Марсианин Вейер Энди
Снаружи были еще видны остатки плакатов времен социализма, а в пустых цехах, на полу, отпечатки стоявших здесь некогда агрегатов и станков. В свете фонариков эти отпечатки смотрелись особенно жутко.
Когда-то в этих цехах, которые ныне стояли полностью пустыми, разоренными, темными (сняли даже провода и повыкапывали высоковольтные кабели), кипела жизнь, причем здесь делалось нечто не кастрюльное, а высокотехнологичное.
Мороз и наступившая темнота помогли группе укрыться от нежелательных глаз. Помогло и то, что цехи завода были во времена СССР новыми и их не успели окружить еще какими-то постройками. В отдалении виднелся лес, который пока не успели вырубить.
Местность была пустынной. Ни души.
Так как мороз был нешуточный, то хоть и под крышей были, но палатку поставили – она все-таки держит тепло, не дает ему рассеиваться в пространстве. Поставили ее прямо посреди какого-то помещения, на бетонном полу, растянув стойки обломками бетонных и кирпичных перегородок, которые разбили искатели металлолома.
Окна глядели на лес, так что мелькающий странный свет в заведомо пустом помещении никто из города заметить не мог.
Расположились на втором этаже здания, примыкавшего к ныне пустому большому цеху. Уже скоро «местность» приобрела вполне обжитой и привычный для туриста вид – свечи, зажженные и подвешенные на центральной стойке палатки, и огни двух горелок, на которых стояли чайники, давали приятный розоватый свет.
Но ощущение обжитости распространялось только на палатку и ближайшие ее окрестности. Все остальное навевало такую тоску, что люди как-то неосознанно старались не выходить за пределы освещенной области.
Лес, стоявший темной стеной за окном, казался почти домашним, но каким-то сиротливым на фоне соседствующего с ним опустошения. А город по другую сторону здания, наоборот, пугал.
Может быть, по этой причине почти никто из ребят не стал не только разглядывать город, но и вообще соваться на ту – «городскую» половину здания.
Владимира же, наоборот, влекло. Взяв фонарик, он молча отправился на ту сторону.
Освещенная часть очень быстро кончилась, и тьма, стоявшая в широченных коридорах, поглотила его. Чтобы соблюсти безопасность, Владимир на несколько секунд зажег фонарик, окинул путь, по которому предстояло пройти, и, не обнаружив препятствий, двинулся туда уже в полной темноте.
Пройдя почти в конец темного коридора, он увидел струившийся сквозь обломки двери слабый розовый свет города. Снова зажег фонарик, но теперь направил его вертикально вверх – на потолок, – чтобы свет получился максимально рассеянный. Далее тоже не было особых препятствий, за исключением обломков двери, торчавших из-под небольших сугробов – снег задуло сюда ветром через выбитые окна. Владимир снова выключил свет и, проморгавшись, привыкнув уже к полумраку, прошагал к окну, выходившему на город.
Город светился огнями, отражавшимися от завалившего его снега. Он был полузаслонен черной громадой соседнего мертвого корпуса.
Сзади послышались шаги – хруст снега и треск мелких обломков под башмаками. Обернувшись, Владимир опознал в подходившем Михаила. Опознал по пуховику, так как тот надвинул капюшон на глаза и застегнул воротник, из-за чего при плохом освещении лица не было видно.
– Изучаешь поле деятельности? – спросил Михаил, подойдя.
– Скорее свои ощущения по этому поводу, – ответил Владимир и кивнул в сторону городских огней.
– Ну и как?
– Как тогда, на Марсе, – стоял, смотрел на пустыню. Казалось бы, просто рыжая пустыня, а не наша. Но какая-то очень обычная… И небо там было тоже как наше, только почти черное – как на закате солнца… и созвездия те же, привычные. Здесь то же ощущение. Что странно: с одной стороны, этот город как бы и родной мне, а с другой… словом, как на совершенно чужой планете. Как будто попал в фантастический фильм и смотрю на город иной цивилизации.
– Но ведь так оно и есть. Они по отношению к нам иная цивилизация. И планета иная.
– То-то и оно…
«И все-таки ТАМ было по-другому, – подумал Владимир. – Там я был один (точнее, оказался один), и противостояла мне неживая природа. Здесь же – мир людей. Диких – не диких, но людей».
Владимир посмотрел на город, попробовал представить, как он войдет в него завтра, что увидит, что вообще может там ему встретиться… и не смог. По сути, этот город надо было ОТКРЫТЬ для себя.
Многие думают, что бороться с неживой природой труднее. Так себе представляют только те, кто не знает, как обращаться с этой неживой природой. И как себя в ней вести. На самом же деле мир людей гораздо более сложен, труден, чем все эти пустыни. Мир людей для людей привычен, и они забывают, какое разнообразие культур и мировосприятий есть даже в том городе, в котором они живут. Поэтому, попав в иную культурную среду, они часто испытывают шок.
То же, но с гораздо более серьезными последствиями и для себя, и для других предстояло испытать всем участникам этого заплутавшего похода.
Владимир посмотрел на город и вспомнил, как возился с «Граалем». Поморщился и отбросил эти мысли подальше. ТЕ проблемы были ныне далеко. А если учесть, что и за гранью миров, то бесконечно далеко.
– При других обстоятельствах мне было бы очень даже интересно, – поделился мыслями Михаил.
– Это при каких?
– Да группа у нас к такому не готова напрочь. Мы же «просто погулять вышли», а тут… – Михаил кивнул на город.
– Я о том же подумал, пока разглядывал город. Поэтому… завтра утром я пойду туда один. Без сопровождения кого-либо из группы. На разведку. Если сразу удастся – договорюсь о проживании в общежитии.
– Да ты че! Не! Не годится. Хоть кого-то, но надо бы взять с собой. Или все пойдем. А то все ты да ты… Тогда на бандитов ТЫ тоже полез.
– Тогда у меня выхода иного приемлемого не было.
– А сейчас есть!
Видимо, прочитав мысли Михаила, Владимир с усмешкой спросил:
– Ты думаешь о тех временах, когда мы вернемся и тебя спросят, почему опять я вперед вышел? «Грудью заслонить»? И «чего это вы сами не полезли оборонить героя»? – Владимир тихо рассмеялся. – Не бери в голову, думай о настоящем. А сейчас главное то, что я тут жил и город знаю.
– Не в этом городе ты жил, – напомнил ему Михаил, – ты в НАШЕМ городе жил. А этот для всех нас чужой.
– Детали… Главное, что он очень похож на тот, где я провел свое детство. Это главное. К тому же, – Владимир понизил голос, приблизив губы к уху Михаила, – я ведь «ягуар»!
– Я тоже служил, – полуобиженно заметил Михаил, – и тоже кое-что знаю и умею.
– Но не в «Ягуарах», – возразил Владимир и подмигнул другу.
Наутро Владимира снаряжала вся группа.
Хоть и было этого снаряжения совсем чуть-чуть, но все стремились хоть как-то, но поучаствовать в этом процессе. Он нацепил рюкзак, надел перчатки, стал на лыжи, опустил лыжные очки на глаза, а у самого в голове вертелась подобная картина, но совершенно космического характера – то, как его и еще двоих космонавтов на «Антаресе» снаряжали для спуска на поверхность.
Все было так же. Все повторялось.
И лица ребят, наполненные осознанием значительности и важности момента, и сам момент, и вообще атмосфера в группе. Атмосфера НАЧАЛА чего-то, что может стать либо великим, либо ничем…
Владимир оглядел провожающих, оглядел окрестности, резко выдохнул, сделал салют рукой остающимся и погреб туда, где, по всей видимости, когда-то была дорога, ныне заваленная толстым слоем неубранного снега. Впереди его ждала неизвестность и ЧУЖОЙ город. Город цивилизации, явно отличной от той, к которой он привык, в которой он вырос и ради которой не раз рисковал жизнью…
«Пафос… – подумал Владимир. – Он в нас так въелся, что ныне мы его не замечаем. Западники от него шизеют, считают чем-то неестественным, наносным. Может, у них так, но у нас это просто жизнь такая – пафосная. А без него даже как-то скучно. Тускло и глупо. Может, в этом самом пафосе и содержится существенная часть смысла нашей жизни? Того, что дает ей ВЫСШИЙ смысл, а не тот, жратвенный и низменный, что у западников? Будем жить, будем выживать. Как умеем или как придумаем. Ведь кое-что у нас между ушами все-таки есть!»
