Куда ты пропала, Бернадетт? Семпл Мария

– Да, это ужасно, – сказала мама, – но ты уже достаточно взрослая. Здесь, в Сиэтле, мы живем, не ведая ни забот ни хлопот, но это не значит, что мы можем позволить себе не думать об этих несчастных женщинах, которые провинились лишь в том, что родились в Конго во время гражданской войны. Мы обязаны быть в курсе того, что там происходит. – И она снова включила радио.

Я надулась и съежилась на сиденье.

«Войне, свирепствующей в Конго, не видно конца, – произнес диктор. – По слухам, военщина готовится к новой операции. Солдаты утверждают, что найдут тех же женщин и снова надругаются над ними».

– Господи Иисусе! – ахнула мама. – Этого я уже не вынесу.

И выключила приемник.

Мы сидели молча. А без десяти четыре радио пришлось включить снова, потому что каждую пятницу мы в это время обязательно слушаем Клиффа Мэсса. Если вы вдруг не знаете, кто это такой… Ну, это наша с мамой общая симпатия. Он помешан на погоде и любит ее так самозабвенно, что вы просто не можете не влюбиться в него самого.

Однажды – мне было лет десять – я осталась дома с няней, а мама с папой пошли в мэрию на какую-то лекцию. На следующее утро мама показала мне фотографию.

– Угадай, кто это рядом со мной?

Я понятия не имела.

– Ты обзавидуешься, когда узнаешь!

Я скорчила рожу, которую мама с папой называют Кубриком. Когда я была совсем маленькая, то, если сердилась, всегда делала такое лицо. В конце концов мама раскололась:

– Это Клифф Мэсс!

Господи, что же я все про Клиффа Мэсса, остановите меня кто-нибудь!

Я что хочу сказать: сначала из-за новости про повторные изнасилования, а потом из-за нашей с мамой любви к Клиффу Мэссу мы почти не говорили по дороге домой, поэтому мне неоткуда было узнать, что она пережила в тот день. Мы подъехали к дому. Перед воротами стояли громадные грузовики, а один из них был припаркован прямо впритык к створкам, чтобы они не закрывались. Сновали рабочие. Сквозь мокрое от дождя стекло не было видно, что там происходит.

– Не спрашивай, – сказала мама. – Одри Гриффин потребовала истребить ежевику.

Однажды, когда я была маленькая, мама повела меня в Тихоокеанский Северо-Западный балет на «Спящую красавицу». Это сказка о том, как злая ведьма наложила на принцессу заклятие, от которого та заснула на сто лет. А добрая фея защитила спящую принцессу, окружив ее лесом из колючих кустов. Во время представления принцесса спит, а вокруг нее разрастаются колючие ветки. Именно так я себя чувствовала в своей спальне. Я знала, что из-за ежевичных плетей горбится пол в библиотеке, под коврами вспухают странные бугры и трескаются окна в подвале. Но я засыпала с улыбкой, потому что знала: они охраняют мой сон.

– Но ведь не всю же?! – закричала я. – Как ты могла?

– Не капризничай, пожалуйста, – сказала она. – Я тебя, между прочим, на Южный полюс везу.

– Мам, мы едем не на Южный полюс.

– А куда же?

– Туристов пускают только на Антарктический полуостров, ну это что-то типа Флорида-Кис.

Я была в шоке от того, что мама, судя по всему, этого не знала. Широта та же, ноль градусов, но это только крохотный кусочек Антарктиды. Нельзя его путать с всей Антарктидой! Это все равно как если тебе скажут: «На Рождество я ездил в Колорадо», а ты спросишь: «Ну, и как тебе Нью-Йорк?» И то и другое, конечно, находится в США. Но это дикое невежество. Пожалуйста, мам, скажи, что ты это знала, но от усталости забыла.

– Невежда, да еще и усталая, – сказала она.

От кого: Су-Линь Ли-Сигал

Кому: Одри Гриффин

Пока ты не начала думать, что я только и делаю, что кричу: «Волки!», позволь кое-что тебе рассказать. Я уже говорила, что Элджин, Пабло и я поехали на встречу в центр города. Элджин настоял на шаттле-888. Оказалось, он ничем не отличается от обычного корпоративного автобуса. Все эти годы я представляла, как двери откроются, и я окажусь внутри, не знаю, сказочной пещеры Аладдина. Из-за стройки нам пришлось сойти на углу Пятой и Сенеки – всё намертво встало. Элджин сказал, что пешком быстрее. Лило как из ведра, но мне было не с руки возражать, так что я вылезла из автобуса вслед за остальными.

Одри! Ты всегда говоришь о Божьем промысле. Впервые в жизни я поняла, что ты имеешь в виду. Шлепая три квартала под проливным дождем, я решила было, что Господь покинул меня. Но оказалось, что в конце пути Он приберег для меня кое-что интересное.

Элджин, Пабло и я семенили по Четвертой авеню, опустив головы и натянув капюшоны на лица. И тут я поднимаю глаза – и что же вижу? В аптеке спит Бернадетт Фокс.

Повторяю: Бернадетт Фокс, закрыв глаза, лежит на кушетке посреди аптеки. С тем же успехом она могла лечь в витрине универмага «Нордстром» на глазах у всего Сиэтла. На ней были темные очки, брюки, мокасины, мужская рубашка с серебряными запонками и какой-то жилет, а сверху – дождевик. В руке она сжимала вечернюю сумочку с привязанным шелковым шарфом.

Пабло и Элджин уже дошли до угла и топтались на месте, пытаясь понять, где я застряла. Элджин увидел меня и сердито зашагал в мою сторону.

– Ой, – промямлила я, – простите.

Первый день на новой работе. Что бы ни творилось с Бернадетт, я не желаю иметь к этому отношения. Я побежала догонять, но было поздно. Элджин уже посмотрел в окно, побледнел, затем открыл дверь и вошел в аптеку.

К тому времени подошел и Пабло.

– Там спит жена Элджина, – объясняю.

– Вот ведь льет, – сказал он, улыбаясь. Даже головы не повернул в сторону аптеки.

– Я уже знаю, что закажу, – говорю я. – Кальмаров с солью и перцем. В меню их нет, но если попросить – приготовят.

– Звучит неплохо, – отвечает Пабло. – Но я все же сначала ознакомлюсь с меню.

Наконец Элджин вышел. Кажется, у него дрожали руки.

– Поменяйте билеты в Вашингтон, – сказал он. – Я полечу завтра утром.

Я пока была не полностью в курсе графика Элджина, но знала, что его презентация в округе Колумбия назначена на четыре вечера. Я открыла рот, чтобы объяснить, что с учетом разницы во времени…

– Просто поменяйте билеты, – сказал он.

– Хорошо.

И тут, представь себе, показался наш корпоративный автобус. Ехал мимо нас. Элджин как ринется на дорогу! Автобус остановился. Элджин переговорил с водителем и замахал мне руками.

– Садитесь! – приказал он. – Он довезет вас до Редмонда. Получите мне новые билеты.

Что было делать? Я села в автобус. Пабло принес мне потом кальмаров с солью и перцем, но они были уже невкусные.

От кого: Одри Гриффин

Кому: Су-Линь Ли-Сигал

Я коротко, потому что страшно занята подготовкой к приему. Настоящая «молния» заключается в том, что ты начала понимать: автобусом управляет Господь. В твоем случае – буквально. Би-бип! Очень хочу поговорить с тобой об этом не торопясь. Может, выпьем кофе? Могу приехать в «Майкрософт».

От кого: Джейкоб Реймонд

Кому: Пол Йеллинек

Уважаемый мистер Йеллинек!

Помните, я говорил вам, что организую паломничество в Сиэтл, чтобы посмотреть на публичную библиотеку? Я тогда еще пошутил, что, если вдруг увижу Бернадетт Фокс, сразу дам вам знать. Угадайте, кого я встретил возле той самой библиотеки? Бернадетт Фокс! На вид ей лет пятьдесят, волосы каштановые, растрепанные. Я бы на нее и внимания не обратил, если бы не нелепый рыбацкий жилет, в который она была одета.

Единственная фотография Бернадетт Фокс была сделана около двадцати лет назад – когда она получила свою награду.

И вы, конечно, слышали, что про нее болтают: переехала в Сиэтл, то ли стала отшельницей, то ли спятила. Я почти не сомневался, что это она. Но не успел и рта открыть, как она вдруг сама призналась: «Бернадетт Фокс».

Я разливался соловьем. Сказал ей, что я учусь в магистратуре ЮКУ, что прихожу в «Бибер Бифокал» всякий раз, как его открывают для посетителей, и что наш зимний проект – это конкурс на лучшую интерпретацию ее Двадцатимильного дома.

Вдруг я понял, что слишком много говорю. Она смотрела на меня отсутствующим взглядом. Что-то с ней было не то. Мне очень хотелось сфотографироваться с неуловимой Бернадетт Фокс (подумать только, какая была бы фотка в профиле на Фейсбуке!). Но я отказался от заманчивой мысли: эта женщина и так уже много для меня сделала. Общение было явно односторонним, так что же я от нее еще хочу? Я поклонился, сложив руки как при молитве, и вошел в библиотеку, оставив Бернадетт под дождем.

Мне не по себе, потому что я, кажется, выбил ее из колеи.

Как бы там ни было, знайте: Бернадетт Фокс в разгар зимы разгуливает по Сиэтлу в рыбацком жилете.

До встречи на лекции,

Джейкоб

Мама с папой в тот день поехали ужинать без меня в какое-то мексиканское заведение в Балларде. Это было мне на руку, потому что по пятницам мы с друзьями ходим в «Молодежную группу», а там подают жареные креветки и разрешают смотреть кино. В тот раз показывали мультфильм «Вверх».

Папа в пять утра уехал в аэропорт, потому что у него в больнице Уолтера Рида какие-то дела, связанные с «Самантой-2».(Сообщая это, я не разглашаю никаких корпоративных секретов. «Майкрософт» держится на идеях, и про эти идеи нельзя болтать направо и налево, даже родным ничего нельзя рассказывать, потому что может услышать Кеннеди и передать своему папе, который, хотя и работает в «Амазоне», но сотрудничает с «Майкрософтом» и кое-кого там знает. Он расскажет своим знакомым, а от них информация дойдет до моего папы, который устроит мне неслабую взбучку. Обычно я помалкиваю о том, куда папа едет по делам, но на этот раз я нашла в интернете видеозапись его презентации в больнице имени Уолтера Рида, из чего следует, что никакой тайны здесь нет.) Клэр Андерсен устраивала вечеринку на острове Бейнбридж, и я хотела тоже туда поехать – у нас там дом, и уговорить Кеннеди остаться у нас ночевать. Но папе она действует на нервы – когда он дома, об этом нечего и думать, так что я очень обрадовалась, что он уезжает.

Мы с мамой разработали план. В 10:10 мы садимся на паром до Бейнбриджа, а Кеннеди приедет на пассажирском пароме сразу после гимнастики – хотела ее прогулять, но мама не разрешила.

Шторм становится комплексным метеорологическим явлением. Придется остановиться на этом подробнее, поскольку журналисты не осознают значения этого факта. Вчера во второй половине дня западную часть штата Вашингтон атаковал облачный фронт, повлекший за собой изменение метеоусловий. Последние высокоточные компьютерные модели показывают, что сохранится устойчивый ветер со скоростью 40–50 и порывами до 70–80 миль в час. Область низкого давления обойдет нас с севера, хотя согласно более ранним прогнозам она пролегала южнее.

Во вчерашнем выпуске я высказал сомнения относительно ожидаемого смещения центра циклона. Свежие снимки со спутника подтверждают, что его центр установится над южной частью острова Ванкувер, после чего сдвинется в Британскую Колумбию. Это позволит теплому влажному воздуху устремиться прямо на запад Вашингтона, где с высокой долей вероятности пройдут ливневые дожди.

Вчерашняя пресса назвала мой прогноз об ухудшении погоды ложной тревогой. Это не ложная тревога. Траектория циклона изменилась, что отодвинуло зону пониженного давления к северу от залива Пьюджет-Саунд и вызвало повышение температуры.

Высокая температура на фоне повышенной влажности привела к тому, что с семи часов вчерашнего вечера до семи часов сегодняшнего утра уже выпало два дюйма осадков. Отважусь предположить, что дожди задержатся над Пьюджет-Саунд и потоп продлится еще не один час. Мы с вами находимся в самой гуще увлекательнейших событий.

Вот что я имела в виду, когда признавалась в любви к Клиффу Мэссу. А ведь он всего-навсего сказал, что дождь кончится не скоро.

От кого: Олли-О

Кому: Комитет бранча родителей будущих учеников

СРОЧНО! МОЛНИЯ!

День ББР настал. К сожалению, самая крупная наша звезда, наше Солнце, не придет. Ха-ха. Это я так шучу. Нам категорически необходимо провернуть дело оперативно. Если Будущие решат, что зря теряют время, особенно в дни предпраздничного шопинга, для «Галер-стрит» это будет смертельным ударом. Наша цель – дать родителям-«мерседесам» возможность на других посмотреть и себя показать, а затем отпустить на волю – штурмовать магазины и наслаждаться сногсшибательными пятидесятипроцентными скидками.

10:00–10:45 – прибывают РМ. Напитки, закуски.

10:45 – прибывает первый класс в сопровождении мистера Кангана и родительницы Хелен Дервуд. Дети тихо, как мышки, проскальзывают в боковую дверь и занимают места для игры на маримбах.

10:55 – Гвен Гудиер произносит краткую приветственную речь, затем ведет РМ на веранду. Мистер Кангана руководит выступлением первого класса.

11:15 – заключительная речь.

Гвен Гудиер встанет в дверях. Она будет говорить: «До свидания» и раздавать сувениры с символикой «Галер-стрит».

Важность этого пункта невозможно преувеличить. То, что они родители-«мерседесы», еще не значит, что они не падки на всю эту бесплатную ерунду.

Пока!

От кого: Су-Линь Ли-Сигал

Кому: Одри Гриффин

УДАЧИ ТЕБЕ СЕГОДНЯ! Я только что звонила в «Пицца Нуово». Их дровяной печи дождь не помешает. Они поставят шатер на заднем дворе. Сама я завязла в Редмонде, потому что у Элджина презентация в другом городе, и он потребовал, чтобы я оставалась на рабочем месте на тот случай, если возникнут какие-то сбои. Без комментариев.

От кого: Олли-О

Кому: Комитет бранча родителей будущих учеников

Над домом Одри возвышается гигантский щит. Вывешен ночью психованной соседкой (тоже мамаша из «Галер-стрит»?). Одри в истерике. Ее муж звонит городскому прокурору. Я с черными лебедями дел не имею.

От кого: Доктор Хелен Дервуд

Кому: Родители первого класса «Галер-стрит»

Копия: Общешкольная рассылка «Галер-стрит»

Дорогие родители!

Полагаю, ваши малыши частично рассказали вам о шокирующем происшествии на сегодняшнем бранче. Без сомнения, вы встревожены и озадачены. Поскольку из всех родителей первоклашек я была там одна, телефон у меня уже раскалился от звонков – все хотят знать, что же там случилось.

Как известно многим из вас, я работаю консультантом в Шведском медицинском центре и специализируюсь на посттравматических стрессовых расстройствах (ПТСР). Мне довелось трудиться в Новом Орлеане после «Катрины», я регулярно бываю на Гаити. С разрешения директора Гудиер я пишу и как родитель, и как эксперт по ПТСР.

Очень важно, чтобы наш разговор отталкивался от фактов.

Вы привезли своих детей в «Галер-стрит», мы с ними сели в автобус, и мистер Кангана повез нас на Холм королевы Анны к дому Одри и Уоррена Гриффинов. Несмотря на дождь, местечко выглядело просто чудесно. Везде – кадки с яркими цветами, в воздухе тянуло дымком костра.

Джентльмен по имени Олли-О поприветствовал нас и направил к боковому входу, где мы оставили свои дождевики и резиновые сапоги.

Бранч был в разгаре. Присутствовало около пятидесяти гостей, которые, судя по всему, пребывали в прекрасном расположении духа. Гвен Гудиер, Одри Гриффин и Олли-О, очевидно, нервничали, но вели себя так, чтобы дети ничего не заметили.

Нас провели на веранду – накануне вечером мистер Кангана привез и расставил там маримбы. Кое-кто из детей сходил в туалет, а потом все сели за инструменты. Шторы были опущены, поэтому в комнате царил полумрак. Дети начали искать в темноте молоточки, и я решила поднять шторы.

Тут подбежал Олли-О и схватил меня за руку. «Не вздумайте», – сказал он и включил свет.

Гости пришли смотреть выступление. Гвен Гудиер произнесла пару слов, и дети начали с «Моего большого карпа». Вы бы ими гордились! Они играли превосходно. Однако спустя минуту во дворе, где находились повара и официанты, поднялась какая-то суматоха. «Срань господня!» – услышали мы крик. Некоторые гости отозвались добродушным хихиканьем. Дети ничего не заметили, они были полностью поглощены музыкой. Пьеса закончилась. Маленькие музыканты устремили взоры на мистера Кангану, который начал считать: «Раз, два, три…», подавая сигнал для следующего номера.

– Сука! – крикнул кто-то.

Это уже никуда не годилось. Я бросилась через прачечную к задней двери, намереваясь утихомирить разошедшийся персонал. Повернула дверную ручку, но что-то давило на дверь с той стороны, не давая ее открыть. Но уже миг спустя я почувствовала, как та же неведомая сила рвет дверь у меня из рук. Я уперлась в нее ногой и попыталась закрыть, когда моего слуха коснулся зловещий скрежет. Это петли начали отрываться от косяка.

Прежде чем я успела сообразить, что происходит, маримбы вдруг умолкли. С веранды донесся треск и звон стекла. Кто-то из детей завизжал от страха.

Я ринулась на веранду, усыпанную осколками. Дети побросали свои молоточки и с воплями заметались по комнате. Они были без родителей, а потому бросились к тем взрослым, что находились здесь же, и весь первый класс в полном составе врезался в толпу гостей, которые, в свою очередь, толкались перед узкой дверью в гостиную, стараясь протиснуться в нее быстрее остальных. Чудом никого не затоптали.

Ко мне подбежала моя дочка Джинни и обхватила меня за ноги. Вся спина у нее была мокрая и грязная. Я подняла глаза наверх. Шторы сами собой разлетелись в стороны.

И тут в комнату потоком хлынула грязь. Она врывалась сквозь разбитое окно. Плотные ошметки и жижа, мелкие камешки, стекольные осколки, обломки оконных рам, трава, утварь для барбекю, пестрая птичья ванночка… В мгновение ока окно веранды превратилось в грязевый гейзер.

Взрослые, дети – все бежали, спасаясь от обломков, среди которых теперь попадались и довольно крупные. Я держалась позади мистера Канганы, который пытался спасти маримбы, в далекой юности привезенные из его любимой Нигерии.

Поток грязи иссяк так же внезапно, как возник. Я обернулась. Дыру в стене перекрывал рекламный щит. Понятия не имею, откуда он взялся. Ярко-красного цвета, он был достаточно большим, чтобы закрыть то, что когда-то было окном во всю стену.

ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ

ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН

Галер-стритская мошкара будет арестована и отправлена в тюрьму для насекомых!

Гости с визгом выбегали из дома и торопливо рассаживались по машинам. Заляпанные грязью официанты и повара злобно улюлюкали им вслед, будто присутствовали на веселом представлении. Мистер Кангана с пыхтением толкал перед собой маримбы. Гвен Гудиер стояла в прихожей и как ни в чем не бывало раздавала галер-стритские сувениры – надо же сохранять лицо. Олли-О впал в ступор. Он бормотал какие-то бессмысленные обрывки фраз: «Это не органика… ниже по течению… последствия невообразимы… серьезные помехи… движется вперед»… Потом его заклинило – он произнес: «Полный провал» и начал снова и снова повторять эти два слова, словно заезженная пластинка.

Но, пожалуй, самое невероятное зрелище являла собой Одри Гриффин, удирающая по улице, прочь от своего дома. Я окликнула ее, но она даже не обернулась и скрылась за углом.

Заботы о тридцати травмированных малышах целиком легли на мои плечи.

– О’кей! – Я взяла себя в руки. – Давайте-ка найдем свои сапоги и дождевики!

Теперь я понимаю, что сказала это, не подумав. Никто ничего не нашел бы в том бедламе. К тому же дети были в одних носках, некоторые вообще босиком, а повсюду валялось битое стекло.

– Замрите!

Я собрала все подушки, какие смогла найти, и выложила из них дорожку к входной двери.

– Так! Шагаем по подушкам! Строимся возле забора!

Если первоклашки что и умеют, так это строиться. Я по одному перенесла всех детей в автобус, села за руль и поехала в «Галер-стрит». Вот почему детей вам вернули босыми, без дождевиков и взахлеб рассказывающими какие-то странные истории.

Теперь позвольте мне как специалисту по ПТСР изложить свое мнение.

Под травмой в широком смысле понимается любое событие, которое человек воспринимает как угрожающее его жизни. Оно может продлиться всего 1/18 секунды. Немедленным следствием травмы у детей становится страх или смятение. Я не пожалела времени, чтобы каждого ребенка отнести в автобус на руках, тем самым установив с ним физический контакт. Целительное воздействие прикосновений после перенесенной травмы подтверждено исследованиями, особенно в случае с детьми.

По пути к автобусу я смогла выслушать каждого ребенка, проявить к нему интерес и просто побыть рядом, заодно отмечая, нет ли ранних проявлений ПТСР. С радостью сообщаю, что ваши дети, судя по всему, держатся очень хорошо. Больше всего их волновало, отдадут ли им верхнюю одежду, и если отдадут, то когда. Я старалась отвечать на их вопросы по возможности честно. Сказала, что мы не пожалеем усилий, чтобы отыскать их вещи, которые, скорее все, будут сильно запачканы, так что мамочкам придется их чистить и стирать.

Хорошая новость: травмирующий инцидент носил единичный характер, поэтому вероятность развития ПТСР минимальна. Плохая новость: ПТСР может проявиться спустя месяцы и даже годы после события. Считаю своим врачебным долгом предупредить вас о симптомах, характерных для ПТСР. Вот они:

– страх смерти;

– ночное недержание мочи, кошмары, бессонница;

– возврат к сосанию пальца, детскому лепету, подгузникам;

– жалобы на недомогание без соматической причины;

– отчуждение от семьи и друзей;

– отказ ходить в школу;

– садистское, агрессивное поведение.

Если в течение ближайших лет вы отметите у своего ребенка один или несколько симптомов из этого списка, немедленно обратитесь к специалисту и расскажите о событиях, имевших место в доме Одри Гриффин. Впрочем, я отнюдь не утверждаю, что это произойдет, и даже оцениваю вероятность этого как низкую.

Я предложила Гвен Гудиер свои услуги консультанта для учеников обоих первых классов. Пока мы еще не решили, в какой форме нам лучше организовать коллективное осмысление этого травмирующего события: на общешкольном собрании, собрании первоклашек или во время родительского собрания. Хотелось бы узнать ваше мнение.

Искренне ваша, доктор Хелен Дервуд

Для полноты картины скажу, что погода тем утром стояла просто адская: впервые с 11 сентября было остановлено паромное сообщение.

Мы с мамой позавтракали в ресторане, а потом, как всегда по субботам, заскочили на рынок. Мама ждала в машине, а я сбегала сначала в рыбные ряды за лососем, потом за сыром и напоследок – к мяснику за костями для собаки.

У меня тогда был период Abbey Road, потому что я прочла книгу о последних днях The Beatles. За завтраком я пересказывала ее маме. Например, что мешанина на второй стороне диска изначально задумывалась как отдельные песни. Уже в студии Пол решил слепить их в одно целое. Кстати, когда он писал Boy, you’re going to carry that weight, он точно знал, что происходит. Джон хотел, чтобы группа распалась, а Пол ему возражал. Boy, you’re going to carry that weight – это Пол обращается к Джону. «У нас неплохо получается вместе, – как бы говорит он. – Развал группы будет на твоей совести. Ты уверен, что готов с этим жить?» А заключительная инструментальная композиция, где битлы по очереди солируют на гитаре и где звучит единственное соло Ринго на ударных? Кажется, что это трагическое прощание с фанатами… Так и представляешь себе, как битлы в хипповской одежде играют эту последнюю часть альбома и смотрят друг на друга. Боже, думаешь ты, как же они, наверное, плакали. Ага. Все это Пол монтировал в студии, так что сентиментальность поддельная.

Между тем, когда мы добрались до паромной пристани, там собралась огромная очередь – она тянулась от погрузочной площадки под виадуком через всю Первую авеню. Никогда такой длинной не видела. Мама заглушила мотор и под проливным дождем пошла к кассе. Вернувшись, она рассказала, что ливневая канализация затопила паромную станцию на Бейнбридже. Три парома, битком набитые машинами, не могут причалить. Короче, полнейший хаос. Но паромы – такая штука: все, что ты можешь с ними сделать – это встать в очередь и не терять надежды.

– Когда вы выступаете? – спросила мама. – Не терпится на тебя посмотреть.

– Я не хочу, чтобы ты приходила.

А я-то надеялась, что она забыла. У мамы аж челюсть упала.

– Выступление будет для тебя слишком душещипательным, – объяснила я. – Ты умрешь от умиления.

– Но я мечтаю умереть от умиления! Обожаю это дело.

– Все равно не скажу.

– Ну ты и вредина.

Я поставила диск Abbey Road, который записала утром. Убедилась только, что задние динамики выключены, потому что сзади спал Пломбир.

Первая песня, конечно же, Come Together. Начинается с такого клевого странного «шшшуумп», а потом идут басы. А когда Джон запел Here come old flattop – с ума сойти, оказалось, мама знает ее наизусть! Не просто каждое слово, но каждую голосовую модуляцию. Она знала все эти all right, aww и yeaaaah. Все песни до единой! Когда дошло до Maxwell’s Silver Hammer, мама сказала: «Дурацкая песня. Детский лепет какой-то». А потом что сделала? Спела ее с начала до конца.

Я нажала на паузу.

– Откуда ты все это знаешь?

– Abbey Road? – Мама пожала плечами. – Понятия не имею. Его все знают. – И снова включила музыку.