Реальность бессмертия. Как нарушить цикл смерти и рождения Ренард Гэри

Глава 5

«Герой» сна

«Теперь тебе показали, что ты можешь бежать. Все, что нужно, — чтобы ты взглянул на проблему как она есть, а не как ты ее придумал» [1].

Следующие два месяца прошли счастливо; я побывал в местах, в которых никогда не был раньше, например, в Альберте, Канада; Санта-Фе, Нью-Мехико; и Лэнсинг, Мичиган. Однако у путешествий есть свои недостатки. Из-за проблем с погодой и отмены рейсов дорога из Портленда, Мэн, в Санта-Фе потребовала четыре авиаперелета за день. Ой-ой! К тому же, когда мой полет отменили, и мне пришлось покупать новый билет в аэропорту, компьютер показывал, что я приобрел его только что. Он не учитывал, что рейс, на который я покупал билет за полтора месяца, был отменен. Из-за того, что я купил билет за двадцать четыре часа, я попадал в группу риска для безопасности и был отмечен как «выбранный». Выбранного автоматически отзывали в сторону и обыскивали, а ручной багаж тщательно досматривали, так что получалось еще больше отсрочек, раздражения и неприятностей.

Меня огорчало то, что хотя большинство угонщиков 11 сентября 2001 года были из Саудовской Аравии, мое правительство обыскивало меня, часто путешествующего самолетом человека, а также детей и пожилых женщин. Тем временем всей семье Бен-Ладена было позволено вылететь из Америки всего через неделю после 11 сентября, и их даже не допросили, хотя почти все остальные жители страны оказались под арестом.

Позднее, после поездок в другие страны, я увидел, что в их аэропортах установлено более сложное оборудование для сканирования, и мне не нужно было вынимать ноутбук из сумки и из кейса, чтобы его просканировали, как в Америке. Даже гондолы для багажа были технически более совершенными. Я начинал думать, что Соединенные Штаты отстают из-за того, что не могут сформировать разумную политику, и что нашей страной управляют корпоративный блат и коррупция. Я постарался воспринимать это как еще одну возможность для прощения (ЕОВП, как мы называли это в группе обсуждений), и обычно у меня получалось. Но значило ли это, что не нужно предпринимать никаких попыток повлиять на обстановку в моей стране? И если нужно, то как именно нужно действовать? Насколько вероятно, что американцы сделают что-нибудь во время всенародных выборов, помимо реакции на страх? Все, что нужно, — только мимолетный взгляд на новости, чтобы увидеть, что большей частью моих сограждан манипулируют эксперты, которые вытягивали все, что возможно, из трагедии 11 сентября.

Однако по большей части путешествия мне нравились, и энергия, которую я получал от людей, посещавших мои мастер-классы, порой позволяла мне в конце долгого дня чувствовать себя лучше, чем в его начале. У меня было ощущение, что что-то выражается через меня, и иногда информация текла настолько гладко, что я словно сам находился за пределами своего тела, наблюдая, как провожу мастер-класс, но, не участвуя в процессе.

Люди регулярно сообщали, что видят вокруг меня огни разных форм и цветов, а порой они говорили, что мое лицо менялось, и я внезапно становился моложе. В течение дня я встречался с большинством пришедших, и общее ощущение, которое они выражали, — благодарность за мероприятие и за книгу. Поэтому я был очень счастлив, что меня подвели к тому, чтобы начать путешествовать. Если бы я не вышел в путь, я никогда не узнал бы, как много «Курс чудес» и «Исчезновение Вселенной» значат для людей. Даже когда кто-нибудь пишет тебе дружелюбное письмо, нельзя увидеть выражение его лица или услышать интонацию. При личной встрече настоящие чувства проявляются очень четко.

Я как никогда предвкушал ожидаемый визит Артена и Пурсы в конце августа. Как обычно, появившись, они не стали тратить время зря.

Артен: Ты хотел поговорить о фильме «Страсти Христовы». Очень часто Иисуса, или Джея, как мы продолжаем его называть, изображают как страдающую, полную печали фигуру. Это совсем на него не похоже. Он был полным покоя человеком с мягкой улыбкой. Его глаза были ясными и любящими. В нем нет страха, потому что он знал, что бояться нечего. Ничто из того, что мог сделать с ним мир, не могло на него повлиять. Он был не телом. Он не считал себя кем-то особенным. Он не был страстями; он был символом сострадания.

Пурса: Ты видел фильм. Какие чувства он у тебя вызвал?

Гэри: Ну, когда я туда пришел, очередь продолжалась за угол. Они были очень возбуждены. Это было похоже на второе пришествие. Второе пришествие чего — я не знал, пока не попал внутрь. Фильм кровавый, ужасный. Сидеть там было пыткой, ни о каком удовольствии от просмотра не было и речи. Они буквально показали, как тело Джея рвут на части. Даже в начале фильма Джей ведет себя как типичный полный страха парень. Он сердится. Он наступает на змею и убивает ее, потому что Сатана может быть в змее, — и это ничуть не похоже на человека, о котором только что говорил Артен.

И знаете что? В начале фильма Иуда подходит к Джею в саду и целует его, и Джей произносит знаменитую фразу из Библии: «Целованием ли предашь Сына Человеческого?» Я сразу же вспомнил раздел в Курсе под названием «Послание распятия», в котором Джей учит, что истинное послание полностью противоположно тому, что придумала позже организованная религия, а потом он говорит... Я лучше прочитаю вслух, чтобы ничего не перепутать. Он говорит: «Я никогда не мог сказать: „Целованием ли предашь Сына Человеческого?“, если я не верил в предательство. Вся весть распятия была о том, что я в предательство не верил. „Возмездие“, которое я призывал на голову Иуды, было подобной ошибкой. Иуда был мой брат и Божий Сын, такая же часть Бога, как я сам. Мыслимо ли, чтобы я осуждал его тогда, когда готов был показать, что осуждение невозможно?» [2].

На протяжении всего фильма тело Джея делают чем-то особенным. К этому располагает идея, что его нужно принести в жертву, чтобы искупить грехи других людей. Но цитата из Исайи, которую вы привели, демонстрирует, что эта идея стара как мир, и что религия, которая сформировалась позднее, просто навязала ее Джею. Никто никогда не задумывается о том, что это предположение дает нам бога, похожего на человечество — то есть сумасшедшего. Фильм, как и религия, которой он посвящен, прославляет страдание и жертвы. И люди приводили смотреть его детей девяти-десяти лет, а когда они выходили из кинотеатра, по выражению их лиц было понятно, что они говорят детям: «Вот видишь? Видишь, что сделал Иисус ради тебя? Видишь, как Он страдал и жертвовал собой ради тебя? Виноватые маленькие ублюдки. И что вы теперь сделаете ради Него? Вы будете христианами, правда?»

Артен: Да, и это — результаты формирования весьма успешной религии. Потому что, если вы хотите, чтобы люди сделали что-нибудь в этом мире, в том числе и впечатлительные дети, пусть они почувствуют себя виноватыми. Их можно заставить верить в Санта-Клауса до тридцати лет, если найти способ использовать вину, и если никто их не отговорит. А в этом случае никто их не отговорит. К тому же все это делает тело очень реальным, и факт его разрушения — важным.

Гэри: Но если невинный разум не испытывает страданий [3], как говорится в Курсе, то сделанное с Джеем не имело бы значения. Он не отреагировал бы на то, что с ним сделали, и не почувствовал бы ту боль, через которую он проходит в фильме.

Пурса: Да, и это очень важно. Это еще одна определенная идея в Курсе. Невинный разум не может страдать. Это уничтожает всю идею прославления жертвы. Потому что, как мы уже сказали выше, боль — это не физический процесс, это процесс ментальный, и если исцелить всю подсознательную вину в разуме, то ты не ощутишь никакой боли. Это изменяет послание Распятия, превращая его из идеи почитания страданий и жертв в демонстрацию того, что если ты исцелен, то будет невозможно испытывать боль или страдать. Но страдание Джея, как считают современные люди, — это фирменный знак религии, к которой он не имеет никакого отношения, но которая основана на его имени.

Гэри: У них фиксация на распятии.

Артен: Да, но истинное послание Джея — это противоположность превращения тела в реальность. На самом деле, если вы хотите быть как Джей, то со временем вам придется ощутить незначительность тела. Вместо того, чтобы верить в тело, вы дойдете до того этапа, когда не сможете в него верить.

Вместо того, чтобы верить в тело, вы дойдете до того этапа, когда не сможете в него верить.

Гэри: Я все еще не могу поверить, что «Sox» продали Номара.

