Хрустальная колыбель Юрьев Сергей
Ойван первым почувствовал запах далекого костра и поднял руку, давая Геранту знак остановиться.
– Что такое? – Служитель тряхнул головой, отгоняя дорожную дрему.
– Становище близко, – сообщил Ойван. – Отдал бы ты мне свой меч, а то у нас тут не любят, когда чужаки с оружием разгуливают.
Герант неторопливо стянул с плеча перевязь и, ни слова не говоря, протянул оружие проводнику.
Оставалось полдня пути до Шустры, широкой реки, текущей на юг, в земли степных кочевников. Для эссов и саабов степняки были такими же варварами, как они сами – для жителей Холмов. Здесь река достигала в ширину тысячи локтей, а на юге, по слухам, разливалась ещё шире. За Шустрой начинались заповедные земли, в которые чужаков вообще не принято было пускать, и Ойван даже не был уверен, что, показав старейшинам тамошних родов кинжал Алсы, он получит дозволение провести Служителя через междуречье. Но обходной путь северными тропами отнял бы лишних три дюжины дней, и поэтому в любом случае стоило попробовать. Впрочем, жители леса обычно старались избегать ссор со Служителями – за их спиной стояло какое-то грозное божество, а наносить обиду рабу – всё равно что оскорбить хозяина. По тем же причинам и волхвы, и заклинатели духов могли чувствовать себя в безопасности даже вдалеке от родового становища.
– Я слышал, у вас принято подходить к становищам пешими, ведя коней на поводу, – заметил Герант.
– Верно. Только пехом нам бы ещё до полудня топать. – Ойван всё поправлял перевязь с мечом, искоса рассматривая ножны, покрытые серебряными знаками. За такой меч староста Орсан не глядя отсыпал бы горсть изумрудов и большую корчагу меду в придачу. Из болотной руды такой не отковать…
– Нравится? – как бы невзначай спросил Герант, но молодой сааб сделал вид, что не расслышал вопроса.
Дальше двигались молча. После той ночи, когда Ойван подстрелил чернокрылую тварь, Герант вообще стал неразговорчив и угрюм, вечерами он надолго уходил от костра, возвращался сам не свой и, присаживаясь у огня, бормотал себе под нос что-то невнятное. Иногда он всю ночь так и не забирался в свой мешок из оленьей шкуры, а сидел неподвижно у тлеющих углей. И посох его, лежащий на коленях, едва заметно мерцал в темноте.
Просека расширилась, и посреди нее потянулась утоптанная тропинка. До сих пор Ойван старался объезжать становища стороной, но дальше пройти скрытно было уже невозможно – чем ближе к реке, тем гуще селились соплеменники, и, наткнувшись где-нибудь в глуши на сторожевой дозор или ватагу охотников, трудно было бы объяснить, почему он, Ойван, сын Увита из рода Рыси, словно оборотень, пробирается по родным лесам и что это за чужак с ним. В самом деле, что этому Служителю понадобилось в восточном Холме? И раньше, бывало, за хорошую плату старейшины давали проводников странникам из Храма, и те ходили от становища к становищу, беседуя с волхвами, сказителями и лирниками, записывая родовые легенды и песни, но Герант отправился в путь явно не за этим. Он порой сам заводил разговоры о жизни и смерти, о темных силах, гнездящихся за пределами мира, о Храме и Служителях, о великих битвах прошлого, о ведунах и гадалках, об идолах и о тех, кто стоит за каждым из них… Но о том, что ждет их впереди, он упорно молчал, а на прямые вопросы отвечал расплывчато и скупо или просто говорил, что придет время, и они оба всё узнают. Выходило так, будто вот-вот должно произойти что-то страшное – то ли пробуждается какое-то чудовище, от которого никому не будет спасения, то ли случится потоп, то ли небесный огонь обрушится на землю, поглощая и правых, и виноватых… И от того, успеют ли они вовремя и сделают ли они то, что нужно сделать, зависит всё. Что – всё? Куда надо успеть? Что нужно сделать? Похоже, Герант и сам толком этого не знал. А Служитель он, видно, не из простых… Посох светится… И меч! За такой меч степняки целый табун отдали бы…
Ойван поймал себя на том, что поглаживает левой рукой драгоценные ножны. Если бы у него было что предложить Служителю на обмен… Но, кроме собственной жизни, предложить нечего, а зачем, спрашивается, оружие мертвецу… Кстати, если Служителя сделать мертвецом, то и ему этот меч ни к чему…
Внезапно наступили сумерки, а дорога исчезла. Впереди сплошной стеной выстроились высокие заросли колючих кустов. Тонкие черные ветви, лишенные листвы, сплетались друг с другом, и между ними не было ни одного просвета. Ойван оглянулся и обнаружил, что Служителя рядом нет, а на его месте колышется столб черного дыма.
Рассказывали, что такое случается с теми, кто не угодил Геккору или Иблиту… Сейчас дымный столб превратится в идола или кто-то из Гордых Духов предстанет в своём истинном обличье, а потом скажет, чем следует заплатить, чтобы вернуться… Но внезапный порыв ветра разметал дымный столб. А стена колючего кустарника с громовым хрустом начала надвигаться на него, изгибаясь подковой. Послышался странный звук, похожий на свист рассекаемого воздуха. Ойван даже не заметил, как в его руке оказался меч, а конь поднялся на дыбы. Многопалые когтистые лапы кустов потянулись к нему, и клинок сам начал отсекать их от разрастающихся ветвей. Теперь некогда было даже оглянуться, и Ойван, пришпорив коня, погнал его прямо в гущу зарослей, отсекая отростки, которые падали в пожухлую траву, тут же превращаясь в обычный хворост. Он прорубал себе дорогу, медленно продвигаясь вперед, и вскоре пробился на просторную поляну, посреди которой неподвижной тенью стоял всадник.
– Нравится? – спросила тень голосом Геранта, и Ойваном овладел тот же липкий страх, который преследовал его в ту недавнюю ночь, когда он натолкнулся в темноте на чернокрылую тварь.
Зачем оружие мертвецу?! К нему снова явилась эта мысль, ещё раньше показавшаяся ему чужой. Зачем оружие мертвецу? Если сделать Служителя мертвецом…
На пути клинка оказался посох. От удара посыпались искры, разлетелись в разные стороны, и черные заросли, оставшиеся за спиной, вспыхнули ярким пламенем.
– Что ж ты делаешь… – Герант смотрел на него без страха и гнева, и только великая печаль читалась в его глазах, которые становились всё ближе и ближе, а потом Ойван увидел своё отражение в них и не узнал себя.
А ещё через мгновение наступила тишина, и видения, гнавшиеся за ним по пятам, увязли в ней, растаяли без следа. Лишь рукоять меча продолжала согревать ладонь, и это тепло растекалось по всему телу, наполняя его ощущением небывалого покоя.
Сначала вернулись звуки. Размеренное неторопливое потрескивание не было хрустом ломаемых сучьев. Это может быть только говор огня, живущего в очаге… Память хранила всё, что только что произошло, но разум не мог понять ничего из той цепи странных видений….
– Вот когда он очнется, тогда и будем дальше разговаривать, – донесся чей-то голос из-за сомкнутых век. – У парня кинжал вождя, значит, по его слову и сделаем, а пока отдыхай. Нам раньше времени богов гневить ни к чему.
– Не гневить одного – значит другого обидеть, – отвечал Герант, который, судя по всему, стоял совсем близко. – Не страшно?
– А ты нам не указывай! – Судя по шороху длинных льняных одежд, говорящий был волхвом. – Зеус промеж ними там порядок наведет, если что. Ты лучше скажи: почему по-нашему так ладно говоришь?
– Творец вразумил.
Волхв недоверчиво хмыкнул, а затем послышалось бульканье, воздух наполнился густым запахом медовухи, и Ойван подумал, а не пора ли ему очнуться…
– Если говоришь, что ты с ним шел, что ж он на тебя с мечом кидался? – спросил волхв, причмокивая.
– Морок на него напустили. Или сам не видишь, что с ним?
– Видеть-то вижу, а вот не пойму никак… Кто напустил? Зачем напустил? Скажи, куда и зачем идете, может, тогда и пойму.
– Если правду скажу – не поверишь…
– А ты попробуй! – Вновь послышалось бульканье. – Вот сначала медовухи моей попробуй, а потом расскажи, что и как. Может, и поверю…
– Такие дела за хмельным не решают.
– А мы без медовухи ничего не решаем. Пей, а то обижусь.
Судя по тому, как Герант крякнул, напиток у волхва был густой. Тот самый, который наливают гостям, если хотят развязать им язык.
– А ты хоть з-наешь, что там у них т-ворится? – У волхва некоторые слова и впрямь начали спотыкаться.
– Где?
– А куда вы идете.
– А я же не сказал ещё.
– А ты д-думаешь, я совсем не с-соображаю… – Раздался хруст разгрызаемой морковки. – Тут к нам от эссов гонец прибежал… Рассказывать дальше?
– Да.
– Нет уж. Сперва ты давай.
Некоторое время Герант собирался с мыслями, и волхв терпеливо ждал, вознаградив себя ещё одной чарой.
– А вот представь себе, Пров, сын Одила, что будет, если все твои идолы на вечернее жертвоприношение живьем явятся… – Служитель перешел почти на шепот. – Что тогда будет?
– Жуть! – Судя по возгласу, у волхва было богатое воображение. – Их же тогда ничем не умаслишь… Ты что – пугать меня пришел?
– А помнишь, когда оборотни к вам забредали?
– Как не помнить… Только у нас их и не было почти. Нас Зеус-Громовержец и Ярис-Воитель оборонили. Нам духи лесные их схроны указывали, а Геккор-Ветродуй их сам из шкур выворачивал. Это вас защитить некому было. Творец ваш безымянный далеко, а наши боги – вот они – тута!
– А ответь мне, Пров, сын Одила, что за жертвы приносили вы тогда Луцифу и Морху?
На этот раз ответом было долгое молчание, а потом медовуха снова зажурчала, наполняя кружки.
– А у нас на капище и идолов-то таких не стоит. Я, может, вообще не знаю, кто это…
– Тогда я сам скажу.
– Нет. – Волхву явно стало не по себе. – Скажешь – точно живым отсюда не уйдешь… А если не скажешь – всё равно быть тебе на костре… И вождь мне не указ, раз такое дело.
– Так вот, Пров, сын Одила… Если я не дойду и не сделаю то, что должен, тебе всю жизнь придется творить то же, что и тогда. Только одно тебе утешение будет – проживешь недолго.
И тут Пров грохнул кружкой о стол так, что на пол со звоном посыпались глиняные осколки.
– Тебя, значит, Герантом зовут… – теперь голос волхва звучал тоскливо, как собачий вой на луну. – А не тот ли ты Герант, который с лордами на север против меченосцев ходил?
– Другого Геранта у нас нет.
– Святитель, значит…
Вновь наступило тягостное молчание, и Ойван мысленно поблагодарил пращуров за то, что надоумили его не очнуться раньше времени.
– В том Холме, что у моря, уже дюжину дней, если не больше, усобица идет. – Теперь Пров говорил негромко, и казалось, хмель уже выветрился из его головы. – Лорд ихний погиб, и теперь эллоры промеж собой дерутся – никак не поделят, кому лордом быть. Эссы снова начали их селища щипать, а пленники говорят: кому Гейра поможет, тот и верх возьмет…
Снова наступила тишина, нарушаемая лишь треском огня в очаге. До Ойвана вдруг дошло, что хотел сказать Герант. Об этом говорили только шепотом, рассказывали как страшную сказку, в которую никто не хотел верить, хотя все знали, что так оно и было…
Когда в лесах стали появляться ночные оборотни и путники начали пропадать без следа, волхвы принесли идолам обильные жертвы, моля избавить жителей лесов от страшной напасти. Но дни сменялись ночами, люди продолжали исчезать, а идолы безмолвствовали. И вот однажды прошел слух, будто то в одном становище, то в другом появлялась дева, прекрасная лицом, называющая себя Гейрой. На одних она наводила ужас, другим внушала восторг… И говорила она людям лесов: «Я избавлю вас от чудовищ, но, чтобы спасти живых, вы должны принести в жертву Морху, повелителю Небытия, своих мертвых, не отдавая их земле, как велят обычаи пращуров, а оставляя их на дальних капищах». И ещё сказала Гейра: «Чем дальше от своих становищ будете вы относить своих мертвых, тем дальше будут оборотни обходить ваши жилища».
И многие стали делать по её словам. И прочие увидели, что всё так и совершается, как она сказала. И перестали живые встречать оборотней, но с той поры поздней осенью каждый год начинался мор, поражавший лишь взрослых мужчин. И так продолжалось дюжину лет… Тогда умер и его отец, Увит, и дед Буйтур, которого ещё не согнула старость.
Ойвану вдруг показалось, что руки у него закоченели и нет больше сил сохранять неподвижность. Он открыл глаза и сел на лежанке.
Волхв оказался на удивление маленького роста, с рыжеватой бородой в мелких завитках. Рядом с Герантом он казался крохотным и тщедушным.
– А вот и попутчик твой оклемался, – сообщил Пров, оторвав взгляд от очага, на который смотрел не мигая. Он подбросил в огонь несколько кленовых полешек и, дождавшись, пока пламя их охватит, вновь обратился к Геранту:
– Завтра. Поутру. Чуть свет. Я тебя сам через заповедные земли проведу. И через земли эссов – тоже… А вот дальше ты меня поведешь, дальше я дороги не знаю.
– А я? – возмутился Ойван. – Мне вождь велел…
– А уток доить он тебе не велел? – поинтересовался Пров. – Если с мечом без дела кидаться не будешь, так и быть, и тебя возьмем.
– А как же идолы твои тут останутся? – спросил Герант, пригубив из своей кружки и передав Ойвану оставшуюся медовуху.
– Ни я без них, ни они без меня не останутся, помяните мое слово. – Пров поднялся и двинулся к двери, которая была сделана как будто по его росту.
Глава 9
Многие думают, что из Несотворенного пространства являются чудовища. Это действительно так, но творят их не только силы, таящиеся в бездне Небытия. Они ничего не смогли бы создать, не будь им в помощь человеческого воображения, поражённого соблазнами ложного величия.
Книга Откровений. Храм, Холм-Гот, запись от 9-го дня месяца Травня 689 г. Великого Похода
Итак: братья Саланы из Холм-Мола, Гудвин Марлон из Холм-Ида (хотя он уже староват для борьбы за корону), Май Назак из Холм-Веста и два его племянника, Орвин Хуборг из Холм-Эдда, шестеро Логвинов из Холм-Бора, но их претензии и вовсе неуместны – их прадед был лордом, но уже внучатые племянники теряют всякие права на корону… Впрочем, кто-то из поместных эллоров, возможно, тоже вынашивает слишком честолюбивые планы, но едва ли хоть один из них посмеет встать на пути отпрысков древних родов, поделивших наследство Карола Безутешного, лорда лордов…
Благородный эллор Иллар Корзон, племянник ныне здравствующего лорда Холм-Эгера, сидя на барабане, правил наждаком свой меч и поглядывал на мрачные стены замка, которые возвышались в трех лигах, отражаясь в водах, заполнивших широкий ров. Замок остался без хозяина, но Холм не может надолго остаться без лорда…
– Хаффи!
– Да, мой лорд. – Молодой ведун, стоявший за его спиной вместе с несколькими эллорами, решившими поддержать Корзона в борьбе за власть, слегка поклонился, хотя и знал, что будущий владетель Холма его не видит.
– Хаффи, что слышно? – спросил Иллар, не оглядываясь. – Узнал, как умер Халлак?
– Мой лорд, об этом все болтают, но мне кажется, правды никто не знает, кроме братьев Саланов, которые в ту ночь стояли на карауле у дверей опочивальни. – Ведун приблизился к своему господину и стал сбоку от него. – Но и они, если и знают, то вряд ли поняли почему…
– Один ты всё понял! – Иллар отметил про себя, что только Хаффи уже теперь открыто называет его лордом. – И откуда ты взялся, такой понятливый?
– Смею напомнить, что вы сами изволили меня найти.
Это было правдой. Ещё полгода назад до эллора Корзона дошли слухи, что неподалеку от замка в полусгоревшем доме поселился ведун, который исцеляет безнадежно больных, недорого продает обереги, приносящие удачу, снадобья, дающие силу, спокойствие и уверенность в себе, может предсказать погоду и даже исход поединка. Когда разнеслась весть о загадочной гибели молодого лорда, Иллар Корзон явился к нему и, выставив нескольких посетителей, высыпал на стол горсть серебра и несколько изумрудов.
«Скажи мне, ведун, кто теперь станет лордом Холм-Эста?»
«Тот, кто обратится за помощью ко мне…»
«Считай, что я уже обратился!»
«Мне нужен титул эллора, усадьба на берегу Великих Вод, два корабля, дружина в триста воинов, полпуда изумрудов. И ещё одно, сущая безделица: в опочивальне лорда есть книга и статуя – их я тоже хотел бы получить».
«А жизнь твоя тебе ещё нужна?»
«Если я не получу того, о чем прошу сейчас, мне не нужна моя жизнь…»
«Если я стану лордом, ты получишь всё. А если нет – тебе придется умереть…»
«Да, мой лорд…»
«…в муках…»
«Да, мой лорд…»
– Чем заняты Саланы?
– Спорят о том, кто из них старше.
– Они же близнецы.
– Но всё равно один из них родился первым, другой – вторым.
Эти двое владеют замком, и если бы их не было так много, целых два, судьба трона была бы уже решена. Но Хаффи советовал не обращать на них внимания…
– Гудвин Марлон?
– Собирает ополчение из подмастерьев. Обещал цехам вольности и освобождение от податей на три года.
Смешно… Чтобы воевать, нужно быть воином, нужно, чтобы рука срослась с мечом. Мастеровщину можно выкосить как траву, имея пару сотен обученных воинов.
– Что делает Назак?
– Уже ничего. Прошлой ночью убит младшим племянником.
– А племянник?
– Повешен. У эллора Назака нашлись верные люди.
Искусством выходить из своего тела, становясь духом, всё видеть и слышать, а потом возвращаться назад владели немногие из ведунов. Хаффи был первым и единственным из таких, кого Иллару Корзону удалось встретить.
– Что затевают Логвины?
– Собираются уходить.
– Что?!
– Собираются уходить. Через Вольные Селища. Вместе со своими землепашцами и мастеровыми.
– Странно. Значит, остается только Орвин…
– Ему уже присягнули на верность половина эллоров Холма. Он уже празднует победу. Добром для него этот пир не кончится…
– И что мне сейчас делать?
– Ждать, мой лорд.
Ждать… С каких это пор ведуны стали указывать эллорам, что им делать! Впрочем, этот хвастун поставил на карту свою жизнь, и когда он что-то говорит, за учтивой речью таится холодная уверенность… Завтра он обещал назвать сроки, когда все его соперники либо уничтожат друг друга, либо уступят ему дорогу. Завтра…
– Сегодня.
– Что сегодня?
– Сегодня до заката вы, мой лорд, войдете в этот замок.
– С чего ты взял? – Корзон оглянулся на ведуна, но тот уже опустился на землю, подогнув под себя ноги, и в широко распахнутых неподвижных зрачках возникла бездонная пустота.
Улетел. Что-то почуял и сразу сорвался… Может быть, пока летает, сделать его душу бездомной? Один взмах отточенного клинка, и это тело распадется надвое! В ведуне было что-то пугающее, что-то отталкивающее, что-то мерзкое, и порой Корзону казалось, будто его, как слепого, ведут к краю пропасти, но там, на дне, его ожидают несметные сокровища и исцеление от слепоты. А прозрев… На этом видение обычно обрывалось. Он гнал его от себя, полагая, что претендент на титул и Холм не может позволить себе страхов и сомнений…
Холм-Эст… Этот древний замок нашел Эд Халлак, один из младших сыновей лорда Холм-Итта, рискнувший отправиться неведомо куда через земли лесных варваров в поисках лучшей доли. Что ж, теперь он переселился в лучший из миров, получив стрелу в спину во время вылазки против эссов, осаждавших замок. А теперь и сын его, второй и последний из рода Халлаков-младших, прикончил самого себя…
Иллар присмотрелся к зубчатым стенам и приземистым башням, сложенным из непомерно огромных блоков темно-серого гранита. Замок был совсем не похож ни на один из тех, что строили в Холмах. Откуда взялся этот тёмно-серый камень, из которого воздвигнуты стены? На сотни лиг вокруг нет ни одной каменоломни. А если бы и была хоть одна… Какая сила могла поднять эти гладко обтесанные, эти непомерно огромные блоки? Может быть, прежние хозяева только сделали вид, что ушли в небытие, а на самом деле…
А на самом деле, когда же очнется этот болван?! Сидит и сидит в присутствии почти что лорда и, похоже, вставать не собирается. Сейчас у кого-нибудь из эллоров терпение лопнет, и получит ведун-прозорливец дубовым древком по кумполу…
На дороге, ведущей к воротам, появился всадник, и над полями, покрытыми низкорослой зеленью, поплыли пыльные облака. Не снижая скорости, он влетел на мост и начал молотить медным налокотником в огромные бронзовые створки. С надвратной башни тут же что-то полетело вниз, угодив прямо в гонца. Присмотревшись, Корзон разглядел, что это было чье-то безжизненное тело. Теперь они лежали рядом – торопливый всадник (уже не торопливый и уже не всадник) и некто, упавший со стены… Потом в воротах распахнулась крохотная калитка, и стражники быстро втащили оба тела вовнутрь.
Интересно люди живут… Впрочем, каждый развлекается как хочет, пока время есть и серебра хватает. История любого знатного рода рано или поздно обрастает кровавыми легендами. Взять, например, Корзонов… Иллар швырнул точильный камень назад через плечо, но бдительный оруженосец успел перехватить его в полете, расцарапав в кровь ладони.
Взять, например, Корзонов… Владетели Холм-Эгера всегда отличались необыкновенной плодовитостью, и лишь немногие из многочисленных отпрысков добровольно отказывались от претензий на отцовский титул. Дуэли на мечах и секирах, отравленные стрелы, летящие из придорожных кустов, порча, наводимая ворожбой, – Иллар не мог припомнить хотя бы одного родственника по мужской линии, который скончался бы своей смертью. Но, в конце концов, всё, что происходит в жизни, предначертано судьбой, и никто ни в чем не виновен. Победителей не судят, а проигравшие уже получили своё…
– Люди жестоки и честолюбивы, – заявил вдруг очнувшийся ведун. – А без этого в мире исчезло бы главное, что составляет его суть, – движение вперед. Есть цель – есть движение…
– Хватит болтать! – Иллар вогнал в ножны свой клинок, поднялся и отпихнул ногой барабан, на котором сидел. – Говори, что там случилось.
– Случилось то, что должно было случиться. – Хаффи, казалось, намеренно испытывал терпение своего господина. – Харл Салан пригласил Долла Салана в опочивальню тянуть жребий, а когда тот запустил пятерню в узкогорлую вазу, проткнул его стилетом. Теперь мы знаем, что Долл Салан – младший. Точнее – был младшим… А всадник был гонцом от Орвина Хуборга. На его лагерь напали полчища лесных варваров, и он готов присягнуть любому, кто занял замок, лишь бы получить помощь. Теперь, скорее всего, он погибнет вместе со всеми войсками, но и варвары не скоро посмеют вновь перейти границу Холма…
На лице у ведуна появилась гримаса непомерного восторга, как будто он сам собрался стать лордом. Не рано ли? Впрочем, пока всё, что предрекал Хаффи, сбывалось. Кстати, что за странное имя у ведуна? И слишком смуглый цвет лица, и совершенно черные курчавые волосы, и слишком тонкая, невесомая ткань его одежд – всё выглядит очень подозрительным… Может быть, лучше его убить? Хотя нет – это сделать никогда не поздно… Главное – не выпускать его из виду. Ведун уже показал сегодня, насколько он может быть опасен, хотя до сих пор ничего не сделал, только подглядывал и подслушивал, только знал и говорил, только давал советы… Точнее, только один совет – ждать.
– Откуда ты взялся, Хаффи? – Вопрос этот следовало задать уже давно, но Иллар опасался, что ведун откажется помогать слишком уж любопытному претенденту на престол.
– Я прибыл издалека, мой лорд. – Ведун вновь почтительно поклонился. – Я обошел многие земли в поисках знаний, поскольку в знаниях – сила. Но чтобы воспользоваться этой силой в полной мере, необходима власть, и поэтому, мой лорд, мы нужны друг другу… Чтобы пользоваться властью, нужна сила, та самая, которая в знаниях. Я сегодня уже не раз доказывал это…
– Когда нам лучше войти в замок? – Корзон прервал ведуна, решив, что все остальные дела можно отложить на потом, главное – овладеть титулом и троном.
– Разумеется, ночью, мой лорд. Разумеется, ночью…
Как только стемнело, ведун вдруг начал артачиться, не желая следовать за своим лордом туда, где должен был произойти последний и решительный бой, может быть, и не бой вовсе, а просто резня, долгая и скучная… Но Корзон чиркнул мечом над его головой, срезав несколько торчащих волосинок, и пригрозил отстричь уши, если ведун вздумает ещё хоть раз в чем-то перечить своему господину. Знание, конечно, – сила, но не всякая сила – знание…
Три отряда, примерно по сотне воинов в каждом, подошли к замку с трех сторон, а мастеровые, которым было щедро заплачено за работу и молчание, подтащили в назначенное время ко рву несколько лодок, окрашенных в черный цвет, и пару лестниц высотой в пятнадцать локтей – достаточно, чтобы добраться до нижних бойниц.
– Мой лорд, смею… – начал было шептать ведун, когда лодка отвалила от берега, но Корзон сунул ему под нос кулак в железной рукавице. Ночью на гладкой воде был далеко слышен всякий шорох, всплеск, шепот.
Дальше всё шло как по маслу. Бойницы, как и говорил Хаффи, не охранялись, а стражников, дремавших у входа во внутренние покои, даже не пришлось убивать – просто связали и заткнули рты их собственными подшлемниками. С восточной стены, обращенной в сторону Великих Вод, донесся шум схватки, но это уже не имело никакого значения. Цель близка, если, конечно, Харл Салан устроил себе опочивальню там же, где и прежние лорды…
Дюжина бойцов во главе с каким-то мелкопоместным эллором преградила им путь по галерее, но, увидев перед собой толпу разъяренных вояк, эллор бросил меч в ножны и приказал своим расступиться. Разумно… Но если придётся взять этого разумника на службу, лучше не ставить его в ночные дозоры…
Дверь в опочивальню, к удивлению, оказалась не запертой изнутри, и Корзон, подойдя к ней первым, осторожно просунул меч в щель между створками. Немного расширив просвет, он увидел, что его соперник преспокойно лежит на белых льняных простынях с открытыми глазами и, не отрываясь, смотрит на что-то с жадностью и восторгом.
– А ну, вставай, скотина! – взревел Иллар. – Возьми меч и прими смерть как мужчина.
– Т-с-с-с… – Харл Салан приложил палец к губам, по-прежнему глядя куда-то мимо того, кто пришёл его убить.
– Ну хватит! – Корзон ввалился в опочивальню, и полдюжины эллоров последовали за ним.
Забава первая: ухватиться всем за один край тяжелой дубовой кровати и перевернуть её вместе с хозяином. Забава вторая: швырять под перевернутую кровать всё, что под руку попадет, – фигуристые вазы из белой глины, серебряную посуду вместе со снедью и напитками, горящие светильники…
– Простите, мой лорд, это мое! Мой лорд, мы же договорились! – Ведун обеими руками вцепился в книгу, которую Корзон (теперь уже точно – лорд) собирался метнуть в общую кучу, под которой что-то продолжало копошиться.
Иллар только теперь обнаружил, что именно попало ему под руку. Книга! Ого! Надо же, чем развлекался покойный Халлак! Потому у него и крыша съехала, что книжки читал…
– А тебе она на кой? – Книгу можно было и отдать, но Корзона возмутило, что Хаффи смеет что-то вырывать у него из рук. Мог бы потом просто подобрать. Потом… – Отдыхай пока. – Иллар ударил ведуна кулаком по лбу, и тот со стоном осел на пол. – Отдыхай пока. Понадобишься – свистну…
И тут забава кончилась. Новоявленный лорд увидел то, на что, не отрываясь, смотрел его поверженный противник. Каменная баба была как настоящая. Даже лучше, чем настоящая! Будь она живой – плевать бы и на трон, и на пожрать…
– Эй, Хаффи, очнись. – Лорд дружески потрепал по плечу ведуна, сидевшего на полу, обхватив голову руками. – Хватит стонать, я пошутил, Хаффи… Шуток не понимаешь?
Ведун что-то промычал в ответ, продолжая раскачиваться из стороны в сторону. Толку от него теперь не было никакого, но Иллар продолжал говорить, надеясь, что тот его хотя бы слышит:
– Слушай, дружище, когда очухаешься, оживи мне эту кралю. Ты же молодчина, ты же всё можешь… Знание – сила, правда ведь… – Он окинул быстрым взглядом сподвижников, которые продолжали резвиться как ни в чем не бывало. – А ну, все вон отсюда! И этого с собой прихватите. – Иллар швырнул собственный шлем в Харла, продолжавшего копошиться под кучей всякого хлама. – Только не убивайте. Может, он поймет ещё, кто в доме хозяин.
Бывшего претендента на трон быстренько откопали и утащили. Они остались в опочивальне втроем – лорд Корзон, ведун Хаффи и каменная баба неземной красоты…
– Хаффи, если ты сделаешь это, не представляешь, что тебе будет… А если не сделаешь – тоже не представляешь! – Теперь Иллар нетерпеливо ходил вокруг ведуна, надеясь дождаться, когда тот хоть немного очухается. – Не лез бы ты под горячую руку, всё было бы нормально. А ну, вставай, скотина!
Ведун поднялся, опираясь на локоть Иллара, но глаза его, залитые кровью, стекающей со лба, пока ничего не видели.
– Да, мой лорд… Всё сделаю, мой лорд… Дайте срок, мой лорд…
– То-то же, – удовлетворенно сказал Корзон. – Иди отдыхай. А завтра с утра, чтоб здесь был! А теперь иди. Я тут с подружкой пообщаюсь.
Глава 10
Для победы порой необходимо сделать множество верных шагов, а чтобы погибнуть – достаточно одного неверного. Тот, кто решился вступить в схватку, должен понимать, что не только в победе, но и в гибели может быть заложен какой-то смысл.
Из «Наставления эллорам» лорда Ота Тарла. Холм-Ал, 505 г. от Великого Похода
Как только солнце поднялось над верхушками деревьев, туман, заполнявший дно ложбины, рассеялся, и Юм вдруг почувствовал себя беззащитным. Лес после рассвета не казался уже надежным убежищем, и временами чудилось, что сквозь шелест листвы и птичьи трели то и дело пробивается лай гончих псов и топот конских копыт. Хотелось броситься вперед сломя голову или просто упасть в высокую траву и пролежать в ней день, ночь, оставшуюся жизнь. Юм вдруг понял, что его гнетет… Не опасность вновь стать пленником Тарла, не муки совести, напоминающие о том, что он оставил старика Кряжа там, у приграничной башни (в конце концов, тот сам выбрал себе судьбу), не ноющая боль в левой ключице… Сегодня перед рассветом он впервые отнял чужую жизнь… И пусть те двое, оставшиеся лежать в сыром подземелье, сами пришли, чтобы убить его – всё равно казалось, что он потерял какую-то часть самого себя, что отныне лай собак и конский топот будут преследовать его всегда, где бы он ни был, куда бы ни шел, что бы ни делал.
И ещё было воспоминание о Сольвей, пришедшее вместе с видением, в которое погрузил его ведун…
«Нет уж, милок, жажнобу швою ты не увидишь, пока крашота её не увянет, а может, и вообще не увидишь…»
Стоп! Вот где он видел эту старуху. Когда Сольвей исчезла, он оседлал Грума и несколько дней и ночей скакал по всему Холм-Долу, надеясь перехватить её на какой-нибудь лесной дороге. Несколько всадников, которых, конечно же, отправил за ним Олф, наблюдали за ним издалека, но никто из них даже не попытался предложить ему помощь в бесплодных изматывающих поисках. Он не чувствовал ни голода, ни жажды, ни усталости, а когда вернулся к воротам замка в лохмотьях, ведя на поводу обессиленного Грума и перед ним начали раздвигаться тяжелые створки ворот, ему вдруг представилось, что вот сейчас он войдет в своё родовое гнездо, и опустится решетка, и сомкнутся ворота за его спиной, а она навсегда останется там, снаружи. Она – снаружи, а он – внутри! Он бросил поводья стражнику, а сам пошел прочь, куда глаза глядят… И вот тогда-то ему встретилась эта старуха…
«Посеребри ручку, вшо, как ешть, рашшкажу…»
Как это он её сразу не узнал? Юм нередко вспоминал о ней, испытывая то тоску, то брезгливость… Но тогда он ей поверил. Поверил и успокоился, хотя никаких причин для этого не было. «…не увидишь, пока крашота её не увянет…» Тогда она была одета как нищенка, а там, в башне у лорда Тарла, на ней был длинный темно-синий бархатный балахон, ниспадающий до пола многочисленными складками, и белая головная накидка с алым подбоем – мечта всех модниц из семейств богатых торговцев и цеховых мастеров. Куда-то исчезли и прежняя сгорбленность, и шаркающая походка, и мелкая дрожь в руках… Но тонкогубый беззубый рот, нос крючком, обвислые морщинистые щеки – всё это осталось прежним. И голос! «Вшо, как ешть, рашшкажу…» Значит, старуха просто заставила не узнать её…
Юм ускорил шаг, уже не заботясь о том, чтобы двигаться бесшумно. Под ногами трещали ветки, а если на пути попадались заросли, он прорубался сквозь них, орудуя тесаком, отобранным у стражника, чтобы скорее стерлась кровь, запекшаяся на клинке.
Значит, сперва его хватают какие-то призраки, явившиеся из тумана, а дружина в это время сражается с тенями… Потом какой-то престарелый ведун заставляет его бежать сломя голову окольными путями, когда до границы своего Холма рукой подать. И ещё эта старуха успела между делом затуманить его разум. Нет, прекрасная Сольвей, не впрок пошли твои уроки ведовства… Снова пришло воспоминание – на этот раз о том, как они вместе с ведуньей собирали целебные травы и коренья, и она неторопливо объясняла, какие снадобья можно из них приготовить… Встань-трава с беспечальником отваривается в горьком соке подорожника, а после смешивается с медом диких пчел – иначе горечь будет нестерпимая… Вот так. И ни одного яда или дурманного снадобья она не передала ему, хотя сама знала, наверняка знала… Способностью видеть через расстояния или погружать собеседника в видения, подавлять его волю – всем этим она тоже не поделилась с ним. Поэтому теперь любой и может обставить его как мальчишку…
Ха! И упавшая поперек ложбины береза разрублена пополам. «А как ложбина кончится, там уже к себе сворачивай…» К себе – это направо. Вот только ложбина никак не хочет кончаться и становится всё глубже. А может быть, хватит жить чужим умом?! Мало ли что ведун сказал… Свернуть направо сейчас, и не больше чем через дюжину лиг наверняка обнаружится пограничный камень Холм-Дола.
Он уже решил, что пора выбираться наверх, но в этот момент до него и вправду донесся топот копыт. Какие-то всадники неслись вдоль края леса – это могла быть и погоня, и Олф с дружинниками, бросившиеся на поиски своего лорда. Вот бы, как тот ведун, вырваться из тела и слетать посмотреть, что там творится…
Конский топот внезапно стих, и послышались приглушенные голоса. Кто-то отдавал отрывистые команды, а вскоре потянуло дымом костра. Нет, Олф не решился бы становиться лагерем по эту сторону границы. Скорее всего, узнав о том, что случилось с его лордом, он взял бы приступом ту самую башню, а потом вызвал бы Тарла на поединок, от которого тот уже не смог бы отказаться. А если здесь остановились люди Тарла, значит, надо уходить, одному всё равно не справиться с целым отрядом – там, судя по голосам, не меньше нескольких дюжин…
– …да ну их всех! У нашего сотника просто не все дома. Вот помяни мое слово – он скоро совсем с ума спрыгнет. – Кто-то говорил почти рядом, у самого спуска в ложбину, и Юм поспешил затаиться за кустами на противоположном склоне.
– А мне-то что… – послышался другой голос. – Ему лорд приказал, он – мне. Вот сам стану сотником, тогда и буду только лорда слушать…
– А Их Милость тоже удумали…
– Попридержи язык, а то живо тебя на дыбу определят!
– А меня-то за что? Я, может, ворчу, но делаю… Вон Урман из шестой дюжины вчера так вообще отказался идолу поклониться, и ничего. Видел я его поутру – в карауле стоит…
– С утра стоял, а к вечеру висеть будет.
Голоса, постепенно удаляясь, стихли, и Юм начал потихоньку выбираться из ложбины на противоположную от опушки сторону. До поры лучше было углубиться подальше в чащу и выждать, когда воины лорда Тарла сделают то, за чем пришли, и уберутся восвояси. Искали явно не его, иначе разговоры у них были бы другие. Странно… Сим Тарл зачем-то заставляет своих дружинников поклоняться какому-то идолу, как будто они наемные варвары. Да и варваров никто никогда не заставлял – им по вере положено…
Хотелось, чтобы скорее наступил вечер – сумерки подобны туману… И тут Юм вдруг вспомнил, что совсем недавно собирался среди бела дня идти через поля к границе своего Холма. Если бы он хоть на мгновение задумался, чем это может грозить… Да нет – такая мысль вообще не должна была возникнуть! И Кряж всё верно рассчитал – скорее всего, и ложбина кончится именно тогда, когда начнет смеркаться. Что это? Опять морок? Гадалка? Но если бы она как-то узнала, куда он направился, его бы давно схватили… Нет, теперь лучше постараться не думать ни о чем, просто идти вперед, пока не исчезнет ощущение опасности, а потом затаиться. Как только начнет вечереть, можно вернуться в ложбину и продолжить путь, а пока…
Едва заметные тропинки исчезли, подлесок стал гуще, кроны деревьев над головой слились в сплошное зеленое покрывало. Теперь он поднимался по склону холма, поросшего густым осинником, то и дело натыкаясь на завалы.
«Прямой путь не всегда оказывается самым коротким, а умение сдерживать себя, не упуская из виду цель, ведет к успеху чаще, чем безудержная храбрость…» Так говорил отец перед отъездом в Храм, уже облачившись в рясу Служителя. Ола, уже смирившаяся с тем, что она больше не леди, стояла в дорожном плаще возле крытой повозки по ту сторону рва, а отец вдруг остановился на перекидном мосту сразу за воротами замка, отослал взмахом руки немногочисленную свиту, обеими руками взял за плечи Юма, только что получившего корону, и вроде бы собрался дать ему последние наставления. Наверное, он многое хотел сказать, но вскоре умолк чуть ли не на полуслове, быстро и крепко обнял сына, резко повернулся и ушел, не оглядываясь, широкими твердыми шагами – туда, где слуга в последний раз проверял подпругу его коня. В последний раз… В конце концов, всё, что ни происходит, – всё в последний раз. И этот день будет первым и последним, и завтрашний… И вчерашний уже не повторится, слава Творцу. Безудержная храбрость… Храбрецы по лесам не прячутся, от погони не бегают, друзей не оставляют врагам на растерзание. Хотя какой он друг, ведун этот, Кряж… Так – подданный… Интересно, он подати исправно платил? С ведунов полагается в год полфунта серебра с каждого… Прямой путь, значит, не всегда оказывается… Да где он – прямой путь? Может, его и вообще не бывает – прямого! Всё время приходится коряги обходить, через пни трухлявые переступать…
Сзади вдруг хрустнула ветка, и Юм резко обернулся, одновременно обнажая тесак. Длинноволосый белобрысый парень примерно одних с ним лет в белой рубахе с вышивкой обеими руками сжимал топор и смотрел на него с ненавистью и испугом. Топор был не боевым, а обычным, каким лес на дрова валят, и сам парень явно был из землепашцев.
– А ты кто такой? – успел поинтересоваться Юм, но вопрос явно запоздал.
Парень в прыжке попытался ударить его наотмашь, но Юм лишь чуть отклонился в сторону, и противник вместе со своим неуклюжим оружием пролетел мимо. Кулак лорда успел зацепить подставленный затылок, и молодой землепашец упал на четвереньки, выронив топор.
– Может, теперь поговорим, – предложил Юм, но парень явно не был расположен к мирной беседе. Он неожиданно сделал быстрый кувырок вперед, вновь ухватившись за топорище, и через мгновение вновь стоял напротив в боевой стойке.
– Послушай, мне от тебя ничего не надо… – Юм попытался продолжить разговор, в этот момент парень резким движением метнул топор прямо ему в голову.
Глупо… Полшага влево – и топор торчит в еловом стволе, который только что был за спиной, а противник наладился бежать, но и эта попытка кончилась ничем.
– Ого, а вот и сторож! – Два воина, похоже, те самые, которых Юм слышал, сидя в ложбине, словно призраки, появились из-за кустов.
– Сам скажешь, куда девок спрятали, или ножичком пощекотать? – осведомился тот, что был повыше ростом, преграждая парню путь к бегству.
– Всё равно не скажет, – заявил то, что пошире в плечах. – Лучше сразу его прирезать, а девок сами найдем – не могли они далеко…
– Значит, сморчки пошли собирать… – Тот, что выше ростом, криво усмехнулся, приближаясь к жертве. – А то мы не знаем, что сморчки давно отошли.
– Смотри, а тут уж без нас успели. – Тот, что пошире в плечах, заметил Юма, стоявшего возле сосны с обнаженным тесаком. – Эй, приятель, если это твой, то сам его режь, мы ничего…
Люди лорда Тарла явно приняли его за своего. Но что они сами-то тут делают?
– Эй, смотри, Фед, а этот, похоже, из эллоров, из благородных… – Видимо, тот, что повыше, разглядел, как Юм одет – серый камзол из дорогого сукна, рваные кружева на рукавах, узоры, вышитые тонкой серебряной нитью…
– Это не из наших, – согласился с ним второй. – Значит, тоже рубить надо. Мне сотник так и сказал: кого чужого встретишь – сразу руби.
Как будто забыв о землепашце, они одновременно набросились на Юма. Вот теперь, наконец, и пригодились уроки мастера Олфа. Воины Тарла явно не ожидали встретить достойного противника в каком-то приблудном эллоре, вооруженном коротким тесаком и даже не облаченном в кольчугу. Но их мечи, вместо того чтобы мгновенно искромсать пришельца, срубили нижние сухие ветки сосны, а эллор, на мгновение пропав из виду, неожиданно оказался у них за спинами.
Убивать не хотелось… Не хотелось уже потому, что с новой силой вспыхнуло давешнее чувство невосполнимой потери, хотя, возможно, оно возникает только после первой пролитой крови… Воины знали своё дело, но тому, кто их учил, было явно далеко до Олфа. Сначала Юм сбил с них по очереди шлемы, а потом свалил первого (того, что повыше ростом), ударив его плашмя тесаком по темечку. Второй тут же попытался скрыться, но на его голову сзади обрушился топор землепашца.
Когда стемнело, они сидели возле костра неподалеку от землянки, вырытой на восточном склоне холма, через который пришлось перевалить, уходя от облавы.
– Вы это… Господин хороший, ничё, что я с топором-то кинулся? Я ж не знал. Я ж думал, вы из этих… – Парень задавал этот вопрос уже далеко не в первый раз и всё никак не мог поверить, что странный пришелец не держит на него зла. – Вы, видать, господин хороший, издалека… Не знаете, что у нас деется… Вот был у нас лорд как лорд – мы зерновой сбор платили, он нас не трогал, а тут на тебе… Вернулся в конце месяца Тала староста наш из замка, на поклон ездил, чтоб лорд от разбойников оборонил, а то начали к нам из прибрежных варваров заглядывать – то скотину угонят, то на дороге кого обчистят… Вернулся он, значит, а с ним конный отряд, и ещё идола везут, говорят, Иблитом кличут… Сотник и говорит, дескать, поставите у ворот селища, будете ему кланяться и жертвы приносить, и тогда, мол, вам ничего не будет. Как же – не будет… Как лорд наш тут поселился, так и началось… Третьего дня Вешку стражники в поле схватили – и к лорду. Не знаю, что уж там было, только не вернулась она…
– Вешка – это кто? – спросил Юм.
– Да девчонка, молодая ещё… Будущей весной за Вуха, за кузнеца, отдавать хотели… А вчера от лорда два дружинника сбежали и нас упредили, мол, девок прячьте, а то всех идолу скормят, а без этого у старухи ведуньи, которая при лорде, какая-то ворожба не выходит. Ну что, велел мне староста всех наших незамужних за болота отвести, пока беды не случилось. Туда только я дорогу знаю, а кто мне показал – помер прошлым летом… Вот дела такие у нас, господин хороший. А ничё, что я с топором-то?
– Ничё-ничё… – в который раз успокоил его Юм, хотя у самого было неспокойно на душе.
Всё шло наперекосяк. Сим Тарл чувствовал, как внутри поднимается неуемная ярость, и больше всего ему хотелось выплеснуть её на проклятую старуху, которая как ни в чем не бывало смешивала какие-то вонючие снадобья на другом конце стола. Но один её взгляд внушал ему такой страх, что всё холодело внутри.
– Ну и что теперь делать будем, старая крыса?
– Што делать, што делать… – передразнила его ведунья. – Шухари шушить. Вшо гладко только в шказках бывает. На-ка ишпей отвару моего – полегшает.
Она поднесла ему большую кружку с горячим пойлом, и он начал пить мелкими глотками. Снадобья старухи всегда действовали безотказно. Вот уже и руки не дрожат, и будущее не кажется таким мрачным. В конце концов, Щарап правильно всё говорит… Ты, лорд, между двух огней – с одной стороны – варвары, с другой – все остальные лорды. Ни с теми, ни с другими в одиночку не справиться. Если хочешь больше, чем можешь, – тут тебе и конец… Значит, нужно либо меньше хотеть, либо больше мочь. Меньше хотеть – не получается… А чтобы варваров покорить, нужно их веру принять, а они потом сами придут, сами поклонятся… Жаль только, что лорденыша упустили, шустрый парень оказался… Ну, всё равно назад ему не выбраться – по всей границе дозоры стоят, а по лесам пусть бродит, пока с голоду не сдохнет.
Глава 11
Читать бесплатно другие книги:
