Эта война еще не кончилась Бабкин Борис

– Может, ты про меня Басаеву цинканешь? – подступив к нему вплотную, спросил верзила.

– Ты за кого меня держишь? – Денис разозлился. – Или здесь такое запросто чирикать можно?

Верзила осекся. Поглядев на остальных, отошел.

– Ты куда? – спросил Пончик у Дениса.

– Гуляю, – засмеялся Калмыков.

– А тобой интересовались, – тихо сказал ему Пика. – Чеченцы какие-то. Мол, откуда он появился? Мы им ответили, что…

– А зачем ты мне это говоришь? – спросил Денис. – Настроение эти духи испортили. Добиваешь? Или цену себе завышаешь?

– Да иди ты! – Махнув рукой, Пика с остальными быстро пошел во двор.

Посмотрев им вслед, Калмыков выматерился. «Эта сучка, – покосившись на окно, вспомнил он Хавиту, – всю плешь проела! Надо ее, шкуру, на место определить. Выследить и хлопнуть».

– Я говорю, – горячо сказала Хавита, – он был с Маликой. Спросите Лечо. Он тогда с нами у них документы проверял. Да, есть справки, какие дают прошедшим подготовку в тренировочных центрах. Но Малика…

– Все знают, что ты на Малику из-за ее брата зла, – перебил ее крепкий молодой чеченец. – Но мужик этот… – Он покачал головой. – Надо было проверить его.

– Так в чем дело? – насмешливо спросил боевик со шрамом. – Догони и проверь. Он с Пикой вместе у Шелковской с армией дрался. Пику я давно знаю. Гусь их с Пончиком и завербовал. А Гусь – личность известная.

– Но он был с Маликой, – сердито повторила Хавита.

– Женщина, – недовольно посмотрел на нее молодой, – укороти язык.

Хавита вспыхнула.

– Я поеду один, – садясь в «Ниву», сказал Исламбек. – Калмыка я узнаю. Не мог же он так сильно измениться. Я его в девяносто восьмом последний раз видел.

– А не опасно одному? – спросил Борис. – Вдруг кровники?

– У вас есть хорошая пословица, – улыбнулся чеченец. – Волков бояться – в лес не ходить. Тем более что я ищу их, а не они меня. Родственники Шакаева еще не знают, кто украл его. К тому же я должен узнать, что с братьями.

– Говори, собачий сын! – вцепившись в подбородок привязанного к железному столбу Адама, прошипел худощавый чеченец. – Рынок вы взорвали? Кто еще с тобой был? Отвечай!..

Открыв глаза, Адам смачно плюнул ему кровавой слюной в лицо.

– Твоя мать собака, – прохрипел он, – потому что такого пса родила!

Вытерев лицо тыльной стороной ладони, худощавый криво улыбнулся.

– Легкой смерти захотел, собачий сын? – насмешливо спросил он. – Не выйдет! Долго подыхать будешь. Хочешь умереть быстро – говори: кто был с тобой на рынке?

– С ним Хаттаб говорить будет, – заглянул в открытую дверь боевик в чалме. – Оставь его.

На бетонном полу были видны пятна засохшей крови. Худощавый отошел. Араб открыл дверь. В помещение вошли три женщины в черном восточном одеянии. Молча встали в ряд у стены. За ними вошел небольшого роста плотный, смуглый мужчина с бородой. Длинные кудри, обрамляющие круглое лицо, придавали ему карикатурный вид. Он был похож на злобного шута. Вздохнув, он сделал шаг к Адаму и не мигая уставился на него. Адам, с трудом подняв голову, хотел что-то сказать, но, булькнув выступившей на губах кровью, бессильно уронил голову. В комнату в сопровождении трех рослых боевиков спустился Басаев. Увидев Адама, покачал головой.

– Брат, – обратился он к смуглому, – чего ты хочешь?

– Узнать правду, – немного коверкая слова, по-чеченски ответил тот. – Ты знаешь его, Шамиль?

– Нет. Но он не работает на федералов, он кровник. Шакаев убил их отца. Род Кутаевых дал клятву кровной мести. Я знаю, что все четыре брата приехали в Ичкерию, чтобы отомстить. Дай ему умереть как мужчине, Хаттаб.

– Я должен задать ему вопрос, Шамиль, – тонко улыбнулся Хаттаб.

Басаев, выхватив пистолет, трижды выстрелил в голову Адаму.

– Кровник должен умирать по-мужски, – наставительно проговорил Шамиль. – К тому же у меня завтра праздник. Я сделал ему подарок. К взрыву он отношения не имеет, – твердо проговорил Басаев. – Можно было найти виновных и предать смерти на площади. Но западная пресса кричит о том, что на рынке упала ракета, выпущенная федеральными войсками. Пусть так и будет. Запад забыл Югославию и Иран и вовсю говорит о нарушении прав человека в Ичкерии.

Хаттаб коротким взмахом руки выпроводил женщин.

– Твои черные жены, – ухмыльнулся Басаев, – соскучились по крови. Я дам им возможность показать свое мастерство.

– Ты уверен, что поступил правильно? – посмотрев на убитого Адама, спросил Хаттаб.

– С врагами я жесток, но понимаю давших клятву кровной мести. Шакаев не был нашим человеком. Он помогал нам, а когда придут федералы, будет так же помогать им. Кутаевы отомстили за отца. Они убьют еще троих. Мы не будем им мешать, пока они не перейдут дорогу нам. У старшего из братьев, Исламбека, большие нелады с законами России. В этом он наш союзник.

– Но живущие в России чеченцы ни в чем нам не помогают, – недовольно сказал Хаттаб.

Глаза Басаева потемнели от злости. Он сунул пистолет в кобуру и вышел.

Исламбек остановил «Ниву» и дважды нажал на сигнал. Из дверей небольшого частного дома вышел пожилой чеченец с палкой. Приставив ладонь ко лбу, всмотрелся в машину.

– Исламбек, – узнал он.

– Здравствуй, дядя Ахмет! – Исламбек вышел из машины. – Гучо дома?

– Гучо на войну ушел, – хмуро ответил старик. – Я запретил ему. Эти разбойники испачкали кровью веру в Аллаха. Люди проклинают чеченцев. Наш народ умеет воевать, но он должен жить в мире с русскими.

– До свидания! – Понимая, что старик сейчас начнет выговариваться, Исламбек поклонился и сел в машину.

– Что сказать Гучо? – спросил старик.

– Я его найду, – ответил Исламбек. «Нива» тронулась. Старик долго смотрел вслед машине.

Исламбек остановил «Ниву», пропустил толпу пожилых людей, женщин и детей разного возраста. Все шли пешком. Многие, в основном женщины, несли сумки и узлы.

«Из пригородов уже уходят, – провожая взглядом беженцев, думал чеченец. – На рубеже веков люди бегут с родины от рабства. – Он посмотрел на катившую коляску молодую чеченку. – Что их там ждет? Хотя здесь многих ждала бы смерть. Уговорить ваххабитов оставить город без боя, как это произошло в других городах, в Грозном не получится. – Исламбек стряхнул пепел в открытое окно. – Адам погиб. Аслан тоже. Исмаил тяжело ранен. Хорошо еще Малика и Марият появились. Русский молодец, – вспомнил он Бориса. – У него своя война. Говорит много, но понять, где правда, невозможно. Молодец! Значит, Калмык с ним. Вот бы встретиться! Так, где он может быть? Города он не знает, так что выйти из Грозного наверняка даже не пытался. Надеясь встретить кого-то, может, бродит по улицам. Но ночью должен где-то отсиживаться. Калмык опытный солдат и был в лагере. Это, можно сказать, своеобразная школа выживания. А здесь конкретно Калмыка не ищут. Он был бы очень кстати. В город может вернуться Сулган. Он солдат, и у него неплохая охрана. Двое остальных не самые серьезные противники. К тому же их вина в гибели отца второстепенна. Сулган должен умереть от моего кинжала. И здесь мне поможет Борис. Неплохо бы найти Калмыка. Придется брать и одну из женщин. Снайпер там пригодится. Но Сулган умрет от моей руки. Помощь мне понадобится. – Он бросил окурок в окно, увидел нескольких женщин со снайперскими винтовками. – Вам детей рожать надо, – усмехнулся он, – а вы мужиков убиваете». Проводив их взглядом, Исламбек завел машину.

– Отлично, – сказал в мобильный телефон лежащий на широком, покрытом тигровой шкурой диване мускулистый чеченец с перевязанной головой. – Ты заработал свои деньги. Сумма будет вдвое больше, если узнаешь, где он остановился.

Грозный готовится к обороне. Минируются северные окраины, дома, дороги и брошенные машины. Из Грозного уходят люди. Но выпускают, по словам беженцев, далеко не всех. Передовые части Российской армии подошли на расстояние двадцати километров от Грозного. Авиация и артиллерия наносят точечные удары по пригороду чеченской столицы. В Гудермесе федеральным войскам оказали помощь братья Ямадаевы. В горные районы Чечни прибыли пограничники. Они блокировали участок границы с Грузией на протяжении двенадцати километров. На территорию Чечни небольшими группами через грузинско-российскую границу продолжают переходить наемники. В правительстве обсуждается введение визового режима с Грузией и Азербайджаном…

Раздался грохот близкого взрыва. Денис вскочил и, подхватив автомат, бросился к окну. Снова громыхнул взрыв. Раздались истошные крики. Его лицо обдало волной теплого воздуха.

– Начали подбираться к центру города, – пробормотал он и увидел столб огня примерно в квартале от дома, в котором остался на ночь. Не заметив ни в одной из квартир девятиэтажки признаков жизни, он вошел в подъезд. И на втором этаже нашел приоткрытую дверь двухкомнатной квартиры. По крайней мере уже неделю в квартире никто не жил. Газа не было. Денис нашел много старых школьных тетрадей. Он тюремным способом – поджигая смятую бумагу и удерживая кружку на ложке – вскипятил воду. Добавил сахар, размешал и, запивая сладким кипятком, поужинал. Потом, расстелив камуфляж, разделся до плавок, поставил вместо подушки под голову ботинки и лег спать. Разбудил его грохот взрыва. Затем он услышал шум самолета. Взглянул в темное небо. С земли раздавались выстрелы. Стреляли из всего, что могло стрелять. Калмыков усмехнулся.

«Был бы вертолет, еще была бы маленькая надежда на то, что попадут. Летчика можно зацепить из снайперской винтовки. А самолеты… Идиоты! Хотя в подобной ситуации все вели бы себя так же. – Вспомнив, что у него в ранце есть снайперский прицел, достал его и стал смотреть на зарево. – Похоже, какой-то склад шарахнули, – довольно улыбнулся он. Положил прицел в футляр и сел, привалившись к стене. – Видно, армия берется за столицу Чечни. Могут и штурмовать. Тогда все будут обрабатывать артиллерией и авиацией, а потом пойдут войска. И что делать мне? По идее надо сваливать, но, похоже, не успею. Даже если вырвусь из города, прихватят солдатики, и аут. Представляю, что они с русскими наемниками делают! – усмехнулся он. – И ведь не докажешь, что ты здесь, чтобы за голову Басаева попробовать заработать миллион баксов. Да и спрашивать не будут. Отшибут все, что отшибается, и отдадут фээсбэшникам. Те по горячке добавят, а потом, если выживешь, разбираться будут. И кончится тем, что впаяют лет пятнадцать за участие в незаконных вооруженных формированиях. Веселая перспектива. Но это все потом. – Достав сигарету, пошел в туалет. Он курил там, и запах дыма в квартире почти не ощущался. – Найти бы командира с Ильей. Или хотя бы кого-нибудь из них. Прошло уже несколько дней. Где они? Если их взяли, то наверняка устроили бы шоу на площади. По этой части они мастера. Принародно наказали бы русских диверсантов. И западная пресса снимала бы это. Наверняка были бы убитые горем по погибшим на рынке маленьким детям родители. Этого нет, а следовательно, виновных не нашли и, разумеется, валят все на русскую артиллерию. Где же вы?» – вспомнил он своих друзей и двух чеченских девушек.

– Ни хрена себе! – пригнувшись, пробормотал Бабич. – Удачное ты местечко выбрал, – поддел он тоже пригнувшегося Исламбека. – Того и гляди снаряд или ракета попадет, и будет безымянная братская могила. Хотя подобных в городе, чувствуется, будет немало. Начали армейцы долбить по городу. Значит, сейчас готовится ввод войск. Мне-то, правда, от этого не легче. Надо исчезать из города. Ты что мыслишь по этому поводу?

– Я не уйду, – сказал Исламбек, – пока не покончу со всеми. Осталось трое.

– А если тебя на первом из этих троих убьют?

– Значит, отомстит мой сын.

– Нормально получается! Я думал, это уже там, в далеком прошлом.

– Это коснулось нашего рода, – перебил чеченец. – И я могу говорить только за себя и своих родственников. Ты встретил меня и узнал об этом. Большего тебе знать не надо.

– Тоже правильно, – легко согласился Бабич. Усмехнувшись, закурил. – Но что-то делать надо. Сидеть в Грозном опасно. Самолет или ракета атакует, и все.

– А что говорит твой разведчик? – улыбнулся чеченец.

– Плохо принимает, помехи сильные. Вроде пока Грозный штурмовать не собираются. Но это, наверное, дезинформация. Ведь говорили, что Терек переходить не будут. А сами, как оказалось, проводили разведку. Надо сваливать, пока не поздно.

– Я объясню дорогу. Уходи. К тому же две женщины… Они помогут с раненым и укажут дорогу.

– А твой брат?

– Он мой брат.

Борис хотел что-то сказать, но в комнату, постучав и не дождавшись ответа, скользнула Марият.

– Мы видели нескольких людей, – торопливо проговорила она. – Они…

Договорить ей не дал крик и грохот в комнате, в которой лежал Богатырь.

– Духи! – рявкнул Илья.

Хлопнул пистолетный выстрел. Снова кто-то вскрикнул. Борис, с автоматом выпрыгнув из двери и падая на спину, нажал на крючок. Вскинувший автомат коренастый мужчина в американском камуфляже, получив три пули в грудь, упал. Борис откатился к стене и ушел от выстрела выскочившего из прихожей второго. Снова коротко простучал его автомат. Человек с пистолетом, отброшенный пулями, упал. Вверху треснул выстрел винтовки. И тут же еще один.

– Где этот кровник? – зло спросил Борис.

Вскочив, он достал второй рожок. На него с ножом кинулся рослый чеченец. Бабич швырнул автомат ему в ноги. Вскрикнув от боли, боевик упал. Борис выхватил пистолет с глушителем и выстрелил ему в голову. За дверью длинно простучала автоматная очередь. Наверху снова выстрелила винтовка. Бабич прыгнул к двери комнаты, в которой лежал Богатырь. Он успел среагировать и пригнуться. Над ним пролетела пустая бутылка.

– Охренел?! – заорал Борис.

– А черт знает, кто там! – рыкнул Илья.

За окном снова простучал автомат.

– Дай «дуру», – попросил Богатырь. – А то…

Борис бросил ему пистолет и, подхватив валявшийся на полу ПМ, изумленно замер. Там, где тумбочка отделяла кровать от стены, лежал боевик с неестественно вывернутой головой. Бабич повернулся и увидел разбитое окно.

– Двое вломились, – буркнул Богатырь. – Один выскочил, второй с ножом на меня. Пулю пожалел, дурак! – сплюнул он. – А я терпеть не могу, когда меня зарезать хотят.

Борис выскочил из комнаты и получил сильный удар по голове. Его спасло то, что в самый последний момент он слегка дернулся назад. Лоб обожгло болью. Борис с разворотом ударил нападающего в живот и тут же выстрелил в него. Услышал шум сзади. Отпрянув в сторону, повернулся.

– Это я! – испуганно крикнула спустившаяся со второго этажа Малика с винтовкой.

– Твою мать! – вздохнул он. – А где этот кровник? – зло спросил он. – Даже не вышел…

– Он на улице был, – перебила его Малика. – Там пятеро было. Убили Исмаила. Горло перерезали.

– Как барану! – зло сказал вошедший Исламбек. – Псы поганые! Шакалы! – сплюнул он на пол и растер плевок подошвой. – А ты, – удивленно посмотрел он на Бабича, – умеешь работать. Твой раненый друг тоже мужчина.

– Еще бы ты сказал, что мы голубые, – усмехнулся Бабич.

– Извини, – вздохнул Исламбек. – Я не совсем точно выразился. Я хотел сказать…

– Что в разведку ты бы с нами пошел, – кивнул Борис.

– Да.

– Где Марият?

– Она у Ильи, – сказала Малика. – Только что вышла.

– Богатырь поломал одного. – Усмехнувшись, Борис мазанул по лбу ладонью. Почувствовал жгучую боль. На ладони была кровь.

– Давай перевяжу, – шагнула к нему Малика.

– Отсюда дергать надо, – сказал Борис. – А то еще кодляк прикатит, хана нам будет. Твоего брата надо…

– Я похороню его, – перебил Исламбек.

– Ладно, – немного помолчав, махнул рукой Борис. – Ты как хочешь, а мы как можем. Собирайтесь… – И, вспомнив, рванулся в комнату, где была Маша. Вбежав, замер. Девочка сидела на полу и играла старым плюшевым мишкой. – Фу-у! – облегченно вздохнул Борис. – Ты ничего не слышала? – спросил он.

– Стреляли, – подняв голову, спокойно ответила она. – Я уже привыкла, часто стреляют.

Не зная, что сказать, он вышел. Встретился с встревоженной Маликой.

– Она привыкла, – ответил на ее вопросительный взгляд Борис. – Так, – решил он, – собирайтесь и отчаливаем. Надо куда-то винтить. Переждем ночь на улице. Утром украдем тачку – и на рывок. Хватит с нас Грозного, надо уносить ноги, пока не поздно.

– Я предлагаю двадцать тысяч долларов, – неожиданно сказал Исламбек, – если ты поможешь мне убить…

– Давай без предложений! – перебил его Бабич. – Я помогаю тебе, ты помогаешь нам выскочить из города на безопасное расстояние. Годится?

Чеченец молча кивнул.

– Куда денем Богатыря? – спросил Борис.