Артен: Для того чтобы не верить в тело, необходимо понимать сон и место тела в нем. Я приведу тебе пару цитат из Курса, а потом хочу, чтобы ты мне немного почитал. Сначала мы поговорим о том, как ложная вера о страдании тела, идея, которая, как ты теперь понимаешь, порождается подсознательной виной, может быть как-то связана с Джеем. В связи с этим послушай, что он говорит в разделе Курса под названием «Мост в реальный мир»:

«Радуйся тому, что ты избежал обманного спасения, которое предлагает тебе эго, и не оглядывайся с тоской на карикатуру, которую оно сделало из твоих отношений. Теперь никто не должен страдать, потому что ты зашел слишком далеко, чтобы поддаться иллюзии красоты и святости вины. Только совсем сумасшедший может смотреть на смерть и страдания, болезни и отчаяние и видеть их такими» [4].

Святой Дух заключит с тобой прекрасную сделку, если ты ее примешь, как говорит Джей в разделе «Препятствия покою»:

«Маленькая частица тебя вот-вот даст Святому Духу общую идею жертвы. И для того, чтобы принять покой, который Он дает вместо этого, без ограничений, которые сдержат его развитие, и тем самым ограничат твое осознание этого» [5].

В том же разделе он продолжает: «Должно ли тело представлять какую-либо ценность для тебя? Ценность того, из чего оно создано, определенно невелика. И так же определенно оно бесчувственно. Оно передает те чувства, которые тебе желанны. Как всякое средство связи, тело получает и рассылает порученные ему вести. Оно к ним не испытывает чувств. Все чувства, вложенные в эти вести, принадлежат их отправителю и адресату. Как эго, так и Дух Святой, прекрасно понимают это и равно понимают, что отправитель и есть адресат. Святой Дух сообщает тебе об этом с радостью. А эго утаивает, поскольку не желает, чтобы ты осознал истину. Кто стал бы рассылать исполненные ненависти, злобные вести, поняв, что он их шлет самому себе? Кто стал бы обвинять и осуждать себя?» [6].

Гэри: Я думаю, что убежденность в том, что ты делаешь это для себя, важно, потому что когда ты это помнишь, то не хочешь причинять себе вред, и чем больше ты в это веришь, тем больше вероятность, что ты будешь помнить об этом в повседневных ситуациях.

Артен: Именно так. А когда ты начинаешь сомневаться в прежних убеждениях, то могут начать происходить интересные вещи, о которых ты слышал от некоторых читателей книги.

Примечание: я иногда получаю весточки от читателей, которые говорили, что они испытывают симптомы головокружения во время или после прочтения «Исчезновения Вселенной». Мой друг, преподобный Дуг Ли, провел занятие по книге и сказал, что несколько его учеников говорили о том же. Это напомнило мне, как много лет назад я проходил Учебник Курса. Было несколько раз, когда я просыпался утром, смотрел вверх и видел, что потолок кружится. Я не чувствовал тошноты или болезненности, но видеть, как потолок вот так вращается, — это ошеломляло. Это продолжалось не больше нескольких недель и никогда не мешало моей способности функционировать. Когда я позднее услышал, что подобное происходит с другими людьми во время чтения «Исчезновения Вселенной», то решил, что это очень круто.

Гэри: Да, вы про головокружение! Когда я услышал об этом, то почувствовал, что книга наверняка что-то значит, если она вызывает у людей реакции, похожие на те, которые вызывал у меня Курс. Я решил, что симптомы связаны с сомнением в мыслительной системе эго, на которой основана вся наша жизнь.

Артен: Да. Интересно, что есть другая цитата из Курса, из раздела, который я только что цитировал, — «Мост в реальный мир», — именно про это. Ты раньше не установил связи, но теперь ее увидишь. Джей говорит о процессе перехода моста от старого ощущения жизни эго к жизни в реальном мире, со Святым Духом:

«Сам мост — не более чем переход в перспективу реальности. Все, что ты видишь по эту сторону моста, неимоверно искажено и полностью вне перспективы. Ничтожное и незначительное преувеличено, могучее и сильное низведено до малости. В том переходе есть период замешательства, когда ты ощутишь себя растерянным и сбитым с толку. Но не пугайся, ибо это означает, что ты готов отказаться от своей искаженной системы отсчета; ведь только она и удерживала в единстве твой мир. Эта система выстроена вокруг особых отношений. Без этой иллюзии ты прекратил бы поиск какого-либо смысла в этом мире» [7].

Гэри: И все? Это значит только то, что я готов отпустить то, что, как мне казалось, удерживает мой мир? Какого черта, мне не нужно, чтобы что-то держало мой мир.

Артен: Святой Дух — вот все, что тебе нужно. Затем ты можешь отпустить мир, который считал своим, и обменяешь его на реальный.

Гэри: Я думаю, что знаю, как выглядит реальный мир, но ты не мог бы напомнить мне?

Артен: Для этого достаточно одной краткой цитаты, брат мой: «Реальный мир — это символ того, что сон о вине и грехе окончен, и Сын Бога больше не спит. Его пробудившийся взгляд воспринимает точное отражение Любви его Отца; верное подтверждение того, что он прощен. Реальный мир символизирует конец времен, потому что его восприятие делает время бесцельным» [8].

Гэри: В таком состоянии был Джей ближе к концу, да?

Артен: Да, и его послание настолько понятно, насколько это вообще возможно. Он никогда не шел на компромиссы, и ты не должен. Если ты хоть на дюйм поддашься эго, оно завладеет тобой. Вот почему мы так рады видеть, что ты придерживаешься Курса и не изменяешь послание. Ты уважаешь материал. Это замечательно, потому что одна из причин, по которой мы появляемся перед тобой, — нужно помочь предотвратить искажение послания Джея, как это произошло две тысячи лет назад. Если достаточно людей изменят послание или даже сами слова, то через век или два ты не узнаешь Курс.

Гэри: Да, но вы должны знать заранее, будет ли послание потеряно. Будет?

Артен: Мы сказали, что не собираемся слишком много говорить тебе о будущем, по многим причинам. Тебе нужно заботиться о происходящем сейчас.

Гэри: Ну, по поводу искажения послания — фильм «Страсти Христовы» напомнил мне о серии книг, которые выходят уже некоторое время, — серия «Оставленные». У меня было свободное время в аэропорте, и я заглянул в один из книжных магазинов, пролистал одну из последних. Она основана на Книге Откровений. У меня есть друг во Флориде, который их обожает. Кажется, в этой серии продалось около шестидесяти миллионов экземпляров. В общем, Книга Откровений, которая читается так, словно она была написана кем-то обдолбавшимся кислотой, рассказывает, как Джей возвращается и устраивает войну против неверующих. А в серии «Оставленные» рассказчик повествует об этой войне, в которой силы добра сталкиваются с силами зла.

В той книге, которую читал я, Джей поднимает руку, и открывается огромная пропасть, и поглощает всех неверующих, и они падают в нее, крича и умирая. В другой части Джей только начинает говорить, и тела врагов разрываются в клочья. Верующим приходится быть аккуратнее за рулем, чтобы объехать разорванные и выпотрошенные тела мужчин, женщин и даже лошадей. Видимо, эти лошади были нехристианскими. На глазах христиан плоть плохих людей разлагается, их глаза тают, и языки исчезают. То еще зрелище.

Мне кажется, что в этих книгах авторы превращают Иисуса, Князя Покоя, в какого-то вышибалу. Теперь он собственноручно убивает врагов. К тому же есть там некоторый оттенок расизма, потому что неверующие, которых с тем же успехом можно назвать неверными, оказались в ситуации войны страха. Это классическая проекция подсознательной вины. У нас есть Бог, у них нет, поэтому они заслуживают умереть.

Ну, вы меня извините, но я не вижу ни малейшей разницы между таким безумным фундаментализмом и фундаментализмом, который привел те самолеты в башни Всемирного Торгового центра утром 11 сентября 2001 года. Все то же самое, но в другой упаковке. Это безумие мыслительной системы эго. Все, к чему это приведет, — еще больше трагедий, а это полная противоположность всего, что представляет собой Джей. Кто-то должен встать и сказать: «Хватит!» — не потому, что мир должен измениться, а для того, чтобы поощрять людей передумать и выбрать прощение.

Артен: Так почему ты не встанешь и не скажешь?

Гэри: Я знаю. У меня ушло некоторое время на то, чтобы все осознать, но я вижу, что одна из причин, по которой вы меня выбрали, — то, что мне нечего терять. Я могу передавать ваше послание и не беспокоиться о том, что будут говорить люди. Раз терять нечего, то если кто-то меня не уважает, что мне с того?

Пурса: Очень хорошо, брат мой. Продолжай передавать послание. Не беспокойся из-за того, что скажут люди. доктор Георг Гроддек однажды сказал: «Уважения так же трудно лишиться, как тщеславия». Просто будь собой и передавай послание.

В результате все равно все происходит так, как должно было. Если что-то не должно произойти, ты не сможешь заставить это случиться. А если что-то должно произойти, то ты ничего не можешь сделать, чтобы этому помешать. Так почему бы не придерживаться истины Святого Духа и не позволить остальным самим позаботиться о себе?