Когда он вошел в город, на него никто не обратил внимания. Да и не могли обратить. Мало ли кому захочется с утра пораньше побегать на лыжах по снежочку?
Но сам Владимир испытал сразу очень много разнонаправленных чувств.
Город действительно был практически таким, каким он ему запомнился по детству. Но с очень серьезным отличием: все было страшно запущенным…
Очень много было облупленных, облезлых, давно не ремонтированных домов, ржавеющих конструкций, брошенных на произвол судьбы неизвестно когда. Прохожие тоже производили впечатление «не наших». Было очень много людей, одетых по западной моде, что выглядело изрядно дико на русских морозах. Ведь чуть покрепче, и вон та краля, что только что прошла мимо, вполне что-то себе отморозит. Навсегда. На всю оставшуюся жизнь. Владимир даже проводил ее взглядом. Покачал головой и отвернулся.
Старики были одеты бедно. Те шубы и пальто, что они носили, выглядели купленными лет двадцать, а то и сорок назад. Мало кто из стариков щеголял в чем-то действительно современном. Даже куртки выглядели изрядно потертыми.
Граждане работоспособного возраста тоже не производили особо благополучного впечатления. Некоторые выглядели как алкоголики. И у всех на лицах была написана сильная озабоченность и угрюмость. Да и каменное спокойствие лиц других людей, не относящихся к полуопустившимся, тоже не радовало.
Но самый большой шок у него вызвал мужичок лет пятидесяти, скромно притулившийся возле входа в магазин. Владимир сразу и не понял, чем он занят, но когда какая-то тетушка молча сунула несколько монет в протянутую им ладонь, он понял – перед ним настоящий нищий. Но созерцать его не удалось долго. Появился некий блюститель порядка, еле влезавший в форму, трескающийся от распирающего жира, и грубо погнал того от магазина.
Мужичок же привычно ссыпал добычу в карман потертого пальто и, не обращая внимания на ругань милиционера, быстро, не оборачиваясь, зашагал прочь.
Возможно, для живущих здесь эти особенности и были привычными и незамечаемыми, но Владимир за них тут же уцепился взглядом. Они буквально разломали его ощущения надвое. Одна половина с радостью замечала детали, привычные с детства, – типа все той же мясной лавки, где его мать покупала свежее мясо, или книжного магазина, где он часто покупал новые книги. Знакомые скверы и дома…
Но вместе с тем, как гнойные прыщи, то здесь то там торчали среди привычного блестящие стеклом и металлом «маркеты» и «шопы». Они выглядели очень чуждо, неуместно.
Да и люди не производили того впечатления, что у него сохранилось в памяти о тех детских годах.
В ЭТОМ ГОРОДЕ НЕ БЫЛО ТОЙ ЛЕГКОЙ СВЕТЛОЙ РАДОСТИ, что когда-то он запомнил как впечатление детства.
Не было, и все тут!
Просто серость.
Тотальная серость.
Даже одетая в супермодные западные шмотки.
Владимир тяжко вздохнул и переключился на главную задачу, ради которой он и пошел первым в город. Выяснения возможностей поселиться на более-менее длительный срок в общежитии или гостинице.
Разведка
Владимир с утра пораньше ушел, как он сказал проснувшемуся Михаилу, «присмотреться к обстановке и городу». Для всех же остальных утро началось двумя часами позже, с переполоха в коридоре общаги. Кто-то орал с акцентом, чтобы его отпустили, кто-то ругался, и все это сопровождалось шумом падающих тел.
На первую реакцию своей группы – выбежать и посмотреть – Михаилу пришлось рявкнуть, чтобы никто не высовывался, и напомнить «для особо забывчивых», что они в городе на нелегальном положении. А раз так, то и встревать в разные разборки местных, даже на правах свидетелей, очень даже противопоказано. Ребята погрустнели и разошлись по своим местам. Только Эля, собиравшаяся выйти из комнаты на кухню, все-таки спросила: «И долго нам так ждать?» – красноречиво, кивком, указав на Николая, которого назначили ей в помощники, застывшего посреди комнаты с кастрюлей в руках.
– Думаю, что недолго, – ответил Михаил, прислушиваясь у двери. Там, судя по доносившимся голосам, шел какой-то торг. Кто-то что-то выпрашивал. Потом раздался звук упавшей железки и шагов, направлявшихся к их двери. Михаил отпрянул.
Дверь распахнулась, и вошел Владимир. Он задвинул засов, осмотрелся и вопросительно уставился на всю компанию.
– У меня что-то не в порядке с одеждой? – спросил он наконец, не дождавшись вопросов и реплик.
– Да, нет… но только что в коридоре был какой-то шум… – ответила за всех Эля.
Владимир хмыкнул и с усмешкой доложил:
– Ах, это… Ну, там трое козлов грузинской национальности и в не шибко трезвом виде пытались мне объяснить, что они тут главные… С применением – попыткой применения – разнообразных металлических орудий для улучшения понимания с моей стороны. Ну… пришлось объяснить, что они не правы.
– А с чего ты взял, что они именно грузины? – спросил Михаил.
– Да один из них жаловался мне, что у них там, «в Тбилисо», дядя есть, и он может сюда приехать… Ну, я ему и объяснил, что мы ему ту же железку, – при этом Владимир помахал в воздухе некоей странной железиной, которую до этого рассеянно вертел в руках, – засунем туда, на чем он сидит, и он отстал.
– Не понял, при чем здесь эта железка, при чем здесь дядя из Тбилиси и как ты им вообще «объяснил»?
– Да понимаешь, Миша, эти кузлы решили помахать у меня перед носом вот этим – это деталь того самого. – Владимир снова помахал в воздухе железкой. – Ну, я сильно разозлился, отобрал у них это самое, а их самих сложил одного на другого… для лучшего понимания ими текущей обстановки и расстановки сил.
– И что это?
– Затворная рама. Мелкий калибр, – при этих словах Владимир бросил наконец железку на стол. Та характерно звякнула.
Михаил, услышав все это, на некоторое время потерял дар речи. Он красноречиво развел руками и наконец выговорил:
– Владимир! И на хрена мы тут всю эту конспирацию-то разводили? Чтобы вот так пшло подставиться и выставиться?
– Не так все плохо, как тебе кажется. Я им сказал, что «они нас не трогают и мы их не трогаем». На этом и договорились. А так… Чем ныне нелегал от бандита отличается? Да ничем! И, кстати, уверен, многие из них также без паспортов и гражданства тут ошиваются. Так что не бери в голову!
– Опять твое «не бери в голову»… А если эти урки нас сдадут?
– Не сдадут. Потому что сами тогда подставятся. А из хорошего, по этому происшествию, – ни к кому из нас приставать эти грузины не будут. И другим закажут.
– Было бы так – хорошо.
– Будет! – спокойно и уверенно заявил Владимир. – Ладно, замяли. Я не за этим зашел.
– А зачем?
– Слушайте все и внимательно. Это важно.
Он подошел к столу и сел за него. Все остальные быстро расселись вокруг.
