Креативщик Борисова Анна

Мобильный телефон, который валяется на сиденье, начинает играть «Калифорнию». Майк берет трубку – там на экранчике появляется фотка блондинки, очень похожей на Мерилин Монро, и надпись «My love». Он нажимает кнопочку, швыряет мобилу обратно на кресло. Яростно ерошит волосы.

Раздается писк – пришла эсэмэска. Хватает, смотрит. Там написано: «37 непрочитанных сообщений».

Открывает первое, второе, третье. Текст один и тот же: «Где ты? Я с ума схожу. Ответь». «Где ты? Я с ума схожу. Ответь».

Тогда Майк вообще выключает телефон. Смотрит вокруг мутным взглядом. Трогается с места.

Впереди круг. Навигатор повторяет: «Возьмите налево. Второй съезд налево». И на указателе написано, что налево дорога на Париж, типа 235 километров.

Майк выезжает на круг, но никуда не сворачивает, раз за разом крутит по нему, крутит.

Вид сверху: голубая машинка ползет по совершенно пустой развязке, к которой сходятся пять дорог – четыре шоссейные и проселок.

Снова кабина. Майк тупо смотрит на названия, которые ему ничего не говорят – это видно. Вдруг указатель. Нарисована койка и рюмка, написано «2,5 км». Облизывает сухие губы. Вот что ему, оказывается, надо. Срочно выпить после того, как чуть не гробанулся.

Поехал по проселку-однорядке. Вокруг ни шиша. Поля-тополя, где-то вдали коровы пасутся. Ни одной машины навстречу.

Наконец вдали дом. Старый такой, каменный, двухэтажный. Стоит прямо у дороги. Вывеска: Отель-бар «Заждались». Мужик усмехается – дурацкое название. Заходит.

Обычный зальчик. Стойка, несколько столов со стульями. Никого нет. По телевизору идут новости, без звука. Играет музыка. Опять «Калифорния», как на мобильнике. Майк морщится.

Зовет на хреновом французском: «Эй, есть кто-нибудь?»

Из двери выходит дядечка. Улыбчивый, в переднике с Микки-маусом. Лицо мягкое, доброе. Лет сорок пять—пятьдесят, примерно. Волосы стянуты в хвост, как у тебя. Шучу. У тебя красивые, а у него обычные, с легкой проседью. В ухе золотая серьга. Посередине лба маленький кружок, как у индусов. Крупный план – и видно, что индуизм тут ни при чем. Это татуировка: инь-ян. Короче, типаж считывается с ходу. Бывший хипарь, который свинтил из большого города, поселился себе в тихом месте. Медитирует, старые пластинки крутит. Травку на подоконнике выращивает. Все дела.

– Здравствуйте, – говорит он с сердечной улыбкой. – Наконец-то! А то мы вас прямо заждались.

По-английски говорит, чисто.

Мужик снова морщится, его сейчас все раздражает. И музыка эта, и хозяин с его дежурной фразой, которой он встречает всех посетителей, – наверно, фишка у него такая.

Майк ему:

– Во-первых, не могли бы вы убрать эту чертову нудятину? А во-вторых, не врите. Ничего вы меня не заждались. Две минуты назад я еще не знал, что сюда заверну. Где я, кстати? Не подскажете?

Тот выключает музыку. Смотрит на него с ласковой улыбкой, молчит.

Майк говорит:

– Нет, серьезно. Где я?

– Там, где вас заждались.

– Перестаньте, а? Мне не до чепухи. Я сейчас на трассе чуть в ящик не сыграл. Если не выпью, у меня истерика будет. Сделайте мне быстренько «макаллан»… У вас есть «макаллан»?

Хозяин все с той же улыбкой кивает.

– Отлично. Два пальца виски, два кусочка льда и чуть-чуть содовой. Только я люблю лимон потом пососать. Вы ломтик отрежьте, но не в бокал положите, а отдельно…

Вдруг он замолкает, таращит глаза. Потому что хозяин из-под стойки вынимает готовый бокал. На краешке – ломтик лимона, внутри два кубика льда.

Майк недоверчиво пригубил:

– «Макаллан»? Себе, что ли, приготовили? Первый раз встречаю человека, который виски пьет с лимоном. Думал, я один такой.

– Я не употребляю алкоголя, – говорит хозяин. – Это я для вас сделал.

Мужик хлопает глазами.

– Да вы меня знать не знаете!

– Вы Майкл Лестер. И мы давно вас ждем. Заждались уже.

Этот в шоке. Пытается что-то сообразить, не может. И только лепечет:

– Давно ждете? Как давно?

– С 12 октября 62-го.

– Но это мой день рождения!

– Все правильно. Как только вы родились, мы начали вас ждать. И вот дождались. Сегодня – день вашей смерти.

Хозяин говорит все это с милой улыбкой, вроде как сочувственно, и от этого еще больше жуть берет.

Майк труханул не по-детски. Оглянулся затравленно – не стоит ли кто за спиной. Попятился к выходу.

А хозяин ему:

– Вы не бойтесь. Ничего страшного не произойдет. Всё уже произошло.

– То есть? – бормочет Майк и трет глаза. Наверно, думает, это сон.

– Вы уже умерли. Не верите?

Хозяин поворачивается к телевизору, где транслируют новости. Делает звук.

Диктор говорит: «А теперь местные новости. Час назад на шоссе Виссан-Маркиз произошла авария. Голубой „ситроен“ по неустановленной причине выехал на встречную полосу и столкнулся с автофургоном. Водитель трейлера отделался ушибами. Человек, сидевший за рулем „ситроена“, погиб на месте. Судя по документам, это гражданин Великобритании Майкл Лестер. Сегодня он взял машину напрокат в Кале на станции „Евростара“. Вероятно, английский гость забыл, что на континенте правостороннее движение».

И показывают место катастрофы. Сжатый в гармошку голубой автомобиль с номерным знаком; перегородивший дорогу трейлер; полиция; пробка в обе стороны. И тело, накрытое простыней, из-под которой торчит нога в желтом мокасине.

Камера показывает, что на Майке точно такие же.

– Но… это случилось совсем недавно! Максимум десять минут! – лепечет Майк. – Вот, я по часам заметил! Было семь минут второго, а сейчас восемнадцать!

Хозяин смотрит на него с участливой улыбкой.

– У нас здесь свое время, у них там свое.

Но мужик все отказывается верить. Он оглядывается.

– А как же…?

Показывает через стекло на целехонький «ситроен». Номер тот же, что у машины на месте аварии.

– Машина-то цела!

– Вы тоже в полном порядке. Как при жизни. Даже лучше.

Совсем очумев, Майк начинает себя щупать. Привстав, смотрится в зеркало над стойкой.

– Странно, – говорит. – А выпить все равно хочется. Теперь еще больше.

Хозяин:

– Ну и выпейте, кто вам мешает.

– А… а можно?

– У нас не там. У нас все можно, – с улыбкой отвечает хвостатый.

Майк осторожно отпивает. Еще глоток, еще.

– А вы не брешете? Виски на вкус точно такой же. И еще мне отлить надо…

Тот показывает:

– Туалет вон где. Что вы удивляетесь? Я же объяснил: здесь все, как там. Только лучше.

Мы видим Майка в сортире. Он уже вышел из кабинки. Рассматривает себя в упор в зеркале. Ущипнул щеку – скривился. Включил воду, чтобы помыть руки, – и не стал.

– За каким хреном?

Выходит – хозяин приготовил ему новый бокал.

– Я вижу, вам надо добавить.

– Спасибо…

Он выпивает, смотрит на экран, где идет реклама. Какая-то чудная. Ночное небо, наезд на одну из звезд. Она бешено крутится, постепенно замедляя вращение.

Это значок «инь-ян» – он занимает весь экран. Потом отъезд – и видно, что это татуировка на чьем-то лбу. Еще отъезд – лицо хозяина.

Майк тупо говорит:

– Елки, это же вы.

Хозяин смеется и говорит в унисон с телевизором:

– «Бюро любых услуг» выполнит любое ваше желание, осуществит любую вашу мечту. Мы ждем вас. Мы вас заждались.

Смотрит, как Майк обалдевает, и понимающе улыбается. Убирает звук, рекламная музыка стихает.

– Сейчас вы попросите показать сцену автокатастрофы еще раз.

– Откуда вы знаете?

– Все люди устроены более-менее одинаково. Вам всю жизнь впаривали про смерть всякую туфту, пугали ею. А она совсем не страшная. И совсем не такая, как вы воображали. Ну что, прокрутить картинку еще раз?

Майк кивает. Садится за стойку. Неотрывно смотрит в телек.

Мы не видим, как ему крутят сюжет еще раз, видно только его лицо. Хозяин глядит на него с усмешкой, но она не злая, а сострадательная.

– Могу показать вскрытие в морге, если хотите.

Нажимает на пульте кнопку. Экран мигает. Майк, передернувшись, отворачивается.

– Плывет всё, – говорит он. – Голова кружится. И в сон клонит. У вас что тут, и спят тоже?

– У нас делают всё, что делают там. И кое-что сверх того. Я все вам расскажу и покажу, когда проснетесь. А поспать вам совершенно необходимо. Так уж заведено. Вы еще не совсем прибыли.

Где-то на середине этих слов лицо хозяина начинает расплываться, голос тянется, тянется. И Майк засыпает, ударяется лбом о стойку.

Снова черный экран, как в начале. Телефонный звонок.

«Алло, кто это?»

«Майк, это Ральф. Извини, что разбудил… Тут такое дело…»

Мы видим сонного Майка, он лежит в постели, смотрит на часы. На них без пяти шесть.

«У тебя что-то случилось?»

В трубке сопение, кряхтение.

Майк садится, перекладывает трубку в другую руку. Видно, что спальня у него роскошная. Хай-тек, все навороты. Окно от пола до потолка, на стене картина Уорхола – знаешь, девятерной портрет разноцветной Мерилин Монро.

«Что, Ральф, что стряслось? Ты не стал бы трезвонить в такую рань… С тобой все в порядке?»

«Со мной-то да… Но…», – мямлит тот.

«Блин, говори, не блей! Я твой друг. Я тебе помогу. Ну, что с тобой?»

«Где Сандра?»

«К брату поехала. Он в Саутгемптоне живет. А что?»

«У нее ведь красный „ягуар“? Эксджей?»

Майка прямо скидывает с кровати.

«Что-то с Сандрой?! – орет он. – Господи, только не это! Говори!»

На стене, рядом с Мерилин Монро, портрет той красивой блондинки, что в начале пыталась ему прозвониться.

Друг ему мрачным таким голосом:

«С ней-то ничего. У нее все шикарно… Я только что… Извини, Майк. Ни в каком она не в Саутгемптоне. Я из Брайтона звоню. У нас тут конференция, я тебе говорил… Короче, я тут с парнями вечером пил в отеле, в лобби. Подъезжает красный „ягуар“, выходит Сандра. С каким-то фертом, за ручку. Взяли номер. И в обнимку поднялись, весело болтая. Я всю ночь с духом собирался. Звонить, не звонить. Она не имеет права так с тобой поступать. А ты имеешь право знать… Я тебе всегда говорил – она за тебя из-за бабок твоих гребаных вышла».

Пока Ральф всё это вымучивает, Майк мечется взад-вперед по комнате. Окна выходят на огромную террасу. В дымке видно Темзу, Парламент с Биг-Беном. Понятно, что у мужика с бабками, действительно, полный шоколад.

«Ты ошибся! – кричит Майк. – Этого не может быть!»

«Я щелкнул на мобильник номер „ягуара“. Сейчас пришлю. Проверь».

Опять черный экран, звук поезда. Это экспресс «Евростар» мчится по туннелю под Ла-Маншем. Майк смотрит в окно на свое отражение. Лицо у него мертвое. Поезд выскакивает на свет.

На столике попискивает мобильник, на него одна за другой вываливаются эсэмэски.

По трансляции передают какое-то сообщение на французском. Дама, которая сидит напротив Майка, стонет. В вагоне шевеление, недовольные голоса. Повторяют по-английски. Мол, приносим извинения, но на ближайшей станции всем придется выйти. Экспресс дальше не пойдет. На трассе неполадки. Ждите дальнейших сообщений.

Вот Майк на платформе. Какая-то станция, практически посреди поля. Ни домов, ничего. Народ вокруг тоже волнуется, осаждает дежурного.

У Майка нервы на взводе, он не может стоять на месте. Мечется туда-сюда, тоже пробует ухватить за рукав железнодорожника.

– Сэр, мсье, сколько мы будем стоять? Комбьен-де-тан, черт…

Тот пожимает плечами, уходит – его уже все достали.

А внизу, под лестницей, пункт проката автомобилей. И там стоит толстый такой дядя в фирменном блейзере, глазеет на этот шурум-бурум.

И говорит Майку, с акцентом:

– Сэр, это вы тут долго проторчите. У них сбой в компьютерной системе. Шесть поездов встали. Если вам в Париж, возьмите напрокат машину. Мне как раз нужно отогнать ее обратно. За полцены, идет?

Майку идея нравится, но он говорит:

– Я не очень знаю дорогу.

– В машине навигатор. Просто следуйте указаниям, и всё.

И вот голубой «ситроен» рассекает по пустому шоссе. Майк поворачивает на Париж, зажмуривается – всё точь-в-точь, как в начале.

Опять трейлер навстречу, скрежет тормозов. Чернота.

Майк открывает глаза. Он лежит на кровати, но это не его спальня. Оглядывается по сторонам. Сумрак. Затянутые бордовым муаром стены, поблескивает золотая рама картины. Из открытого окна доносятся звуки улицы.

Он встает, подходит к подоконнику. Внизу вечерний бульвар – не знаю, какой именно, но, наверное, знаменитый. Майк сразу врубается, что это за место.

– Я в Париже, – бормочет он. – Что за черт?

Тут голос сзади:

– Чему вы удивляетесь? Вы ведь сюда и хотели.

Это мужик из бара. Но только в смокинге, с бабочкой, на хипаря уже не похож.

Майк показывает вниз, на прохожих (этаж там типа шестой-седьмой):

– Все эти люди, они тоже…

– Покойники? Не больше, чем вы. Разве вы чувствуете себя покойником?

– Нет. Я хочу есть.

Тут хвостатый показывает ему на вешалку, она стоит у стены. Там тоже смокинг, рубашка – весь прикид.

– Одевайтесь. Стол накрыт. Всё, что вы любите: стейк средней прожарки, пюре из корня сельдерея, бокал «марго».

Потом Майк, уже в брюках и рубашке со стоячим воротничком, но еще без смокинга, стоит у зеркала, а этот сзади застегивает ему бабочку.

– Вы кто? – спрашивает Майк. – Черт или ангел?

Их взгляды в зеркале встречаются. Хвостатый смеется.

– Хоть бы удивил кто-то, спросил что-нибудь другое. Говорят вам, здесь все не так, как вы себе там представляете. Я не черт и не ангел. Я ваш личный агент.

Вот они сидят друг напротив друга за красиво накрытым столом. Оба курят сигары. Майк уже поел. Перед хвостатым девственно чистая тарелка.

– Ну а теперь, – говорит он, – когда вы попрощались с тем, что было, и немного опомнились, поговорим о том, что будет.

– А что будет? – Майк сразу напрягся.

– Зависит от вас. Всё, чего вы хотели там и что не сбылось. Всё, о чем вы мечтали. Вы только назовите – мы это исполним.

– «Бюро любых услуг»?

– К вашим услугам, – кланяется этот. – Арманьяк? Вашего года рождения.

Майк пьет, наконец начинает расслабляться. Усмехается:

– Классно у вас. Если б люди знали, все бы разом поубивались.

Агент шутит:

– Ну ведь мы с вами им не расскажем? Пускай себе там парятся.

И оба хохочут.

– Так что насчет заветной мечты? Может, хотели кого-нибудь трахнуть, и не сложилось? Устроим, это нам запросто. Хоть Клеопатру, царицу египетскую.

– Нет, – улыбается Майк. – Клеопатру трахнуть я никогда не хотел. Разве что Элизабет Тейор из фильма. Но, если об актрисах говорить, мой женский идеал, конечно, Мерилин Монро. С детства.

Хвостатый кивает:

– Я мог бы догадаться. Ваша жена Сандра того же типа. – Здесь у Майка лицо перекашивается, и агент машет рукой. – Пардон. Ну ее к черту, эту шлюху. Если пожелаете, мы на ней потом отыграемся. Только зачем вам липовая Мерилин Монро, если я могу обеспечить настоящую?

Майк обалдевает.

– Правда?

Агент поправляет бабочку, встает.

– Вы закончили трапезу? Милости прошу за мной.

Они едут вниз в шикарном лифте. Майк недоверчиво пялится на хвостатого, тот вдруг хитро так подмигивает. Типа, не робей, воробей, все будет тип-топ.

А Майку вдруг стало смешно, трясется весь.

– Что? – спрашивает агент с улыбкой.

– Вспомнил. Читал недавно. Про одну графиню, 200 лет назад жила. Она в старости говорила, что ей очень любопытно будет умереть. Как только встретит апостола Петра, первым делом задаст вопросы, которые ее больше всего интриговали при жизни. Кто такой Железная Маска и кем все-таки был шевалье д’Эон – мужчиной или женщиной. Знаете, авантюрист 18-го века, который наряжался то так, то этак.

– Конечно, знаю. Я вообще знаю все, что вы захотите узнать. Обращайтесь с любым вопросом. Шевалье Шарль-Женевьева д’Эон был гермафродитом, имел полный набор половых органов и потому мог с полным основанием выдавать себя и за кавалера, и за даму. А узник замка Святой Маргариты и Бастилии, вошедший в историю под прозвищем «Железная Маска», вовсе не брат-близнец Людовика XIV и не опальный суперинтендант Фуко, как утверждают некоторые историки. Это был бедняга, который родился на свет с родимым пятном, по форме напоминающим голову с рогами. В те дикие времена этого было достаточно, чтобы счесть человека дьявольским отродьем. Хорошо, на костре не сожгли.

– А меня другое всегда занимало, – Майк говорит. – Кто на самом деле президента Кеннеди убил? Вы-то наверняка знаете.

– Конечно. Убил его Ли Харви Освальд, который получил задание от русских, в Москве. В КГБ обиделись на Кеннеди, что он их ракеты в 62-м году с Кубы попер. ФБР «русский след» почти сразу раскопало, но решили шума не поднимать. Иначе точно разразилась бы третья мировая война. Ядерная. Договорились по-тихому: русские сняли слишком ретивого шефа КГБ, а ФБР руками своего агента грохнуло Освальда. Чтоб не болтал лишнего. Эти материалы хранятся в архивах, просто они засекречены до 2063 года.

Все это агент выдает с ходу, без запинки. А потом лифт останавливается. Приехали.

Выходят они в полутемный такой зальчик. На сцене, в луче, стоит Мерилин Монро и поет «I wanna be loved by you». Грим актрисе сделали суперский – вообще не отличить. Ну а голос, ясное дело, в записи.

Майк застыл.

– Идите, – подталкивает его хвостатый. – Вон ваш столик.

На столике свеча, приготовлен бокал: виски, два кубика, ломтик лимона. Майк садится, но не пьет, смотрит только на сцену. В зальчике еще какие-то люди, немного.

Вот она допела, все хлопают.

Мужик какой-то, с бриллиантовым перстнем, приподнимается, кричит:

– Киска, садись ко мне!

И другие тоже зовут.

Мерилин Монро посылает им свой знаменитый воздушный поцелуй, улыбается, спускается в зал. Проходит, шутливо бьет пальчиками по протянутым к ней рукам – и садится к Майку, хотя он помалкивал и ее не зазывал.

– Мать твою, как же я устала, – говорит она, потирая висок. – Что это у тебя? Виски? Я отопью?

Он смотрит на нее, закоченев. Она, действительно, фантастика, до чего хороша. Кожа прямо светится, зубы – как только что вынутый из раковины жемчуг (извини за банальное сравнение, но лучше не скажешь). А глаза грустные-грустные.

– Ты хороший, – говорит Мерилин. – Поэтому я к тебе и села. И тебе тоже одиноко в этом паршивом кабаке. Я немножко колдунья, я многое вижу. Ты кого-то любил, а тебя предали? Со мной такое сто раз случалось, а привыкнуть все равно нельзя. Если случится в сто первый раз, я руки на себя наложу. Честное слово.

Она отдает ему бокал.

– Я почти все выпила, но тут еще немножко осталось… Что ты на меня так смотришь?

Тогда Майк осторожно дотрагивается до ее руки, словно хочет проверить, настоящая она или нет.

Она просит:

– Закажи, а?

Он щелкает пальцами, и минуту спустя подлетает хвостатый, который уже переоделся официантом. На подносе у него два бокала.

– Ты на меня смотришь, как будто влюбился с первого взгляда, – говорит она и водит пальцем по его ладони. – Только я не верю в любовь с первого взгляда. А ты?

– Верю.

Майк пожирает ее глазами и, кажется, не очень слышит, что она ему говорит.

– Если честно, я тоже. – Мерилин Монро улыбается ему так доверчиво, прямо по-детски. – И ты мне нравишься. Можно, я положу тебе голову на плечо?

Кладет, прикрывает глаза.

А следующий кадр – они лежат на кровати у него в спальне. Ее голова точно так же на его плече.

Майк курит, вид у него, как у сытого кота.

– Все бы были такие мертвые, – шепчет он.

– Что, милый? – Мерилин приподнимает голову. – Мне так хорошо… Но я пойду. Ты любишь спать один, я знаю. Отвернись, а то я стесняюсь. Я всегда стесняюсь, если мне кто-то очень-очень нравится.

Он поворачивается на бок. Слышно, как шуршит одежда. Майк берет и прижигает сигаретой себе руку. Вскрикивает.

Обернулся – ее уже нет. Упорхнула.

Он лижет обожженное место. Вдруг вздрагивает – в дверях стоит агент. Он в чем-то черном, облегающем, так что его в темноте почти не видно, и сколько он там торчал, неясно.

– Как мечта? Не разочаровала?

– Нет. Мерилин еще лучше, чем я воображал. Она совсем не такая, как про нее пишут. Она… беззащитная. Я ее еще увижу?

– Хоть каждый день, – смеется этот. – Душновато здесь. Комната от страсти раскалилась, прямо сауна. Подышим воздухом?

Они проходят через соседнюю комнату, большую гостиную, на террасу. Внизу ярко освещенная улица. Машины, люди.