Елизаветинская Англия. Гид путешественника во времени Мортимер Ян
Причина, по которой записи судебного клерка выглядят настолько непохоже на «придворную руку», – не только спешка: сам шрифт тоже другой. Как и большинство людей, клерки пишут «секретарской рукой», а формы букв там постоянно меняются. Старики, родившиеся в последнее десятилетие XV века, в 50-х годах следующего столетия все еще пишут длинную «г», кончик которой опускается намного ниже линии письма, и «h», больше похожую на старый вариант записи «z» – тоже опускаясь ниже линии. Еще они пользуются устаревшей буквой «торн», которая читается «th» и первоначально записывалась как «]», но сейчас чаще выглядит похоже на «у» (именно поэтому сейчас вместо «the» в стилизациях часто пишут «уе» («usually»). Молодые люди, учившиеся писать в 30-х годах, пишут короткую «г». Большинство считает буквы «v» и «и» взаимозаменяемыми, хотя «v» чаще используют в начале слова, а «и» – в середине, например «vsually» («usually»). Примерно половина букв «секретарской руки» не имеет отношения к буквам, которые знакомы вам. Многие символы пишутся с тильдами сверху или снизу, это позаимствовано из средневековой латинской скорописи. Например, две разные формы буквы «р» означают «per» (или «раг») и «pro»; линия над буквой значит, что здесь пропустили букву «т»; длинный вьющийся росчерк под линией в конце слова означает конечную «s».
Что любопытно, несмотря на ее повсеместную распространенность в XVI веке, «секретарской рукой» никогда не печатают. Печатные книги набираются либо италиком, либо «черным» готическим шрифтом. Италик – это не современный наклонный курсив, тогда шрифт так называли потому, что его изобрели в Италии. Именно с этим шрифтом вы знакомы лучше всего – потому что от него произошли все современные; именно им под конец правления Елизаветы печатают большинство книг. «Черный» шрифт (сейчас обычно называется «старопечатным») – это печатная версия «придворной руки» для официальных документов. Обычно им печатают библии, официальные тексты, а также некоторые исторические и литературные книги. В роговых книгах, с помощью которых людей учат писать, шрифт тоже старопечатный. По этой причине читать италик, к которому привычны вы, для многих довольно затруднительно. Некоторые люди, учившиеся читать по роговым книгам, вообще не смогли освоить каких-либо других шрифтов. Именно поэтому некоторые книги печатают и италиком, и официальным «черным» шрифтом – например, поэзию Изабеллы Уитни: титульные листы и посвящения набраны более «ученым» италиком, а сами поэмы – старопечатным шрифтом, чтобы их легче было читать малообразованным людям, особенно женщинам.
Что касается записи чисел, арабскими цифрами все чаще обозначаются даты, потому что римская запись получается довольно громоздкой – на монете или памятном камне гораздо легче выгравировать «1588», чем «MDLXXXVIII», – но бухгалтерию по-прежнему часто ведут римскими цифрами. Некоторые образованные люди просто не могут «думать» арабскими цифрами: сэр Вильям Сесил переводит все арабские цифры в римские, формируя государственный бюджет.
Когда вы хотите что-то написать, сперва нужно решить, на чем вы собираетесь писать. Все зависит от того, насколько долговечным должен быть документ. Хартии или официальные бумаги, купчие на землю или судебные протоколы всегда записывают на хорошем пергаменте, сделанном из овечьих шкур. После удаления шерсти их обезжиривают порошком из пемзы или раковины каракатицы, размягчают зубами животных и «проклеивают» желатином из лошадиных копыт. Если же вы пишете нечто более эфемерное, например письмо, которое после первого прочтения можно выбросить, или счета, которые понадобятся максимум в течение года, вы воспользуетесь бумагой. Она дешева, хотя на низкокачественной бумаге нельзя писать с обеих сторон – чернила просвечивают; она обычно используется либо бродячими торговцами для упаковки товаров, либо в качестве туалетной. Продукция хорошего качества, например «имперская бумага», используется для издания роскошных книг, да и писать от руки многие предпочитают именно на ней. Списки покупок и школьные упражнения обычно записывают не на бумаге, а на «табличках»: навощенных листах из слоновой кости, самшита или кипариса, на которых пишут металлической ручкой, затем все стирают и пишут заново[53].
Металлические ручки называют «понтейлями». Их делают из железа, серебра или меди, а главное их достоинство – долговечность. Правда, они громко скрипят, так что большинство людей все же пишут перьями. Елизавета предпочитает лебединые перья; шире всего, впрочем, распространены гусиные перья и тростинки. Вам понадобится перочинный нож, чтобы периодически затачивать перо, запасной лист бумаги, чтобы проверять, насколько хорошо заточен кончик, а если вы собираетесь писать книгу – неплохой запас перьев. А еще вам понадобится чернильница (тогда их обычно делали из рога). В городах вы сможете купить готовые чернила у аптекарей или писцов, но в деревнях чернила чаще всего готовят самостоятельно. Для этого вам понадобится кварта вина, пять унций дубовых галлов, три унции купороса и две унции гуммиарабика. Для долговечности добавьте морской соли. Чтобы сделать их чернее, добавьте толченой ламповой сажи. Если чернила слишком густые, разбавьте их уксусом.
Как называть себя и обращаться к другим
Если вы собрались с визитом в XVI век, то вряд ли будете общаться там с близкими родственниками, так что знать формальные слова-обращения нужно обязательно. Простолюдина – по фамилии, скажем, Смит – вы можете назвать «Goodman Smith» («добрый человек Смит») или «ту goodman» («добрый человек»); слово «sirrah» не употребляйте, если, конечно, вы не занимаете высокое положение в обществе и не хотите напомнить, насколько он ниже вас. Супругу доброго человека называйте «goodwife Smith» («добрая жена Смит») или «ту goodwoman» («добрая женщина»). Вы, наверное, услышите, как соседи называют ее «goody Smith» («дорогуша Смит»), но так можно обращаться только к хорошим знакомым. Не стоит называть ее и «мадам», «миссис» и прочими словами, обозначающими статус, которым она, возможно, недовольна. «Widow Smith» («вдова Смит») – тут все очевидно. Но вот когда дело заходит о более высокопоставленных людях, формы обращения усложняются. Джентльмена, не являющегося ни лордом, ни рыцарем, нужно называть «мистер». Если он рыцарь, то к нему обязательно нужно обращаться по христианскому имени, «сэр Фрэнсис». «Эсквайр» в общественной иерархии находится заметно ниже; так называют любого человека, имеющего право носить герб (то есть потомков рыцарей по мужской линии), а в городах – тех, кто служит мировыми судьями. Впрочем, «сквайр Браун» говорить не стоит – достаточно будет «мистер Браун». Женский эквивалент «мистера» – «мистрис»; это слово сокращается до «Mtrs» или «Mrs» – поэтому не удивляйтесь, услышав, как юных девушек и незамужних женщин называют «мистрис», или «Mrs» на письме: термин «мисс», означающий незамужнюю женщину, появится лишь в следующем столетии. Еоворя с «мистрис Джонсон», а не о ней, называйте ее «мадам». Стоит отметить, что слово «мадам» используется, только если вы обращаетесь к женщине равного или более высокого по сравнению с вами положения. «Миледи» и «ваша светлость» – менее специфические обращения, но так обычно говорят только об аристократках и богатейших дворянках. Врачей называют «доктор» только в том случае, если у них есть университетский диплом доктора медицины; к большинству врачей и хирургов-джентльменов обращайтесь просто «мистер». В иных случаях к мужчине обращаются «доктор», если у него есть соответствующая ученая степень по праву или богословию. Священнослужителя все еще можно называть «отец», а в первой половине елизаветинского правления к ректорам или викариям обращаются точно так же, как к рыцарям: «сэр Ричард», «сэр Питер» и т. д.
Что касается самих имен – более половины мужчин, которых вы встретите, будут носить имя Джон, Вильям или Томас. Половину женщин будут звать Мэри, Элизабет, Агнесса, Джоанна или Маргарет. Большинство распространенных христианских имен покажется вам знакомым, но не удивляйтесь, встретив женщин по имени Юрит (валлийская святая), Черити («милосердие»), Пейшенс («терпение»), Пьюрити («чистота») или Летиция; девочку, родившуюся на Троицу, вполне могут назвать даже Пентекост («Пятидесятница»). Некоторым женщинам даже дают имена, впоследствии ставшие чисто мужскими, например Джулиан, Тимоти или Ричорд. Встретить человека со вторым именем очень сложно. Правда, сразу сделаем оговорку: в Корнуолле мальчиков называют по тому же принципу, что и в Уэльсе, – по предкам по отцовской линии (например, Рис ап Груффидд ап Лливелин…), из-за чего создается иллюзия второго имени; в Корнуолле частицу «ап» отбрасывают, добавляя имя и родной город отца, так что «Джон, сын Томаса из Пендариса» становится «Джоном Томасом Пендарисом». Фамилии распространены повсюду, но мужчин часто называют не по фамилии, а по роду деятельности или месту жительства, так что кожевника по имени Джон Бирд вполне могут называть Джон Таннер. Именно поэтому у многих людей есть прозвище, а иногда и не одно: записывается это как «John Tanner alias Neville alias Westcott» – «Джон Таннер, он же Невилль, он же Весткотт». Еще одна причина, по которой даются прозвища, – внебрачное происхождение кого-либо из членов семьи. Если незамужняя женщина по фамилии Джонс рожает от джентльмена по фамилии Рэли, то ее сына вполне могут окрестить «Джон Джонс, он же Рэли», особенно если джентльмен признает ребенка.
Время
Идя по полю в деревенской усадьбе, вы вполне можете услышать, как звонит колокол в часовне, обозначая начало или окончание работы. Для многих это единственный известный способ регулирования времени. В городах время отсчитывается по звону церковных колоколов; если в городе больше одной церкви, то одна задает время для всех остальных. Так что вы иногда будете слышать, как горожане говорят «hours of the bell» («столько-то часов по колоколу»), а не «hours of the clock» («столько-то по часам»). Но эта неформальная фраза скрывает за собой очень важное изменение: в елизаветинскую эпоху время стало стандартизированным. Средневековая система разделения светового дня и ночи на двенадцать равных частей, при которой летом один дневной час вдвое длиннее зимнего, ушла в прошлое. Люди теперь отсчитывают время точно так же, как и мы: двенадцать часов, в каждом из которых по шестьдесят минут, пополудни и пополуночи. Горожане внимательно слушают колокольные звоны, которые возвещают время, когда открывается или закрывается рынок, когда гасят огни (и все должны вернуться в дома) и когда закрываются городские ворота. Сельские жители по звону колокола собираются на церковные службы или на заседания поместного суда. У часов с циферблатами обычно всего одна стрелка, отсчитывающая часы; минуты считают по песочным часам. Впрочем, считать минуты нужно очень немногим: морякам, алхимикам, астрологам, натурфилософам и духовенству. Зачем это нужно духовенству, спросите вы? Проповедь у хорошего священника длится два, а то и три часа.
Время «объявляется» с помощью колоколов, так что в елизаветинскую эпоху его слышат и знают все. Только у дворян есть «маленькие комнатные часы, которые пробуждают человека ото сна». «Часы с циферблатом» в 80-х годах XVI века обойдутся вам примерно в 5 фунтов[54]. Еще у меньшего числа людей есть карманные часы (личные часы Елизаветы инкрустированы алмазами), которые носят на короткой цепочке. Если вы далеко от дома, то время определяется либо по старинке – по положению солнца на небе, либо с помощью «солнечного кольца». Это солнечные часы в виде медного кольца, которое надевается на палец. Если вы хотите определить по ним время, то сначала выставляете нужную дату (на некоторых кольцах для этого есть подвижные элементы) и проверяете, на какую часть шкалы внутри кольца падает пробивающийся через дырочку сверху солнечный свет. На самых сложных «солнечных кольцах» есть даже календарь, таблица христианских праздников и широты крупных европейских городов, чтобы ими можно было пользоваться еще и за рубежом. Если вы хотите приобрести себе такие часы, обратитесь в лавку Гэмфри Коула в Лондоне – там делают самые лучшие.
«Встаю я обычно в семь часов утра, – пишет Роберт Лейнем в 1575 году. – Подготовившись, я иду в часовню. Вскоре после восьми меня обычно призывают в покои лорда… Там, отведав манчета [порцию хлеба]… я выпиваю большую кружку эля…» Такое начало дня типично для многих. Клавдий Холлибенд ждет своих учеников в школе к восьми утра; в его учебниках есть диалог, где служанка ругает молодого хозяина за то, что он в семь утра еще лежит в постели. Хью Роудс требует от своих юных подопечных вставать «в шесть часов, без промедления». Для ремесленников и батраков рабочий день с середины марта по середину сентября начинается еще до пяти утра – так говорится в законе Генриха VIII; им дается не более получаса на завтрак (примерно в семь утра) и полтора часа на обед, а работа длится до семивосьми часов вечера. С сентября по март работники должны трудиться с рассвета до заката. Если бы не воскресенья и религиозные праздники – примерно двадцать семь из них отмечают и после Реформации, – отдыха и вовсе никакого бы не было.
Большинство англичан времен Елизаветы называют даты двумя способами: год правления Елизаветы и год от Рождества Христова, Anno Domini. Первая дата вычисляется с 17 ноября 1558 года, так что «1 января 1560 года» – это 1 января второго года правления, или «2 Reginae Elizabethae». Вторая – не с Нового года, а с праздника Благовещения, отмечающегося 25 марта, так что «1 января 1560 года» по современным стандартам – на самом деле 1 января 1561 года. Что еще более затрудняет ситуацию – далеко не везде новый год наступает именно 25 марта. Разные епархии во Франции пользуются разными датами – где-то год меняется на Благовещение, где-то на Рождество, где-то – на Пасху. Чтобы покончить с путаницей, в 1564 году король Франции издает Руссильонский эдикт, согласно которому год всегда начинается 1 января. Венеция, Священная Римская империя, Испания, Пруссия, Дания и Швеция на такой календарь перешли уже к 1560 году; Нидерланды присоединились к ним в 70-х и 80-х годах, Шотландия – в 1600-м. Больше всего трудностей это вызывает у жителей Бервика, расположенного на англошотландской границе: между 1 января и 25 марта каждого года шотландская дата на год «опережает» английскую.
Еще более сложная для путешественников за рубеж ситуация возникает в 1582 году, когда вся католическая Европа переходит на григорианский календарь. Астрономы уже давно знали, что юлианский календарь, по которому год составляет 365,25 дня, примерно на 10,75 минуты длиннее, чем на самом деле; если пользоваться им, то примерно каждые 134 года «набегает» лишний день. Если считать от Рождества Христова, то получается, что к концу XVI века все религиозные праздники сместились на десять дней. Когда во Франции, Испании и Италии вводят григорианский календарь, за четвергом, 4 октября 1582 года, сразу следует пятница, 15 октября 1582 года. Таким образом, английский календарь на десять дней отстает от европейского, плюс еще и год начинается в другой день. Еще помните, что некоторые даты по-прежнему отсчитывают по религиозным праздникам, так что вам могут, например, назвать дату как «канун Сретения Господня». Учитывая календарные различия, в Англии и католической Европе это разные дни. Совсем сложно все становится, когда речь заходит о переходных праздниках вроде Пасхи или Троицы. Генри Мейкин отмечает свой день рождения в среду после Троицы, так что каждый год он приходится на разные даты – а если бы он поехал за рубеж, то дата бы снова изменилась. Неудивительно, что когда ему было уже за пятьдесят, он и сам сбился со счета и неправильно вычислил собственный возраст в «хронике».
Единицы измерения
С давних пор в разных частях страны использовались разные единицы измерения расстояния, площади, объема, жидкостей и веса. Еще в XIII веке начались попытки стандартизировать хотя бы распространенные единицы вроде дюйма или фута, но они встретили серьезное сопротивление. Вам покажется невероятным, что монарх может заставить большинство перестать верить в чистилище или пресуществление, но при этом не может убедить народ принять стандартную систему мер и весов, – но так оно и есть. Хорошая новость состоит в том, что кое-какого прогресса все же удалось добиться. Закон 1496 года устанавливает следующие стандарты: 8 галлонов пшеницы равны 1 бушелю; в 1 галлоне – 8 фунтов пшеницы; в каждом фунте – 12 тройских унций; в каждой унции – 20 стерлингов, а в каждом стерлинге – «32 пшеничных колоса». Эти меры принимаются везде, кроме Девона и Корнуолла. В Корнуолле единицы измерения зависят от того, местный вы житель или чужестранец и на каком рынке покупаете – на прибрежном или наземном. Согласно этой запутанной системе, если вы покупаете прямо с корабля, то в бушеле 16 галлонов, а не 8, но если вы не местный, то в бушеле от 18 до 24 галлонов в зависимости от порта. Но если вы совершаете покупку на наземном рынке, то в бушеле в любом случае от 18 до 24 галлонов; на востоке графства – меньше, на западе – больше. В Девоне, правда, дело обстоит проще: там бушель равен 10 галлонам, вне зависимости того, на воде вы его покупаете или на земле. В обоих графствах фунт делится на 18 унций (не на 16 и не на 12), а центнер считают равным 120 фунтам. К счастью, хотя бы меры тканей стандартизировали: эль равняется 45 дюймам или 20 нейлам, так что каждый нейл ткани равен 2 Vi дюйма.
Некоторые единицы измерения стандартизировать оказалось легче, чем другие. Те меры, которыми пользуются и путешественники, и местные жители, стали общепринятыми еще до Елизаветы. Возьмем для примера милю: ее длина в разных регионах страны сильно различалась. Но за последние примерно сто лет все оценили достоинства стандартной мили. Английская миля, в которой 1760 ярдов, распространилась повсеместно, а после королевской прокламации 1592 года стала стандартом и де-юре. А вот в вопросе измерения пахотной земли единого мнения нет. Стандартный акр ввели еще в XIII веке – это площадь, ограниченная прямоугольником 4 на 40 перчей. Все бы хорошо – если стандартный перч считать равным 51/2 ярдам (или 161/2 футам). В Гемпшире стандартный перч – 5 ярдов, в Девоне – 6 ярдов, в Камберленде – 7 ярдов, а в Ланкашире – 81/2. Так что площадь местного акра может составлять от 4000 до 11 560 квадратных ярдов – что заметно больше, чем стандартный акр (4840 ярдов). Думаю, вы даже уже и не удивитесь, узнав, что самый экстремальный вариант этой единицы измерения – в Корнуолле. Корнуолльский акр связан не с пахотной землей, а с феодальной службой: это четверть жалования рыцаря, состоящая из 9 фартинглендов. Учитывая, что в каждом фартингленде – около 30 стандартных акров, один корнуолльский «акр» равняется примерно 270 стандартным.
Покупки
Слово «shop» означает не только «место, где можно что-то купить», но и мастерскую. В маленьких городах и деревнях оно скорее относится к рабочему месту В больших городах этим словом называют любые постоянные торговые помещения, не относящиеся к рынку, – как и сейчас. Так что за замками вы пойдете в «shop» к слесарю, за обувью – в «shop» к сапожнику и т. д. В Лондоне, на недавно построенной Королевской бирже, вообще все торговые точки называются «shop» – даже если ими управляют торговцы тканью или ювелиры. Выйдя на улицу, можете дойти до «cookshop» (харчевни) и перекусить. Но еду в большинстве городов нужно все же покупать на рынке.
В каждом городе есть хотя бы один рынок, который обслуживает повседневные нужды местных жителей и открыт хотя бы один день в неделю. В некоторых городах есть сразу несколько специализированных рынков, где продают, например, только птицу, молоко или сыр. Если вы не фермер, способный полностью себя обеспечить, вам в базарный день придется идти в город за яйцами, маслом, сыром, мясом и рыбой; кроме того, на рынок идут за свежими слухами, новостями и ради встреч с друзьями. Еще вы можете купить там ткань, небольшие металлические изделия вроде подсвечников, гвоздей, ножей и прочих инструментов и изделия из кожи – кошельки, мешочки, сумки, пояса. Там же торгуют и домашним скотом: фермеры приводят своих коров, овец и свиней, чтобы продать их забойщикам и мясникам, а также приносят живых кур в клетках и мертвых кроликов. Деревенские жители могут купить вареное мясо, выпечку и пироги – эквивалент современного фастфуда, – а также сколько угодно пива. Еородской глашатай делает объявления – например, о королевских прокламациях или решениях, принятых мэром и правительством города, – именно на базарной площади. Обычно рынок закрывается еще засветло, чтобы никто ничего не стянул с лотков в полумраке.
В больших городах люди торгуют не только на рынках, но и прямо на улицах. Томас Платтер в 1599 году насчитал на улицах Лондона продавцов 37 видов товаров. Женщины с большими корзинами часто продают вишни, сливы и другие мягкие фрукты; нередко вы услышите и клич «Апельсины, лимоны!». Примерно так же продают и многие овощи – например, лук. Рыбой и устрицами тоже частенько торгуют из корзин и коробов, равно как и зеленью, чесноком, салатом и редисом. По сути, любым скоропортящимся товаром торгуют вразнос.
То же самое касается и некоторых услуг: продажи связок хвороста для каминов, огня (чтобы не разжигать его самостоятельно при помощи огнива), прочистки дымоходов.
Некоторые города по-прежнему проводят ярмарки. От рынков они отличаются тем, что устраиваются ежегодно и длятся всего несколько дней. По данным альманахов, выходящих каждый год, в правление Елизаветы на территории Англии действует 822 ярмарки. Главная задача этих мероприятий – мелкооптовая продажа товаров городским розничным торговцам и крупнооптовая – купцам, отправляющимся за рубеж. У оптового торговца, например, можно приобрести редкие вещи, производимые аптекарями; владелец лавки может купить там высококачественную ткань – например, шелковую или кружевную. Впрочем, период расцвета ярмарок, когда на них можно было купить множество редкостей, уже давно прошел. В Камберленде ярмарки проходят лишь в пяти городах, в Дареме – всего в трех. В Уэст-Кантри ситуация примерно такая же: в пяти городах в Девоне проходят девять ярмарок, на которых в основном торгуют шерстью и тканью. Лишь в Кенте и Эссексе ярмарок до сих пор много, но даже там торгуют в основном домашним скотом.
Любой рынок или ярмарку нужно очень строго регулировать. Ни одному городу не хочется иметь репутацию рассадника воров или нечестных торговцев. Некоторые цены, в частности на хлеб, пиво и топливо, устанавливаются законом: если за эти товары с вас берут слишком много, вы можете пожаловаться мировому судье. В большинстве городов назначают специальных официальных лиц (бидлов или бейлифов) для управления торговлей. Они могут самостоятельно определять цены на некоторые вещи: в Эксетере, например, вас оштрафуют на 40 шиллингов, если вы продаете кроликов дороже, чем по 10 пенсов за пару. Они открывают специальные дома мер и весов, чтобы удостовериться, что зерно и жидкости продаются в верных объемах, нанимают дегустаторов пива, проверяющих его качество, и констеблей, поддерживающих закон и порядок. Они делают все, что в их силах, чтобы предотвратить покупку товаров или скота еще до их поступления на рынок («forestalling»), перепродажу товаров, купленных на этом же или соседнем рынке, по более высоким ценам («regrating») и скупку всех запасов определенного товара с целью перепродажи по собственной цене («engrossment») – все это запрещено законом. Так что если вас пытаются обмануть на рынке, вы можете обратиться к местным властям, и они осудят обманщиков за уголовное преступление, а не просто за нарушение местных подзаконных актов. Штрафы за «forestalling» и «regrating» значительны – не менее 10 шиллингов, чаще – 40, но иногда доходят даже до 10 фунтов.
Последнее, что нужно помнить: при любой покупке обязательно нужно торговаться. Если вы сразу заплатите требуемую цену, знайте – вас обманули. Следующая цитата из книги диалогов объяснит вам, как вести себя в подобной ситуации.
Леди (молодому человеку и спутнице): В какую лавку нам зайти?
Молодой человек, сопровождающий ее: Мадам, не угодно ли вам зайти в эту лавку? Девушка приглашает нас сюда, а язык у нее подвешен очень хорошо.
Леди: Но она вряд ли достойна твоей благосклонности, пусть и выглядит довольно милой и симпатичной; но, раз уж ты произвел на нее впечатление, давай посмотрим, что она сделает ради тебя. Так, дорогая подруга, есть ли у тебя светлый голланд?
Продавщица: Да, несомненно, мадам, самый лучший лен из всех, что вы когда-либо держали.
Леди: Горды и самонадеянны твои слова. Откуда тебе знать, какой лен я держала в руках? Может быть, он лучше любой ткани во всем твоем магазине?
Продавщица: Не смею возражать, мадам, но тем не менее я уверена, что мой лен не хуже любого другого.
Леди: Да-да, ты лишь выполняешь свою работу… За сколько отдашь эль этого кембрика?
Продавщица: Я вижу, вы прекрасно разбираетесь в льняных тканях, так что я не могу не показать вам лишь самую лучшую… Кембрик обойдется вам в 20 шиллингов.
Леди: Я столько не дам.
Продавщица: Сколько же вы готовы отдать, мадам, чтобы я смогла вам услужить?
Леди: Я дам тебе 15 шиллингов. Если возьмешь, то продай мне товар поскорее, ибо у меня есть дела и важнее, чем задерживаться здесь надолго.
Продавщица: Истинно говорю вам, мадам, мне очень жаль вам отказывать, но если я отдам вам ткань за такую цену, то понесу убытки.
Леди: Я дам 16 шиллингов и ни полупенни больше. Мистрис, этого достаточно?
Спутница: Мне думается, мадам, что вы предложили слишком много; я бы на вашем месте столько не отдала. Леди: Пойдемте тогда в лавку на другой стороне улицы. Продавщица (владелице лавки): Отдавать за эту цену, госпожа?
Владелица лавки: Покажи мне маркировку… Да, зови их обратно.
Деньги, работа и заработная плата
Долгосрочная инфляция в XVI веке растет. Рост населения приводит к дефициту еды, из-за которого увеличиваются цены. В то же время, поскольку рабочей силы становится больше, работодатели уменьшают жалованья. Низкие доходы и растущий спрос приводят к тому, что во время нехватки еды многие просто не могут ее купить. В 50-х годах цены примерно на 50 процентов выше, чем десятилетием ранее.
Правительство пытается бороться с этим, улучшая, среди прочего, содержание драгоценных металлов в монетах. Девальвированные монеты времен Эдуарда VI обозначают символами (решеткой и головой борзой собаки), говорящими об их низкой стоимости, после чего начинают чеканить новые серебряные монеты. Второй метод – контроль над жалованьями: ограничение заработков приводит к снижению покупательной способности людей и, соответственно, снижению инфляции. Стратегия срабатывает. Девальвированные монеты быстро исчезают. Цены в 60-х годах выросли лишь на 5,7 % по сравнению с 50-ми, а в следующие два десятилетия инфляция составила соответственно 7,6 и 6,6 %. Цены на зерно и другие продукты питания подвержены значительным колебаниям в зависимости от предложения, но цена «потребительской корзины» в течение всего правления Елизаветы растет менее чем на 1 % в год.
Золотые монеты одинаковой стоимости существуют, потому что фунт стерлингов – это лишь одна из двух расчетных единиц; вторая – марка (13 шиллингов 4 пенса), или две трети фунта. Ангел первоначально стоил полмарки (6 шиллингов 8 пенсов), а 10 шиллингов стал стоить лишь в 1551 году, когда марка потеряла прежнюю значимость. С 1601 года пол-ангела и четверть ангела больше не чеканят, а крона и полкроны становятся большими серебряными монетами. Впрочем, старые монеты не выходят из обращения за один день. Таким образом, в течение короткого периода существуют три разные монеты достоинством в 5 шиллингов (золотая крона, серебряная крона и золотые пол-ангела) и три монеты достоинством в 2 шиллинга 6 пенсов (две золотые и одна серебряная). Несмотря на то что в 1600 году объявили о скором начале чеканки медных полупенни и фартингов, они так и не появились – несмотря на острую необходимость в таких монетах на рынках по всей стране.
Все вышеперечисленные монеты чеканятся: диск из нужного металла кладут на клише, другое клише кладут сверху, после чего сильно бьют по ним молотом. В результате монеты очень быстро истираются. Кроме того, с краев регулярно обрезают серебро – несмотря на то что это преступление приравнено к государственной измене и карается смертной казнью.
Но затем, в 1561 году, в Англию прибывает французский чеканщик Элой Местрель с монетным прессом на конной тяге, где монеты создаются при помощи сильного давления: изображение на них получается намного более отчетливым, практически таким же хорошим, как на современных монетах. Он чеканит тысячи великолепных шестипенсовиков и небольшое количество других монет; но его машина слишком медленно работает, так что работники Монетного двора, которых интересуют более быстрые и эффективные методы, так и не принимают его системы. После десяти лет работы Местреля увольняют. В 1578 году, после того как, обнищав, он начинает подделывать монеты, его арестовывают и вешают.
Вам наверняка интересно, сколько вышеперечисленные суммы стоят в современной валюте. Некоторые историки пытаются вычислить эквивалент, но какой-либо «стандартный обменный курс» между столетиями предложить невозможно. Разные вещи имеют разную денежную стоимость в разное время. В Вустершире в 90-х годах XVI века пара льняных простыней стоит 8 шиллингов – но каков ее современный эквивалент? В современной Англии пара льняных простыней стоит примерно 100 фунтов: соответственно, с 1590 по 2012 год цена выросла примерно в 250 раз[55]. Рабочий-поденщик в тех же 90-х годах обычно получает 4 пенса в день; стоимость его труда выросла в 6000 раз, до тех же 100 фунтов в день. Что же касается еды – курица обойдется вам в 4 пенса (за исключением голода 1594–1597 годов, когда цена возросла вдвое), пинта сливок стоит 3 пенса, один лимон – тоже 3 пенса, а фунт вишен – 10 пенсов. Курица (находящаяся на свободном выгуле) выросла в цене в 240 раз, но лимоны – всего примерно в 20 раз, а вишня – в 60 раз. Так во сколько же увеличилась покупательная способность 1 фунта – в 20, 250 или 6000 раз? Невозможно напрямую сравнивать цены в наше время и в обществе, которое совсем по-другому оценивает и еду, и труд.
А если вам понадобятся деньги в долг? Просто пойти в банк нельзя – их просто не существует. Впрочем, получить кредиты все равно можно. Многие владельцы лавок разрешат вам купить что-нибудь в кредит, если знают, как вас зовут и где вы живете; ваш долг запишут в «книге учета». Другая часто используемая форма кредита – брать деньги у местных дворян под расписку. Вы гарантируете, что заплатите определенную сумму денег в определенный день и с определенным процентом – все эти цифры будут указаны в подписанном документе. Вы обязаны выплатить эту сумму, и расписка будет оставаться в руках кредитора, пока вы по ней не расплатитесь. Акт 1571 года, разрешающий взимание процентов за долгосрочные кредиты (до этого взимать любые проценты не разрешалось – это считалось ростовщичеством), ограничивает сумму 10 процентами годовых. Долговые расписки становятся все популярнее. Впрочем, если вы кредитор, получить деньги обратно иногда бывает довольно сложно. Многие в своих завещаниях пишут, что наследство нужно выплачивать только после того, как должники вернут все деньги, а после смерти завещателей душеприказчики часто составляют списки «неотложных долгов» – сумм, которые должны быть возвращены безотлагательно.
Выше уже упоминалось, что правительство контролирует зарплаты. В отличие от нашего современного законодательства, где указывается минимальный уровень оплаты труда, в Акте о трудящихся 1563 года говорится, что мировые судьи каждый год должны устанавливать местный максимальный уровень оплаты. В Колчестере, например, «бейлиф земледелия» – главный фермер, нанимаемый землевладельцем, – может получать не более 2 фунтов 13 шиллингов 4 пенсов в год, плюс 10 шиллингов на ткань (для пошива одежды). Сельскохозяйственный рабочий получает не более 1 фунта 13 шиллингов 4 пенсов, плюс 6 шиллингов 8 пенсов на ткань. Ежедневное жалование для батраков устанавливается в размере 3 пенсов с едой и питьем или 7 пенсов без оных в зимние месяцы. На время сбора урожая оплата вырастает до 8 пенсов (с едой и питьем) или 16 (без них). Каменщики, плотники и другие квалифицированные рабочие получают до 4 пенсов в день с едой и питьем или 10 пенсов без них. В Эксетере рабочие и подмастерья строительных специальностей получают до 6 пенсов в день; 8 пенсов, если прошли курс обучения, и 10 пенсов – если они мастера своего дела.
Идея максимального оклада наверняка приведет вас в уныние – работать придется без всяких шансов на повышение зарплаты, вне зависимости от вашего опыта и умения, – но альтернативы нет. Безработных иногда сажают в колодки до тех пор, пока власти не найдут им какую-нибудь работу. Девочек старше 12 лет и женщин младше 40 могут заставить заниматься черной работой для любого человека, назначенного судьями, – за подобающую плату. Мальчиков старше 12 лет и мужчин младше 60 на тех же условиях отправляют на сельскохозяйственные работы. Во многих ремеслах существует минимальный период работы: вам не заплатят, если вы работали на хозяина меньше года. Более того, уходить с работы, не сообщив об этом за три месяца, незаконно.
Условия труда тяжелы. Даже в процветающей отрасли вроде торговли шерстью рабочий день длинный, сама работа – трудная, а еда сомнительного качества (если вообще есть). Массовое производство еще только зарождается, фабрик очень мало. На этих фабриках стоит по 200 ткацких станков, которыми управляют 200 мужчин; 200 женщин прочесывают шерсть, а еще 200 – прядут. Но такие фабрики, по крайней мере, довольно безопасны. Представьте, каково работать в угольной шахте времен Елизаветы, – это еще одна процветающая отрасль, развитая в основном на севере страны. Начнем с того, что платят там немного: вы получите не более 6 пенсов в день. Мальчики, которые катают тачки по подземным шахтам и загружают краны, поднимающие уголь на поверхность, зачастую получают всего 1 пенс в день – за 12 часов в темных подземных туннелях, полных угольной пыли, от которой развивается множество легочных заболеваний. Почти половину времени шахты простаивают из-за затопления, утечек рудничного газа или перепроизводства – а если вы не работаете, вам не платят. Перепроизводство означает, что на поверхности скопилось слишком много угля, который еще не продали и не увезли, так что дальнейшая добыча нецелесообразна. В затопленной шахте можно просто утонуть. Кроме того, шахтерам приходится справлять и малую, и большую нужду прямо в шахте, так что через воду, в которой они стоят, распространяются болезни и паразиты. А что касается рудничного газа… Вы не забыли, что шахты освещаются только сальными свечами? Представьте, что вы пробили стену из угля, и тут – бабах! Возможно, вы даже не погибнете от самого взрыва, а просто останетесь лежать в темном туннеле со сломанной ногой и все прибывающей водой. Каждый день ваша жизнь подвергается бессчетному числу опасностей, и вам придется смириться с несчастными случаями и гибелью людей. Когда копают водоотливную штольню, кому-то из шахтеров приходится взбираться наверх и пробивать дыру в породе, чтобы выпустить воду. Часто это заканчивается смертью несчастного – напор воды сбрасывает его на дно штольни. Нередки травмы головы и конечностей, после которых люди просто не могут выбраться и тонут. А какова же награда для тех, кому удается в этой штольне выжить? Всего 2 фунта – вот за какую сумму шахтеры готовы рискнуть жизнью.
Намного безопаснее стать слугой. Такое решение принимают очень многие – в том числе потому, что спрос на дешевую работу по дому огромен. Впрочем, фраза «Англия – тюрьма для слуг» вполне справедлива. Детей с шестилетнего возраста могут насильно отдать слугами в семью какого-нибудь йомена – бесплатно, только за еду и жилье. Взрослым слугам очень повезет, если они заработают хотя бы 2 фунта в год; служанки получают практически вдвое меньше. Неплохая заработная плата для служанки – 8 пенсов в неделю (1 фунт 14 шиллингов 8 пенсов в год): именно столько Мария, служанка из Комптона, графство Беркшир, получает в 1597 году. Слуги-мужчины в том же доме получают более чем втрое против этого: 2 шиллинга 4 пенса в неделю. Две марки (1 фунт 6 шиллингов 8 пенсов) – оклад каждой из семи служанок, работающих в Торндон-холле, графство Эссекс; им платят каждые три месяца. Иногда слугам платят еще реже: тем из них, кто живет вместе с хозяевами, могут давать жалование всего раз в год. В 1583 году Джоанна Дженнингс через суд требует выплатить ей жалование за два года (в год оно составляло 1 фунт 6 шиллингов 8 пенсов). Хотя хозяева и члены их семей могут общаться со слугами на равных – чисто ради христианского братства или чувства товарищества, – обычно они смотрят на них сверху вниз и разговаривают в приказном тоне. Кроме того, молодым женщинам приходится мириться еще и с сексуальными домогательствами хозяев; в то время спокойно относились к тому, что глава семьи спит со служанками. В 1599 году суд мэра в Норидже постановляет, что восемнадцатилетняя Кэтрин Вардайн должна уйти со службы, потому что у ее хозяина сифилис и, соответственно, у нее большие шансы тоже им заболеть[56]. Молодые женщины-служанки, таким образом, находятся в двойной опасности. Если отказать хозяину, это, скорее всего, приведет к увольнению; если согласиться, то это грозит болезнью или беременностью, а также увольнением, если беременность обнаружится. Наконец, если вы убьете хозяина, то ваше преступление – «малая измена». Мужчин за нее просто вешают, как за любое убийство. Женщин же сжигают на костре.
Манеры и вежливость
В XVI веке появляется немало книг, посвященных этикету поведения. Одна из них – «Книга воспитания, или Школа хороших манер», составленная Хью Роудсом и изданная в 1577 году. Предназначенная для «слуг и детей», она содержит советы по поведению в доме джентльмена. Поскольку в бедных домах стараются подражать богатым, советы Роудса помогут вам практически везде.
Хью Роудс не рассказывает вам одной вещи: как здороваться с людьми. Это большое упущение, потому что нет лучшего способа испортить первое впечатление о себе, чем неподобающее приветствие. Если вы знаете кого-то хорошо, достаточно просто назвать его имя – вы, наверное, знаете это из пьес Шекспира. Просто знакомых лучше приветствовать, например, «God save you, Sir/Madam» («Храни вас Бог, сэр/мадам») или «Sir, God give you a good and long life» («Сэр, дай вам Бог хорошей и долгой жизни»). Здороваясь с кем-то поутру, скажите «Good morrow, Mister/Mistress» («Доброго утра, мистер/мистрис») или «God give you good morrow» («Дай вам Бог доброго утра»). В конце дня лучше будет сказать «God give you good evening» или «God give you good night» («Дай вам Бог доброго вечера/ ночи»), а перед сном – «Good rest» («Доброго отдыха»). Прощаясь с кем-нибудь, можно добавить «God save and prosper you, Sir» («Храни и благослови вас Бог, сэр»).
Общие советы
Снимайте шляпу, если говорите с человеком, который выше вас по социальному статусу.
Не отводите взгляда во время разговора.
Не рассказывайте секретов незнакомцам.
Не осуждайте других за прегрешения, которые совершаете сами.
Упрекайте людей только в разговорах один на один. Лучше побить гордеца, чем упрекнуть его.
Не хвастайтесь.
В компании с человеком, который выше вас по положению, говорите только тогда, когда к вам обращаются.
Не вмешивайтесь в чужие дела.
Не смейтесь над собственными шутками.
Прежде чем войти в дом, стучите в дверь.
Не плюйте через стол.
Будьте вежливы с незнакомцами, но не доверяйте людям, которых не знаете.
Мойте руки перед едой.
Если едите с кем-то из одной тарелки, не крошите туда свой хлеб.
Если едите с кем-то, кто выше вас по положению, дайте ему начать есть первым.
Не рыгайте в лицо соседу.
Не хлюпайте, когда едите суп. Доев суп, вытрите тарелку досуха и поставьте на стол, чтобы из нее поел кто-нибудь еще.
Ешьте и пейте тихо.
Не чешите голову над обеденным столом, не суйте палец в рот, не испускайте ветры.
Сморкайтесь не в салфетку, а в свой платок.
Ваш нож должен блестеть.
Не протягивайте руки над столом и не наклоняйтесь над ним.
Не сдувайте крошки и не плюйте на пол.
Попив из чашки, вытрите рот.
Не макайте мясо в солонку.
За столом
Не грызите кости.
Не бросайте кости под стол.
Ешьте мясо маленькими кусочками.
Не набивайте полный рот еды.
Не дуйте на свою еду, если у вас плохо пахнет изо рта.
Не чистите ногти и не играйте со скатертью во время еды.
Зубы нужно прочищать не ножом, а зубочисткой.
Не делитесь едой ни с кем, если у вас гнилые зубы.
Вставая из-за стола, скажите соседям «Всего вам хорошего» («Much good do it ye»).
Если вы сплюнули или высморкались на пол, разотрите ногой это место.
Как вы видите, манеры со временем меняются мало. Различия довольно незначительны. Тем не менее кое-что вас может удивить. Например, по обычаю вы должны снять шляпу, если при вас кто-то справляет нужду. Обычно мужчинам можно носить головные уборы, не снимая, везде, кроме церкви; но вас наверняка позабавит, когда слуги лорда дружно снимут шляпы, увидев, как конь их хозяина отливает посреди улицы. Приглашая мужчину на ужин или прием, вы должны пригласить и его жену – «ибо в Англии не принято приглашать мужа без жены», – пишет Томас Платтер, явно смущенный этой английской причудой. Кроме того, Платтера удивляют и приветствия. Джентльмены, по его словам, «приветствуют друг друга, обнажая головы и кланяясь… Женщин, однако, приветствуют поцелуем, как во Франции». Самуэль Кихиль, посетивший Англию в 1585 году, замечает, что если мужчину в дверях приветствует женщина – даже если это будет жена или дочь хозяина дома, – «он имеет право взять ее за руку и поцеловать: таков обычай страны, и если кто-либо так не делает, это считается… проявлением плохого воспитания». Алессандро Маньо тоже говорит о приветствии женщин поцелуем: «Если незнакомец заходит в дом и первым делом не целует хозяйку в губы, то его считают плохо воспитанным». В шекспировском «Отелло» тоже говорится об этом обычае. Приветствуя Эмилию, Кассио целует ее и говорит ее мужу: «Не злитесь, добрый Яго, на меня за эту вольность. Воспитанье наше мне разрешает смелую учтивость».
Теперь вы понимаете, почему Маньо написал о лондонцах 1562 года, что «они много целуются». У вас это, скорее всего, вызовет противоречивые чувства. С одной стороны, на пороге вас ждет прекрасный момент. С другой стороны, целовать незнакомых людей в губы в городе, где свирепствуют самые разнообразные болезни, не самая хорошая идея – особенно учитывая, что в следующем году от чумы умерло не менее 17 404 человек.
VI Что носить
Слово «модный» подразумевает в том числе и «современный». Если вы модно одеваетесь, значит, вы следите за последними тенденциями. То же самое верно и для елизаветинской Англии – и даже еще вернее. Мода меняется так же быстро, как и в современном мире, но эти изменения важнее и значительнее, чем на улицах нынешних городов. В обществе, где господствует строгая иерархия, все должны одеваться так, как им положено по рангу; ваша внешность говорит о том, какой степени уважения вы заслуживаете. Если вы не одеваетесь как джентльмен, никто вас так не назовет. Если вы не одеты как леди, с вами не будут обращаться как с леди. Красивую одежду десятилетней давности носить тоже не получится (по крайней мере, без определенных модификаций): одежду, которая была модной десять лет назад, леди уже передали своим служанкам. Придворные носят модную одежду очень недолго: как только их фасоны становятся популярными вне двора, они начинают искать что-нибудь новенькое. Писатель и путешественник Файнс Морисон сказал так: «Если кто одет в старую одежду, на него смотрят, словно на картинку с гобелена». В XVI веке вы – то, во что вы одеты.
Одеваться правильно – не просто одеваться модно или элегантно. Если у мужчины на шее тяжелая золотая цепь, он, очевидно, важная персона – но что значат цвета его одежды? Что можно сразу понять по фасону платья его жены? Если на рукаве платья нарисованы змея и сердце, что это значит? Важно ли изображение пеликана? Если у женщины глубокое декольте, о чем это говорит?
Думаю, лучше будет начать с описания того, что приличествует носить человеку определенного пола и положения. В елизаветинской Англии гульфики носят только маленького размера. Большие, набитые шерстью и похожие на эрегированный мужской член, устарели. Они были популярны в правление Еенриха VIII, у которого было шесть жен, но вот при дворе Девственной королевы ими щеголять не стоит. Одежда с накладными плечами, которую Еенрих ввел в моду, подчеркивая свою мужественность, тоже пропала. Хвастаться своим могучим торсом перед королевой просто неприлично. Елизавета изменила мужскую моду уже только тем, что была женщиной. Массивные мужские плечи словно проткнули иголкой, и они сдулись, так что мужчины получили возможность быть самими собой, а не изображать мускулистых великанов.
Что же касается приличий для женщин – леди никогда не обнажают рук и ног на публике. Прачка может обнажить ноги, стоя в тазу со щелоком и топча в нем одежду, но такие голоногие женщины находятся в самом низу общества. Впрочем, носить глубокое декольте вполне нормально, если вы не замужем. Неважно, сколько вам лет: даже 64-летняя королева не стесняется выставлять грудь напоказ. Пауль Хентцнер, немецкий юрист, видевший ее в 1598 году, говорит: «Ее грудь открыта, как у всех английских леди до вступления в брак». Французский посол Андре Юро, видевший ее за год до этого, не мог оторвать глаз от ее декольте. Он встречается с ней трижды и каждый раз описывает ее одежду, уделяя особое внимание груди. Во втором случае он отмечает, что на ней платье, открывающее кожу вплоть до пупа, и в декольте видно не только ложбинку, но и грудь целиком. В третий раз он добавляет, что в верхней части груди ее кожа очень морщинистая, но вот в нижней части – белая и гладкая[57]. В общем, если вы женщина, то у вас не будет никаких проблем, если вы не станете обнажать руки и лодыжки – правда, излишне открытая грудь привлечет внимание французского посла.
Если вы находитесь в нижней части общественной иерархии, то в какой-то степени лишены свободы выбора в одежде. Как и в Средневековье, существуют законы, определяющие, какие материалы нельзя носить простым людям. В 1559 году Елизавета издает прокламацию, которая подтверждает действие законов от 1533 и 1554 годов, регулирующих расходы. В законе 1533 года говорится, что, если вы не пэр королевства, вам запрещается носить одежду из следующих материалов: золотой или серебряной ткани; шелка с золотыми или серебряными нитями; атласа с золотыми или серебряными нитями; соболиного меха. Чтобы носить материалы из следующего списка, вы должны быть лордом, сыном графа, маркизом или рыцарем ордена Подвязки: шерстяная ткань иностранного производства, красный или синий бархат, черный мех виверры или рыси. Лишь будучи лордом, сыном лорда, рыцарем или имея годовой доход не менее 200 фунтов, вы можете носить бархатные платья, бархатные камзолы, леопардовый мех, расшитую одежду, а также одежду с золотыми, серебряными или шелковыми элементами. Наконец, если ваш годовой доход менее 100 фунтов, то вам запрещается носить тафту, атлас, камчатную ткань, верхнюю одежду из шелка, бархатную одежду (за исключением курток и дублетов) и мех (за исключением меха животных, встречающихся в Англии в диком виде). По закону 1554 года вам запрещается носить любую одежду или аксессуары, в которых есть шелк, если ваш годовой доход меньше 20 фунтов.
Подчиняются ли люди этим законам? Если вкратце – нет. Подобные прокламации так же неэффективны, как попытки короля Кнуда Великого остановить море. О нарушениях закона можно сообщить в поместный суд, но это делается очень редко; в сельской местности штрафы за эти нарушения довольно малы. В городах вам могут, конечно, высказать порицание, но не более того: нарушителей просто слишком много. Если кого-то ловят и штрафуют, то, заплатив штраф, он может спокойно ходить так же и дальше. То же самое можно сказать и про Акт о шерстяных шапках 1571 года, в котором говорится, что все работающие мужчины старше семи лет обязаны носить шерстяную шапку по воскресеньям и церковным праздникам под угрозой штрафа в 3 шиллинга 4 пенса за каждый пропущенный день.
Вас опять-таки могут на этом поймать, но чаще всего вас ждет всего лишь порицание и небольшой штраф.
Типы тканей, использующихся в елизаветинской Англии
Шелк: Шелк, бархат, атлас, камка, тафта, поплин, подкладочный шелк
Лен: Батист, кембрик, голланд, локрем, холст, клеенка
Шерсть: Пурпур, тонкое сукно, скаммель, кирза, рассет, серж, фризадо, бобрик, кендаль, хлопок, фланель, камвол, байка, сейс
Смешанная ткань: Золотая ткань, серебряная ткань, шелк с золотыми или серебряными нитями, камлот (легкая смесь шелка и льна), кипр (почти прозрачная смесь шелка и льна), моккадо (бархат, сделанный из шерсти), бумазея (льняная или камвольная основа и уток из хлопка или шерсти) и линзивулзи (грубая смесь льна и шерсти)
В вышеприведенном списке первыми идут более высококачественные ткани, а затем – по возрастанию грубости материала. Батист тонкий, как паутинка, из него шьют гофрированные воротники, манжеты и шейные платки. Кембрик очень белый, из него делают лучшие рубашки, сорочки и воротники. Голланд тоже белый: из него горожане и горожанки шьют себе рубашки, сорочки, накрахмаленные воротники и фартуки. Рабочие для той же цели используют локрем, а самые бедные шьют себе платья из линзивулзи. Ткань – это символ класса, так что если вы хотите продвинуться в обществе, купите дорогую ткань и отнесите ее портному. Стоит отметить, что несмотря на название, настоящий хлопок во всем вышеприведенном списке используется только в бумазее: во всех остальных случаях «хлопок» – это легкая шерсть. Лишь под конец правления Елизаветы с Востока начнут завозить настоящую хлопчатобумажную ткань – миткаль.
С цветами все сложнее. Елизавета выросла, слывя любительницей очень скромной одежды, которую современники называли «печальной» (в данном случае – темных цветов). Писатели-пуритане хвалят ее за то, что в первую половину правления она не выставляла роскошь напоказ, часто нося простые черно-белые одежды. Белый означает «чистоту», а черный – «постоянство», так что вместе эти цвета означают «вечную девственность». Но за этой простотой стоит нечто большее, чем осторожность перед лицом общественного мнения и символ королевы-девственницы. В Англии сравнительно мало сильных природных красителей. Пурпур добывают из средиземноморских моллюсков – на унцию краски их уходит 30 тысяч. Ярко-красную краску добыть лишь немногим легче, так что она символизирует аристократическое богатство и власть римской церкви. Ее получают из четырех основных источников. Оранжево-красную краску можно получить из цезальпинии, или «бразильского дерева»; когда-то ее привозили в виде порошка из Азии, но сейчас ее в основном добывают в Новом Свете португальцы (они даже назвали в честь этого дерева целую страну, Бразилию). Более яркий красный цвет, которым красят шерстяную ткань, называемую пурпуром, получают из кермесов – насекомых-паразитов, живущих на вечнозеленых дубах Средиземноморья; беременных самок умерщвляют уксусом, сушат на солнце и достают из чрева червеподобные личинки. Когда их скатывают в маленькие шарики, называемые «зернами» (grains), и окунают в воду, получается ярко-красная краска под названием «grain» – отсюда происходит слово «ingrained» («пропитанный»), а также связанное с червями слово «vermillion» («ярко-красный»). Третья ярко-красная краска – кошениль, добываемая из насекомых, живущих в испанских владениях в Латинской Америке. Единственная красная краска, легкодоступная в Англии, – марена, качество которой сильно зависит от качества почвы. Чтобы сделать английский «пурпур» (этот цвет, правда, скорее фиолетовый), нужно смешать марену с единственным местным натуральным синим красителем, вайдой. Зная о дефиците ярких красок, вы уже не удивитесь тому, что Елизавета предпочитает белый и черный цвета. Они принижают ценность испанских богатств и подчеркивают символическую непорочность и постоянство ее собственной одежды. Если смотреть с вашей точки зрения, то впервые появиться при дворе в плаще, окрашенном кошенилью, – не очень-то хорошая идея[58].
Избегание всего иностранного не распространяется на фасоны. Англичане беззастенчиво заимствуют все, что им нравится, отовсюду, где это найдут. Придворные привозят из зарубежных поездок новые фасоны и материалы для себя и своих жен, матерей и сестер. Они узнают о новой моде в Голландии, Италии и Германии, принимая у себя дома иностранных джентльменов и леди. Королева получает в подарок портреты королей континентальной Европы, на которых в том числе демонстрируется и последняя мода европейских королевских дворов. Кроме того, информация о новой заморской моде появляется и благодаря кукольным платьям, которые присылают из Франции (лишь скопировав фасон, родители отдают куклу дочери, чтобы играть); в 1559–1560 годах через лондонский порт ввезли кукол на общую сумму 178 фунтов 3 шиллинга 4 пенса[59].
Результатом интереса ко всему новому становится эклектичный стиль: испанские рукава смешиваются с французскими платьями и голландскими плащами. Драматург Томас Деккер отмечает:
Одежда англичанина похожа на тело изменника, которое повесили, выпотрошили и четвертовали, после чего по частям вывезли в разные страны: его гульфик – в Дании, воротник дублета и живот – во Франции, узкие рукава – в Италии, короткая бахрома на поясе – у мясницкого лотка в Утрехте, широкие накидки говорят по-испански… таким образом, мы насмехаемся над другими народами, которые подчиняются одной и той же моде, но при этом воруем понемногу у каждого из них, чтобы укрепить свою гордость.
Сама королева с большим энтузиазмом поощряет такое «сорочье» поведение. Более того, ее можно смело объявить одной из величайших покровительниц моды в истории. Читая перепись ее одежды и личных украшений в королевских дворцах в 1600 году, мы видим, что у нее было 102 французских платья, 67 круглых платьев, 100 свободных платьев, 126 нижних рубашек, 136 юбок, 125 нижних юбок, 96 плащей, 85 дублетов и 99 «одеяний» (костюмов, надеваемых в особых случаях – например, на коронацию или для выступлений в парламенте). Кроме того, она держит 2 одеяния, 26 французских платьев, 14 круглых платьев, 27 свободных платьев, 23 нижние рубашки, 58 юбок, 27 нижних юбок, 41 плащ и 38 дублетов у главного гардеробщика в Блэкфрайарс. Именно благодаря разнообразию в одежде она стала «иконой стиля». Несмотря на то что за все время правления на нее работало всего два портных – Уолтер Фиш до 1582 года и Вильям Джонс после этого времени, – она часто привозила платья из Франции, чтобы их копировали; между 1571 и 1577 годами для нее шьют четыре испанских платья. Она просит графа Лестера написать его итальянским знакомым в Антверпене, чтобы те достали для нее новые корсажи из Италии и Испании. Она покупает венецианские платья и просит сшить себе еще несколько «по итальянской моде». Многие ее короткие рубашки, сорочки и платья – из Фландрии. В 1569-м она просит Уолтера Фиша заменить подкладку ее «голландского платья из черного бархата с испанскими рукавами» белой тафтой. У нее есть даже польское платье из черного бархата. Несмотря на то что за всю жизнь она ни разу не выехала за рубеж, гардероб у нее – как у бывалой путешественницы.
Не стоит и говорить, что пуританам не нравится причудливая заграничная мода. Джон Эйлмер пишет о Елизавете в 1559 году: «Я уверен, что ее девичьи одежды, которые она носила во времена короля Эдуарда, заставляли стыдиться жен и дочерей аристократов, разодетых и раскрашенных, словно павлины». Но когда одежда королевы в 70-х годах становится богаче и пышнее, придворные тоже начинают одеваться подобным образом. В 1577 году Вильям Еаррисон оплакивает «фантастические причуды нашего народа»:
Я не могу найти лучшего способа порицать эту гнусность, кроме как подробно описать наши одежды: настолько мы изменчивы, что сегодня все хотят выглядеть клк испанцы, завтра самыми лучшими и очаровательными считают французские игрушки, затем все начинают гоняться за алеманнской [немецкой] модой, потом постепенно переходят к турецкому платью, потом к мавританским халатам, берберской шерстяной одежде, мандильонам, надетым в направлении Колли-Вестон [то есть набок], и коротким французским брюкам; в результате получается милое облачение, которое уродует моих соотечественников едва ли не больше, чем дублет – собаку. И, поскольку фасоны столь разнообразны, мы видим дороговизну и любопытство, неумеренность и тщеславие, помпезность и показуху, перемены и многообразие и, наконец, изменчивость и причуды: нет в Англии ничего более постоянного, чем непостоянство в одежде. О, как же высоко в наше время ценят тело и как мало – душу!
Филип Стаббс в «Анатомии оскорблений» (1583) высказывается еще язвительнее. Он заявляет, что «нося одежду более красивую, роскошную и дорогую, чем приличествует нашему состоянию, призванию или положению, мы надуваемся от гордости и начинаем думать о себе больше, чем должно низким земным существам и жалким грешникам». В таком же стиле он разглагольствует еще 144 страницы, браня воротники, шляпы, прически, «страннейшие дублеты» и «дорогие нижние чулки», не щадя ни мужчин, ни женщин, но с немалым удовольствием говорит, что «их гнусное тряпье нужно разорвать и бросить им в самодовольные лица». Его обличения невероятно энергичны. В какой-то момент, описывая своих собратьев-англичан, он заявляет: «Ни либертины, ни эпикурейцы, ни даже самые подлые атеисты из всех, что когда-либо жили, не превосходили сей народ в гордыне».
Если вы посчитаете столь суровые поношения лишь еще одной формой проявления гордыни, то наверняка посочувствуете королеве в период, когда она носила самые роскошные свои наряды. На старости лет вышеупомянутый Джон Эйлмер (к тому времени – епископ Лондона) посмел раскритиковать королеву за экстравагантную одежду. Елизавета отвечает: «Если епископ продолжит рассуждать на подобные темы, то она направит его в рай – но пойдет он туда без посоха, сняв мантию». По замечанию сэра Джона Харингтона, если бы епископ знал, насколько обширен гардероб королевы, то наверняка бы выбрал иную тему для проповеди.
Женская одежда
В разговорнике примерно 1600 года издания, написанном Питером Эронделлом, вы можете прочитать слова богатой женщины по имени леди Ри-Мелейн, обращенные к камеристке во время утреннего одевания:
Принеси мою одежду: для начала нижние боди – я имею в виду камчатные боди с китовым усом. Что за шнурки ты мне даешь? Они слишком короткие, наконечники сломались, убери их, я лучше возьму зеленые шелковые. Когда ты уже принесешь мою нижнюю рубашку? Подай мне нижнюю юбку из выделанного алого бархата с серебряной каймой. Подаймне заодно ночную сорочку, мне холодно. Где мои чулки? Дай мне чистые носки; камвольные чулки мне не нужны, принеси шелковые чулки телесного цвета. Куда ты вчера положила мои подвязки? Унеси эти тапочки, я хочу бархатные пантофли. Отправь посыльного к сапожнику, пусть заберет эти опрокидывающиеся туфли, ибо они слишком высоки. Надень мне белые туфли; хотя нет, подожди, они мне не нужны: подай мне лучше испанские кожаные сапожки, я сегодня собираюсь на улицу… Завяжи шнурки на двойной узел, я боюсь, что они могут развязаться.
Некоторые слова вас удивят. Боди? Пантофли? Опрокидывающиеся туфли? Думаю, лучше всего будет рассмотреть все предметы одежды в том порядке, в котором вы их наденете после купания.
Сорочки. В елизаветинской Англии сорочки обычно называют «smock». Это основной предмет нижнего белья, который женщины носили столетиями. Сорочка надевается через голову и доходит примерно до колен; иногда у нее квадратный вырез, иногда круглый. В начале правления вы увидите сорочки с горлом, которые выглядывают из-под воротников верхней одежды: именно от них пошла мода на гофрированные воротники. Сорочки обычно шьют из льна; качество ткани зависит от вашего положения в обществе. Лучшие сорочки обычно делают из кембрика, чуть похуже – из голланда, простолюдины пользуются локремом. Те, у кого нет денег на чистый лен, шьют сорочки из полушерстяной ткани. На дорогих сорочках обычно есть вышивка вдоль воротника или, возможно, рукавов – например, дубовые листья и желуди.
По старой традиции мужа нельзя заставить выплачивать долг за невесту, если она выходит за него замуж, одетая в одну сорочку. Вы, наверное, подумаете, что мало кто согласится приходить в церковь в исподнем, на глазах у всей семьи, друзей и просто любопытствующих. Но такое случается. У некоторых молодых женщин очень большие долги.
Чулки. В первые годы правления Елизаветы леди Ри-Мелейн не попросила бы шелковых чулок: всем женщинам, вне зависимости от происхождения, приходится довольствоваться льняными или шерстяными. Но в 1561 году королевская швея Алиса Монтегю вручает Елизавете плоды своих трудов: целых десять лет она пыталась понять, как же связать шелковые чулки. Надев их, королева восклицает: «Мне так нравятся шелковые чулки, потому что они приятны, изящны и тонки, что с этого самого момента я больше не буду носить иных чулок!» К сожалению для ее величества, мистрис Монтегю не может вязать из шелка быстро. В 1562 году две пары черных шелковых чулок преподносит королеве один из телохранителей; еще две пары он дарит ей в 1563 году – судя по всему, ему удалось найти продавца за границей. 1564 год заканчивается победой мистрис Монтегю – она вяжет две пары черных шелковых чулок. На следующий год, наловчившись, она делает целых девять пар. Вскоре заполучить их хочется буквально всем. В 1599 году Вильям Ли изобретает машину для вязания чулок и другой шелковой одежды. Менее богатым женщинам, которые не могут позволить себе вязаные изделия из шелка, приходится еще много лет довольствоваться сминающимися на коленях шерстяными чулками.
Женщины не носят панталон. Ежемесячно и королева, и самая бедная девушка пользуются простыми отрезами льняной ткани[60]. Впрочем, на похоронном изображении Елизаветы все же «надета» пара бумазейных панталон, к тому же говорится, что в 1587 году она заказала для себя «шесть пар двойных льняных чулок из тонкого голланда». Но что это такое – панталоны или все же «обычные» льняные чулки со швом в задней части? Учитывая, что респектабельные леди никогда не носят платья выше лодыжек, надеюсь, что вы простите меня за отсутствие более точных сведений.
Носки делают из льна или шерсти, но носят их обычно только богатые люди. Большинству они не по карману – равно как и их стирка.
Жилеты. Жилет надевается через голову, подгоняется под талию; он может быть без рукавов, а может быть и с пришитыми рукавами. Это одежда для богатых, которую шьют из хорошего льна; иногда жилеты делают с теплой подкладкой, зачастую их украшают вышивкой. Если вам не нужно никуда выходить целый день, можно обойтись жилетом, надетым на сорочку и ночную рубашку – максимум, возможно, сверху еще придется накинуть халат.
Боди. «Пара боди» (a pair of bodies) – это предмет одежды, который леди Ри-Мелейн называет «нижние боди» и «камчатные боди с китовым усом». Они оборачиваются вокруг вас, превращаясь в левую и правую сторону лифа, который обычно зашнуровывается спереди. Боди бывают либо короткими и туго затягивающимися, на манер корсета, либо же длинными и с прикрепленной нижней юбкой – своеобразное нижнее платье. Если их надевают как корсет, то называют corse, а если завязывают на спине – «васкинами» или «баскинами» (vasquine/basquine), отсюда современное слово «баска» (basque). Боди можно укреплять деревом, китовым усом или тростником и прошивать более жесткой тканью, например клеенкой. В крайних случаях их укрепляют даже рогом. Боди для королевы делают из бархата, шелка, атласа или даже надушенной кожи.
Фартингалы, или фижмы. Это покрытые тканью каркасы, в которых используется до 50 ярдов китового уса и которые поддерживают нижнюю юбку или платье. Когда в моду входят все более широкие юбки (их ширина достигает четырех футов в бедрах), для них требуются все более легкие, но прочные фижмы. Писатели-мужчины шутят, что каркасы нужно оставлять на улице, потому что они слишком широки для парадных дверей.
Существует два основных вида фартингалов: испанский и французский. Испанский фартингал использовали при дворе еще в самом начале правления Елизаветы; в 60-х годах он быстро распространился и в низших слоях общества. Он конической формы: внизу обручи из китового уса более широкие, вверху – узкие. В 70-х годах появился французский фартингал: он крепится вокруг талии как колесо и имеет цилиндрическую форму. Но платья с вырезом спереди выглядят с французской фижмой менее элегантно, так что испанская конструкция не исчезает полностью.
Нижние юбки. Любая уважающая себя женщина носит нижнюю юбку – хоть королева, хоть крестьянка. В 1585 году кто-то сказал, что англичанки одеваются очень неуклюже, потому что носят по три нижние юбки – одну на другой. Подозреваю, что иностранный джентльмен, так сказавший, вряд ли заглядывал под юбки многим англичанкам. Вильям Кемп, компаньон Шекспира, в 1599 году едет из Лондона в Норидж и за это время успевает уложить в постель пару милых деревенских девушек: они носили всего по одной нижней юбке. Некоторые нижние юбки делают теплыми, из плотной шерстяной ткани (фланели или кирзы); другие – из легких тканей вроде атласа или тафты (если, конечно, вы можете их себе позволить). Судя по имеющимся спискам, 87 процентов нижних юбок у простолюдинок красные (выкрашенные мареной), оставшиеся – в основном черные, белые или синие.
Передние юбки (foreparts). Передних юбок существует два вида: один – для прикрытия передней части нижней юбки, другой – для прикрытия живота (их называют stomacher). Оба вида передних юбок богато украшают; они прикрывают нижнее белье там, где дублет или платье для эффекта оставляют открытым. Если вы носите круглое платье, юбки которого открыты спереди, оставляя треугольное «отверстие» длиной от талии до пола, то над нижней юбкой надеваете переднюю. Если же на вас нижняя рубашка, дублет или жилет с большим вырезом или вовсе открытые спереди, то надевайте stomacher. Передние юбки королевы обычно делают из белого сатина и украшают драгоценными камнями.
Нижние рубашки (kirtles). Как уже сказано выше, вы можете соединить пару боди с нижней юбкой и получить один предмет нижнего белья. Другой вариант – надеть нижнюю рубашку. Богатые женщины носят нижнюю рубашку с платьем, чтобы прикрыть шнурки на спине. В этом случае вышивка на передней части нижней рубашки видна через передний вырез платья. Для менее богатых женщин слово kirtle – всего лишь еще одно обозначение обычного платья.
Платья. Платье – самая верхняя одежда, закрывающая тело от плеч до лодыжек. Вы можете надеть его на нижнюю рубашку – тогда оно будет открыто на груди и над юбками, и перед рубашки будет виден. Либо же можно надеть платье на пару боди и нижнюю юбку, прикрытую передней. Вам могут встретиться «свободные платья», похожие на длинные куртки с широкой талией, висящие прямо до земли; у них часто не бывает рукавов. Кроме того, вы увидите платья со шлейфом (train gowns), который за вами несет служанка. «Французское платье» похоже на платье со шлейфом. У «круглого платья» широкая, круглая кайма, за счет чего вокруг лодыжек возникает широкий круг; обычно оно открыто спереди, и из-под него видно нижнюю рубашку.
Платья обычно бывают с рукавами. Испанский стиль – рукава с длинным вырезом от плеча до запястья, из которого видны рукава нижней рубашки. Это многоцветный фасон: сначала вы увидите цвет самого платья, потом – контрастный цвет подкладки, а потом – еще и цвет нижней рубашки. Иногда рукава нижней рубашки тоже разрезают или украшают дырочками, чтобы через них было видно и рукава сорочки. Французский стиль – нижнюю часть рукава, ближе к ладони, разрезают, а вот верхнюю делают очень широкой: в плечах они шириной восемьдесят дюймов и стоят вертикально, словно «крылья».
Дублеты и куртки. Дублет – длинная верхняя одежда, которая застегивается посередине и заканчивается острой полой. Дублет без рукавов называется курткой [jerkin). И дублет, и куртка могут быть с «крыльями» (стоячими наплечниками). Дублет можно надеть с подходящей нижней юбкой, незастегнутую куртку – вместо свободного платья; кто-то носит их распахнутыми сверху, чтобы продемонстрировать ложбинку между грудей или переднюю юбку. Женщины начинают носить эту верхнюю одежду вскоре после 1570 года; многие пуритане отнеслись к этому с презрением. «Кто они? Женщины? Прячущиеся в мужских одеждах?» – восклицает поэт Джордж Гаскойн в 1574 году. Филип Стаббс вполне предсказуемо негодует:
У женщин тоже появились свои дублеты и куртки, как у мужчин, застегнутые по грудь, с крыльями и каемками на плечах, в точности как на мужской одежде, и несмотря на то что такую одежду подобает носить лишь мужчинам, они надевают ее, не стесняясь, словно желая изменить свой пол… В 22-й главе Второзакония сказано: «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом Богом твоим всякий делающий сие»… Этих женщин вполне можно назвать гермафродитами, ибо они чудовища, наполовину женщины, наполовину мужчины.
Воротники и манжеты. В середине XVI века и мужчины, и женщины начинают выставлять воротнички сорочек и рубашек над верхней одеждой. Эта маленькая деталь становится очень популярной, и люди начинают подчеркивать линию рубашки каймой, делая ее жестче. В начале 60-х годов они пришивают небольшие воротники или «ленты» к рубашкам, а к 1562 году модницы уже носят на шеях гофрированные льняные воротники (ruff bands). Они уже никак не присоединены к рубашкам и сорочкам, чтобы их было удобнее стирать. Обычно они полностью окружают шею, и создается впечатление, будто голова лежит на тарелке (согласно знаменитым словам Бена Джонсона).
Мода на воротники распространяется по всей Европе: к 1565 году все, кто хочет выглядеть стильно, носят такие. Сначала они выглядят довольно скромно – это длинная складчатая полоска льняной ткани, где каждая складка похожа по форме на восьмерку; но постепенно воротники становятся все более пышными, особенно после того, как в Нидерландах изобретают способ их накрахмаливания. В 1564 году беженка из Фландрии, госпожа Динген ван дер Плассе, начинает заниматься накрахмаливанием воротников в Лондоне – сначала обслуживая только своих соотечественников-беженцев. Вскоре носить накрахмаленный воротник с жесткими складками хочет каждый. На пике повального увлечения, в 80-х и 90-х годах, воротники иной раз делают из шести ярдов накрахмаленной материи, с 600 складками длиной восемь дюймов или даже больше. По краю их обшивают кружевами или декоративной льняной тканью (cutwork). В 90-х годах воротники еще и красят в синий цвет, чтобы лицо казалось бледным – тогда это было модно. Очень большие воротники поддерживаются деревянной основой, которой не видно из-за кружев или декоративной обшивки. Ничто не вызывает такого гнева Филипа Стаббса, как огромный воротник из лучшего льна:
Женщины носят большие воротники и шейные платки из голланда, батиста, кембрика и прочих тканей, где самая длинная нить меньше самого короткого волоса; а чтобы они не упали, их обмазывают дьявольским напитком, именуемым крахмалом; а после этого их тщательно высушивают, проглаживают и отбивают и надевают на красивые шейки, вдобавок подпирая специальным каркасом… величавые своды гордыни.
Иногда вместе с воротниками носят еще и такого же вида манжеты (ruffles). Воротники носят даже зажиточные сельские жители: жена йомена, отправляясь в город в базарный день обязательно наденет воротник, а если она едет с детьми, то воротники наденут и им тоже. Только рабочие, у которых вообще нет социальных амбиций, не носят воротников никогда.
Шейные платки (partlets). Это небольшие отрезы высококачественной ткани (атлас, батист, кипр или плетенка), прикрывающие верхнюю часть груди. В первой части правления Елизаветы шейные платки делают похожими на верхнюю часть сорочки; они прикрывают вырез дублета или пары боди.
Накидки. Декоративная одежда, прикрывающая плечи. Накидку либо оборачивают вокруг плеч, либо подгоняют под круглое или французское платье. Иногда у нее даже бывает шлейф.
Вуали. В аристократическом обществе вуаль используют не для того, чтобы прикрыть лицо, а наоборот – чтобы показать его, обрамляя голову и окружая ее драгоценными камнями. Соответственно, вуаль прикрепляют к головному убору и платью. Некоторые экстравагантные вуали, которые носят аристократки, крепятся на проволоке и представляют собой волнующийся, полупрозрачный фон для лица леди, выступая даже дальше, чем широкие испанские рукава и фартингалы[61]. В более скромной обстановке женщина, гуляющая по городу, может обернуть лицо тонкой льняной тканью, чтобы прикрыть его от солнца.
Обувь. У женщин времен Елизаветы большой выбор обуви: тапочки, пантофли, ботинки, туфли-лодочки (pumps), шлепанцы (mules), чопины (chopines), сабо, сапоги и котурны (buskins). Леди Ри-Мелейн говорит служанке, что не хочет надевать тапочки и предпочитает бархатные пантофли, потом передумывает и просит туфли-лодочки, но в конце концов останавливается на испанских кожаных сапожках. Тапочки вам хорошо известны: их делают из мягкого бархата, у них нет ни каблуков, ни креплений, и носят их только дома. Дорогие тапочки украшают атласом и тафтой, а внутри прокладывают пурпуром. Пантофли – это тоже «тапочки» (slippers), в том смысле, что вы вставляете (slip) туда вашу ногу. Впрочем, это слово более многозначно: под ним могут подразумеваться и домашние тапочки, и уличные туфельки с плоской подошвой. Уличные пантофли делаются из самых разнообразных материалов: одни – из кожи, другие – из бархата, некоторые из них украшены декоративными дырочками для большей гибкости. Туфли-лодочки делают из кожи, и они плотно прилегают к ступне; у них тонкая кожаная подошва и нет креплений. У «шлепанцев», или «чопинов», деревянная подошва высотой два-три дюйма; по сути, это сабо с кожаным или бархатным верхом, которые плотно обхватывают ногу и держат ее выше уровня грязи на улицах. На них довольно трудно держать равновесие; леди Ри-Мелейн, скорее всего, говорит именно о них, упоминая «опрокидывающиеся туфли» (turn-over shoes), которые слишком высоки. Но не путайте их с «вывернутыми туфлями» (turn shoes), это кожаные туфли, которые шьют с изнанки, потом вымачивают, чтобы они стали гибкими, и выворачивают на нужную сторону.
Обычную обувь для богатых женщин делают либо из бархата, либо из мягкой кожи, с пробковой подошвой, обтянутой кожей; в качестве крепления используются шнурки или пряжки. Кожаную обувь могут прокалывать. Менее богатые женщины носят обувь с верхней частью из мягкой кожи и жесткой кожаной подошвой. Чтобы надеть облегающие туфли, обычно пользуются рожком. Сама кожа бывает разных видов и цветов: испанская (телячья) кожа мягкая, и она ценится выше всего. Филип Стаббс упоминает зеленую и красную кожу; из белой кожи шьют туфли и ботинки богачей (чтобы отличать их от трудового народа, чья обувь быстро пачкается).
Одно из новшеств елизаветинской моды, дожившее до нынешних времен, – высокие каблуки. До середины XVI века подошва у всей обуви плоская, но примерно в 1540 году пробковая подошва становится толще на пятке. Разница между носком и пяткой все увеличивается, так что подошвы у лучшей обуви времен Елизаветы клинообразные, расширяющиеся к задней части. В 80-х годах сапожники начинают экспериментировать с деревянными каблуками и гнутыми подошвами на женской обуви. В 1595 году 62-летняя королева заказывает себе первую пару «высоких каблуков» (по ее выражению); как только Елизавета одобряет новинку, она становится обязательной для любой уважающей себя леди в стране. Уличная обувь Елизаветы, котурны из мягкой коричневой кожи, тоже приобретает деревянные каблуки к 1599 году. Каблуки прочно занимают свое место в мире моды.
Уличная одежда
Люди много времени проводят на улице – не только для спорта и развлечений, как сейчас, но и для необходимых дел: работы, путешествий, покупок. Женщины на улице обычно носят «защиту» (safeguard): верхнюю юбку, прикрывающую домашнее платье. Плащом без рукавов (или «голландским» с рукавами) прикрывают верхнюю часть. У королевы много плащей и соответствующих им по цвету защитных юбок, так что мы читаем, например, об «одном плаще и защите из пурпурно-желтой серебряной ткани, подобных листьям с идущими вниз полосами, с кружевами телесного цвета, шелком, венецианским золотом и камчатным серебром, прошитым белым атласом». В более поздние годы вы можете надеть «жюппе» (juppe), французскую утепленную куртку – потомок средневекового «жюпона» (jupon). У Елизаветы сорок три жюппе с соответствующими по цвету защитными юбками, например «одно жюппе и защита персикового цвета из золотого камлота, с венецианским золотом [и] серебром над рукавами и по всей их длине». Либо же вы можете надеть платье для верховой езды с меховой подкладкой.
В поездках обычно надевают капоры из шерсти или бархата, перчатки, шарфы и кашне (они прикрывают лицо и защищают от поднимающейся пыли). Вместо вуалей иногда носят маски, особенно летом – опять же, чтобы защитить лицо от солнца и пыли. В 1575 году ван Метерен пишет о новой моде в Англии: женщины на улице носят «личины» (vizards) и «шелковые маски» (наверное, он имел в виду шелковые покрывала). Маски для поездок похожи на венецианские: если их носить вместе с бархатным капором, создается довольно зловещее впечатление. Может быть, Стаббс в кои-то веки даже оказался почти прав, написав:
Когда они едут за рубеж, то надевают маски из бархата… которые закрывают все лицо, с проделанными отверстиями для глаз; они выглядят так, что если человек никогда ранее не видел такой маски, то подумает, что встретил чудовище или дьявола, ибо лица не видит никакого, а лишь два широких отверстия, закрытых стеклами.
Выше описана лишь простейшая палитра фасонов и стилей, которые можно объединять множеством различных способов. Такова уж мода: как только что-то становится общепринятым, люди тут же хотят попробовать что-нибудь новенькое. Впрочем, стоит помнить, что не все могут позволить себе накидки-мантии и вуали, платья и нижние рубашки. У бедной девушки из рабочей семьи, возможно, есть только сорочка и грубая накидка. Горожанки, у которых нет денег на фартингалы, носят под платьем на талии специальные валики (bum-rolls), благодаря которым оно немного выступает вперед. Если приходится идти далеко, например на рынок, женщина вряд ли наденет чопины, предпочтя им сапоги: высокие подошвы слишком непрактичны. В пеший поход обычно надевают шляпу и шарф (или кашне), а не капоры и маски. В городах женщины снимают шарфы и ходят с открытыми лицами, неся в руках корзины. Стоит также заметить, что юбки работающих женщин короче, чем у дворянок: если вы постоянно ходите по грязным улицам или дворам, то вам совсем не захочется наступить на юбку.
Если вы хотите узнать, что носит жена сравнительно богатого земледельца и сколько это стоит, загляните в ее спальню. Там вы найдете «ее лучшее платье, [стоящее] 10 шиллингов; старое платье, 5 шиллингов; нижнюю рубашку из рассета, 9 шиллингов; две нижние рубашки из бумазеи, 9 шиллингов; ее лучшую нижнюю юбку, 4 шиллинга; ее старую нижнюю юбку, 1 шиллинг; серебряную заколку, 1 шиллинг 2 пенса; ее лучшую шляпу, 2 шиллинга 4 пенса; шейный платок, 6 пенсов; пять льняных косынок, 5 шиллингов». В 1587 году гардероб вдовы из Оксфордшира состоял из четырех платьев и четырех нижних юбок (общей стоимостью 3 фунта), трех фартуков и пяти сорочек (6 шиллингов 8 пенсов), десяти косынок и двух шейных платков (12 шиллингов). С виду – недорого, но это четверть всего ее движимого имущества. В 1579 году имущество Алисы Бейтс из Эпплби составляло 3 фунта 7 шиллингов 8 пенсов, и почти половина этого – одежда. Заглянем на другой край социальной лестницы: когда в 1580 году умерла Авис Еарднер из Кропреди (Оксфордшир), все ее имущество составляла одежда и сундук, в котором она ее хранила, общей стоимостью 14 шиллингов 9 пенсов – считая и цену сундука «с замком и петлями»[62]. Большинству женщин даже сравнительно скромные убранства обходятся довольно дорого: одежда служанки в Беркшире в 90-х годах XVI века стоит 1 шиллинг 10 пенсов. Пара туфель, сшитых для вас по мерке, может обойтись в 18 пенсов. Три пары чулок, две нижние юбки и починка дублета в 1597 году обойдутся вам в 3 шиллинга 4 пенса. Если ваш муж – чернорабочий, получающий всего 2 шиллинга в неделю, из которых половину тратит на еду, даже покупка чьего-то старого платья за 2 шиллинга 6 пенсов – огромные расходы.
Женские прически и головные уборы
Рано утром, еще одетая в ночную рубашку, леди Ри-Мелейн приказывает своей камеристке Джолии причесать ей волосы:
Леди Ри-Мелейн: Джолия, причеши меня, отодвинь стол чуть дальше от клмина, здесь слишком жарко. Поставь мой стул на место. Почему ты не поставила мое красивое зеркало на стол? Оно слишком высоко, поправь подпорки. Сними мою ночную рубашку. Почему ты не позвала пажа, чтобы он разогрел протирки? Позовем же его: эй, сирра! Разогрей их, но ни в коем случае не сожги. Прошу тебя, Джолия, хорошо протри мне голову, ибо она полна перхоти. Мои гребни не в коробке? Где мой гребень из слоновой кости? Причеши меня самшитовым гребнем, но сначала подай мне накидку для причесывания, иначе я буду вся в волосах, волосы нападают и мне на одежду. Причесывай к затылку… о Боже! Ты слишком сильно причесываешь, ты меня царапаешь и выдираешь волосы. Ты не можешь сначала осторожно распутать их руками, а только потом – причесывать?
Джолия: Вы не могли бы чуть приподняться, мадам? Ваши волосы так длинны, что достают до пола.
Леди Ри-Мелейн: У моей дочери такие же волосы; разве они не хороши? Что ты об этом скажешь?
Джолия: Истинно, мадам, у нее самые лучшие и длинные льняные волосы из всех, что я когда-либо видела. Их не нужно завивать, потому что они вьются сами по себе…
Леди Ри-Мелейн: За это они нравятся мне еще больше… Паж, возьми щетки и вычисти мои гребни, и не вздумай чистить один гребень другим. Возьми перо, чтобы счистить с них грязь, а потом убери в коробку. Давайте покончим с причесыванием.
Джолия: Что вы сегодня собираетесь носить, мадам? Оставите голову непокрытой или же наденете французский капор?
Многое в этом ритуале вас удивит: например, обычай искусственной завивки волос. «Протирки», которые греют у огня, – это льняные полотенца, которыми вытирают голову. Почти все причесываются гребнями, а не щетками для волос. Щетки дороги и используются в основном для нанесения на волосы целебных составов; широкое распространение они получат лишь через два столетия[63]. А современная нам привычка краситься в блондинок отнюдь не нова: «Девы носят шелковые чепцы, чтобы поддерживать волосы, которые они щелоком красят в желтый цвет», – пишет Вильям Горман. Богатые женщины регулярно перекрашивают волосы под цвет одежды. Другой вариант – носить парик: у королевы в 90-х годах их несколько десятков, и она носит их, чтобы волосы соответствовали по цвету платьям, а также и для того, чтобы скрыть седину. Все это, как обычно, подвергается жесткой критике со стороны Филипа Стаббса:
Если бы женщины ограничивались только завиванием и укладкой волос (что уже нечестиво…), это еще куда ни шло; но они недовольны собственными волосами и покупают другие волосы – коней, кобыл, других странных зверей – и красят их в любой цвет, какой заблагорассудится. А если у какой-либо бедной женщины (ибо иногда мы видим, как Бог наделяет их не меньшей красотой, чем богатых) светлые волосы, то эти распутные дамы не остановятся ни перед чем, чтобы купить их. А если они видят светловолосых детей, то уводят их в тайное место и за пару пенни срезают им волосы: я слышал, как такое недавно случилось в Лондоне – одна женщина встретила маленькую девочку с очень светлыми волосами, заманила ее в дом, обещала дать ей пенни и остригла. И они это носят… словно свои настоящие волосы…
Французский капор, о котором говорит камеристка леди Ри-Мелейн, – это обтягивающий бархатный головной убор с закругленным верхом; его надевают на льняной чепец, часто называемый biggin («капюшон»). У капора обычно красиво выделанная кайма, да и чепец тоже вышит. Менее богатые женщины носят простые чепцы (если ходят без шляпы) или косынки. Мода на высокие шляпы с тульями тоже зародилась в 60-е годы XVI века; «английские горожанки обычно носят высокие шляпы, покрытые бархатом или шелком», – пишет Томас Платтер в 1599 году. Замужние женщины покрывают головы в соответствии с учением святого Павла; если они так не делают, то их считают развратными и недисциплинированными. Девушки и незамужние женщины обычно не носят ни шляп, ни других головных уборов – за исключением поездок.
Женские аксессуары
Когда Елизавету в начале правления спросили, что преподнести ей в дар, она сказала, что вполне удовольствуется веером. Скорее всего, она хотела таким образом показать свою скромность, но в следующие несколько лет ей подарили несколько десятков изящнейших вееров. Некоторые из них невероятно богато украшены, например «один веер из белых перьев с золотой ручкой, вокруг которой вьются две змеи, украшенные шарами из алмазов на концах и коронами с каждой стороны, на паре крыльев, украшенных алмазами». Кроме того, женщинам дарят перчатки, хотя их приобретают и в практических целях. Кембриджский университет платит 3 фунта за производство пары ароматизированных перчаток, украшенных вышивкой и ювелирными изделиями, которые преподносят в дар королеве в 1578 году. Провинциальные перчаточники, например Джон Шекспир, делают менее дорогие вещи, которые могут стоить всего 4 пенса: перчатки в Стратфорде делают из кожи овец, ягнят, оленей, важенок, телят, лошадей и даже собак[64]. Льняные носовые платки довольно доступны: дешевые – из простого льна; батистовые, кембриковые и шелковые дороже, самые же дорогие – с вышивкой и кружевной каймой. Все они – квадратные, площадью от двенадцати до пятнадцати квадратных дюймов. Маленькие платочки в четыре или пять дюймов женщины обычно дарят мужчинам – в знак любви, а не в качестве намека на то, что они плохо следят за собой.
Личные украшения королевы – это национальное достояние. Миссис Бланш Парри, прислужница при королевской опочивальне, перечисляет 628 драгоценных камней в своей переписи 1587 года, составленной для преемницы. В XVII веке, когда король Яков продает всю коллекцию, это вызывает всеобщее возмущение. Впрочем, прежде всего вам нужно знать, что драгоценные камни и символы, используемые королевой, задают стандарты для всех женщин страны. Возьмем для примера драгоценности Елизаветы со змеей и пеликаном: в книге Джеффри Уитни «Выбор эмблем и других символов» (1586) вы прочитаете, что змеи – знак мудрости, а пеликан, который по легенде расклевывает себе грудь, чтобы прокормить выводок своей кровью, символизирует самопожертвование. Особенно королеве нравится именно пеликан: она пожертвовала всеми шансами на замужество ради монаршего долга.
Если у вас достаточно денег, вы можете купить длинные «каканеты» или жемчужные ожерелья. Драгоценные камни часто используют в экстравагантных прическах: их прикрепляют к локонам крючочками или, если вы носите парик, иголками. Богатые женщины вешают драгоценные камни не только на одежду и бархатные шляпки и шапки: на груди они носят символический кулон. Этот кулон, конечно, может быть сделан из множества золотых частей и драгоценных каменьев; например, королева носит «золотой кулон в виде пеликана, украшенный алмазами разного вида и размера под ногами птицы, тремя рубинами и треугольным алмазом с тремя короткими цепочками и шишкой, инкрустированной мелкими алмазами и рубинами». Фрэнсис Дрейк подарил ей фантастический кулон в виде корабля из золота, финифти, эбенового дерева, алмазов и жемчуга.
Помните: не только форма украшения имеет символическое значение; сами камни тоже несут в себе определенный смысл. Вот какие слова вкладывают в уста ювелира в одном разговорнике:
Алмаз считается главнейшим из камней и зовется камнем любви ввиду того, что обладает способностью примирять и возобновлять (или даже скорее преумножать) любовь супругов, которые впали в раздор, ибо дана ему природой (или, если точнее, Богом) тайная сила – привлекать симпатии любого, кто носит его; но я не посоветовал бы носить его малодушным людям, ибо он символизирует робость сердца. Еще он способен противостоять колдовским чарам. Изумруд столь же стоек к чарам, сколь и алмаз: он укрощает похоть, умножает богатства и делает речь красивее. Агат пробуждает грозы, дает толкование снам и делает человека привлекательнее. Сапфир – королевский камень… он изгоняет меланхолию и очень полезен для зрения… Аметист хорош против пьянства, прогоняет дурные мысли и прибавляет ума.
Деревенские женщины драгоценностей чаще всего не носят. В 1597 году у Томаса Дайера, зажиточного земледельца из Беркшира, и его жены на двоих всего два золотых и одно серебряное кольцо, несмотря на то что их движимое имущество и товары стоят 145 фунтов[65]. Замужние женщины не носят золотых обручальных колец, если они не богаты (брачное положение они показывают, одеваясь определенным образом и покрывая волосы). Золотые кольца иногда дарят друзьям и родственникам умерших, так что некоторые люди скромного достатка все же носят золото, но лишь в память об усопших, а не как признак высокого статуса. Появились уже и серьги с драгоценностями; Филип Стаббс мечет словесные громы и молнии в женщин, которые «не стыдятся проделывать отверстия в ушах, в которые вставляют кольца и иные украшения с золотом и драгоценными каменьями». Небольшие полоски золота вполне по средствам жене провинциального йомена или купца, но, опять-таки, мы говорим о сравнительно богатом меньшинстве. Большинство женщин уши не прокалывают[66].
Косметика и парфюмерия
Зеркала уже появились – как квадратные, которые ставят на стол, так и круглые, которые вешают на стену. Как вы уже догадались, пуритане не одобряют ни тех, ни других. «Дьявол не смог бы найти иного столь же пагубного зла, – заявляет Стаббс и добавляет: – Эти зеркала лучше назвать мехами дьявола, коими он вдувает в наши сердца порывы гордыни, а про тех, кто в них глядится, можно сказать, что они смотрят в зад дьяволу, откуда он исторгает ядовитые ветры гордыни в их души». Стоит добавить, что зеркала недешевы: вы, скорее всего, увидите их только в домах богатых купцов и джентльменов.
«Женщины Англии, – продолжает Стаббс, – красят себе лица разными маслами, растворами, мазями и водами, предназначенными специально для этого… уродуя таким образом себе души и вызывая немилость и негодование Всевышнего». По этим словам вы сразу поймете, что в пуританских семьях женщины косметикой не пользуются. Другие же не стесняются: уже давно в моду вошли свинцовые белила. «Они белят лицо, шею и соски белилами, губы мажут красным, а щеки – пурпурным», – объясняет Горман. Белилами пользуются и в практических целях: ими можно прикрыть любые шрамы, оставшиеся у вас, к примеру, после перенесенной оспы. Сэр Хью Плат в 1602 году предлагает другой рецепт; от него вы не получите отравления свинцом, но сам по себе он довольно непривлекателен:
Промойте сало борова несколько раз в майской росе, очищенной на солнце, пока оно не станет в основном белым, затем возьмите корень алтея, отрезав кончики, нарежьте его тонкими ломтиками и перемешайте с салом; замочите смесь в кипящей воде и снимайте пену до тех пор, пока она не очистится и не станет вязкой…
Втерев себе в лицо такую смесь, вы вряд ли будете благоухать, но в елизаветинском Лондоне есть решение и этой проблемы. В столице можно купить очень сильно пахнущую парфюмерию, в частности серую амбру (выделения кашалота), мускус (выделения мускусного оленя) и цибетин (выделения виверры). Они продаются в маленьких разноцветных стеклянных бутылочках. Подобные бутылочки – сами по себе произведения искусства: по краям они отделаны золотом и украшены рубинами и изумрудами; у некоторых – даже завинчивающаяся пробка. Дешевая альтернатива – льняной мешочек с лавандой. Между ними находятся «помандеры» – коробочки с ароматическими шариками, которые делают из металла или самшита и носят на шелковом шнурке на поясе. Внутри них – ароматные специи, например гвоздика, мускатный орех и кумин (дорогие) или просто разные лепестки и травы (дешевые). Можете попробовать еще один экзотический рецепт от сэра Хью Плата:
Возьмите унцию лучшей садовой земли и в течение семи дней вымачивайте ее в розовой воде, постоянно ее меняя; затем возьмите лучший ладан, бензойную смолу, стираксы, амбру, цибетин и мускус; смешайте все это вместе и уложите в любую форму, которая вам по нраву. Тогда, если ваше дыхание не слишком сильно, вы будете пахнуть так же хорошо, как собачка любой леди64.
Мужская одежда
В младенчестве мальчиков, как и девочек, одевают в юбки. Примерно в пять-шесть лет им выдают первые бриджи (это называется breeching) и начинают одевать по-мужски. Одежду, которую носят мальчики, перечисляют в следующей дискуссии между школьником и служанкой во время сборов в школу (как и всякий уважающий себя школьник любого столетия, он проспал):
Маргарет (служанка): Эй, Фрэнсис! Вставайте и идите в школу! Неплохо бы вас отшлепать – уже больше семи утра. Скорее одевайтесь и читайте молитвы, потом вас ждет завтрак.
Фрэнсис: Маргарет, подай мне мои чулки и, прошу, поторопись. Где мой дублет? Принеси мои подвязки и ботинки и подай рожок для обуви.
Маргарет: Сначала наденьте чистую рубашку, потому что ваша грязна.
Фрэнсис: Тогда поторопись, ибо я действительно опаздываю. Маргарет: Она еще мокрая. Подождите немного, я подсушу ее у огня.
Фрэнсис: Я не могу ждать так долго – если послушаюсь тебя, то опоздаю.
Маргарет: Ваша мать отругает меня, если вы пойдете в школу в грязной рубашке.
Фрэнсис: На самом деле это тебя нужно отругать, а не меня – бранить и бить. Куда ты положила мой пояс и чернильницу? Где моя куртка из испанской кожи? Где мои льняные носки? Где моя шапка, рукавицы, тапочки, носовой платок, шнурок, ранец, перочинный нож и книги? Где все мои вещи? У меня ничего не готово. Я пожалуюсь отцу, я сделаю все, чтобы тебя высекли.
Рубашки. Заметьте, что школьник Фрэнсис уже одет в рубашку – он надевает одежду прямо на ту рубашку, в которой спал, хотя Маргарет и пытается убедить его надеть чистую. У него явно нет большого запаса чистых рубашек, чтобы выбрать из нескольких. Это говорит не только о его общественном положении, но и об отношении к личной гигиене: большинство богачей очищают тело, постоянно стирая льняную одежду, которая трется об их кожу. Кембрик и голланд снова становятся белыми, если их хорошенько отскрести; локрем и линзивулзи – более дешевые ткани, устойчивые к более суровым процессам чистки. Большинство рубашек длинные, до бедер, с вырезами по сторонам, чтобы полы можно было заткнуть между ног (чтобы не носить дорогие панталоны). Хотя мужские рубашки чаще всего делают из льна, встречаются и шелковые. В законе 1533 года о регулировании расходов прямым текстом говорится, что простолюдинам их носить нельзя, но некоторые джентльмены из Эссекса все же надевают шелковые рубашки. Большинство из них, правда, не из чистого шелка, а льняные, прошитые шелковыми нитями.
Чулки, бриджи и брюки. Pair of hose («пара чулок») или hosen («чулки») – этими словами называется практически любая одежда, которую мужчины носят ниже пояса: носки, чулки, гетры (netherstocks – «нижние чулки»), бриджи, браки, шаровары, брюки и даже trousers («штаны» на манер моряцких). В начале правления Елизаветы большинство «чулок» покрывают ногу полностью, как колготки. Отдельные от чулок бриджи появляются в 70-х годах; через десять лет лондонцы считают длинные чулки достойными только деревенских мужланов. В Лондоне того периода вы должны носить бриджи (слова breeches, trunkhose – «шаровары» – и slops – «брюки» – практически взаимозаменяемы), возможно – с «кэньонами» (canions – верхними чулками) выше колена. Ниже нужно носить гетры, которые закрывают ногу до колена и часть «кэньонов» и прикрепляются к бедрам подвязками. Гетры могут быть из дорогой ткани, например атласа – в этом случае они даже не прикрывают ступни, и нужно надевать легко стирающийся льняной носок. Дорогие гетры часто украшают «завитками» – вышивками, идущими вдоль лодыжки. Менее дорогие гетры – вязаные.
Бриджи бывают разные. Простолюдины носят простые кожаные или сержевые бриджи до колен. У богатых людей выбор обширнее: французские, или круглые, чулки, широкие «галлигаскины» и венецианские бриджи из дорогой, но долговечной ткани – бархата, сатина или камки. Французские чулки обычно короткие и круглые, заканчиваются на середине бедра. Иногда их набивают «бомбастом» (хлопком) или шерстью, чтобы они были тверже. Еаллигаскины шире и объемнее и завязываются под коленом. Венецианские – длинные и мешковатые, завязываются под коленом и прикрывают верх гетр. Вся эта разнообразная одежда может содержать в себе элементы немецких шаровар, или pluderhosen: в таких брюках с боков есть прорези, куда вставляют «панели» из другого материала, создавая прекрасные сочетания разных цветов и тканей.
Панталоны. Словом «чулки» иногда называют даже панталоны – люди не любят в особых подробностях обсуждать мужское исподнее. Мальчики их обычно не носят – они, как уже упоминалось выше, затыкают полы рубашки между ног. Некоторые мужчины в начале правления Елизаветы продолжают, по старому обычаю, носить льняные брюки, чем-то похожие как раз на обтягивающие панталоны. Впрочем, для тех, у кого есть деньги, лучший выбор во второй половине XVI века – льняные панталоны, расшитые шелком. Они свободные, длиной примерно до середины бедра и свисают складками с льняного пояса на талии.
Жилеты. Как и у женщин, жилет – нижняя одежда, которую подгоняют по талии; ее носят на рубашке, но под курткой или дублетом. Как и женские, мужские жилеты тоже надевают через голову. Иногда их называют «нижними юбками», особенно если они длиной ниже талии; еще их могут назвать vest (с современными жилетами их тем не менее путать не нужно, хотя и те и другие надеваются в основном для того, чтобы согреться). Жилеты иногда бывают с подкладкой; в тех из них, которые носят под куртками, бывают карманы. У богачей жилеты роскошные, из шелка, бархата или кембрика, с рукавами, вышитыми серебряной тканью, – особенно красиво они выглядят, если надеты под расстегнутый дублет или куртку.
Дублеты. Если вы знаете всего одну вещь о том, как одевались при Тюдорах, то, скорее всего, это то, что мужчины носили «дублеты и чулки». Некоторые мужчины предпочитают жилет и куртку; у некоторых чернорабочих просто нет выбора, и им приходится носить рубашку и короткую накидку, закрепленную поясом; но большинство из них все же надевают «чулки» (любые из перечисленных выше) на ноги и дублет на тело.
Дублет – открытая спереди верхняя одежда. Обычно у дублета есть рукава, и он застегивается на манер куртки. Либо же он может завязываться кожаными шнурками (points). Некоторые дублеты длинные, некоторые заканчиваются на талии, иногда прикрепляясь к бриджам. Другие шьют вместе с бриджами, как костюм, из того же материала. Летом вы, скорее всего, наденете легкий льняной дублет, а зимой – утепленный камвольный; встретятся вам и кожаные. Богатые мужчины носят бархатные дублеты, более бедные – камвольные и сержевые. С уходом моды на гульфики символом мужественности постепенно становится подбитый «стручковый» (peascod) дублет: он говорит и о мужской храбрости, и о том, что владелец хорошо питается. За описанием дублетов лондонских модников 80-х годов мы, конечно же, обратимся к главному критику – Филипу Стаббсу:
Их дублеты не менее чудовищны, чем остальная одежда, ибо по нынешней моде они свисают до середины бедер или, по меньшей мере, до половых органов; они настолько жестко прошиты и туго набиты, что мужчины не могут в них ни работать, ни играть из-за жара и тесноты, так что им приходится носить дублеты расстегнутыми, иначе в них невозможно ни наклониться, ни пасть ниц – настолько тверда их форма. В чем красота этих дублетов, которые на животах торчат подобно мужскому гульфику или даже еще сильнее (так, что живот кажется по объему больше всего остального тела), пусть решают люди мудрее меня. Я же сам не вижу, какому делу они служат, кроме как показывать склонность владельца… к обжорству, чревоугодию, разгулам, пьянству и излишествам…
(Признайтесь себе: Стаббс, пожалуй, едва ли не самый веселый писатель того периода, но вам вряд ли захочется лично с ним встретиться.)
Воротники. Воротники – один из немногих элементов одежды, который на равных носят оба пола. Есть специальный «мужской» стиль ношения воротников, особенно популярный среди длиннобородых мужчин, – воротник остается открытым спереди, а по сторонам свободно свисают завязки. Но когда в 80-х годах XVI века в моду входят широкие воротники, большинство мужчин начинают носить их так же, как женщины, – большим «колесом», полностью охватывающим шею. Лучшие воротники делают из кембрика, голланда и батиста. Стаббс, естественно, осмеивает эту «безвкусицу»: «Если дождь застигает мужчин на улице и они не успевают найти подходящее укрытие, то их огромные воротники признают поражение в битве с водной стихией и опадают, подобно мокрым кухонным полотенцам, развевающимся на ветру». Но мужчины даже самого скромного происхождения с ним не согласны. Ричард Хосселл из Бистера, умерший в 1587 году, оставил в наследство гардероб, состоящий из одного дублета, пары чулок, пары гетр, одной куртки и одной старой рубашки, но даже у него было два воротника, или «ворота» (shirt-bands).
Куртки. В елизаветинскую эпоху куртки стали носить буквально все. Крестьянин в поле может надеть на рубашку кожаную куртку. Моряки тоже часто их носят, застегивая либо на крючки, либо на кожаные пуговицы. Даже самый большой модник среди аристократов может надеть куртку – правда, бархатную, с серебряными пуговицами и «крыльями» на плечах.
Мантии. Темные (обычно) мантии длиной до лодыжек, подбитые мехом и со свободными рукавами, часто носят уважаемые мужчины зрелого возраста. Кроме того, мантия – отличительный признак людей, обладающих профессией: университетских профессоров, юристов, врачей и священников легко узнать по мантиям.
Плащи. Плащи надеваются на плечи; часто они оторочены мехом и могут быть такими же длинными, как мантии. У других плащей воротников нет, а длиной они только до пояса и больше напоминают накидки. Немецкие плащи больше похожи на куртки со свободно висящими рукавами. Еще одна версия плаща, – мандильон; когда его носят, как плащ – набок, не просовывая руки в рукава, – говорят, что он надет «в направлении Колли-Вестон» (Colley-Westonward); об этом в начале главы упоминал Еаррисон. Для придворных плащ – обязательная деталь одежды: у графа Эссекса, например, их двадцать восемь.
Шляпы. В начале правления Елизаветы практически все носят вязаные или тканевые шапки. В 60-х годах в моду входят фетровые шляпы с тульями; горожане начинают уделять больше внимания тому, что носят на головах. На шляпах носят ленты разных цветов – некоторые из них даже вышиты или украшены драгоценностями. Еще на шляпах носят крашенные в разные цвета перья: с этой целью лондонские купцы в 1559–1560 годах ввезли в страну перьев на 1863 фунта. Поля иногда загибают по краю и прикрепляют к шляпе. А затем тульи становится все выше… и выше. Филип Стаббс, радостно потирая руки, заявляет: