Психология поведения жертвы Малкина-Пых Ирина
Таким образом, в секты уходят в основном два типа людей, имеющих разную мотивацию: амбициозные, ищущие признания, авторитета, власти, и люди психастенического склада, с семейно-бытовыми проблемами, с невротическими расстройствами, одинокие, социально дезадаптированные, личностно незащищенные.
Благодаря массивной манипуляции при вовлечении в культ, это вызывает разнообразные психологические последствия от изменения идентичности до травматических реакций, подобных тем, которые испытывают люди, оказавшиеся заложниками (см. раздел 3.2 главы 3). Психиатрические симптомы, являющиеся следствием вовлечения в культ, часто подходят под критерии посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Согласно МакГовеку (1992), последствиями вовлечения в культ могут быть рассеянная тревожность и расстройства личности. Автор подчеркивает, что диагностические критерии DSM-III-R можно использовать для оценки расстройств, связанных с пребыванием в культе. DSM-III (APA, 1986) характеризует последствия культового ущерба как «атипичное диссоциативное расстройство», которое включает трансоподобные состояния, снижение понимания, не сопровождаемое деперсонализацией, и те более продолжительные диссоциативные состояния, которые могут встречаться у лиц, бывших объектами периодического или длительного и интенсивного насильственного убеждения (промывание мозгов, реформа мышления, индоктринация).
В DSM-IV (APA, 1994), вслед за изменением термина, который стал звучать так: «диссоциативное расстройство, не специфицированное иначе», эта часть определения была слегка изменена: «Состояния расщепления личности (диссоциации), которые бывают у людей, ставших объектами длительного и интенсивного насильственного убеждения (т. е. промывание мозгов, реформа мышления или индоктринация)».
Некоторые данные (Мартин, 1992) опровергают гипотезу о том, что послекультовые психологические трудности отражают длительно существовавшие докультовые проблемы или черты личности.
Основные проблемы тех, кто оказался под «железной пятой» культов, можно разделить на четыре группы: психические, психосоматические, соматические и социальные (Волков, 1996).
Психические негативные последствия пребывания сознания личности под культовым контролем:
1) выраженное нарушение личностной идентичности (радикальные изменения личности);
2) диссоциирующие («плавающие») состояния, возвращающие по механизму триггера к воспоминаниям о культовой жизни;
3) приступы паники и тревожности;
4) депрессия;
5) расстройства, связанные с посттравматическим стрессом (ПТСР);
6) замедленное психологическое развитие, потеря психологической силы;
7) чувство вины;
8) страх;
9) потеря доверия: боязнь близости и обязательств, что приводит к проблемам в отношениях с окружающими и с трудоустройством;
10) потеря свободной воли и контроля над своей жизнью;
11) развитие зависимости и возвращение к поведению, подобному детскому (регресс в инфантильность);
12) потеря спонтанности, непосредственности, непринужденности и чувства юмора;
13) неспособность образовать близкие дружественные отношения вне культа или наслаждаться гибкими контактами с людьми;
14) потеря автономии, ослабление способности самостоятельно принимать решения и выносить критические суждения;
15) задержка достижения зрелости;
16) психические расстройства: галлюцинации, искаженное восприятие реальности, расщепленная личность, нервные срывы, психопатические эпизоды, паранойя, мания величия, регрессия к детскому поведению, суицидальное мышление (эти симптомы более вероятны для групп, поддерживающих широкое использование методик остановки мышления);
17) ослабленная психологическая интеграция, то есть разобщение с докультовым прошлым: семьей, традициями, друзьями, ценностями, целями;
18) культисты могут стараться существовать в узком одномерном настоящем, отвергая прошлое и будущее;
19) отчуждение, враждебность, паранойя и апатия в отношении обычного общества.Психосоматические проблемы:
1) расстройства сна: кошмары;
2) пищеварительные расстройства;
3) сексуальные проблемы;
4) психосоматические симптомы (головные боли, боли в спине, астма, раздражение кожи).Соматические проблемы:
1) ухудшение физического состояния, возросшая восприимчивость к несчастным случаям, болезням и общему утомлению;
2) неполноценность питания;
3) в культах, где нормой являются беспорядочные половые связи или проституция, увеличивается риск заболеваний, передаваемых половым путем;
4) избиения, в том числе детей;
5) сексуальные злоупотребления, особенно в отношении женщин и детей;
6) преждевременная смерть из-за отсутствия или неадекватного медицинского ухода.Социальные проблемы:
1) преследование и угрозы со стороны культа;
2) огорчающая потеря друзей, семьи;
3) финансовый ущерб: финансовая зависимость от культа оставляет приверженцев без средств в случае срочной необходимости (например, заболевание). Если они хотят уйти, у культистов часто нет денег, чтобы это сделать. Наконец, если они ухитряются уйти (при помощи со стороны, например), они могут не иметь средств, чтобы содержать себя в некультовом мире. Многие состоятельные адепты передают культам огромные суммы для управления по доверенности.
Кроме того, психологическая травма из-за вовлечения в культ связана не только с психологической манипуляцией и злоупотреблениями, но с тем, как человек покидает культовую группу. Как отметил Хассен (1990), нужно различать людей:
а) ушедших из группы осознанно, по собственной воле и самостоятельно;
б) ушедших из группы после консультирования;
в) исключенных или изгнанных из группы.
Добровольный уход часто оставляет мучения на многие годы, связанные с последствиями культового контроля сознания, так как человек не получает профессиональной помощи. Это трудности адаптации к обществу из-за фобий, которые были индоктринированы, или из-за культовых верований, все еще владеющих человеком. По мнению Хассена, лучший случай – это уход в результате консультирования, хотя и тут сохраняется груз проблем, особенно если человек был «депрограммирован», то есть подвергся консультированию не по собственному желанию. Наиболее тяжелая ситуации для бывших членов культа – это изгнание. В этом случае человек чувствуют себя отвергнутым не только группой, но и самим богом (Хассен, 1990). В основном из культовой группы изгоняют по двум причинам: либо человек сопротивлялся власти, авторитетам (выступал против, задавал слишком много вопросов), либо в результате злоупотреблений человек уже просто «сгорел» и не является более ценным для группы.5.3. Наркомания
Определение «наркотического вещества» опирается на три критерия: медицинский, социальный и юридический. В правовом аспекте средство признается наркотическим только при наличии всех указанных критериев. Медицинский критерий: специфическое действие вещества или лекарственной формы на центральную нервную систему (эйфорическое, стимулирующее, седативное, галлюциногенное и др.), являющееся причиной его немедицинского применения. Социальный критерий: немедицинское применение веществ или лекарственных форм приобретает масштабы социальной значимости. Юридический критерий: исходя из предыдущих двух критериев, уполномоченная инстанция признала данное средство наркотическим и включила его в официальный список наркотических средств (Врублевский, 2000). Концепция привыкания, физической зависимости и «ломки» применима ко всем психоактивным наркотикам.
Различные направления психологии по-разному объясняют феномен возникновения наркотической зависимости (Березин и др., 2001).
