Однажды на краю времени (сборник) Суэнвик Майкл

Чиновник Протокольного отдела оказался толстяком с темными кустистыми бровями. Он не встал при появлении посетителей.

– Я лорд Кохеренс-Гамильтон, а это, – тут он указал на тоненькую ясноглазую женщину, стоявшую возле него, – моя сестра Памела.

Сэрплас низко поклонился даме, она улыбнулась в ответ, да так, что на щеках появились ямочки, и сделала легкий реверанс.

Чиновник Протокольного отдела быстро просмотрел бумаги.

– Объясните мне, что это за «липа»? Территории Западного Вермонта! Будь я проклят, если когда-либо слышал о таком месте.

– Вы много потеряли, – надменно сказал Сэрплас. – Действительно, мы молодая страна, появившаяся всего семьдесят пять лет назад во время раздела Новой Англии. Но в наших прекрасных землях много достопримечательных мест. Красивейшее озеро Шамплейн. Генные фабрики в Вайнуски, старейшее учебное заведение – Universitas Viridis Montis – в Берлингтоне… У нас есть многое, чем мы гордимся, и нет такого, чего бы мы стыдились.

Похожий на медведя чиновник подозрительно посмотрел на него и спросил:

– Что привело вас в Лондон? Почему вы хотите получить аудиенцию у королевы?

– Моя цель и пункт назначения – Россия. Однако посещение Англии включено в маршрут, а так как я дипломат, то уполномочен засвидетельствовать почтение своей страны вашему монарху. – Сэрплас только что не пожал плечами. – Вот и все. Через три дня я уже буду во Франции, и вы даже не вспомните обо мне.

Чиновник пренебрежительно бросил бумаги карлику, который заглянул в них и вежливо вернул Сэрпласу. Маленький человечек сел за изготовленный по его размерам столик и быстро скопировал документы.

– Ваши бумаги попадут в Уайтчепел, их там изучат. Если все пройдет хорошо – в чем я сомневаюсь – и представится удобный случай – что не так уж вероятно, – королева примет вас примерно через неделю или десять дней.

– Десять дней! Сэр, у меня очень напряженное расписа-ние!

– Вы хотите отозвать ходатайство?

Сэрплас колебался.

– Я… должен это обдумать, сэр.

Леди Памела невозмутимо наблюдала, как карлик уводил посетителей.

В предназначенной им комнате висели зеркала в массивных рамах и потемневшие от времени старинные картины, а в камине был разведен огонь. Когда их маленький гид ушел, Дарджер тщательно запер дверь на задвижку и замок. Затем он бросил шкатулку на кровать, улегся рядом с ней, уставился в потолок и сказал:

– Леди Памела необыкновенно красивая женщина. Черт меня побери, если это не так.

Не обращая на него внимания, Сэрплас, заложив лапы за спину, мерил шагами комнату. В нем кипела энергия. Наконец он принялся сетовать:

– Вы втянули меня в опасную игру, Дарджер! Лорд Кохеренс-Гамильтон подозревает нас.

– Ну и что?

– Я повторяю: мы еще не приступили к реализации своих планов, а он уже подозревает нас! Я не доверяю ни ему, ни его генетически воссозданному карлику.

– Что за ксенофобия! И это у вас-то!

– Я не презираю это создание, Дарджер, я боюсь его. Если заронить подозрение в его макроцефальную голову, он не успокоится, пока не выведает все наши тайны.

– Возьмите себя в руки, Сэрплас! Будьте человеком! Мы уже слишком далеко зашли, чтобы отступать.

– Я что угодно, только не человек, благодарение Господу, – ответил Сэрплас. – Но все же вы правы. Коготок увяз… А пока можно выспаться. Уйдите с кровати. Вы можете спать на коврике у камина.

– Я?! На коврике?!

– Я плохо соображаю по утрам. Если кто-нибудь постучит, а я не раздумывая открою дверь, вряд ли будет хорошо, когда обнаружат, что вы спите в одной постели с хозяином.

На следующий день Сэрплас вернулся в Протокольный отдел, чтобы заявить: ему позволено ожидать аудиенции у королевы в течение двух недель, но ни на день больше.

– Вы получили новый приказ своего правительства? – подозрительно спросил лорд Кохеренс-Гамильтон. – С трудом могу себе представить, каким образом.

– Я исследовал собственное сознание и поразмыслил о некоторых тонкостях фраз в моих инструкциях, – ответил Сэрплас. – Вот и все.

Выйдя из отдела, он обнаружил леди Памелу, ожидающую снаружи. Когда она предложила показать ему Лабиринт, он с радостью согласился. В сопровождении Дарджера они неспешно направились вглубь, сначала смотреть смену караула в переднем вестибюле, перед огромной стеной с колоннами, которая когда-то, прежде чем ее поглотило разросшееся в период славных лет строительство, служила фасадом Букингемского дворца. Пройдя вдоль стены, они направились к зрительской галерее над государственной палатой.

– Судя по вашим взглядам, сэр Плас Прешез, вас интересуют мои бриллианты, – заметила леди Памела. – И неудивительно. Это фамильная драгоценность старинной работы, сделанная на заказ. Каждый камень безупречен, и все они прекрасно подобраны. Ожерелье гораздо дороже услуг сотен аутистов.

Сэрплас, улыбаясь, снова взглянул на ожерелье, обвивавшееся вокруг ее точеной шеи, над совершенной формы грудью.

– Уверяю вас, мадам, меня очаровывает вовсе не ваше ожерелье.

Она чуть порозовела от удовольствия. Затем непринужденно переменила тему:

– Что это за шкатулку носит с собой ваш человек, куда бы вы ни пошли? Что в ней?

– А, это… Безделица. Подарок для московского князя, последней цели моего путешествия, – сказал Сэрплас. – Уверяю вас, она не представляет никакого интереса.

– Вы с кем-то разговаривали прошлой ночью у себя в комнате, – сказала леди Памела.

– Вы подслушивали под моей дверью? Я удивлен и польщен.

Леди Памела зарделась:

– Нет-нет, это мой брат… это его работа, вы же понимаете… наблюдение…

– Возможно, я разговаривал во сне. Со мной такое бывает.

– На разные голоса? Брат говорил, что слышал диалог.

Сэрплас отвел взгляд:

– Тут он ошибся.

Английская королева представляла собой зрелище, способное конкурировать с любыми другими диковинами этой древней страны. Она была огромной, как железнодорожная платформа из старинной легенды, а вокруг нее сновали слуги с едой и информацией, от нее они уходили с грязными тарелками и утвержденными законами. С галереи она показалась Дарджеру похожей на королеву пчел, но в отличие от той английская королева не совокуплялась, а гордо оставалась девственной.

Ее звали Глориана Первая, ей исполнилось сто лет, но она все еще росла.

Лорд Кемпбел-Суперколлайдер, случайно встретившийся им друг леди Памелы, который настоял на том, чтобы сопровождать их на галерею, нагнулся поближе к Сэрпласу и прошептал:

– Вас, разумеется, впечатлило великолепие нашей королевы. – В его голосе явно слышалось предостережение. – Иностранцы всегда бывают поражены.

– Я ослеплен, – ответил Сэрплас.

– Так и должно быть. Ведь на теле ее величества размещены тридцать четыре мозга, соединенные толстыми канатами нервных узлов в гиперкуб. Ее возможности переработки информации равны огромным компьютерам времен Утопии.

Леди Памела подавила зевок.

– Дорогой Рори, – сказала она, притрагиваясь к рукаву лорда Кемпбел-Суперколлайдера, – меня призывает долг. Не будешь ли ты так добр показать моему американскому другу дорогу назад?

– Разумеется, дорогая. – Он и Сэрплас встали (Дарджер, конечно, все это время стоял) и осыпали ее комплиментами, затем, когда леди Памела ушла, Сэрплас двинулся к выходу.

– Не туда. Это общественная лестница. Вы и я можем выйти по лестнице для джентльменов.

Узкая лестница, извиваясь, спускалась под толпами позолоченных херувимов и дирижаблей и заканчивалась в зале с мраморными полами. Сэрплас и Дарджер сошли со ступенек, и тут же руки их оказались зажатыми в лапах павианов.

Всего павианов было пять, все в красных униформах и гармонирующих по цвету строгих ошейниках с поводками, которые держал офицер с лихо закрученными усами и золотым кантом на мундире, означавшем, что он хозяин обезьян. Пятый павиан скалил зубы и хищно шипел.

Хозяин обезьян резко дернул поводок и сказал:

– Ко мне, Геркулес! Ко мне, любезный! Что ты говоришь?

Павиан выпрямился и коротко поклонился.

– Пожалуйста, пройдите с нами, – с трудом произнес он. Хозяин обезьян кашлянул, и неожиданно павиан добавил: – Сэр.

– Это возмутительно! – воскликнул Сэрплас. – Я дипломат и обладаю правом иммунитета.

– Обычно это так, – вежливо заметил хозяин обезьян, – однако вы вошли во внутренний круг без приглашения ее величества и таким образом стали объектом более строгих правил безопасности.

– Да я понятия не имел, что эта лестница ведет внутрь. Меня сопровождал сюда… – Сэрплас беспомощно огляделся вокруг. Лорда Кемпбел-Суперколлайдера нигде не было видно.

Таким образом, Сэрпласа и Дарджера снова препроводили в Протокольный отдел.

– Дерево – тик. Его другое название Tectonia grandis. Тик произрастает в Бирме, Хинде и Сиаме. Шкатулка украшена затейливой резьбой, но без изысков. – Карлик-ученый открыл шкатулку. – Внутри старинное приспособление для электронного общения. Чип устройства из керамики, весит шесть унций. Устройство произведено в конце периода Утопии.

– Модем! – От удивления глаза чиновника Протокольного отдела вылезли из орбит. – Вы осмелились пронести модем во внутренний круг и чуть ли не в присутствие королевы? – Его стул так и заходил вокруг стола. Шесть ножек, похожих на лапки насекомого, казались слишком тонкими, чтобы выдержать вес его огромного тела. Но он двигался ловко и проворно.

– Он совершенно безвреден, сэр. Просто наши археологи откопали эту штуку, чтобы позабавить московского князя, который известен своим пристрастием ко всему старинному. Несомненно, этот модем обладает определенной культурной или исторической ценностью.

Лорд Кохеренс-Гамильтон занес стул над головой Сэрпласа, это выглядело устрашающе.

– Утопиане наводнили мир своими компьютерными сетями и узлами. Затем выпустили в эту виртуальную вселенную демонов. Эти разумы разрушили Утопию и едва не уничтожили все человечество. Только всеобщий отказ от всех способов взаимодействия компьютера и человека спас мир от гибели! – Он смерил Сэрпласа свирепым взглядом. – Недоумок! Разве у вас нет истории? Эти создания ненавидят нас, поскольку их сотворили наши предки. Они еще живы, хотя ограничены своей электронной преисподней, им нужен только модем, чтобы наводнить физический мир. Вы понимаете, что кара за обладание таким приспособлением… – он угрожающе улыбнулся, – смерть?

– Нет, сэр, нет. Обладание действующим модемом – это преступление. А мое устройство совершенно безвредно. Спросите своего эксперта.

– Ну? – проворчал лорд Кохеренс-Гамильтон, обращаясь к карлику. – Оно работает?

– Нет. Оно…

– Молчи. – Он обернулся к Сэрпласу. – Вам повезло, дворняжка. Вас не обвинят в преступлении. Однако пока вы находитесь здесь, я подержу это мерзкое устройство под замком. Вам понятно, сэр Гав-Гав?

Сэрплас вздохнул.

– Хорошо, – согласился он. – В конце концов, это всего на неделю.

Вечером леди Памела Кохеренс-Гамильтон пришла к дверям номера Сэрпласа, чтобы извиниться за этот оскорбительный арест, о котором, по ее уверениям, она только что узнала. Он пригласил ее войти. Они мгновенно оказались на кровати, стоя на коленях и расстегивая пуговицы друг друга.

Прелестная грудь леди Памелы обнажилась, как вдруг она откинулась, пытаясь застегнуть лиф, и сказала:

– Ваш человек смотрит на меня.

– Какое нам дело? – весело ответил Сэрплас. – Бедняга аутист. Его не трогает ничто из того, что он видит и слышит. Это все равно что стесняться кресла.

– Даже если бы он был вырезан из дерева, я предпочла бы, чтобы он не смотрел на меня.

– Как хотите. – Сэрплас хлопнул лапами. – Любезный! Отвернитесь.

Дарджер послушно повернулся к ним спиной. Это был первый случай удивительного успеха его друга у женщин. Сколько же искательниц любовных приключений можно встретить, если твой вид неповторим?

Позади себя он слышал смех леди Памелы. Затем низким от страсти голосом Сэрплас сказал:

– Нет-нет, бриллианты не снимайте.

Беззвучно вздохнув, Дарджер приготовился к долгой ночи.

На следующий день Сэрплас чувствовал себя нездоровым. Узнав о его недомогании, леди Памела прислала одного из своих аутистов с чашкой бульона, затем явилась сама в хирургической маске.

Сэрплас слабо улыбнулся ей.

– Вам нет нужды носить маску, – сказал он. – Клянусь жизнью, моя болезнь не заразна. Как вы, несомненно, знаете, у нас, тех, кто подвергся переделке, есть предрасположенность к нарушениям эндокринного баланса.

– И только? – Леди Памела ложкой влила ему в рот немного бульона и промокнула упавшую каплю салфеткой. – Тогда восстановите его. С вашей стороны было очень дурно напугать меня такой чепухой.

– Увы, – печально произнес Сэрплас, – я уникальное создание, а таблица моего эндокринного баланса случайно упала в море. Разумеется, в Вермонте есть копии. Но к тому времени, как самая быстрая шхуна сумеет дважды пересечь Атлантический океан, боюсь, со мной все будет кончено.

– О, дорогой мой Сэрплас! – Она сочувственно накрыла его лапу рукой. – Наверняка существует какой-то способ, пусть самый отчаянный!

– Ну… – Сэрплас отвернулся к стенке и задумался. После долгого молчания он снова повернулся к леди Памеле и произнес: – Я должен кое в чем признаться. Модем, который ваш брат отнял у меня… Он работает.

– Сэр! – Леди Памела вскочила, подобрав юбки, и в ужасе отступила от кровати. – Этого не может быть!

– Моя дорогая, вы должны меня выслушать. – Сэрплас с трудом бросил взгляд на дверь, затем сказал, понизив голос: – Подойдите поближе, я буду говорить тихо.

Она повиновалась.

– На закате Утопии, во время войны между людьми и их электронными созданиями, ученые и инженеры объединили усилия, чтобы сделать модем, которым люди могли бы безопасно пользоваться. То есть защищенный от воздействия электронных демонов. Возможно, вы слышали о таком проекте.

– Да, слухи ходили, но… ни одно такое устройство не было создано.

– Скорее, ни одно такое устройство не было создано вовремя. Его как раз доводили до ума, когда толпы разгромили лаборатории и Век Машин кончился. Однако несколько подобных устройств успели спрятать до того, как все специалисты были убиты. Спустя столетия смелые исследователи из Археологического института в Шелберне разыскали шесть таких устройств и разработали искусство пользования ими. Одно сломалось во время этих экспериментов. Два других хранятся в Берлингтоне. Остальные вручили доверенным лицам и послали трем наиболее мощным союзникам Территорий – в частности, в Россию.

– Трудно поверить, – ошеломленно произнесла леди Памела. – Неужели такие чудеса случаются?

– Мадам, я пользовался им позапрошлой ночью в этой самой комнате! Помните голоса, которые слышал ваш брат? Я разговаривал со своим начальством в Вермонте. И мне дали разрешение продлить свое пребывание здесь до двух недель.

Он умоляюще посмотрел на нее.

– Если вы сумеете принести мне устройство, я попробую воспользоваться им, чтобы спасти свою жизнь.

Леди Кохеренс-Гамильтон решительно встала.

– Ничего не опасайтесь. Клянусь своей душой, модем будет у вас сегодня ночью.

Комната была освещена единственной лампой, которая давала странные тени, когда кто-нибудь шевелился, – словно все они были духами зла на шабаше ведьм.

Зрелище было совершенно неправдоподобное. Дарджер, не шевелясь, держал в руках модем. Леди Памела, тонко чувствовавшая обстоятельства, переоделась в темно-красное, цвета человеческой крови, шелковое платье с глубоким вырезом. Оно кружилось вокруг ее ног, пока она искала за дубовой обшивкой стен розетку, которой не пользовались целые столетия. Сэрплас еле сидел на кровати с полузакрытыми глазами и направлял ее.

– Вот она! – торжествующе воскликнула леди Памела. Ее ожерелье рассыпало небольшие радуги в тусклом свете.

Дарджер застыл. Он стоял совершенно неподвижно в течение трех долгих вдохов, затем встряхнулся и вздрогнул, как в припадке. Его глаза ввалились.

Глухим неописуемым голосом он сказал:

– Кто вызывает меня из бездонной глубины? – Голос был совершенно не похож на его собственный – хриплый, дикий, жаждущий нечестивых забав. – Кто рискует разгневать меня?

– Вы должны передавать мои слова прямо в уши аутиста, – прошептал Сэрплас. – Потому что он стал неотъемлемой частью модема – не просто оператором, но самим его голосом.

– Я готова, – ответила леди Памела.

– Умница. Скажите ему, кто я.

– Это сэр Блэкторп Равенскэрн де Плас Прешез. Он хочет говорить с… – Она остановилась.

– С его августейшей и социалистической честью, мэром Берлингтона.

– Его августейшей и социалистической честью, – начала леди Памела. Она обернулась к кровати и недоуменно переспросила: – Мэром Берлингтона?

– Это всего лишь официальный титул, наподобие должности вашего брата, поскольку на самом деле это главный шпион на Территориях западного Вермонта, – слабым голосом произнес Сэрплас. – Теперь повторяйте ему: я, находясь под угрозой смерти, требую передать мое сообщение. Употребляйте именно эти слова.

Леди Памела повторила эти слова в ухо Дарджеру.

Он вскрикнул. Это был дикий злобный крик, заставивший леди Памелу отпрянуть от него в мгновенной панике. Затем крик вдруг оборвался.

– Кто это? – спросил Дарджер совершенно другим голосом, на этот раз человеческим. – Я слышу женский голос. Что-то случилось с одним из моих агентов?

– Теперь говорите с ним как с обыкновенным человеком: откровенно, прямо, без уверток. – Сэрплас откинулся на подушку и закрыл глаза.

И леди Кохеренс-Гамильтон рассказала (во всяком случае, так ей казалось) о недуге Сэрпласа его далекому начальнику, а от него получила выражения сочувствия и информацию, необходимую, чтобы вернуть равновесие эндокринной системе Сэрпласа. После соответствующих выражений вежливости она поблагодарила американского главного шпиона и выключила модем. Дарджер вернулся в свое обычное пассивное состояние.

На маленьком прикроватном столике лежал эндокринный набор в кожаном футляре. Под руководством леди Памелы Дарджер начал прикладывать нужные пластыри к различным местам на теле Сэрпласа. Прошло много времени, прежде чем тот открыл глаза.

– Я поправлюсь? – спросил он и, когда леди Памела кивнула, продолжил: – Тогда, боюсь, я вынужден уехать утром. У вашего братца везде агенты. Если он пронюхает, на что способно это устройство, то захочет оставить его себе.

Леди Памела, улыбаясь, вертела шкатулку в руках.

– И правда, кто бы стал винить его за это? С такой игрушкой можно совершить великие дела.

– Несомненно, он так и подумает. Умоляю вас, верните мне эту вещь.

Но она отрицательно покачала головой.

– Это больше, чем коммуникационное устройство, сэр, – заявила она. – Хотя и в этом отношении оно бесценно. Вы продемонстрировали, что оно может подчинять создания, обитающие в забытой нервной системе древнего мира. Следовательно, их можно заставить делать для нас вычисления.

– Действительно, наши специалисты говорили о подобном. Вы должны…

– Мы создали чудовищ, чтобы выполнять обязанности, которые когда-то исполняли машины. Мы допустили, чтобы нами правил монстр с мозгами в виде двадцатигранника. Теперь у нас нет нужды в Глориане Вульгарной, Глориане Жирной, в Личинке-Королеве!

– Мадам!

– Я думаю, пришла пора, чтобы в Англии появилась новая королева!

– Подумайте обо мне!

Леди Памела остановилась в дверях:

– Вы действительно очень милы. Но с этим устройством я обрету трон и заведу такой гарем, который даст мне возможность вспоминать о вас как о банальном капризе.

И, шурша юбками, она удалилась.

– Тогда я пропал! – воскликнул Сэрплас и упал на постель.

Дарджер тихонько закрыл дверь. Сэрплас приподнялся с подушек и стал сковыривать пластыри с тела. Потом спросил:

– Что теперь?

– Теперь нам надо выспаться, – ответил Дарджер. – Завтра будет хлопотливый день.

Хозяин обезьян явился за ними после завтрака и повел их хорошо знакомым маршрутом. Дарджер уже потерял счет их посещениям Протокольного отдела. Они застали там лорда Кохеренс-Гамильтона в неистовой ярости и его сестру, спокойную и всезнающую, стоявшую в углу со скрещенными на груди руками. Дарджер задал себе вопрос, как ему могло хоть на минуту прийти в голову, что брат имеет более высокий ранг, чем сестра.

Шкатулка с модемом стояла открытой на столе карлика-ученого, который склонился над устройством, внимательно его изучая.

Никто не произнес ни слова, пока хозяин обезьян и его павианы не покинули помещения.

Тогда лорд Кохеренс-Гамильтон проревел:

– Ваш модем отказывается работать на нас!

– Я говорил вам, – спокойно ответил Сэрплас, – он не действует.

– Это ложь! – Стул разгневанного лорда вытянул свои тонкие ножки настолько, что чиновник чуть не стукнулся макушкой о потолок. – Мне известно о вашей деятельности, – он мотнул головой в сторону сестры, – и я приказываю вам немедленно продемонстрировать, как работает это чертово устройство!

– Никогда! – решительно воскликнул Сэрплас. – У меня есть честь, сэр.

– Ваша честь может с успехом довести вас до смерти, сэр.

Сэрплас гордо вскинул голову:

– В таком случае я умру за Вермонт!

В этот безвыходный момент вперед выступила леди Гамильтон и встала между двумя противниками, чтобы восстановить мир.

– Я знаю, что может заставить вас передумать. – С понимающей улыбкой она подняла руку к шее и сняла свои бриллианты. – Я видела, как вы прижимались к ним прошлой ночью. Как вы касались их языком и ласкали их.

Она вложила бриллианты в лапу Сэрпласа.

– Они ваши, сэр Прешез, в обмен на одно только слово.

– Вы расстанетесь с ними? – спросил Сэрплас, словно его изумила сама мысль об этом. На самом деле ожерелье было целью его и Дарджера с того момента, как они увидели камешки. Единственное, что теперь отделяло их от амстердамских торговцев, – это необходимость выбраться из Лабиринта, прежде чем их жертвы наконец поймут, что модем на самом деле ни на что не способен.

– Только подумайте, дорогой Сэрплас. – Леди Памела погладила его по голове и почесала за ухом, в то время как он разглядывал драгоценные камни. – Представьте, какую богатую и легкую жизнь вы сможете вести: женщины, власть. Все это в ваших руках. Вам надо только протянуть их.

Сэрплас глубоко вздохнул.

– Хорошо, – сказал он. – Секрет в конденсаторе, для перезарядки которого потребуется целый день. Подождите…

– В этом вся проблема, – неожиданно вставил ученый. Он копался во внутренностях модема. – Здесь отсоединился провод.

Он включил устройство в розетку в стене.

– О боже, – произнес Дарджер.

Лицо карлика выражало неописуемый восторг, и казалось, что сам он на глазах увеличивается в размерах.

– Я свободен! – воскликнул он таким громким голосом, какого трудно было ожидать от тщедушного существа. Он трясся, словно через него проходил мощный электрический ток. Комнату наполнил запах озона.

Внезапно тело карлика вспыхнуло пламенем, и он двинулся вперед.

Пока все стояли, парализованные ужасом, Дарджер схватил Сэрпласа за воротник и вытащил его в зал, изо всей силы захлопнув за собой дверь.

Не успели они пробежать и двадцати шагов, как дверь Протокольного отдела словно взорвалась, рассеивая по залу горящие щепки.

Позади них раздался сатанинский хохот.

Обернувшись, Дарджер увидел пылающего карлика, теперь потемневшего, словно угли, на пороге охваченной пламенем комнаты. Он прыгал и приплясывал. Модем, хотя и выдернутый из сети, был зажат у него под мышкой. Глаза у карлика стали совершенно круглыми, белыми и лишились век. Увидев Дарджера и Сэрпласа, он пустился за ними в погоню.

– Обри! – прокричал Сэрплас. – Мы бежим не туда!

Действительно, они убегали все глубже в Лабиринт, в самую его сердцевину. Но повернуть назад было невозможно. Они врезались в толпу знати и их слуг, их преследовали огонь и ужас.

Несущееся за ними чудовище на каждом шагу рассеивало огонь по коврам. Языки пламени распространялись по залу, поджигая гобелены, обои и деревянные украшения. Как они ни петляли, карлик не терял их из виду. Очевидно, демон из Сети был запрограммирован настолько буквально, что, однажды увидев их, должен был рано или поздно убить.

Дарджер и Сэрплас рысцой пробежали через комнаты и салоны, вдоль балконов и по коридорам для слуг. Демон гнался за ними. Преследуемые своим сверхъестественным мстителем, они бросились вниз по коридору к двустворчатым массивным дверям из бронзы. Одна из створок была чуть приоткрыта. Они были настолько напуганы, что не обратили внимания на охрану.

– Стойте, господа!

Усатый хозяин обезьян стоял перед дверями, павианы натягивали поводки.

– Так это вы! – удивленно воскликнул он.

– Пусти, я убью их! – кричал один из павианов. – Мерзкие ублюдки!

Остальные отвечали ему согласным ворчанием.

Но едва Сэрплас замедлил шаг, Дарджер положил широкую ладонь ему на спину и толкнул вперед.

– На пол! – скомандовал он.

Пес, предпочитающий рассуждения, покорился человеку действия. Он бросился на гладкий мрамор между двумя павианами прямо у ног хозяина обезьян и проехал между ногами.

Обескураженный хозяин выпустил обезьяньи поводки.

Павианы завопили и бросились в атаку.

На мгновение все пять обезьян очутились на Дарджере. Они хватали его за руки и за ноги, кусали шею и лицо. Тут появился пылающий карлик и, увидев, что доступ к цели затруднен, схватил ближайшего павиана. Униформа загорелась, обезьяна принялась визжать.

Мгновенно остальные павианы прекратили драку и кинулись на новоприбывшего.

Дарджер вмиг перепрыгнул через упавшего хозяина обезьян и очутился у двери. Он и Сэрплас навалились на металлические двери и как следует поднажали. Дарджер успел кинуть быстрый взгляд на дерущихся, увидел павианов в языках пламени и подброшенного в воздух хозяина обезьян. Затем дверь за ними захлопнулась. Внутренние болты и засовы, механизмы которых были прекрасно смазаны и безупречно работали, автоматически закрылись.

На какое-то время беглецы оказались в безопасности.

Сэрплас привалился к гладкой поверхности двери и спросил слабым голосом:

– Где вы взяли этот модем?

– У одного антиквара. – Дарджер вытер лоб платком. – Совершенно ясно, что он ни на что не годится. Кто бы мог подумать, что его можно починить?

Вопли снаружи затихли. Наступила краткая пауза. Затем карлик забарабанил по металлической двери. Она зазвенела от ударов.

Тоненький девичий голосок тихонько спросил:

– Что это за шум?

Они удивленно обернулись и поняли, что видят огромное тело королевы Глорианы. Она лежала на своей площадке, в кружевах и атласе, покинутая всеми, кроме героических (хотя и обреченных) стражей-обезьян. От ее тела исходил дрожжевой запах. Среди нескольких десятков подбородков и складок кожи терялось маленькое человеческое личико. Губы царственной особы едва уловимо задвигались, она спросила:

– Кто-то хочет войти?

Дверь снова зазвенела. Одна из петель подалась.

Дарджер поклонился: