Форпост. Найди и убей Валерьев Андрей
Приятель благодарно кивнул, молча, не глядя в глаза растерянному рыбаку, принял подарок и спокойно пошёл дальше. Коля стоял и смотрел вслед уходящему Ивану. «Найдёт» – кувалдой стучало в висках. «Найдёт». Рядом, вцепившись, словно огромный клещ, якорем стояла Ольга.
На душе было легко и свободно. Иван шел по знакомым уже местам и насвистывал нехитрый попсовый мотивчик. Еще утром он не строил никаких конкретных планов на своё будущее и не собирался вот так вот взять – и уйти. Приняв спонтанное решение в последнюю минуту, Маляренко почувствовал как с него свалилась громадная, тяжко давящая, ноша. Он опять был сам по себе – ни перед кем, ни за что не отвечающий. Свобода! Маляренко сориентировался на местности и шустро двинул к нычке.
Собрав все свои пожитки, Иван, не секунды не мешкая, направился к ближайшей от ручья «клумбе». До посёлка было метров восемьсот, жечь ночью костёр он не собирался, а если специально искать не будут, то и не найдут. Надо было подумать, перевести дух и сориентироваться насчёт своего ближайшего будущего. Да и какое – никакое оружие стоило бы смастерить. Маляренко топал по окончательно выгоревшей траве, распугивая мириады мелких кузнечиков, прыгавших из под ног в разные стороны, и прикидывал, каким образом можно прикрепить заныканный дедов тесак к прочному двухметровому древку. Эту палку Ваня вырубил еще десять дней назад и с тех пор, тщательно спрятанная в тени кустов, она сохла и ждала своего часа. В животе заурчало. Не евший с раннего утра Маляренко прибавил шагу.
Дойдя до места будущего ночлега и побросав как попало в быстро вырубленное тесаком убежище все свои вещи, Иван принялся готовить себе ужин. За две недели жизни в поселке Маляренко частенько помогал готовить на кухне и хотя до приготовления основных блюд Светлана его не допускала, зато охотно принимала помощь в виде чистки рыбы или ощипывания и потрошения птиц. Так что в приготовлении пищи Иван здорово поднаторел. Поужинав, Маляренко, с удобством устроившись на берегу ручья, принялся мастерить копьё. С ножом и палкой он, не мудрствуя лукаво, поступил совсем просто – примотав, при помощи спёртой из «Газели» стальной проволочки, первое ко второму. Получилось, прямо скажем, неказисто. С сомнением оглядев обмотку, Иван попробовал её на прочность. Нож сидел на древке как влитой.
– Нормально! – повеселевший Маляренко вскочил, крутя в руках двухметровое копьё. Издав боевой клич то ли индейца, то ли шаолиньского монаха, он изо всех сил крутанул шест, изображая нечто подсмотренное из старых китайских боевичков.
– Ай! Ухххх… Мля! – только и успел выдохнуть Иван. Тяжеленное древко больно вывернуло ладонь и копьё, кувыркаясь, улетело на десяток шагов. – Аккуратнее надо быть, Иван Андреевич, аккуратнее.
Иван подобрал оружие и, похохатывая в душе над самим собой, грозно оглядел окрестности.
– Ну? Где ж вы, твари? Идите-ка ко мне. – фраза получилась совсем киношной и, всё ещё посмеиваясь над своим новым образом могучего древнего воина, Маляренко уже серьёзно и пристально огляделся. Койотов на горизонте не наблюдалось. Дядя Паша серьёзно разогнал стаю и после нападения на дежурного, люди этих животных больше не видели. Вечерело. Степь окрасилась жёлтым и оранжевым. В кустах проснулись цикады. Иван поёжился – ночи становились всё прохладнее и прохладнее. Иногда дувший с моря бриз и вовсе можно было назвать холодным. А ветры, гулявшие в степи, перестали быть обжигающе горячими.
– Прав ты, Коля, конечно прав. Осень идёт. – Иван подумал о том, что бывает после осени и на миг пожалел о своём решении уйти.
– Тьфу! Нафиг, нафиг! – Маляренко еще раз сплюнул и мысленно продолжил. – «Пойду по берегу. В том же направлении, куда и шёл. Если остров, то вернусь назад и тогда двину вглубь. Если не остров…» – на этом Ванина мысль закончилась. Куда и до каких пор идти, если он не острове – Маляренко не знал.
«Может, аборигенов, каких найду». – мелькнула мысль. Сначала Иван этой идеей вдохновился. Затем, припомнив судьбу капитана Кука, призадумался – становиться едой не хотелось. Вообще, за время проведённое в этом мире, Маляренко довольно неплохо освоился на природе. Пообвык, что ли. Ночёвка в одиночестве его больше не пугала, да и с шакалами он справится. Была в нём такая уверенность. Если быть аккуратным и на рожон не лезть, то – справится. Маляренко, соглашаясь со своими мыслями, кивнул головой – справлюсь.
Солнце село за горизонт, на небе высыпали звёзды. Иван зевнул и нырнул в убежище.
Впоследствии Иван часто задумывался над тем, что было бы если бы он остался и не разрушил с таким трудом созданную Ермаковым систему противовесов. Всякий раз размышляя на эту тему он приходил к одному и тому же выводу: если бы не его дурацкая выходка – крови, скорее всего, можно было избежать. Но что сделано, то сделано и, делая уверенное лицо, Иван гнал подальше эти тщательно скрываемые мысли. И со временем это у него стало получаться всё лучше и лучше. Вот чего он никогда не хотел бы забыть – так это тот урок, который он получил в ту памятную ночь. И который усвоил на отлично.
– Ваня, Ваня! Иди к нам! – стоя по колено в морской воде, Оля и Света улыбались и зазывно махали руками. Иван в полнейшем обалдении стоял на песке пляжа и пялился на их загорелые тела не в силах тронуться с места. Ни с того ни с сего, среди бела дня, на пляже затрещали цикады и подул холодный ветер. Маляренко сонно застегнул молнию куртки доверху, вытер слюну и повернулся на другой бок.
– Чёрт! Приснится же такое. – пробормотал он, приоткрыв глаз. Было темно и рассвет ещё и не думал начинаться.
– Ваня! – отчаянный женский крик вспорол тишину. – Ваня! Они идут! Беги! – далёкий голос сорвался на ультразвук и схватившегося за копьё Ивана подбросило, словно пружиной.
– Вернёмся – пришибу суку. – совсем рядом, за жидкой стеной кустарника раздался громкий мат. – Он где-то тут. Вон кострище. Не отставай! – последовала новая порция ругани. В ответ кто-то неразборчиво пробурчал нечто утвердительное. Тяжёлые шаги приближались ко входу в его убежище. Маляренко, прижавшийся спиной к веткам в самом дальнем углу своей норы, выставил перед собой копьё и затих. Голос Ромы-аэропорта был всё громче, он безостановочно, временами срываясь на крик, матерился, описывая Ивану его ближайшее будущее. Будущее Маляренко, по версии Ромы, было очень неприятным. Хуже всего были проскальзывающие в бессвязной речи электрика истерические нотки, от которых у Ивана похолодело внутри, а сердце забилось так, что казалось его было слышно за километр. Рома был явно безумен. Упиравшиеся в спину Ивана ветви мягко пружинили, подталкивая его к выходу, но перепуганный человек только сильнее вжимался в неподатливые заросли. Впереди зашуршало: там явно выламывали баррикаду. Холодеющий от ужаса Маляренко присел, покрепче сжал древко копья и вгляделся во тьму. В почти кромешной тьме ничего не было видно, только неясные тени, рыча, ворочались перед ним. Кровь в ушах стучала так, что Иван уже не разбирал речь своих противников. Древний животный страх перед тьмой и неведомыми врагами охватил его. Из полуобморочного состояния Ивана вывел страшный удар в грудь. На миг задохнувшись, он выровнял дыхание. В голове вспыхнуло где-то прочитанное – «колоть чаще!». Со скоростью швейной машинки Иван короткими тычками стал колоть ворочавшиеся перед ним сгустки тьмы. Сколько ударов он нанёс – Маляренко не помнил. А потом всё закончилось. Тьма сгинула, налетел тёплый степной ветер и снова застрекотали цикады. Очнувшийся Иван обнаружил себя сидящим среди кустов на земле, тяжко дышащим и судорожно сжимающим копьё. В едва заалевшем рассвете было видно, что выход свободен. Просека была пуста.
Вихляющей походкой, на подгибающихся ногах и опираясь на копьё, Маляренко выбрался наружу. Степь была необитаема и обыкновенна – никаких неизвестных чудовищ не наблюдалось. В небе гасли звёзды и пела утренняя птица. Окончательно прогоняя ночное наваждение, мужчина потряс головой. Это было большой ошибкой – желудок не выдержал и Маляренко вырвало. Копьё вдруг стало липким и мокрым. Терпко запахло кровью, ноги отказали окончательно и Иван рухнул на пятую точку. Вокруг поплыла мерзкая вонь и сидеть стало очень неудобно. Почему то вспомнился старый анекдот. Маляренко упал на бок, подтянул колени к подбородку и истерически расхохотался:
– Концепция переменилась. Я – обоср…ся.
Глава 16. В которой Иван ещё раз убеждается в том, что он совершенно не разбирается в людях.
– Если ты лох – то это, млять, навсегда! – Маляренко был зол. Так лопухнуться! Он-то считал, что решил и просчитал всё. Так подставиться!
– Идиот! Мудак! Придурок! – яростно полоща в ручье свои джинсы, Иван костерил себя распоследними словами. – Что, мля, думал, Паша тебя просто так отпустит? Думал, Рома о твоих ботиночках позабудет??? – в ярости на самого себя, Маляренко изо всех сил пнул глиняный бережок ручья. – Ты ж, умник разэдакий, знаток, млять, человеческих душ, только что чуть свою жизнь в унитаз не слил.
Прооравшись, Ваня успокоился и развесив сохнуть на кустах выстиранную одежду, полез мыться. Занятие это было чертовски унизительно, Маляренко не помнил, чтобы подобное с ним случалось даже в детстве. Холодная вода окончательно охладила эмоции Ивана и он, наконец-то, включил мозги.
– Первое: вычислили меня очень просто – отвалил я после обеда. Значит, на ночь глядя никуда не пойду. Логично? Ага. Дальше. Останусь возле ручья, понятное дело. Ручей тут один, до дальнего в обратку – пяток км. А если я иду искать «выход», то, понятное дело, пойду не назад, а вперед – дальше по берегу. А есть ли там вода – неизвестно. Вот ведь блииииин. – Маляренко огорченно почесал затылок. – Конспиратор хренов, тут пройти то до моря пару километров вдоль ручья и всё! Костёр ночью не горел, но дым то! Гарь то далеко учуять можно!
– Уфффф. – сверкая голой задницей, Маляренко поплёлся к сумке с бельём. – Думать надо сначала. А потом делать.
– Второе: дядя Паша всё-таки решил меня «достать». Опять ошибочка. Ты, Ванюша, думал, что ты его узнал и вы по хорошему расстанетесь и он своим авторитетом ещё и Рому с Серым притормозит. Ага. Щаззз! Он им «фас» скомандовал. – весь в расстроенных чувствах из-за своей тупости, Иван присел на берегу. Прохладный утренний бриз приятно холодил тело. На груди наливался цветом громадный синяк, но дышать, слава Богу, это не мешало. Решив не обращать внимание на ноющую боль, Маляренко взял в руки копьё и внимательно его осмотрел – наконечник и древко были покрыты засохшей бурой коркой.
Иван вздрогнул: первая его мысль, была, как ни странно – о милиции и о тюрьме. Тюрьму и милицию Ваня всегда боялся. Умом понимая, что в нынешней ситуации – это смешно и глупо, он всё равно смотрел на копьё и переживал. Рефлексы на состав преступления и неотвратимость наказания в нём были вбиты намертво.
Затем, немного подумав, Маляренко решил, что во-первых – «пусть докажут» и во-вторых – «это была самооборона» и принялся отмывать своё оружие.
Почистив и тщательно вытерев копьё, Иван натянул мокрые штаны и, глядя на поднимающийся из поселковой кухни дымок, сформулировал третий вывод. Этот вывод ему совершенно не понравился, но ничего изменить было уже нельзя – слово было сказано.
– Надо идти в посёлок. – представив, как бежала ночью по степи Ксения, чтобы предупредить и спасти его, Иван понял, что другого выхода у него просто нет. – Убить то, конечно, не убьют – она баба очень красивая, но накажут жестоко. – Маляренко посмотрел на хищно блестевший наконечник копья. – Особенно, если я кого подрезал. Рома, падла, мстительный.
Когда окончательно рассвело и утро вступило в свои права, собранный и одетый, с сумкой через плечо и копьём на плече, Маляренко выступил в освободительный поход.
Если б раньше Ивану предложили в одиночку штурмовать, а проще говоря, напасть на лагерь в котором, как минимум, втрое превосходящие силы противника, которые жаждут его убить, он бы покрутил пальцем у виска. Сейчас же, после ночного кошмара, он не испытывал никаких особенных эмоций. Маляренко просто шёл, внимательно глядя под ноги и прикидывал судьбу Николая.
– В лучшем случае нейтралитет держит. – Иван не обиделся бы, если б приятель так поступил, всё-таки Ольга красивая девчонка и её беречь надо. Кто знает, как бы он сам повёл себя на месте Коли. – А в худшем… – не хотелось даже думать на эту тему. Ваня перехватил копьё наперевес и прибавил шаг.
Не пройдя и пары сотен метров по направлению к лагерю и обогнув небольшую «клумбу» Иван буквально наткнулся на сидящего на земле Рому.
– Ах ты ж! – от неожиданности Маляренко отскочил на три шага.
– Здравствуй, Ваня. – голос электрика был, к удивлению Маляренко, тих и спокоен и ничем не напоминал те безумные ночные вопли. – Ты в посёлок?
– Да. Привет. – «автоматом» вырвалось у Маляренко. Настороженно глядя на расслабленно жующего травинку бригадира, он отошёл еще на пару шагов. – Ты чего тут?
– Сижу. – электрик безразлично пожал плечами и отвернулся, как-будто речь шла не о нём. – Ты это… извини что я тебя камнем, ладно?
Маляренко поражённо смотрел на здоровенного бригадира. Рома сидел на земле, обняв руками колени и поправлял намотанные на ступни тряпки.
– И знаешь что… – электрик помолчал и покрепче обнял свои колени. – Передай там, – он мотнул головой в сторону поселка. – Кому надо… я это… тоже извиняюсь. Не хотел я.
В голове Ивана щёлкнуло и он осторожно подошёл поближе. Земля и примятая трава под Романом влажно темнели. Лицо Маляренко закаменело и, внутренне похолодев, он еле выдавил: – Сильно? Бригадир закрыл глаза и снова кивнул в сторону посёлка.
– Иди.
Лагерь в роще встретил Ивана открытой калиткой и тишиной. Даже вечный ветер затих и листва погрузилась в недолгий сон. Маляренко, сбросив вещи перед входом в посёлок, взял покрепче оружие и пошёл вперёд, постоянно оглядываясь. Честно говоря, Ивану было всё-таки страшновато. Ермаков его пугал. Пугал на каком-то генетическом уровне и связываться с ним, у Ивана не было ни малейшего желания. Осторожно пробираясь и так никого и не встретив, Маляренко вышел к роднику.
– Здравствуй, Ваня. – сидящий за столом Сергей был спокоен и расслаблен. Здесь же с опухшим лицом сидела Светлана.
«Дежа вю». – Маляренко ущипнул себя за ухо. Получилось очень больно. – И тебе, Геннадьич, не хворать.
Сергей Геннадьевич Звонарёв всю свою жизнь работал на Ермакова. Сначала, еще в школе, он был на подхвате у местного авторитета Пашки, занимая привилегированную должность лепшего друга его младшего брата, с которым учился в одном классе. После армии мать уговорила Пал Фёдрыча, к тому времени – бригадира шабашников, взять дембеля Серёгу к себе разнорабочим, пока тот не успел по пьяни накуролесить. И с тех пор – пошло-поехало. Жить становилось лучше – жить становилось веселее, но всегда над младшим сержантом погранвойск царил Ермаков. И теперь, когда его не стало, Сергей чувствовал страшную пустоту, словно его выбросили из самолёта. Серый скосил взгляд на Юру, толстого и нерешительного мужичка из своей бригады – тот, весь обмотанный окровавленными тряпками, дрожал и смотрел на приближающегося Ивана, как приговорённый к смерти на своего палача. Мысленно брезгливо поморщившись, Сергей пожелал ему скорой смерти. Нога, перебитая дядей Пашей, болела неимоверно.
– Ну, так что расскажешь? – «включив» всю свою наглость, Маляренко уселся за стол напротив Серого. – Какие новости? Где шеф? Чего в газетах… – Иван осёкся – бригадир закрыл лицо ладонями, плечи его тряслись.
Так, в полной тишине, прошло несколько минут. Ермаков не появлялся, пальцы, сжимающие копьё, устали и заболели. Толстый мужичок, имени которого Иван не знал, старательно изображал мраморное изваяние. Серый, навалившись на стол, беззвучно плакал, а Маляренко смотрел на всё это и не знал, что ему думать. Из за деревьев потихоньку стали выползать остальные члены общины, останавливаясь, впрочем, на почтительном расстоянии. Видя, что ближайшие к нему люди, говорить просто не способны, Иван решительно развернулся к остальным.
– Ты! – палец упёрся в незнакомую женщину. – Николая сюда позови, быстро! Женщина молча замотала головой и залилась слезами. Маляренко похолодел: – Что? Говори!
– Он без сознания пока. – всхлипнула женщина.
– Ксюша? – холод проникал всё глубже. – Где?
– Она в порядке, но боится и прячется.
Иван, испытывая невероятное облегчение оттого, что нет необходимости махать копьём, со всей дури ударил по столу кулаком: – Да расскажет мне кто-нибудь толком, что здесь произошло?!
Тонкие и красивые пальцы Светланы безостановочно плели и распускали лепную, цвета спелой пшеницы, тугую косу. Иван заворожено пялился на это действо, краем уха слушая новости от «офис-менеджера» и повара общины.
– А потом Рома камнем ударил по голове Пал Фёдрыча. – девушка сдержала рыдание и продолжила: – Он, – она показала пальцем на бригадира, – тогда под руку шефу случайно попал. После он уже ходить не мог. И Рома снова… камнем.
Девушка раскачивалась вперёд-назад, глядя в одну точку и продолжая плести и распускать косу: – А потом он меня… – Светлана замолчала и глазами показала на свою палатку. У Ивана занемели щёки. Ему хотелось вскочить и обнять девушку, хоть как то утешить её, но он понимал, что любое слово, любой поступок с его стороны в этой ситуации будут, как минимум, неуместны. Маляренко сочувствующе прикрыл глаза и спросил, звенящим от ярости голосом, обращаясь к бригадиру: – Ты что в это время делал?
– Я? – Звонарёв был спокоен как сфинкс. – сидел вот на этом самом месте. Когда Рома первый булыжник в шефа швырнул, я рядом стоял. Фёдрыч своей дубинкой отмахнулся и в аккурат – мне по бедру. Всё. Ходить не могу.
– И что? Никто не помог? Коля где? – повысил голос Маляренко. – А, да. С ним что? Света вздрогнула: – Рома его ещё на входе… палкой… так и лежит.
– А Оля?
– Тоже. – девушка тихо заплакала. – Что же вы за люди такие… как звери…
Сергей отвёл глаза и продолжил: – Этот, как его, Лёша «мелкий» за шефа впрягся. Тоже сейчас валяется. Рома его сильно потоптал. Озверел он. – бригадир вздохнул. – Совсем.
Несмотря на трагизм ситуации, Ваня не мог не восхититься активностью электрика – поубивать, повырубать и перетрахать чуть не половину списочного состава общины! Вот это размах! Это, млять, по-нашему – гулять так гулять. Иван прислонил копьё к столу и схватился за голову – мужская «истерика» обошлась общине черезчур дорого.
– Мля! Наш пострел – везде поспел.
– Ты как? Убивать меня не собираешься? – чуть лениво поинтересовался Звонарёв. Стоящий рядом мужичок навострил уши и затаил дыхание.
– Света. Этот, – Маляренко мотнул головой. – Кого-нибудь бил? Нет? Не… не собираюсь. Живи. – Иван пристально посмотрел в глаза Звонарёву – тот в ответ едва заметно кивнул, мол, понял, спасибо, буду обязан. – А ты… как тебя… – Иван обернулся к безымянному мужичку. – Где поранился, солдатик? Уж не в ночном ли походе?
Помертвевший от ужаса мужчина едва кивнул и тихо пролепетал: – Он меня заставил. Я не хотел.
В этот момент Иван почувствовал две вещи: страшный голод и страшную ответственность.
– Уйди с глаз моих. – сил на разборки не осталось, внутри была пустота. Потом. Всё потом. – Светик, есть что покушать? И, пожалуйста, позови Ксюшу.
С Ксенией вышел облом. Глядя на Маляренко, как кролик на удава, она осторожно обошла его по большой дуге и подошла к сидящему Звонарёву. Иван понял, что он чего-то не понял. Судя по всему, у этой парочки было полное взаимопонимание и этой ночью никуда, тряся своей большой грудью, Ксюша не бегала.
Иван посмотрел на исходящий паром котелок ухи, взял ложку и принялся завтракать. Вокруг, в полном молчании, стояли его «соплеменники».
В этот день Маляренко так и не смог выяснить, кто же из женщин его спас. Все, кого он спрашивал о прошлой ночи, отказывались от чести быть спасительницей или вовсе молчали. Что делать с теми, кто не пришёл в сознание, никто не знал. Их просто отнесли в палатку. Настроение людей было подавленным, все работы прекратились – даже на рыбалку никто не пошёл. Взяв в помошники всех троих «ходячих» мужчин, Иван вынес тело Ермакова из лагеря. На дальней опушке они, поочерёдно меняясь, вырыли глубокую могилу и захоронили тело. На одолженном у Светланы костыле приковылял Серый, таща на себе сделанный из двух больших жердей, крест. Из женщин проститься с шефом не пришёл никто.
Рому они нашли на том же самом месте, где он и был. Электрик лежал на боку, крепко обняв свои колени. Тело успело окоченеть и мужчинам пришлось вырыть круглую могилу. День был в разгаре, солнце доползло до зенита и жарило изо всех сил. Уставшие люди молча поплелись домой.
Вернувшись, Иван с радостью узнал новость о том, что Оля очнулась. Несмотря на тошноту, огромную шишку на затылке и головную боль, она сразу попыталась привести в чувство лежащего рядом Николая. К удивлению собравшихся вокруг людей ей почти сразу это удалось.
Застонав и с шипением втянув в себя воздух, офицер открыл глаза. Народ радостно загомонил. Юморист и весельчак Коля был всеобщим любимцем. Было видно что со зрением у него пока трудности, но он старательно наводил резкость.
– Ба! Какие люди! – Коля разглядел склонившегося над ним Ивана. – С возвращением, дружищще.
Маляренко вдруг почувствовал, что напряжение, державшееся в нём с ночи, исчезло, а в груди поднимается тёплая волна. Он был счастлив оттого, что и в этом мире живут люди, которым он, Иван Андреевич Маляренко, не безразличен. Которые за него переживают и которые всегда рады его видеть. Он крепко пожал руку Николаю и, наклонившись, осторожно чмокнул в щёчку Ольгу. «Всё будет хорошо». – подумал Ваня и выполз из палатки.
Часть 2. «Выход»
Глава 1. В которой Иван находит нового друга, подругу и единомышленника в одном лице.
– Коля, не свисти! Что значит «не могу»? А я могу?! – Маляренко сидел на песочке пляжа и чуть ли не с ненавистью смотрел на дочерна загорелую спину беззаботно рыбачившего приятеля. Прибой сегодня был силён и приходилось орать, надрывая горло.
– Я, млять, за эти три дня чуть не поседел! Да брось ты, нахрен, свою удочку! Иди сюда. Это приказ! – командным рыком добавил Иван.
– Коля, – проникновенно заглядывая в глаза упавшему на песок другу, ласково начал Маляренко. – Я точно не управлюсь с руководством. С какого перепугу все решили, что я должен занять место дяди Паши – ума не приложу. В общем, так – бери всё на себя. Ты ж взводом командовал, это ж в два раза больше народу, чем у нас.
От волнения Иван временами срывался в крик, говорил сумбурно и быстро. Эмоции рвались из него, часто опережая мысли. Николай сидел молча, смотрел на море и, вопреки обыкновению, был очень серьёзен. Через несколько минут, когда Иван выдохся и его словесный понос иссяк, офицер пристально посмотрел на друга.
– Нет, Ваня. Это теперь на тебе. Послушай меня, а после скажи, где я ошибся. И не перебивай. Ты выжил в одиночку, прошёл десятки километров по диким местам, дрался без оружия с койотами… Не перебивай! Ты толковый строитель, даже Ермаков прислушивался к твоим советам. Ты хороший друг, ты честен и обязателен. Ты силён и смел. – лицо Николая было крайне сосредоточено. Говорил он очень медленно, тщательно подбирая и взвешивая каждое слово. – Ты убил Рому. Тебе принадлежат жизни Серого и Юрки. Возможно, – офицер помолчал. – раньше ты и был простым торговцем, но сейчас ты изменился. Ты еще этого может и не понял, но ты уже другой человек. Люди растеряны и напуганы, один Бог знает где мы, куда нас занесло. Ермаков был жесток, но он дал хоть какую то опору и надежду. Сначала его боялись, а потом все осознано за ним пошли. Вот так вот. Просто не испорть то, что начал он.
Коля хитро улыбнулся, моментально став самим собой, и ухмыляясь добавил: – Так что вы, батенька, нынче – вождь. По праву сильного. А всё, что от меня потребуется… я со всей душой.
Маляренко застонал и схватился за голову. Каждое «ты», произнесённое другом, было словно гвоздь в крышку гроба. Словно приговор. Иван вспоминал, как всё было на самом деле то, о чём говорил офицер и сгорал от стыда. Николай его ни в чём не убедил, но другого выхода, кроме как честно «тянуть лямку», он не видел. Люди, по совершенно непонятным ему причинам, слушались его и выполняли то, что он, Иван Маляренко, им приказывал! Это было выше его понимания. Ваня никогда никем не руководил. Из армии он вернулся рядовым, своей ленью и пофигизмом не заслужив даже лычку старшего солдата. Жена его почти никогда не слушала, предпочитая жить своим умом, а часто просто командуя мужем, которого считала тряпкой и слабаком. Административную карьеру в бизнесе Иван тоже не сделал, потому что работал всегда в одиночку. И вот – нате! Получите и распишитесь! В голову упрямо лезли цитаты из «Маленького принца» и мысли об ответственности за доверившихся ему людей. Погоревав о своей судьбинушке минут пять, Иван собрался и успокоился.
– Знаешь, я всё больше и больше Ермакова уважаю. Сколько он успел провернуть – аж страшно делается. Сколько информации в голове держать и так качественно… рулить. – Маляренко покачал головой. – Я когда вник в систему организации и распределения работ, то просто обалдел. Коля, всё налажено идеально! Не упущено ничего!
– Ну а ты чего хотел? – Николай невесело усмехнулся, Ермакова не хватало и ему. – Серый болтал – почти тысяча человек у него работало.
– Кстати о Сером. Думаю его замом сделать. В смысле прорабом. Очень толковый мужик. – Иван помолчал, припомнил свою первую встречу со Звонарёвым, вздохнул и добавил: – хоть и скотина редкая. Ну а ты, – Маляренко поднялся на ноги. – будешь замом по безопасности. Очень на тебя рассчитываю, Коля. Еще одного такого бунта община не переживёт. Всё, иди рыбу ловить, будь она проклята!
Лопая на завтрак, обед и ужин одни морепродукты, Иван с тоской вспоминал жёсткие и жилистые куриные ножки. В окрестностях рощи такие курицы не водились – видимо прежние «жильцы» успели всех сожрать. А еще – очень хотелось хлебушка.
– У меня от этой рыбы скоро жабры вырастут.
– Угу. И икру метать начнёшь! – Коля был как всегда в своём репертуаре.
– Надо решать с едой что-то. Бабы уже всю съедобную траву в округе повыдрали, а далеко ходить боятся. – «вождь» вздохнул. Проблемы лезли со всех сторон. – Всё. Иди – работай. Иван развернулся и пошёл к посёлку.
– Вань! Стой, погоди! – рыбак стоял уже по колено в воде. – Спасибо тебе. За то, что вернулся.
Сегодня Алину опять отправили нарезать из ближайшего кустарника длинные и гибкие ветки – для дома нужны были стройматериалы. Хотя было уже не так жарко, как раньше, но уставшая женщина всё равно обливалась потом. Алина не вернула назад ту жуткую рваную брезентовую робу, что ей выдали в первый же день. С помощью Алёши она кое-как выстирала её в ручье и зашила самые большие прорехи. И теперь, идя на любую работу, постоянно надевала плотный брезент поверх одежды. Было очень жарко и тяжело, но зато одежда была в целости. Солнце стояло в зените, женщина оттёрла рукавом пот и с надёждой оглянулась на рощу. Словно в ответ на её мысли из лагеря донеслись звонкие удары по металлу. Обед. Подхватив вязанку, Алина бегом устремилась в посёлок. Отставшие женщины понимающе переглянулись – к мужу.
Прошло три дня с того страшного момента, когда озверевший Рома избил Алёшу дубинкой и истоптал ногами. И три ночи. Бессонных ночи. В тот раз, когда дежурившего Алексея искусали эти проклятые собаки, она смогла его выходить, хотя раны были ужасны и крови мужчина потерял изрядно. Вот и сейчас всё своё свободное время Алина проводила у лежащего без сознания мужчины, вызывая у окружающих искреннее уважение и сочувствие. Даже бывший бригадир Сергей как-то вечером пробурчал нечто утешающее. При воспоминании об этом Алину передёрнуло. Этот человек был омерзителен и страшен. Как и его бывший шеф. Как и Рома-аэропорт. Вопреки всеобщему убеждению, сложившемуся среди обитателей посёлка, Алексей и Алина не были супругами, Алексей даже не был её парнем. Он был верным другом в жизни и хорошим партнёром в бизнесе, а еще он был единственным человеком, который связывал её, Алину, с тем миром, в котором остались маленькая дочь и мама. И любимая работа – бальные танцы. Партнёры держали маленькую танцевальную студию и часто выезжали проводить платные мастер-классы в другие города. Денег это приносило немного, но на жизнь Алине хватало.
Женщина сбросила охапку веток у строящегося дома и из последних сил поспешила к палатке.
– Ну что? Все поели? – сидящий на месте дяди Паши, Маляренко старательно изображал удовольствие от очередной порции осточертевшей ухи. Обеды, в отличие от ужина, старались не затягивать, чтобы больше успеть сделать за световой день. Народ зашевелился и стал шумно выбираться из-за стола.
– Что? – Светлана замерла и напряжённо смотрела куда-то за плечо Ивана. Все вокруг посмотрели на неё и замолчали – в глазах девушки плескался страх.
– Что? – В полной тишине голос Светы прозвучал особенно громко. Маляренко обернулся. Позади него, в своей чудовищной робе, стояла Алина и тихо плакала.
– Лёша умер.
Все дела, запланированные на послеобеденное время, пришлось отложить. Иван снова собрал мужчин и на маленьком погосте, на дальней опушке рощи, появилась вторая могила. Постояв немного возле свеженасыпанного холмика, народ начал расходиться. Вернувшееся было хорошее настроение исчезло без следа. При жизни Алексей был тихим и незаметным человеком, но любая смерть теперь воспринималась каждым, как личная потеря.
Уходя в лагерь, Маляренко оглянулся – возле могилы беззвучно и тихо плакала женщина. Иван остановился и сел в тени дерева, дожидаясь, когда она простится с мужем, чтобы проводить женщину в лагерь. Алина сидела на земле и что-то вполголоса говорила, глядя на могилу. Ваня закрыл глаза и задремал.
– Спасибо, что остался.
Голос, раздавшийся над ухом, заставил Ивана вздрогнуть и резко открыть глаза. Сердце гулко забилось в груди, а руки сами собой шарили в поисках копья.
«Идиот, я ж его в лагере оставил»! Паническая мысль пронзила мозг. Маляренко суматошно подскочил: рядом с ним, подстелив под себя брезент, сидела Алина.
– Спасибо, говорю. – на лице женщины не было ни малейших следов слёз.
– А. – Маляренко с облегчением повалился обратно. – да не за что.
Он осмысленно осмотрелся. Солнце висело над горизонтом, явно собираясь закатываться.
– Японский городовой! Это ж сколько я спал?
– Не выражайся, пожалуйста. – Алина насмешливо посмотрела на заспанного и растерянного «вождя». – Тут Николай забегал, проверить, куда это ты пропал. Я ему сказала, что если слюной не истечёшь, то выживешь.
Иван смущенно отвернулся. Еще в школе он крепко получил по носу и с тех пор, иногда, дрых с открытым ртом.
– Извини. А ты, получается, меня тут берегла, пока я спал? – Маляренко с удивлением наблюдал за невероятным преображением женщины.
«Блииин, оказывается, у неё есть ноги!» – сбросившая вечную брезентовую хламиду Алина превратилась в невысокую, но очень пропорционально сложенную, стройную женщину. «Вот это даааа. Красотка»! – все мысли Ивана были написаны на его лице аршинными буквами.
«Чёрт! Да о чём же я тут думаю? Она же мужа только что похоронила»! – спохватившийся «вождь» постарался придать своей физиономии уместно-скорбное выражение. Получилось неважно. Алина грустно усмехнулась.
– Не впервой.
Смысл сказанного дошёл до побившего все рекорды тупости, Маляренко только через минуту. Задохнувшись от переполнявших его чувств, он уставился на миниатюрную женщину круглыми от изумления глазами.
– Это ты? ТЫ?
– Пойдём отсюда. – Алина печально оглянулась на могилу. – Не хочу здесь больше оставаться.
До заката еще было не меньше часа и, обойдя рощу по кругу, они устроились у тропки, ведущей в лагерь. Перед ними необъятными просторами расстилалась степь. Пришедший в себя после неожиданного открытия Иван, украдкой рассматривал девушку и не знал, с чего начать разговор. Немного помявшись, он ткнул пятерней в степное пространство и выдал, наверное, худший вариант.
– Красиво, правда?
Алина на эту тупость никак не отреагировала. Несмотря на тёплый вечер и приятный ветерок, она зябко передёрнула плечами.
– Мне очень страшно. Я совсем одна осталась. – губы девушки задрожали и она снова заплакала.
Маляренко растерялся. Как себя сейчас вести он не понимал. Прошло довольно много времени, прежде чем выплакавшаяся Алина смогла рассказать свою историю. Иван слушал и только диву давался – так всех провести! Попав в эту жуткую и непонятную заварушку с двумя громадными чемоданами полных танцевальных костюмов, косметики и туфель, партнёры не растерялись и дали понять окружающим, что они – семья. Увидев с кем он имеет дело, Алексей, который честно говоря, был не совсем правильной ориентации, резко включил образ мачо, который он с успехом демонстрировал в программе латинских танцев. Алина же, перепуганная жёсткими действиями Ермакова, старалась не отходить от «мужа» ни на шаг. Она отлично запомнила какими голодными глазами пялился Серый, когда отбирал одежду и сдирал с неё бельё. Тогда она сама выбрала самую бесформенную и грязную робу, какую только смогла отыскать в куче тряпья и с тех пор, почти всё время, носила её не снимая. Это здорово сказалось на состоянии одежды Алины – и тонкие обтягивающие джинсы и курточка были в прекрасном состоянии. Работала она всегда в перчатках тонкой кожи, на тыльную сторону которых, прекрасно владевший иглой Алексей, нашил куски брезента.
– Вот, значит, как. – Маляренко с облегчением улыбнулся. Известие о том, что усопший не был ни мужем, ни даже парнем сидящей напротив него девушки, он воспринял с внутренним ликованием. В груди росла волна нежности к этой маленькой женщине. После развода, оставшись в одиночестве, Иван понял, насколько в нём сильна потребность любить и заботиться о ком-нибудь.
«Да что ж такое! Я же с ней вообще первый раз разговариваю. Как такое возможно?» – мысли хаотично метались по пустой черепной коробке, изредко стукаясь о кость. Маляренко постарался не пялиться на упругую грудь собеседницы и посмотрел в её глаза. Глаза были самые обыкновенные, непонятного серого цвета, немного узкие. И чуть скуластое лицо. Короткие тёмные волосы убраны в маленький хвостик, перехваченный простой резинкой. Иван поймал себя на том, что уже забыл о чём хотел спросить и просто молча изучает её, впитывая эту женщину в себя. Алина занималась тем же.
– А той ночью… – Иван постарался быть дипломатичным. – Расскажи.
– Да чего рассказывать – Рома с самого утра в полный голос матерился. Вся бригада была в курсе, что он тебя прибьёт, а Ксюшу трахнет. – Алина жёстко усмехнулась. – А потом… ты знаешь, что произошло. Когда они за тобой пошли, я не знаю, почему следом за ними пошла. Не спрашивай – я просто не знаю. Гарь от твоего костра далеко было слышно. Закричала что то… Не помню что именно. Вот и всё.
Сумерки потихоньку вступали в свои права, накрывая тьмой всё вокруг. Проснулись цикады. Собравшись с духом, Иван пододвинулся к Алине и осторожно обнял её за плечи. Ничего страшного не произошло. Девушка устало положила голову ему на грудь и затихла. Сердце Ивана бешено стучало, он покрепче прижал к себе девушку и слегка коснулся губами её макушки.
– Ваня, подожди! – резко отстранившаяся женщина была сосредоточена и деловита. – Я вчера с Ольгой разговаривала. Она говорит – ты хотел уйти, чтобы попробовать «выход» найти? Это правда? «Коля – ты трепло». Иван утвердительно кивнул.
– В следующий раз я с тобой пойду. Я тоже хочу попробовать. – в голосе Алины звякнул металл.
Сбитый с толку внезапной сменой настроения девушки, Маляренко поднялся с брезента и неуверенно произнёс: – Ну что, в лагерь идём?
– Дурак ты, Маляренко. Хоть ты и вождь, а дурак. – Алина улыбнулась. – Иди ко мне.
Глава 2. В которой Иван краснеет, получает отчёт о проделанной работе и мыслит стратегически.
Следующие две недели Маляренко ходил, молодецки развернув плечи и выпятив колесом грудь, с глупейшей улыбкой на лице. Все мысли о поиске выхода испарились без следа. Он был счастлив. Иван даже представить себе не мог, сколько радости и заботы ему может подарить любящая женщина. Николай, глядя на своего вождя, только ухохатывался, а Серый, самостоятельно решая все вопросы по управлению посёлком, неодобрительно качал головой. Остальные мужики подмигивали и поощрительно хлопали Ивана по плечу – молодец, мол, слышали-слышали… Женщины же, все как одна поначалу устроили Алине обструкцию, на которую она, впрочем, совершенно не обращала никакого внимания, порхая мотыльком вокруг своего ненаглядного. Лишь через три дня, когда дружное молчание женского населения было способно насмерть заморозить и белого медведя, Иван догадался рассказать правду о взаимоотношениях Алины и Алексея своему «офис-менеджеру» Светлане. Новости моментально «ушли» в народ. Шумно и активно обсудив историю новой «первой леди», женщины постепенно сменили гнев на милость и оттаяли, лишь Ксения, видимо по старой памяти, смотрела на Алину косо. Уж слишком бурным и громким выдался медовый месяц вождя. Признаться, Иван и сам не ожидал от себя таких подвигов. Всё-таки не восемнадцать лет. Но, глядя на свою Дюймовочку влюблёнными глазами, Маляренко чувствовал себя способным на всё! Свернуть горы и повернуть реки, достать звезду с небес и жемчуг со дна моря. Понимая, что толку от Маляренко в нынешней ситуации немного, оба его заместителя, посовещавшись, отправили его на место Николая и Ольги – вместе с Алиной ловить рыбу и собирать мидии. Добыча и поступление рыбы и морепродуктов резко упали. Зато целых десять дней парочка провела на пляже в объятиях друг у друга. Если бы не охотничьи подвиги Николая и Юрки-длинного, то неизвестно, чем бы этот «медовый месяц» закончился. Во всяком случае – не быть Ивану вождём это уж как минимум. Жрать хотелось всем и каждый день. Желательно по три раза. В конце концов, Ольге надоели ежедневные походы мужа за добычей и она высказала Алине всё, что думает о своём вожде в общем и о ней в частности. А позже, тем же вечером после ужина, к Ивану подошёл хмурый Геннадьич и потребовал от него прийти в себя. Не на курорте, мол, а хрен знает где находишься. И вообще, думать надо головой, а потом уже яйцами!
Эти слова ударили Ваню словно током. Сразу вспомнилось раннее утро, стирка одежды и помывка в ручье. А еще Маляренко отлично вспомнились его же собственные слова о том, что прежде всего надо головой думать. Иван вздрогнул и, словно проснувшись, огляделся. Вокруг был реальный мир, шумел ветер и смеялись возле костра люди. От кухни, после дежурства, к нему шла Алина. Даже в густых сумерках был виден густой румянец на её щеках.
– Мне тут Оля…
– Мне тут Геннадьич…
Оба одновременно начали и замолкли. Расхохотавшись, Иван сгрёб любимую в объятья и чмокнул в макушку.
Алина смотрела на него снизу вверх и в её счастливых глазах плясали огоньки костра.
– Знаешь, Ваня, пойдём ка к людям. Прощенья попросим, что ли… – она звонко засмеялась и решительно двинула к сидящим у огня соплеменникам. Следом, смущённо улыбаясь, шёл вождь.
Ежевечерние посиделки вокруг костра сложились сами собой – никто специально их и не думал организовывать. Люди постепенно привыкли к своей нынешней жизни, да и самые тяжёлые работы остались в прошлом, во всяком случае, ничего капитального сейчас не строилось. Сил к вечеру оставалось куда как больше, чем раньше и вечером у костра сам собой организовался клуб. Пели песни, рассказывали истории из своего прошлого и травили анекдоты. Особенно в этом преуспел Юрка-длинный, затмив на этом поприще даже самого Колю. Очень не хватало гитары – так что барды не «пошли», зато народные песни, коих женщины знали великое множество, звучали постоянно. Даже парочки, периодически ныряющие в темноту, обычно возвращались к огню. Людей тянуло друг к другу.
– Какие люди! – привычно радостно оскалился Николай. Сидевшая у него на коленях Оля, соскочила и, схватив Алину за руку, утащила её к компании девушек, шушукавшихся с другой стороны костра.
– Присаживайся. – прораб солидно кивнул на место рядом с собой. – Ожил?
– Ожил, Сергей Геннадьич, ожил. – Иван махнул рукой Коле. – Иди сюда, совет держать будем.
Сам того не зная, Маляренко выбрал в отношении главного прораба совершенно верную стратегию. Он никогда не вмешивался в его действия и никогда публично не указывал, что ему делать. Более того, Иван всегда, даже наедине, обращался к Звонарёву по имени-отчеству, от чего тот получал немалое удовольствие. Да и отношение соплеменников к прорабу, изрядно подпорченное во времена Ермакова, стало помаленьку меняться. Всё ещё сильно хромавший Звонарёв, прыгая на своём костыле, успевал всюду. Работая за четверых, он грамотно и самое главное без криков и угроз, руководил общиной. Народ, хоть и косился, на отдающего приказы от имени Маляренко Серого, но терпел. А потом и вовсе свыкся.
Иван, конечно и раньше присутствовал на ежевечерних планёрках, но он как то пропускал мимо ушей, всё, о чём ему докладывали заместители. Мысленно он был уже в своей палатке, где его ждала Алина. Так что за это время Маляренко довольно серьёзно «выпал» из жизни общины. Надо было навёрстывать.
С женской стороны раздался дружный девичий смех. Алина солировала, вполголоса что то активно рассказывая подругам. Те хихикали и метали взгляды на вождя. Вождю это не понравилось и, протянув костыль Звонарёву, он велел ему и Николаю перебираться за стол в «офис».
– А в принципе – нет худа без добра. – Николай запалил лучину – Если б ты рыбы столько, сколько и я ловил, то мы бы так её и ели. А так Геннадьич мне студента выделил и ничё – пошла охота! У дальней промоины водопой есть, туда сайгаки, вроде бы, приходят. – офицер в затруднении наморщил лоб. – Я таких же, кажется, когда служил, видел. Юрка копьё твоё швыряет – мама не горюй! Бьёт зверя враз. Тут главная хитрость – кровь сразу замыть, чтоб на следующий день стадо не спугнуть да хищников не привадить. Вот я с котелком на охоту и хожу.
Коля, сидя в кресле, с удовольствием потянулся. Видно было, что помимо рыбалки он нашёл себе новое хобби и говорить о нём он мог долго. Ваня представил себе грядущую лекцию о способах подкрадывания, о маскировке, о повадках животных и повернулся к прорабу.
– Дом закончили, почти. – Звонарёв понимающе усмехнулся. – Штукатурю изнутри помаленьку, потом о печке думать буду.
– Думаешь, печь понадобится? Климат то жаркий. – Коля с сомнением покачал головой. – Я в Болгарии был, а там зимой плюс десять… не ниже. Природа похожа, климат тоже.
– А я в Казахстане жил! – Маляренко решил закончить дискуссию. – Там летом сайгаки и плюс пятьдесят, а зимой пингвины и минус сорок. С буранами. Не дай Бог тебе узнать, что это такое.
– А то я не знаю. – офицер примиряющее поднял ладони. – В заволжских степях и обморозился.
– Сейчас навес для поленницы думаю начать, – продолжил Звонарёв. – А вот где дрова брать – не знаю. И так уж пол рощи вырубили. Землянку для припасов почти вырыли, на днях перекрывать будем. Рыбы и мяса накоптили и засолили, но, боюсь, маловато будет. Травок разных бабы насушили чуть не с копёшку. Витамины на зиму будут.
Прораб еще минут пятнадцать неторопливо и обстоятельно излагал достижения народного хозяйства, отмечая возникающие проблемы и тут же предлагая способы их разрешения. Маляренко сидел и тихо радовался тому, что в почти полной темноте не видно его красное от стыда лицо.
«Вождь, хренов!» – Иван зажмурился. «Совсем, млять, расслабился. Толку от тебя – ноль».
– С солью проблемы, – снова влез Коля. – С Димкиной «Цефиры» уже и крышу срезали и капот и багажник. Выпариваем, но получается не так много, как хотелось бы. Завтра крылья и двери снимать будем. Пацан чуть не плачет.
– Машина на ходу? Бензин есть?
– На ходу. Полбака еще. Раз в неделю заводим на пять минут. А что? Куда то собрался? – Николай с интересом глянул на друга.
– Нет пока. Сначала к «Волге» наведаюсь. Оттуда много чего полезного притащить можно. Алина пойдёт. Димку тоже с собой возьму… – Маляренко помолчал. – Иваныч дедом родным ему приходился.
Лучина догорела и ночь сгустилась над сидящими за столом мужчинами. Расходиться не хотелось. Хотелось сидеть и неторопливо беседовать.
Первым не выдержал Николай, пожелав всем спокойной ночи, он шустро поскакал в свой шалаш к Оленьке. С противоположной стороны лагеря уже давно доносились смех, ахи, охи и женские постанывания. Звонарёв усмехнулся: – Понятно. Дело молодое.
Из темноты, бесшумно, словно привидение, появилась Ксения и замерла возле Сергея. Тот, кряхтя как старый дед, поднялся ноги.
– И вот еще что… Моя Ксюша, – при этих словах женщина немедленно прильнула к нему всем телом. – Обошла всех, ну кроме вас двоих, и опросила насчет заболеваний. Все в один голос уверяют, что венерического ни у кого нет. Будем верить на слово. Баня заработала, обмылки пока есть, так что с гигиеной – всё более-менее в порядке. Это хорошая новость. Плохая новость – у Аллы серьёзные проблемы с почками. Отекает, почти не ходит. Что с этим делать я не знаю. И никто не знает – медиков среди нас нет. – Звонарёв нервно вздохнул и с тоской добавил. – А я, сволочь, её палкой гонял.
И прораб, поддерживаемый Ксенией и тяжко опираясь на костыль, поковылял прочь.
Дар речи к Маляренко вернулся, когда Геннадьич со своей подругой скрылись из вида. Иван только и смог, что ошарашено пробормотать нецензурщину. Оказывается, у злобного бригадира есть совесть! И она, совесть, ему спать спокойно не даёт! Ну дела!
Маляренко был потрясён – этот сумрачный и тяжёлый в общении человек, которого Алина, да и многие другие, втихаря ненавидели и сторонились, заботился не только о том, как идут стройка, заготовка пищи и прочие работы. Он же еще и о здоровье людей подумал – провёл какую-никакую диспансеризацию! Иван снова почувствовал приступ стыда. Об этом он должен был подумать! Он!
Маляренко выбрался из-под навеса и, глядя на Млечный путь, задумался о том, какую пользу лично он, Иван Андреевич Маляренко, может принести окружающим его людям. Решение пришло почти сразу.
Глава 3. В которой Иван, наконец, покидает лагерь и совершает свой первых поход.
Наутро, перед завтраком, Маляренко собрал митинг и публично объявил о своей отставке. Народ моментально проснулся и перестал зевать. Несмотря на то, что как руководитель Иван сильно уступал Звонарёву, люди видели в нём определённую гарантию того, что прежние порядки не вернутся. За две недели номинальной власти Маляренко атмосфера в посёлке стала заметно лучше – добрее и человечнее. При этом никакой расхлябанности не наблюдалось, люди продолжали работать изо всех сил. Все понимали – идёт зима и пережить её будет нелегко. Организация труда, заложенная дядей Пашей и контролируемая Звонарёвым, работала как часы. В полном молчании Маляренко изложил своё решение людям и уселся за стол. Соплеменники стояли столбами, переваривая неожиданный фортель бывшего, уже, начальника и лишь Алина с безмятежной улыбкой орудовала деревянной поварешкой. Маляренко взял ложку и объявил о назначении своим преемником Николая, при этом внимательно глядя в глаза Звонарёву. Тот едва заметно кивнул. Мысленно Иван с облегчением выдохнул. Народ очнулся и согласно загомонил. Кандидатура офицера устраивала всех. Алина, сев рядом, толкнула локтем в бок и глазами показала на Николая. Кажется, один человек, всё-таки был против.
Трое мужчин сидели за столом. Завтрак закончился и все разошлись по делам, беспокойно оглядываясь на напряжённо молчащее руководство.
– Рассказывай! – голос офицера был непривычно жёстким. – Чего задумал?
– Спокойнее, Коля. – Звонарёв тоже был серьёзен. – Уходишь? Насовсем?
– Нет, братцы, от меня вы так просто не отделаетесь. – Иван улыбался, настроение у него было хорошим. – Скажите, только честно – я ведь был дерьмовым боссом, так? – он посмотрел на прораба. Тот, помедлив, кивнул. Николай было протестующе вскинулся, но, подумав, тоже кивнул.
– Вот на пару и рулите. У вас точно получится, вы же этим делом две недели занимались. А я ходить хочу… Мы же здесь сидим и что в пяти км от нас делается, не знаем! Так не должно быть! Посёлок без разведки слеп. Людей поискать думаю. – Иван расслабился и негромко добавил. – И калиточку заодно. Найду – за вами вернусь. Один не уйду. Обещаю.
– Я ему верю. – покивал Звонарёв. – И он дело говорит. Без дальней разведки нам – никак.
Новоявленный вождь был задумчив. Затея друга с передачей власти была слишком неожиданна. Николай ответственности не боялся, просто так складывалось, что у «руля» естественным образом оказывались другие. К власти офицер тоже не рвался, понимая, что с начальника всегда и спрос особый. Колю вполне устраивало его положение. Любимое занятие, масса свободного времени, сам себе голова. Да еще и первая красавица села (он ухмыльнулся) его. А тут… Николай досадливо сощурился.
– Чего ты хочешь? Надумал, наконец?
– Да. Я сам по себе. Алина – со мной. Я тебе не подчиняюсь. Хожу когда и куда хочу. Когда возвращаюсь, вы меня кормите и снабжаете припасами. Ну и угол, – Иван кивнул на громаду дома, – на ночлег. Всё. – Видя, что собеседники нахмурились и соображают, как бы дать ему в ухо, Маляренко поспешил подсластить пилюлю. – Всё, что найду – ваше. Ты выделяешь носильщиков для переноски хабара в посёлок. Сам таскать много не буду. Найду людей – отправлю к вам. Если найду другие группы – вся информация только вам. Буду карту рисовать – она тоже ваша. Это не мало, поверь. Шарашиться по дикой степи – удовольствие еще то. Да и зима на носу. Впрочем, – Иван хитро посмотрел на мужчин, – насчёт хабара, можно и поторговаться. На это заявление вождь лишь скептически хмыкнул.
– А если хабара не будет?
– Должен быть, Коля, должен быть. Чую. Дело стоящее.
– И не забудь про суперприз. – Маляренко понял, что уже победил. – Найду калитку – скажу тебе. Николай протянул руку. – Договорились.
Вечернее объявление о том, что у общины появилась своя разведгруппа и завтра она уходит в свой первый поход, взбудоражило всех. Затихнувшая было надежда на возвращение в свой мир, вспыхнула с новой силой. Люди подходили к Ивану один за другим и всячески желали ему успеха, предлагая любую помощь. В их глазах он УЖЕ выглядел былинным героем, который буквально завтра приведёт помощь. Ну а уж помощь то завтра к вечеру точно отвезёт их по домам. Это было похоже на всеобщее помешательство. Не выдержав такого энтузиазма, Маляренко, не засиживаясь у костра, нырнул к себе в палатку. Алина была уже там – в темноте были видны её округлившиеся от страха глаза.
– Ванечка, это же ужас какой то. Даже Ксюша меня десять раз расцеловала и спросила, не нужно ли мне чего-нибудь. Ваня, мне страшно, – Алина прижалась к своему мужчине. – А если мы не найдём. Они же нас зубами загрызут. Ваня! От любви до ненависти… Сам знаешь. Голос женщины дрожал.
Маляренко скрипнул зубами – об этой стороне медали он как то не подумал.
Народ не расходился еще очень долго, оживлённо обсуждая поход и строя различные предположения насчёт того, где и как разведчики обнаружат спасателей. Вопросы «когда» и «если» не рассматривались в принципе. В конце концов, к костру за своими женщинами заявились Николай с Серым и, при помощи семиэтажного мата, уговорили всех пойти поспать.
Разбудили их очень рано. Едва-едва засерел рассвет. Злой и невыспавшийся Николай бесцеремонно влез в палатку друга и, не обращая внимания на спешно прикрывшуюся какой-то тряпкой Алину, принялся трясти Ивана.
– Рота, подъём! Форма одежды номер два. Выходи строиться! Алиночка, с добрым утром. Ой! – Коля проснулся окончательно, вспомнил о присутствующей здесь даме, покраснел и выскочил вон.
Запах от очага шёл такой, что всё население, будто сомнамбулы, за час до привычного подъёма, стянулось к столовой. На кухне колдовал заядлый турист и по совместительству шашлычник – Юра-длинный. Все называли его так потому что среди мужчин был еще один Юра. Того, соответственно, все называли «толстым».
Мангал заменили сложенные двумя рядами камни, шампуров не было – их с успехом заменили рёбрышки вчера самолично добытого поваром сайгака. Нежное мясо покрывалась золотистой корочкой, жирок шкворчал и пузырился. Юра помахивал пышным букетом из трав, переворачивая рёбрышки и посыпая их какой-то мелко нарезанной травой. Запах был такой… Иван смотрел как священнодействует мастер и чувствовал, что, несмотря на такую рань у него просыпается зверский аппетит. Народ сгрудился вокруг мангала и сразу же со всех сторон полетели «дельные советы». А потом пришёл Звонарёв и всех, в том числе и виновников торжества, погнал умываться.
Говорили мало. В основном ели. Все слова были сказаны вчера и люди, чувствуя, что вечером наболтали лишнего, вели себя довольно сдержанно. Все понимали, что всё не так уж просто и разведчики запросто могут погибнуть. Алина, настороженно сидевшая возле Маляренко, немного расслабилась и поела.
Отложив в сторону очередное рёбрышко, Иван, чувствуя, что в него больше не влезет, повернулся к Димке.
– Готов? Собрался?
Парень отложил недоеденную порцию и вскочил, всем своим видом показывая, что готов идти немедленно.
– Сбор через десять минут у ворот.
Вышли налегке. С собой взяли лишь немного копчёной рыбы, да вяленого мяса. Молодой тащил на себе пустую тару для воды и свёрток с кое-какими вещами. По ночам становилось по-настоящему прохладно. Воду решили набрать в ручье, чтобы лишних пять км не тащить на себе тяжесть. Маляренко был одет в свою привычную одежду, на Димке была крепкая кожаная куртка, джинсы и кроссовки, взятые напрокат у Юрки под честное слово быть с ними очень осторожным. Алина же достала из своих громадных чемоданов плотное трико, микроскопически короткие джинсовые шортики и мужскую клетчатую рубаху. Для полного соответствия образу ковбойши не хватало белого стетсона на голове и казаков на ногах. Впрочем, косынка «по колхозному» и башмаки были тоже ничего.
– Ты что? В этом выступала? – Иван с сомнением посмотрел на отнюдь не праздничный вид любимой.
– Шутишь? В этом – репетировали. – Женщина прошлась особой, грациозной походкой, слегка пританцовывая. Из ступора Ваню вывел шумно подбирающий слюни Димка – Алина сразила парня наповал. Молча показав ему кулак, Маляренко отправил «молодого» вперёд – дозорным. В таком порядке они и пошли. Впереди Димка, за ним, усиленно вертя попой, Алина. Замыкал процессию обалдевающий от видов Иван. За исключением этих прекрасных видов в самом походе не было ровным счётом ничего интересного. Обратную дорогу Маляренко помнил прекрасно и потому, рассудив, что ничего лучше он всё равно не увидит, топал вперёд, не отрывая взгляда от заднего фасада любимой. Единственная заминка случилась позже, когда на горизонте показались знакомые скалы – Иван просто запутался в совершенно одинаковых «клумбах» и с пляжа, вглубь степи, путники свернули немного раньше чем это было необходимо. В конце концов, после получасового рысканья среди кустарников и редких деревьев, Маляренко заметил знакомый водопой.
– Нашли. Здесь вода, а Иваныч и машина – там. – Он махнул рукой, показывая направление. Димка сорвался с места и бегом бросился к могиле деда.
– Подождём здесь. Пусть простится. – Алина взяла Ивана за руку – тот отрицательно помотал головой.
Читать бесплатно другие книги:
