Марсианин Вейер Энди
– Там тоже мы их изрядно уже опережаем. Так что будь спокоен.
– Ловко! – сказал Василий, но тут же поморщился, и его лицо приняло озабоченное выражение.
– Что-то беспокоит? – поднял бровь Палыч.
– Да… Гиперактивность наших военных в Проекте. Мешает. И нервирует.
– И чем мешает и чем нервирует? – удивился Палыч.
– Да… – Василий махнул рукой. – Секретность слишком высокая. Обсудить важное с кем-то вне Полигона ну никак нельзя. Даже если это просто математическая проблема. Надо обязательно все оформлять через секретный отдел, а это такая канитель и задержка.
– Ну, это легко решаемо! Схожу к нашему новоиспеченному майору – он человек вменяемый, быстро поправит, если что надо.
– Так вот и этот же майор…
– А он-то чем тебя достал?
– Да носится со своими дикими идеями…
– А! О «туристах», – Палыч сдержанно хохотнул, но по нему было заметно, что идею майора он полностью одобряет.
– Вот-вот!
– А что: интересная идея! Я вот об этом даже и не подумал.
– Что, тоже собираетесь их ловить?
– Ну, не я, а вообще поспособствовать ловле – почему бы и нет? Теми же датчиками, что нужны для нашего дела… Или ты просто тотальный пацифист? – поддел Василия Палыч.
– Не! Я не дурак, – хохотнул Василий.
– Тогда что тебя так раздражает?
– Меня изначально раздражала ситуация, когда наш Проект внезапно стал курироваться военными. И ведь до того мы имели весьма скромное финансирование. А тут – на тебе! Я мечтал о звездах. Об иных мирах. При чем тут мы, иные миры и военные?!
– Ну, всегда сверхдорогие исследования в области физики, особенно ЕТП, курировались военным ведомством. Никто же не знает, что можно выжать из открытий в этих областях. Ведь и открытие делимости ядра атома казалось поначалу лишь игрой теоретиков и запредельно-аутических физиков-экспериментаторов. Казалось никому и никогда не нужным и никогда не найдущим себе применения. А кончилось атомной бомбой.
Чума миров
Вызов к непосредственному начальству для майора не был неожиданностью. Вполне нормальная и рутинная практика, если не считать того, что иногда случается нечто, за что и «попилить» могут. Когда он зашел в кабинет, подполковник стоял к нему спиной у окна, и, казалось, сама спина подполковника выражает сильное раздражение.
Когда он повернулся и подошел к столу, это стало видно явно. Он махнул рукой, приглашая майора сесть. При этом лицо его сохраняло несколько брезгливо-озабоченное выражение.
– Есть разговор, и неприятный, – подполковник поморщился. – Думаю, нам надо все это обсудить с глазу на глаз, а потом уже я доложу выше – наши соображения.
Майор молча уселся за стол напротив начальника и приготовился слушать.
– Итак… сначала мне донесли, что вы тут превышаете свои полномочия и суетесь в дела ученых. Но так как докладывали стандартные сутяги, то я это просто принял к сведению. После вмешались еще и космики в эти дела, и все стало очень запутанным. Я тут неделю не был и несколько не в курсе происходящего, так что объясни, что происходит и какого хрена тут некоторые пыль поднимают. Суть возмущений этих горе-ученых – слишком высокий уровень секретности, который якобы мешает им работать.
– Это не группа ли теоретиков пылит, что под руководством Дейкина работает?
– Они самые. Но тут подкатывались не только они, во главе с Дейкиным, но еще и Шустер, и Егоров, Мелихова и… и еще несколько.
– Им вдруг захотелось опубликовать «за бугром» свои работы…
– Суть – да. Так и есть. С самого начала работ им это запретили делать, так как разработки только-только начались и все было неопределенно, а сейчас, когда есть результаты, они настаивают, говорят, что упустим приоритет.
– И черт с ним, с этим приоритетом. Мы достаточно далеко ушли от них, чтобы не бояться его потерять.
Майор сказал это будничным и весьма спокойным тоном. Но подполковник тут же заинтересовался:
– А насколько далеко мы ушли от американцев в этой области?
– Лет на двадцать.
– Тогда, может быть, стоит о чем-то заикнуться? Без раскрытия технических деталей? – осторожно задал вопрос подполковник. Явно было видно, что у него такое же мнение – «держать и не пущать», – но он, вероятно, решил выяснить и мнение майора, который, как он доподлинно знал, очень глубоко влез в суть теоретических и практических разработок Полигона. Влез гораздо глубже, чем все офицеры госбезопасности, курирующие эти проекты.
– Ни в коем случае! – отрубил майор. – Это мое твердое мнение.
– Почему? Ведь они отстали в этих разработках, как ты говоришь, лет на двадцать.
– Они могут все это наверстать через разведку и массированное вливание средств в проект. Когда они узнают, что мы нашли, они никаких средств не пожалеют, чтобы добиться того же.
– Но, как наши теоретики утверждают, военное применение данного открытия совершенно нереально.
– Военное применение – да, нереально. Слишком много «но» чисто природного характера, что делает прямое применение данного открытия совершенно невоенным. Но это не отменяет главного – оно может стать военным в определенных обстоятельствах и на перспективу.
– Но сейчас это применение совершенно исключено? – уточнил подполковник.
– Да, полностью исключено в ближайшие лет пятнадцать-двадцать.
– Ну, к тому времени капитализм просто сдохнет! – Подполковник заметно расслабился и хохотнул.
– Возможно, сдохнет… – нахмурился майор, но продолжать не стал. Непосредственно к теме данные соображения не относились.
– Но тогда почему вы, совместно с полковником из космического ведомства, так настаиваете на полной и высшей степени секретности для Проекта? Не получится ли так, что, выставляя высшую степень секретности, мы тем самым привлечем к теме их повышенное внимание?
– Потому что разглашение тайны может резко отодвинуть как раз этот самый сладостный момент издыхания капитализма на нашей планете. Получение американцами того же результата, что получили мы, грозит нам всем новым витком противостояния. Риск привлечь их внимание поднятием уровня секретности гораздо меньший, нежели прямая информация о том, что реально мы тут нашли.
– Э-э, а ну-ка, поподробнее. А то что-то оно мне неочевидно как-то.
Подполковник перешел на режим дружеской беседы, и пренебрегать им не стоило. Тем более что сухость доклада часто умаляет очень многие нюансы, которые впоследствии могут оказаться существенными при принятии важных решений. Поэтому майор с энтузиазмом принял предложенный тон разговора и продолжил:
– Проще не бывает! Подумайте над следующим: там, – майор махнул неопределенно рукой, – миллиарды миров. Чистеньких. Не грабленых и даже без серьезной технологической цивилизации. Я уверен, что без. Иначе у нас бы тут от «туристов» было бы не протолкнуться. Это значит, что соседи или далеко превзошли нас и ушли куда-то в нам неведомые дали, либо находятся на уровне развития, который ниже нашего по технологиям. Да и в социальном плане тоже. Мы знаем, какой мощный взлет дает цивилизации простой социализм. Уже не говоря о том, что уже после Скачка. То, что МЫ имеем. Следовательно, если те же американцы вырвутся на просторы этих миров, что будет? Будет тотальный грабеж этих новых колоний. Гонка систем перекинется на новые миры. И капитализм получит второе дыхание. Это значит, что будет и война.
– Ты считаешь, что война в этих условиях неизбежна?
– Конечно! Если у них есть только один мир и он единственный, то они вряд ли рискнут устроить всемирное побоище. Потому что и сами сгинут. Но если у них будет в запасе таких миров хотя бы несколько – они этим пожертвуют с ходу. А ведь там не несколько миров – там их миллиарды. И попробуй среди них найти их базы и поуничтожать. Прикиньте, насколько это вообще реально. Но и это ведь не главное. В этих условиях капитализм вполне может стать вечным.
– Да ну, ты хватил! Вечный капитализм?! Ведь это полностью противоречит Базовой теории!
– Нисколечки! Не противоречит. Потому не противоречит, что капитализм сдохнет, по теории, по двум причинам. Первая: потому, что на этой планете, в этом мире наша экономика и социальная система – самые эффективные. Вторая, она связана с первой причиной, – капитализм как паразитическая система может существовать только при постоянном расширении своей зоны питания-паразитирования. Любая остановка – смерть. Любое уменьшение избытка ресурсов хотя бы до нормы (с нашей точки зрения нормы – им-то как раз недостаток) тоже смерть. Капитализм не может развиваться без постоянного расширения зоны своего грабежа. Зоны паразитирования. Здесь, у нас, они уперлись в естественное ограничение – планета кончилась. И мы их по всем фронтам тесним. Они теряют одну страну за другой. Их рынки сбыта съеживаются как шагреневая кожа. С этим же удорожается производство, падает и без того низкая эффективность экономики. Они уже уперлись в предел, когда еле-еле балансируют в эффективности экономики чуть выше нуля. У них остался только один резерв – повышение и без того высокой эксплуатации оставшихся колоний и снижение уровня жизни среднего класса в своих странах (отчего тамошний охлос нас всех так ненавидит). Но представьте, что будет, если у них внезапно появятся новые территории и общества под разграбление! Внезапно снимется то самое ограничение, что у них сейчас есть. Они получают не только материальные ресурсы, но и возможность укрыться от возмездия за преступления. Преступления в этом мире. Да и за будущие преступления в тех мирах, в которые прорвутся.
– То есть ты считаешь, что надо им обрубить возможность выйти в эти миры? В том числе и физически?
– Да. В том числе и физически. Но не знаю как.
– А наши умники?
– Умники тоже не знают. Но я уже дал задание, и они начали разработку. Единственное, что мы сейчас можем сделать, – это закрыть вообще Проект от посторонних наблюдателей повышением уровня секретности до максимума. И дезинформацией противника. Благо повод для этого есть.
– Ты имеешь в виду пропавший спутник? – смекнул подполковник.
– Ну да. Дать «утечку», например, что на его борту велись сверхсекретные разработки какого-то оружия или велись сверхсекретные исследования в области, ну, предположим, биологии. Из-за чего мы под благовидным предлогом сможем закрыть весь район и прилегающие территории. И амеров напугаем, что эта дрянь из-за их же глупости могла приземлиться им же на голову.
– Убедил. Хоть последнее и очевидно, но первое… Местами то, что ты мне тут пояснял, далеко не очевидно. Все равно, оформи это все, и надо подавать наверх. А закрывать, пожалуй, нужно прямо сейчас… Если правда то, что вы тут с полковником надумали – действительно будет очень неприятно. Пойду-ка я к генералу… А впрочем, пойдем вместе. Если что – язык подложишь в нужное время и в нужном месте. Кстати! Мне твоя идея о «туристах» понравилась. Надо бы и ее проработать. А вдруг кто попадется!
– УЖЕ прорабатывается!
– Неужели?!
– Уже дал задание.
– Ну ты и шустрый!
Земля-2
«Военный совет»
Утром, когда все только-только просыпались, Владимир, как он обычно и делал, вскочил со своего ложа и побежал на кухню ставить чайник. Ложе у него было – туристский коврик, расстеленный на полу, а постель – стандартный спальник. Спал он в спортивном костюме, так что и одеваться ему, собственно, не пришлось. Только обуть ботинки.
Не успел он поставить чайник на плиту, как в дверях кухни нарисовался Михаил.
Он осторожно глянул вдоль коридора, вошел на кухню и, заговорщически посмотрев на Владимира, тихо спросил:
– Как там дела с документами?
– Уже делаются, – так же тихо, но мрачно ответил Владимир.
– Что-то не так?
– Да все так и… не так!
Владимир поморщился, мотнул головой и добавил:
– У них тут не просто взяточничество… а мегавзяточничество. Купить все можно. Родную мать продадут в рабство, если цену достаточно большую предложишь.
– Н-да! Веселенький мирок нам попался.
– И не говори.
– Но, с другой стороны, если будет достаточно денег, сможем здесь ассимилироваться быстро и без особых проблем. Если документы будут достаточно хорошо сделаны.
– Ты меня не до конца понял, – сказал Владимир и выразительно посмотрел на Михаила. – У нас будут не поддельные, а НАСТОЯЩИЕ документы.
– Это как?!
– А вот так! Нашел хмырей, которые меня вывели на ментов из их паспортного стола. Хмырям пришлось заплатить. Но то, что нам готовят в том паспортном столе – не будет липой. Будут настоящие паспорта этого мира.
– Удачно!
– Что удачно? Что здесь такое взяточничество?
– Что так получается ассимилироваться. А то, что взяточничество такое… тут придется воспринимать как погоду.
– Маленькая деталь, Михаил: здесь и там, у нас, так же употребляется слово «ассимиляция» для эмигрантов. В одном и том же смысле. Только у нас это вживание в наше общество эмигрантов из капстран, а тут вживание беженцев из других республик бывшего СССР.
– Гм! Запомню. А то как-то оно ассоциируется, это слово… с социализацией в наш строй. Хм… тут вопрос есть… еще. «Вопрос любопытного». А как ты вообще на хмырей вышел?
– Элементарно, Ватсон! Хмыри – это те самые торгаши…
– Которым ты тогда навалял?!
– Ну да! – Владимир затрясся от душившего его смеха. – Торгаши они! Стоило сказать «хорошо заплачу», так они тут же лучшими друзьями стали.
– Бли-и-ин! Во проститутки! – Михаила тоже разобрал смех.
– Ну, и их тоже приходится использовать для дела… Кстати, тут надо бы группу собрать на собрание, чтобы объяснить что к чему, выработать и поставить задачи. Они все в городе освоились?
– Освоились. Собрание, полагаю, сейчас проводить будем?
– Да, прямо сейчас. Зачем тянуть?
– Я тоже так думаю.
– Ну, тогда и вести его будешь. Я лишь вставлю кое-что в нужных местах.
– Лады.
Начало «военного совета» вышло весьма неожиданным для многих. Кратко сообщив о положении дел, Михаил прямо перешел к… морали.
Неожиданность захода заинтриговала всех. Так что слушали его с очень большим интересом. В какой-нибудь другой компании или в другой ситуации данный заход командира посчитали бы неуместным и странным. Но тут сама обстановка ставила такие проблемы, которые прямо или косвенно затрагивали многие фундаментальные ценности. Так что чем быстрее определиться с ними, тем лучше.
– Тут речь идет о морали. Мораль в этом мире – сами видите какая. Все морально, что можно купить за деньги. Поэтому пользуемся этой их моралью. Но для того, чтобы самим не стать этими… мне очень нравится этот Юлин термин… сусликами, надо четко разграничить свою и их мораль.
Юля при этих словах усмехнулась, а Михаил продолжил:
– Что это значит? Это значит, что мы по-прежнему поступаем, как нам говорит совесть. А совесть утверждает, что нам надо поступать так, чтобы нанести людям как можно меньше вреда и, если это возможно (но не в ущерб себе), помочь им.
– Думаю, что если мы выйдем на левые патриотические организации, то мы обязательно поможем. И они нам помогут, – заметил Владимир.
– Согласен. Но пока не вышли, считаю, что поступать надо так, как я только что говорил. Я понимаю, что у многих душа болит от того, что творится вокруг. Хочется помочь им. Но главная помощь им может быть только тогда, когда мы вернемся обратно и приведем СЮДА помощь из нашего мира. Поэтому как бы ни хотелось когда и где помочь кому-то – помните: главное – вернуться назад. А это значит, главное для нас сейчас – безопасность группы, и любые авантюры, могущие помешать нам в этом деле, неизбежно ударят и по интересам тех, кого вы вознамерились спасти.
– Но как нам поступать по отношению ко всей этой дряни? – спросил Юрий.
– Кого ты имеешь в виду? – не понял Михаил.
– Капиталистов. Их «интересы» тоже учитывать?
– Смотря кого, – неожиданно для всех заметил Владимир.
– Это как?!
– Среди предпринимателей есть небольшая часть достойных людей. Их мало. Но есть. А разных грабителей и воров прижать – сам Бог велел.
Михаил с сомнением покачал головой:
– Ну… если нам попадется достойный… Но что-то я таких пока не видел.
– Но они есть.
– Посмотрим…
По лицам остальных тоже было видно, что они очень сомневаются в том, что такие есть вообще в природе.
– Вы одного забыли… – усмехнулся Владимир. – Вы его знаете.
– Вы хотите сказать, что… – догадался Вадик.
– Да. Борис Ефимович является предпринимателем. По статусу.
– Но ведь он бард!
– Ну и что? Весь его ансамбль, со всеми его подразделениями – частное коммерческое предприятие… Нет, он не эксплуататор. Это предприятие, по нашим понятиям, – кооператив.
– По производству песен, – с юмором закончил за Владимира Николай.
– Ну, можно и так сказать. Но я вас еще раз хотел бы предостеречь – люди есть разные. И среди предпринимателей тоже нормальные люди встречаются, и среди рабочих – подонки.
Михаил махнул рукой, прекращая дискуссию, уводящую в сторону, и вернулся к тому, на чем остановился:
– Поэтому наша главная мораль здесь – не навредить людям. Исключение – воры, бандиты, грабители. Их интересы соблюдаем только в тех случаях, если нарушение создаст дополнительные трудности и опасности для нас. Во всех остальных случаях – мы и их самих, и их интересы – игнорируем. Лучше вообще избегать контакта с этой публикой… Я почему так подробно об этом? С одной стороны, все, что я говорю сейчас, для многих очевидно. Но! Надо затвердить это, чтобы не возникало сомнений после. Я заметил, что у нас есть дурная манера следовать здесь привычкам и стереотипам нашего мира. Сам попадался. А надо следовать привычкам и стереотипам здешнего.
– Но ведь они живут друг с другом как шакалы! – излишне эмоционально воскликнул Николай.
– Да, – ответил Владимир, – многие из них ведут себя по отношению к другим как шакалы. Вам следует быть особо осторожными с людьми, так как местная антисоветская индивидуалистическая пропаганда вырастила целый слой таких шакалов. Их принцип во взаимодействии с людьми – смотреть прежде всего, что он может поиметь с другого. Причем предпочтительно, не дав ничего взамен. Наш эквивалентный обмен «с опережением» тут воспринимается как кретинизм. Любой аванс без угрозы применения серьезных санкций в случае его невозврата – признак слабоумия. Любой же аванс «за просто так» среди этих шакалов запишет вас навсегда в лохи и идиоты.
– Но как тогда сохранить себя и свое «нутро», если придется следовать всем этим «законам шакала»? – спросил Вадик.
– Вот это и есть наша главная проблема: как сохранить себя, остаться человеком, в этом окружении, – вступила в разговор Юля. – Общая стратегия и тактика на настоящий момент, по моему мнению, должна быть следующей.
Первое: поиск «не шакалов» и привлечение их на нашу сторону.
Второе: создание системы горизонтальных связей по всему местному обществу. На первых порах только дружеских и информационных – грубой разведкой тут не стоит пренебрегать. Далее – создание системы взаимопомощи, охватывающей всех найденных «не шакалов» и общественные организации, из них состоящие.
Третье: завоевание неформального политического лидерства в этом обществе. При этом очень нежелательно «светиться». Нам тут стоит воспользоваться опытом чисто масонских организаций, когда над нами система формальных организаций и их руководство, а мы под ними, но имеем непосредственное влияние на принимаемые ими решения.
По третьему пункту. Тут нам предстоит заявить о себе как об очень серьезной силе, способной решать проблемы сколь угодно большой сложности и тяжести.
– То есть, – уточнил Михаил, – придется в случае чего и кулаками помахать?
– И это тоже, – подтвердил Владимир.
– А не слишком ли амбициозные планы? – после небольшого общего молчания задала вопрос Эля.
– В чем амбициозные?
– В том, что мы по сути превращаемся в тех самых прогрессоров, которые в нашей фантастической литературе описаны.
– А что в этом плохого? – не понял Вадик.
– В материальных и прочих ресурсах плохо. Поясняю на пальцах – в тех фантастических книжках, что вы наверняка читали, прогрессоры опирались на всю материальную и не только мощь всей своей суперцивилизации. Мы же тут практически никто. Материальных ресурсов – кот наплакал. Сами вернуться пока не можем. Призвать кого-то на помощь – также.
– Так что ты предлагаешь? – задал Юрий вопрос, как отрезал.
– Решать проблемы последовательно.
– Как?
– Сначала отыскать дорогу домой, а уж потом все остальное.
– Н-не согласен! – вклинился Владимир. – Чтобы вернуться, нам понадобится очень много средств. Чтобы их добыть или заработать, придется кооперироваться с людьми из этого мира. Чтобы скооперироваться, надо найти тех, с кем можно скооперироваться, но и потом придется очень сильно попотеть, чтобы они нам доверяли и мы были уверены, что они нас не обманут в самый трудный для нас момент. Это значит, что придется вмешиваться в ситуацию в этом городе, пытаться ее исправить к лучшему и на этой основе уже формировать свое окружение.
Земля-1
Новое задание для майора
Юрий Борисович выглянул за окно сквозь потрескавшееся от последних пусков установки Полигона стекло. На улице стояла все такая же, как и в последние две недели, облачная погода. Заваленный снегом городок пестрел свежевыстроенными крышами, лишь слегка прихваченными изморозью, которая медленно, но верно оседала на все и вся в нынешние морозы. С высоты четвертого этажа, где находился кабинет полковника, было видно достаточно далеко. До стены изломанного леса за высокой бетонной оградой, опоясывавшей пустое пространство с установкой и разнообразными постройками, ее обслуживающими. Сейчас там кипела работа.
Теоретики наконец-то разобрались, почему возникала та ударная волна после разрушения канала. И после нескольких пусков, которые подтвердили правильность их выводов, руководство Полигона приостановило испытания.
Приостановило для того, чтобы спешно закрыть всю установку от посторонних глаз. Одно дело – просто оптические эффекты, а другое дело, когда придется зондировать напрямую открывшийся проход в иные миры. Лучше, чтобы этого никто из посторонних даже случайно не видел.
Для этой цели в режиме непрерывного аврала вокруг установки возводился огромный ангар. Издали было видно множество строительной техники, людей, металлоконструкций, и над всем этим висел грузовой вертолет с одной из частей ангара на длинном тросе.
Полковник резко обернулся, и как раз вовремя. В кабинет входил майор Куманин.
– Здравствуй, присаживайся, – оборвал полковник формальности, уже готовые было сорваться с уст майора.
Майор кивнул и прошел к предложенному креслу. Полковник подошел к столу, сел за него и, облокотившись, крепко сплел пальцы. Несколько секунд он разглядывал майора, но у того ни один мускул на лице не дрогнул. После той встряски, что он пережил, это было очень хорошо. Тем более что полковник ощущал свою вину за случившееся.
– Ты извини, что тут тебя так… весьма невежливо отодвинули… – начал полковник без вступления. – Это наша вина. Слишком увлеклись… Увлеклись, ну и какой-то бюрократ в вашем ведомстве вмешался и возмутился. Возмутился слишком резкими и «неоправданными перемещениями и назначениями». Хотели как лучше, вышло как хуже.
Майор кивнул. Он тоже понимал, что рано или поздно что-то такое должно было случиться. Система такова. Если превысить ее ресурс гибкости, то она будет выкаблучиваться и делать неприятности. Он чувствовал, что за всеми этими неожиданными перемещениями и назначениями, которое инициировало космическое ведомство в Проекте, стоит некая тайна и дело, с ней связанное. Космики очень торопились завершить это дело к какому-то одним им ведомому сроку. Потому и пошло все наперекосяк.
– Мы слишком переусердствовали, и сработала защита системы. – Полковник невесело усмехнулся. – Правильно, так и должно быть: защита от кумовства и клановости. Ведь действительно, то, что мы тут наделали с кадровыми перемещениями, слишком уж походило со стороны именно на формирование клана. – Полковник тяжко вздохнул и развел руками: – Понимаю, тебе обидно, что от дела отодвинули. Я сам не в восторге от того, что делается. Но пока тут не разобрались, что эта бюрократическая задница наворотила, придется потерпеть.
– И сколько терпеть, Юрий Борисович? – задал наконец вопрос майор. – Комиссия была настроена что-то слишком уж агрессивно.
Теперь, когда он заговорил, замешательство и обида на несправедливость проглянули сквозь его всегдашнюю броню бесшабашности.
– Думаю, месяц, – полковник внимательно посмотрел на удрученного майора и улыбнулся. – Ничего. За это время никаких существенных изменений в Проекте произойти не может. Стадия тут экстенсивная. На всех направлениях. – Полковник кивнул за окно, имея в виду большое строительство, что велось на Полигоне. – Поэтому мы предлагаем – я и твой полковник – взяться за одно дело. Почему предлагаем? Тут нужно твое согласие, так как дело, гм, специфическое.
– В каком смысле?
– Ну, по статусу на это дело нужно ставить кого-то пониже званием. Но важность дела и то, что нужно тебя тут продержать месяц, чтобы не угнали на другую должность и пост, диктует необходимость тебя, так сказать, переместить как бы вниз и в сторону.
В глазах майора прорисовалась слабая заинтересованность.
– Доклады психологов, изучающих группу «попаданцев», читал? – резко перешел на другую тему полковник.
– Читал, – коротко ответил майор.
– Ну и какое впечатление от прочитанного? – Гримаса, с которой это было произнесено, показывала, что у полковника к этой группе сложилось несколько брезгливое отношение.
– Дегенераты какие-то.
– Но не все…
– Не все. Руководитель и его зам еще как-то на людей похожи.
В принципе майор уже сразу догадался, куда его перекинут, как только зашла речь о, как их окрестили, «попаданцах». Терялся в догадках только – в каком качестве?
– Так вот, – полковник набычился и уставился в глаза майору, – надо взять их руководителя и познакомить предметно с нашим миром.
– Вы предлагаете это сделать мне?
– Да. С твоим полковником мы уже это согласовали перед его отбытием в Москву. Так что если ты согласишься, у подполковника Семенова тебя ждет приказ, им подписанный. Меня лишь попросили поговорить с тобой. И в случае твоего согласия этот приказ вступит в силу.
Майор хмыкнул, и на лице его проявилась опять та самая, обычная для него бесшабашная улыбка.
– Берусь!
– Замечательно!
– Кстати, руководитель – это некто Миронов Игорь?
– Да, он самый. Тот, кто не бросил группу и до конца пытался вытащить раненых.
– А его зам? Тот, который на нашу группу тогда вышел у вышки? С ним что?
– С ним пока что рано браться за это дело. Чисто психологически парень просто не готов. Он до сих пор не может привыкнуть к мысли, что попал в параллельный мир. Все твердит, что его обманывают и «злые военные над ним опыт ставят». Так что «манежить» будем только их руководителя. А уже когда он освоится в этом мире, перейдем к остальной группе. Ты сам видел, что там… – полковник брезгливо мотнул головой, – ты правильно их назвал: дегенераты.
– Что-то или кто-то будет прилагаться к нашему мероприятию? Кто его сопровождает?
– Сопровождать будут, как всегда, наши социальные психологи и группа технической поддержки.
– Есть некоторая угроза утечки информации с Полигона?
– Есть, но небольшая. Сам посуди, что будет, если этот Миронов кому-нибудь сказанет, кто он и откуда он. Да ему тут же неотложку психиатрическую вызовут! – засмеялся полковник.
– А больше он не успел ничего узнать?
– Нет. Не успел.
– Его хоть как-то готовили к тому, что ему предстоит?
– Немного да. Но этого недостаточно, так что именно тебе придется все ему рассказывать и показывать.
Полковник внезапно щелкнул пальцами, откинулся на спинку кресла и лукаво прищурился. Майор тут же послал ему вопросительный взгляд.
– Ну, и самое интересное! – полковник усмехнулся и многообещающе глянул на майора. После такого захода, как правило, следовало нечто, что должно поразить до глубины души. – Так вот, – продолжил после паузы полковник, – в паре с этим «засланцем-попаданцем» будет работать его двойник.
– Это как? – последние слова полковника поставили Александра Григорьевича в тупик.
– Генетический двойник.
– Ах, вот оно что! Так это Миронов и есть тот самый двойник, которого упоминали в докладе наши генетики… Или еще кого нашли?
– Именно он и есть.
– Да-а! Ситуёвина! – протянул Александр Григорьевич и тоже усмехнулся. – Представляю их встречу! Ведь они же должны быть практически одинаковы.
– Ну, почти… Тот, что к нам прибыл, младше нашего на восемь лет.
– Уже очень хорошо! Получается, что его будет социализировать человек взрослый и уже состоявшийся как личность.
– Вот-вот! Мы потому за этот вариант и ухватились. К тому же там очень удобно получается: троюродная сестра его – очень серьезный психолог.
– Ранг?
– Высший.
Майор присвистнул:
– Удачное совпадение.
– Удачное, но закономерное. У нас в обществе уже столько психологов, что у любого в родственниках кто-то либо врач, либо психолог.
Читать бесплатно другие книги:
