Звезда в хвосте Льва Андреева Наталья

– У меня нет сигарет.

Журавушкин увидел на столе у следователя начатую пачку и зажигалку и, вынув одну сигарету, протянул ее Раре.

– А что скажет хозяин? – насмешливо спросила она.

– Он бы вам сам предложил, если бы был здесь.

Журавушкин сел напротив нее и чиркнул зажигалкой.

– Маленькая взятка, – с улыбкой сказала Рара, затягиваясь. – За то, чтобы я не очень упрямилась. Ну-с. Я вас внимательно слушаю.

Ее маленькое лицо неуловимо изменилось. Журавушкин невольно ловил каждый акцент этой удивительно живой мимики.

– Спрошу прямо: это вы ее убили?

– Аркадий Валентинович? Я не ошиблась?

– Именно так, – слегка нагнул голову он.

– Что бы я сейчас не сказала вам, Аркадий Валентинович, это не имеет абсолютно никакого значения, – сказала Рара после глубокой затяжки и не менее глубокой паузы.

– Но почему? Если вы невиновны, мы будем отстаивать это, и с моим опытом и при помощи показаний Андрея Георгиевича, который искренне хочет вам помочь, вы вскоре выйдете на свободу.

– Вы так думаете? – насмешливо спросила она.

– Я в этом не сомневаюсь, – уверенно сказал Журавушкин.

– Вы, конечно, профессионал. Но с подобными странностями вы вряд ли когда-нибудь сталкивались.

– И в чем они, эти странности? – напряженно спросил Журавушкин.

– Да во всем. Ни вы, ни я, ни тот, кто вышел сейчас из кабинета, понятия не имеют, где находится истина. И вряд ли ее найдут. Вам не стоило браться за это дело.

Журавушкин так и не понял, о ком она, о Ромашове или о следователе? Кто этот третий, о ком она упомянула?

– Скажите прямо: что за сюрприз меня ждет? – напряженно спросил он.

– Я понятия не имею, о чем говорится в постановлении.

– Так вы убивали Настю или нет?

– Да. И нет.

– Ага! – обрадовался Журавушкин. – Вы говорите о самообороне! Я так и думал! Значит, мы построим линию защиты на том, что вы действовали в состоянии крайней необходимости.

– Давайте сначала послушаем следователя, – сказала Рара, оглядываясь: куда бы деть окурок?

Журавушкин первым углядел чайное блюдечко и пододвинул его к ней.

– Значит, со мной вы отказываетесь откровенничать? – сердито спросил он. – Несмотря на то, что я ваш адвокат?

– Вовсе нет. Я просто не знаю, о чем? С чего начать? Поэтому давайте подождем, пока противник сделает первый ход, и тогда уже будем думать над ответным.

– Хорошо.

Он встал и направился к двери.

– Быстро вы, – удивленно сказал следователь, оглядывая свой кабинет и принюхиваясь. – Так. Похозяйничали здесь.

– Извините. Мы бы спросили разрешение, но вас не было.

– Это, между прочим, не пепельница! – хозяин кабинета сердито схватил блюдце и стряхнул окурок в стоящий на окне горшок с кактусом.

– Мы готовы вас выслушать, – извиняющимся тоном сказал Журавушкин. Рара молчала, ему показалось, что это молчание насмешливое.

– Вот постановление, – на стол перед Журавушкиным легли листы с отпечатанным на них текстом. – Ознакомьтесь, и начнем допрос.

Следователь уселся за монитор, а Журавушкин стал читать. Первые же строки сбили его с толку. Прямая угроза! Тщательно подготовленное, запланированное убийство! Это вообще о чем?!

– Да с чего вы все это взяли? – сердито спросил он. – Откуда умысел?

– На основании неоспоримых доказательств, – насмешливо сказал следователь.

– Попрошу их предъявить!

– Извольте, – церемонно поклонился хозяин кабинета, встал и направился к сейфу, квадратной спиной закрывая его содержимое от сидящих в кабинете мужчины и женщины. Следователь какое-то время копался внутри, потом вынул из сейфа довольно-таки толстую синюю папку. – Вот, – папка легла перед Журавушкиным на стол. – Надо бы из моих рук, потому что это вещдок, но я почему-то вам верю. На вид вы такой респектабельный. Не станете же вы выдирать из папки листы и жевать их, чтобы помочь своей клиентке? К тому же, столько вам не съесть, – насмешливо сказал следователь. – Папка толстая. Разве что Раиса Гавриловна вам поможет. Вы на всякий случай отсядьте подальше, гражданка Раевич.

– Не ёрничайте! – разозлился Журавушкин. – Я не собираюсь уничтожать вещдоки! Отродясь этим не занимался!

Он торопливо открыл папку. Это была подборка публикаций о травматике. Довольно впечатляющая. Имелись и вырезки из газет, и распечатки с сайтов из Инета, и даже детективный рассказ из какого-то журнала. Везде описывались случаи, когда человек был серьезно ранен или вообще умирал после того, как в него выстрелили из травматического оружия. Особенно впечатляющим выглядел рисунок: страница из учебника по анатомии, где красным были обведены органы, а синим зоны. Как догадался Журавушкин, места на теле человека, куда попадание из травматики становилось смертельно опасным. Именно в такую «синюю» зону и угодили пули, выпущенные в Настю из «Осы». Да, тут ни о какой случайности речи быть не может.

Аркадий Валентинович покрылся холодным потом. Он прекрасно понял, какую опасность для него представляет эта папка. Какая к черту «крайняя необходимость»! Человек, который стрелял в Стейси Стюарт, прекрасно знал, куда ему надо стрелять! Из какого пистолета, с какого расстояния, и в какое именно время года! Ибо многое зависит от одежды жертвы и ее комплекции. Настя была худенькой, а в этот теплый летний вечер одета в джинсы и футболку, всего лишь. Не удивительно, что первый же выстрел в упор разворотил ей левое легкое! А их, этих выстрелов, было три!

– Пришли в себя, Аркадий Валентинович? – ласково спросил следователь. – Теперь вы согласны с постановлением?

– Мне надо подумать, – выдавил из себя Журавушкин.

– А вот Раисе Гавриловне думать не надо. Вам знакома эта папка, гражданка Раевич?

– Ее нашли в моей спальне? – спросила Рара.

– А где же еще? Вот видите! Вы даже не стали этого отрицать!

– Потому что это бессмысленно.

– Но это еще не все, – торжествующе сказал следователь. – Нам удалось установить ход событий с точностью до минуты. При аресте у вас, гражданка Раевич, изъяли не только эту папку, но и мобильный телефон. При Васильевой, когда в саду нашли ее труп, тоже был ее мобильник. Следствию удалось установить, – монотонно забубнил он, – что в двадцать три тридцать одна, с мобильного телефона гражданки Васильевой на мобильный телефон гражданки Раевич было отправлено эсэмэс-сообщение следующего содержания: «Рара, выходи в сад. Срочно надо поговорить. Или я или ты». Распечатка звонков, сделанных с обоих мобильных телефонов, а также смс-сообщений прилагается. Вы признаете вышеуказанный факт, гражданка Раевич?

– Да, признаю.

Пальцы следователя проворно забегали по клавиатуре.

– Что вы сделали, получив это сообщение? – спросил он, закончив предложение.

– Направилась в сад.

– По дороге вы никого не встретили?

– Встретила нашу помощницу по хозяйству, Василису Петровну. Она завела меня на кухню, где указала на поломанный кран и попросила денег на покупку новой сантехники и на оплату услуг слесаря. Я только спросила: «Это так срочно?» Она ответила, что завтра будет поздно. Мол, кухню к утру зальет водой. Я с ней согласилась.

– Это совпадает с показаниями гражданки Градовой. Дальше вы что сделали?

– Продолжила свой путь, – Рара говорила спокойно. Журавушкина, честно сказать, это спокойствие удивляло.

– Где вы встретились с потерпевшей?

– Мы не встретились. Я нашла ее лежащей в саду, у беседки. По дороге я услышала выстрелы.

– Следовательно, стреляли не вы?

– Нет.

– Но именно вас нашли у трупа.

– Я просто пришла туда первой.

– Кто был вторым?

– Василиса Петровна. Третьим прибежал Ромашов, он ведь был в своей спальне, на втором этаже, а последним – мой муж. Его комната самая дальняя, угловая.

– Значит, вы не стреляли?

– Нет.

– А кто тогда?

– Я не знаю.

– В доме вас было пятеро: вы, ваш муж, Ромашов, Градова и потерпевшая. Выбирать-то особо не из кого, Раиса Гавриловна.

– Я понимаю.

– На пистолете есть отпечатки ваших пальцев.

– Я знаю.

– Вы были в курсе, где лежит ключ от сейфа?

– Конечно.

– А как вы объясните это, – следователь кивнул на синюю папку.

– Грамотная подборка материалов, – усмехнулась Рара.

– Которую мог составить только профессионал. Человек, который умеет работать с материалом. Например, редактор или пресс-секретарь. Как вы думаете, с какой целью сделана эта подборка о травматике?

– А тут и думать не надо. Чтобы узнать, прежде чем приобрести травматический пистолет, можно ли убить из него человека? А если можно, куда именно надо стрелять?

– Или прежде чем воспользоваться травматическим пистолетом, уже приобретенным кем-то.

– Возможно.

– Я рад, что вы это не отрицаете.

– А смысл? – пожала плечами Рара.

– Постановление остается в силе, – подвел итог следователь. – Аркадий Валентинович, у вас есть, что сказать?

– Да, – он, наконец, пришел в себя. – Моя подзащитная вину не признала.

– Тем хуже для нее.

– Но ее вина не доказана!

– А какие вам еще нужны доказательства? – удивленно спросил следователь. – Потерпевшая вызвала ее в сад. Для решительного объяснения. Между ними был конфликт. Свидетелей – миллион. О пистолете Раевич знала. Более того, тщательно изучила травматику. Она давно готовилась к совершению преступления и дождалась подходящего момента. Мотив, свидетели, орудие преступления, – все в наличии. Дело настолько ясное, что можно хоть завтра передавать его в суд. А вы что скажите, гражданка Раевич? – следователь всем корпусом повернулся к Раре.

Та пожала плечами:

– Да, все очевидно.

– Может, это было самоубийство? – предположил Журавушкин.

– Вы надо мной смеетесь? – уставился на него следователь. – С какой стати красивой молодой девушке, звезде, помолвленной с известным актером, красавцем, между прочим, кончать с собой?

– Ну, я не знаю. Назло, – пожал плечами Журавушкин.

– Назло кондуктору пойду пешком и отморожу уши. Даже если предположить подобную, извините, чушь… Есть заключение экспертизы. Выстрел был сделан снизу вверх. Как известно, обвиняемая маленького роста.

– Но как ей удалось заполучить пистолет в свои руки?

– Может быть, они помирились? – предположил следователь. – Потерпевшая передала ей пистолет, а Раевич коварно выстрелила в нее и убила. Или была борьба.

– Есть на теле потерпевшей следы, которые указывали бы на это?

– Отсутствуют, – коротко сказал следователь. – Небольшой синяк на запястье правой руки. Но это могло быть до того, как все случилось.

– Я признаю свою вину, – неожиданно сказала Рара.

– Что? – удивленно повернулся к ней Журавушкин.

– Дайте мне протокол. Я все подпишу. И сигарету, пожалуйста, – устало попросила сидящая напротив него женщина. – Давайте поскорее со всем этим покончим.

Следователь обрадованно протянул ей сигарету и принялся торопливо заполнять протокол.

– Раиса Гавриловна, вы хорошо подумали? – строго спросил Журавушкин.

– А вы?

– Но я был уверен в вашей невиновности! И сейчас уверен!

– Если вы это докажите, я, наверное, буду вам признательна.

– Вот протокол. – Следователь положил перед Рарой вынутые из принтера листы, еще пахнущие краской. – Подписывайте.

– Внимательно прочитайте, – посоветовал ей Журавушкин.

Она взяла ручку и, не глядя вверх, на ровные строчки протокола, размашисто расписалась.

– Могу я идти? – спросила Рара, положив ручку.

– В камеру, Раиса Гавриловна, в камеру, – следователь довольно потер руки. – Вы приняли правильное решение, и, учитывая то, что это ваша первая судимость, суд будет к вам снисходителен.

– Увидимся завтра, – сказал Журавушкин, поднимаясь одновременно с Рарой.

– Как, завтра? – удивилась она.

– Я буду ходить к вам каждый день, пока вы не одумаетесь, – довольно сердито сказал Журавушкин. – Я имею на это право.

– Имеете, Аркадий Валентинович, имеете! – весело сказал следователь. – Я уже вижу: вы недаром едите свой хлеб. Ромашов совершенно правильно обратился именно к вам. Только и мы свое дело знаем. До встречи, Раиса Гавриловна! – сказал он перед тем, как Рару увели. – И вы можете быть свободны, Аркадий Валентинович.

Журавушкин вышел из кабинета и в коридоре столкнулся с Ромашовым. Рару, со сложенными за спиной руками, только что провели мимо него.

– Как же так?! – накинулся Ромашов на адвоката. – Вы же мне обещали! Вы же лучший!

– Подробности в машине, – устало сказал Аркадий Валентинович. – Нам срочно надо что-нибудь придумать.

Когда они вышли из здания Следственного комитета, как раз начался час пик. Люди поехали с работы, и, несмотря на летнее время, машин на улицах Москвы хватало. Этот огромный город давно уже перестал различать будни и праздники, день и ночь, зиму и лето. Он работал, как безостановочный конвейер по производству всевозможных земных благ, на которые всегда находились потребители. Уехавших тут же заменяли вновь прибывшие, которые еще не научились различать, что надо брать и когда, и хватали все без разбору. Поэтому конвейер не останавливался и не замедлял свой ход.

– Ехать будем долго, – удовлетворенно сказал Журавушкин.

– Как я устал от всего этого! Какое-то проклятье на меня свалилось! Настя в последнее время всерьез увлеклась оккультизмом. Лично я во всю эту чушь не верю, но словно какой-то злой рок меня преследует, – пожаловался Ромашов.

– Не надо все валить на судьбу, Андрей Георгиевич, – Журавушкин открыл перед ним дверцу своей машины: – Поехали!

– Куда?

– К вам. Время еще детское. Я хочу осмотреть место происшествия и познакомиться с остальными членами вашей дружной семьи. Ведь вы жили дружно до того, как появилась Настя?

– Можно сказать и так, – Ромашов сел в машину и надел солнцезащитные очки. Теперь он еще больше стал похож на мачо. Спортивный, загорелый, в стильных очках, за темными стеклами которых не было видно, какие несчастные у Ромашова глаза.

– Настю, должно быть, приняли в штыки? – спросил Аркадий Валентинович, заводя мотор.

– С чего вы взяли?

– Она ведь была стервочкой, ваша невеста. Хотя, о покойниках плохо не говорят. Скажите, Рара сразу дала ей отпор?

Дала ей отпор?!..

«Он знал, что другие тоже любуются красотой его невесты, и был страшно этим горд…»

– Какая хорошая, светлая девочка. Прекрасный выбор, Андрей! – похвалила его Рара.

– Хорошая?! А ты знаешь, с чего она начинала?

– Прекрасно знаю. Со скандальных реалити-шоу. Она просто голодная, Андрей. Несчастная и очень голодная. Вспомни себя.

– Я, в отличие от нее, не спал, с кем попало, – сердито сказал он.

– Ой, ли? А как же я?

– Ты – любовь всей моей жизни.

– Опять этот пафос, – поморщилась Рара. – Перестань озвучивать свои мысли. – Она прекрасно знала о привычке Ромашова думать о себе в третьем лице цветистыми фразами из бульварных романов. Они не раз это обсуждали. – Ты любишь не меня, а свои чувства ко мне. Ты просто этим упиваешься. А не надо. Благодаря своему характеру и воспитанию ты внутренне протестуешь против того мира, в котором оказался волею случая и вынужден теперь жить. Где все врут, обманывают, подставляют и интригуют. И вот ты придумал себе другой мир, тайный, с какой-то там любовью, – насмешливо сказала она. – Я вот уже много лет с этим борюсь, но тщетно. Да живи ты в реальности! Чем она так уж плоха? Настя – прелесть. Ну, была у нее пара интрижек с другими мужчинами. Уверяю: ничего серьезного. Все на публику. Она будет тебя любить так сильно, как ты этого даже представить себе не можешь. Уж поверь мне.

– Ты просто ее не знаешь, – мрачно усмехнулся он. – Эта милая девочка пойдет на все ради денег и славы. И через меня переступит, не задумываясь, если я буду ей мешать.

– А кто другой-то, Андрей? Ее мама, насколько я знаю, селедкой торгует, где-то там в Пензе. Или в Калуге.

– Еще дальше.

– Вот видишь! А ты знаешь, какая там жизнь?

– Ты тоже не знаешь. Нормальная. Скучная немного, но нынче провинциалы – люди вполне самодостаточные. Живут своей жизнью. Да, она отличается от московской, но у нее есть свои прелести.

– Что ж ты-то туда не едешь, в провинцию? – насмешливо спросила Рара. – К маме и папе?

– Я уже привык к Москве. У меня здесь дом, работа. И ты. И потом: ты прекрасно знаешь обстоятельства, при которых я уехал из дома. Не «мама» и «папа», а «мать» и «отец». От которых я сбежал, едва окончил школу.

– Я не долго?

Настя появилась внезапно, словно из-под земли возникла. Ромашов сразу подумал, что «Принцесса Стейси» подслушивала. Она только этим и занимается с тех пор, как впервые переступила порог этого дома: оценивает свои шансы и ищет союзников. Старается всем понравиться, но еще не умеет скрывать своих чувств. У нее на лице написано, как она ненавидит любовницу Ромашова, которого уже считает своей собственностью.

– Носик пудрила, – хихикнула Настя. – Туалеты у вас классные! Прямо музейные!

– Ты что, их все осмотрела? – насмешливо спросила Рара.

– Да, я прошлась по дому! – с вызовом сказала Настя. – А что, нельзя?

– Оценивала активы, понимаю.

– Это вы о чем? – удивленно посмотрела девушка на Рару.

– Слово не из твоего лексикона, – улыбнулась та. – Ну, ничего. Ты быстро научишься. Ты очень способная, насколько я успела заметить.

– Я понимаю, Раиса Гавриловна, что до вас мне далеко. Вы умная, образованная и очень чуткая. Можно я съем пирожное? – Настя протянула руку к вазочке со сладостями.

– Да ради бога! Кушай, девочка. Ты ведь не боишься поправиться?

– Я могу кило пирожных слопать, и не поправлюсь ничуточки, – сказала Настя с набитым ртом.

Ромашов неприязненно смотрел на ее подбородок, испачканный кремом. Все было красиво в Насте, за исключением одного: она безобразно ела. Именно безобразно, торопясь и чавкая, неумело держа в руках столовые приборы, или вообще обходилась без них, как сейчас. Ромашов подозревал, что в ее родном доме вилка и нож лежали далеко не у каждой тарелки. Не говоря уже о салфетках. Пару раз он делал Насте замечания и показывал, как надо есть. Но тщетно. Эту науку Настя не воспринимала.

Рара соединила их взглядом и улыбнулась. Ромашов покраснел.

– Вы уже придумали нашу пиар-кампанию? – спросила Настя, покончив с пирожным и вытерев пальцы о скатерть. – Уф! Налопалась!

– Нужен скандал и криминал в одном флаконе. Желательно добавить мистики, это сейчас модно, – с улыбкой сказала Рара. – Допустим, на тебя навели порчу. И ты ходишь по магам, чтобы ее снять. Сразу засветишься на трех каналах, которые специализируются на паранормальных явлениях.

– На чем, на чем?

– На ведьмах и гадалках. И на НЛО.

– Скажите тоже! Я в инопланетян не верю! Нет, я, конечно, могу для пиара… А вот в порчу верю! – оживилась Настя. – Да кто бы ее на меня навел?