– Я с вами, – услышали они. – Пулемет мне, я и из тачки поливать могу.

– Они тоже поедут. – Чеченец показал глазами на женщин.

– А Машка с кем? – спросил Богатырь. – Если ко мне в машину, то хрен знает, как там у вас выйдет. А по тачке начнут шмалять, и ее…

– Сначала переедем отсюда, – заторопился Исламбек, – они могут нагрянуть снова. Берите девочку, – взглянул он на женщин. – Кто-нибудь из вас поможет мне донести до машины Исмаила. Ты сможешь один?…

– Мы с Ильей доберемся, – кивнул Бабич. – Далеко ехать?

– Минут десять. Там мой знакомый живет. Он воюет за ваххабитов, чеченец, наполовину грузин. Но воюет из-за денег. Он не выдаст.

Денис достал небольшой острый нож, который он использовал для метания. Сжимая в левой руке пистолет с глушителем, а в правой нож, шагнул к двери. Его разбудили какие-то звуки. Открыв глаза и замерев, он услышал шаги. И сейчас был готов встретить ночных визитеров.

– Похоже, здесь ничего нет, – услышал он сиплый голос. Говорил человек по-русски, без малейшего акцента. Калмыков понял, что этого он отсюда живым не выпустит.

– Смотри везде, – отозвался второй. – Может, чего-нибудь найдем. Загоним, хоть курехи купим. А то сучары наобещали золотые горы и винные реки, а сами хрен чего дают. Надо было винтить отсюда.

– Куда? – зло спросил первый. – В Россию? Нас там бы хапнули, и привет, в ФСБ запинали бы. Им же хрен докажешь, что нас сначала украли, а уж потом выбор предложили. Или автомат в зубы, за сто баксов в день, или пришьют. Кто в это поверит?

– Да уж ты бы молчал, – недовольно проговорил второй. – Кто тебя заставлял пленных пинать? Вот ты кайф словил, когда мента вешал. А тебя на камеру снимали. И я с тобой попух.

– А ты, – в свою очередь возмутился первый, – на кой хрен дагестанца вешал? Вспомни, как…

– Смотри в той комнате, – перебил первый. – Может, есть чего. Я на кухню загляну.

Денис услышал шаги и увидел пятно света от луча электрического фонарика. В комнату шагнул человек с автоматом. Денис обрушил на его макушку руку с пистолетом. Обхватив обмякшее тело, положил на пол.

– Чего там? – спросил второй. Послышались шаги. Луч фонаря скользнул по полу и переместился в комнату. – Чего нашел-то? – спросил вошедший коренастый мужчина. Он скользнул фонариком по полу и замер – увидел лежащего приятеля. Боли от распоровшего его горла ножа он почувствовать не успел. Шагнув ко второму, Денис услышал короткий вздох. Вытащил нож и всадил еще живому наемнику в сердце. Вытер нож, сунул его в ножны и стал обыскивать убитых. Нашел военные билеты обоих. Какие-то справки с двумя перекрещенными саблями. Как он понял, это была печать. Увидел подпись – президент свободной Ичкерии Масхадов. Усмехнулся. В кармане одного нашел около трехсот рублей. У другого – сто долларов.

– Друг от друга жилили, – усмехнулся он, – мароде-

ры. По брошенным квартирам ходили и собирали барахло. Суки!

У наемников были «калашниковы». Денис отстегнул у одного два подсумка и довольно улыбнулся. Теперь у него было, не считая вставленного в автомат рожка, еще восемь. Четыре «лимонки», пистолет с глушителем и четыре обоймы к нему. Шесть ножей для метания и кинжал. Фляжка с водой, шесть галет, четыре куска сахара, плитка шоколада. Оттащив тела убитых в ванную комнату, он вышел. Посмотрел на часы. Хотелось спать, но за окнами уже серело.

«Вполне может быть, что они разделились на пары, – думал Денис, – и шакалят по брошенным квартирам. Значит, отсюда надо уходить. Черт возьми, поспать не дали, гады. Падалью питаетесь, борцы под зеленым знаменем».

Он шагнул к выходу. Повесил автомат на правое плечо. Держа в руке пистолет с глушителем, осторожно вышел. Спустился по лестнице. Выйдя из подъезда, бросился в сторону и, упав, приготовился к выстрелу. У подъезда стояла машина. Приглядевшись, понял – «шестерка». Некоторое время он лежал неподвижно. В машине, вероятно, никого не было. Денис вспомнил о прицеле. Достав, увидел – машина пустая. Он подошел и сел за руль. Ключей не было.

