Импровиз. Сердце менестреля Русанов Владислав

– Надсмотрщик-доброхот тоже не добрался до Райхема. На свою беду, он встретил купеческий караван. Случаи побега надсмотрщиков с копей в те годы были не так редки, поэтому купцы живо сообразили, что зарезать сонного попутчика гораздо выгоднее, чем брать с него плату серебром. Так получилось, что, обнаружив в кошеле убитого гигантский алмаз, купцы передрались между собой. К схватке подключились возницы и охранники. Как и следовало ожидать, выжил самый опытный из наемников – уроженец Кевинала. Он решил не возвращаться на северное побережье, совершенно справедливо предполагая, что может наткнуться на погоню, высланную за надсмотрщиком Домом Праделло. Поэтому погнал коня на юг, через степи. Припасов у него хватало – и еды, и питья. Пара заводных коней, оружие, мешочек с серебром. К несчастью, кевиналец до того общался лишь с оседлыми райхемцами. Он не знал, что для большинства кочевников один лишь вид чужака на их землях является поводом убить его и отрезать уши на память.

– Уши? – удивился Прозеро. – Зачем уши?

– Ну, кто-то собирает надушенные платочки, – пояснил Коло. – А райхемцы – уши побежденных врагов. Наверное, потом, на старости лет, хвастаются перед внуками, чей дедушка был круче.

– Как бы там ни было, – продолжал Ланс. – Первый же встреченный кевинальцем пастух схватился за лук раньше, чем тот успел что-либо сообразить.

– Насколько я понимаю, – снова встрял убийца, – это был первый и последний человек, который убил обладателя Глаза Тигра не ради обладания камнем, а просто из любви к искусству.

– И тем не менее, обыскав труп, он забрал алмаз. В то время кочевники были еще более дикими, чем сейчас. Не знали денег, принимали только меновую торговлю, поклонялись странным идолам, не пили вина, а только свой дурацкий напиток из конского молока – арху. Поэтому тот парень не знал истинной ценности алмаза. Он вставил его в рукоятку боевой дубинки и продолжал гонять овец туда-сюда по степи.

– И что было дальше? – заинтересованно спросил Прозеро.

Даже отребье, сидевшее у противоположной стены, оставило игру в кости и внимательно прислушивалось к рассказу альт Грегора. Даже если им довелось познакомиться с этой историей раньше, в изложении менестреля, щедро украшавшего повествование любопытными подробностями, она выглядела как новая.

– Никто точно не установил, сколько лет алмаз пропутешествовал, сверкая под райхемским жгучим солнцем, из деревянной рукояти. Но однажды пастух пригнал отару на продажу в поселок оседлых сородичей. На восточный берег. Эти райхемцы были куда более цивилизованны. Они торговали с заезжими купцами – все больше с браккарцами и трагерцами. Стоимость драгоценных камней они знали прекрасно. Как знали и то, что привычных к слабенькой архе кочевников виноградное вино валит с ног не хуже кузнечного молота. Короче говоря, пастух проснулся утром и не обнаружил любимого блестящего камешка. Поскандалил, как водится. Даже за оружие схватился. Больше его никто из родичей не видел. И спросить ответа тоже было не с кого, поскольку капитан браккарской каракки, которому по неопытности оседлые показали алмаз, времени зря не терял. Поселок вырезали до единого человека, не пощадив беззубых стариков и грудных младенцев, жилища сожгли…

– Кстати, капитан тоже не слишком долго владел Глазом Тигра, – подхватил Коло. – В море ему стало плохо. Тошнота, безудержная рвота, кровавый понос, судороги…

– Крысиный яд, – вздохнул Прозеро.

– Первый помощник не отходил от него, прикладывая все усилия, лично смешивая лекарственные снадобья, но ничего не помогло. Капитана похоронили по браккарскому обычаю в морской пучине, а безутешный помощник повез вдове печальное известие. В потайном кармашке на его поясе покоился Глаз Тигра.

– Но кровавый путь алмаза продолжался, – сказал Коло. – В Браккаре нет хороших ювелиров. Поэтому его новый владелец заглянул через пару лет в Аркайл. Он признавался, что не хотел вначале продавать камень, рассчитывая тайно владеть им до конца дней, но судьба распорядилась иначе. Жена его, к слову, бывшая до того женой капитана, очень любила наряды и украшения. Меняла их к каждому балу. Поверь мне, друг Прозеро, удовольствие не из дешевых. А тут еще, как назло, каракка, приносившая столько дохода, в шторм перевернулась и пошла на дно вместе со всем товаром. Команда едва-едва успела спустить шлюпки.

– Браккарец отправился к нам, в Аркайл, – продолжил Ланс. – На беду свою, он не пошел сразу искать ювелира, а зашел к знакомой шлюхе. В припортовом квартале их хватает. Видно, они были в давних дружеских отношениях, потому что браккарец не удержался и похвастался алмазом… Утром следующего дня его тело выловили у причала, но умер он еще до того, как попал в воду. Кто-то перерезал горло бравого моряка от уха до уха.

– Так началось кровавое путешествие Глаза Тигра по нашему северному материку. Кстати, имени у алмаза тогда еще не было. Оно появилось лет через пятьдесят, когда на счету камня были уже сотни три жизней…

Громыхнула дверь в коридоре.

– Не к добру, – насторожился Коло. – Не время им нас проведывать.

К решетке подошел надзиратель с факелом. Ланс неожиданно представил его убегающим по горной тропе к перевалу с ворованным алмазом в потайном кармашке. Следом за ним – еще трое, с дубинками. И, наконец, Гвен альт Раст, хмурый – туча тучей.

Повинуясь его порывистому кивку, двери отперли.

– Ну что, разбойнички… – негромко проговорил глава тайного сыска. – Кончилось ваше время. Расстаемся.

В животе Ланса похолодело, несмотря на то что он множество раз обдумывал способы доказать свою невиновность и постоянно приходил к выводу, что все попытки обречены на провал. Таким образом, менестрель смирился с неизбежностью и мечтал лишь об одном – о смерти, достойной дворянина. Топор палача, а лучше длинный меч, пускай даже четвертование, лишь бы не виселица и петля. И все-таки он ждал суда. Справедливого в той мере, в какой он может быть над убийцей наследника престола. Но чтобы вот так – раз и все…

За спиной альт Раста в это время отпирали двери в темницу с мошенниками. И их, что ли?

– Прежде всего, хочу поздравить вас, – вопреки собственным словам, физиономия у начальника сыскарей была кислая-прекислая, как яблоко дичка. – В Аркайле теперь есть герцог.

– И кто же? – не сдержался Коло.

– Айден из Дома Черного Единорога.

Убийца прыснул в кулак.

Ланс думал, что сейчас его товарищ получит шестом по ребрам, но лицо прана Гвена даже не шелохнулось.

– Смешного мало. Регентом при герцоге назначена прана Леаха.: Альт Раст зыркнул на заключенных исподлобья: мол, только попробуйте расхохотаться. – Согласно первому же указу правителя, подлежат прощению воры, грабители и убийцы, находящиеся в темницах Аркайла.

– Вот это да! – расплылся в широкой улыбке один из бородатых грабителей. Сосед ткнул его кулаком под ребра – молчи, мол, а то еще сглазишь.

– Таким образом, мне, как это ни прискорбно, приходится выполнить волю герцога. Но я вам торжественно обещаю: будете продолжать свои делишки – угодите снова за решетку, но тогда я уже постараюсь не выпустить вас.

– Так мы все свободны? – уточнил Коло.

– Не все, – покачал головой пран Гвен. – Волею его светлости в темнице остаются те, в чьей виновности я сомневаюсь больше всего. Пран Ланс альт Грегор, вы можете не трудиться – вам покинуть темницу не разрешили. Равно как и алхимику Прозеро. – Он вздохнул. – Прошу простить, это выше мой власти. Остальные – на выход!

Радостно загомонив, грабители похватали нехитрые пожитки. Неожиданно Проглот подбежал к Лансу, сунул ему в ладонь окарину.

– Держи. Ты – настоящий музыкант, тебе нужнее.

Менестрель хотел ответить, что не нуждается в таком простецком музыкальном инструменте – он все-таки великий альт Грегор, а не сельский пастух, но почему-то постеснялся. Человек, пусть даже и кровожадный грабитель, дарил от чистого сердца.

– Спасибо, – кивнул Ланс. – Но ты «Золотые поля Унсалы» учи получше. А то потом стыдно будет.

Бородач торопливо закивал и поспешил за товарищами. Или, вернее сказать, подельниками.

– Я тебя вытащу, – еле слышно шепнул Коло. – Обязательно вытащу. Запомни!

– Спасибо, – улыбнулся менестрель, а что ему оставалось делать? – Боюсь, это бесполезное занятие – вытаскивать меня.

– Не вешай нос. Прорвемся. Я тебе обещаю.

Альт Грегор крепко, от всей души пожал руку наемного убийцы.

Коло выбрался в коридор, шутливо поклонился прану Гвену.

– Рано радуешься, – негромко проговорил альт Раст. – Я тебя из-под земли достану. И тогда ты уже не вывернешься из пальцев, как угорь.

– Все происходит по воле Вседержителя, – ответил Коло.

Когда за решеткой остались только менестрель и алхимик, альт Раст шагнул через порог.

– У меня для вас плохое известие, пран Ланс. Но я уверен, вы человек мужественный и примете его с достоинством.

Альт Грегор не стал задавать вопрос, что за новость. И без того все ясно. Вместо этого он спросил:

– Как?

– А вот это во многом зависит от вас, пран Ланс.

– Признаться честно, не вполне понимаю.

– Сейчас поясню… – Гвен альт Раст кивнул на алхимика, сидевшего на куче соломы и задумчиво теребившего обтрепанный рукав. – Не будете ли вы столь любезны, пран Ланс, пройти со мной в кабинет?

– Для вас – что угодно. – Альт Грегор изобразил учтивый поклон.

Сопровождаемый двумя надзирателями – ну как же, ведь он теперь приговоренный к смерти убийца герцога! – Ланс проследовал за альт Растом все в ту же уютную комнату со щеглом и шкурой снежного барса.

Глава тайного сыска предложил одно из кресел Лансу, во второе уселся сам. Сцепил пальцы.

– Итак? – первым нарушил молчание менестрель. – Чем вы меня порадуете?

– Пран Ланс, – вздохнул Гвен. – Я, кажется, не раз говорил вам, насколько вы мне симпатичны.

– Это так. Не могу возразить.

– Тогда буду предельно честен и открыт. Новый герцог – слабоумный. Вы прекрасно это понимаете. Прана Леаха – напыщенная и самовлюбленная, тут спору нет, но совершенно неприспособлена к государственному управлению. Таким образом, вы понимаете, герцогством будут управлять праны Льюк и Шэн из Дома Охряного Змея.

– Не сомневался ни мгновения.

– Однако они будут создавать для дворянства видимость, что решения принимает прана Леаха. Поэтому рассмотрение вашего приговора они отдали ей.

– И?

– Собственно, приговор вам был вынесен еще до того, как я приступил к докладу. Мои доводы, что дело запутанное, требует всестороннего изучения и тщательного расследования, успеха не имели. Не знаю, какие чувства движут праной Леахой…

– Но уж точно не любовь к покойному супругу, – ухмыльнулся Ланс.

Альт Раст глянул на него исподлобья. Дернул щекой, проявляя крайнюю, можно сказать запредельную, степень беспокойства.

– Приговоренному смертнику позволено все, так ведь? У меня такой свободы нет…

– Мне следует заметить, что я охотно обменяю свободу смертника на несвободу сыщика!

На этот раз он и сам догадался, что перебрал с бравадой. Пран Гвен побледнел, закусил губу, но довольно быстро взял себя в руки. Потерся бородкой о сложенные вместе большие пальцы.

– Прана Леаха и слушать меня не стала. Ей нужен виновник смерти супруга. Нужен убийца. И ее не интересовало и не интересует, где я его возьму. Она довольно грубо намекнула на присутствие в арсенале сыскарей таких замечательных орудий, как дыба, клещи, жаровня, трагерский ослик, сапог Святого Собиана… Мне продолжать?

– Не стоит, – сглотнул Ланс. – Основную мысль я уловил.

– Ей мало приговора. Ей нужно признание на площади перед всем Аркайлом.

– Что за чушь?! – возмутился менестрель. – Какая разница?

– Ну, вы же не желторотый юнец. Вы должны понимать, что у благородных пран случаются капризы.

– Ерунда! Я не собираюсь сознаваться в преступлении, которого не совершал!

– А ведь придется…

– Еще чего! – Ланс выпрямился, насколько позволяла спинка кресла, сложил руки на груди.

– Вы не оставляете мне выбора, – покачал головой альт Раст.

– Неужели вы думаете, что от меня можно чего-то добиться пытками?

– Пытками можно добиться от кого угодно и чего угодно, – задумчиво проговорил сыщик. – Уж поверьте моему богатому опыту. Но вы зря считаете меня кровожадным, словно дикий наездник из Райхема.

– Я с пониманием отношусь к вашей службе. Что поделаешь! Приходится иногда марать руки в крови.

– Иногда приходится. Но не мне. Не знаю, заметили вы или нет, но я даже с такими мерзавцами, как Коло, стараюсь не переступать черту. Ищу доказательства и улики.

– Но в моем случае вы их не нашли, так ведь?

– Вы считаете свой кинжал в груди герцога недостаточной уликой?

– Но я его не убивал, – развел руками Ланс.

– Как дворянин дворянину, я вам верю. Как сыщик подозреваемому, нет. Уж не обессудьте. Но вернемся к предмету нашей беседы.

– Что ж, давайте вернемся.

– Я честно предупредил прану Леаху, что менестрели – народ странный и загадочный. От них, случается, и пытками ничего не добьешься. Ответ был весьма недвусмысленный и категоричный.

– И какой же, осмелюсь поинтересоваться? – холодея, но стараясь не подавать виду, спросил Ланс.

– Да очень простой. Вас повесят, а меня снимут.

– То есть…

– Ну, вас на виселице. А меня с тепленького местечка. Ну, так полагает прана Леаха, что оно тепленькое.

– Ну, не самое плохое, должен заметить.

– Я предложил бы вам занять его, если бы в вашем положении это не выглядело как утонченное издевательство.

– Благодарю за сочувствие. И что же вы ответили регентше?

– Я пообещал ей, что добьюсь вашего признания.

Альт Грегор невесело рассмеялся:

– Каким же образом? Пытать меня вы не готовы, как я понял.

– Но я не готов и покинуть службу при дворе. Хоть я и немолод, но особого богатства не скопил, а привык к удобствам и даже мелким излишествам – хорошему вину, например. Очень хорошему. Браккарскому сыру. Финикам с Айа-Багаана. Ну и к прочим радостям жизни. Рода я небогатого. Взяток не брал и не беру. Мне без моей должности придется туго в жизни.

– И?

– Я решил убедительно попросить вас, пран Ланс, взять вину на себя. Во-первых, вам уже все равно…

– Спасибо, утешили.

– Не за что. Всегда к вашим услугам. Во-вторых, вам заменят повешение – кару, обычную для простолюдина или мещанина, но совершенно неприемлемую для дворянина. Само собой, никто не свяжет изменение казни с признанием вины. Принимая во внимание древность вашего Дома и известность во всех двенадцати державах и все такое… Думаю, прана Леаха согласится на плаху и топор.

– Жаль, лучше меч…

– Ну простите! – вдруг вспылил Гвен. – Не Дом Ониксовой Змеи сейчас правит Аркайлом и даже не Дом Черного Единорога. Бароны Шэн и Льюк шепчут в уши регентше, а та уж озвучивает их решения. И вообще, пран Ланс, вам не кажется, что я и так делаю для вас слишком много?

– Пока не кажется. Ведь вы собирались привести убедительные доводы. – Альт Грегор побарабанил пальцами по столешнице. – Пока что я их не слышал.

– А разве эти доводы не слишком убедительны?

– В определенной мере да. Но все же их недостаточно.

– Ну, хорошо. – Альт Раст прищурился, мигом превращаясь из добродушного старичка в подлинного главу сыщиков, которого боялся весь Аркайл, да и правители сопредельных держав тоже. Понизил голос до свистящего шепота: – Реналла из Дома Желтой Луны.

– Лазоревого Кота, вы хотели сказать?

– Я сказал то, что хотел сказать. Помните, я обещал вам не приплетать ее имя к этой истории?

– Помню.

– Мне кажется, я передумал.

– А как же понятия о чести?

– Жизнь по понятиям чести не для сыщиков. Оставим ее менестрелям и бретерам.

– А почему вы думаете, что этот довод на меня подействует? – блефовал Ланс, прекрасно понимая, что уже проиграл.

– Потому что я научился читать в людских душах лучше, чем все священники Аркайла, вместе взятые. Вы готовы пожертвовать своим добрым именем, но не ее. Только не надо бросаться на меня с голыми руками – признавая ваше мастерство фехтовальщика, я совершенно точно знаю, что кулачный боец вы никакой. А я учился у мастера единоборств из Голлоана. Доски кулаком ломать не умею, но от двоих-троих с кинжалами отбиваться получалось. Итак, я предлагаю вам поразмыслить.

Менестрель задохнулся от ярости, но продолжал сидеть все в той же позе. Главный сыщик знал, куда ударить. По самому больному. Сколько раз Ланс давал себе зарок – выбросить из головы эти зеленые глаза, эту улыбку, ангельский голос. И всякий раз проигрывал. В конце концов пора прекратить обманывать самого себя. Как бы ему ни хотелось покинуть мир свободным, как утренний ветерок над гаванью, чувство сковало его сильнее, чем кандалы, держало крепче, чем запоры герцогских подземелий.

– Что я должен говорить? – спросил он наконец, едва-едва разжимая зубы.

– Скажете, что повстречали его светлость в кабаке. Ни для кого не секрет, что пран Гворр любил гульнуть среди простонародья, полагая, что его никто не узнает. Но вы его узнали. Заговорили. Завязалась ссора. Оба обнажили клинки. Волею Вседержителя, вы оказались удачливее. Этот рассказ ни у кого не вызовет сомнений.

«А ведь альт Раст прав. Ни у кого… – подумал Ланс. – И только мы с ним будем знать, что я взойду на плаху лжецом. Ну и пусть».

– Согласен, пран Гвен. Я согласен. Пусть все будет, как вы желаете.

– Надеюсь, вы не будете держать на меня зла?

– Буду, – честно ответил Ланс, кляня себя за предательски охрипший голос. – Но пусть вас утешит, что недолго. Когда, кстати, назначена казнь?

– Через неделю. Сразу по окончании поста. На полдень. Площадь перед дворцом. Праны из Дома Охряного Змея рассчитывают на огромное скопление народу. По традиции, накануне казни вас ожидает праздничный ужин. За мой счет. Не хочу вводить в расходы правящий Дом. Какие-нибудь особые пожелания?

Менестрель подумал немного.

– Пран Гвен, я здесь скоро месяц. Все в той же одежде. Мне кажется, что я воняю, как райхемский пастух. Говорят, они там вовсе не моются и полагают, что все болезни от воды и мыла. Понимаю, что просьба моя может показаться слишком наглой, но я хотел бы иметь возможность почиститься, умыться, расчесать волосы и бороду перед смертью.

– Вы правы, – кивнул альт Раст. – Не вижу в вашей просьбе ничего, выходящего за пределы возможного. Кажется, вы немного выше меня и тоньше в кости… Тогда придется подождать. Ближе к установленному сроку вам принесут одежду, белье и теплую воду. Вот с бритвой, извините. Не могу. Мне не улыбается объяснять завтра пране Леахе, почему сорвалось их развлечение. Были случаи, когда приговоренный к смерти вешался на гашнике, вытащенном из штанов. А уж бритва… – Он развел руками.

– Покончить жизнь самоубийством накануне казни? – через силу улыбнулся Ланс. – Клянусь святым Кельвецием, мне такое и в голову не пришло бы!

– Знаю я вас, людей искусства. Сейчас не пришло, а потом вдруг придет. Только ради того, чтобы досадить Охряному Змею.

– Да? Как-то не подумал… Ну, раз нет, так нет. Расческу мне могут дать? Деревянную, чтобы не порезался.

– Это будет обязательно. – Пран Гвен замялся. – Помнится, вы…

– Шпага… – едва слышно прошептал Ланс.

– Да, шпага – последняя реликвия Дома Багряной Розы.

– Не отдавайте пока никому. Пусть пока побудет у вас.

– Пока… А потом? Когда отдавать? У вас есть несовершеннолетние бастарды?

– Насколько мне известно, нет. И слава Вседержителю.

– Так кому тогда…

– Вы знаете прана Деррика альт Горрана из Дома Лазоревого Кота?

– Знаю, и очень хорошо.

– Значит, вы знаете, что он недавно женился.

– Да. Пран Деррик взял в жены прану Реналлу из Дома Желтой Луны. Ту самую.

– Когда-нибудь у них родится сын. Вот ему и отдайте, пожалуйста, мою шпагу.

Глаза альт Раста округлились.

– Более чем странное желание. Вы думаете, я вечно буду служить Аркайлу так, как служу теперь?

– Если не вы, то кто же?

– Ну, положим, ваши предположения имеют под собой твердую почву и меня не пнут под зад коленом, освобождая место для приехавшего из провинции троюродного племянника праны Леахи. В каком возрасте сын прана Деррика должен получить вашу шпагу?

– Пускай будет двенадцать лет. Самое время для парня взять в руки настоящее оружие.

– Не спорю. Знаете ли, ждать нам не так уж и долго. У праны Реналлы есть сын. Правда, ему нет и полугода.

Быстрый взгляд менестреля показал альт Расту, что его собеседник поражен. Но Ланс сдержал чувства, ничем, кроме непроизвольного взгляда, себя не выдав.

– Тем больше надежды, что вы исполните мое поручение, не так ли, пран Гвен?

– Совершенно верно. Обещаю вам. Я исполню. Даже если буду доживать век на покое в загородном замке. Позвольте, я провожу вас…

Гвен альт Раст встал с кресла и жестом предложил Лансу шагнуть за порог.

Надзиратель ждал их за дверью.

В молчании они прошагали по коридору.

На соломе сидел алхимик.

– А что со мной? – писклявым от волнения голосом поинтересовался он, увидев главу тайного сыска.

– А что ты? Ты сидишь до особого распоряжения, – резко бросил альт Раст. – У тебя же редкое умение – пузырек швырнул, и дома как не бывало. Может, тебя на войне будут использовать. Ни у одного князя или герцога такого бойца не было. И наверное, уже не будет. Так что жди… Вам же, пран Ланс, я пришлю завтра священника. С утра, если хотите, конечно.

Пран Гвен поклонился и ушел.

Ланс присел рядом с Прозеро. Темница казалась совсем пустой, а потому непривычно холодной. Хотя тепло тут не было никогда.

– Чем там закончилась история с Глазом Тигра? – робко поинтересовался алхимик.

– Что?

– Ну, ты про алмаз рассказывал… Вернее, вы с Коло рассказывали.

– А что, очень интересно?

Прозеро пожал плечами.

– Не так, чтобы умирать от любопытства, но все-таки…

– Ладно, слушай… Хотя нет. Мне стало неохота пересказывать всю историю.

– Ну, хотя бы чем закончилось?

– Глаз Тигра в конце концов попал в Браккару. Король, к слову сказать, дедушка нынешнего тер Шейла, вначале хотел вставить его в корону. Но ни один человек в мире не может назвать браккарцев дураками. Он не захотел повторять судьбу тех сотен людей, через чьи руки прошел алмаз, и бросил его в море. В проливах между Браккарскими островами есть места, где дна не достает ни один лот. Теперь Глаз Тигра покоится в одном из таких мест. Король невзначай обронил камень за борт, а точные сведения, где именно, унес с собой на тот свет. Вот так вот…

– Да… Печально.

– Почему? Ты хотел, чтобы Глаз Тигра продолжал убивать людей?

– А он не убивал. Люди сами себя убивали. Они это делают постоянно. Не было бы в их руках алмаза, они все равно нашли бы причину, по которой нужно сунуть кинжал под ребро ближнего своего. А алмаз – совершенство сам по себе. Самый прозрачный из драгоценных камней, самый твердый, самый блестящий… Перечислять его достоинства можно долго. И теперь он лежит на дне морском. А все из-за человеческой жадности.

Прозеро нахмурился и замолчал, уткнувшись подбородком в колени.

Задумался и Ланс. Алхимик невольно заставил его сравнить себя с Глазом Тигра. «Великий Ланс альт Грегор, несравненный Ланс альт Грегор, единственный и неповторимый Ланс альт Грегор»… И чем же все закончится? Плахой и взмахом топора. И небытие… Оставит ли он после себя память? Музыка вещь призрачная и эфемерная. Два-три поколения – и люди ее забудут. А если и будут наигрывать какие-то мелодии, как Проглот «Золотые поля Унсалы», то авторства никто и не вспомнит. Скажут: «Кто такой Ланс альт Грегор? Не знаем никакого Ланса альт Грегора, а эту песню испокон веков пели на сельских застольях…»

Менестрель вспомнил об окарине, которую до сих пор сжимал в кулаке.

Он медленно разжал пальцы и потянулся к магии.

Вскоре в подземелье зазвучала новая мелодия. Грустная и прерывистая. Если бы ее кто-то мог услышать, кроме парочки надзирателей и «безумного алхимика», то песню непременно бы назвали «Прощание мастера».