Сторонники бихевиоризма отстаивают мысль о непрерывном влиянии социального окружения на человека. Позитивные связи хронического наркомана с обществом ограничиваются контактами с членами наркоманской группы. Наркоман принадлежит к типу людей, которые слабо переносят боль и эмоциональный стресс. Если у него отсутствуют близкие контакты с людьми, похожими на него, он утрачивает чувство уверенности. По причине «ущербности» социального развития, наркоман старается избегать любой формы ответственности, становится недружелюбным и недоверчивым по отношению к тем, кого считает частью угрожающего мира. Поэтому объединение наркоманов в группы является одной из социальных потребностей, присущей наркомании.
Стоит отметить также высокую эффективность поведения наркомана, направленного на приобретение и употребление наркотика: ни закон и милиция, ни контроль со стороны общества и семьи, ни отсутствие денег и материальных средств, ни многое другое, что могло бы быть непреодолимым препятствием для человека, не страдающего наркоманией, не останавливает наркомана. При этом вся такая сложная цепочка поведенческих актов и событий завершается положительным подкреплением с ярко переживаемым телесным компонентом. Отказ от наркотика означает отказ от сверхэффективного поведения в пользу действий в неструктурированной враждебной среде, к тому же с низкой вероятностью успеха (Березин и др., 1997).
Таким образом, наркоманию можно рассматривать как высокоадаптивный способ поведения, отказ от которого является неадаптивным шагом, сопряженным с риском роста неопределенности и необходимостью отвечать за себя. При этом трезвенническое поведение не гарантирует ни счастья, ни легкости бытия, а употребление наркотика гарантирует «исчезновение» мира с его проблемами. Более того, у наркомана отсутствует ясное представление о возможностях действовать и добиваться успеха.
В рамках когнитивного подхода причины и последствия наркомании объясняют преимущественно с помощью концепции локуса контроля. Так, по мнению Дж. Роттера, одни люди приписывают свой образ действий внутренним причинам, другие объясняют его внешними обстоятельствами. Наркоманы приписывают свой образ действий внешним обстоятельствам. Они убеждены в том, что употребляют наркотические вещества по вине других людей или по вине обстоятельств. Поэтому одной из причин, почему они не могут бросить наркотики, является отсутствие внутреннего контроля. Данный подход помогает понять сложность взаимодействия между человеком и средой. Однако его представители не объясняют, почему один человек склонен видеть причину своего поведения в самом себе, а другой – в окружающих.
Психоаналитические авторы в основном рассматривают наркоманию как результат нарушения психосексуального созревания, ведущего к оральной неудовлетворенности и оральной фиксации (Fenichel, 1946). Согласно другому объяснению наркомании в рамках психоаналитического подхода, это фиксация на анальной стадии, либо на анальной и оральной стадиях развития одновременно (Glover, 1963). Личность регрессирует, возвращается к тому периоду развития, когда жизнь была легче, не было проблем, страха, вины. Этот регресс может означать слабость Я перед болью и фрустрацией (Lesswing, Dougherty, 1993). Интересно, что эти представления почти не подвергались критике или редакции в психоанализе, несмотря даже на тот известный факт, что зависимость практически невозможно «вылечить» с помощью психоаналитических методов (Cohen, 1984).
Очевидно, что наркомания, или наркозависимость, имеет комплексную природу. В зарубежной и отечественной литературе выделяют около тысячи предикторов инициации употребления наркотических веществ, и практически в любой науке о человеке можно найти свои подходы к анализу этого явления. В частности, в медицинском подходе фокусом является наркомания как обобщенная группа прогредиентных заболеваний, характеризующихся патологическим влечением к различным природным или синтетическим веществам эйфорического, успокаивающего, болеутоляющего, снотворного, одурманивающего или возбуждающего действия. Клиническими признаками заболевания являются: а) регулярное употребление наркотических средств, б) непреодолимое влечение к ним, в) сформированная физическая зависимость, г) отчетливое изменение толерантности (Врублевский, 2000).
В психологических исследованиях акцентируются различные личностные факторы.
1. Фактор преморбидной личности наркомана. В одном исследовании (Пятницкая, 1994) были выделены такие характеристики преморбидной личности наркомана, как отсутствие социальных интересов, устойчивых и сформированных индивидуальных интересов, какой-либо увлеченности; обособление от взрослых, агрессивность к обществу, солидарность с возрастной группой, поиск чувственных впечатлений, сексуального опыта.
Говоря о формировании пренаркотической личности, В.Д. Менделевич (Менделевич, 2001) подчеркивает тут особую роль психического инфантилизма, выражающегося в несамостоятельности принятия решений и действий, неспособности противостоять влиянию извне, пониженной критичности к себе, обидчивости, ранимости. Для подростков, употребляющих наркотики, по сравнению с благополучными сверстниками, характерны повышенные показатели толерантности к отклоняющемуся поведению; критицизма по отношению к социальным институтам общества (школа, семья) и отчужденности от них; восприимчивости к новым идеям и впечатлениям; интереса к творчеству, импульсивности. Понижены, по сравнению с благополучными сверстниками, ожидания академических успехов, ценность достижений, уважение к общепринятым нормам поведения, чувство психологического благополучия, религиозность, конформизм. Характерным является экстернальный локус контроля и сниженная самооценка. Акцентируется противоречие между самооценкой и оценкой социума, приводящее к неудовлетворенности потребности в самоуважении и в итоге к личностному дискомфорту, который переносится подростком с трудом (Реан, 2001).
Наблюдения за наркоманами, а также данные проективных методик показали, что опийные наркоманы склонны к нарциссизму и к пассивному поведению, а также к сильному стремлению получить удовольствие, такие личности не выносят никакого напряжения, не переносят боли, разочарования и ожидания (Березин и др., 2001).
Типичные характеристики наркомана – сниженная способность к рефлексии, самоанализу, анализу. Сочетание противоречивой структуры потребностей, мотивационной неустойчивости с бессознательными механизмами защиты (агрессия, вытеснение, «уход») свидетельствует о невротическом характере. Отношения наркоманов с другими мужчинами, женщинами, матерью имеют конфликтный характер, а их потребности в достижении, автономии и любви фрустированы. Наркоманы не верят в собственные силы и не удовлетворены собой.
Несомненно, большее значение имеет не степень аномалии характера, а ее тип. П. Б. Ганнушкин отметил особую предрасположенность к наркоманиям у эпилептоидов, неустойчивых и циклотимиков, гипертимного и истероидного типов.
Неустойчивый тип акцентуации характера предрасполагает к аддиктивному поведению. Жажда легких развлечений и наслаждения, слабый контроль над импульсом становится неотъемлемой чертой характера. Слабое Эго, низкий интерес к социальной жизни, стремление избегать трудностей, подверженность сторонним влияниям также способствуют развитию аддикции.
Гипертимный подросток обладает пониженной устойчивостью к влиянию компаний, предлагающих ему наркотики. Алкоголь вызывает у них выраженную эйфорию, гашиш привлекателен как средство, способствующее групповой коммуникации. Они в меньшей степени предрасположены к опиатам, «кайф» в одиночестве не столь уж соблазнителен; транквилизаторы также для них малопривлекательны, сонливость им ни к чему. Зато стимуляторы, дающие активность, весьма созвучны гипертимной натуре. Их главная особенность – возможность длительно злоупотреблять наркотиком без развития зависимости (чему препятствует высокий биологический тонус). Зато у них отчетливо выражено желание перепробовать на себе действия различных веществ.
Циклоидные подростки в гипертимной фазе ведут себя подобным образом в отношении наркотика, но когда заканчивается эта фаза, прекращается и злоупотребление. В субдепрессивной фазе они могут пристраститься к транквилизаторам.
Лабильный тип сам по себе мало располагает к аддиктивному поведению. Вовлечение в злоупотребление связано с влиянием сверстников, у которых подросток ищет эмоциональную поддержку. Чаще всего это злоупотребление ингалянтами в младшем и среднем подростковом возрасте (ингаляты содействуют фантазированию).
Астеноневротический тип не располагает к аддиктивному поведению, в редких случаях встречается тяготение к транквилизаторам.
Сенстивный и психастенический типы отличается повышенной устойчивостью в отношении злоупотребления наркотиками. Аддиктивное поведение, делинквентность в подростковом возрасте им не присущи. У психастеничного подростка может возникнуть ситуационная зависимость – потребность в транквилизаторе в предвкушении стрессовых ситуаций.
При шизоидной акцентуации встречается склонность к препаратам опия и гашиша. Отличительная черта этого типа – быстрое формирование психической и физической зависимости. В младшем подростковом возрасте они предпочитают ингалянты. Курение гашиша может проходить в одиночку. Алкоголь может играть роль коммуникативного допинга.
Эпилептоидная акцентуация. При данной акцентуации может встречаться гиперсоциальность, порождающая подчеркнуто негативное отношение к наркотикам, но оно часто не распространяется на алкоголь. Такие подростки предпочитают крепкие напитки, напиваются «до отруба». К наркотикам относятся крайне неприязненно, из-за опасения навредить здоровью.
В случаях эпилептоидной акцентуации с наслоением неустойчивых черт никаких преград к аддиктивному поведению нет. Люди данного типа употребляют разные наркотики, но менее всего стимуляторы, которые могут провоцировать дисфорию.
Истероидные подростки обнаруживают особую склонность к стимуляторам, которые не только повышают активность, но и вселяют уверенность в себе, в своих силах, облегчают лидерство, пробуждают бесстрашие. Привлекательны для них также алкоголь, опиаты, транквилизаторы; менее всего – галлюциногены и ингалянты. В компании такой подросток жаждет «всех перепить», склонен в преувеличенном виде описывать свою «наркотическую карьеру».
Можно утверждать, что все наркоманы обладают определенными личностными качествами, такими, как:
1) ранимость, обидчивость. Низкая способность к принятию, осознанию и выражению своих чувств, безуспешные попытки их контролировать и отказ принять себя таким, как есть;
2) неспособность позаботиться о себе;
3) слабое развитие самоконтроля и самодисциплины;
4) эмоциональная незрелость;
5) низкий уровень самооценки, чередующийся с завышенной самооценкой (как правило, во время приема наркотиков или после него);
6) нарушения взаимоотношений, низкая фрустрационная устойчивость, непереносимость отказов, отрицательных ответов, что чаще всего провоцирует либо грубое, либо попустительское отношение со стороны близких людей.Суммарно это можно охарактеризовать как ощущение собственной ненужности, заброшенности, вины и гипертрофированной ответственности за все, что происходит вокруг.
Н.Ю. Максимова (1996) предполагает, что актуализации психологической готовности подростков к употреблению наркотических веществ способствуют следующие причины:
1) неспособность найти продуктивный выход из ситуации, когда удовлетворение актуальных, жизненно важных потребностей затруднено;
2) несформированность и неэффективность способов психологической защиты подростка, так что она не позволяет хотя бы на время снять эмоциональное напряжение;
3) наличие психотравмирующей ситуации, из которой подросток не находит выхода.
Таким образом, подросток беспомощен перед захлестывающими его негативными переживаниями и стремится изменить свое состояния с помощью психоактивного вещества.2. Фактор кризиса идентичности. Л. Хьелл и Д. Зиглер предприняли попытку описать механизмы подростковой наркомании, опираясь на представления Э. Эриксона о кризисе идентичности. С их точки зрения, молодые люди, не знающие, что они собой представляют, могут найти опыт приема алкоголя и наркотиков весьма привлекательным, поскольку он способствует «нащупыванию» внешних границ Я. Подростки предполагают, что, изменяя свое сознание, сумеют обнаружить такое измерение себя, которое ускользает, когда они находятся в трезвом, «правильном» мире (Хьелл, Зиглер, 1998).
Подростковый возраст, как известно, характеризуется как кризисный, а следовательно, уязвимый как со стороны физиологии, так и со стороны социальных факторов, в частности семьи, школы, молодежной субкультуры. Проблемы в общении, нестабильность самооценки, неорганизованность, неоформленность, высокая подверженность стрессам, а также повышенная тяга к различным экспериментам (способу поиска «своего»), стремление быть принятым какой-либо социальной группой – все это является фоном, повышающим вероятность употребления подростком психоактивных веществ.
Основная причина значительной уязвимости подросткового возраста – это неустойчивость Я-концепции. Показано, что некоторые особенности Я-концепции у подростков могут выступать как фактор формирования наркозависимости (Березин и др., 1999). Я-концепция формируется под воздействием социального окружения и предопределяет взаимодействие подростка с ним. Следовательно, чем нестабильнее социальные факторы, тем менее устойчива подростковая Я-концепция. Кроме того, важнейшим аспектом формирования образа Я у подростка является образ тела; а поскольку, тело подростка постоянно развивается и изменяется, то развивается и изменяется его Я-концепция, а следовательно, и способы взаимодействия со средой. Кризисность, конфликтность подростка коренится еще и в том, что он испытывает потребность не только присоединиться к социальной группе, но одновременно и потребность отделить себя от привычной социальной среды, даже противостоять ей в обретении и раскрытии своего Я. Очевидно, что подростковое Я – сущность энергетически мощная, требующая постоянного самовыражения, разрядки, но, одновременно, и неопределенная, очень часто наполненная опытом других людей: родителей, более взрослых друзей, других значимых людей. Противоречие между потенциальной возможностью и реальным содержанием деятельности порождает внутреннее напряжение подростка, разрешение которого с каждой минутой становится все более острым и жизненно важным вопросом. Очень часто наиболее эффективным способом снижения напряжения, по мнению подростка, является та или иная форма девиантного поведения, в том числе и употребление психоактивных веществ.3. Фактор неблагоприятного развития ребенка в раннем детстве. Исследования психодинамического направления подчеркивают неблагоприятное развитие ребенка в раннем детстве. Симбиоз мать – младенец рассматривается как биологическая система, в которой для адекватного развития ребенка необходима адекватно проявленная забота. Развитие ребенка нарушается, если мать неспособна удовлетворить его базовые потребности, что приводит к возникновению психологического дефицита, который становится причиной определенной модели поведения, в том числе и зависимого. Роль играет не только адекватная родительская забота о ребенке, но и процесс постепенного отделения ребенка от матери и последующей индивидуализации (Mahler, 1958). Процесс сепарации сопровождается переходным феноменом: попыткой ребенка воплотить фигуру заботливой матери в особых символических объектах (пальцы рук, одеяло и др.). Ребенок использует эти объекты в отсутствие матери, создавая себе, таким образом, иллюзию ее присутствия. Ребенок действует самостоятельно и испытывает при этом теплоту, уверенность и безопасность, как если бы мать была рядом (Winnicott, 1974).
Д.М. Херст назвал такого рода выбираемые объекты аутистическими. Именно на них полагается ребенок, а не на людей или переходные объекты, которые могут их напомнить, поскольку аутистические объекты лучше поддаются контролю, они не так часто, как люди, вызывают разочарование и причиняют боль. Аутистический объект – это специфическая защита в ситуации недополученной любви. Аутистический объект является предтечей аддиктивного объекта и представляет собой его прототип. Отношения аддиктивной личности с аддиктивным объектом развиваются таким образом, что поглощают ее время и энергию. У аддикта нет веры в себя или других, в нем постоянно живет идея о том, что свой мир можно контролировать с помощью объекта аддикции и это объект снабдит его всем тем, что отсутствует внутри него (Херст, 2000).
Другой исследователь подчеркивает компенсаторную функцию наркотика, он считает, что наркотик служит не заменителем любимых и любящих объектов или отношений с ними, а замещением дефекта в психологической структуре (Kohut, 1971).
Есть и другой подход, который рассматривает травмирующее, оскорбительное или пренебрежительное поведение родителей как фактор, способствующий развитию аддикции. Такое поведение родителей наносит удар по четырем аспектам психологической жизни ребенка: согласию с самим собой и своими чувствами, способности адекватно выражать эти чувства, способности поддерживать здоровые отношения с другими людьми и заботиться о себе. Психологическая уязвимость сферы саморегуляции усиливается в сочетании с факторами биологической или генетической восприимчивости к объекту аддикции, с определенными нормами среды и социальными условиями. Все это увеличивает вероятность использования психоактивных веществ в качестве кратковременных адаптивных и облегчающих средств (Ханзян, 2000).
Необходимым и достаточным условием для возникновения наркотической зависимости является попытка избавиться от невыносимых страданий при помощи наркотиков и неспособность позаботиться о себе (Ханзян, 2000). Если человек неспособен позаботиться о себе, то крайне мала вероятность, что он сможет заботиться о ком-то другом, а следовательно, учитывать интересы другого при принятии решения. Выбор ребенком наркотика в качестве средства решения какой-либо проблемы всегда наносит удар по родителям. Ребенок отлично понимает, что его поведение не только не получит одобрения родителей, но и причинит им сильную душевную боль. Игнорирование чувств родителей наводит на мысль о такой цели поведения как месть (которая может и не осознаваться ребенком), выделяемой в концепции А. Адлера, ее можно интерпретировать как месть за материнскую или родительскую депривацию.4. Стиль семейного воспитания. Клинические данные показывают, что основными причинами подростковой и юношеской наркомании является семья, создающая предпосылки для формирования у подростка генерализованной неудовлетворенности либо неспособная компенсировать факторы наркотической контаминации социальной и биологической природы. Под генерализованной неудовлетворенностью понимается фоновое состояние, возникающее в результате неудовлетворенности первостепенно значимых потребностей. Конкретное содержание неудовлетворенных потребностей, как правило, не осознается, что и является причиной генерализации. Если в результате пробного употребления наркотика подросток переживает снижение уровня неудовлетворенности, у него формируется отношение к наркотику как средству, расширяющему его возможности (Березин и др., 2001).
Когда говорится о наркомании как о семейной проблеме, подчеркиваются следующие моменты (Березин и др., 2001):
1. Известие об употреблении подростком наркотиков является точкой бифуркации в эволюции семейной системы.
2. Реакция семьи на известие об употреблении наркотиков зависит от исходного состояния семейной системы.
3. Момент обнаружения факта наркотизации одного из членов семьи является началом развития семейного кризиса.
4. Развивающийся у родителей синдром родительской реакции на наркотизацию (СРРН) подростка является фактором закрепления аддиктивного поведения.
5. Специфические для наркоманов черты личности являются вторичными нарушениями, тогда как первичными являются нарушения в системе социальных отношений.Как показывают исследования, опыт работы с семьями алкоголиков невозможно перенести на работу с семьями наркоманов, несмотря на то, что в динамике семейных отношений в семьях алкоголиков и наркоманов существуют общие черты. В семьях подростков, употребляющих наркотики, обнаруживаются специфические особенности внутрисемейных отношений, фиксирующие аддиктивное поведение подростка и формирующие особый тип поведения родителей, в основе которого лежит СРРН.
На стадии латентной наркотизации подростки могут прибегать к наркотикам как к средству ухода от семейных конфликтов, как к средству, снижающему генерализованную неудовлетворенность.
Практически во всех случаях подростковой и юношеской наркомании в период, предшествующий наркотизации, обнаруживаются признаки одного из типов проблемных семей:
1) деструктивная семья (автономия и сепарация отдельных членов семьи, отсутствие взаимности в эмоциональных контактах, хронический супружеский или родительско-детский конфликт);
2) неполная семья (один из родителей отсутствует, из чего следуют разнообразные особенности семейных отношений, прежде всего, размытые границы между матерью и ребенком: мальчики – суррогатные «мужья»; девочки – симбиоз);
3) ригидная, псевдосолидарная семья (наблюдается безоговорочное доминирование одного из членов семьи, жесткая регламентация жизни, подавляющий тип воспитания);
4) распавшаяся семья (т. е. ситуация, когда один из родителей живет отдельно, но сохраняет контакты с прежней семьей и продолжает выполнять в ней какие-либо функции, при этом существует сильная эмоциональная зависимость от него).Характерными особенностями таких семей являются:
1) чрезвычайно эмоциональное, ранимое и болезненное отношение подростков к родителям и их проблемам (имеются в виду острые, болезненные реакции на семейную ситуацию);
2) конформизм и попустительство родителей, вплоть до готовности идти на поводу у подростка. Чаще всего такое поведение родителей – своеобразный способ избегания эмоционально-близких отношений с подростком: «Я сделаю, как ты хочешь, только отстань…» или «Что еще тебе нужно? У тебя все есть…»;
3) использование ребенка как средства давления и манипуляции супругами («Не кричи на меня: видишь, ребенок от этого страдает!»);
4) непоследовательность в отношениях с ребенком: от максимального принятия до максимального отвержения. Ребенка то приближают к себе, то отдаляют независимо от особенностей его поведения;
5) невовлеченность членов семьи в жизнь и дела друг друга (когда все рядом, но не вместе; когда семейная жизнь низводится до совместного быта);
6) директивный стиль отношений и эмоциональное отвержение;
7) спутанные отношения и размытые (неопределенные) межпоколенные границы. Прародители (дедушки и бабушки) активно вмешиваются в жизнь семьи, продолжая воспитывать уже взрослых детей, при этом по отношению к внукам чаще всего обнаруживается гиперпротекция и попустительство. То, что не позволяют родители, разрешают дедушка и бабушка.Перечисленные особенности семейной ситуации повышают риск наркотизации, прежде всего потому, что у подростка не формируется чувство ответственности за себя, свою жизнь и свои поступки. Несформированность чувства ответственности до начала наркотизации является общей чертой всех будущих наркоманов.
В каждом из типов проблемных семей, помимо общих черт, складываются и специфические особенности отношений, которые придадут наркомании подростка особый символический смысл. Так, в деструктивных семьях наркотизация и связанное с ней поведение направлено, прежде всего, на компенсацию деффицитарности эмоциональных контактов в семье либо выступает как средство ухода от давления семейных конфликтов. В неполных семьях наркотизация иногда имеет ярко выраженный демонстративный компонент. Тут факт наркотизации обнаруживается раньше, чем в семьях других типов. В ригидных семьях наркомания подростка может рассматриваться как крайняя форма протеста против системы отношений, игнорирующей его возросшие возможности, интересы и потребности. В распавшихся семьях наркомания может выполнять функцию ослабления и даже преодоления сохранившейся эмоциональной зависимости от родителя, проживающего вне семьи. После того как родитель, с которым живет подросток, узнает о его наркомании, этот факт начинают тщательно скрывать от родителя, живущего вне семьи. Внутренние отношения в родительско-детской паре становятся более тесными, эмоциональными и сплоченными, тогда как внешние отношения с родителем, живущем вне семьи, становятся более дистантными, холодными и проблемными.
Момент обнаружения у подростка наркомании является принципиально важным с точки зрения изменения семейных отношений, вплоть до изменения исходного типа семьи (Березин и др., 1997; Березин и др., 2001).
Выделяют типичные черты родительско-детских взаимоотношений в этот период (Горьковская, 1994):
1) невовлеченность в жизнь подростка или желание «прожить жизнь за него»;
2) гипо– либо гиперконтроль за поведением подростка;
3) разрешение супружеского конфликта с помощью ребенка, когда наркомания ребенка становится условием разрешения конфликта;
4) использование подростка как средства манипуляции и давления супругами, как средства сведения счетов или «психологической» мести;
5) эмоциональная амбивалентность;
6) чрезмерная аффективность и склонность к эмоциональным всплескам;
7) делегирующая позиция родителей, когда вина за наркоманию приписывается исключительно подростку или другому родителю;
8) патологическая лживость, манипулирование, обидчивость со стороны подростка;
9) чувство вины перед подростком и друг другом;
10) воспитательная неустойчивость и неуверенность;
11) растерянность и невозможность выстроить четкую и последовательную линию поведения по отношению к друг другу.В структуре СРРН можно выделить составляющие, свойственные обоим родителям:
1) чувство вины и стыда перед другими;
2) привнесение конфликтов между супругами в сферу воспитания подростка. При этом характерной особенностью отношений является выражение недовольства воспитательными методами другого супруга, каждого интересует не столько то, как воспитывать подростка, сколько то, кто прав в воспитательных спорах. Часто родители придерживаются полярных позиций: один настаивает на весьма строгом воспитании, с повышенными требованиями и запретами (отец), другой же (мать) склонен «жалеть» подростка и многое ему разрешать;
3) фобия утраты, повышенная неуверенность, боязнь ошибиться, потерять ребенка. Этот страх заставляет тревожно прислушиваться к любым пожеланиям подростка и спешить их удовлетворить, либо опекать и защищать его.Для семьи в целом в этот период характерны следующие особенности:
1) использование в коммуникациях парадоксальных посланий, которые не дают возможности подростку правильно реагировать на требования родителей;
2) замкнутость и закрытость семейной системы;
3) отсутствие искренности в отношениях между членами семьи;
4) нежелание или невозможность видеть подтекст во взаимоотношениях.
По мере развития синдрома реакции, как и при любой болезни, родители наркоманов приспосабливаются и начинают получать максимум выгод из своих невротических симптомов и защит. Симптомы и защиты приобретают социальную функцию: формируются особые внутрисемейные роли, которые заменяют близкие взаимоотношения и приносят психологические преимущества. Таким образом, появляется вторичная выгода, которая выступает как мощная детерминанта внутрисемейных отношений, в частности, она провоцирует срывы и прерывает ремиссию в период реабилитации (Горьковская, 1994).
После того как наркомания подростка становится общесемейной реальностью, изменяется и характер взаимоотношений наркомана с его братьями и сестрами в сторону невротизации, отторжения или опеки. Внутрисемейные отношения становятся не просто «свернутыми», «частичными», они становятся лживыми. Младшие дети в семьях наркоманов неизбежно должны присоединиться к «общесемейной лжи».
Как бы сильно ни отличались семьи наркоманов одна от другой, их объединяет общая черта: супруги и остальные домочадцы говорят, думают и рассуждают на одном уровне, а взаимодействуют, чувствуют, переживают – на другом, что образует как бы скрытую инфраструктуру их жизни, своеобразный подтекст семейных отношений. Именно в этом подтексте и может скрываться причина, фиксирующая наркотизацию подростка. Внешние стимулы, запускающие цепочку наркотического поведения, могут выглядеть по-разному. Это могут быть:
1) непоследовательность в ожиданиях, выражающаяся то в уверенности в успехе терапии и реабилитации, то в высказываниях о бесперспективности и бесполезности терапии, фатальной обреченности подростка;
2) упреки в неблагодарности, слабоволии;
3) вербальные и невербальные сообщения, подчеркивающие вину подростка за происходящее;
4) гиперконтроль, подозрительность, конфликтность;
5) делегирующая позиция родителей (когда ответственность и вина за наркоманию приписываются исключительно подростку или другому родителю);
6) тотальный контроль, недоверие и подозрительность;
7) конфликтность и агрессивность со стороны родителей;
8) патологическая лживость, манипулирование самыми святыми чувствами, обидчивость со стороны подростка;
9) чувство вины родителей перед подростком и друг другом.Семейный кризис на этом этапе максимально обостряется. И даже если в этот период наркоман проходит курс медицинского лечения, ремиссия, как правило, не бывает продолжительной.
5. Способы вхождения подростков в наркотизацию. Одним из основных путей вхождения подростка в наркотизированную группу Мацкевич М. и Кесельман Л. считают девиантную социализацию. На первых этапах подросток, как правило, вовлекается не столько в собственно физиологию наркотического удовольствия, сколько делает своеобразную карьеру в референтной группе. Постепенно происходит отчуждение от представлений взрослых о смысле и ценности наркотика, формируются собственные представления с опорой на представления, доминирующие в девиантной субкультуре. Такое вхождение в наркотизм социальные психологи называют «ролевым поглощением» (Кесельман, Мацкевич, 2001).
Существенно, что знакомство с наркотиками у подростков происходит, как и у взрослых, в группе сверстников. Предложения в такой группе исходят, как правило, от старших и более опытных подростков. Одним из факторов приобщения к наркотикам в группе является конформизм как личностная черта и конформизм по отношению к группе как особенность возраста. Высокий риск наркотизации наблюдается не столько при выраженной внешней или внутренней конформности, сколько при наличии выраженной зависимости от отношения окружающих. При кажущейся сходности указанных феноменов, они тем не менее имеют принципиальное отличие. И внешняя, и внутренняя конформность служат специфическим способом разрешения осознанного конфликта между личностью и группой в пользу последней. Когда же говорится о «зависимости от отношения окружающих», имеется в виду неосознанное стремление к одобрению и поддержке со стороны конкретного человека. Очевидно, что оно может проявляться даже и в форме нонконформизма по отношению к остальным членам группы.
По мере увеличения частоты употребления наркотиков и формирования зависимости у части подростков, отношения в группе меняются. Как правило, открытая и случайная группа раскалывается, из нее выделяется подгруппа подростков, продолжающих употреблять наркотики. Такая подгруппа стремительно эволюционирует к типичной «наркоманской» группе (Березин и др., 1997). Принадлежность к такой группе, с одной стороны, нарастающая конфликтность в семье, отверженность в других группах – с другой, и, наконец, постоянная сосредоточенность на необходимости поиска наркотика приводят к формированию «наркоманского» типа поведения. Наркомания становится специфическим способом жизни. Особый «наркоманский» образ жизни носит для наркомана очевидный приспособительный характер, позволяющий ему приспособиться к жизни с наркотиком.6. Мотивы выбора наркотика. Как правило, есть две причины употребления психоактивных веществ, причем эти причины выявляются у лиц разных категорий. Первая – это поиск удовольствия, хорошего настроения, искусственной, вызванной химическим способом, эйфории, увеличения активности. А вторая – это попытка при помощи химических веществ избавиться от неприятных переживаний и состояний, плохого настроения, затруднений в общении и т. д. И поскольку психоактивные вещества действительно могут делать и то, и другое, и до определенного периода человек чувствует улучшение самочувствия при их приеме, это, по всей вероятности, и является основным мотивом того, что он не хочет избавиться от своей болезни (Анохина, 2000).
5.4. Алкогольная зависимость
Алкоголизм – это одна из важнейших социальных проблем современности, одна из труднейших медицинских проблем и, наконец, одна из самых трудно разрешимых проблем психологической и психотерапевтической помощи (Кочюнас, 1999).
Существует немало определений алкоголизма. Одни полагают, что алкоголизм можно диагностировать, когда употребление алкоголя нарушает здоровье и становится необходимым для поддержания нормальной активности. Другие относят алкоголизм к личностным нарушениям, проявляющимся в физической и психической зависимости. Третьи называют алкоголизмом потребление алкоголя, которое влечет за собой проблемы в отношениях с членами семьи, родственниками, друзьями, сослуживцами, противоправные действия при невозможности бросить пить. В последнем случае абсолютное количество употребляемого алкоголя не столь важно.
Причины алкоголизма пытаются объяснить по-разному, и окончательного объяснения не существует. Обычно выделяют социальные, биологические и психологические причины. Биологические причины коренятся в особенностях метаболизма индивида – некоторые люди слишком чувствительны к алкоголю. Другие, наоборот, отличаются повышенной толерантностью, потребляют чрезмерные дозы спиртных напитков и становятся алкоголиками. Хорошо известен факт, что дети алкоголиков чаще страдают алкоголизмом, а это указывает на важность генетических факторов. Те, кто подчеркивает биологические причины в происхождении алкоголизма, предпочитают лечить его фармакологическими средствами. Однако лекарственное лечение неэффективно.
Психологические причины алкоголизма усматривают в попытках алкоголика решать личные проблемы с помощью одного из самых доступных средств – алкоголя. Поскольку спиртные напитки действительно помогают временно уменьшать эмоциональное напряжение, употребление алкоголя может стать привычным средством снятия стрессов. Постепенно для достижения желаемого результата требуются все большие дозы. С увеличением количества алкоголя и частоты его употребления возникают типичные расстройства: ограниченное мышление, замедленные физические реакции, измененные отношения с людьми. Новые проблемы значительно серьезнее тех, ради избавления от которых требовался алкоголь. Исследования личности алкоголиков показывают, что большинство из них эмоционально незрелы, зависимы от других и пассивны. Из-за низкого порога тревожности они постоянно испытывают потребность ее уменьшить. К употреблению алкоголя побуждает и то, что он облегчает проявление чувств, в том числе враждебных, сексуальных и др., что в обычном состоянии затруднено. С другой стороны, после эпизодов интенсивного пьянства нередко появляется чувство вины, и желание избавиться от дурного настроения вновь побуждает к употреблению алкоголя.
Психоаналитические концепции дают свою трактовку алкоголизма. Оральная фиксация соответствует заторможенному развитию алкоголика. Эта фиксация выражается в характеристиках инфантильности, таких, как нарциссизм, требовательное поведение, пассивность и зависимость. Фиксация появляется после значительных деприваций на ранних стадиях развития. Показано, что алкоголики были отвергнуты одним или обеими родителями, и потребность в привязанности становится главнейшим психологическим фактором развития алкоголизма. К числу других факторов, определяющих конфликт зависимостей, относятся гиперопека и форсирование взрослой ответственности ребенка (Айвазова, 2003).
В трезвости алкоголики во многих случаях обнаруживают компульсивно-навязчивые черты личности, несмотря на то, что в состоянии опьянения проявляют подавленность. Им присущ перфекционизм, потребность в контроле.
Некоторые авторы считают, что проблемой личности алкоголика является психодинамический конфликт, который, однако, не формирует алкогольную личность. Конфликт складывается из недостатка самооценки вкупе с чувствами никчемности и неадекватности. Эти чувства отрицались и подавлялись и в результате вызвали неосознанную потребность быть объектом заботы и привязанности (потребность в зависимости). Поскольку эта потребность идет вразрез с реальностью, она порождает беспокойство и компенсаторную потребность в контроле, власти и достижениях. Алкоголь успокаивает и, что более важно, вызывает чувство власти, всемогущества и неуязвимости. Когда алкоголик проспится, он мучается виной и отчаянием, поскольку ничего, кроме состояния опьянения, он не достиг и проблемы его не решены. Таким образом, его чувство ничтожности становится острее, и конфликт выходит на следующий виток, часто с прогрессирующим упадком духа.
Алкоголь обеспечивает искусственное ощущение власти и контроля, которое не достигается в реальности. И этот самый факт ощущения чувства власти взращивает грандиозное представление алкоголика о себе. Такую острую потребность в величии можно назвать реактивной грандиозностью. Алкоголь вызывает эффект «повышения Эго» и мысли о власти и силе. Исследователи семей алкоголиков установили, что алкоголики не переносят своей потребности в зависимости и испытывали чувство жертвы вместе с компенсаторной грандиозностью.
В развитии алкогольного аддиктивного поведения и подростков, и взрослых важную роль играет мотивация. Выделяют следующие виды мотивации:
Атарактическая мотивация – стремление к приему алкоголя с целью смягчить или устранить эмоциональный дискомфорт, тревожность, упадок настроения.
Субмиссивная мотивация – нежелание обидеть людей, предлагающих алкоголь, что отражает выраженную тенденцию к подчинению и зависимости от мнения окружающих.
Гедонистическая мотивация – стремление повысить настроение, получить «кайф», удовольствие в широком смысле этого слова.
Мотивация с гиперактивацией поведения. Алкоголь употребляется для возбуждния. Притягательным свойством алкоголя является возникновение субъективного состояния повышенного тонуса, сочетающегося с повышенной самооценкой.
Псевдокультурная мотивация – стремление произвести впечатление на окружающих редкими и дорогими алкогольными напитками, продемонстрировать «изысканный вкус». Большое значение придается атрибутным свойствам алкоголя (Короленко, Донских, 1990).
Для злоупотребляющих алкогольными напитками характерны следующие личностные особенности (Моховиков, 2002).
1. Сниженная переносимость затруднений. В трудных жизненных ситуациях вместо поиска правильного решения у человека зачастую возникают сильные эмоциональные реакции обиды, раздражения или гнева. Фрустрирующие факторы рассматриваются как направленные непосредственно и исключительно на него. Сниженная переносимость затруднений приводит к бегству от разрешения реальных проблем посредством приема алкоголя.
2. Комплекс неполноценности. Он возникает в детском возрасте в связи с физической и психической беспомощностью ребенка. В дальнейшем он постоянно стимулирует к преодолению, поскольку жизненными целями человека (по Адлеру) являются стремления к интеграции и власти. При позитивной направленности чувство неполноценности приводит к различным проявлениям компенсации или гиперкомпенсации. При ее отсутствии может возникнуть невроз или зависимость от алкоголя. Прием спиртного на время устраняет личные, семейные или профессиональные неурядицы, но способствует возникновению стремления к повторной алкоголизации. В качестве фантома гиперкомпенсации у человека возникает маска «сильного человека» или «бесшабашности», за которой скрывается зависимость от сильных личностей (родственников, сотрудников и т. д.).
3. Незрелость, инфантильность. У злоупотребляющих алкоголем отмечается эгоцентризм и неспособность по-настоящему проявлять доброе отношение к людям. Их характеризует постоянная потребность в одобрении, похвалах и почитании. Семья рассматривается как спасение от «тягот жизни», поэтому мужчины нередко женятся на женщинах постарше. Часто возникает склонность к компенсаторной мечтательности и бесплодному фантазированию, на которое уходит немало времени. Алкоголики поглощены нереальными планами на будущее, часто являющимися темой бесед с собутыльниками. Таким образом, в целом их поведение отличается непродуктивностью, на пути к выполнению конкретных, полезных действий появляются непреодолимые препятствия. Жизнь постепенно сосредоточивается на событиях прошлого (алкогольная экмнезия). При выборе в жизненных ситуациях они стремятся получить наслаждение немедленно, сколько-нибудь значительные сдерживающие мотивы отсутствуют. Все это приводит к пассивно-безразличному отношению к окружающему или агрессивности со вспышками раздражения и гнева. По мере развития алкоголизма им все труднее устанавливать стойкие эмоциональные контакты со значимыми людьми. Внешнее впечатление общительных, компанейских и жизнерадостных людей быстро исчезает, длительное общение обнаруживает равнодушие, легко сменяющееся раздражением и взрывчатостью, однообразие поведения и суженность интересов.
4. Относительная интеллектуальная недостаточность. Часть проблемных пьяниц отличает исходное, нередко приобретенное в силу неблагоприятного семейного воспитания, недоразвитие личности. Это примитивный уровень психического развития, проявляющийся в слабости духовных интересов, отсутствии интеллектуальных запросов, увлечений и четких нравственных норм. Часто образовательный ценз и трудовая квалификация алкоголика невысоки.
Не существует «среднего алкоголика». Им может быть мужчина или женщина, молодой, среднего возраста или пожилой человек, имеющий хорошую работу, неплохой дом и семью, – или безработный, бездомный и лишенный гражданских прав. Вопреки распространенному мнению, те люди, которые, шатаясь, попадаются нам на глаза, составляют менее 5 % от общего числа алкоголиков. Остальные же большую часть времени не идентифицируются нами как алкоголики – они «обычные» люди (Меновщиков, 2003).
Алкоголь относится к седативно-гипнотическим наркотикам. Он действует на центральную нервную систему как депрессант, хотя даже в небольших дозах оказывает возбуждающее и раздражительное действие.
Наиболее распространенный результат воздействия алкоголя как наркотика – эйфория и интоксикация. Проникая в головной мозг, алкоголь тем самым ослабляет его функционирование. Все реакции мозга замедляются, а происходящие в нем процессы прерываются и искажаются. Интоксикация приводит к неадекватности чувств, суждений, поведения и физической координации. При острой интоксикации человек может потерять сознание; это настоящая кома. В худшем случае человек, превысив дозу, может умереть. Центральная нервная система в этом случае находится в такой анестезии, что человек перестает дышать или задыхается насмерть от рвоты.
Если человек увлекается алкоголем или злоупотребляет им, спустя какое-то время тело физически адаптируется к присутствию алкоголя. В этом случае начинает происходить следующее.Привыкание: прием с каждым разом все большей дозы для достижения прежнего эффекта. Привыкание – это способность выпивать огромное количество алкоголя, не ощущая соответствующего воздействия. Другими словами, для того чтобы получить желаемый эффект, необходимо повышать дозу. Способность пить много и не пьянеть указывает на привыкание.
Физическая зависимость: привыкание к алкоголю – шаг, предшествующий физической зависимости. Физическая зависимость означает, что организм физически адаптировался к частому употреблению этого наркотика. И если теперь прервать его прием, может произойти «ломка».
Ломка: также известная как синдром абстиненции, ломка случается из-за того, что организм стал физически зависеть от алкоголя. Когда прекращается прием алкоголя, центральная нервная система приходит в состояние возбуждения, которое может вызвать визуальные, слуховые и тактильные галлюцинации, апоплексический удар, конвульсии и дезориентацию. Ломка, вызванная приемом алкоголя, с медицинской точки зрения, более опасна и сложна, чем героиновая ломка.
Провалы памяти: это выпадение из памяти событий, которые происходят во время приема алкоголя, и отсутствие ясного сознания. Человек с провалом памяти окружающим кажется вполне сознательным и даже «нормальным». Но, проснувшись на следующее утро, он обнаруживает частичную или полную потерю памяти о событиях, произошедших накануне вечером. Провал памяти – отнюдь не «нормальный» эффект, сопровождающий пьянство. Он указывает на проблемы и часто предупреждает о серьезной алкогольной зависимости.
Кроме различных астенических проявлений, у алкоголиков также происходит заострение характерологических черт. Они становятся капризными, вздорными, несговорчивыми, обвиняют близких и окружающих в том, что с ними происходит.
По данным зарубежных авторов, у лиц, которые начинали злоупотреблять алкоголем в подростковом и юношеском возрасте, с детства прослеживался комплекс поведения с признаками социальной неприспособленности. Для семей, в которых они воспитывались, характерны низкий образовательный и профессиональный уровень родителей, высокая частота злоупотребления алкоголем, нерегулярная трудовая занятость отца и выделение ничтожной суммы денег на содержание семьи, отсутствие у отца заинтересованности в ребенке и его воспитании, применение преимущественно физических мер наказания, избиение отцом матери, связи отца с другими женщинами, пьянство дома с собутыльниками, совершение отцом преступлений и пребывание в тюрьме, привлечение ребенка к совместной выпивке, использование его для добывания денег на выпивку. Если алкоголизмом страдала мать, то степень семейной дезорганизации достигала еще больших размеров (смена партнеров, запущенность домашнего хозяйства). Кроме того, ряд алкоголиков в детстве воспитывались без отца или имели одного из родителей, отличающегося тяжелым характером, болеющего физическим или психическим заболеванием (Айвазова, 2003). Таким образом, клиенты с аддикцией, особенно в заключительной ее фазе, становятся асоциальными. Этму способствует (но не является обязательным) происхождение из соответствующей среды.
Одной из наименее изученных проблем остается «женщина и алкоголь». Женский алкоголизм теснее связан с неблагоприятными условиями жизни. Женщины чаще, чем мужчины, злоупотребляют спиртными напитками в одиночестве, скрывая это от окружающих. Алкоголизм оказывает на них более пагубное социальное и биологическое влияние, а эффективность лечебных и профилактических мероприятий существенно ниже, чем у мужчин. Социальное окружение в большей степени не принимает пьющую женщину, чем мужчину, поэтому, испытывая стыд из-за своего поведения, она оказывается в более полной изоляции. В ряде случаев развитие алкоголизма у женщин связано с дефицитом осознанной феминизации (то есть принятия роли женщины) и инфляцией бессознательной маскулинизации, приводящей к сексуально-ролевому конфликту. Алкоголизации способствует изменение социального положения женщин в обществе, их большая экономическая самостоятельность и моральная независимость, доступность спиртного, что является значимым фактором для женщин с так называемыми «алкогольными профессиями». Немаловажную роль может играть трудовая и финансовая дискриминация, а также двойная ответственность за выполнение семейных и профессиональных обязанностей. К возникновению болезни ведут психические травмы: утрата близких, распад семьи, наличие алкоголика в окружении. Есть и другие особенности личности, способствующие алкоголизму: эмоциональная неустойчивость, длительные депрессивные состояния или психопатические черты личности. Женский алкоголизм часто носит характер «телескопического пьянства», при котором длительный период эпизодической алкоголизации очень быстро сменяет физическая зависимость. Состояние существенно отягощает анозогнозия: женщины не признают зависимости от алкоголя и говорят лишь о трудностях, связанных с выполнением роли жены или матери. Женщины склонны также параллельно принимать седативные препараты и транквилизаторы с быстрым возникновением зависимости и от этих веществ. Очень часто они начинают выпивать вслед за мужьями, которые навязывают им свой ритм и стереотип алкоголизации, тем не менее и в этом случае отношение мужа к пьянству жены бывает неодобрительным.5.5. Компьютерная зависимость
Термин «интернет-зависимость» был предложен И. Голдбергом (Goldberg, 1996) для описания непреодолимого желания пользоваться Интернетом. Голдберг утверждал, что интернет-зависимость «оказывает пагубное воздействие на бытовую, учебную, социальную и психологическую сферы деятельности». В последнее время также приобрел популярность термин «патологическое использование компьютера» (РСU – pathological computer use), который употребляется для идентификации ситуаций, где компьютер используется для получения информации, далеко выходящей за пределы профессиональных интересов, а термин «интернет-зависимость» обозначает патологическое использование компьютера для вовлечения в социальные взаимодействия.
Аддиктивный потенциал, содержащийся в компьютерной деятельности, проявляется как: 1) чрезмерная увлеченность работой в Интернете – собственно поиском информации (нетаголизм, Web Addiction); 2) болезненная зависимость от видеоигр (Videoplays Addiction); 3) поглощенность общением с друзьями по Сети (Chat Addiction) (Моховиков, 2002).
Выделяют ряд факторов, делающих Интернет притягательным в качестве потенциального аддиктивного агента. К ним, в частности, относятся:
возможность многочисленных анонимных социальных интеракций;
виртуальная реализация фантазий и желаний с установлением обратной связи;
нахождение желаемых «собеседников», удовлетворяющих любым требованиям; возможность установления контакта с новыми лицами и контроль над этим контактом;
неограниченный доступ к информации, к различным видам развлечений;
участие в играх.
Психологические признаки интернет-зависимости включают в себя, наряду со специфичными, и общие для других форм аддиктивного поведения. К ним относятся:
повышенное настроение во время использования Интернета;
неудержимое влечение к выходу в Интернет;
увеличение количества времени нахождения в Интернете;
трудности прекратить сеанс связи;
нарастающие отрицательные эмоции (раздражительность, дисфория, апатия, сниженное настроение, чувство пустоты, скука) вне общения с компьютером;
потеря интереса к семье, работе, прежним увлечениям;
безответственность, невыполнение обязанностей на работе и дома, частые ошибки в производственной деятельности.
Интернет-зависимость обладает признаками всех типов зависимостей и соответствует общим для всех зависимостей критериям. Это пренебрежение важными вещами из-за аддиктивного поведения, разрушение отношений со значимыми людьми, раздражение или разочарование значимых людей, скрытность или раздражительность, когда люди критикуют это поведение, чувство вины или беспокойства относительно этого поведения, безуспешные попытки преодолеть это поведение (Suler, 1996).
К. Янг выделяет четыре симптома интернет-зависимости:
навязчивое желание проверять электронную почту;
постоянное ожидание следующего выхода в Интернет;
жалобы окружающих на то, что человек проводит слишком много времени в Интернете;
жалобы окружающих на то, что человек тратит слишком много денег на Интернет (Young, 1997).Более развернутую систему критериев приводит И. Голдберг (Голованевская, 2000). По его мнению, можно констатировать интернет-зависимость при наличии трех или более пунктов из следующих.
1) Толерантность. Количество времени, которое нужно провести в Интернете, чтобы достичь удовлетворения, заметно возрастает, если человек не увеличивает это количество времени, то эффект заметно снижается.
2) «Синдром отказа». Наблюдается при прекращении или сокращении времени, проводимого в Интернете. Характеризуется двумя или более из следующих симптомов (развиваются в течение периода от нескольких дней до месяца): психомоторное возбуждение; тревога; навязчивые размышления о том, что сейчас происходит в Интернете; фантазии или мечты об Интернете; произвольные или непроизвольные движения пальцами, напоминающие печатание на клавиатуре. Использование Интернета позволяет избежать «синдрома отказа».
3) Интернет используется в течение большего количества времени или чаще, чем было задумано.
4) Существуют постоянное желание или делаются безуспешные попытки прекратить или начать контролировать использование Интернета.
5) Огромное количество времени тратится на деятельность, связанную с использованием Интернета (покупку книг про Интернет, поиск новых браузеров, поиск провайдеров, организация найденных в Интернете файлов).
6) Значимая социальная, профессиональная деятельность, отдых прекращаются или редуцируются в связи с использованием Интернета.
7) Использование Интернета продолжается, несмотря на знание об имеющихся периодических или постоянных физических, социальных, профессиональных или психологических проблемах, которые вызываются этой привязанностью (недосыпание, семейные, супружеские проблемы, опоздания на назначенные на утро встречи, пренебрежение профессиональными обязанностями, чувство оставленности значимыми другими).Было также установлено, что интернет-независимые пользуются преимущественно теми аспектами Интернета, которые позволяют им собирать информацию и поддерживать ранее установленные знакомства (Young, 1997). Были выявлены три главных области подкрепления, присущие интерактивным аспектам Интернета – социальная поддержка, сексуальное удовлетворение и «создание персоны» (Young, 1997).
Читать бесплатно другие книги:
