Форпост. Найди и убей Валерьев Андрей

Глава 1. В которой происходит полет, пьянство и прибытие в пункт назначения.

Иван Андреевич Маляренко маялся. Он не мог уснуть. За всю свою почти сорокалетнюю жизнь он ни разу не смог заснуть в самолёте. Это было бы не страшно лети он, скажем, из Москвы в Петербург или из родной Алма-Аты в новоявленную столицу суверенного Казахстана. Что там часик-полтора? Мелочи. Но сейчас он собирался побить собственный рекорд пребывания в небе. Ночной рейс из Алма-Аты в Москву, затем пограничный контроль, бешеный забег на другой терминал и посадка на другой рейс порядком измотали Ивана. Будучи человеком раздражительным и нетерпеливым, а также большим ценителем комфорта, он плохо переносил подобные путешествия.

Сразу после взлета Иван решительно вызвал стюардессу и потребовал водки, вина или ещё чего-нибудь «что там у вас вообще есть?»

У стюардессы не было ничего. После нескольких пьяных дебошей на борту авиакомпания решительно боролась и не допущала. Конечно, пассажиров бизнес-класса не обделили подобным сервисом, да и личные запасы для продажи у стюардессы были, но, внимательно поглядев на уже слегка помятого и поддатого пассажира с красными глазами, властительница салона решила не рисковать.

Маляренко, выслушав вежливый отказ, представил перспективу на ближайшие девять часов и пришел в ужас. Колени, упиравшиеся в спинку впереди стоящего кресла, сразу заболели в два раза сильнее. Спина моментально затекла. Лететь предстояло еще долго.

Другие пассажиры занимались своими делами: читали, спали, разговаривали. Некоторые уставились на телевизор, висящий на потолке. Мысленно поскрипев зубами Иван уже было решил распотрошить один из пакетов duty free…

– Николай! – неожиданно представился сосед, крепкий на вид мужчина лет тридцати. На его сильно загорелом лице появилась доброжелательная улыбка, а глаза хитро прищурились. – А ведь лететь действительно долго. Будем знакомы?

– Иван – кивнул в ответ Маляренко – вы знаете, Николай, я вообще-то просто хотел уснуть, а…

– Нормально – махнул тот, извлекая другой рукой откуда-то из-под сиденья бутылку Хеннеси – Как? Сгодится?

Женщина, сидящая у иллюминатора, недовольно покосилась, что-то пробормотала и отвернулась.

Поболтав с соседом минут десять и приняв энное количество спиртного, Ваня принялся глазеть по сторонам. Посмотреть было на что. Вернее – на кого. С другой стороны от прохода сидела весёлая компания из трёх молодых и чертовски красивых девчонок. Они постоянно смеялись и разговаривали, но негромко, что Ивану понравилось. А ещё понравились их спортивные фигуры и длинные ноги. Иван поймал себя на желании познакомиться, представил себя со стороны – н-да, всё таки поднабрался – и решительно отвернулся к иллюминатору.

«Хороши Маши – да не наши. Э-эх… А вообще – здорово, что я согласился! Сидел бы сейчас в офисе. А так вот – лечу.» – под гул турбин мысли текли расслабленно, а идея «прокатиться» на дальний восток казалась очень привлекательной. Он посмотрел на соседей. Женщина уже крепко спала, склонив голову на плечо дремлющего Николая. «Хм! А как смотрела, когда пили – как на врагов народа».

Спать хотелось неимоверно, глаза слипались, но сон не шел. Мысленно послав всё к чёртовой матери, Иван встал и достал уже из своей сумки бутылку коньяка, приготовленную в подарок партнёрам, к которым Иван, собственно, и направлялся. Решив, что партнёры и без этого коньяка прекрасно обойдутся, страдалец решительно содрал защитную пленку и отвернул колпачок. Через 40 минут бутылка опустела и Иван Андреевич спал перед парой обёрток от шоколадных батончиков. Во сне проносились куски недавнего прошлого.

– Слушай, Ваня, я тебе дело говорю! Езжай вместо меня! Эти ребята хоть и разговаривают матом, но гостей, а тем более партнеров принимают – дай Боже! – Максим заглядывал в глаза, придерживал Ивана за локоть и говорил исключительно убедительно. – Да ты пойми, чудило, это ж как на другой конец земли съездить! А рыбка там какая! А икра… И гостиница хорошая, да и дел то там – подписать пару бумажек и всё.

Максим закатывал глаза, показывая, что дел там действительно вообще нет, а икры там море и вся она только и ждет, чтобы Иван её съел. Иван икру любил. Не то чтобы он ел икру каждый день, но работая в фирме поставляющей различные морские деликатесы, всегда мог «продегустировать» образцы товара.

– Я ж жене обещал – перейдя на шёпот, продолжал Макс – больше не ездить. Ты ведь её знаешь.

Маляренко знал. Внешне он остался невозмутим, но в душе его передернуло:

– Ладно, дружище, я подумаю…

– Куда?! И когда ты едешь? – голос мамы в телефонной трубке казался подозрительно заинтересованным. Мама, несмотря на возраст, продолжала считать Ивана ребенком и даже новость о поездке в Турцию встречала встревоженными охами.

– Я дам тебе один адрес – заедешь… Иван мысленно застонал. Поездка начала казаться не такой радужной.

Ивану всегда нравились аэропорты. Любые. Большие и маленькие, новые и старые. Даже старые сарайчики умирающих районных аэропортов местных авиалиний вызывали в его душе подъем. В детстве, как и большинство мальчишек, Иван мечтал быть летчиком, причем не военным, а именно гражданским. Мечты так и остались мечтами. Но аэропорт всё равно вызывал у Маляренко радостные чувства и ожидание чего-то нового.

– Мы не будем полагаться на волю случая! – С этой фразой из известного фильма Иван решительно направился в duty free. Кто знает, как встретят его партнеры. Жизненный опыт подсказывал, что в таких ситуациях лучше перебдеть. В самолет он уже садился не только со своей походной сумкой, но и с двумя увесистыми пакетами из магазина.

– Пристёгиваемся! Пристёгиваемся, молодой человек! – усталая стюардесса разбудила Ивана и перешла к следующему пассажиру. – Пристёгиваемся! Скоро садимся. Иван довольно улыбнулся – полет подходил к концу, он выспался. В голове, правда еще шумело, но в пределах нормы. Маляренко потёр глаза, глубоко вздохнул и, поудобней устроившись в кресле, стал ждать посадки.

Конечный пункт назначения встретил Ивана мерзким дождиком. Выйдя из здания аэровокзала, он быстро пошел к стоянке такси. Такси не было. Никаких. Совсем. Маляренко решил, что это ему мерещится. Он закрыл глаза, сделал три глубоких вдоха и снова посмотрел на парковку у здания аэропорта. Парковка была большая и машин на ней было много, но все они стояли без водителей – видимо, личный автотранспорт работников. Начинало темнеть. Командировка начиналась явно как-то не так. Теперь Иван начал жалеть о том, что не полез в первых рядах на выход, сначала из самолета, потом и из аэропорта, а решил всю эту суету переждать и спокойно уехать в город. Эту «замечательную» идею ему подсказали сосед Коля и его собственное желание всё-таки попытаться познакомиться с теми весёлыми девчонками, пока те, в компании высоченного молодого парня, ждали багаж.

Девчонки оказалась на редкость лёгкими в общении. Маляренко с удовольствием перебрасывался с ними шутками. Наконец, получив самыми последними какие-то громадные рюкзаки, все пошли наружу, радуясь, что переждали толкучку на выходе.

Как оказалось, такими умными были не они одни – компанию им составили еще с десяток таких же «умников», в том числе Николай и соседка по самолету. Судя по ошарашенным физиономиям они тоже не ожидали облома от местных таксистов и теперь растеряно топтались перед входом в старое здание местного аэропорта ожидая какой-нибудь транспорт.

Дождь усилился. Народ дружно развернулся и потопал обратно, громко выражая свое отношение к такому сервису и отношению к людям. Маляренко шёл молча, коньячные пары ещё клубились в голове и возмущаться не было никакого желания.

– Вот это да! Не ожидал такого! Единственный вечерний рейс! – громыхал в пространство один из пассажиров – да таксисты должны рвать друг у друга клиентов. Им что – деньги не нужны?

– Может, случилось что? – раздалось с другой стороны.

– Да что может случиться? – раздраженно отмахнулся ещё один бывший пассажир, здоровый дядька лет пятидесяти. – Тут дорога хорошая, до города тут всего двадцать километров будет, никак не больше.

Народ собрался в круг, все загомонили. Сборище начало напоминать митинг. Иван стоял у самой двери, глядя сквозь стекло на улицу и слушая вполуха людей. Несмотря на идиотскую ситуацию ему было хорошо. В конце концов – романтика, блин. Всё же какое-то разнообразие в жизни. После развода с женой вся жизнь Маляренко сосредоточилась в треугольнике квартира – офис – пивбар. И выхода оттуда пока не находилось.

– Народ! – Иван развернулся к людям, улыбнулся и продолжил: – Да приедет сейчас кто-нибудь, никуда они не денутся. Не надо шуметь. Давайте у дежурной поинтересуемся!

И действительно, не прошло и двух минут, как в темноте за окном замелькал свет автомобильных фар – транспорт прибыл.

Транспорт оказался не один, а целых три: новенькая маршрутная «Газель», блестящий почти новый «Ниссан Цефиро» и древняя желтая с шашечками «Волга». При взгляде на нее у Маляренко в голове всплыло слово «рыдван». Что конкретно оно означало – Иван не знал, но другого определения этому чуду советского автопрома он подобрать не смог.

Пассажиры радостно матерясь дружно рванули «на выход с вещами» и Маляренко, стоящего у двери, просто вынесло из здания аэропорта. Натянув куртку на голову, Иван трусцой двинул вслед за народом.

Дождик ослаб, зато подул ветер и выветрил последние коньячные пары из головы Ивана. Родившийся, выросший и всю жизнь проживший на юге Маляренко, начал замерзать.

«Пора уже встряхнуться! И проснуться, и… да что ж за люди такие, а!» – Иван остановился и сделал несколько энергичных вдохов-выдохов. «Газель» была забита. Свободных мест нет. В «Ниссане» уже сидело четверо, в том числе его бывшие соседи – Николай и женщина «непомнюкакзовут». Иван вздохнул и развернулся к стоящей на отшибе «Волге». Около неё стояли все три водителя, пыхтя папиросами и о чем-то разговаривая. Иван подошел поближе.

– Да быть этого не может! Я тут тридцать лет езжу – ни разу такого не было! – кипятился старикан в кепке.

– Дед, а может, это отработка какая-нибудь. Перекрыли всё. Может, сбежал кто опять. Сам же знаешь тут зона рядом. – прервал его совсем молоденький парнишка, нервно крутя блестящий, как и сама машина, брелок «Ниссан».

– Какая отработка? – взвился третий – Ни одной машины на трассе! Ни ментов, никого… в это время на маршруте еще три газели с нашего парку должно быть и где они? Я их по рации запрашиваю – молчат. Диспетчерскую запрашиваю – сплошной треск из-за грозы, ничего не разобрать. Итицкая сила. Не нравится мне это. Тут пережду.

– Не ссы, Степаныч. Может просто разминулись. Да и если мы вовремя домой не вернемся, его мать мне голову открутит. – кивнул на молодого парня старикан. Он выплюнул докуренную папиросу и повернулся к Ивану. – В город? Пятьсот и садись. Торговаться не будем.

Мысленно переведя эту сумму на привычные ему тенге Маляренко присвистнул – выходило даже дороже чем дома, но других вариантов не было и изрядно продрогший Иван полез на заднее сиденье. В машине оказалось тепло, чисто и даже уютно. К удивлению Ивана не пахло ни бензином, ни маслом. Да вообще ничем не пахло! Не было ни вонючих «елочек», ни автодухов.

– Что? Не ожидал? – бодро запрыгнул на свое место водитель. – Видел я как ты на машину смотрел. Куда едем?

– А? Да – смутился Маляренко – Признаюсь – не ожидал. Думал, будет хуже. А тут прямо мерседес! Мне в «Приморскую», знаете?

– Думал он… – улыбнулся таксист – было видно, что похвала ему приятна. – Знаю я эту гостиницу. И он завел двигатель.

Глава 2. Аварийная

– Так и откуда ты, парень? Из Казахстана? По делам? Ну-ну. И как у вас там? Погоди, я сейчас курева возьму. – Дед лихо тормознул у маленького ларька стоявшего около выезда с территории аэропорта.

Мимо «Волги» бодро проехала «Газель» а за ней и «Ниссан». Иван устроился поудобнее на заднем диване. В машине было тепло, он быстро согрелся и его опять начало клонить в сон. Обняв сумку и подтянув поближе свои пакеты, Иван задремал.

Таксиста тоже звали Иваном, но уже лет тридцать его иначе как Иванычем не величали. Свою машину Иваныч любил, он получил ее в год московской олимпиады, как победитель в социалистическом соревновании, и в ответ она исправно служила все эти годы, кормя Иваныча и всю его семью. Когда в середине девяностых годов таксопарк развалился, а всё имущество прихватизировали новые хозяева, народ начал увольняться. Уволился и Иваныч, к тому времени уже пенсионер. За былые заслуги новые хозяева позволили забрать с собой и его автомобиль, списав его, как утиль. Но, несмотря на довольно потрепанный внешний вид, машина была очень крепкая, а тщательный и регулярный уход позволяли Иванычу год за годом ездить с клиентами. Клиентов старый таксист если и не любил, то относился к ним без хамства и с уважением, за что и клиенты, в свою очередь, тоже уважали Иваныча. Этот пассажир, последний на сегодня, таксисту понравился. За долгие годы работы таксистом Иваныч научился спинным мозгом чувствовать людей. Сейчас он не почувствовал никакой опасности общаясь с этим в общем то здоровенным, на голову его выше, широкоплечим мужиком. Хотя от него и разило спиртным, Иваныч чувствовал – с ним проблем не будет. Хороший клиент. Денег заплатил не торгуясь, да еще и в полтора раза больше, чем Иваныч обычно брал за такую поездку. Вот – ещё и заснул. Притормозив у знакомого магазинчика, таксист, стараясь не шуметь, вылез из машины, тихо прикрыл дверь и пошёл за папиросами.

Вернувшись через две минуты с тремя пачками «Беломора» и бутылкой минералки, Иваныч обнаружил пассажира лежащим на заднем диванчике и мирно спящим в обнимку с сумкой.

Дождь почти прекратился. Но Иваныч не торопился: дорога мокрая, клиент спит, вон, храпит даже, и никуда не торопит. И бензин нынче дорог – надо экономить. Да и резина, если честно, уезженная. Лысая совсем. Иваныч пригорюнился. Наверное, это последний сезон. Езжу до снега – а потом всё. Хватит. Старший внук вырос, на Цефире таксует. Авторитета старого таксиста хватило, чтобы воткнуть Димку в самую престижную обойму – аэропортовскую. Так что можно и на покой. С младшими внуками повозиться. Иваныч тряхнул головой, сгоняя задумчивость. Свет неярких фар плохо освещал мокрый асфальт, вокруг была кромешная тьма. Предчувствие чего-то нехорошего карябнуло душу. Таксист пожевал гильзу незажженной папиросы и еще сбросил скорость. Машину тряхнуло на ухабе, пассажир громко всхрапнул и в это мгновение Иваныч ослеп. Глаза залило белым. Машину тряхнуло еще раз, но гораздо сильнее. Раздался жуткий грохот, как будто прямо над ухом взорвалась бомба. Старый таксист резко нажал на тормоз и в этот миг машину потряс удар.

На самом деле Маляренко не спал, когда дедок остановился купить папирос. Просто Иван был молчуном и болтать попусту не очень любил, предпочитая молчать. И когда таксист начал сыпать вопросами, он сделал вид, что спит. Но пока дед тратил в ларьке полученные за поездку деньги, Иван и в самом деле задремал. Сквозь дрёму он слышал как вернулся дедок, как тихо хлопнула дверь, как неторопливо и плавно поехала машина, убаюкивая своего пассажира.

– «Хороший дед» – почему то подумалось Ивану и он окончательно заснул.

Проснулся Иван от того, что кто-то изо всех сил пнул его в бок и в плечо. Он мгновенно открыл глаза и не увидел ничего – вокруг была полнейшая тьма. Почему-то жутко болели уши, как от резкого и сильного перепада давления. Всё тело Ивана было сжато со всех сторон. И отовсюду шёл жуткий треск и скрип. Это было жутко. Кто-то рядом то ли выл, то ли хрипел. Иван изо всех сил задёргался, пытаясь освободиться от страшного давления. Со стороны его движения напоминали конвульсии или припадок падучей. Не справившись с тем, что его держало Иван затих. Голова гудела и звенела, хотя боль в ушах от давления пропала, а глаза смогли навести резкость.

– Эй! Где я? Тут есть кто-нибудь? – заорал Маляренко первое, что ему пришло в голову.

– Ынок – прохрипело откуда то сверху – Ынок, не шевеись.

Наконец, несмотря на плохое освещение, Иван смог внятно рассмотреть то, что было прямо перед его правым глазом – болт, торчащий из какой то железяки черного цвета. Левый глаз не мог видеть ничего, потому что эта сторона лица была плотно прижата к чему-то чёрному и пахнущему резиной и грязью.

«Такси!» – вспомнил он. – «Авария? Это ж меня на полу между рядами зажало». – Перед лицом Маляренко живо нарисовалась картинка горящего автомобиля и он с удвоенной силой стал пытаться выбраться. Наконец ему удалось освободить правую руку и немного повернуться. Как оказалось – всё было не так страшно, как представлялось вначале.

Машина вовсе не была смята в гармошку, как думал Иван. Просто ему «повезло» свалиться вниз головой, ноги остались болтаться под потолком салона, а удар привел его в панику. Он действительно лежал между рядами кресел на полу. Стащив со своей головы сумку и закинув ее подальше, Иван смог, наконец, вылезти наверх, сесть на диван и осмотреться.

Иваныч был человек упрямый. Начав свою шоферскую деятельность совсем ещё молодым парнем на старой «Победе», он не признавал ремни безопасности и никогда ими не пользовался. А когда ушёл из таксопарка – так и вовсе их снял, смотав в пару рулончиков и определив их жене «на хозяйство». Но настырные ГАИшники в последнее время всё чаще начали останавливать Иваныча и выговаривать ему за это дело. Когда же уговоры не подействовали, так и вовсе оштрафовали. Если не считать ремней – то в остальном Иваныч был образцовым водителем, скрупулёзно соблюдающим все правила дорожного движения. Штраф был событием из ряда вон выходящим и потряс старого таксиста. Так что, не найдя дома оприходованных женой ремней, Иваныч поехал к знакомым на СТО, где всего за бутылку водки ребята перекинули с аварийной японки пару отличных ремней, слегка обточив застежки. Но привычке изменить было трудно и таксист все равно ездил не пристегнувшись, а лишь для вида пропустив ремень за спиной. И Иваныча больше не останавливали. Когда неожиданно вспыхнуло небо и яркий свет «выключил» зрение, Иваныч растерялся, но его ноги уже сами собой, как-будто без его участия, давили на тормоз и на сцепление. Таксист едва успел выключить скорость, как страшный удар погасил его сознание.

Очнулся Иваныч от острой режущей боли в лице. Он задёргал головой, но новый удар боли был такой силы, что в голова прочистилась от обморочного тумана в одно мгновение. Осталась только чистая звенящая боль. Старый таксист замер мумией – малейшее движение причиняло адские мучения. Глаза почему то ничего не видели, он чувствовал что всё лицо залито кровью, рот тоже наполнялся кровью. Иваныч осторожно сплёвывал, стараясь не потревожить лицо. Через минуту сзади раздались удары и толчки в спинку кресла, причиняющие новые страдания. От боли в ушах зазвенело и Иваныч не расслышал, что кричал его пассажир. Собрав последние силы таксист прохрипел:

– Сынок, не шевелись. И снова потерял сознание.

Глава 3. В которой Маляренко впервые в своей жизни делает некоторые вещи

Вся сознательная жизнь Ивана Андреевича Маляренко прошла в самом центре миллионной столицы одной из южных союзных республик, впоследствии – независимого государства. Единственный ребенок в семье, он всегда был окружен заботой и любовью родителей а также бабушек и дедушек. Существует стереотип, что обычно такие дети вырастают самовлюбленными эгоистами, донельзя избалованными и капризными, а также ленивыми и глупыми. В отношении Ванечки был справедлив только один из перечисленных штампов – он был ленив. Обладая хорошей памятью и отличной сообразительностью, он мог бы учиться на круглые пятёрки, но ему было лень. Поэтому Ваня никогда не напрягался, ни в школе, ни позже – в институте. И если бы не титанические усилия обеих бабушек, делавших с ним уроки до девятого класса, то неизвестно чем бы закончилась его учёба в школе. А в остальном это был тихий, спокойный домашний мальчик, совершенно не капризный и не избалованный подарками. Нельзя сказать что он был размазней и слабаком. Пять лет тяжелейших тренировок в волейбольной секции школы олимпийского резерва сделали его весьма выносливым, хотя внешне, при окончании школы, он был тощим и длинным и спортсменом не выглядел. В институте Иван самозабвенно полюбил пиво и гиревой спорт. Учился Иван на инженера-строителя, причём учился спустя рукава. После двух лет учебы лень и пиво одержали вверх над учёбой и гирями и Ванюша ушёл в армию под дружные вопли женской части его семьи и хмурое молчание мужской. Как ни странно, в армии ему понравилось, несмотря на то, что он попал в войска «по профилю», то есть в стройбат. Особых зверств, о которых он столько слышал на гражданке, не было – командиры старались поддерживать дисциплину изо всех сил. А на мелочи Иван, по складу своего характера, внимания не обращал. Тем более что к двадцати годам своей жизни он превратился в здоровенного кабана ростом под метр девяносто с широченными плечами. Этому сильно поспособствовали гири из институтского прошлого и лом из армейского настоящего. Из армии Иван пришёл обогащенный военно-строительным юмором и умением водить бульдозер. Затем отцовский брат пристроил его в свою фирмочку, занимавшуюся оптовыми поставками продуктов питания и Ивана затянуло в пучину бизнеса. Вынырнуть оттуда, выпучив глаза и жадно глотая воздух свободы, он сумел лишь через пятнадцать лет, послав на хрен и дядю и его, к тому времени, уже крупную компанию и заодно послав куда подальше свою жену, бабу красивую, но вредную и очень жадную. Поскольку детей они не нажили, то из старой дедушкиной квартиры в самом центре города жену он вышиб молодецким ударом ноги в пятую точку. Оглянувшись назад, на прожитые годы, Иван Андреевич обнаружил полнейшую бессмысленность своего существования последние пятнадцать лет, а также то, что его сосед и по совместительству приятель с детства Игорёк превратился в солидного владельца пивного ресторана Игоря Георгиевича. Былая страсть к пиву, сильно притушенная супругой, вспыхнула с новой силой. Так прошел год, деньги кончились и Иван вернулся к тому, что он хорошо умел делать – торговать продуктами. Но к дяде он не вернулся, а пошел к его прямым конкурентам и сумел за пару лет добиться на новом месте непререкаемого авторитета у коллег и искреннего уважения начальства.

Когда Иван сумел сесть на заднем диване «Волги» и собрать в кучку зрение его глазам открылась жуткая картина. Вся передняя часть салона была забита кучей ободранных веток торчавших из проема, где должно было находиться лобовое стекло. Шофер, сидел неестественно прямо и не шевелился, потому что был буквально нанизан на несколько особо толстых веток словно какой-то мотылек в коллекции энтомолога. В голове у Ивана зашумело в десять раз сильнее, его замутило. Вида чужой крови он никогда не переносил. А крови было много, очень много. Иван не видел лица водителя, но и того, что он видел сзади, ему хватило. Вся шея и плечи в крови. В салоне автомобиля было довольно темно, Иван присмотрелся к ближайшей от его лица ветке – на обломанном конце ее висело окровавленное и порванное ухо. Ваню вырвало. Ничего не соображая, он царапал скобку, чтобы открыть дверь и выйти из машины, но дверь почему то не открывалась. Иван закрыл глаза и попробовал проделать тоже самое – только спокойно и не торопясь.

«Крючок потянул. Так. Щелкнуло. Теперь толкнуть дверь. Сука, что ж ты не открываешься? Чуток идет и упирается. Бля-аа…» Иван открыл глаза и уже не торопясь огляделся. Все окна в машине были густо укрыты массой зеленой листвы, причем так густо, что свет едва пробивался сквозь нее. Теперь Ивану стало понятно почему он не смог открыть дверь – её прижало ветками и стволами.

«Так! Спокойно» – громко сам себе сказал Иван – «Я выберусь. Я смогу». Он достал из сумки телефон и включил его. Аппарат послушно засветился, но толку не было никакого – сигнала не было. Иван выключил и включил телефон снова. Результат был тот же. Связи не было.

«Ладно» – всё так же вслух продолжил он. – «Будем думать что дальше». Иван помолчал, глядя на пожилого водителя: «Деда жалко – наверное, хороший был человек. Надо бы проверить, может еще есть пульс. Да нет – вон как его всего истыкало».

Ваня видел в кино как врачи трогали шею и сразу все определяли, но он не знал где и как надо щупать, кроме того он боялся трогать окровавленного покойника. Всё-таки, несмотря на спортивное и армейское прошлое, Иван был, в сущности, типичным представителем офисного планктона, способного существовать только в рафинированных условиях бизнес-центров. К такому столкновению с реальностью Маляренко не был готов совершенно. Кроме того, он пока не представлял, как ему выбраться из машины. Иван снова взял и включил телефон. Сеть не находилась.

– А-а-а… – Иваныч почувствовал боль и захрипел. Он до сих пор ничего не видел, но, то ли он притерпелся к боли, то ли что-то другое, но чувствовал старик себя немного лучше.

– Вы живы! Потерпите немного – я вам сейчас помогу! – проорали сзади.

– А-х-х-а – согласно выдохнул таксист.

От неожиданного хрипа деда Иван испуганно вздрогнул.

«Дед живой? Быть того не может! Он же весь в дырках» – пронеслось в секунду в его голове.

– Вы живы! Потерпите немного – я вам сейчас помогу!

«Что делать? Надо как то помочь. А как? А пока я думать буду – он же умрет. Нужно деда оттащить… а как? Он же в спинку сиденья упирается. Идиот! Она же должна как то назад откидываться. Так. Ага. Вот. Ручка. Тянуть. Есть. Что за…???? Дед – потерпи.»

Спинку сиденья Иван положил вниз, таксист от боли замычал и дернулся, но между спиной деда и откинутой спинкой оказался ремень безопасности. Самодельно обточенная пряжка ремня никак не поддавалась и не хотела выходить из паза, сколько Иван не пытался ее вытащить. Видимо таксист забил ее туда намертво. Наконец ремень поддался и отстегнулся. Ивану было очень страшно: дедок хрипел и дергался, временами начиная тихо выть. Больше всего на свете в этот момент Ивану хотелось проснуться. Уже почти не соображая, что делает, вконец одурев от запаха крови, Маляренко крепко взялся за правое плечо деда, а левой рукой обхватил его голову и изо всех сил рванул старика на себя. Дед коротко вскрикнул и повалился на Ивана, заливая его кровью.

– Дед, а дед! Ты чего? – Маляренко, в панике чуть было не стал по киношному лупить старика по щекам, но увидел, что обе его щеки порваны. Особенно жутко выглядела левая сторона лица водителя. Вся распухшая до такой степени, что ничего не было понятно, она явно была не там где надо. Из под глаза старика торчала оголенная кость. Иван остолбенело таращился на эту страшную картину секунд двадцать. Кровь текла ручьем. Спохватившись, Маляренко отпустил деда, и, вытащив из сумки сменную рубашку, принялся бинтовать старику голову. Использовав почти все свои сменные вещи Иван, весь перепачкавшись кровью, сумел кое-как перевязать пострадавшего. «Так. Что дальше? Дыхание. Вроде дышит.»

– Дед, а дед? Ты меня слышишь?

«Нет. В отключке. Блин, руки трясутся. Всё, успокойся. Всё будет нормально. Помощь обязательно придёт. Мы ж где то возле трассы. Вылетели ночью из-за дождя в кусты. Должен же хоть кто-то проехать.»

Голова была как в тумане. «На автомате» Иван вытащил из пакета теплую бутылку водки, свернул пробку и сделал громадный глоток. Водка не пошла. Ивана снова вырвало. Теперь себе на колени. Голова кружилась. Маляренко отодвинулся от окровавленного водителя, прижался лбом к оконному стеклу, за которым сплошной стеной темнели листья, и отрубился.

Глава 4. В которой Иван чувствует себя не на своем месте и работает лесорубом в миниатюре.

Пахло морем. Этим чудным сочетанием влажности, солоноватого ветра и испепеляющей жары, этот запах был точно таким же, каким Турция встречает каждого пассажира, выходящего из самолета в Анталье. Разок побывав на курорте Иван запомнил это ощущение моря навсегда. Вот и сейчас лежа на шезлонге возле бассейна, он не видел моря – вокруг росли какие то кусты и пальмы. Но он чувствовал – оно рядом. Он слышал шум прибоя и крики чаек. Хотя нет, наверное всё-таки не чайки. Неважно. Ивану было хорошо. Время перевалило за полдень, солнце всерьёз начало припекать – пора было перебираться под зонтик. Пошарив под шезлонгом, Иван достал початую бутылку пива и сделал глоток. Какая мерзость! Степлилось. И когда только успело? Во рту остался мерзкий привкус.

«Надо бы пойти на бар – взять колы – подумал Маляренко – и вообще, подняться в номер, поближе к кондиционеру…»

Неожиданно появился официант с запотевшей кружкой «Эфеса», улыбнулся белоснежной улыбкой и со всего маху дал этой кружкой Ивану по голове.

Чёррррт! Маляренко дёрнулся и открыл глаза. Было сумрачно, душно и очень жарко. А еще жутко воняло водкой, рвотой и чем-то ещё очень нехорошим. Слева кто-то ворочался и толкал Ивана в плечо.

– Ынок! Очись!

Ваня протёр глаза, навёл резкость и осмотрелся. Он всё также сидел на заднем диванчике старой «Волги», впереди всё также топорщились ежом обломанные ветки, а рядом лежал весь замотанный тряпками человек. Иван вспомнил всё: и полёт, и аэропорт и этого таксиста. Вспомнил, что уснул как только выехали и вспомнил про аварию. Голова его окончательно прояснилась и если бы не мерзкие запахи, ужасная духота и совершенно затёкшие ноги, спина и шея, то своё самочувствие Иван назвал бы отличным.

– Сейчас, дед. Сейчас я тебе помогу. – Иван снова полез в пакет, но достал оттуда не водку, которой и так воняло по самое «не могу», а недопитую бутылочку «Колы». Она была тёплая, как пиво во сне, и совершенно мерзкая на вкус, но другого безалкогольного питья у него не было. Ваня тщательно прополоскал рот и сделал два больших глотка а затем аккуратно влил остатки напитка в рот таксисту. Тот кивнул – Спасибо.

Голова Ивана работала со скоростью компьютера – первым делом он открыл оба задних окна. Листва обрадовано полезла внутрь салона, но стало чуть посвежее и попрохладнее. А главное – стало меньше вони. Лишь сейчас почувствовав свежий ветерок Иван понял в какой невообразимой вони он находился. Под ногой что-то звякнуло. Маляренко посмотрел себе под ноги и увидел наполовину пустую бутылку водки. Под ногами была лужа.

– Класс! Поллитра – на пол! – пробормотал Маляренко. – Ну что дед? Ты живой? Что делать то будем? Как выбираться?

– Там – таксист показал под свое кресло.

Иван изловчился и, кряхтя, вытащил из-под водительского сиденья приличных размеров нож. Скорее даже тесак. Рассмотрев хорошенько пугающих размеров лезвие, Иван почесал затылок:

– Дед, ты что? По ночам клиентов потрошишь? Таксист протестующе замычал и слегка помотал головой.

– Да ладно, дед… понимаю – самооборона… то… сё. Ты лежи, не шевелись. Я попробую выбраться. И Иван принялся выбираться.

Через полчаса, вырубив тесаком в густых, гибких и упругих ветках, лаз, Иван протиснулся в окно и, изловчившись, вылез на крышу автомобиля.

То, что он увидел, встав в полный рост, вызвало у Вани столбняк. Он сразу позабыл про ноющее от непривычной работы запястье, про кучу царапин на руках и про ожог на пальцах. Иван молча стоял, ощущая каждой клеточкой тела такое знакомое и такое невозможное здесь ощущение южного моря, и смотрел над верхушками кустов на бескрайнюю степь и темнеющую вдалеке темно-синюю полоску моря. Начало припекать, да не просто припекать – солнце начало по настоящему давить. Маляренко оттёр пот заливавший его глаза и поднял взгляд вверх – на таком же темно-синем небе не было ни единого облачка. Вокруг него было жаркое южное лето.

Где то в глубине живота у Ивана появился странный холодок. Почему то захотелось громко ругаться. Через минуту, когда ходуном заходило левое колено, Ваня понял, что ему безумно страшно. Что с ним произошло нечто непонятное и оттого жуткое. То с чем он не сможет справиться. Опять захотелось заорать что-нибудь матерное, чтобы его услышали и разбудили. Пусть это будет в психушке, пусть в вытрезвителе, наконец – но только не здесь. Не в этом странном, непонятно откуда взявшемся мире. Маляренко присел на корточки и опёрся ладонями на край крыши. Раскаленный металл снова обжег кожу и Иван, посмотрев на свои покрасневшие пальцы, вспомнил как обжегся, когда лез из окна на крышу.

– Дед, ты в загробный мир веришь? – нервно хохотнул он. – Я без понятия где мы, но на вашу тайгу это никак не похоже. И дороги не видно нигде. Степь какая то… и море. Из окна под Иваном высунулась похожая на жуткий шар голова таксиста:

– Что видишь? Опиши.

– Степь, вижу, море вижу. С километр до него будет. А в другую сторону холмики какие то. Тоже с километр наверное. Леса ни хрена никакого нет… Так… кусты какие то кое-где.

– Еще что?

– Всё, дед. Больше описывать нечего. Кстати, как ты сюда заехать умудрился, старый, не пойму. Тут вокруг пусто, хоть в футбол играй, а ты в эту… клумбу аккурат в самый центр въехал!

Иван снова встал и прикинул размер «клумбы». Пятно кустарника вряд ли превышало в диаметре метров десять. Самое поганое, что в самой его серёдке росло дерево – мелкое и корявое. Оно и остановило своим стволом автомобиль. Не будь его, такси проехало бы по «клумбе» не останавливаясь. Маляренко сплюнул: – Не повезло. Решив, что ему хватит жариться на солнцепёке, Иван полез назад в машину.

Солнце начало клониться к горизонту, когда мужчины уже почти перестали на это надеяться. Бутылка минералки, так удачно купленная таксистом в ларьке, закончилась давным-давно, а солнце всё не уходило. Оба почти всё время днёвки молчали, перебросившись лишь десятком фраз, назвав свои имена и стараясь не шевелиться.

Прошло часов пять и жара, наконец, начала спадать. Иван чувствовал, что оживает. Заметно оживился и таксист. Было видно, что старику нелегко, но он не стонал и не жаловался, лишь изредка осторожно трогал рукой повязку на своём лице.

– Ваня, надо выбираться отсюда и воду найти надо, еще один такой день в машине мы не выдюжим.

– Ты, Иваныч, не напрягайся. Я тебя понял. – Маляренко взял нож и снова полез наружу.

К утру Иван устал так, как никогда в своей жизни не уставал. На трехметровый коридор шириной сантиметров сорок Иван потратил всю ночь и раннее утро. Что это был за кустарник, Ваня не знал, но он искренне его ненавидел. Толстенные двухсантиметровые ветки росли так густо, что иногда между ними невозможно было протиснуть руку. Вдобавок ко всему они были невероятно упругими и плохо поддавались ножу. С топором или с ножовкой Иван управился бы гораздо быстрее, но чего не было – того не было. Лишь поздним утром, совершенно измотанный и голодный, Маляренко выбрался на свободу.

Иваныч лежал на заднем диванчике своей «Волги» и думал. Боль уже почти не мешала сосредоточиться, всё лицо как-будто онемело и уже не чувствовалось. На своём веку, за семь десятков лет, таксист много чего повидал и теперь ясно сознавал, что если максимум через сутки ему не окажут медицинскую помощь, то дела его совсем будут плохи. Иваныч осторожно потрогал повязку и нащупал пуговицу. Рубашка. Старик глубоко вздохнул – предчувствие его редко обманывало. Вот и сейчас Иваныч ожидал неприятности. Вчера днём он не поверил тому, что кричал с крыши клиент. Степь, море… Какая степь? Отродясь степи в округе не было! Иваныч решил, что пассажир умом тронулся или пьян. Но голос Ивана, так потом представился пассажир, так дрожал от страха, что Иваныч поверил. Всю ночь он сквозь дрёму слышал удары ножа в зарослях непонятного кустарника и приглушенный мат. Несмотря на то, что он всю жизнь прожил в городе среди тайги, Иваныч был невеликим охотником и знатоком флоры и фауны, но такого кустарника он никогда не видел и это лишний раз убеждало в правдивости слов Ивана.

«А ведь помру я тут, если буду так лежать. Надо выбираться.» – Иваныч поднялся, осторожно вылез из машины и пошел, глядя из-под повязки одним глазом, по узкой просеке вслед за пассажиром.

Маляренко устало сидел, привалившись спиной к плотной стене из веток, и изучал свои ладони. Выглядели они, мягко говоря, не очень. Слева зашуршали кусты и из них, прикрывая лицо руками, выбрался таксист. И замер. Из-за повязки на лице невозможно было понять о чём он думал, но догадаться было не сложно. Маляренко тоже глянул на простор открывшийся впереди, невесело усмехнулся и кивнул на место рядом с собой.

– Садись, Иваныч. В ногах правды нет.

– Насиделся уж. Давай дорогу искать что ли. – невнятно пропыхтел старик. Было видно, что эти три метра пути ему дались нелегко. Иваныч огляделся по сторонам. Постоял минуту, потом махнул рукой на холмы: – Туда пойдём.

– Ну пойдем. – согласился Маляренко.

Глава 5. В которой Иван решает следующую проблему.

Как и каждый современный горожанин, Иван, выросший в благополучной и обеспеченной семье, любил покушать. Кто-то ест умеренно, кто-то – нет. Маляренко питался средне, обжорой он никогда не был, но ценил хорошую кухню и свежие продукты. А особенно Иван Андреевич ценил регулярное питание. И сейчас, топая вслед за таксистом в сторону холмов, очень надеялся обнаружить за ними дорогу и придорожное кафе. Да хотя бы и магазин. Да хоть бабку с пирожками. Прошло уже больше суток с тех пор как Ваня ел, в животе очень громко урчало и настроение от этого портилось.

Если бы не голод, усталость, боль в руках от порезов, ссадин и ожогов, то Иван, как человек, не чуждый прекрасного, несомненно обратил бы внимание на прекрасные виды, окружающие его и его спутника. Степь переливалась рыжим, жёлтым и белёсым. Одуряюще пахло разнотравьем и морем. Тёплый ветерок часто сменялся порывами горячего ветра, временами такого сильного, что в ушах стоял постоянный свист и приходилось повыше поднимать воротник куртки. А самое главное – воздух был чист, вкусен и немыслимо прозрачен, отчего терялось ощущение перспективы и можно было легко ошибиться в расстоянии.

– Слышь, Иваныч, погоди, не беги так. Походу я с расстоянием напутал.

– ………..

– Дед! Ветер шумит, не расслышал.

– Не отставай, парень. Поднажми. Скоро дойдем. – обернулся старик. Иван подумал о пирожках, которые его ждут и поднажал.

По закону подлости за грядой холмиков никаких дорог и бабок с пирожками не обнаружилось, а была лишь бескрайняя степь с торчащими там и сям деревьями и с какими то возвышенностями на горизонте. Судя по тому, что их еле было видно, то они были очень далеко. Иван оттёр пот и уселся на самой макушке плоского холма лицом к морю. На зрение он никогда не жаловался, а с возрастом у него начала развиваться дальнозоркость, так что полюбоваться видом с высоты он мог всласть. Рядом на горячую землю с уже пожухлой травой со стоном упал дед. Видимо и у него запас прочности был не беспредельным. Отсутствие дороги или любых других следов деятельности человека, подействовало на него угнетающе и за последние пять минут, что они были на вершине, он не произнёс ни слова.

– Ничего, Иваныч. – попытался ободрить его Маляренко – Прорвёмся. Вон смотри. Справа, у моря что-то вроде рощи виднеется. А слева… Воооооон там, вдалеке, вроде бы скалы какие то. Ты мне лучше посоветуй, где ж тут вода может быть? Иваныч аккуратно сел.

– Видишь кое-где кустарники? Надо идти к морю. От одного к другому. – слова старику давались нелегко. – Может они растут около воды. Да и в тенёк бы.

Маляренко снова глянул на небо. Это было не небо. Это был бездонный океан ультрамарина. Не было видно ни одного облака или инверсионного следа от самолёта. По прикидкам Ивана на солнце было никак не меньше тридцати пяти градусов. И если бы не ветер, пусть и тёплый, то он давно бы изжарился.

– Да, дед. Тенёк нам бы не помешал. – с тоской вспоминая об оставленных дома трёх парах солнцезащитных очков, сказал Маляренко.

На обратном пути дед спёкся. Не дойдя до «клумбы» с машиной метров двести, старик молча сел на землю. Иван с трудом дотащил на себе грузного деда до тени.

– Всё. Привал.

– Я здесь останусь. А ты ступай дальше. Ищи воду.

– Пять минут перекур. – согласно кивнул Ваня.

– У меня папиросы в машине. – засуетился дед. – Сейчас схожу.

– Да сиди ты! Не курю я.

Настроение у Ивана опять начало стремительно портиться. Жажда и голод навалились с новой силой, ко всему прочему он чувствовал, как пылает его лицо. Это было скверно. Загар на светлую кожу Маляренко ложился с трудом.

– Дед, давай свою кепку. Я. Иду. Искать.

Отойдя от парковки, так Иван мысленно обозвал ту «клумбу», где стояла «Волга» деда, метров на сто, Маляренко решил сориентироваться. В пределах видимости были роща и три «клумбы». Но роща была далеко, никак не меньше пары километров, а вот один из кустарников, с парой торчащих из него деревьев, совсем рядом. Легко дойдя до него за три минуты и спугнув по пути массу птиц, Иван увидел совсем неглубокий распадок, выходящий прямо из «клумбы», по глинистому дну которого едва-едва тёк слабенький ручеёк. Вода была найдена.

Несмотря на страшную жажду Маляренко не утратил способность думать. Он не стал пить воду из ручья, потому что гораздо больше жажды Иван боялся подцепить какую-нибудь дикую заразу. Еще в армии он был свидетелем того, как его сослуживец, призванный из глухого аула, несмотря на активно вбиваемую кулаками сержанта привычку к чистоте и гигиене, за две недели учебки буквально сгнил. А работа в пищевом бизнесе слишком хорошо просветила Ивана насчет всевозможных микробов, палочек и прочих возбудителей. К чему может привести банальная диарея в этих условиях, Иван представлял себе очень хорошо. Маляренко содрал с себя насквозь пропотевшие куртку и рубашку, намочил ее и тщательно обтерся холодной водой. Какое это было наслаждение! Смыв с себя кровь и пот, Ваня решил отдохнуть и забрался в густую тень кустарника у самого ручья.

Через полчаса отдохнувший и посвежевший Иван с мокрой чалмой на голове обходил свой оазис. Обход показал, что родник где то там – внутри непролазных зарослей. Самым же неприятным открытием оказались следы животных, отпечатавшиеся на глинистом дне распадка. В следах Маляренко не разбирался, потому что ни охотником, ни просто туристом он не был, но некоторые следы Ивану очень не понравились. Следы были большие и их было много. Маляренко решил, что ему «повезло» наткнуться на единственный в округе водопой. Ваня представил одичавших собак пьющих водичку и сильно пожалел, что оставил нож у Иваныча. Но делать было нечего – пить хотелось все сильней. Не помогала даже мокрая рубашка на голове. Уходить просто так было нельзя. Иван отчётливо понял, что ему придётся за эту воду побороться. Найти другую он может и не успеть. Мутная глинистая водичка не выглядела питьевой, но другой просто не было.

«Я смогу, я сделаю, я сделаю, я смогу, я сделаю… вода уходит, надо ее собрать. А как? Запруда. Сделаю запруду в распадке! Вода соберется, муть осядет, а остальное через рубашку отфильтрую и прокипячу! Точно. А из чего строить?» – взгляд Ивана лихорадочно метался по траве, кустам и кроне дерева. – «Из дерева не получится… из земли – размоет. Камни! Точно. А где их взять? В траве не видно».

Ваня повернулся к ручейку. Кое где там и сям из суглинка торчали мелкие камешки. Потратив кучу времени и едва не сойдя с ума от близости воды, из собранных камешков, прутиков, комков глины и песка Иван соорудил нечто, отдаленно напоминающее плотину. Упав рядом, Маляренко с жадным интересом стал наблюдать, как потихоньку вода стала наполнять запруду.

«Только не протекай», – шептал он. – «Только не протекай! Я ж, млять, почти что дипломированный инженегр». Плотина не подвела.

Иванычу было очень плохо. Духота вообще на него действовала плохо, а такой жары как сейчас он не испытывал уже давно. Стараясь гнать дурные мысли о ранах на лице, старик протискивался назад. К единственному по-настоящему родному и близкому, а потому безопасному, к своему кормильцу. Таксист решил, что несмотря ни на какие раны, он не будет бесполезным грузом на шее Ивана и будет помогать ему изо всех сил, до тех пор пока их не найдут и не придёт помощь. Чем то этот пассажир напомнил Иванычу младшего брата, сгинувшего в тайге двадцать лет назад. Такой же молчун. Как и он сам.

О том, что он видел и где он оказался Иваныч старался не думать. Это была не страусиная позиция, просто он не знал, ЧТО ему думать. Старик коротко матюгнулся – ветка стеганула прямо по лицу. «Ничего. Терпимо».

Таксист пробрался к машине и открыл багажник. Старая водительская закалка и автомобиль «сделай сам» сделали этот багажник воистину бесценным в сложившихся обстоятельствах. Иваныч выудил из недр багажника старое, немного ржавое и помятое железное ведерко, в котором он обычно возил разную ветошь, сложил в него свернутый в рулон кусок брезента, грязный кусок хозяйственного мыла и тяжело потопал назад.

Когда Ваня дотащил деда и его бесценное ведро до запруды, он уже был не в состоянии говорить. Во рту была Сахара, а глотка – словно ободранная наждачной бумагой. Иваныч же, кивнув на плотинку и изрядную лужу за ней, только и выдавил: – Молодец.

А дальше в жизни Ивана наступили самые длинные тридцать три минуты, которые потребовались, чтобы сначала при помощи песка и пучка травы постараться очистить грязь и ржавчину, потом осторожно начерпать полведра относительно чистой воды, процеживая ее через рубашку и дождаться когда вода в ведре, поставленном на костёр, закипит. А после всего этого – переглянуться с дедом и пулей лететь назад к машине и выискивать в бардачке у Иваныча складной походный пластмассовый стаканчик с надписью «Турист». Согнувшись при этом в три погибели, чтобы не напороться на острые ветки, которые так ранили старика. И лишь в пятый, за сегодняшний день, раз добежав от «парковки» до «оазиса», Иван смог перевести дух. За то время, что он отсутствовал, Иваныч при помощи крепкой палки снял ведро с огня и поставил его прямо в лужу – остывать, так что, когда Маляренко доставил стакан, его ожидал не кипяток, а вполне теплая и слегка отстоявшаяся вода. Иван посмотрел на деда и протянул ему стакан.

– Пей. Первым. Горло саднило неимоверно.

Глава 6. В которой Иван, к его собственному изумлению, продолжает преодолевать невзгоды.

– Тётенька, дайте воды напиться, а то так кушать хочется, что переночевать негде! Народная мудрость

В далёком уже студенчестве у Ивана был приятель. Приятель не пил пиво, зато был заядлым туристом и целых два раза, преодолевая лень Вани, вытаскивал того с собой в походы. По прошествии лет Маляренко смутно помнил, куда и зачем они ходили, но кое-что отложилось в памяти навсегда. Ваня хорошо запомнил то блаженное состояние, в которое приходил его организм после первой кружки чая на привале. Когда можно было перевести дух, вытянуть ноги и просто наслаждаться тишиной, покоем и запахом костра. Именно этим Иван сейчас и занимался. Весь день они с Иванычем потратили на добычу воды. Утолив первую жажду, Маляренко критически переосмыслил некоторые свои действия по постройке запруды и процессу фильтрования воды. Свежий взгляд здорово помог и за три последующих часа Иван добыл и переработал почти пять вёдер воды. Причём прозрачной! Маляренко законно гордился собой. Заполнив все пустые пластиковые бутылки из-под минералки, Иван потратил все остальное на умывание и стирку. Совсем отстирать от крови одежду не удалось, но Иван всё равно был доволен – одежда не стояла колом и не пахла. А следы пятен крови он планировал отстирать в будущем. Сидя в тени кустов Маляренко посмотрел на Иваныча, который напившись воды, лежал на брезенте неподалёку.

– Дед, как самочувствие? – Иван мысленно прикидывал, что он может сделать и вспоминал всё, что помнил о медицине. – Надо повязку менять. А то эта рубашка чёрная уже. У тебя в машине аптечка есть?

Старый таксист сделал лишь неопределённый жест, мол, если надо – аптечку найдём.

– Сможешь повязку сменить?

– Не знаю. – Маляренко вздохнул. – Никогда этого не делал. Я тут глянул – здесь следов зверья полно. Наверное, ночью на водопой приходят. Надо бы к ночи назад к машине идти. Просеку забаррикадируем – никто не пролезет. Пойдём дед. Надо двигаться.

Назад шли не торопясь. Залитые литры воды создавали приятную иллюзию сытой тяжести в животе. Кроме того Иван тащил две бутыли воды и полное ведро. Да и дед, как с усиливающейся тревогой думал Маляренко, был совсем не такой бодрый, каким он был с утра. Чтобы развеять эти тяжёлые мысли Иван решил обсудить вторую по значимости невзгоду.

– Иваныч, а у тебя в машине нет ничего пожрать?

– ………..

– Да понятно… это я так… на всякий случай спросил. Я сегодня весь день ягоды, грибы высматривал. Ягод нет никаких…

– Жарко для грибов. – невнятно пробурчал таксист. – Надо к морю идти. У меня в багажнике снасть имеется.

– Это здорово! – обрадовался Ваня. – А то я ни разу не рыбак. Покажете как ловить, хорошо? – Незаметно для себя Иван снова перешёл в обращении к Иванычу на «вы». Родившийся и выросший на востоке Маляренко автоматически всегда обращался к людям старше его по возрасту на «вы». Даже к бездомным, которых выпроваживал из своего подъезда. Бомжи офигевали от такого к себе обращения и безропотно удалялись. Хотя, может быть, всё дело было во внушительных габаритах вежливого жильца. – Тут птиц полно… непуганные совсем. То ли куропатки, то ли фазанчики бегают… здоровые курицы. Вот бы их подстрелить. Но шустрые… только увидишь, а она бац – в кусты забурится или в траву нырнёт! От внезапно улучшившегося настроения у Ивана развязался язык.

– Сейчас до тачки доберемся, стоянку организуем – схожу посмотрю, может поймаю. – Ваня вопросительно обернулся к деду. – Я только готовить не умею. Покажете?

– Угу. А чего ты умеешь?

– Не знаю. – запнулся Иван. – Могу копать, могу не копать. – Настроение, подстёгиваемое голодом, резко испортилось. – Я из города вообще не выезжал. Если подумать, то мало что умею. Остаток пути до «парковки» мужчины проделали в молчании.

Протиснувшись сквозь стену зарослей к автомобилю, путники стали готовиться к ночёвке. Хотя до сумерек было ещё далеко, а солнце и думало заходить, жара спала и внутренние часы Ивана докладывали ему о скорой ночи. Ветер немного стих, и постоянный шум колыхающейся травы и кустарника исчез. Маляренко показалось, что он оглох – настолько уши привыкли к постоянному шуму ветра. Иваныч сел, опёршись спиной на машину, и начал быстро что-то сооружать из обрезанных утром веток.

– Ежа сделаю. – в ответ на вопросительный взгляд Иван, буркнул он. – Ты это… Возьми там костыль противоугонный. Как биту в городках бросают – видел? Перед глазами Ивана промелькнули картинки из «Ну погоди» и он кивнул.

– Понял.

Рысью выскочив из укрытия на степной простор, Иван, весь в ладких мечтах о добыче, помчался к водопою. Надо было спешить. Через час стемнеет и ничего найти не получится. И вообще – ночью и самому добычей стать недолго. Эта мысль вернула охотника с небес на землю. В животе урчало так, что Иван испугался – а не распугает ли он всю птицу в округе.

Как известно – дуракам и новичкам везёт. Повезло и Ивану. Не прошло и минуты как он вспугнул какую то здоровенную курицу. Птица бежала как чемпион на стометровке, при этом закладывая сумасшедшие виражи. Вдобавок ко всему расцветка перьев была неброская и и в сумерках птица терялась в траве из виду. Нелетающая тварь упорно рвалась к кустам, а там ее было не взять. Иван, злобно матерясь, несколько раз готовился метнуть железку, но никак не мог на это решиться. Курица неслась к финишу. В конце концов, отчаявшись толком прицелиться, Иван швырнул костыль «куда то туда». И попал! Птица отлетела от удара на два метра и забилась на месте. Не придумав ничего лучше, боясь, что она сейчас очухается и уйдёт в заросли, Иван с разбегу пнул тушку ногой, словно бил одиннадцатиметровый удар. Курица подлетела, упала и замерла. Маляренко не верил своим глазам. Это была его первая в жизни добыча! Иван подхватил тушку и, совершенно позабыв о железной палке, с торжествующим воплем рванул к Иванычу.

Успев засветло забаррикадировать проход, Иван принялся впервые в жизни разделывать тушку птицы. Голод добавил энтузиазма, а нож и дельные советы таксиста – скорости. И вскоре тщательно ощипанная, выпотрошенная и порезанная на куски птица заняла своё место в кипящем ведре.

От ведра шёл умопомрачительный запах, бульон побулькивал, добавляя новые ароматы. Не евший почти двое суток Иван буквально прилип к ведру, пожирая глазами плавающие куски мяса.

– Иваныч! А интересно, что это за птица? Для фазана слишком крупная. Дед, сидевший на заднем диване в автомобиле, пожал плечами: – Не знаю. Никогда таких не видал. Не тетёрка точно. И не куропатка.

– Да. Килограмма три, не меньше! – Ваня аж подпрыгивал от нетерпения. – Дрофа какая-нибудь.

Тем временем окончательно стемнело, света, который давай маленький костерок, не хватало и Иван достал телефон. Трубка опять подвела – сигнала не было, зато отлично работал встроенный фонарик. Кое-как укрепив его на кустах, мужчины принялись за ужин. Выпив полтора литра не соленого и не очень жирного бульона, Иван передал стакан, которым черпал, подсевшему рядом деду и выудил ножом коричневую грудку.

– Иваныч, вы аккуратнее пейте. Как поужинаем, будем с перевязкой решать. – прочавкал Ваня. – Блин, жёсткая зараза! И соли не хватает…

Голод не успел отбить у Ивана привычку вкусно кушать и критически мыслить. – Мясо, сука, жилистое – дольше варить нужно. Насытившись, Маляренко повалился на пахнущий машинным маслом брезент.

– Набегался я сегодня, – обратился он к Иванычу. – Аж шевелиться не хочется.

– Давай ка, Ванюша, перевязку на утро отложим. – допил бульон таксист. – Утро вечера мудренее. Да я и тоже притомился. Через пять минут старик уже похрапывал на диванчике автомобиля.

Глава 7. В которой Иван смотрит в космос.

– Как эти твари называются? Сверчки? Или цикады? – со всех сторон по очереди и совместно мелкие насекомые устроили жуткий концерт, который то стихал, то возобновлялся с утроенной силой. – Хорошо хоть комаров нет. Где то вдалеке раздалось тявканье и урчание.

– Наверное на водопое. – порадовался за своё надёжное убежище Маляренко. Полный желудок склонял ко сну, но Иван не спал. Он и не хотел спать. Если уж быть совсем откровенным, то он был рад, что дед заснул и не составляет ему компанию. Пусть даже это компания молчунов. Ване срочно требовалось побыть наедине со своими мыслями. Лёжа на колючей от срезанных кустов земле, Иван зачарованно смотрел на звёзды. Такого восхитительного звёздного неба он никогда не видел. Из центра города такого точно не увидишь.

– Интересно, куда нас занесло. Это же млечный путь? Наверное… – Иван привстал. – Ну да, созвездие Медведицы и Полярную звезду точно ни с чем не спутать. Значит я точно на Земле и в Северном полушарии.

Еще десять минут Иван пялился на звезды, пытаясь разглядеть искорки спутников. Из-за тёмной стены кустов выполз месяц. Долгое вглядывание в серпик ничего экстраординарного не выявило – месяц как месяц. По всему выходило, что космос вокруг Ивана был самый обыкновенный. Это успокаивало. В фантастику и инопланетян он не верил, хотя и допускал возможность их существования. «Значит или я сошёл с ума и мне всё это мерещится, или это розыгрыш какой-нибудь».

Ваня почувствовал, как саднят ссадины и царапины на руках, гудят ноги и побаливает подвёрнутая ступня и решил, что ТАК мерещиться не может. Порыв прохладного ветра принёс запах моря и трав. Иван поплотнее застегнул молнию на куртке, поёрзал, устраиваясь поудобнее и закрыл глаза. Прямо над ухом раздалась трель сверчка.

– С утра все порезы обработаю. А ты, сука, заткнись! С этой мыслью Ваня заснул.

Глава 8. Печальная

Третье по счёту утро на новом месте Иван самым наглым образом проспал. Проснулся он оттого, что солнце успело высоко подняться над горизонтом, тень отступила, и лицо начало крепко припекать. Отлично выспавшийся и отдохнувший Ваня бодро подскочил и заорал:

– Иваныч, подъём!

Иван Иванович проснулся с головной болью очень рано – едва начало светать. Несмотря на тёплую ночь – его то морозило, то бросало в пот. Лицо под повязкой снова разболелось. И дико чесалось ухо. Мысленно старик скривился: «Чему ж там чесаться. Ваня говорил – оторвало ухо то.»

Левый глаз потихоньку начинал пульсировать болью. Иваныч тихо матюгнулся. Еще вечером, перед ужином, он почувствовал, что его знобит. В надежде, что просто перегрелся на солнце, таксист решил не обращать на это внимание и ничего не сказал Ивану. Но проснувшись, он с ужасом понял, что озноб только усилился. Хуже всего была тошнотворная слабость. Иванычу показалось, что всё его тело словно накрыто тяжёлой периной, он едва смог пошевелить рукой. Несколько минут старик просто лежал, прислушиваясь к своему организму. Постепенно страх куда то испарился и голова стала совершенно ясной.

– Зря я тогда поторопился. Надо было в аэропорту переждать. – сам удивляясь странности, несвоевременности и спокойствию своих мыслей, подумал Иваныч. Старик понял – жизнь закончилась. Закончилась здесь и сейчас. Осознав это, Иваныч ещё больше подивился своему спокойствию. В последние годы он часто задумывался о грядущем конце и всегда ему казалось, что это будет страшно и больно, и что он будет бороться за каждый лишний день и час жизни. Но сейчас, несмотря на то, что тело его бил озноб, в душе Иван Иванович был расслаблен. Он лежал и смотрел куда то за серый потолок своего автомобиля, вспоминая как месяц назад вся его немаленькая семья дружно закатывала в банки огурцы. Озноб неожиданно прекратился. Иваныч улыбнулся, закрыл глаз и уснул.

– Просыпайтесь! Ау! С добрым утром! – Ваня подскочил к открытой двери из которой торчали ноги спящего деда. – Вот, блин, надо было помочь ему разуться. – сокрушённо покачал головой Маляренко.

– Дед, подъём! – Иван сунулся внутрь автомобиля и сразу же почувствовал запах гниения. Этот запах мигом сбил у Ивана всё хорошее настроение и привёл его в ужас. Он попытался растолкать старика, но тот не просыпался, а только часто-часто дышал. Руки его были ледяными, как будто вокруг была зима. Ваня запаниковал, он совершенно не представлял, что ему делать, как помочь несчастному старику.

«Если бы у него был жар – поставил бы компресс. Чего делать? Попить дать надо!» – Маляренко метнулся к ведру с остатками бульона. В бульоне плавала куча каких то насекомых и листья кустарника. Завтрак накрылся. Сплюнув с досады, Иван достал пластиковую бутылку и попытался осторожно влить в рот старику воду. Дед закашлялся и вода полилась изо рта на сиденье. Уже совершенно не думая о ранах на лице старика, Ваня принялся изо всех сил его тормошить. Голова деда совершенно безвольно моталась из стороны в сторону, автомобиль, поскрипывая рессорами, начал раскачиваться, но даже такие серьёзные усилия ни к чему не привели. Старик по-прежнему был без сознания и всё также часто и неглубоко, с хрипами, дышал.

Иван снова почувствовал, как болит его обожженная и поцарапанная ладонь. Он, пятясь, выполз из салона и сел на землю. Привалился спиной к тёплому железу машины и заплакал.

Надо сказать, что за всю свою жизнь Иван плакал крайне редко. Его мама удивлялась, насколько неплаксивым и флегматичным был ее ребёнок. А с возрастом слёзы у Вани чаще всего появлялись сами собой, после удара молотком по пальцу или от упавшего на ногу блина от штанги. Все близкие Ивана, к счастью, были живы-здоровы и он никогда до этого момента не задумывался о том, как страшно терять близких людей. Маляренко посмотрел на торчащие из машины ноги деда и с изумлением понял, что этот совершенно незнакомый человек, ему очень дорог и он боится его потерять. Иван вытер глаза и помотал головой, словно прогонял какое то наваждение.

«Действительно, кто он мне? Я даже его фамилии не знаю. А поди ж ты…» – он снова посмотрел на деда. Иван постарался припомнить о чём они вообще говорили. И не смог. Получалось, что за эти двое суток они разговаривали, в общей сложности, минут десять. И, в общем, ни о чём.

Маляренко снова протиснулся в салон, пристроился на самом краешке дивана, взял старика за холодную руку и стал ждать.

Через сорок минут, так и не придя в сознание, таксист Иваныч умер. Маляренко, действуя как автомат, разобрал баррикаду, выбрался из «клумбы» и долго стоял бездумно глядя в степь. В голове не было ни единой мысли. Он просто стоял и слушал как высоко в небе поёт птица а в траве стрекочут кузнечики. Первый за сегодняшний день порыв горячего ветра больно стеганул Ивана по обожженному солнцем лицу. Маляренко вздрогнул и пришёл в себя. Нужно было сделать много дел. Уже ни на что особо не надеясь мужчина достал из кармана и включил телефон. А вдруг? «Вдруг» не случилось. Аппарат сначала поприветствовал хозяина, а потом послал его на хрен. Даже экстренный сто двенадцать на работал.

– Сам пошёл! – Ваня сунул телефон обратно в карман и пообещал: – Я тобой еще гвозди забивать буду.