Аврора Горелика (сборник) Аксенов Василий

Все о том же. Об острове, о Дереве Свободы. Как будто мы там с тобой одни, и друзья, и мы творим прекрасное…

МАРИЯ

А может быть, мы там? Может быть, мы там всегда? Может быть, здесь нас совсем не было?

АЛЕХАНДРО

Может быть…

Гаснет весь свет

Картина восьмая

Те же декорации, что и в прологе: остров, пальма. На сцене огромная голова Порка Кабаноса. В ряд стоят Мария, Грегоро и Микаэло. Чуть поодаль растерянный Алехандро.

ГОЛОВА

Ряды вздвой!

После некоторой неразберихи завербованные вздваивают ряды.

ГОЛОВА

Шагом марш!

ЗАВЕРБОВАННЫЕ

(маршируют). «Маскулинас», «Маскулинас», весели нас, весели нас!

АЛЕХАНДРО

(весело кричит). Смотрите, голова круглая, как мяч! Стойте, ребята! Микаэло, пас! (Бьет ногой голову, как футбольный мяч.)

МИКАЭЛО

(весело). Принял! Грегоро, даю на выход! (Посылает голову вперед.)

ГРЕГОРО

(бежит за головой). Пас, Алехандро! (Бьет.)

МАРИЯ

(прыгает). А мне? А мне? А мне пас?

АЛЕХАНДРО

Пас, Мария!

Завязывается веселая перепасовка, все четверо бегают, толкаются, кричат.

ГОЛОВА

(ухает, кряхтит). Легче, легче, ну вас к черту, идиоты!

Алехандро сильным ударом выбивает голову со сцены.

МАРИЯ

Утонула! Жаль. Можно было бы еще в волейбольчик постукать.

МИКАЭЛО

Особенно-то не постукаешь на голодный желудок.

ГРЕГОРО

Да, правда. Ноги дрожат от слабости.

АЛЕХАНДРО

Внимание! (Подходит к пальме.) Пошли же что-нибудь нам, о Дерево Свободы! (Трясет пальму.)

Сверху медленно опускается множество разноцветных парашютиков с пакетами.

МИКАЭЛО

Батюшки! Ветчина! Колбаса! Сосиски!

ГРЕГОРО

Сыры! Рокфор! Камамбер!

МАРИЯ

Конфеты! Трюфели! Торты!

И наконец сверху спускается парашют с большой темной бутылкой, горлышко которой в серебряной фольге.

АЛЕХАНДРО

Ура, друзья, «Советское шампанское»!

Конец

Четыре темперамента
Комедия в десяти картинах
1967

Действующие лица:

ХОЛЕРИК

САНГВИНИК

ФЛЕГМАТИК

МЕЛАНХОЛИК

РАЗРАИЛОВ

КИБЕР

ОРЕЛ

НИНА

I ДАМА

II ДАМА

III ДАМА

IV ДАМА

ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК

КАТЮША

ЕМЕЛЯ

ГУТИК

ПОМРЕЖ

ДЯДЯ ВИТЯ

ФЕФЕЛОВ

Действие происходит в далеком будущем, затем вне времени и пространства, финал – в наши дни.

1

Перед белым экраном мечется Холерик. Он в черном. На глазах защитные очки. Останавливается лицом к залу, покачивается, поднимает руку, словно заслоняясь от слепящего огня.

ХОЛЕРИК

Девятый день заходит это солнце,
все запеклось в крови, все помертвело…
Какое нудное кровопусканье!
Пора уж уходить к чертям собачьим!
А волны, волны! Полюбуйтесь, братцы,
на скопище бессмысленных баранов,
на сборище гривастых идиотов,
катящихся к подножью истуканов,
к бетонным теремочкам цвета желчи.
А геликоптеры, висящие над рынком,
мрачней жуков навозных… ох, как тошно!
Нет, не могу! Пора уже отчалить!
Я ухожу! Кранты! И дело тут не в славе,
не в почестях погибших, не в измене…
Все дело в цвете, в этом мрачном свете,
вот в этих красках, от которых, братцы,
я выть хочу, а это неуместно
для чемпиона лобовых ударов.
Хотя, кто помнит? дело тут не в этом,
не в памяти… Итак, пора! Прощайте!
Я завязал!

Смотрит вниз на катящиеся под мостом волны, воздевает руки в немом яростном проклятии, перекидывает ногу через перила моста…

Появляется Разраилов.

РАЗРАИЛОВ

А вы очки снимите!

ХОЛЕРИК

Какого черта? Кто мне тут мешает
отправиться на перевоз к Харону?
Забыли, кто я? Так могу напомнить!

РАЗРАИЛОВ

Зачем? Вы мастер лобовых ударов.

ХОЛЕРИК

Однако помнят? Все же не забыли?
Но все равно мне некогда вас слушать,
и бросьте про очки плести свой вздор!

РАЗРАИЛОВ

Послушайте, мы помним ваши взрывы,
срыванье всех и всяческих там масок.
(Хихикает в сторону.)
У нашего, поверьте, поколенья
осталась память.

ХОЛЕРИК

Да не в этом дело!
Что мне до памяти, когда проклятый город
такими красками паскудными окрашен!

РАЗРАИЛОВ

Очки снимите! Все не так уж мрачно.
Попробуйте, рискните!

ХОЛЕРИК

(Снимает очки.)
В самом деле…
Немного лучше, чуточку спокойней,
немного меньше все напоминает бойню…

РАЗРАИЛОВ

(хватает его за руку).
Готовы вы служить Эксперименту?
Во имя положительной программы?
Во имя ваших прежних идеалов?
Во имя масс?
(Вырывает очки.)

ХОЛЕРИК

Но я не понимаю!

Белый экран гаснет. Зажигается желтый, на фоне которого стоит, опустив руки, Флегматик в желтом.

ФЛЕГМАТИК

Мамаша не вернулась… Где же киска?
Бульон протух. Пожалуй, я повешусь…
А может почитаю на ночь книжку,
Как в добром девятнадцатом столетьи?
(Не двигается.)
Пожалуй, книжку мне уж не найти,
Как не найти ушедшего папашу…
Вот так и буду я смотреть на окна.
На кисло-серый монумент напротив,
На комбинат «Улучшим настроенье»,
Обманщиков и жуликов притон.
(Нерешительно хлюпает носом.)
Нет, правда, все же лучше я повешусь.
Намылю мылом крепкую веревку,
Как в старину бывало мылил каждый
В двадцатом, двадцать первом, двадцать третьем
Столетьях тихоньких… Привет, ребята…
(Делает движение.)

Появляется Разраилов.

РАЗРАИЛОВ

Стойте!
Просил бы вас, остановите ваше
Неумолимое движенье к петле.
Поверьте, друг, бульон благоухает,
Когда в него кладут восстановитель,
Котенок ваш давно уж превратился
В благоухающий кусочек мыла.
Им моет грудь прелестная дешевка,
А благовонную, мой друг, мамашу
Заменит вам эксперимент научный.
Стойте!

ФЛЕГМАТИК

Стою давно уже по вашему приказу.

РАЗРАИЛОВ

Очки наденьте! Мир преобразится,
И кисло-серый монумент напротив
Покажет вам величие эпохи!
(Надевает на Флегматика очки.)

ФЛЕГМАТИК

А ведь верно.
(Вглядывается.)
Тяжелый идол вдруг засеребрился,
А загогулька в этом дивном небе
Напоминает хвостик моей киски…

РАЗРАИЛОВ

Итак, пойдемте!

Гаснет желтый экран. Вспыхивает лиловый, на фоне которого блуждает, заламывая руки, Меланхолик в зеленом. На нем очки.

МЕЛАНХОЛИК

Вот угасает день в оранжерее,
На противне котлеты угасают…
Вот угасает мой видеофончик,
Доставшийся в наследство от угасших
Веков – свидетелей истории угасшей…
Вот угасают юные созданья,
И угасают зрелые матроны,
И гаснет Институт омоложенья,
И угасает гаснущий газон…
Вот угасает солнце, в мириадах
Угасших лет Галактика тускнеет…
Начало фразы к угасанью фразы
Неумолимо гаснущих влечет…
Одна тоска моя не угасает
И оборвать ее я должен нынче,
Принявши яд ужасной рыбы «Фуго»
На фоне сизо-пепельных цветов.

(Делает несколько движений, свидетельствующих о приближении конца.)

Появляется Разраилов.

РАЗРАИЛОВ

Не кажется ли вам, что в угасаньи
Уже сокрыт источник разгоранья?
Что творческие силы человека…

МЕЛАНХОЛИК

Простите, что у вас на голове?

РАЗРАИЛОВ

На голове моей, признаться, кепи.
Отличное кепи модного покроя.

МЕЛАНХОЛИК

Да-да, я вижу. Ну а что под кепи?

РАЗРАИЛОВ

Под кепи шевелюра.

МЕЛАНХОЛИК

Да, я вижу.
А что под шевелюрой?

РАЗРАИЛОВ

Ниже кожа!
Под нею кожа собственной персоной.

МЕЛАНХОЛИК

Да-да, там кожа. Ну а что под кожей?

РАЗРАИЛОВ

Под кожей череп милостью природы.

МЕЛАНХОЛИК

Там череп, череп! Боже! Боже! Боже!
(У него подламываются ноги.)

РАЗРАИЛОВ

(поднимает Меланхолика).

Как вам не стыдно! Вижу, вас тревожит
Вопрос ничтожнейший, презренный «данс макабр»?
И это в наше время, на пороге
Событий важных, революционных?
Какая примитивность! Так негоже!
Очки снимите! Больше оптимизма!
Пойдем вперед путем Эксперимента!

МЕЛАНХОЛИК

(щурится без очков).

Да-да, вперед, но я не понимаю…

Гаснет лиловый экран. Загорается красный, на фоне которого, деловито потирая руки, прохаживается Сангвиник в белом.

САНГВИНИК

Итак, я снова в чудном настроенье!
Который год я наслаждаюсь жизнью
И каждой клеткою воспринимаю
Разумность мира, важность бытия.
Желудок мой в ладу с пищевареньем,
А я люблю вишневое варенье,
А сердце увлекается любовью
И гонит кровь в сосуды, как всегда.
Я чередую отдых и работу,
Любовь и спорт, кефир и алкогольных
Напитков радость, нажимаю кнопки.
Цветы срываю, их вдыхаю запах.
Пою в ансамбле, правильно питаюсь…
Я всем доволен, ровен и сердечен,
Душа компаний, радость преферанса,
И потому покончить с безобразьем
Решил одним ударом навсегда.

(Вынимает из кармана пистолет,

приставляет ко лбу.)

Ведь если я могу понять разумность
Всего, что в мире есть, то почему же
Мне не понять разумность этой пули,
Давно уж ждущей моего толчка?

Появляется Разраилов.

РАЗРАИЛОВ

(в сторону).

Боюсь, что это самый трудный случай.
Румян, здоров, красив и сангвиничен:
Законченный балбес-самоубийца.
(Сангвинику.)
Послушайте, приятель, вы уже?..

САНГВИНИК

Простите, с кем имею честь?

РАЗРАИЛОВ

Я Разраилов.
Хотел бы вас предостеречь от слишком
Оптимистически-вульгарных взглядов.
Клянусь вам, мир намного интересней,
И под прикрытьем внешнего покрова
Таится нечто…

САНГВИНИК

Бросьте вы болтать!

РАЗРАИЛОВ

К примеру, что у вас на голове?

САНГВИНИК

Ну, кепи.
Допустим, кепи модного покроя.

РАЗРАИЛОВ

Да-да, я вижу. Ну а что под кепи?

САНГВИНИК

Под кепи шевелюра-с…

РАЗРАИЛОВ

Да, я вижу.
А что под шевелюрой?

САНГВИНИК

Ниже кожа-с.
Под нею кожа собственной персоной.

РАЗРАИЛОВ

Да-да, там кожа. Ну, а что под кожей?

САНГВИНИК

Под кожей череп милостью природы.

РАЗРАИЛОВ

Вот видите. Там череп. Череп. Череп.

САНГВИНИК

Подумайте, как интересно! Ужас!
Немного страшновато-с! Череп! Надо ж!
Признаюсь, батенька, что никогда подобным
Образом я не расчленял явленья…

РАЗРАИЛОВ

Очки наденьте!
(Подает очки.)
Мир преобразится,
И вы увидите трагизм повсюду,
И будет вам намного интересней
И увлекательнее…

САНГВИНИК

(в очках).

В самом деле.
Я вижу боль и трепет, и тревогу…
Мне надо жить! За оптимизм бороться!

РАЗРАИЛОВ

(горячечно)

Все это так, и я вам предлагаю
Возглавить авангард в числе немногих,
Пойти вперед путем эксперимента!
Согласны вы?

САНГВИНИК

(пылко).

Прекрасная идея!

Гаснет весь свет

2

Сцена освещается изнутри, она пуста, видны даже всякие механические приспособления театра, разные там блоки, лебедки, колеса… Появляются несколько рабочих, на глазах у зрителей они начинают монтировать декорации, громко переговариваются.

ПОЖИЛОЙ РАБОЧИЙ СЦЕНЫ ДЯДЯ ВИТЯ

Куды ж ты, Емеля, фуру тащишь? Заест етту фуру, Орлу тогда гроб.

МОЛОДОЙ РАБОЧИЙ СЦЕНЫ ЕМЕЛЯ

А куда ее пихать?

ДЯДЯ ВИТЯ

Пихай влево.

ЕМЕЛЯ

Опыта маловато, дядя Витя. Нас на философском факультете этому не учат.

СРЕДНИХ ЛЕТ РАБОЧИЙ СЦЕНЫ ГУТИК

Значит, что же, дядя Витя, получается? Выходит, утвердили роль Орла? Выходит, с профсоюзом не считаются?

ДЯДЯ ВИТЯ

То-то и оно, что утвердили. В аккурат третьего дня, во вторник, то есть, после аванса с Сергачовым мы в реквизитной засиделись, и тут звонок был главному. Утвердили.

ДЕВУШКА КАТЮША, РАБОЧИЙ СЦЕНЫ

Как жалко мне Евгения Александровича!

ЕМЕЛЯ

Простите, Катюша, отчего это вам так уж его жалко? Пышный жизнерадостный старик…

ДЯДЯ ВИТЯ

Вчерась, в четверг значит, говорит он мне – видать, последняя моя роль, дядя Витя.

КАТЮША

Очень мне жалко Евгения Александровича! Он какой-то близкий, какой-то зовущий! И кому нужна эта роль Орла!?

ГУТИК

А это мы еще на месткоме провентилируем. Осади, Емеля, подай назад… заноси!..

ЕМЕЛЯ

Задник чем крепить, дядя Витя? Роль Орла, Катюша, в этом спектакле имманентна и трансцендентальна, никто лучше Евгения Александровича вашего с ней не справится.

ДЯДЯ ВИТЯ

А ты меньше разглагольствуй, философ! Без году неделя на сцене, а туда же… о ролях… держи трос и с места не сходи.

Входит Помреж.

ПОМРЕЖ

Дядя Витя, я в тревоге. Чем будем панораму крепить?

ДЯДЯ ВИТЯ

Жгентелем ее надо крепить, Алисия Ивановна, тройной скобой, мулероном хорошо бы прихватить, полагаю.

ПОМРЕЖ

Но где же это все взять, дядя Витя? У нас и простых болтов не хватает.

ДЯДЯ ВИТЯ

Дело ваше, Алисия Ивановна, а поить Фефелова больше сил у меня нет. У Фефелова вкус непростой – табака любит с «Мукузани», к кофию – коньяку, сувенирчик какой-нибудь в конце обеда, то… се… А я исчерпал свои финансовые возможности.

ПОМРЕЖ

Может быть, и так сойдет?

ДЯДЯ ВИТЯ

Оно посмотрим, а только боюсь, как во втором акте катавасия начнется, жди беды.

ПОМРЕЖ

О, ужас!

ДЯДЯ ВИТЯ

Вон Гутику скажите – проведет через местком ассигнования, выбью из Фефелова мулерону банки три.

ГУТИК

Местком на подлог не пойдет.

ДЯДЯ ВИТЯ

То-то и оно. Пошабашим, ребята!

Забрав молотки, клещи и все остальное, рабочие покидают сцену, последней уходит Помреж Алисия Ивановна. Уже из-за кулис она бросает на декорацию взгляд, полный сомнения и тревоги.

3

Сверкающее белизной, пронизанное голубым сиянием помещение, похожее на лабораторию из научно-фантастических романов. Огромное окно, за которым пустое голубоватое пространство. Четыре вращающихся кресла с мягкими подлокотниками. Над каждым из кресел странной формы экраны. Возле одной из стен стоит невероятно сложное кибернетическое устройство со множеством кнопок, регуляторов и т. п.

Входят Сангвиник, Меланхолик, Холерик и Флегматик. Останавливаются в середине сцены, недоуменно оглядываются.

Вслед за ними появляется Разраилов, задыхается, кашляет, сплевывает в окно.

РАЗРАИЛОВ

(в сторону). Проклятая верхотура! Если бы не эксперимент, ни за что бы не поперся, да еще в компании с самоубийцами. (Поправляет галстук, быстро причесывается.) Итак, друзья, наше длительное восхождение завершено. Мы в святая святых, у истоков Великого Эксперимента. Здесь, именно здесь возникает будущее человечество с его неограниченными возможностями, и здесь мы, пионеры современной науки…

ХОЛЕРИК

Довольно словоблудия! Мы требуем, чтобы нам объяснили суть эксперимента. Столько дней топать по лестнице вверх, чтобы выслушивать очередную демагогию?!

ФЛЕГМАТИК

Главное, что добрались. Где здесь уборная, граждане?

МЕЛАНХОЛИК

(смотрит вниз, в окно). О боже, земли не видно!