Хроники сексуальных неврозов Гареев Зуфар
– Черт, хоть бы очки надел… – шепчет Ксюша. – Тащится без очков… Бельмами сверкает…
Лия иронично оглядывает более чем скромную кухню.
– Мам, похоже ты произвела фурор в этом доме. Похоже здесь тебя сильно ждали.
Николай Николаевич отвечает из глубины квартиры:
– Ну, об этом я бы хотел сказать сам. Приватно… Мы с Юлией Петровной сами разберемся!
– Кошмар, он все слышит.
Ксюша закрывает кухонную дверь, переходит на шепот:
– У них обостренный слух. Лучше чем у собаки…
Слепой из глубины квартиры подтверждает:
– Да, в сто двадцать раз!
Тополь в отчаянии:
– Это невозможно! Послушайте, зачем Вы подслушиваете?
– Я надел очки, как хотели девушки…
– Да, Вы стали заметно краше… – Шепотом. – Ну зачем я сделала это? Ну, скажите, девчонки, чего ради?
Прочь из этой квартиры – больше сюда ни ногой!
– Вы приедете завтра? – спрашивает слепой на пороге.
– Да Вы что? – возмущена Тополь. – Что Вы себе позволяете?
– Вы должны прийти завтра. Много у меня чего накопилось сказать… Так Вы не придете? Вам начхать на любовь?
Женщины молчат, крутя у виска пальцами.
– А вот лягу на пороге и не выпущу!
В самом деле ложится. Еще один Зайцев.
– Послушайте, да Вы просто хмырь! Форменный хмырь!
– Я не хмырь, а человек с ограниченными возможностями. Я имею право на все! Да, я люблю женщин постарше, и это не моя вина!
– Да, конечно. Это вина Вашего пениса.
– Интересный разговор получается…
– Послушайте, это не любовь, не отношения… Это просто был эксперимент, неужели непонятно?
– Грех экспериментировать над больными. Тем более, когда любовь случилась с первого взгляда!
Тополь в отчаянии:
– Ну, вы же умный человек!
Лицо слепого исказилось какой-то кислой гримасой, словно он готов всплакнуть от отчаяния.
«Боже…» – думает Тополь. – Этого еще не хватало. Любовь с первого взгляда».
Слепой встал, освободил женщинам путь.
– До свидания, Юлия Петровна… Я потрясен…
Дверь долго еще остается открытой. Дамы спускаются по лестнице. И только в машине можно разговаривать свободно.
– Он потрясен. Вы слышали это, девочки? Да он просто сумасшедший.
Потом Тополь загадочно произносит:
– Он сказал, что я блондинка. Он точно слепой?
– Мама, ну я же сказала, что у него гениальное внутреннее зрение! А потом, заметь – я блондинка…
Ксюша подтверждает:
– Я тоже блондинка.
– И что? – удивлена Тополь.
– Ну и подумай, кто ты? Брюнетка, что ли?
39. Четвертая атака блондинок
Самые страшные известия приходят обычно внезапно.
«Камри не будет, не будет Камри, не будет, не будет, теперь никогда…»
Девушки курят на балконе съемной квартиры Ксюши. Небо темное, как и положено в минуты страшных новостей, льет готический дождь – сама природа рыдает вместе с девушками.
– Он так и сказал: уволен с понедельника? – в который раз уточняет Лия.
– Да. Засада.
– А медиаплан?
– Какой-то Ширкуновой передали. Это конец, Ли… Вот такая жесть с этим Мищенко-Дрищенко.
– Накрылалась Камри, Ксю…
Они плачут на плече друг у друга.
– Ну, ничего, мы обязательно отомстим этому уроду… – говорит Ксюша. – И за молочницу, и за слепого этого… за все!
Лия трогательно целует подругу:
– За все, Ксю!
И этот час наступает довольно быстро – на следующей неделе, поздней ночью в модном клубе.
Девушки, хохоча, затаскивают Мищенко в женский туалет. Пьяный Виктор садится на толчок, он счастлив.
– Да, девчонки, теперь можно… Теперь мне все можно! Я открыт для любви!
Лия обольстительна:
– Хочешь, я сниму сейчас с Ксюшки ее божественные трусики, а она – снимет с меня?
– Хочу… Я сегодня хочу все! Все, что было нельзя вчера – сегодня можно в неограниченных количествах!
– И ты будешь держать наши трусики, а мы будем так классно лизаться, хочешь?
И вот блаженная минута наступает.
На левом и правом ухе Виктора висят красные и желтые трусики. Девушки, в самом деле, целуются. Всеобщий экстаз близится…
Но что это? Не прошло и пяти минут – и совсем другая картина.
Лихо мелькают мозолисто-мускулистые ноги теннисных девчонок, лицо Мищенко в крови, кровь на рубашке. Девушки добивают Виктора.
Не понять – то ли он в стельку пьян, то ли без памяти, – в общем, кусок мяса, нелепо свалившийся с толчка. Но в целом, скорее, жив, чем мертв. Рядом валяются трусики девушек.
Девушки удаляются. Мищенко время от времени приподнимается, сантиметр за сантиметром выползает из кабинки… Кровавый след тащится за ним. Жалко парня, чего говорить.
40. Групповой секс с импотентом, который уделал всех!
Есть, впрочем, еще один бедный парнишка, которого тоже стоит пожалеть. Уже который день просвещенная москвичка госпожа Копылова пытает бедного гастарбайтера Мулло!
– Так ты отказываешься от прекрасного общения с дамой?
– Я боюсь… – боится Мулло.
– Чего ты боишься?
– Грудь страшную… Как у мамы, страшная…
Копылова накручивает обнаглевшему мусоросборщику ухо.
– Как ты можешь так говорить о цветущем женском бюсте? Еще молоко на губах не обсохло, чтобы рассуждать о нем!
Бедный Мулло сидит на полу, забившись в угол как мышка.
– Так у кого страшная грудь?
– У мамы…
– Да ты на себя посмотри! Ты, что ли, красавица заморская?
– Все равно, – вздыхает Мулло.
– Ты можешь мысленно? Закрыл глаза – и положил. Ты что – не джигит?
– Не джигит.
– Зря. А я думала на Кавказе у вас в горах все джигиты.
– Таджикистан.
– А какая разница? Там тоже горы есть!
– Я не видел.
– А я видела, когда была в Анапе!
Она кивает Вере Максимовне:
– Поликарпова, звони ему! Говори ему – я мокрая, Лева! Надо вести игру до конца! Пусть поймет, что доигрался! Но…
После паузы она игриво и многозначительно произносит:
– Но еще не поздно… Дай понять: сожжены еще не все мосты …
Поликарпова тоже можно пожалеть! Бедный Лев Александрович! Попробуй, выдержи такой натиск супруги на закате жизни!
Но хорошо что срабатывает самозащита организма.
Поэтому Лев Александрович спит. Он спит, сидя за клавиатурой. Спина его прямая, а спит он со строгим выражением лица. Но какая-то часть мозга главврача, как у любого современного многозадачного человека, бодрствует. Рядом лежит телефон. Периодически квакает неугомонная аська, хотя конец рабочего дня. Все дальнейшие действия Поликарпов совершает с закрытыми глазами, на автопилоте.
Квак:
– Маленький черррррртенок… Ты где…
Поликарпов, не открывая глаз, набивает текст:
– Тут.
– Твои размышление о предстоящем геополитическом оргазме Китая и России сделали во мне ТАМ бурю восторга!
– Тут.
Звонит телефон. Поликарпов на автомате принимает вызов. В трубке – голос супруги.
– А если я стану мокренькая, Лева? Ведь рядом молодой интересный мужчина.
– Тогда я буду ав-ав, дорогая! Ав-ав!
Дает отбой.
Квак:
– Я придумала, кто ты! Ты мой наглый и брутальный Китай!
Квак:
– Ты хочешь быть Китаем?
– Тут.
Квак:
– А я хочу быть Россией.
– Тут.
Квак:
– Представь, что я пришла к тебе геополитически. Сейчас должен наступить оргазм…
– Тут.
Квак:
– По крайней мере, я уже мокренькая…
– Ав!
Квак:
– Ты фантазируешь, какая я мокренькая!
– Ав! Ав!
Звонит телефон.
– Я мокренькая, Лева! Мокрая вся! Я была в объятьях другого!
– Ав-ав!
Поликарпов опускает телефон в карман пиджака.
– Ты мог когда-нибудь подумать, что я стану мокрой от чужого мужчины?
Квак:
– Я мокрая, маленький чертенок, слышишь! Мокрая вся!!!!
– Ав!
Квак:
– Ты что – идиот?
– Ав!
Голос супруги ворочается в кармане пиджака:
– Я давно не была такой откровенно мокрой, Левчик…
– Тут-тут! Как я зол! Тут-тут!
Поликарпов встает и резким энергичным движением делового человека, бросает слепой взгляд на часы. Четким шагом идет в сторону туалета, включает свет и входит.
Вскоре выходит, освежившись. За ширмочкой ложится на кушетку и стихает. Слышен негромкий голос Риты из туалета.
– Так надо, Лев Алекфандвович? Это такое лечение? Я настолько больна?
Рита, не дождавшись ответа, выходит из туалета. Она вся мокрая. Она брезгливо поеживается, принюхивается к себе и щурится на свету.
Странно, мужская моча пахнет не так противно, как принято думать в женских кругах.
За ширмой она тормошит Поликарпова на медицинской кушетке.
– Вы совершенно пьяны, Лев Алеффандрович!
Она барабанит в грудь:
– Вы – в стельку! Вы сделали меня моквой!
Поликарпов произносит, не открывая глаз:
– Шутка.
– Футка? Ефли это футка, то она заметно ниве пояфа! Ниве!
– Почему?
– Вы так лечите людей? Так?
– Кто Вам фкавал, что их лечу? Ваша футка неудачна.
– Какая футка?
– Что я пьян. Запомните: психиатр никогда не бывает пьяным.
Он резко выбрасывает тело вверх и садится на кушетке.
– Он бывает в забытьи.
Трясет головой:
– Бр-рр… Какой у Вас вопрос, Маргарита Ивановна? И предупреждаю: насчет ежика мы уже прояснили.
– Я вдала мыфку. Но она не прифла и не куфала меня, понимаете? Не куфала!
Поликарпов идет к компьютеру, запускает ЖЖ.
Аська квакает тут как тут:
– Слушай, ты такое говно оказывается!
– Вы мне сделали мокво с помощью Вашего напористого шланга в штанах.
– Я? Вам? Мокро? Ну и шуточки у вас, Маргарита Ивановна!
Он подхватывает Риту и кружит в темпе вальса:
– Вы помните вальсацию? Звук прелестный вальса помните?
Рита счастливо кружит:
– Да! Да! Да!
Поликарпов бормочет в сторону:
– Однако от нее несколько смердит…
– С кем Вы там фуфукаетесь, смефной муффинка?
Поликарпов кружа, шаг за шагом приближает Риту к дверям.
– Вабудьте. Футка.
Он выпихивает Риту в дверь.
– Давайте продолжим завтра? Я сегодня немного несвеж.
Квак:
– Ну ты и пидар!!! Пидар вонючий!!! Я тебя в игнор! Навсегда!
Поликарпов захлопывает дверь перед носом Риты.
Рита ошарашена счастьем взаимопонимания:
– Завтва? Неувели? Я не офлыфалась?
Она удаляется, не веря своим ушам:
– Нет, я не офлыфалась! Я совсем не офлывалась, смешной муффинка!
– Но ктое-что еще можно поправить… – игриво ворочается в кармане пиджака голос супруги.
41. Новые сведения о широких задницах
Сегодня такой чудный вечер в парке Клиники Неврозов! Так мягко он стелет свой ковер по дорожкам, где гуляют неспешно Шеин и Тополь.
А почему вечер нынче такой волшебный? Все просто: впервые за все эти месяцы Шеина, кажется, потянуло на серьезный разговор с женщиной. И эта женщина – Тополь!
– Я ведь тоже иногда без мотивации… Такая старушечка, которой хочется свернуться клубочком и спать, спать, спать… Как старой кошке в теплом доме. Тикают часы, тикают и тикают… Все, что было в прошлом – забыто, все что впереди – неизвестно. Скорее всего, ничего…
– Нет, что-то же есть… – рассуждает Шеин. – Должно же быть… Надо придумать. Не говорите больше про это, не пугайте хороших людей. Это очень серьезно.
Они неспешно топчутся у беседки.
Недалеко пробегают Максим с психологом. Вскоре парк оглашает привычный рык молодого человека:
– Втихаря делала это! Мелик-Пашаеву! Обезьяне этой, а не мне, бойфренду!
Тополь спохватилась:
– Я недавно сделала одну мерзость… Мне кажется из-за Вас…
– Какую мерзость?
– Я… Я сделала ЭТО с одним слепым мужчиной… Если больше не с кем…
– Что ЭТО?
После паузы:
– А, ну да… Понял. Только почему это мерзость? Насколько я понимаю…
Тополь с апломбом его перебивает:
– А насколько понимаю я – это мерзость! Пусть я старомодная, но это мерзость.
– Ну почему? Почему все в этом мире мерзость – даже это? Даже это последнее прибежище…