Рожденные в Зоне. Передышки не будет! Скуратов Константин

Ребенок поневоле

Бюреры в Темной Долине не водились никогда. Это факт.

Конечно, тут и без них всякой нечисти хватает — кабаны, плоти, снорки в подвалах, кровососы опять же время от времени забредают. А свободовский бармен Ганжа даже о химере пару раз упоминал, ну, да знающие люди только усмехнутся байкам обкуренного «наливалы», но и расслабляться не станут…

А вот бюреров тут с момента рождения Зоны никто не видел. Потому даже Ганжа о них не трепался. Нет, и нет. Чего болтать попусту. Кому охота с этими карликами пообщаться — ствол в руки и айда в Припять, к примеру. Полные штаны впечатлений получишь, если повезет вернуться, конечно.

И вообще, по сравнению с другими частями Зоны Темная Долина всегда выглядела островком безопасности на Московской кольцевой дороге. Самая большая опасность для сталкера здесь — встретить себе подобных…. Ну, не принято в Зоне долго разговаривать с незнакомыми! Проще сначала выстрелить, а потом смущенно прокряхтеть, копаясь в уже беспризорном сидоре — прости, брат, так получилось…

Так что встретить в Темной Долине бюрера — все равно, что с Бабой-Ягой в Рыжем Лесу нос к носу столкнуться — из разряда страшных сталкерских сказочек у костра на ночь.

Вот почему, услышав тоненький детский плач со всхлипами, группа вольных сталкеров, возвращавшихся через Долину на Кордон, не стала реагировать на звук привычно — гранатой, — а остановилась в недоумении.

Детский плач в Зоне — звук не для слабонервных. Это вам не привычный рев кровососа или бормотание псведогиганта. Есть от чего прийти в замешательство.

— Ни хрена себе, — сказал шедший третьим Рома Бизон, — никак бюрер?

— Да вроде не похоже, — откликнулся замыкавший группу Славка Чех, — как-то очень по-человечески плачет…. Глянем?

— А ты прямо специалист по бюрерам! Метнем гранату, а потом глянем, — предложил вечно заполошенный Гриц Холера.

Плач доносился из-под низко стелющихся еловых лап. Тихий такой. И звучала в нем полная безнадега.

Сталкеры замерли, на всякий случай обводя округу стволами автоматов. А вдруг засада…

Старшего в группе не было — вольные же! — был авторитетный дядя, второй десяток лет топтавший Зону и до сих пор не сильно ободранный — везучий, значит. Звали дядю не величественно, Леха Мотыль, но на репутации кличка давно уже не отражалась — ходить с Мотылем считалось безопасным делом. Куда попало не влезет, наобум не попрет, в излишней жадности не замечен. Нормальный, в общем, сталкер. Вот пусть и решает…

Мотыль подождал немного — больше комментариев не было. Вздохнул и принял решение:

— Видал я бюреров. И слыхал тоже. Прав Чех — неправильный какой-то плач, не бюрерский. Ладно, прикрывайте, что ли. Если что, бюрера и ножиком взять можно.

— Блин, тут до Сидоровича час ленивой прогулки остался! — снова занудил Холера, — Пока тут тормозим, совсем стемнеет — кабаны попрут. Пошли, а?

— Сидорович без выходных и перерывов трудится, — хмыкнул Чех, — завсегда успеешь свой артефакт на водку обменять. Да его на большее и не хватит.

— Завидуешь, потому что сам вообще пустой! — вскинулся Холера.

— Так, хорош базарить, — оборвал начинавшуюся перепалку Мотыль, — держите периметр под контролем, а я…. С Богом, в общем.

Он медленно сложил вещи и оружие на поляне, выдохнул, словно собрался нырять и на четвереньках пополз под ель, сжимая в руке широкий нож-стропорез из своего десантного прошлого. Остальные сталкеры рассредоточились вокруг дерева, настороженно вглядываясь в сумерки.

Свет фонарика в гуще еловых веток мелькал недолго. Вот уже Мотыль, отдуваясь и отплевываясь от прилипающей к щетине паутины, пополз обратно, спиной вперед. А плач не то чтобы стал тише — вроде как обессилел, начал сходить на нет, одни всхлипы остались практически.

Мотыль медленно разогнулся, встал на ноги. Забывшие о необходимости бдить, сталкеры бросились к нему — что у него в руках такое?!

— Тю, — удивленно сказал Холера, — це не бюрер однозначно! Дитына!

— Маугли, — засмеялся Бизон, — пацаны, мы Маугли нашли!

— Хорошо, что не сами родили, — буркнул Мотыль, — вот смеху бы было…

Ребенок на вид тянул лет на пять, не старше. На свет фонариков не реагировал совершенно, глаза, если и открывались, то глядели в мир тупо и непонимающе. Вместо детских вещей на нем был надет безразмерный сталкерский свитер, пахнущий мужским потом — дырка на дырке. Старый свитерок, в общем. Можно сказать, древний.

— Мальчик, — приподняв стволом автомата край свитера и заглянув внутрь, сделал вывод Чех.

— И что? — тут же спросил Холера.

— Ничего, — пожал плечами Чех, — мне что мальчик, что девочка — один х… все равно. Я в семье один рос, с мелюзгой управляться не умею.

— Легкий какой-то, — тихо сказал Мотыль, — словно в руках только свитер. И откуда ты, хлопчик, взялся в Зоне?

Бизон оглянулся на далекий хруст ветки под чьей-то неосторожной лапой — или, не дай Бог, ногой — и заторопился:

— Пацаны, все это, конечно, хорошо, только пора нам к Сидоровичу отсюда кантоваться. Что с Маугли делать будем? Вдруг его мамаша тут до поры оставила? Вернется — а мы сыночка уволокли…. И кто эта мамаша, интересно: Снорчиха или контролерша? Вот это мы вляпались…

— Ага, — поддержал его Холера, — разъяренная баба — это, братцы, вам не бюрер занюханный. Я свою законную без ужаса до сих пор вспоминать не могу — лучше с кровососом поцеловаться…. Так что аккуратно кладем дитя на место и весело чешем на Кордон.

— Нет, — решительно возразил Мотыль, — мужика завалить — это еще туда-сюда, но ребенка на голодную смерть оставить — остатки совести потерять нужно. Он же в крайней степени истощения, потому и легкий такой. Так что нет тут никакой мамаши поблизости. Только мы с вами. Короче — Чех, барахло из сидора мне давай, сам пацанчика понесешь.

— Почему это я?

— Потому что у нас у всех артефакты есть, а у тебя нет. Еще радиации от них нахватается. Так, все, времени не теряем.

Чех побурчал еще немного, но с Мотылем спорить — больше в одной группе не ходить. Вытряхнул свое имущество — а там пара аптечек, да патронов жменя, да консервы «Радость сталкера», с помощью Бизона опустил ребенка в сидор, так, чтобы только голова наружу выглядывала, пристроил сидор на спину, удивился:

— И впрямь легче пуха мужичонка с ноготок!

Мотыль молча кивнул Холере, пропуская его вперед, хлопнул по плечу Бизона — ты следующий, и пристроился за Чехом, держа автомат на согнутом локте.

Окрестности почти совсем утонули в ночной мгле. За Холеру Мотыль не беспокоился — потому и пустил вперед, что у того прибор ночного видения есть.

Он шагал в общем ритме, озираясь по сторонам, но взгляд то и дело возвращался к курчавой детской головенке, торчащей из сидора идущего впереди Чеха. Лицо бледное, как у куклы. Даже в темноте видно. Глаза закрыты, всхлипывает все реже и реже. И не поторопишься, озабоченно подумал Мотыль, в Зоне торопиться никак нельзя. Вляпаешься в аномалию, и будет знакомым сталкерам очередной повод выпить…

Из развалин автохозяйства донеслись крики — не иначе, снова бандиты обосновались. И на радостях отметили это дело. Сейчас драться начнут. Оно нам надо?

Сталкеры, не сговариваясь, обошли автохозяйство по большой дуге, едва не выйдя к армейскому блокпосту под разрушенным железнодорожным мостом, вышли к дороге и побрели вдоль асфальта — на запах жареного мяса. Кордон всегда ждал своих сталкеров!

Кордон всегда ждал своих сталкеров — и сталкеры возвращались со всех возможных сторон. Одни сразу же спешили к известному всей Зоне торговцу Сидоровичу, меняя найденные с риском для жизни артефакты на деньги или припасы, при этом матеря на чем свет стоит жадность Сидоровича. Другие, не такие удачливые, просто шли к костру, где всегда можно было угоститься куском жареной плоти и глотком водки — удачливые проставлялись, чтобы не отпугнуть удачу.

Вот и Холера не стал задерживаться у костра, переглянулся с Бизоном и рванул в подвал Сидоровича, словно не отшагал только что несколько десятков километров. Бизон виновато улыбнулся Мотылю и припустил следом — перерывов у торговца и впрямь не бывало, но ведь мало ли что — вдруг эта жирная сволочь наконец-то чем-нибудь отравилась! И жди его из толчка…. А артефакты от времени и рассыпаться могут в труху — было такое, ребята, и не единожды. Потому Сидорович и скупится на оплату, чтобы не прогореть.

— А что у нас, ребята, в рюкзачках? — подошел к оставшимся Мотылю и Чеху здешний старший — Волк.

Волк был старый битый опытный сталкер. На Кордоне остался как-то после очередного ранения, да так и увяз — стал учить уму-разуму новичков, завел малоприбыльные дела с военными, Сидоровичу в деликатных вопросах помогал. В общем, не тянуло его отчего-то к центру Зоны. Хотя в сталкерской среде остался весьма уважаем. Может, прошлое в нем неожиданно проснулось — до Зоны Волк учительствовал в какой-то очень средней школе. Может, наигрался в сталкера досыта. А уйти не мог — Зона своих просто так не отпускает. Вон, сколько их возвращалось на Большую Землю — редко кто там и остался. Все здесь, который на земле, который под…

— В рюкзачках у нас, — смущенно ответил Волку Мотыль, — не поверишь! Не неведома зверушка, а реальный пацан несталкерских лет.

— А я уж подумал было, что вы в куклы играть начали от безделья и непрухи, — хмыкнул Волк, — ты смотри, дышит! И где вы его откопали?

— В Темной Долине нашли. Плакал под деревом.

Уловив необычность происходящего, к ним стали подтягиваться другие сталкеры.

— Не бюрер?

— Ты что? Нормальный ребенок. Мальчик.

— Нормальный ребенок в Зоне — это само по себе уже не нормально. Ладно, доставай дитя — он у Чеха в сидоре почти совсем задохнулся.

— Да нет, — спохватился Мотыль, — мы его таким уже нашли. Оголодал малец. Пока шли, все боялся, что кони дви… помрет, в общем.

Волк внимательно осмотрел ребенка, шепнул кому-то пару слов, и через минуту, торопливо вытирая жирные от мяса губы, рядом возник местный костоправ и целитель — тоже сталкер, естественно — Сашка Зараза.

На кличку Сашка не обижался, наоборот, при оказании помощи шутил — зараза к Заразе не пристает! И лечил, как мог. Иногда и впрямь спасал. Иногда…. А другие врачи были недалеко — в военном госпитале за Периметром, да только туда сталкеру вход закрыт. Ну, нет у сталкера столько денег, чтобы лечиться на белых простынях…

Зараза мгновенно вник в ситуацию, решительно выпростал ребенка из свитера и потащил в ближайший подвал, объяснив на ходу:

— Лучше на грязном матрасе, чем на чистой пыли.

Чех ушел за ним — все равно делать нечего, да и ответственность некоторую ощущал, а Мотыль остался и в сжатой форме рассказал историю находки. Все сильно удивились.

— Пигмея свитер-то, — неожиданно сказал кто-то из сталкеров.

— По запаху, что ли, определил? — хмыкнул Волк.

— Зачем по запаху…. Вон, на подоле метка хлоркой сделана. Так и написано — Вл. Сечин. То есть, Пигмей. Вова. Я его еще на Большой Земле знал. И здесь за хабаром не раз ходили вместе.

— И где он сейчас?

— Снорк его знает, — пожал плечами сталкер, — он с полгода как в одного начал путешествовать. А потом вообще ушел в Припять и исчез. Долговцы как-то видели его в районе Янова, но толком ничего не объяснили — вроде он какой-то путь мимо ЧАЭС на север нашел….

— Н-да, — сказал Мотыль, — как же он сейчас без свитера…. Или новый купил?

Все помолчали. Самый естественный и самый плохой вариант обсуждать, глядя на ночь, никому не захотелось.

Из подвала выскочил Зараза, подбежал к сталкерам, спросил:

— Ребята, кому не жалко, дайте пару сотен. Пацану срочно капельницу поставить нужно, а я все деньги еще вчера про… кончились, в общем.

— А где ты капельницу найдешь? У вояк, что ли?

— К Сидоровичу сгоняю. У этого кабана в заначке, небось, даже ядерные бомбы есть.

Он выхватил из протянутых кулаков несколько бумажек и крикнул, убегая в темноту:

— Водку, сволочи, всю не выпейте! Мне для дезинфекции стакан оставьте.

— Охренеешь со стакана, — пробурчал Мотыль, внезапно ощутив навалившуюся усталость, — мясцом угостите, что ли.

— Это можно, — Волк кивнул молодому сталкеру, тот бросился к костру.

Зараза вернулся через пять минут, крикнул торжествующе:- Я же говорил! — и нырнул в подвал. Следом подошли Холера и Бизон.

— Якись, оглашенный ликар у нас, — сказал Холера, — влез без очереди, Сидоровича с кресла сорвал…

— Систему какую-то просил, — поддержал его Бизон, — торгаш аж крякнул. Ну, говорит, сколько лет в закромах пылилась, я уже думал — зря деньги плачены.

— Пойду, гляну, — не выдержал Мотыль и зашагал к подвалу. Холера увязался следом.

В подвале при неверном свете коптилки прямо на полу лежал матрас. На матрасе лежал ребенок. Чех стоял рядом на коленях и изображал из себя штатив для капельницы. На его лице было написано крупными буквами — вот это я вляпался.

Зараза ползал на четвереньках, то и дело поправляя трубки.

— О! папаши! — радостно встретил он сталкеров, — как сыночка назовем?

— Ну, как он? — спросил Мотыль.

— Все вовремя. Истощение, конечно, сильное, но не критическое. Сам себя еще переваривать не начал. Вот, зафигачил ему капельницу — глюкоза внутривенно. А колбасу ему еще долго будет нельзя, — бодро доложил доктор.

— Это почему?

— Потому что. Кишки слипнутся. Как очнется — бульончик куриный — не из кубиков! — кашки разные по ложечке в день. Пока заново есть не научится.

— Грамотный, — хмыкнул Холера.

— А то! — согласился с ним доктор, — вам со мной вообще повезло, а мальцу так прямо счастье — я ж по образованию педиатр.

— Педи… кто?! — сощурился Холера.

— Педиатр. Детский врач.

— Блин, спасибо, что предупредил, — крякнул Холера, — чтоб ко мне и близко теперь не подходил!

— Да ты что?! — удивился Зараза, — это ж профессия, а не ориентация! У нас — у врачей — такие названия бывают, что некоторые малограмотные старушки от неожиданности в обморок падают. Вот, к примеру — логопед. Нравится?

Холера пробурчал что-то непонятное.

— Или вот вообще — гомеопат, — продолжал Зараза, — уважаемые люди, между прочим. И хирурги пишутся через «и», а не как ты всегда думал.

— Ну, пристала зараза к холере, — засмеялся Мотыль и направился к выходу. Красный от смущения Холера бросился следом, а в спину ему безжалостно продолжал выговаривать доктор:

— Да ты, серость радиопассивная, даже не знаешь, что все птицы на земле — вообще педекласты!

— Как?! — Мотыль замер в дверях, пораженный новой информацией.

— Латынь, братцы — она и в Зоне латынь. Все, у кого ноги в коленях сгибаются в обратную сторону — это педекласты.

— А у кого в нормальную сторону сгибаются?

— Забыл, — огорченно вздохнул Зараза, — водка — она на память не самым лучшим образом влияет.

— Ребята, может, меня кто-нибудь подменит? — жалобно сказал Чех, — гомеопаты хреновы…

— Сейчас Волку скажу, пусть из молодняка пару медбратьев организует, — пообещал Мотыль и вылез из подвала в ночь.

Они еще долго сидели у костра, пили водку Холеры, закусывали колбасой Бизона и лениво перебрасывались ничего не значащими словами, думая об одном и том же…

— Как он птиц обозвал? — собираясь уходить, неожиданно спросил Холера.

— Эти… как их… педекласты, кажется.

— Тьфу! — сплюнул Холера, — эти латинцы — сами извращенцы были, похлеще наших геев. Потому и вымерли, видать…

Утро выдалось на загляденье. Солнце грело, а не жгло, ветерок едва шелестел сочной листвой. Какая, к черту, Зона — пионерский лагерь в Подмосковье. Даже комаров не было.

Сталкеры один за другим выползали из своих схронов на свежий воздух, очумело вертели головами и в нецензурно-доступной форме объясняли себе и окружающим, что жить-то, оказывается, хорошо!

Холера вразвалочку добрел до обугленной туши кабана, вырезал кусок мяса попрожареннее и подсел на лавочку к Мотылю, уже евшему жаркое.

— Знаешь, а я вспомнил этого Пигмея, — неожиданно сказал он.

— Какого Пигмея?

— Ну, в чьем свитере мальчонка был. Я с ним в прошлом году на Агропроме две недели от вояк отбивался. Чего пристали? — он пожал плечами, — потом вместе — кто остался — ушли на Янтарь, к Левше. Через месяц столкнулись лбами у моста в Лиманск, два дня у Лесника чаю с целебными травками покурили, и разошлись, как в море корабли.

— Я тоже его знаю, — сказал подошедший Бизон, — он всегда какой-то нелюдимый был, слова не вытянешь, а в последнее время вообще в одиночки подался.

Все помолчали. Одиночка — это круто даже по сталкерским меркам. В группе легче — и спину прикроют, и раненого дотащат, и припасами поделятся. А одиночка только на себя рассчитывает. И на капризную Удачу. Потому и живут они недолго.

Покончив с завтраком, сталкеры как по команде вытащили сигареты, закурили.

— А, может, я и путаю, — после глубокой затяжки сказал Холера, — может, то совсем не Пигмей был. За столько лет сталкерня вся перемешалась в голове. Иногда подойдешь к зеркалу и смотришь, смотришь — а это кто такой…

Бизон лениво хохотнул. Разговор завял.

— Интересно, — после долгой паузы сказал Бизон, — как там наш мальчик?

— А вот доктор покажется — спросим, — ответил Мотыль, — педиатр, мля…

Неожиданно из подвала, в котором вчера под капельницей лежал в беспамятстве ребенок, раздался шум, крики. На поверхность резво выскочил мальчик, снова одетый в засаленный свитер — рукава закатаны, подол наподобие макси-юбки тянется по земле, цепляясь за препятствия и путаясь в ногах. Вылитый бюрер. Следом мчался Зараза с капельницей в руке.

Ребенок на мгновение остановился, и крикнул тоненьким детским голоском доктору такое, отчего тот остановился, махнул рукой, плюнул в сердцах и сел на подвернувшийся ящик с видом крайнего потрясения.

Эхо сделало чеканную фразу мальца крылатой.

Ребенок огляделся, деловитым движением подтянул полы свитера и решительно направился к лавочке, на которой сидели сталкеры.

— Ох, и зараза же этот Зараза! — сказал мальчик и толкнул в бок Холеру, — двигайся, не на рельсе сидишь.

Сталкер, словно завороженный, повиновался. Ребенок, кряхтя и сопя, кое-как залез на высокую для него лавку, отдышался и снова ткнул его в бок:

— Здорово, Холера. Угости, что ли, сигаретой старого кореша.

Холера оцепенел окончательно.

— Две недели на Агропроме от вояк плечо к плечу отбивались, между прочим. Не узнаешь? — с грустью в голосе спросил ребенок, — ну да, понимаю. Я и сам себя сейчас не узнаю.

— Как звать-то? — осторожно спросил Мотыль, глядя куда-то в пространство.

— Звать? Папа с мамой Вовой обозвали. А ваша братия окрестила почему-то Пигмеем…

Со всех сторон к лавочке потянулись проснувшиеся сталкеры. Подошел Волк, вскоре подтянулся и бурчащий что-то под нос Зараза. Все, выпучив глаза, смотрели на мальчика, деловито пускавшего дым от сигареты через ноздри — то есть, курил умеючи.

— Пигмей, стало быть, — наконец выдавил из себя Мотыль, — а это как же… ты же вроде… ничего не понимаю!

— Переселение душ? — спросил Волк, — любопытно. Существует, значит, реинкарнация?

— Вот только умными словами бросаться не нужно, — сморщился мальчик, — Никто ни в кого не переселялся. Я это. Как был собой, так и остался. Только помолодел. Чрезмерно.

Если бы сейчас между сталкерами пролетела муха, ее бы тут же убили — чтобы не орала на всю Зону.

— Так не бывает, — наконец сформулировал общую мысль Зараза, — законы природы — это вещь незыблемая. Время движется линейно. Энтропия, опять же. Все развивается от рождения к смерти…,- тут мысли его снова спутались и он замолчал.

Наиболее грамотные сталкеры дружно закивали, словно целая толпа китайских болванчиков.

— А Зоне по фигу ваши законы, — вздохнул чрезмерно помолодевший Пигмей, — она по своим законам живет. Да…. Угораздило же меня…

— А что стряслось? Как ты это… — со всех сторон посыпались вопросы.

— Вы только меня ученым для опытов не сдавайте, ладно? — полушутя-полусерьезно попросил Пигмей, — как я понимаю — в Зоне мне теперь делать долго нечего будет, — он со вздохом посмотрел на свои руки, — пистолет не удержу, не то, что автомат. Пока снова не вырасту…, и в тайне так долго всю эту историю удержать не удастся. Все равно слухи поползут, а там кто-нибудь обязательно найдется, чтобы любым способом из меня правду выкачать.

— Это уж точно, — сказал Волк, а китайские болванчики вновь синхронно закивали.

— Ладно, не томи, — наконец ожил Холера, — мы ж тебе вроде как жизнь спасли — нам и расскажи. Чую я, что от твоей истории вся Зона на дыбы поднимется — и вечер еще не настанет.

— Пожрать бы, — задумчиво сказал Пигмей, — а то Зараза уже достал своей глюкозой. Мяса бы.

— Нельзя, — жестко ответил Зараза, — как хочешь, меня матери, но мяса тебе дня три еще нельзя. Сдохнешь молодым. От заворота кишок. Ладно, смотрю — ожил ты не по-детски, — он смущенно хохотнул, — капельницу отменяю, пока так глюкозу пей. И привычки свои пигмеевские брось! — внезапно заорал Зараза, — тебе такой шанс выпал — жизнь заново прожить, а ты куришь тут! Пока ты на моем иждивении — изволь подчиняться. И по фигу мне — Пигмей ты, негр преклонных годов или вообще Тутанхамон!

— Ты чего разорался? — недовольно спросил Холера, — сидит Пигмей спокойно, никому не грубит…. Ты с чего решил, что тут он хамло?

Все прыснули со смеху, а рассудительный Волк начал:

— Холера, ты где читать и писать учился? Неужели не в школе? Должен ведь был доучиться хотя бы до седьмого класса, тогда бы знал, что Тутанхамон…

— Ой, уже и приколоться нельзя, — захохотал Холера, — да знаю я, кто такой этот ваш Тутанхамон! Он мне еще денег должен…

— Кто должен? — совершенно охренел Бизон, — Тутанхамон?!

— Ну да, Тутанхамон. Серега Тутанхамон из «Свободы»….

Сталкеры попадали на землю в диких судорогах смеха. Зараза сполз спиной по забору и сидел на пятой точке, икая и трясясь.

— Блин, что я опять не так сказал? — пожал плечами Холера. Мотыль отвернулся, подвывая. Даже деликатный Волк утирал слезы.

Так или иначе, но обстановка заметно разрядилась. Сталкеры перестали смотреть на Пигмея как на чудо-юдо, постепенно привыкая к его детскому обличью. Все согласились, что Зона и не такой фортель способна выкинуть — разве те же самые вожделенные артефакты по своим свойствам не нарушают некоторые законы природы? Еще как нарушают! А выбросы? А пси-излучение? А кровососы с бюрерами — они разве не сплошное исключение из правил? Так что случай с Пигмеем — это просто еще один фактик из разряда «невероятное, хотя и очевидное». На том и успокоились, расположились поудобнее и приготовились слушать его рассказ.

По всему было видно, что Пигмею страсть как не хотелось делиться информацией, потому никто его и не торопил. Мотыль выкурил еще сигарету, сжалившийся Зараза протянул Пигмею кусок заветренного мяса — только пожевать!

— Ну, так вот, — решился, наконец, Пигмей, — в прошлом году вышел я из Рыжего Леса совершенно пустой. Я еще тогда в группах ходил, прибился к фрименам, — он глянул искоса на Холеру и поспешил уточнить, — к свободовцам, то есть. У них дисциплина нужна только в бою, остальное время живи, как хочешь. А на заимке Лесника долговцы стояли. Я-то прошел, а пацанов из «Свободы» то ли завернули, то ли вообще положили…. Вы ж их взаимоотношения не хуже меня знаете.

В общем, вышел я из Рыжего Леса. В сидоре пара аптечек, патронов — аккурат застрелиться, не больше, из еды полбатона. Иду к Янтарю, а сам соображаю — если там сталкеры стоят — с голодухи не помру. А вот без патронов совсем неуютно. Ну, и решил я по территории завода пошарить, там после того как Левша зомбаков покрошил, до фигища стволов до сих пор валяется. Глядишь, в каком патроны и остались. Да и нычек там всегда было — мама, не горюй!

— И артефакты можно найти, — сказал кто-то из сталкеров.

— Ага, — согласился Пигмей, — и я о том же. Залез я на территорию, брожу, ржавые стволы вытряхиваю. Так на пару магазинов набрал — на душе полегчало.

А на заводе — не поверите! — ни души! Вот просто мертвая территория, словно декорации для фильма ужасов. А все актеры на отгулах…. Ни сталкеров, ни зомбаков, ни монстров. Жуть, короче. Напрягает еще больше, чем если бы кто-то рядом рычал.

Нашел я пару нычек с патронами и жратвой — совсем воспрянул духом. Свой ствол у меня хоть и клина начал давать, но все равно неплохой — с оптикой, подствольником… был, — горько вздохнул Пигмей и надолго замолчал.

— Дальше-то, что было? — не выдержал тишины Бизон.

— Дальше? Решил я артефакты поискать. А что? Все равно никто не мешает. Детектор у меня… тоже был… просто офигенный. Мне его еще Новиков на болотах отшаманил так, что на дисплее не только артефакты светились, но и даже проходы между аномалиями видно было!

— Вот почему ты такой удачливый стал, — понимающе кивнул Волк, — ну да, с таким детектором везде пролезть можно.

— А то…. Думаю, если повезет — отнесу этому ботанику Сахарову хоть самый плохонький артефактик, зато в кармане деньжата захрустят.

— Понятно.

— Зря, короче, — вздохнул Пигмей, — аномалии-то там имелись, а артефактов в них — шиш. Полдня бродил — так повод заглянуть к ученым и не отыскался.

И еще одно я неожиданно обнаружил — детектор мой указывает абсолютно все аномалии! О которых мы знаем…. А о которых не знаем — не указывает. Вот я и вляпался…

— Оп-па! — выдохнул Мотыль.

— Думаю — ты только помолчи, Холера! — что вляпался я в необычную аномалию. Пространственную. Ну, кто на ЧАЭС был, тот помнит, что там хреновины такие на крышах светились, типа телепортов. Мгновенный перенос с одной крыши на другую.

— Ага, отец Пимен о таких рассказывал, — подтвердил Волк.

Пигмей обвел взглядом слушателей, усмехнулся:

— Блин, я ж забыл, что из вас в Центре никто не бывал. Ладно, примите как факт. Слушайте дальше…

Любопытное это было бы для стороннего наблюдателя зрелище: полтора десятка вооруженных мужчин плотно окружили маленького мальчика и внимательно и напряженно слушали каждое его слово…

— Откуда эта хрень там взялась — даже думать не хочу. Может, ее ученые для своих тайных опытов сделали, может, когда Стрелок Выжигатель мозгов отключил — сама образовалась. Да это и не важно. Главное — детектор ее никак не определил. Вот я, обходя одну аномалию — обычную электру — и влез…. И ка-ак меня дернуло — закружило — заколбасило! Ни хрена эта телепортация не мгновенная оказалась — секунд десять меня выворачивало. Хорошо, что поесть не успел. Когда в глазах прояснилось — стою на пригорочке, впереди Агропром. Только ракурс какой-то необычный, вроде как я с Болот вышел. А левее — руку протянуть- лежит в траве «Ночная звезда», да такая, что обычная рядом с ней как грецкий орех по сравнению с апельсином! Я руку-то и протянул…, а меня водоворот опять — хрясь! Только оклемался — глазам не верю — подо мной мост на Лиманск! И опять — хрясь! — и вот уже вокруг совершенно незнакомые места. Оглянулся я осторожно и вижу — за спиной километрах в трех атомная электростанция! Короче — я на севере Зоны! А впереди целое поле совершенно незнакомых артефактов — лежат, переливаются…

— Клондайк? — спросил кто-то.

— Наверное, — пожал плечами рассказчик, — я туда во второй раз попасть уже не смог, как ни пытался.

— А ты, стало быть, пытался, — понятливо кивнул Мотыль.

— И второй раз, и третий, и десятый. Позже. В общем, помотало меня в тот первый раз — чуть жив остался. И выкинуло аккурат в Темную Долину. Ну, я дальше экспериментировать не стал, осторожно прошел с десяток шагов по прямой — никуда не тащит. Осмелел, шагнул влево, вправо — нормалек. Так и вышел к колючей проволоке, перелез и через пару часов уже с тобой, Волк, мясо жевал.

— А потом ты в одиночки подался, — скорее утвердительно сказал Волк.

— Ну да… — разжился я припасами, экзоскелет прикупил, стволы поменял, денег не жалеючи и начал эту аномалию осваивать. Первое, что понял — никакой системы в телепортации нет. Куда хочет, туда и выкидывает. Второе — если после переброски шагнуть назад или сразу влево — аномалия тут же сработает на новый бросок. А если сделать несколько шагов вперед — остаешься. Третье — точка выброса никак не видна. Если точное местоположение не запомнил — фиг в нее попадешь. Тут даже на сантиметр отклоняться нельзя. И как я начал по Зоне бродить! Эх….

Все слушатели сочувственно закивали — действительно, эх…

— Что характерно, — мечтательно продолжил Пигмей, — нет в тех местах ни монстров, ни зомбаков, ни аномалий. Правда, бандюки иногда встречались, но где их нет…. И до знакомых мест всегда рукой подать. Сначала я все боялся, что открою как-нибудь глаза — и болтаюсь в километрах трех над Зоной… или метрах в двух под асфальтом. Но ничего, все нормально. Один раз, правда, выкинуло меня в каком-то подвале в Припяти. Окно решеткой закрыто, а дверь сам открывать не захотел — уж такой там визг тушканов стоял! Видать, учуяли, гады, мясо мое свежее…. Подорвал решетку гранатой, выполз, и тут же нарвался на патруль «Монолита». Еле ушел…

— Так, с твоей удачей загадочной все теперь понятно, — перебил его Холера, — ты к главному-то переходи. Как помолодел-то?

— Да так и помолодел, — помрачнел Пигмей, — Посмеялась Зона. Поманила, а потом бросила. Десять дней назад я в очередной поход собрался. И выкинуло меня возле баржи этой… «Скадовск». Точнее, не прямо возле баржи, а у аномалии Соснодуб. В первый раз в обычном месте выкинуло. Мне б насторожиться, а я только сплюнул и шагнул спиной назад….

— Ну?! — выдохнули сразу все сталкеры.

— Подземелье это какое-то оказалось. Стены бетонные, кабели во все стороны тянутся. Рукотворная хреновина, короче. И что мне сразу не понравилось — прямо у ног труп лежит. Никогда, ни в одном перемещении я трупов не видел! А тут — пожалуйста….

— Осмотрел?

— А то…. Никаких зацепок. Коммуникатора нет, меток на одежде нет. Оружия, и того нет. Обычный человеческий труп — мы таких сами, сколько хочешь, наделать можем. Разве что комбез странный — на пуговицах. Высохший до состояния мумии. Отчего стал трупом — тоже непонятно, дырок на комбезе нет. Тут бы мне и вернуться, но — жадность…. Вдали углядел свечение странное, ну и решил проверить.

— Ну?!

— Пальцы гну! За поворотом прямо на полу артефакт лежал. Артефактище! Размером с футбольный мяч, не меньше. Совершенно незнакомый. Я его детектором проверил — радиация в норме, можно брать без опаски. Я и взял…

— Ну?!!!

— Эх! — махнул ручонкой Пигмей, — держу его в руках и вижу, как он растет прямо на глазах. Растет и тяжелеет. Тяжелеет и растет. А бросить жалко — красивый такой, зелененький. А когда я понял, что это не он растет, а я уменьшаюсь — он сам из этих слабеньких ручонок вывалился. Следом и я вывалился — из экзоскелета, из комбеза, из трусов. И охренел я, братцы, когда понял — что со мной случилось, — аж до суицида! Да ручки слабенькие, — он тяжело вздохнул, — курок на пистолете так взвести и не смог. И заревел я в голос, словно мне и впрямь всего пять лет…

— Охренеть, — высказал общее мнение Зараза.

— Сколько я там проревел — не знаю. Часы тоже с руки свалились. Постепенно успокоился, подумал — жизнь вроде как продолжается. Встал, натянул свитер и побрел обратно к месту телепортации. И телепортировался в Темную Долину. Дальше — как в тумане. Даже не знаю, как сюда попал.

— Это мы тебя подобрали, — гордо сказал Холера, словно не он предлагал бросить ребенка в ельнике.

— Вот, вроде и весь рассказ.

Сталкеры застыли в размышлениях.

Постепенно то один, то другой, то группами, слушатели стали расходиться. На лицах у всех без исключения явственно читался азарт пополам с сомнениями.

— Ну, взорвал ты, брат, наше тихое болото, — с легкой укоризной сказал Волк, — сейчас пацаны бросятся на поиски…