– Значит, так, – начал свою речь Владимир, – я тут пробежался с утра пораньше, посмотрел что к чему и пришел к выводу, что у нас очень много финансов. Поэтому мы кое в чем себя можем не очень ограничивать. С питанием вопрос, можно сказать, решен, с проживанием, я думаю, также весьма скоро решится полностью. Но что нам надо бы решить сразу, так это проблему смешаться со здешним населением. Это значит, что каждый должен просто побродить по городу. Естественно, осторожно. Не заходить в места откровенно трущобные – можно нарваться на бандитов. Вообще, хватит центра города и прилегающих районов. Бродить не просто так. Бродить и присматриваться. Прислушиваться к тому, что и как говорят люди. Как мыслят, как одеваются. Еще одно очень важное обстоятельство. Тут у меня час назад был конфликт с кавказскими горячими парнями… торгашами из соседних комнат… это до того как… – многозначительно пояснил Владимир и показал большим пальцем через плечо на дверь. –Мы тут очень сильно выделяемся из толпы. Нет, не одеждой, – добавил Владимир, увидев, что Вадик вопросительно посмотрел на него, уткнув оба указательных пальца в свой пуховик, висевший рядом с ним на вешалке. – Тем, как себя держим. Мы выглядим слишком независимыми и свободными. Тут народ изрядно забитый. Многие боятся даже собственной тени. Так что если будете в толпе, постарайтесь скопировать их поведение: «ничего не знаю, моя хата с краю». И лицом, и позой, и вообще жестами.
– А что плохого в том, что мы ведем себя естественно? – удивился Николай.
– По здешним меркам мы ведем себя НЕестественно. Наше поведение и то, как мы себя держим, не соответствует занимаемому статусу.
– А какому статусу это соответствует? – тут же саркастически задал вопрос Михаил.
– Это поведение соответствует статусу члена преступной группировки.
– Вот это да! – рассмеялся Михаил. – Выходит, мы тут все бандюки, если будем себя нормально держать?
– Почти так. А, кстати, Михаил, это твое «бандюки» тут очень в ходу. Можешь его применять широко. К тому же для этих бандюков, – Владимир вновь большим пальцем показал себе за спину, на дверь, – мы из их породы. Так что ПРИ НИХ постарайтесь вести себя так же, как и ранее. Полезно будет. Для их же сохранности, так сказать.
И еще. Как бы то ни было, но надо организовать свое пребывание тут так, чтобы в комнате были как минимум два человека всегда. А если идем на занятия… впрочем, зачем куда-то ходить? Тут, рядом, прямо в холле и будем заниматься. Так что и дверь комнаты всегда под присмотром, и все прочее.
– Кстати, Владимир, – стараясь привести свои мысли в порядок и успокоиться, Михаил говорил медленно и нарочито спокойно, – надо за Юлей сходить, посмотреть, как у них, и сказать, как у нас. И, если что, перетащить обеих к нам.
– Сделаю! – весело сказал Владимир, вертя в руках все ту же затворную раму пистолета, которую он перед этим бросил на стол.
– А завтракать как, будете? – спросила Эля.
– Ка-анечна!
Поздно вечером этого же дня появился весь в пластырях давешний грузин, которому Владимир накостылял утром. Он с тоской посмотрел, как группа самоотверженно отрабатывает в зале общаги бой с холодным оружием, которое ныне заменяли деревяшки. Оценил мастерство, еще более погрустнел, скукожился и, сдавленно буркнув стоявшему в стороне от занимающихся Владимиру «извини, кацо, ощибачка вищла», – слинял в свою комнату и больше не появлялся.
Видно, утвердился в мысли, что попал на группировку каких-то ну совершенно отмороженных.
Сестра
– Дурацкий мир! – выпалила Юля, стоя у двери аптеки и взвешивая в руках пакет с медикаментами.
– И чего это ты к нему так жестоко? – удивился Владимир.
– Ну а как же?! Сам посуди: чтобы спасти человека, нужны медикаменты, чтобы их получить, нужен обязательно рецепт врача. Врач не принимает, если нет медицинского полиса. Полис невозможно получить, если нет работы. Работу невозможно получить, если нет паспорта. А паспорт невозможно получить, если нет работы и прописки. И ни то, ни другое без паспорта не получишь.
– Но мы-то медикаменты как-то получили…
– Переплатив! Да, и еще. Обратил внимание, сколько стоят тут антидепрессанты? Жуть! Веревка и мыло тысячекратно дешевле! Получишь депрессию, потеряв работу, захочешь вылечиться, а невозможно! Прямо специально людей обрекают на самоубийство.
Владимир строго посмотрел на Юлю:
– Ты можешь это изменить?
– Не могу, – злобно ответила Юля. – Пока не могу.
– Сделаем акцент на слове «пока».
– Только и остается, что быть философом… – процедила сквозь зубы Юля.
Владимир задумчиво поозирался, будто никак не может решить, куда идти.
– Какие-то идеи? – вопросила Юля.
– Да. Возникла мелкая идея. Стоит проверить. Но для этого нужно сделать небольшой крюк. В микрорайон Юбилейный. Там как у тебя, время терпит?
– Если не более часа, то терпит.
– Отлично, пошли.
Некоторое время шагали молча.
– Так что же это за идея вас посетила? – наконец решила выяснить Юля.
– Я как-то говорил, что жил в этом городе.
Владимир надолго замолчал, осматривая окрестности, а Юля пыталась догадаться, что он этим имел в виду.
– Да! – наконец вымолвил он. – Тут все так же, как и в те времена, и в нашем мире. Отличие только в том, что все очень изношенным выглядит. Наша семья жила здесь неподалеку.
– Ага! – догадалась Юля. – Думаете, что аналоги из вашей семьи тоже могут здесь жить?
– Да, есть такая вероятность.
– Но ведь если наши миры разошлись аж в тридцать восьмом, то, возможно, никто из ваших родственников здесь вовсе и не рождался…
– …или не заезжал в этот славный город, – закончил за нее Владимир. – Но если мы найдем здесь двойников, то это может очень нам помочь.
– Чем?
– Да хотя бы тем, что у нас появится возможность сделать подлинные паспорта.
– Ха! Здорово! – Юля сразу же загорелась идеей, но тут же и остыла: – Но все равно, вероятность-то…
– Вот ее и проверим.
– Но вообще, откуда ты взял, что двойник или его родственники будут жить там же, где жил и ты?
– Я не сказал сразу, но тут есть одна очень странная деталь: застройка города почти идентична той, которую я знаю. За очень мелкими отличиями, многие из которых явно появились уже после их переворота.
– Не думаю, что она такая уж странная. Мне кажется, что так и должно было быть.
– Почему?
– Ведь вся современная застройка, что мы тут видим, была сделана в советские времена. Ныне жилищное строительство почти не ведется. Строят только магазины и банки. А в советские времена строили не только по очень жестким правилам, но и по единым планам. Так что и планировка должна быть более-менее стандартной.
– Хм! Интересно! Я об этом как-то не подумал!
– Удивительно! Для вас это вообще не характерно!
– А с чего ты взяла, что не характерно? – стал тут же очень любопытным Владимир.
– Да вы тогда, при обсуждении у Ефимыча, так разобрали мелочи и сделали на их основе весьма глобальные выводы, что мне показалось, для вас такое весьма обычно и весьма характерно.
– Ну, как видишь, и специалисты иногда попадают в лужу на ровном месте, – хмыкнул Владимир. – А то, что у нас, в нашем мире, стандартная застройка микрорайонов и микрорайонами стала общим местом в шутках, я забыл напрочь.
– Ну, вообще стандартная застройка шестидесятых и семидесятых годов такова, что над ней многие потешаются. Хоть она и очень удобная. Действительно, удивительно, что это мог кто-то забыть.
– Все. Проехали, – засмеялся Владимир, – а то чувствую, что меня до могилы этой ошибкой попрекать будут.
– Так вы думаете, что там, в том микрорайоне, кто-то из ваших родственников-двойников может жить потому, что в нашем они именно там и жили?
– Да. На эту мысль меня натолкнуло множество совпадений. Здесь и там, у нас… А вдруг?! Кстати, Юля, – Владимир лукаво посмотрел на девушку, – что-то ты шарахаешься в своих предпочтениях по вежливости. То меня на «ты», а то на «вы»…
Юля смутилась. Это действительно был ее недостаток – быстро переходить на «ты». А тут, из сильнейшего благоговения перед героем своего мира, ее как-то очень корежило это ее привычное «ты» по отношению к хорошо знакомому человеку. Поэтому она, часто сбиваясь, говорила то «ты», то «вы».
– Ты уж остановись на чем-то одном, – улыбнулся Владимир. – А так как мы как-то давно знакомы, предлагаю на «ты».
Юля искоса посмотрела на Владимира.
– Не косись, а переходи на «ты» – я не генсек, и не глава правительства, и уж тем более не какая-нибудь интеллектуальная шишка из Академии наук.
– А вы не обидитесь? – осторожно спросила Юля.
– Обижусь, и обязательно, если будешь продолжать «выкать».
Юля прочистила горло, выпрямилась и выпалила:
– Есть, команданте! Бу здел’на!
Владимир расхохотался.
– Ну и как впечатления? – Юля заинтересованно взглянула на Владимира, который озирался, осматривая дворик.
Когда Владимир увидел дворик, у него встал ком в горле. Тот был настолько знакомым, что, казалось, Владимир покинул его лишь вчера. Он и в родном-то мире очень давно не был в этом городе и в этом месте. А тут ТАКОЕ.
Все было настолько ТО САМОЕ, что Владимир даже поежился. Мистика, не мистика, но так!
– Ты удивишься, но то, что я вижу – точь-в-точь то, что я помню. Только чуть деревья подросли. И… о! Удивительно! И здесь горка с тем самым мелким дефектом, что и у нас, и с так же заваренным стыком.
На детской горке был виден дефект металлоконструкции, грубо заваренный внакладку двумя отрезками уголков.
– Ну, если даже так… – Юля скептически осмотрела детскую площадку, а потом и весь двор. – Может, действительно что-то такое в природе миров есть… сверходинаковое.
– Будет очень смешно, если сейчас во-о-он из того подъезда выйдет мой двойник, – сказал Владимир.
– А давай подождем! Может, и будет так? – с энтузиазмом предложила Юля.
Постояли, подождали.
Но вместо этого с другой стороны, из-за их спин, вывернулась какая-то бабка и, бросив взгляд на застывшую пару, вдруг переменилась в лице. Владимир также увидел бабку, и уже на его лице мелькнула тень узнавания.
Меж тем бабка смертельно побледнела, зашаталась и, беспрерывно осеняя себя крестным знамением, рванула к тому самому подъезду. Владимир и Юля переглянулись.
– Вот так номер! – выговорил Владимир, обескураженно глядя ей вслед. – И что это бабка Василиса во мне увидела, что так перепугалась?
– Боюсь высказать предположение, но… – несколько ядовито начала Юля.
– …но похоже на то, что бабка увидела привидение! – печально хмыкнув, закончил Владимир.
– Вот-вот! Уж не отбыл ли твой двойник в лучший из миров?
– Очень похоже. Надо бы расспросить. Придется прикинуться либо «очень похожим на Владимира», либо его братом.
– А у тебя был брат?
– Не было… но сейчас будет! – с несколько деланым весельем заметил Владимир и шагнул вперед. – Даже если этот бедолага умер.
Было видно, что начало их разведки ему не понравилось. Он совершенно не был готов к тому, что встретил, и шел ведь совершенно за другим. Но раз уж взялся за дело – доводи до конца. И тут уже не до странностей с людьми, которые шарахаются и бледнеют только от одного его вида.
Но тут самому Владимиру настала пора побледнеть. Увидевшая это Юля проследила за его взглядом и уперлась в девушку в сером пальто и меховой шапке, спешившую к тому же подъезду, но с другой стороны, им навстречу.
– Марина… – замогильным голосом выговорил Владимир. – Неужели мы тут обменялись?..
– Кто, кто это? С кем вы обменялись?
– Это моя сестра… – тем же замогильным голосом сообщил Владимир.
– Сестра? Но у тебя же… – начала было Юля, и тут-то до нее дошло.
Да, у Владимира в том мире не было сестры по той причине, что ко времени его достославного полета на Марс та, скорее всего, умерла. От чего – Юля не знала. Но так как здесь она была жива, то умерла не от какой-то тяжелой болезни. Скорее всего, в результате несчастного случая. Также становился ясным смысл фразы «мы тут обменялись» – «обменялись» с братом. Бабка Василиса, увидев Владимира живым и здоровым, не могла не перемениться в лице, увидев живого покойника.
Меж тем события приняли весьма скверный оборот. Девушка, шедшая им навстречу, оторвала взгляд от посыпанной песком тропинки в снегу, подняла голову и увидела совсем рядом людей, явно ее поджидавших. Далее ей достаточно было встретиться взглядом с Владимиром.
Эффект это имело жуткий. Она как на стенку натолкнулась. В отличие от бабки Василисы, застыла на месте, и ее глаза наполнились ужасом. И медленно стала оседать на утрамбованный ногами множества людей снег. Юля бросилась к ней.
– Эй, эй! Дамочка! Спокойно! Все в порядке! – попыталась она ее успокоить, но было поздно. «Дамочка» таки осела на снег и разразилась истерикой.
Успокаивать ее пришлось долго. Когда, похоже, истерика пошла на убыль, Владимир сделал ошибку. Он сказал:
– Марина, успокойся!
Это вызвало новую серию истерических рыданий. Владимир и Юля с трудом оттащили рыдавшую к ближайшей очищенной от снега лавочке и усадили ее, чтобы та снова не повалилась на тротуар.
– НЕ МОЖЕТ ЭТОГО БЫТЬ!!! – причитала Марина, даже и не пытаясь успокоиться. – НЕ МОЖЕТ!
На успокоение и приведение Марины в более-менее вменяемое состояние пришлось потратить очень много времени.
Сначала там, во дворе, на лавочке, и потом, когда отвели ее домой. Пришлось изобретать на ходу сказочку, что, типа, Владимир – брат того убиенного, только сама семья об этом, кроме отца, не знала. По виду Марины было похоже, что она приняла это хоть и корявое, но какое-никакое объяснение фантастической похожести ее брата и Владимира.
Мало-помалу разговорили Марину, и она поведала весьма печальную историю.
Из нее же стала полностью ясна причина такой реакции и самой Марины, и соседки.
Оказалось, что Владимира (здешнего) схоронили всего-то около четырех месяцев назад. Причем его убили. И убили на глазах у Марины.
Были какие-то бандитские разборки, и здешний Владимир был в них как-то замешан. Саму Марину не тронули, так как за нее заступилась «братва».
Из сбивчивого рассказа Марины стало ясно, что судьба у ее брата сложилась весьма скверно. Когда началась перестройка, он увлекся теми посулами, что постоянно высыпали на народ пропагандисты от КПСС. Будучи весьма деятельной натурой, он организовывает несколько кооперативов, которые почти тут же уплывают «в тень». Не желая выходить из бизнеса, Владимир-2 также эволюционирует вслед за своими предприятиями. Вокруг него появляется целый взвод весьма темных личностей. Вместе с ними он пытается расширить зону деятельности. Но это не очень получается. Вся эта канитель продолжалась до прошлого года, когда произошла серьезная стычка между группировками, контролировавшими разные районы. Новый босс, стараясь подгрести под себя все, что только можно, схлестнулся с Владимиром и его группировкой. Итогом этого конфликта стало убийство Владимира.
Но и сам этот босс со своими братками тоже понес определенные потери. Уголовные дела против убийц закрыли, как оно тут водилось обычно, дав взяткам следователям.
– Честных следователей в городе и районе уже не осталось. Их всех или поубивали, или просто сделали так, что они или поуходили из органов, или их выгнали, – пояснила Марина.
– Конфликт между группировками как разрешился?
– Да никак. Приехали какие-то «смотрящие» или еще кто – не знаю. Решили, что все остается так, как и до конфликта. Больше я никого из них не видела. А они и не навязывались.
– А кто этот босс, что так гнусно поступил с Владимиром?
– А какая разница теперь, кто он? Брата нет, и сам босс убит недавно.
– ?! – У Юли тут же возникли вполне конкретные ассоциации. Но она сдержалась и предоставила продолжать расспросы Владимиру, хотя ее красноречивый взгляд от него не укрылся.
– Где и когда? – спросил Владимир.
Читать бесплатно другие книги:
