Любовь с итальянским акцентом Теплякова Лариса

Глава 4

Зигзаги судьбы

Домой Наташа вернулась поздно. Мать не спала. Сидела задумчиво в кресле перед неработающим телевизором без привычного вязания в руках.

— Мамочка, почему не спишь? — Наташа чмокнула ее в макушку. — Твоя непутевая дочь уже взрослая. Слушай, ложись, а я завтра тебе все расскажу. Мы с итальянцами познакомились, представляешь? Ой, я громко говорю! Папа спит? А я-то как устала! Танцевали!

— Папы нет дома, — глухо отозвалась Анна Андреевна.

— Но он звонил, по крайней мере? — Наташа потягивалась, раздевалась. Отец изредка ночевал у заказчиков, если было много работы и ехать до дому далеко. Наташу это не удивляло.

— Даже заходил… — проговорила с трудом Анна Андреевна и вдруг беззвучно заплакала.

— Что случилось?! — вскрикнула Наташа.

— Он ушел от нас, дочь, — едва вымолвила Анна Андреевна.

— Куда?! Да объясни толком, мама!

— Он ушел от нас, — повторила Анна Андреевна чуть громче и увереннее, вытирая свои заплаканные глаза. — Сказал, что полюбил другую женщину и не хочет этого скрывать. Проговорили мы с ним долго. Он все решил. Что-то бегут от нас мужики, доченька. Что стар, что млад.

Где-то глубоко в душе Наташи еще заживала ранка, нанесенная мужем Юрочкой. Но поступок отца показался ей и вовсе чудовищным. Случись землетрясение, Наташа удивилась бы меньше! Как карточный домик рушился привычный с детства миропорядок. Отец, который любил и баловал ее с малых лет, был надежной опорой всегда, ушел к другой женщине. Мама в одночасье из радушной, счастливой хозяйки дома превратилась в старенькую, нездоровую, жалкую женщину. Непостижимо. Бред. Нелепость.

Помолчали. Всплакнули уже обе. Но долгие слезы не в Наташиных привычках. В ее голове одна за другой возникали мысли, жаля изнутри.

— Мама, а как же я, Антоша? — спросила она. — Мы ему тоже не нужны?

Мать пожала плечами.

— Мама, он вернется. Седина в бороду — бес в ребро. Ты же знаешь эту поговорку. День, другой — и все. — Наташа убежденно тараторила, обнимала мать, стоя на коленях у старенького кресла. А мы его немного пожурим да и простим. Заживем, как жили.

— Вернется обязательно, — подтвердила Анна Андреевна. — Вещи свои забрать. Кое-что увез уже сегодня. Остальное, сказал, позже заберет.

Слова давались Анне Андреевне с трудом. «Боже мой, лишь бы сердце выдержало у мамы, — как в лихорадке думала Наташа. — Лишь бы не случилось с ней чего. Ну я ему покажу новую любовь!»

— Да куда он ушел-то, мама? К кому? — в отчаянии выкрикнула дочь, не веря, что есть в их городе такая смелая женщина, которая приняла ее отца в свой дом. Ведь их семью все знали!

— К Фариде. Он ей квартиру ремонтировал в последние месяцы.

— К какой такой еще Фариде? Я завтра же разнесу эту Фариду в клочья и приведу отца домой. Любовник чертов! Бельмондо с Урала! — кипятилась дочь.

— Ты успокойся, доченька. Видно, судьба у нас такая. Это Бог меня наказал.

— Тебя?! За что?! — изумилась Наташа.

Несмотря на свалившуюся беду, лицо Анны Андреевны выражало житейскую умудренность и всеведение. Наташа осеклась, замолчала, догадываясь, что сейчас узнает от матери нечто такое, о чем даже взрослым детям родители обычно не говорят.

— Ты послушай, не перебивай. — Мать прокашлялась и осипшим, но уже ровным голосом продолжила: — Ты не знаешь многого, не говорила я тебе. В молодости, до меня, невеста у него, у Ильи, была. Они уже и к свадьбе готовились понемногу. А я приехала после техникума сюда на завод по распределению. Влюбилась в Илюшу, но виду не подавала. Гляжу, а он сам ходит за мной, как на веревочке. — Лицо Анны Андреевны осветилось грустной улыбкой. — Перешла я дорогу хорошей девушке. Тогда не задумывалась, не горевала. А сейчас думаю: прокляла меня, наверное, Тонечка, невеста его. Она тогда вскоре уехала после нашей свадьбы. В области через год-два сама замуж вышла. По любви ли, не знаю. Но в любом случае такая обида не забывается никогда. Осуждали нас многие. А у нас одно оправдание было — любовь. Мать его, бабка твоя покойная, сказала, мол, хорошо, что до свадьбы все открылось, а то гулял бы от Тонечки, не было бы у них семьи нормальной. Приняла меня в свою семью, но всегда сурова была, строга, свекровушка моя покойная. Держала меня на расстоянии. А Тонечкина мать даже приходила ко мне в общежитие, просила одуматься. А я ей — как, мол, без любви! Молодая я была, бойкая. Отлились мне теперь Тонечкины слезы и позор ее. Город-то маленький, все на виду. Вот так, доченька. Больно мне сейчас, но верно говорят, что за все взыщется полной мерой. Будем с тобой дальше жить. Еще раз заново начнем. Только ты на меня не смотри, особенно-то не жалей, устраивай свою личную жизнь. А я всегда рядом буду.

— Мама, тебе, значит, расплачиваться за грехи молодости, а он? Отряхнулся от семьи, и пошел? Я не могу так оставить, — возмутилась Наташа.

— Если хочешь, поговори с ним, — разрешила мать. — Да он и сам зайдет за вещами. И вообще сказал, что помогать нам будет. Только не изменишь уже ничего. Я его знаю. Илья Симаков слов на ветер не бросает. Долго думает, но если уж что решил — так тому и быть. Давай лучше поспим. Рассвет уже скоро.

Визит к отцу Наталья откладывать не стала. Утром пошла к Деминым, сурово обратилась к Петру Ивановичу:

— Ну, выкладывай, дядя Петя, где мне теперь отца своего искать, где разлучница наша проживает. Только не говори, что не знаешь!

Дядя Петя Демин назвал адрес, не глядя ей в глаза.

— Хочешь, пойду с тобой? — угрюмо спросил Славик. — Обидеть тебя не позволю!

— Нет, нам нужно поговорить с ним вдвоем. А чтоб меня обидеть, надо долго готовиться и очень постараться, — пошутила Наташа. — Да и отец он мне.

Илья Семенович встретил Наталью радостно, приобнял.

— Дочь пришла! Молодец! Правильно сделала. Заходи, заходи, садись. Фарида, это Наталья моя. Накрывай стол, надо вам познакомиться.

Илья Семенович вел себя в доме Фариды по-хозяйски, был оживлен, шутлив по своему обыкновению. Наташа осматривалась, по-женски подмечая детали. Фарида была крепкая, смуглая башкирка. Не красавица, но ладная, необычная, с яркими, чуть раскосыми глазами и очень густыми волосами. Моложе отца лет на пятнадцать, не меньше. Привычными плавными движениями, не торопясь, расставляла она на столе угощения. Губадия, баурсак, мед, чай, настойка домашняя. Вкусно, наверное. Замечалось, что слажено у них все не вчера, а уже давненько.

Наташа сидела, как всегда, прямо, отвечала на дежурные мелкие житейские вопросы, а про себя думала о том, как бы завладеть ситуацией, взять инициативу в свои руки. «Жили-жили, а теперь вот знакомься с какой-то теткой», — досадливо мельтешило у нее в голове. Жалкая фигурка матери так и стояла у Наташи перед глазами. Сжималось сердце, билось учащенно. Главное — самой не заплакать.

— Папа, давай обсудим наши семейные дела. Вы, Фарида, можете послушать, если желаете, — твердо начала Наташа и увидела, как между отцом и совершенно чужой ей женщиной произошел быстрый диалог глазами. Он приказал ей остаться. Мол, нет от тебя секретов, дорогая Фарида. Фарида послушалась его, не вышла, а только отступила в сторону и прислонилась к стене. Хитро! Мол, я-то хотела уйти, да мужчина мой не разрешил.

— Говори, — спокойно позволил дочери отец.

— Я хочу спросить тебя: долг, честь, совесть, ответственность — это пустые для тебя слова, папа? Тебя поманили, а ты, как мальчик, побежал? У матери гипертония, рука еще больная. Столько лет тебе она отдала, а теперь не нужна стала? А Антошке что я скажу? В общем, так: хватит говорить попусту. Даю тебе два дня. Одумайся. Приходи. А я обещаю, что попрекать тебя не станем. Вычеркнем этот эпизод из жизни! — решительно заявила Наташа.

— Да нет, дочь, ты не поняла, — ответил отец. — Я все обдумал. И помогать вам я ведь не отказываюсь. А что годы, так и я ей, Аннушке, свои годки отдал. Всю жизнь работал, шабашил, подрабатывал. Сама знаешь. А она все приговаривала — надо то, надо это! Правильно, надо было: ты росла, замуж вышла, Антоша родился. А теперь все, шабаш, — хочу для себя пожить! Прими это и не осуждай меня. Знаешь, как говорят: не судите, да не судимы будете! И это верно. Лучше выпей с нами рюмочку. Мировую.

Фарида молчала, глазами выражала согласие с Ильей Семеновичем. С довольствием смотрела она на Наташиного отца, Антошиного деда. Наталья видела, что стучится в закрытую дверь. Когда родила она сына, сама стала матерью — все равно продолжала ощущать себя любимой дочерью, папиной девочкой. А тут, в квартире у Фариды, вдруг остро ощутила, что ее детство и даже юность давно позади. Теперь она Антошке за отца и деда, хотя те оба здоровы и живут неподалеку. Поняла в одночасье, что в своем доме быть ей теперь в ответе за все.

— Хорошо, папа, — все-таки продолжала Наталья, чеканя каждое слово. — А нельзя было не уходить, мать не волновать? Забегал бы в гости к Фариде иногда. Я даже смогу это понять.

— Ты что, доченька, учишь отца, как гулять от жены?! — усмехнулся Илья Семенович. — Ты не поняла: я Фариду люблю и уважаю. Мы собираемся пожениться.

— Так ты и разводиться будешь? — воскликнула Наташа. — Не понимаю и не прощу.

— А Юрку своего простила? Вот ему про ответственность и долг сходи напомнить, — больно кольнул ее отец.

— Я его просто вычеркнула из своей жизни. Слабак он.

— Вольна ты вычеркивать людей. В крестики-нолики играешь, а о том, что у каждого своя правда, не думаешь. Жизнь очень сложная штука, Наташа.

— Ну ладно, бывайте здоровы, живите богато, а я пойду, дома рюмочку выпью с мамой за ваше счастье, — с этими словами Наташа встала.

Вот и вышла ладная башкирка победительницей. Восточная женщина. Угодливая, ловкая.

Отца осуждали все, кто знал его. А знали его многие. Но ему все было нипочем. Приезжал даже сын из Москвы на недельку, разговаривал с отцом по-мужски, но так и убыл обратно, ничего не добившись.

Видно, очень захотелось Илье Семеновичу пожить все оставшиеся годы только для себя. Наташа навела справки: Фарида замужем не была, детей нет. Значит, потонул Илья Семенович в сплошном и мощном потоке неизрасходованной бабьей любви и нежности.

Разом Наташа решила разрубить и свои, ставшие ненужными ниточки, все еще связывающие ее с Юрой. Позвонила свекрови, назначила мужу встречу. Пришла во всеоружии своей красоты.

— Выглядишь обалденно! — сощурил свои красивые глаза Наташин незадачливый муженек. — Поцелуемся?

— А ты что-то помятый. Что, Ирка не гладит тебе? Или целуешь ее плохо? — съязвила Наташа.

— Я сам могу себе все погладить, если захочу. О чем будет разговор? — уточнил Юра.

— Я хочу развестись с тобой, Снегирев. Вот и все! — отчеканила Наташа.

— А если я не хочу? — усмехнулся Юра.

— Ты что, с ума сошел?! — возмутилась Наташа. — Может, предложишь мне снова руку и сердце? Столько уже не живем вместе! Нужно просто оформить развод — и дело с концом.

— Не пугай меня свободой, не гони меня на волю, — весело, нараспев процитировал Юра слова из песни рок-группы «Воскресение», лучезарно при этом улыбаясь.

Он был по-прежнему хорош собой, красавчик Юра Снегирев, знал это и потому пытался привычно воспользоваться своим природным обаянием. Да, он очаровательно улыбался в тот момент, но Наташу это уже не восхищало, как когда-то в былые годы. Человек он был беспечный, ненадежный, легковесный. А человеческие качества в мужчине важнее внешней красоты. Наташа это уяснила для себя твердо.

— Меня твои слова уже не греют, Снегирев, — сухо предупредила она.

— Если бы ты была не против, то я мог бы и вернуться к тебе, — вдруг заявил ей Юра. — Сам собирался поговорить с тобой в ближайшее время. Я остыл, готов, только пожелай. А то слухи ходят, что ты с итальянцем встречаешься. Моя жена гуляет…

— Прекрати паясничать! — резко перебила его Наташа. — Собирался он поговорить! Долго же ты собирался! Сын уже вырос. И попрекать меня не смей. Ты лучше за Звонаревой Иркой присматривай, а про меня забудь. Значит, так. Я сама обо всем договорюсь в загсе. Позвоню, скажу тебе, когда туда подойти. И не финти, Юрий. На алименты мне подавать или сам приносить будешь?

— Сам, а то ты засудишь еще, — насмешливо сказал Юра. — Ты ведь везде договоришься. У тебя все схвачено. Только много платить не смогу, имей в виду. Я ведь пока дворником работаю. Вот если ты меня устроишь по своим связям на денежную работу…

— Что так мелко плаваешь, Снегирев? Да мне и не очень-то нужны твои деньги, но из принципа буду брать, — выпалила обозленная Наташа. — Не вижу резона отказываться.

— Мадам, вы прекрасны в гневе! Не извольте беспокоиться — разведемся в лучшем виде, если вы того желаете. — И Юра шутовски поклонился своей жене. — А дворники не плавают, а метут улицы. Работа нужная, важная. И на свежем воздухе.

Шут. Лакей. Приживал. И это о нем шептались девчонки на школьных вечерах? И у этого человека тоже своя правда? Так вот ты какая бываешь, настоящая взрослая жизнь! Скорее домой, к Антоше, к маме. Ее нельзя оставлять надолго одну.

Анна Андреевна оказалась сильнее духом, чем думалось Наташе. Видно, покаянная мысль о наказании за собственные давние грехи молодости смирила ее с вероломным поступком мужа. Да и забот по дому хватало. Женщинам не свойственно томиться в безделье.

— Только, доченька, давай постараемся обойтись без его помощи, — попросила она Наташу. — Если что, так лучше Славика Демина покличем. Видеть мне теперь Илюшу тяжело. Я вот сижу, смотрю фильмы по телевизору, и мне веселее становится. Люди повсюду горе мыкают, хоть и денег у них полно!

— Конечно, мама. Как скажешь, — согласилась Наташа.

По всем телевизионным каналам демонстрировались самые разные сериалы, но Анна Андреевна выбирала в основном заграничные — «Санта-Барбара», «Богатые и знаменитые», «Женаты и с детьми», «Грейс в огне», «Эдем». Она словно хотела воочию убедиться, что люди в дальних странах так же страдают, плачут и в муках рожают своих детей.

— А как вязать под эти сериалы хорошо! — рассуждала Анна Андреевна. — Сидишь себе, за Стефани Харпер поглядываешь, а петелька за петелькой ровненько ложится. Серия, другая — джемпер закончен. И Стефани легче жить стало. Посмотри, что я связала!

И действительно, постепенно работы Анны Андреевны стали просто изумительны. Всю свою душу и фантазию вкладывала она в рукоделие. Ниточка за ниточкой тянулась ее боль и превращалась в причудливые сложные узоры. А на сердце у Анны Андреевны светлело.

На вязаные изделия находились покупательницы. Анна Андреевна не торговалась, отдавала свои работы за ту цену, которую предлагали. Местные дамы укрывали плечи ее кружевными шалями и щеголяли в оригинальных теплых кофточках. Скучать ей не давали и старинные подружки. Кто зайдет сериал за чаем обсудить, кто поучиться у нее успокоительному вязанию. Внуков своих к Антошке приводили. Когда звенят детские голоса, дом оживает. Наташа с радостью привечала всех, лишь бы мама не хмурилась.

Глава 5

Теплая осень

Уральское лето коротко. Уже в августе затяжные дожди не редкость. И только осень вдруг побалует теплом бабьего лета. Этот благословенный период наступает неизменно. Вспыхнувшее вдруг разноцветье листвы волнует душу не меньше нежной весенней зелени. Только воздух уже зрелый, настоянный на травах. Люди здесь природой не избалованы, умеют ценить малое. Каждый использует эти дни по своему разумению.

Как-то в один из таких мягких сентябрьских дней Слава Демин принес им в дом небольшое ведро поздней крупной черемухи. Ягоды пахли горьковатым дурманом. Наташа всплеснула руками при виде этого чуда:

— Неужели сам набрал?

— А кто же? — вопросом ответил Слава. — За рекой собирал. Случайно место нашел, где еще не обобрали.

— Так это же так нелегко — по ягодке, по ягодке! — оценила его кропотливый труд Наташа. — Позвал бы меня, вместе бы и собрали.

— Я не думал, что ты пойдешь, — признался Слава.

— А помнишь, как в детстве собирали? — улыбнулась Наташа.

— А как же, помню! — ответил Слава.

…Иногда по выходным дням две семьи, Симаковы и Демины, выезжали вместе на целый день за реку воздухом подышать. Там и собирали черемуху. Взрослые обирали ветви, стоя на земле, а дети — Наташа и Слава — вскарабкивались наверх. На шею вешали небольшие лотки, привязанные ленточкой, чтобы руки были свободны. Черемуха терпко-сладкая, душистая, нежная! Горсточку в лоток, горсточку в роток! Горсточку в лоток, другую опять в роток. Потом дразнили друг друга, показывая почерневшие языки и зубы. Весело было!

— Ладно, спасибо тебе. На пироги с черемухой обязательно позову, — пообещала Наташа Славе.

Черемуху прокрутили трижды, засахарили в банках на зиму. Это самая душистая, вкусная начинка для сладких домашних плюшек и пирогов!

Осенью при встречах со знакомыми только и разговоров, кто сколько банок закрыл к зиме. Так уж тут принято. Когда весь город солил огурцы и помидоры, Наташа старательно изучала русско-итальянский разговорник. Все прошлое лето и в золотые дни сентября слышала она свое имя, произносимое полушепотом с нежным заморским акцентом. Инженер из итальянского города Римини, Алессандро Годзини, восхищался каждым Наташиным движением и словом так искренне, что можно было подумать, будто в Италии женщин совсем не существует. Наташа и не подозревала, что кому-то может быть настолько интересна ее привычная жизнь и она сама. Традиции ее народа. Природа ее родного края. Блюда русской кухни. Что еще? Да все!

Красавец Алессандро был любознателен, как ребенок, впитывал всякую занимательную для него информацию, словно хотел потом на своей родине удивить всех новыми познаниями, приобретенными на Уральской земле. Он обладал счастливой способностью игнорировать неудобства в быту. Алессандро только иногда высказывал удивление по поводу удручающего развала российской экономики, но Наташа в этом масштабном вопросе и сама была не сильна. Она показывала ему красивые места, такие, как кривое царство берез, речные заводи, заречные луга. Итальянец и сам рассказывал ей много интересного. День, проведенный без него, уже казался Наташе скучным. Где-то впереди маячило неизбежное расставание, а пока она не противилась их встречам, не таилась, но и не загадывала ничего понапрасну.

Анна Андреевна однажды сказала ей:

— Соседки спрашивают меня про твоего ухажера, а я и не знаю, каков он из себя. Ты бы привела домой его, познакомила нас.

— Зачем вас знакомить, мама! — возразила Наташа. — Он же не жених мне. Уедет скоро в свою Италию, а там и соседки обо всем забудут.

— А ты все же приведи, — упрямо сказала мать.

— Так ты не осуждаешь меня, мама? — Наташа прижалась к ней в порыве признательности.

— Мне ли судить тебя, доченька? Зачем тебе от судьбы прятаться? Молодая, красивая и не глупая. Что наши бабы здесь видели? Раз итальянец на тебя глаз положил, значит, разглядел что-то в тебе, что ты и сама не знаешь, — рассудила Анна Андреевна.

И однажды в субботу мать поставила домашнюю опару для кислого дрожжевого теста в большой кастрюле, как раньше, при отце, потом замесила его по-своему, с молитвой. Не торопясь, приготовила начинки, затеяла пироги. К вечеру достали своих грибочков маринованных, огурчиков малосольных, наливочки, водочки. Наташа привела Алессандро.

У него был очень легкий характер и веселый нрав. Все угощения ел с большим аппетитом, а потом целовал Анне Андреевне натруженные руки. Антошка тоже не остался без его внимания. Алессандро сложил с ним немудреный паззл. Напоследок даже спел с Анной Андреевной в два голоса.

Наташа смотрела на мать, на своего итальянца и думала, что жизнь не полосатая, нет. Она пятнистая, разноцветная. Кто-то там, наверху, играет с нами в пятнашки. И если не стоять на месте, то яркие пятна будут выпадать чаще. Какие детские глупости лезли ей в голову под влиянием этого жизнелюбивого итальянца Алессандро!

Когда весь город солил капусту, Наташа провожала Алессандро Годзини в далекую теплую Италию. Расстались ласково и легко: каждый возвращался в свою привычную стихию.

Через день она с матерью шинковала на кухне тугие тяжелые кочаны, строгала морковь. Антошка грыз сладкие кочерыжки, возил по комнатам на большом игрушечном самосвале обрезки овощей. Сколько Наташа себя помнила, каждый октябрь повторялся этот ритуал в их доме. Только в этом году банок было поменьше. Так ведь и семья у них небольшая — всего-то три человека.

— А в Италии, наверное, еще тепло, — неожиданно сказала мать. — Про все с Алессандро поговорили, а вот какая там зима, не спросили.

— Зачем тебе, мама? — изумилась Наташа.

— Ну как же, интересно! — ответила Анна Андреевна. — Думаю, что потеплее нашей будет.

Помолчав, добавила:

— Так ты у меня совсем на наших мужиков смотреть не захочешь после итальянца-то? Хороший парень этот Алессандро, но уж очень далеко живет.

— Мама, перестань, — махнула рукой Наташа. — Уехал — и забудь.

— А он адрес наш взял? Номер телефона записал? — поинтересовалась Анна Андреевна.

— Я и не знала, что ты такая смешная и наивная у меня, мама, ей-богу, — улыбнулась Наташа. — Открытку хочешь от него получить к дню рождения или к Новому году?

— Так, весточку иногда. А он, часом, неженатый? — не унималась мать.

— Мама, ну просто киножурнал «Хочу все знать»! — рассмеялась Наташа. — Покушал человек с тобой пирожков, выпил рюмочку, а тебе уже всю его биографию нужно выведать. Сидит Алессандро сейчас себе на солнышке у моря в Римини, кьянти пиццей закусывает, а про нас и думать забыл.

— Ну, с тобой он не только пирожки ел, — резонно заметила Анна Андреевна.

— Я его анкеты заполнять не просила. Антон, куда полез? Сейчас соль рассыплешь. Скандал будет! — прикрикнула на сына Наташа.

— А если пачку рассыпать, будет война? — отозвался догадливый Антошка.

— Типун тебе на язык! Грязно будет. — Наташа переключилась на сына.

— А типун — это кто, где живет? — маленький почемучка тоже хотел все знать.

— Бабушка тебе сейчас расскажет, — лукаво сказала Наташа. — Она знает, где типун живет.

Наташа понимала, что мать проводит осторожную разведку, не обещал ли чего Алессандро ей на прощание. Наташа сама не хотела этих досужих разговоров о возможности продолжения каких-то отношений с иностранцем. Где она, а где город Римини! Да и потом, Алессандро часто в командировки ездит в другие города и даже страны. Надо реально и просто смотреть на вещи. Кому мидии копченые, а кому капуста квашеная. Каждому свое.

— Капусту не пересоли, мама. Куда поставим банки, в гараж? — уточнила Наташа.

Когда семья была полной, у них имелся старый «Москвич» и небольшой гараж. «Москвич» отец забрал себе, а гараж остался у них в хозяйстве. Куда отец ставил машину, они не интересовались. Сами женщины использовали теперь старый гараж под склад для своих солений да варений.

— Да, дочь, туда. Думаю, попросить завтра Славика Демина, чтоб перевез нам банки, — сказала Анна Андреевна.

— Ура, с дядей Славой поедем на машине! — запрыгал Антон. — Чур, я на переднем сиденье!

— Для переднего сиденья еще надо немного подрасти. — Наташа взъерошила сыну волосы. — Собирай мусор, вези к ведру. Умывайся и спать.

Славу уговаривать не пришлось. Соления в гараж доставили, заодно прокатили довольного Антошку. Гараж Слава оглядел взглядом опытного мастерового человека. Спросил деловито:

— Крыша не протекает?

— Да капало немного. Эта крыша чуть моложе меня, — засмеялась Наташа.

— Может, перестелем? До холодов еще успеем, — предложил Слава.

— А много работы? И во сколько это обойдется? — поинтересовалась Наташа.

— Я сам разберусь, — ответил он коротко. — Оставь мне ключи.

Ну, не любил Слава много говорить!

Глава 6

Предзимье

В ноябре в школе начали уже готовиться к новогодним праздникам. Наташа с удовольствием занялась интересным делом. Директор школы планировал устроить к Новому году большое представление для детей и родителей. Целая команда с увлечением разрабатывала программу.

Который день Наташа возвращалась домой только к ужину. Приятно, как в юности, постанывали утомленные движениями мышцы. На улице темно, зябко, а дома, как в детстве, тепло и ждет мама. На столе горячий борщ, по телевизору идет «Санта-Барбара». Позвякивают и мелькают мамины спицы. Антошка рядом вырезает что-то из бумаги. За окном унылый, ветреный ноябрь, который надо просто пережить.

Между тем в телевизионном городке Санта-Барбара кипели нешуточные страсти. Анна Андреевна сетовала, качая головой:

— Ну не везет же этому Сиси! Человек он хороший, основательный, а в семье все нелады! А какая же эта Джина бессовестная! Наташа, посмотри — опять Иден и Круз не могут разобраться. А ведь любят друг друга, я знаю. Не первый раз на них смотрю.

Бесконечный сериал время от времени еще и повторялся на некоторых телеканалах. Анна Андреевна опять с удовольствием всматривалась в знакомые ей лица.

— Не многовато ли интриг в отдельно взятом населенном пункте? — смеялась Наташа.

Я уже запуталась в их отношениях. Кто на ком женат, кто от кого беременеет и рожает?

— Звонят! — закричал Антошка и побежал к двери. — Я сам умею открывать! Мама, я сам!

Нежданным вечерним гостем оказался Илья Семенович. Поздоровался, одарил гостинчиком внука, сел напротив бывшей жены. Анна Андреевна распрямила свои худенькие плечи, карие глаза ее заблестели, стали будто еще больше.

— Как твоя рука, Аннушка? — спросил бывший муж.

— Твоими молитвами, Илюша, — сухо ответила Анна Андреевна.

— Вот и ладно. Наташа красавица, как всегда. Антон подрос.

— Деда, я вот самолет нарисовал! — Антошка раскладывал у него на коленях свои картинки. — Почему ты долго не приходил? А где ты теперь живешь? А твой дом большой? А у тебя нет там собаки? Я хочу собаку, а мама не разрешает.

У Антона наступил возраст вопросов и ответов. Они мгновенно созревали в голове мальчика и сыпались на собеседников, как горох. Он любого мог утомить своим любопытством.

— Дед, наверное, по делу зашел, — осторожно заметила Наташа.

— Да, я вот насчет гаража. Славку нанимали крышу перекрывать? — поинтересовался Илья Семенович.

— Да не нанимали мы, он сам взялся, — ответила Наташа.

— Чудно! За твои красивые глаза, значит. Ладно, я сам с ним сочтусь. — Илья Семенович все не подступал к главной теме разговора.

— А что, папа? — спросила насторожившаяся Наташа.

— Да вот в чем дело: я тут подумал, что гараж вам не нужен вовсе. А мне здесь машину ставить далековато. Не с руки, в общем. Так я подумал, что, может, его продать, а деньги поделить между нами?

— А еще что ты хочешь поделить? — поинтересовалась спокойно Анна Андреевна. — Ты говори сразу, чтоб часто к нам не ходить. Все разом и обсудим.

— Телевизор в спальне нашей… твоей, Аннушка, вроде лишний вам. Мне бы его на кухню хозяйке своей поставить.

— А может, посуды какой еще вам с хозяйкой не хватает? Обуви? Ты скажи, Илюша. — Анна Андреевна начинала нервничать. — Белья постельного? Приданого за тобой дадим, значит.

— Зачем ты так, Аннушка? Я ведь квартиру вам оставил, — обиженно напомнил ей Илья Семенович.

— Вот тебе и Сиси с Джиной! — Наташа рассмеялась. — Придется банки — на балкон да в кладовке растолкать. Давай, папа, озвучь весь список имущественных претензий, и расстанемся на этом.

— Наташа! — мать хотела что-то возразить.

— Мама, ну неужели будем сейчас за чашки-плошки держаться? — Наташа деловито и спокойно обговорила с отцом все вопросы, а проводив его, сказала матери:

— Чем тебе Фарида не Джина? Вот такая вот Санта-Барбара местного разлива! Руководит отцом, исподволь направляет.

Анна Андреевна вытирала глаза беленьким платочком. Дочь знала без объяснений, что причина слез матери и не гараж вовсе. Больно ей смотреть на бывшего мужа, действующего по наущению чужой женщины.

Вскоре злополучные банки с соленьями повезли обратно из гаража домой. Помогал тот же Славик Демин. Анна Андреевна хлопотала, причитала над ними:

— Огурцы ведь любят холод. Как бы не забродили, не потекли! Столько труда вложено!

— А мы завтра же их есть начнем, мама. Гостей почаще звать будем. Славе вон подарим. — Наташа не желала унывать из-за домашних солений.

— Мать своих банок наделала тьму, — отозвался Слава. — Вот перец болгарский знатно вы с Наташей маринуете, Анна Андреевна. Перца возьму парочку, если дадите.

— Бери, Славочка, бери, деточка! И спасибо тебе за все! — поблагодарила Анна Андреевна.

— Да ладно! — коротко ответил Слава.

Когда Слава ушел, Анна Андреевна сказала дочери:

— Хороший он парень — Славик! Безотказный! Всегда поможет! Вот только скоро просить его неудобно будет!

— Это почему же? — удивилась Наташа.

— Таисия Михайловна Демина на днях мне призналась — вроде сын с девушкой какой-то встречается! — поделилась Анна Михайловна новостью. — Вот я и говорю, что женится наш Славик, так позволит ли его жена нам помогать?

— Женится — так на свадьбе погуляем! улыбнулась Наташа. — Порадуемся с тобой за молодых. Кому же счастье, как не ему?

— Это так, это так, — раздумчиво, вполголоса произнесла мудрая женщина, мать Наташи.

Огурцы не пострадали нисколечко. В этой суете недоглядели за Антошкой. Мальчик простудился на сквозняке, заболел бронхитом. Непоседу держали на постельном режиме. Бабушка поила внука отваром собранной летом луговой душицы и зверобоя, давала ему с ложечки башкирский мед. Наташа перед сном читала сыну книжки.

В один из этих холодных дней поздно вечером затренькал старенький телефонный аппарат, залился длинным междугородним звонком.

— Кто бы это? — встрепенулась Анна Андреевна. — Дочь, возьми скорее трубку.

Издалека раздался голос Алессандро. Он приглашал Наташу приехать к нему в Италию.

— Рада тебя слышать. Спасибо, но мне непросто это сделать. Думаю, едва ли получится, — вежливо и уклончиво отвечала Наташа.

— Ты не согласна? — в его голосе послышалась досада, но отступать он был не намерен. — О, послушай меня, прошу, per favore! Я все продумал. Ты должна открыть валютный счет в вашем банке. Я отправлю тебе на него деньги. Потом ты поедешь в Москву. Там тебе помогут, я договорился. Нужно открыть визу, постараемся сделать многоразовую. Приглашение для тебя со всеми подтверждениями я отправил по факсу в Москву. Я встречу тебя в Риме. Привет твоей маме и Антонио. Запиши телефоны в Москве… Chiao!

Рим, Москва. Валюта, визы. Факсы, телефоны. Мягкий чарующий говор Алессандро. Из трубки повеяло свежим ветерком дальних путешествий, неизвестной доселе жизни, о которой столько мечталось в юности! И вот он случай — пользуйся!

«Не жили хорошо, так и не стоит начинать!» — любила шутить Наташина подружка Ольга. Так начинать или нет?