«У них тоже ключей не было, – вспомнил он. – Не найти я не мог. Значит, в доме есть еще кто-то. От силы трое. Хотя, – усмехнулся он, – здесь ГАИ бояться не приходится». Денис обрезал провода. Потом, найдя нужные, соединил, и машина завелась. Денис тронул «шестерку».

– Стой! – услышал он громкий крик. – Ты куда?! Стой, паскуда!

За машиной, срывая карабин, бежал мужчина в камуфляже. Денис, увидев, что он один, остановил «Жигули». Левой рукой взялся за ручку приоткрытой дверцы, правой сжал рукоятку кинжала.

– Ты что делаешь, сучара?! – К дверце подскочил плотный мужчина.

– За суку отвечаешь? – усмехнулся Денис. Сильно толкнув дверцу, он ударил вскрикнувшего от боли боевика кинжалом в грудь. Раздался щелчок. Денис понял, что кинжал на что-то наткнулся.

– Гнида! – отшатнулся подбежавший. Он по-прежнему не мог снять СКС. Денис выстрелил в него из пистолета. Потом вышел и, осмотревшись, затащил убитого на заднее сиденье. Выехав со двора, повернул направо. Свернул в первый же переулок и остановил «шестерку». Разъединив провода, заглушил машину и стал обыскивать убитого. Из заднего кармана джинсов достал связку ключей. Потом нашел семьсот рублей, нераспечатанную пачку сигарет, зажигалку. Достал из бокового кармана самодельный нож-выкидник. Нажал кнопку, лезвие выскочило. Он сунул нож в карман. Вышел, осмотрелся и вытащил тело убитого, отволок в кусты и вернулся к машине.

«Куда теперь? – задумался Денис. – Так. Какая-то дисциплина у них все-таки есть. Или эти шакалы просто отняли у кого-то машину и выехали на промысел? А если в доме еще кто-то был? Он может поднять хай. Надо машину бросать».

Человек в русском камуфляже, согнувшись, рухнул на колени.

– Где это? – спросил ударивший его в живот кулаком чеченец.

– На Жуковского.

– У кого машину отняли? – спросил его второй.

– Какой-то старик ехать хотел, – промычал тот. – Мы его около дома в поселке Кирова прихватили. Вспомнили, что на Жуковского есть несколько пустых домов, вот и…

– Кто же это? На Большевиков в квартире убили троих. Потом двух арабов в Садовом сделали. Кто-то гуляет, – по-чеченски сказал он.

– Может, кто-то мстит? – спросил второй. – Наемники многим беду в дом принесли. Правда, чеченцев они не трогают, боятся. А остальных вовсю шпарят. Девочку русскую изнасиловали. Мать пришла в шариатский суд жаловаться, – он усмехнулся, – и оттуда уже не вернулась.

– В Ленинском районе, не помню где, – сказал первый, – шестеро парней из ополченцев изнасиловали чеченку. Девочке пятнадцать лет. Шариатский суд решил просто: раз они воины Аллаха, наказать штрафом. Шестьдесят тысяч девочке отдали. А девочку, – он засмеялся, – оштрафовали на двадцать тысяч за то, что довела воинов Аллаха до групповухи…

Этот случай действительно имел место в пригороде Грозного.

– Надо искать этого кровника, – сказал первый чеченец.

– Завтра будет праздник, – усмехнулся его напарник.

– Не хотелось бы ночь проездить. Самое интересное проспим.

– А с ним что? – Второй лениво пнул по-прежнему стоявшего на коленях наемника.

– Пусть командир решает, – отмахнулся первый. – Сейчас людей не хватает. Когда русские остановятся? Командиры уверяют, что в Грозный они не войдут. Кто знает? Говорили, что и в Ичкерию войска входить не будут. А они уже всю равнинную часть под контроль взяли. Грозный с севера обложили. И воюют по-другому, собаки! Не идут на ура, как в девяносто пятом. Авиация и артиллерия долбят. Танки даже в атаку не идут. Расстреливают позиции. Урус-Мартан сдали. Гудермес тоже без боя отдали.

– Так нужно Басаеву и Хаттабу. Когда войска из этих городов уйдут, жителям устроят ночь мести. Пусть знают, кто хозяин в Ичкерии… Ты пошли кого-нибудь, – сказал второй, – пусть все-таки поищут этого джигита. Он начал слишком смело работать. Хаттаб, когда узнал о двоих убитых арабах, в ярость пришел. Ты видел, как его черные женщины пленных оскопляют? Специалистки высшей пробы. У него, говорят, гарем таких. Жен пять или шесть. Стреляют все. Ножами работают отлично. Не хотел бы я таких жен иметь. Что-нибудь не так – и зарежут.

– А я вообще считаю, что жена одна должна быть, – серьезно проговорил первый. – Может, воспитан так, но не понимаю, чего хорошего, когда их много. Одна и есть одна. Представляешь, если они между собой что-то не поделят? – усмехнулся он. – Это же…

– Посылай парней, – перебил его напарник. – А этого, – он толкнул ногой русского, – в зиндан. Завтра с ним шариатский суд разберется. Басаев сказал, что всех наемников, обидевших чеченцев, будут строго судить. Чтобы видели жители – все по справедливости.

Денис, забравшись через выбитое окно в дом, вздохнул. Он оказался в школьном классе. Напротив нескольких покрытых пылью парт на стене висела покосившаяся доска. На ней что-то было написано. Он осторожно сдул толстый слой пыли и прочитал: «Ушли воевать. Будем бить гяуров. Собак неверных!»

На стене висела запыленная политическая карта СССР. Сквозь пыль было видно очерченную шариковой ручкой границу Чечни. Вышел из класса. В длинном коридоре валялись поломанные парты и столы. Увидел висевшую на верхних петлях дверь. Вошел. Судя по всему, это была учительская. Она была пуста, только в углу стоял шкафчик с выдранными дверцами и лежала толстая кипа географических карт. Стряхнув пыль, Денис расстелил их под окном и лег. Повозившись, закрыл глаза.

– Вот здесь побудем, – сказал вошедший в комнату, где на кровати лежал Илья, Исламбек. – Днем скажут, где тот, который нашел нас. Скорее всего кто-то увидел машину в городе и довел до дома. Сообщили кровникам. Хотя, я думаю, одному.

– Где Маша? – спросил Борис.

– С Маликой и Марият. Зачем тебе эта девчонка? Лишняя обуза. Тебе с раненым выходить придется, это тяжело, а ты и девчонку с собой таскаешь.

– А куда мне ее? – зло спросил Бабич. – Вашим отдать? Извини! – Увидев, как помрачнело лицо чеченца, махнул рукой. – Ты не похож…

– Это они не похожи на настоящих чеченцев, – перебил его Исламбек. – Я говорю, что с девочкой тебе будет тяжело.

– Понятное дело, – кивнул Бабич. – Но не могу же я ее бросить. Оставить здесь не с кем. Да и не получится. Видел, как она на меня смотрит? Не смогу я ее оставить. Конечно, как выйдем к русским, сразу кому-нибудь подкину. Но вывести ее из вашей свободной Ичкерии я обязан.

– Сегодня днем, – немного помолчав, сказал Исламбек, – я похороню Исмаила. И узнаю о тех троих. Кто-то из них в городе, и я, кажется, знаю кто, но нужно уточнить. Потом нанесем визит. Но одного ты не тронешь, он мой.

– Можешь всех на себя взять, – усмехнулся Борис. – В таких делах я не жадный.

Федеральные войска продолжают сжимать кольцо вокруг Грозного. Пограничники и ВДВ перекрывают границу с Грузией. Войска с боями продвигаются к Ведено, родине Шамиля Басаева. В Ведено находится его младший брат. Сам Басаев в интервью одной из западных телекомпаний заявил, что Ичкерия будет свободной и русская армия найдет на земле республики свой бесславный конец. Запад продолжает кампанию в поддержку Чечни. Гудермес освобожден полностью, проведена зачистка. Войска блокировали населенные пункты Гайты, Галдагана, Бачи-Юрт, Герменчук. В освобождении Аргуна действенную помощь войскам оказал созданный из местных жителей комитет двадцати семи. В освобожденных районах Чечни учителя получили зарплату. В некоторых населенных пунктах открыты школы. Восстанавливаются линии электропередачи. Эмиссары радикальной исламской группировки во многих странах продолжают вербовку наемников для Чечни…

– Русские? – нахмурился бородатый чеченец спортивного телосложения. – Значит, Исламбек. Это точно? – спросил он стоявшего у двери мускулистого чеченца с перевязанной головой.

– Арби, зачем мне тебя обманывать? Я же воюю на вашей стороне, – ответил тот. – Да, Исламбек мне кровник, но я не из тех, кто пытается…

– Где он сейчас? – перебил Арби.

– Не знаю, – пожал плечами тот. – Но, думаю, он обязательно придет ко мне.

– Хорошо. – Арби пристально вгляделся в лицо мускулистого. Шагнув вперед, отчетливо проговорил: – Если там не будет ни одного русского, я тебе сам отрежу голову.

– Ты считаешь меня трусом? – вспылил мускулистый. – Я не ищу защиты, а только хочу помочь вам…

– Я дам людей. Но запомни, что я сказал.

– Он уехал? – спросил Борис.

– Да, – вздохнула Малика. – Повез хоронить Исмаила.

– Это надолго? – Лежавший на кровати Илья поднял голову.

– Вернется к вечеру.

– Долго же они своих хоронят, – удивился Богатырь.

– Он заедет к своему знакомому, – объяснила она. – Узнает кое-что…

– Понятно, – буркнул Борис. – Надеюсь, сюда никто не заскочит? Вообще-то он сказал, что Гуча из них. И это не очень успокаивает.

– Что? – прищурился Богатырь. – Хозяин…

– Как сказал Исламбек, он воюет за деньги, – перебил Бабич.

– Так понятное дело, – кивнул Богатырь. – Кто за просто так башку подставлять под пули будет? Здесь наемники со всего света. Думаешь, они все в Аллаха ваххабитского верят? – насмешливо спросил он. – Хрен на рыло! Просто стрелять умеют, а дома семья голодная. Вот и едут сюда из Турции и Афганистана. Русских и хохлов я не понимаю: как ты можешь стрелять в того, с кем когда-то кусок хлеба делил? Да и вообще об этих даже говорить неохота.

– По-моему, другие не лучше, – сказал Бабич. – Но Исламбек уверен в этом Гуче. Посмотрим, что за фрукт и с чем его кушают.

– Но если духи нагрянут, – предупредил Богатырь, – то я не боеспособен. Ты мне парочку «лимонок» дай. Я свой НЗ израсходовал, когда отрывался. Перед тем как в реку сигануть, швырнул.

– Калмыка бы найти, – вздохнул Илья.

Борис шлепнул себя по носу. Илья, покосившись на него, вздохнул.

– Как Маша? – спросил он Малику.

– Нормально, – улыбнулась та. – Играет. Она плюшевого мишку с собой из того дома забрала. Видно, что соскучилась по игрушкам.

– Как живут здесь!.. – Богатырь покачал головой. – Марият рассказывала, что прямо из квартир детей забирали. Как правило, русских.

– А какого черта не ушли в девяносто шестом, – спросил Борис, – эти русские?

– А ты бы бросил квартиру, вещи? – посмотрела на него Малика. – Ведь не один год здесь жили. К тому же никто не думал, что войска уйдут. Не добили дудаевцев в девяносто шестом году, а теперь…

– Все-все, – улыбнулся Борис, – убедила. А сейчас уходят или нет? – как-то безразлично, не ожидая ответа, спросил он. Малика и Илья поняли это.

– Я что-нибудь поесть приготовлю, – сказала она и вышла.

– Пожрать, оно, конечно, не помешает, – оставаясь верным себе, подмигнул Богатырь. – Как отсюда выберусь, – мечтательно проговорил он, – картошки от пуза нажрусь, соскучился. А эти твои супы быстрого реагирования, – он поморщился, – видеть не могу. А у Исламбека в основном такие. Мужик в пище не особо разборчив.

– Эти супы поддерживают всех нас, – усмехнулся Борис, – и не требуют особых условий хранения, готовятся быстро. Я, например, об овощах мечтаю, – вздохнул он. – Салатик бы сейчас! Огурцы, помидоры. Дато, мой хороший знакомый в Москве, крутой мужик, раз приготовил, видать, по-грузински, – пальчики оближешь.

– Это он и помог нам через Тбилиси в Чечню проскочить? – догадался Илья.

– Дато с Николаем и на чеченца в столице по адресу, который я дал, вышли, – кивнул Борис. – Прижали того, видно, не балуй, он и назвал этого демона…

– Как думаешь, – перебил Илья, – парней Малик вытащил или нет?

– Черт его знает! Я сейчас думаю о нас. Нам-то тоже с этой сковородки срываться надо. Армия начала по Грозному колбасить. И скоро его обложат, хрен мышь проскочит.

– Бросай меня и уходи, – буркнул Богатырь.

– Твое счастье, что ранен. – Борис разозлился. – А то бы…

– Извини!

– Проехали.

– Исламбек приехал, – заглянув в комнату, сообщила Малика. – По-моему, с хозяином.

– Сейчас посмотрим, что за дух. – Борис взглянул на Илью.

Малика исчезла. Через некоторое время в комнату вошли Исламбек и длинноносый бородач среднего роста.

– Рискуешь, – увидев русских, усмехнулся он. – Они же…

– Мне не нужно твое мнение, – сухо перебил его чеченец, – мне нужна твоя помощь. Нам надо пробыть здесь несколько дней.

– Какой разговор! – кивнул длинноносый.

– Вы не могли бы повторить по-русски? – недовольно прервал их беседу Борис. – А то мы…

– Извини, – опомнился Исламбек, – мы говорили…