А что касается политики — теперь ты знаешь, для чего нужна политика. Если использовать ее для прощения, она гарантирует вам прогресс.

Гэри: Ага. Я иногда оступаюсь, но всегда довольно быстро вспоминаю истину. Интересно наблюдать за активистами мира и защитниками окружающей среды. Я знаю нескольких активистов мира, которые ненавидят людей. Они протестуют против войны — это здорово, но на самом деле они просто стремятся достать своих политических оппонентов, которых ненавидят, или жадных корпоративных свиней, которые, как они считают, всех эксплуатируют. Но эти корпоративные лидеры — такие же люди, как и все остальные. Да, может быть, они одержимы деньгами, но практически все чем-то одержимы. Мне интересно то, что если вы против войны и думаете о том, насколько противостоите своим политическим оппонентам, то ваш учитель — эго. Но то же самое можно делать, имея в учителях Святой Дух, и опыт будет совершенно другим.

С этой точки зрения дело не в том, чтобы достать политических противников или выразить неприязнь к облеченным властью. Теперь протесты против войны становятся выражением того, что вы собой представляете, то есть любви и идеи сделать мир более любящим. Это совершенно другое место для работы. Так что значение имеет не то, что вы делаете. В любом случае вы выйдете на улицу протестовать. Никто другой не сможет определить, что происходит у вас в голове, но для вас то, что вы делаете, теперь становится выражением любви. Важна не форма, а содержание.

Пурса: Эй, кто из нас учитель? Шучу. Ты прав. Дело не в том, что ты делаешь. Дело в том, с кем ты это делаешь — с эго или со Святым Духом. Каждый из двух вариантов приводит к совершенно разным переживаниям. Люди могут думать, что имеют право судить других за то, что они сделали, но это не всегда так. Может быть, у человека такая работа, на которой ему приходится делать что-то, что мир считает недостаточно духовным. Однако все может быть духовным, если ты выберешь, чтобы тебя вел Святой Дух. Поэтому не бывает более или менее духовной работы.

Так, даже несмотря на то, что не нужно сосредотачиваться на том, что ты делаешь, мы отмечали, что все, что ты делаешь, — это результат того, что ты думаешь. Поэтому иногда можно больше понять о людях по тому, что они собой представляют. К примеру, если кто-то много гневается и грубо говорит с другими, что, по-твоему, это говорит о нем?

Гэри: Ну, наверное, они себя ненавидят.

Пурса: Да. То, как ты обращаешься с другими, — хороший признак того, как ты относишься к себе. Если ты смотришь на них враждебно, это говорит о том, что в твоем разуме есть противоречие. Если ты смотришь на них с добром, это симптом спокойного разума. Более того, это определяет и усиливает то, как ты относишься к себе. Это цикл — либо мирный, либо порочный. Действительно бывают люди, которые хорошо относятся к другим, но не обязательно так же хорошо — к себе, однако они обычно близки к прорыву. Если они выражают любовь, это символ того, что они на правильном пути, и им просто нужно немного помощи в понимании предлагаемого им выбора. После этого они скорее, чем большинство, будут выбирать свою силу, Святой Дух, живущий в них, а не свою слабость — эго.

Гэри: Я слышал, что великие люди, от Далай-ламы до Кена Уопника, подчеркивают важность доброты. Теперь я вижу, что они имеют в виду. Если то, как ты смотришь на других, многое говорит о том, как ты сейчас относишься к себе, и также определяет, как ты будешь относиться к себе в будущем, то ты действительно оказываешь себе услугу, проявляя доброту и сочувствие.

Пурса: Очень верно. Кстати, мы хотим похвалить тебя за то, как ты обращаешься с людьми во время путешествий. Многие учителя под давлением путешествия и сложного расписания поддавались искушению отыгрываться на других. Ты же до сих пор получаешь пятерку с плюсом за взаимодействие со всеми людьми, с которыми встречаешься лично. Ты очень хорошо представляешь Курс.

Гэри: О, спасибо. Я это ценю. Это легко. Я люблю этих людей. И знаете, то, что вы говорили про работу, — что никакое занятие не бывает более духовным, чем другие, — это правда. Ко мне порой подходят люди и спрашивают: «Как так получилось, что просветленные учителя явились к тебе? Почему ты?» И я говорю им, что, во-первых, откуда они знают, что не были в прошлой жизни детьми, видевшими Деву Марию в Лурдесе? Или же они могли видеть ангелов и другие явления.

Я думаю, что у всех нас есть свои дары, но в иллюзии мы не получаем их все одновременно. Вот почему в Руководстве для Учителей говорится: «...Нет человека, который обладал бы силой, доступной каждому» [9]. Раньше я считал, что будет очень здорово, если я стану духовным целителем; знаете, исцелять людей наложением рук, и все такое. Я думал, что это будет потрясающе. Но в этой жизни такого дара я не получил. Если я попытаюсь кого-то исцелить, мне очень повезет, если он не умрет.

Суть в том, что в этой жизни такого дара у меня нет, но я знаю, что в другой жизни был великим целителем. Все были рано или поздно. А то, что я вижу просветленных учителей, — это всего лишь то, что мне предназначено в этот раз, и другие их увидят в другие времена. Глупо делать так, чтобы биллионы людей все время видели просветленных учителей. Тогда никто не пользовался бы другими дарами.

Не сочтите это за обиду, но то, что я увидел вас, не было для меня величайшим духовным переживанием; когда я рассказываю об этом, люди удивляются. Но самое величественное переживание, которое я испытывал, — это то, что в Курсе называется откровением, то есть непосредственное ощущение объединения с Богом. Это круче всего в мире восприятия.

Пурса: Мы не обижаемся. Джей говорит в Курсе, что, несмотря на то, что восторг — это правильная реакция на откровение, потому что ты испытываешь единство с Богом непосредственно, но также: «Равным не следует восхищаться друг другом, потому что восхищение предполагает неравенство. Потому для меня это неуместная реакция» [10]. Поэтому ты не только не должен обращаться с нами, как с кем-то особенным, но и не должен думать о Джее как о ком-то особенном.

Гэри: Восторг. Извини. Поэтому я говорю людям, что откровение — переживание нашего единства с Богом — то, к чему они должны стремиться, потому что это ощущение реальности, а то, что я вижу вас двоих, происходит в реальности восприятия. И после откровения все в мире больше похоже на сон, который не может сравниться с реальностью. Но это не значит, что не нужно получать удовольствие, пока ты кажешься находящимся здесь.

Когда я хожу в кино, то знаю, что все это ненастоящее, но это не мешает мне получать удовольствие. И таким может быть мир. Вообще-то я бы сказал, что если у тебя меньше подсознательной вины от практики прощения, то миром ты будешь наслаждаться больше. Сейчас мне нравится слушать музыку больше, чем когда-либо. Так что не нужно отказываться от прекрасных картин и романтических закатов. Я думаю, что если вернуть контакт со своей невинностью, то все становится намного приятнее, потому что ты испытываешь меньше вины, а со временем совсем перестаешь ее испытывать. Возьмем, например, секс. Если ты не испытываешь мысленной вины, разве секс не будет доставлять тебе больше удовольствия?

Пурса: Я буду считать это риторическим вопросом.

Гэри: Ладно, пока Артен здесь. Кстати, люди на моих мастер-классах удивлялись и тому, что в промежутке между вашими визитами я разговариваю со Святым Духом, и обращаюсь к Джею, а не к вам. Он всегда был для меня воплощением Святого Духа, и я всегда чувствовал, что могу поговорить с ним, и он мне поможет. Вы же не возражаете, правда? Я знаю, что, когда слышу Глас Святого Духа, это и вы со мной говорите.

Пурса: Как я уже сказала, мы не особенные. Поэтому важно только то, что лучше всего тебе помогает между визитами. Мы знаем, что ты думаешь о нас, а ты знаешь, что мы всегда с тобой, как и Джей.

Гэри: Ах, не надо такой сентиментальности. Но если мы все — одно, то на самом деле это не имеет значения. И вот еще что. Я думал о духовности и работе. Возьмем, к примеру, бухгалтера, который не думает, что в этой жизни получил какие-то особые духовные дары, — не то чтобы бухгалтерам не полагались духовные дары в принципе, но этот думает, что их не получил. Но если он передаст свои способности заниматься бухгалтерией Святому Духу и будет использовать их под Его руководством, разве это не сделает их духовным даром? Значит, духовный дар — это что-то, что ты передаешь Святому Духу. Не имеет значения, какой это дар. По определению, если ты пользуешься им под Его руководством, дар духовный. И кто знает, может быть, помимо обычной работы, ты найдешь духовную организацию или человека, которому не помешала бы твоя помощь. И теперь твой дар помогает людям распространять истину. Что может быть лучше?

Артен: Очень хорошо, брат мой. Это можно применить к любой работе. Может быть, кому-то Святой Дух предложит использовать работу для практики прощения. Если они будут прощать, то эта работа — духовная. Неважно, в чем она состоит.

Гэри: Эй, вы мне говорили, что в этот раз мы будем беседовать о смерти. Я очень этого ждал.

Артен: Ладно, мудрец. Мы скоро к этому перейдем, но важно, чтобы ты понимал и в результате прощения воспринимал природу этого мира как сновидения. Поэтому тебе пора немного почитать нам. Открой страницу пятьсот восемьдесят пятую в Тексте.

Гэри: Сейчас, сейчас. «„Герой“ сна»? Я давно этого не читал.

Артен: Да. Я хочу, чтобы ты прочитал ее снова, по крайней мере, пять раз за следующие пару месяцев.

Гэри: Пять раз? Пусть будет хотя бы интересно.

Артен: Это лучше, чем интересно; это истина. Сейчас я попрошу тебя прочитать только первые четыре параграфа. Потом прочитывай все четыре страницы каждые два недели, чтобы всего получилось пять раз. Обдумай предлагаемые идеи и осознай, что они означают по отношению к тому, что ты видишь в повседневной жизни. Но сейчас прочитай нам первые четыре параграфа.

Гэри: Ладно. Итак:

«Тело — центральный образ в сновидениях мира. Нет снов без тела, а тела нет вне снов, где оно действует как зримая и достоверная личность. Тело есть средоточие любого сна; оно рассказывает о том, как было создано другими телами, как было рождено во внешний мир; как скоротечна его жизнь, как оно быстро умирает, чтобы соединиться с прахом тел других, таких же смертных, как оно само. В коротком промежутке времени, отпущенном ему для жизни, оно стремится к другим телам, в них находя друзей и недругов. Его непреходящая забота — собственная безопасность. Удобства — его жизненная догма. Тело стремится к наслаждениям, обходит все, что может причинить ему страдания. Но более всего тело старается учить себя тому, что боль и наслаждение — не одно и то же, что их возможно друг от друга отличить.

Снам мира присуще разнообразие форм, поскольку тело разными путями стремится доказать свою автономию и реальность. Оно рядит себя в одежды, купленные за маленькие металлические диски или же за бумажные полоски, которые в миру считаются реальными и ценными. Чтоб их добыть, тело работает, производя бессмысленные вещи, затем тратит их на бессмысленные вещи, вовсе ненужные и даже нежеланные ему. Для собственной охраны оно нанимает другие тела, приобретая еще больше бессмысленных вещей, которые оно назовет своими. Тело стремится отыскать особые тела, с ним разделяющие его сон. Порой оно себя воображает победителем других, более слабых тел. В иных же фазах сна оно само — невольник тел, истязающих, преследующих его.

Череда событий, происходящих с телом со дня рождения и до смертного одра, — тема любого сна, когда-либо приснившегося миру. Ни цель этого сна, ни его „герой“ не изменяются. И несмотря на то, что сон сам по себе и облекается во множество форм, тем самым создавая видимость великого разнообразия мест и событий, в которых оказывается его „герой“, цель сновидения всегда одна, и ей он обучает разными путями. Снова и снова он учит одному уроку: тело — причина, а не следствие. Ты — его следствие, а посему не можешь быть его причиной.

Но ведь тогда ты — не сновидец, ты — сон. Тщетно блуждаешь ты от места к месту и от события к событию, вымышленных сном. Вот все, что тело делает, ведь оно — только образ в сновидении. Но кто же реагирует на образы во сне, если, конечно, он их не принимает за реальные? В тот миг, когда он их увидит тем, что они есть, окончится и их воздействие на него, ведь он поймет, что наделил их следствиями, сам послужив тому причиной, и сам же их наделил реальностью.

Как велико твое желание освободиться от последствий мирских снов? О, постойте, я же должен был остановиться. Это так величественно, что я хотел продолжать» [11].

Артен: Ты продолжишь, но сейчас все идеально, брат мой. Джей дальше говорит о том, как был создан сон. Обязательно прочитай весь раздел позже, пять раз. Ты будешь понимать его на все более глубоком уровне и никогда не получишь более поразительного описания пути в сон и из него. Ближе к концу раздела он говорит: «Когда ты простишь миру свою вину, то сможешь освободиться» [12].

Гэри: Освободиться от вины или от мира?

Артен: Без одного тебе не будет нужно другое. Твоя вина, которая сейчас находится в подсознании, — причина существования мира. Твоя задача — избавиться от нее. Так ты разрываешь цикл смерти и рождения.

Пурса: Кстати о смерти...

Гэри: Перед твоими словами должна была быть барабанная дробь.

Пурса: Я хочу сказать, что мы через минуту перейдем к этой теме. Но сначала запомни, что чем больше ты прощаешь, тем меньше попадаешься на ловушки эго. Как говорит Джей позднее в Курсе об Учителях Божьих: «Они смотрят, как фигуры из сна приходят и уходят, меняются и превращаются, страдают и умирают. Однако то, что они видят, их не обманывает. Они признают, что воспринимать фигуру во сне больной и отдельной не более реально, чем воспринимать ее здоровой и прекрасной» [13].

Поэтому тела, здоровые или больные, на самом деле одинаковы, потому что все они не настоящие. И на самом деле нет разницы между болезнью и смертью. Это лишь разные иллюзорные уровни мысли об отделении от Бога.

Тела, здоровые или больные, на самом деле одинаковы, потому что все они не настоящие.

Гэри: Значит, единственная разница между больничной койкой и могилой — глубина.

Пурса: Да, мой остроумный брат. А глубина — это тоже иллюзия. Предыдущая цитата была из Руководства для Учителей, а эта — из Текста. Мы хотим показать тебе, что в Курсе все время говорится одно и то же. И в Тексте, и в Учебнике, и в Руководстве — Курс — совершенно недуалистичное учение. Он последователен. И если это правда — а это, несомненно, правда — то есть только один аутентичный способ его интерпретации.

В Тексте Джей говорит: «Внешний вид может обмануть лишь тот разум, который хочет быть обманутым. И ты можешь сделать простой выбор, который навеки поместит тебя за пределы обмана» [14].

Простой выбор — это прощение, и оно применяется одинаково ко всему, в том числе и к смерти. Вспомни эти слова из Учебника: «Ты думаешь, что умирает тело. Однако это всего лишь идея, не имеющая отношения к тому, что воспринимается физическим. Мысль рождается в разуме. Затем ее можно применять согласно решению разума. Но в момент ее появления она и должна измениться, если изменения произойдут, идеи не покидают свой источник. Поэтому ты можешь исцелиться. Такова причина исцеления. Вот почему ты не можешь умереть. Эта истина вложена в тебя Богом» [15]. И в начале следующего параграфа: «Смерть — это мысль, что ты отделен от своего Создателя» [16].

Позднее в том же уроке из Учебника Джей говорит: «То, что кажется умирающим, лишь признак засыпающего разума» [17]. И немного позднее: «Форма его может меняться; она может казаться тем, чем не является. Однако разум есть разум, бодрствующий или спящий» [18].

И здесь следует привести еще одну цитату из Учебника: «…разум только кажется спящим. Но подобное состояние временно. Это такой этап существования, когда ничего не меняется и не происходит. Затем разум пробуждается, и снова становится таким, каким был всегда» [19].

Гэри: Значит, на самом деле все это — всего лишь сон, и когда мы избавляемся от эго и пробуждаемся, то ощущаем, что никогда не покидали дом. А потом, когда тело покинуто в последний раз и нет нужды возвращаться, переживание единства с Богом становится нашей постоянной реальностью и никогда не прекращается.

Артен: Такие дела, Джек. И помни: пробудиться — значит пробудиться полностью. Спать — значит спать. Неважно, что тебе снится: что ты живой или что ты мертвый. Ни то, ни другое — неправда. Как говорится в Курсе: «...Отступление к смерти — это не конец конфликта» [20].

Гэри: Значит, легкого пути на волю нет. Нужно заниматься прощением, иначе так и будешь видеть сон о том, что возвращаешься сюда, пока не выучишь все уроки и не проснешься наконец.

Артен: Да, мы приближаемся к концу нашего визита и хотим закончить дискуссию о смерти. Должно быть понятно, что смерть не более реальна, чем жизнь тела. Ни то, ни другое не является истиной. Настоящая жизнь всеобъемлюща и постоянна. Как говорится в Курсе: «Любопытная вера в то, что есть часть умирающих вещей, которая отделяется от того, что умирает, не подтверждает любовь Бога и не восстанавливает основы для доверия» [21].

Гэри: Значит, то, что некоторые люди думают о существовании их души после смерти, на самом деле деятельность кажущегося отдельным разума.

Артен: Блестящее наблюдение, очень в духе буддизма. Настоящий дух — цельный и постоянный. Это реальность твоего бессмертия. Поэтому не имеет значения, что кажется происходящим, в том числе смерть и жизнь между смертями; истина в том, что есть лишь два варианта — реальность Бога или что-то еще. Теперь все, что тебе остается сделать, — определиться с выбором и использовать разум для выбора между Богом и всем остальным.

Настоящий дух — цельный и постоянный. Это реальность твоего бессмертия.

Пурса: Ты оказал услугу, почитав нам, и теперь, прежде чем уйти, мы ответим тебе тем же, процитировав слова Джея о смерти. Я начну, а Артен присоединится. Это должно окончательно закрепить в твоем разуме идею о выборе, который тебе нужно делать каждый раз, когда появляется мысль о смерти.

История героя сна всегда рано или поздно заканчивается; это всего лишь история. Конечно, герой будет возвращаться в другой форме, и так до тех пор, пока ты не избавишься от прежних убеждений. Прощай, дорогой брат, и тебе будет не нужен придуманный эго сон о смерти. Когда ты разоблачишь его, увидишь, какой он на самом деле, и простишь — ты освободишься. Слушай, что говорит об этом Джей:

«Смерть — это центральный сон, который порождает все прочие иллюзии. Разве не безумие — думать, что жизнь рождается, стареет, теряет силы и в конце концов умирает? Мы задавали этот вопрос раньше, но теперь нам нужно внимательнее его обдумать. В мире есть одна неизменная вера — что все рождается лишь для того, чтобы умереть. Это считается „природным путем“, который не подвергается сомнению, но принимается как „естественный“ закон природы. Циклическое, меняющееся и ненадежное; независимое и нестабильное, тающее и теряющее форму определенным образом на определенном пути — все это воспринимается как Воля Божия. И никто не спрашивает, мог ли милосердный Бог пожелать такого» [22].

Артен: «„Реальность“ смерти основывается на вере в то, что Сын Божий — это тело. И если бы Бог создавал тела, смерть была бы действительно реальной. Но Бог не был бы любовью» [23].

Пурса: «Если воспринимать Вселенную такой, какой создал ее Бог, то было бы невозможно считать его любящим. И того, кто повелел, чтобы все уходило, завершало свой путь в прахе и разочаровании и отчаянии, стоит бояться. Он держит в руках твою маленькую жизнь за тонкую ниточку, готовый разорвать ее без забот и сожалений, может быть, даже сегодня. И даже если он ждет, финал все равно определен. Тот, кто любит такого бога, не знает о любви, потому что отрицает, что жизнь реальна. Смерть стала символом жизни. Его мир теперь — поле боя, на котором правят противоречия и бесконечно воюют противоположности. Там, где есть смерть, покой невозможен» [24].

Артен: «Смерть — символ страха перед Богом. Его Любовь скрыта от глаз идеей, которая прячет его от осознания, как щит, поднятый и скрывающий солнце. Этот символ мрачен настолько, что он абсолютно несовместим с Богом. В нем является образ Сына Божьего, в котором он «упокаивается» в руках разрушения, где черви ждут, чтобы поприветствовать его и продержаться недолго благодаря его разрушению. Однако черви точно так же обречены на разрушение. Как и все остальное — из-за смерти. Поглощение — это «закон жизни» природы. Бог безумен, и лишь страх реален» [25].

Как видишь, Джей не скрывает истинную природу этого мира, и не делает секрет из того, каким был бы Бог, если бы действительно за него отвечал.

Гэри: Мило. Знаете, я мог бы написать об этом песню. Но если серьезно — я понимаю, о чем речь.

Пурса: Я вижу. Это неприятно, но правдиво. И «поглощение — это „закон жизни“ природы» напомнило мне: ты ведь никогда не был вегетарианцем?

Гэри: Нет, но я верю, что для всех Божьих тварей найдется место — обычно рядом с картофельным пюре.

Пурса: Ничего страшного, брат мой, главное — не делай это реальностью. Как и все остальное, если вегетарианство выбрано с точки зрения любви, то это прекрасно. Если оно выбирается для того, чтобы доказать другим людям, что они неправы, потому что они не вегетарианцы, то это приводит разум в ловушку. Я говорю это, потому что ты встретишь много людей, которые сейчас привержены к вегетарианству, и тебе может быть полезно помочь им выбрать нужную точку зрения.

Артен: И теперь нам пора оставить тебя одного на некоторое время, чтобы ты обо всем подумал. Кроме того, ты можешь начать думать о названии для нашей книги. На этот раз мы позволим тебе ее назвать. В прошлый раз Пурса дала тебе название в первых четырех фразах, которые произнесла, но у тебя ушли годы на то, чтобы его найти! На этот раз мы позволим выбирать тебе.

Гэри: Круто. Спасибо!

Артен: И вспомни о задании по домашнему чтению.

Пурса: Мы собираемся давать тебе высказывание из Курса на обдумывание, перед тем как ты выходишь на сцену для выступления в течение следующих двух месяцев. Ты прекрасно справляешься с прощением в этой области. Это поможет тебе развиваться быстрее. Кстати, прежде чем мы вернемся, тебя ожидает большой сюрприз. Наслаждайся.

Гэри: Что-то приятное? Мне нравятся приятные сюрпризы.

Пурса: О, тебе понравится. Ты поймешь, о чем я говорю, когда все произойдет. Это случится в следующие пару месяцев. Мы увидимся с тобой после того, как ты вернешься из Техаса. Пусть все будет хорошо, и подумай пару минут об этих словах, прежде чем выйдешь к публике. Это преобразит твое восприятие.

«Я, пребывающий таким, каким Бог сотворил меня, освобожу мир от всего, что я о нем думал. Потому что я реален, а мир — нет, и я познаю свою реальность» [26].

Затем Артен и Пурса вернулись к духу, а я часами обдумывал все, что было сказано. Я также ждал сюрприз, о котором говорила Пурса. Когда же он пришел, то, что меня предупредили о нем заранее, ничуть его не испортило, потому что я все равно не мог в него поверить.

Глава 6

Только жизнь

«Если ты готов отказаться от роли хранителя своей мыслительной системы и открыть ее мне, я ласково исправлю ее и отведу тебя обратно к Богу» [1].

27 октября 2004 года произошло нечто невероятное. Говорили, что в ту ночь над Новой Англией пролетели свиньи; ад замерз; и Элвис, который скончался двадцать семь лет назад, но перед этим заключил контракт о концерте в Мэне вечером после его смерти, наконец, покинул помещение.

Мой отец был фанатом команды Red Sox всю его жизнь, но к тому времени, когда он совершил переход, ему так и не удалось увидеть, как они выигрывают ежегодный чемпионат. Как и мне. Тем не менее, несмотря на обычные результаты этой команды, у меня было хорошее предчувствие по поводу их перспектив на тот октябрьский вечер, по двум причинам: во-первых, во время матча предсказывали полное лунное затмение, и если «Sox» действительно должны были выиграть чемпионат впервые за восемьдесят шесть лет, то это обязательно должно было случиться именно в этот день. Во-вторых, команда была в полном расцвете. Проиграв три игры своим вечным врагам «New York Yankees», Red Sox одержали величайшую победу в истории команды, четыре раза подряд разбив «Yankee» и выиграв кубок Американской Лиги. Такой триумф не под силу описать ни одному автору, потому что люди посчитают его нереалистичным.

Группа людей, прозвавших себя «идиотами», игроки Red Sox не беспокоились из-за так называемого Проклятья Бамбино, которое по легенде преследовало команду с тех пор, как Малыш Рут был продан Yankee в 1919 году. Они играли так, словно никто на них не смотрел. Они любили игру и друг друга. Это было истинное удовольствие.

Я не только действительно хотел, чтобы Red Sox выиграли, но и надеялся, что они выиграют именно в тот вечер, потому что утром мне нужно было лететь в Остин, Техас, на трехдневный мастер-класс на «Перекрестках». Я не знал, смогу ли рассчитать время так, чтобы увидеть остальные игры после того, как туда попаду, поэтому думал, что было бы здорово, если бы в эту ночь чемпионат закончился. «Red Sox» выиграли три матча против «St. Louis Cardinal», считавшихся лучшей бейсбольной командой того года. После того, как они выиграли первый матч, поединок, который мог закончиться как угодно, их защитники взяли игру на себя и превосходно справились. Именно этого и не хватало команде все эти годы. Нападающие у них были прекрасные, и этот год не стал исключением.

Но больше одного хорошего защитника в команде — в истории Red Sox это редкость. В 2004 году их было несколько, и когда наступила пора чемпионата, они выступили как надо. Говорят, что хорошая защита всегда перекроет хорошее нападение, и наоборот. Но в итоге защита выигрывает баскетбольный матч так же, как и футбольный, как снова доказали в этом году New England Patriots на Суперкубке. Спортивные фанаты Новой Англии были вне себя от радости. Несмотря на то, что я прекрасно знаю, что мир — иллюзия, я был одним из них. Я нормальный человек.

Когда защитник последний раз за чемпионат вернулся на свою базу, и мяч был брошен на первую, закончилась не просто игра. Закончилась эпоха, или, как я бы сострил в разговоре с Артеном и Пурсой, закончилась ошибка. Проклятья никогда не было. Они проигрывали, потому что проигрывали, и выиграли, потому что выиграли.

В ту ночь игра шла в Сент-Луисе. Я смотрел ее из дома в Мэне, заодно складывая вещи для полета в Техас. Когда наступил исторический момент для нации Red Sox, я подпрыгнул и выкрикнул: «Да! Да!» Я был в восторге и с радостью смотрел на игроков и на фанатов, которые праздновали в барах и на улицах Бостона, — их показывали по центральному телевидению. Потом мои мысли вернулись к моему отцу.

Я вспомнил себя шестилетнего, и то, как мой отец впервые повел меня и моего брата Пола в Фенуэй-Парк. Ничто не сравнится с первыми воспоминаниями о «Зеленом монстре» на левом поле и об ударе биты о мяч. Посещение Фенуэй — это местный ритуал инициации, который переходит от одного поколения к другому. Из него состоят детские грезы. А в тот вечер, который Новая Англия не забудет никогда, я объединился с отцом на уровне разума и сказал: «Это для тебя, папа. Я знаю, что ты смотришь вместе со мной».

Артен и Пурса появились передо мной снова 2 ноября, в ночь президентских выборов. Я заговорил первым.

Гэри: Ты меня подловила, Пурса. Я ожидал хороший сюрприз, но не это.

Пурса: Это одна из причин, по которой мы мало что рассказываем тебе о твоем будущем, Гэри. Мы не хотим лишать тебя не только возможностей для прощения, но и приятных сюрпризов. Такова двойственность. Получаешь и хорошее, и плохое.

Гэри: Я был в полном восторге. У меня с лица не сходила улыбка шесть дней. Когда я попал в Техас, некоторые из читателей этой книги пригласили меня на ужин. Я хотел сделать что-нибудь, чтобы отпраздновать. Я никогда не видел в меню жареную гремучую змею, поэтому решил попробовать. Да, по вкусу она была как курица.

В общем, на прошлой неделе было много веселья. Бейсбольный фанат и читатель «Исчезновения Вселенной» написал мне электронное письмо с вопросом и поблагодарил за то, что я простил Red Sox в книге, чтобы они могли, наконец, выиграть! Помните, что я говорил: «У любой команды может случиться неудачное столетие»? Теперь нам осталось выиграть White Sox и Кубки, и про это выражение можно забыть.

Артен: Случались и более странные вещи.

Пурса: Наслаждайся, брат мой. Значит, вчера ты вернулся, а сегодня голосовал?

Гэри: Ага. Не думаю, что вы скажете мне, какой будет результат?

Пурса: Ну, может быть, да, может быть, нет.

Гэри: Ладно. Спрошу прямо. Керри выиграет?

Пурса: Ну, и да, и нет.

Гэри: Ну вот! Что это значит?

Пурса: Я говорю так не из цинизма, а только для того, чтобы дать тебе факты, которые можно прощать в этом сне. С 1980-х годов, если демократ хочет быть выбран в Президенты Соединенных Штатов, он должен обходить конкурентов по крайней мере на два миллиона голосов. Так происходит, потому что по всей стране демократических кандидатов неизменно обманом лишают по крайней мере одного, а то и двух миллионов голосов в каждых национальных выборах. И эти выборы — не исключение. Если кто-то выигрывает с большой разницей, как Билл Клинтон, — тогда да, демократ может быть выбран президентом. Но в эти дни можно забыть о демократах, побеждающих при небольшой разнице в голосах. Если демократ и выиграет при небольшой разнице, то только потому, что на самом деле разница была намного больше, чем показывает счет.

Гэри: Ты хочешь сказать, что Буш снова сегодня выиграет, но что если бы каждый бюллетень, опущенный в США, посчитали честно, то он не выиграл бы?

Пурса: Да. Мне жаль. Конечно, во многом это результат расизма. Миллион голосов черных не засчитываются в Америке на каждых национальных выборах. И есть много фокусов, которые могут использовать и которых слишком много, чтобы говорить о них сейчас. Пока люди готовы это допускать, единственный путь, который остается у твоей политической партии, — выиграть выборы, победив с разницей в несколько миллионов голосов. Разница все равно может быть небольшой, но, по крайней мере, они выиграют.

Ты увидишь, что в Огайо опрос избирателей на выходе с участка показывает победу Керри, потому что люди, участвовавшие в опросе, наивно полагали, что их голоса действительно посчитают. Но Керри лишится трех процентов голосов, а Буш выиграет по числу действительно сосчитанных голосов.

Гэри: Ты хочешь сказать, что выборы подставные? Как паршиво. А я так радовался победе «Red Sox»!

Артен: Взбодрись, брат мой. Мира нет, помнишь?

Гэри: Знаешь, я обычно так себя чувствую, когда находится что прощать. Как будто все, что мне нужно делать, — помнить об этом. Мира нет. Тогда вся истина возвращается ко мне, но дело не в словах; мысль порождает опыт.

Пурса: Как ты говорил, когда выиграли «Red Sox»: «Да! Да!» Вот оно. Вот что происходит, когда ты идешь по пути. Ты настолько хорошо осваиваешь прощение, что оно становится все проще. Правильные мысли порождают в вас ощущение истины. Я бы не стала сегодня говорить о выборах, если бы не знала, что ты не готов это прощать. Ты готов, правда?

Гэри: Да, готов. Ну как я вообще могу принимать Джорджа Буша всерьез? Посмотрите на него. Он ненастоящий. Он как картонный символ корпоративной коррупции. Во сне Марту Стюарт отправили в тюрьму за меньшее, чем те сделки, которые Джордж Буш проворачивал, когда президентом был его отец. И он публично шутит, что вместо «должен и не должен» его политическая платформа состоит из «должен и мне должны». То, что он президент, — шутка сама по себе. До сих пор я забывал смеяться. Я думал, что он настоящий. Но он ненастоящий. Я настроил себя на ненависть к нему, а теперь вижу, что его вообще нет. Все это обман. Я его придумал, чтобы он мог быть виноватым, а не я. Он — козел отпущения. Но если я его отпущу, то я свободен.

Артен: Неплохо для человека, который съел гремучую змею, и очень согласуется с тем, что говорит Джей в Курсе: «Остается простой вопрос, нуждающийся в ответе. Нравится ли тебе то, что ты создал? Мир убийств и нападений, по которому ты робко пробираешься через постоянные опасности, одинокий и испуганный, надеясь в лучшем случае на то, что смерть подождет немного, прежде чем захватит тебя, и ты исчезнешь. Ты это придумал. Это картина того, чем ты себя считаешь; того, каким ты себя видишь» [2].

Только после того, как ты успешно избавишься от эго, можно оглянуться и увидеть, насколько безумна мыслительная система твоего эго. Вот почему Джей также говорит: «Ты не можешь оценивать безумную систему убеждений изнутри. Ее структура этому мешает. Ты можешь только выйти за ее пределы, оглянуться с того места, в котором существует разум, и увидеть контраст. Только благодаря этому контрасту безумие можно определить как безумие» [3].

Гэри: Да. Похоже на то, что я думал обо всем, связанном с телом. Знаешь, я тут многое считал, и потом видел также многое о том, что происходит. Кажется, что все в жизни, или в том, что мы называем жизнью, происходит с телом и связано с ним. Что хочет и получает все это? Что они все стоили бы без денег? И когда нас приводят в ужас трагедии, что мы видим умирающим? О ком мы печалимся? А когда умирает кто-то из любимых, что, по-нашему, умерло? Все касается только тела. Без тела ничего не имело бы значения. Идея героя сна — это правда. И чем больше я прощаю, тем больше мое тело ощущается как всего лишь фигура из сна. Оно ощущается легче. Кажется, что это не я.

Я начал посещать группу изучения курса в Лидсе всего за несколько месяцев до того, как вы двое появились впервые. В последний раз, когда я был там, — а я ходил туда одиннадцать лет, — один из постоянных посетителей сказал мне, что сегодня я выгляжу моложе, чем когда только начинал туда ходить. Это забавно. Я не говорю, что польза у всех будет проявляться одинаково. Но если все мысли так или иначе образуют форму, то мы знаем, что прощение где-то срабатывает.

Артен: Превосходно. Нельзя пробудиться от сна, если вы в нем застряли. Осознание сна нарушает его хватку на тебе. И чем больше ты прощаешь, тем больше ты осознаешь, что всего лишь видишь сон.

И чем больше ты прощаешь, тем больше ты осознаешь, что всего лишь видишь сон.

Пурса: Мы собираемся предложить тебе упражнение по путешествию во времени, чтобы ты понял нелинейную природу вещей и еще лучше осознал, что все это сделано тобой самим. Ты согласен?

Гэри: Разумеется!

Артен: Тебя ожидает много интересных путешествий. Мы знаем, что ты собираешься полететь в Австралию, и заметили, что ты только что организовал мастер-класс на Гавайях на обратном пути. Может, нам придется все время называть тебя братцем, брат мой. Ты съездишь туда три раза за следующие год и три месяца.

Гэри: Три раза! Я побывал там всего два раза за всю жизнь!

Артен: Проводи там время с удовольствием. Ты познакомишься там с прекрасными людьми. В спасении не бывает несчастных случаев. Оно всегда выглядит как что-то еще и всегда сводится к отношениям. Но, возвращаясь к теме путешествий во времени: еще одно место, где ты побываешь в ближайшие шесть месяцев, — это Сент-Луис.

Гэри: Круто. Эй! Кахокия! Я должен туда поехать!

Артен: Раз время голографическое, а не линейное, твое путешествие уже состоялось. Мы собираемся перенести себя на шесть месяцев в будущее. Ты не увидишь нас, когда окажешься рядом с холмом Великого Солнца. Ты будешь там с двумя людьми, с которыми познакомишься к тому времени, когда поедешь с ними в Кахокию, но из-за того, что тебя перенесет туда из этого времени и пространства, с нынешним осознанием, в этот раз ты их не узнаешь. Это не имеет значения. Вы немного разговариваете в этом путешествии, потому что все трое уважают то, что вы делаете. Мы будем думать о тебе в голограмме, когда ты прибудешь в Кахокию.

Временами ты будешь видеть меня и Пурсу; мы будем идти на некотором расстоянии от вас. Конечно, ты ничего не скажешь своим друзьям о нас. Они читали книгу, но не смогут установить контакт с нами, потому что мы будем достаточно далеко от них. Не осознавая этого, ты будешь делать все в точности так, как сделаешь через шесть месяцев. И всего через шесть месяцев ты сделаешь это во второй раз. Когда мы на этот раз вернем тебя обратно, у тебя будет как бы воспоминание о том, что еще не произошло с тобой в линейном времени, но уже случилось в голографическом. Затем, через шесть месяцев, ты поедешь в Кахокию, и мы хотим, чтобы ты пронаблюдал, каково это, и сообщил нам о своих переживаниях. Ты готов?

Гэри: Шутишь? Еще бы!

Примечание: я был поражен, потому что в ту же секунду оказался в машине, останавливавшейся на парковке. Человек, сидевший за рулем, вынул ключ из замка зажигания и вышел из машины; я последовал за ним. Мы вышли с парковки мимо современного вида здания. Мы прошли по узкой дороге к главной и перешли ее. Со мной были двое людей, которых я не узнавал. Второй сидел на заднем сиденье. Мы мало говорили, но в общих, приглушенных интонациях обсуждали Кахокию. Мы перешли дорогу и вышли на поле, и у меня возникло странное ощущение дежавю. Я видел огромный холм и немедленно узнал в нем дом Великого Солнца, духовного учителя американских индейцев, который жил тысячу лет назад. Люди построили для него жилище на вершине холма, и я видел сны и видения о нем и часто думал о жизни, в которой был там, во времена правления Великого Солнца.

Мы шли к холму. День был теплым и солнечным, но по ощущениям скорее весенним, чем летним. Когда мы приблизились к нему, я увидел, что нам предстоит подняться по двухуровневой лестнице. Вокруг стояли знаки, отмечающие эту территорию как государственный исторический заповедник, и на них рассказывались подробности о том, на что я смотрю, но к тому моменту меня слишком изумляло увиденное, чтобы читать их. Тогда же я заметил в сотне футов Артена и Пурсу, одетых в джинсы и разговаривающих друг с другом. Они не привлекали к себе внимания, и двое сопровождавших меня людей как будто не замечали их. Однако я их замечал, потому что Пурса завязала рубашку под грудью и демонстрировала живот. «Дразнится», — подумал я, потому что она знала, как мне нравятся женские пупки. Однако было слишком далеко, чтобы я мог разглядеть ее.

Я удивился, когда двое моих сопровождающих остановились и помахали мне, предлагая двигаться дальше самому. Они как будто демонстрировали уважение к моему одиночеству, и только тогда я осознал, что хочу подняться на вершину холма один и ощутить, каково мне там. Я воспринял как признак уважения то, что они так сделали, и ощутил новое сродство, на этот раз с ними, и осознал, что тысячу лет назад они тоже были здесь, хотя выглядят сейчас совсем не так, как тогда. Вокруг были и другие люди, но никто в тот момент не поднимался на вершину.

Я начал подниматься на холм, медленно ступая по лестнице и оглядываясь. Поднявшись метров на восемь, до верха первого уровня, я увидел городской пейзаж вдалеке. Я понял, что это, наверное, Сент-Луис, хотя не был уверен, насколько он далеко. По прикидкам — от восьми до шестнадцати километров. Местность вокруг была очень ровной и зеленой, с множеством деревьев, и от нее веяло ощущением глубокого покоя.

Оглядев пейзаж, я поднялся по следующему пролету на второй уровень — на вершину холма. Вершина была плоской, но дом, в котором жил Великое Солнце, не сохранился. После того, как Артен и Пурса посетили меня в доме в Мэне, много лет назад, и впервые рассказали мне про Великое Солнце и меня, ко мне начали возвращаться поразительные воспоминания о нем и о том, каково было жить в Кахокии. Я помнил, как навещал его в доме на вершине холма. Хотя мы были друзьями, среди индейцев все равно считалось честью быть приглашенным на вершину холма и войти в дом.

Осматриваясь, я понял, что не хватает чего-то еще. Реки! Куда делась река? Потом я вспомнил, что слышал: лет триста назад здесь произошло изменившее форму континента землетрясение, которое заставило реку Миссисипи сменить течение на несколько километров. По своим воспоминаниям я знал, что эта река важна для Кахокии тысячелетней давности, потому что это было место больших собраний и торговли. Я знал также, что если бы такое землетрясение произошло здесь в наши дни, то цена его в человеческих жизнях, повреждениях и страданиях была бы невообразимо высока.

Я обошел все четыре угла на вершине холма, глядя в разных направлениях и проникаясь ощущением того, что я — здесь. Я видел тех двоих, с кем пришел и с кем еще не был знаком, — они стояли и разговаривали на некотором расстоянии внизу. Артен и Пурса оставались достаточно далеко, чтобы оказаться незаметными для них двоих, и меня веселило то, что только я знаю об их присутствии. Я также сделал мысленную заметку: подразнить Пурсу по поводу ее выбора гардероба.

Пока я стоял на вершине холма и смотрел на мирный пейзаж вокруг, мне явилось видение. Как и большинство видений, оно продолжалось всего несколько секунд. Внезапно я увидел множество людей, тысячи людей. Там было большое место собраний, где люди ходили и приветствовали друг друга. Там же стояли столы, напоминающие большой рынок, и деревня на много домов. Атмосфера была радостная, праздничная. Мужчины во что-то играли, но я не мог разглядеть, во что именно, потому что их окружала толпа. Потом видение окончилось, так же быстро, как началось. Я почувствовал, что рядом со мной находится дом на вершине холма, но у меня не было времени на него смотреть. Тем не менее, меня поражало то, насколько реальным все выглядело. Это было не просто видение; я был там, в Кахокии, легендарной и священной для американских индейцев. Я снова оказался дома, пусть и всего на несколько секунд.

За многие годы в Кахокии сменился не один лидер, но тот, кто жил там тысячу лет назад, не был похож ни на кого. Великое Солнце был не только гением в управлении людьми, но и являлся столь же просветленным, как Будда и Джей. Во время его правления Кахокия была одним из самых мирных мест за все времена, пусть даже этот период продолжался всего несколько десятилетий. У меня осталось много приятных воспоминаний об этом месте и о моей жизни тех времен — когда я был индейцем, путешествовал по реке и торговал мехами. Но я всегда возвращался домой, к своей семье и друзьям, в город, где царил покой, который не мог продолжаться бесконечно, потому что это была часть мира, основанного на разделении.

Спустившись с холма, я рассказал своим спутникам о видении. Они все прекрасно понимали и нисколько не были удивлены. Затем мы вернулись на парковку и подошли к зданию, которое называлось «Центр интерпретации». Мы вошли в двери центра, но тут я неожиданно снова оказался в своем кресле, и передо мной были Артен и Пурса, точно так же, как перед началом посещения Кахокии.

Артен: Итак, что ты думаешь?

Гэри: Это невероятно, во многом. Само место потрясающее, но видение — это было одно из самых поразительных переживаний, которое я когда-либо испытывал. Оно кажется таким реальным, как и мое пребывание там, в Кахокии, в этот раз казалось реальным. Но на самом деле это реальным быть не могло. Это событие еще не происходило. И в видении, которое пришло ко мне на вершину горы, мне открылось то, что происходило тысячу лет назад. Теперь оно выглядит так, словно я тоже там, и кажется таким реальным. Боже, я ведь и не здесь, не сейчас, да? Вы отправили меня туда не для того, чтобы я думал, что это реально, а для того, чтобы я осознал, что все это нереально!

Артен: Да, и ты теперь ощущаешь это на более глубоком уровне. Ты не тело, и ни одно тело, которое ты видел, — не реально. Ничто, что исчезает, не может быть истинным. Как говорит Джей в Курсе: «Можно ли нарисовать на скелете розовые губы, нарядить его в красивое платье, холить и лелеять его, и сделать его живым? И будешь ли ты доволен одной иллюзией того, что ты живешь?» [4].

Ничто, что исчезает, не может быть истинным.

Пурса: В следующий раз, когда тебя расстраивает чье-то поведение, думай об их теле как об игрушке. Если бы ты действительно знал, что тело — это только игрушка, то оно бы тебя не расстраивало, что бы ни делало и ни говорило. Если бы ты действительно понимал, что все, что ты видишь, — неправда, то тебя бы это не беспокоило. Так надо обращаться с теми, кто создает для тебя проблемы.

Гэри: Ух ты, понимаю. Я попробую. Правда. Но слушай, что это за наряд был на тебе в Кахокии? Ты пыталась вызвать у меня какие-то мысли?

Пурса: Всего лишь подшутить над тобой, Гэри. Прости меня. Помни, что у всех есть свои предпочтения. Не нужно от них отказываться, ведь для Курса главное — не поведение. В то же время стоит помнить по возможности, что все, что ты видишь глазами тела в этой жизни, — неправда, и все находится здесь как средство для прощения. Многие из желаний, которые испытывает человек, а также сложности отношений, хороших и плохих — это продолжение темы из прошлых жизней-сновидений.

К примеру, ты прожил жизнь в стране, которая теперь называется Сирией, и был там облечен властью. Ты развил и перенес в эту жизнь тот же фетиш на женские пупки, который был у тебя тогда. В той жизни мог любоваться пупками сколько угодно. Не стоит испытывать вину из-за этого. Танец живота — это изысканное и прекрасное искусство. Конечно, это также весьма сексуально. В то время ты тоже был духовным человеком и хорошим оратором. Сирийский язык — самый близкий к арамейскому из существующих. В совсем недавней истории народ Сирии практически истребил себя в гражданской войне. Однако страна восстановится.

Я хочу сказать, что ты можешь выбрать путь прощения в любой жизни, поскольку, как мы только что тебе продемонстрировали, время нелинейно, а голографично. Поэтому нет разницы между тем, чтобы выбрать Святой Дух прямой сейчас, и тем, чтобы выбрать его в момент разделения! Люди не осознают, что история происходит прямо сейчас, как и будущее, и что единственное, что имеет значение, — выбор прощения, прямо сейчас. Когда тебе явилось видение в Кахокии, ты просто разрушил несколько блоков в разуме. Но на самом деле все всегда происходит сейчас. Поэтому не заботься о том, вернешься ли ты сюда еще на одну жизнь или нет. Все всегда происходит сейчас, и дело всегда в прощении. Важна только эта жизнь, всегда, а потом ты узнаешь, что каждое мгновение — это всегда одно и то же мгновение.

Ты помнишь, как когда-то участвовал в политической кампании? В то время были экономические проблемы, и выигрывающий кандидат все время напоминал людям: «Все дело в экономике»? Они сосредоточились на том, что было важно, и выиграли. И знаешь что? Когда речь идет о духовности, все дело в этой жизни. Если ты будешь сосредоточен на прощении ее и всего, что в ней происходит, то можешь выиграть по-крупному, а не просто в иллюзии. Поэтому мы используем тело и прошлую жизнь, чтобы проиллюстрировать вам, что на самом деле есть только одна цель у всего, и если сосредоточиться на том, что действительно имеет значение, то ты выиграешь.

Гэри: А вы вернулись для того, чтобы помочь мне и другим оставаться сосредоточенным несмотря ни на что?

Пурса: Да. Все дело в истинном прощении и в том, чтобы оставаться сосредоточенными на нем в этой жизни. В действительности ты всегда прощаешь мгновение отделения от Бога, как бы ни выглядели возможности для прощения. А цель всегда одна — освободиться от ложной Вселенной и вернуться в реальную Вселенную, рай, простив то, что находится прямо перед тобой. Дело не в том, вернетесь ли вы для еще одной жизни в будущем, и дело не в истории.

Гэри: Мне нравится история, но я не хочу так сильно сочувствовать историческим фигурам. Я хочу сказать, что они как будто группа людей, которые оказались в правильном месте в правильное время и делали то, что должны были делать, а теперь им придают слишком много значения. Эй, постойте-ка. Похоже на меня.

Пурса: Помогать людям сосредотачиваться не так просто, как можно подумать. К примеру, известный учитель в «Курсе чудес», по крайней мере, до того, как ты появился, регулярно направлял внимание людей на исправление сна, а не на то, чтобы проснуться от него.

Гэри: Да, я слышал, как он говорит с кем-то, кто видел проявление расщепленного разума, который перешел на другую сторону, и сказал человеку, который это видел: «Такова реальность». Так вот, согласно Курсу, это не реальность. Он путает людей, делая неясным выбор, который им надо принять. Реальность — это идеальное единство с Богом, и ничего больше не существует — ничего, что меняется, ничего, что кажется отдельным. Ничего. Кроме того, я получал от него электронное письмо, в которых она пытается заставить людей предпринимать определенные действия в мире, например, останавливать геноцид; он даже использует цитату из Данте: «Особое место в аду отведено тем, кто во времена морального кризиса остается нейтрален». Ну что это такое — заставлять людей делать что-то в иллюзии, заставляя их чувствовать себя виноватыми! Какое отношение это имеет к «Курсу чудес»?

В Курсе говорится о теле следующее: «Само по себе оно нейтрально, как все в мире восприятия» [5]. Да, Курс учит, что нейтральных мыслей нет [6], потому что он посвящен причине, то есть разуму, а не следствию, то есть миру. А он говорит, что нужно исправлять мир, и это превратит его в «счастливый сон», хотя в Курсе говорится совершенно не то, но он подчеркивает, что нужно сначала исправить мир, и тогда можно от него освободиться. Так вот — нет. Счастливый сон никак не связан с тем, что происходит в мире. Когда ты достигаешь состояния Джея или Будды и видишь счастливый сон, то приходишь в состояние полного покоя независимо от того, что кажется происходящим в мире. Она отвлекает людей от истины, направляя их внимание не на иллюзию, а на решение простить то, чего на самом деле нет. Как говорится в Курсе, наша задача — не делать истинными наши иллюзии, а раскрывать истину о них.

Пурса: Точная цитата: «Когда ты стремишься придать истинность иллюзиям, то лишь пытаешься сделать их реальными и поддерживать их, оправдывая свою веру в них. Но придавать истинность иллюзиям значит позволить истине показать, что иллюзии нереальны, и тем самым позволить вам убежать от них. Не оставляй идей помимо истины, иначе установишь в реальности порядок, который ограничит тебя. В реальности нет порядка, потому что все в ней истинно» [7].

Итак, хочешь что-нибудь добавить?

Гэри: Я мог бы, но не решаюсь из вежливости. Очевидно, нет ничего неправильного в попытках остановить геноцид. Но если вы хотите переставлять мебель в горящем доме, вместо того чтобы сосредоточиться на настоящей проблеме, то зачем путать людей, говоря им, что преподаешь «Курс чудес»? Почему бы не принять, что ты делаешь то, что сама хочешь? Если ты собираешься преподавать Курс — преподавай Курс. Если ты хочешь учить чему-то еще, то учи чему-нибудь еще, но не называй это Курсом.

Пурса: Причина, по которой я заговорила о нем, — то, что его тоже на самом деле нет. Так что запомни: дело не в том, чтобы быть правым по поводу Курса и его значения. Если хочешь ощутить то, на что направлен Курс, то нужно использовать то, что ты знаешь, для прощения. Это тебе понятно?

Гэри: Да. Ты права. Иногда меня слишком захватывает происходящее, и это делает происходящее реальным.

Пурса: Раз ты это понимаешь, то мы позволим тебе практиковать прощение. Это хорошо. Твои уроки прощения — это то, что происходит в твоей жизни. Вот почему мы говорим с тобой об этом. Мы говорили, что собираемся больше сосредоточиться на уроках профессионального прощения, а не на личных, и так и делаем.