Собака, которая спустилась с холма. Незабываемая история Лу, лучшего друга и героя Дьюно Стив

7

Лy находит мне работу

Дюжина собак гналась за Лу по парку Калвер-сити. Он как обычно играл в догонялки с ретриверами, гончими и обычными дворнягами, а сейчас к ним присоединился веймаранер. Обогнав остальных, он напрыгнул на Лу, пытаясь укусить его за пятки.

Лу обернулся через плечо на неожиданного преследователя. Это был кобель, широкогрудый и поджарый, с шерстью стального цвета. По выражению морды Лу я видел, о чем он думает: «Ну, давай, покажи, чего ты стоишь!»

Они рванули, оставив прочих собак далеко позади. Обычно у Лу был исключительно изящный стиль бега, как у породистого скакуна, рассчитывающего усилия на беговой дорожке. Но сейчас он прибавил газу и устремился вперед, как гоночный болид, выгибая спину и высоко вскидывая лапы, пока не превратился в размытый черно-подпалый силуэт.

Он на корпус опережал веймаранера, когда оказался у крутого поворота налево на дорожке, по которой собаки обычно бегали в парке. Дорожка эта вилась между лужаек, баскетбольных площадок и «загончиков» для детей. От улицы парк отгораживала невысокая изгородь и тротуары.

Прямо за поворотом находилась большая песочница с качелями. Лу сделал вид, что мчится прямо туда, но в последний момент затормозил на траве, срезал угол и помчался дальше. Я обычно старался остригать ему когти не слишком коротко, как раз ради таких случаев, и моя предусмотрительность окупилась сторицей. Веймаранер не смог повторить маневр Лу, его повело юзом на песке, и он полетел кувырком. Все это напоминало репортаж с «Формулы-1».

— Ого! — только и мог я сказать, когда Лу вышел на финишную прямую.

Веймаранер поднялся, отряхиваясь от песка, рыкнул на ни в чем не повинного маленького бигля, оказавшегося рядом, и похромал к хозяину жаловаться на жизнь.

Мы вернулись из поездки в Колорадо несколько месяцев назад, и с тех пор моя вера в Лу лишь возросла. Я по-прежнему держал поводок под рукой, но не использовал его уже довольно давно. А когда все-таки приходилось брать Лу за ошейник, он смотрел на меня с ужасно оскорбленным видом.

Большинство собак, гулявших в парке, не были такими послушными. Стоило им отбежать от хозяев на двадцать шагов, и они готовы были кинуться куда угодно, в том числе и за пределы зеленой зоны. Но когда появлялся Лу, все было совсем по-другому. Он зачаровывал других собак и как будто брал на себя роль их пастуха; когда он бежал по дорожке, у остальных не было никаких иных мыслей в голове, кроме как догнать наконец этого паршивца, и все хозяева знали, что пока тут бегает Лу, за своих собак им беспокоиться не стоит.

Мне стоило некоторого труда приучить Лу бегать самостоятельно по периметру парка. Я пару десятков раз провел его вдоль границы. Сперва мы бегали трусцой бок о бок, потом я ехал на велосипеде, а он – за мной. Я отрабатывал с ним команду «ко мне» издалека, не используя поводок, пока он не научился прибегать на зов из любой части парка. После этого я стал подзывать Лу из-за угла, с каждым разом увеличивая дистанцию. Наконец, я сложил все это воедино, в один прекрасный день придя в парк на рассвете. Под ободряющие вопли бандитов из банды «Хозяев Карлвер-сити», которые как раз возвращались с ночной гулянки, Лу впервые самостоятельно обежал по периметру весь парк – добрых полмили. Когда к нему добавились другие собаки, для Лу это стало настоящей школой: он учился сам и обучал других. Ему еще не было и двух лет, когда он начал преподавательскую карьеру.

— Я продаю свой бизнес, — заявила Филлис, хозяйка репетиторского агентства, в котором я работал.

— Ты шутишь?

— Нет. Серьезно.

— Но зачем? у тебя же большая прибыль.

— У меня только что родился ребенок, я развожусь, и мне не нужна лишняя головная боль.

До сих пор я зарабатывал по сорок долларов в час, ни разу не работал больше двадцати пяти часов в неделю, а в остальное время писал книги и занимался с Лу. Меня устраивала такая жизнь. Но теперь ей пришел конец.

Когда я только переехал в Лос-Анджелес в 1986 году то устроился работать в школу но быстро оказалось, что там мне предстоит не столько учить детей, сколько их защищать. В первый же лень я стоял у доски и пытался утихомирить расшалившегося семиклассника, как вдруг в класс ворвался здоровенный чернокожий в белом лабораторном плаще, со здоровенной линейкой в мясистом кулаке. Не успел я опомниться, как он за шкирку вытащил мальчишку из-за парты и принялся его шлепать. Потом отпустил ученика, зловеще ухмыльнулся и исчез.

— Что это? — с трудом приходя в себя, выдавил я. Вокруг радовались ученики, приветствуя пострадавшего.

— Это был мистер Чарльз, — хихикая, пояснила мне девочка с первой парты. — Он ходит по всей школе и наказывает хулиганов.

В этой школе в 1986 году еще были приняты телесные наказания. Работой мистера Чарльза было проверять классы один за другим и по необходимости внушать ученикам «страх Божий». Когда меня нанимали, мне забыли об этом сказать. Естественно, я поначалу принял его за опасного психопата.

Через неделю я устроился в агентство Филлис и надеялся, что больше в школу никогда не вернусь. Но теперь она решила продать свой бизнес. В других агентствах платили не так щедро, и мне стало ясно, что пришло время что-то серьезно менять.

— Может, переедем? — предложила мне Нэнси, когда я ей об этом рассказал.

— В Сиэтл? — Мы недавно ездили туда в отпуск, и нам понравился и сам город, и климат.

— Я бы купила там дом.

Хотя ей еще не было и тридцати, Нэнси была самым бережливым человеком из всех, кого я знал. Она откладывала каждый цент, живя с родителями, и скопила довольно большую сумму. Увы, в Лос-Анджелесе цены на жилье были слишком высокими: здесь ей этого хватило бы разве что на однокомнатную квартирку. Но в 1991 году трехкомнатные апартаменты в тихом пригороде Сиэтла обошлись бы намного дешевле.

— Давай подумаем об этом, — согласился я.

Потом произошли два события, которые навсегда изменили нашу жизнь и вывели нас с Лу на новый уровень.

— Дьюно, ты должен это сделать, — умолял меня Билли, еще один мой приятель по колледжу, с которым я и Дин сдружились в Нью-Йорке в 70-х. Он защитил диплом по морской биологии, а в 1979 году переехал в Сан-Франциско, где основал компанию по торговле морепродуктами. Я какое-то время жил у него в начале 80-х и помогал на доставках; в ту пору в компании был всего один ржавый грузовичок. Сам Билли жил в крохотной квартирке над пиццерией, в доме, принадлежавшем некоему мистеру Квану, который никак не мог в точности сосчитать, сколько же народу обитает у Билли, и пребывал по этому поводу в непреходящем недоумении.

Билли, здоровенный, шумный и бесхитростный, временами напоминал тайфун, он ни секунды не мог усидеть на месте. История его успеха была очень американской: уже к 1991 году его компания превратилась в огромную корпорацию с оборотом в миллионы долларов и офисами в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе. А теперь он хотел открыть отделение в Сиэтле, поближе к устричным фермам, которые были его основными поставщиками.

— Мне нужен доверенный человек, который проследит, как отправляются рефрижераторы, организует работу офиса, проконтролирует отгрузки в аэропорт и вообще будет присматривать за всеми делами. Я оплачу тебе переезд и полгода работы, только сделай это для меня.

— Даже не знаю. Сложное решение.

— Не тормози. Ты же сам говорил, что Нэнси хочет переехать и купить дом. Там полно домов, они дешевле автомобилей. И кто она по профессии, страховщик, да? Так у них в Сиэтле миллион страховых компаний. Там у людей вечно что-то случается. Дожди постоянно, как в Библии. Машины сталкиваются друг с дружкой, а еще у них лесные пожары, оползни, нападения кугуаров и депрессии. Болезнь Паркинсона, парез, нехватка витамина D. Короче, всем необходима страховка.

Полгода назад Нэнси уговорила меня взять Лу. Теперь пришел черед Билли склонить меня к новым переменам, невзирая на сопротивление. Он был готов объяснять, доказывать, уговаривать и не оставлять меня в покое, пока я не сдамся. Так было всегда и во всем, неважно, чего он от вас хотел – рано иди поздно вы всегда уступали, просто чтобы избавиться от его криков.

В прошлом Билли удавалось уболтать меня на многое: изобразить ограбление винного магазина с надувным пистолетом и в маске из резинового мяча; обзвонить все цветочные магазины Сан-Франциско, чтобы найти девушку, с которой он познакомился накануне вечером на какой-то вечеринке и о которой не знал ничего, кроме имени и того, что она торгует цветами; отправиться на нудистскую рыбалку на озеро Шаста; съесть сырую устрицу размером с пробковый шлем; продавать на рок-концерте аспирин по доллару за таблетку. И это еще далеко не все.

Все эти действия в описании Билли казались верхом рационализма и необходимости. Его бруклинская логика была неумолима, как асфальтовый каток.

Сопротивляться было бессмысленно, и я дал согласие ехать в Сиэтл. До свидания, детишки богатых родителей из Бель-Эйра, и да здравствуют двустворчатые моллюски! Впрочем, у меня уже начал зарождать свой собственный план. Я не собирался надолго оставаться рыботорговцем.

То, что говорил Дин насчет обучения Лу, застряло у меня в памяти. Я хорошо умел дрессировать собак (по крайней мере, одну), так почему бы не зарабатывать этим на жизнь? Только не так, как блаженная Чандра или сибирский жулик Юрий. Я хотел делать все правильно и учиться у мастеров своего дела. Так почему бы не заняться этим в Сиэтле, если Лу будет не против и если мне повезет?

— Ого! — Нэнси была удивлена, что я согласился на переезд. — Что, правда? Мы это сделаем?

— Он готов оплатить дорогу и шесть месяцев работы. Но хочет, чтобы я выезжал уже через месяц, как только пройду обучение у Анхеля и Джеффа.

— Нет, так быстро я не успею, у меня еще уйма дел.

— Тогда я отправлюсь первый, с вещами, а ты доберешься, когда все закончишь здесь. Думаю, в один грузовичок мы все наше барахло уместим.

— А твоя машина?

— Поедет на прицепе за грузовиком.

— А Лу?

— Он наконец-то станет псом дальнобойщика.

— И где мы будем жить?

— Я связался с компанией по недвижимости, у них застройка в северном районе Сиэтла. Маленькая собака для них не проблема. Я уже внес залог.

— Он не очень маленькая собака.

— Я им докажу.

— Что докажешь?

— В таких объявлениях всегда пишут «маленькие собаки», потому что они не такие опасные, и с ними меньше проблем. Но как только они увидят, какой Лу воспитанный и хороший, они не смогут нам отказать.

— Ты не слишком самоуверен?

— Я говорил с менеджером, она сама собачница. Я предупредил ее, что Лу чуть больше, чем «маленький», но что он дрессированный для телевидения.

— Боже.

— Не волнуйся. В крайнем случае, я научу его уменьшаться. Ты же знаешь, как он меняется в размерах.

— Тогда я напишу заявление об увольнении и сяду составлять резюме. Там есть несколько крупных страховых компаний.

— Знаю, Билли мне говорил.

— Я смотрела дома на продажу. Все так дешево!

— Мне придется подписать договор аренды на год. У тебя будет уйма времени, чтобы выбрать жилье.

— Я еще даже машину ни разу напрокат не брала!

— Значит, это будет новый для тебя опыт.

Я никогда не был приверженцем распространенного мнения, будто Лос-Анджелес – холодный и бессердечный город. У меня в друзьях были и знаменитости, и начинающие актеры, и, хотя у многих из них были свои сложности и порой их охватывало отчаяние, я уважал их характер и их мечты. Встречается, конечно, всякое – нарциссизм, инфантильность, обман… но Лос-Анджелес из тех городов, что притягивают к себе людей на грани поражения или победы, и, если хочешь здесь жить, это надо принимать как факт.

Я знал, что буду скучать по холмам и горам, по пустыне, жаре, по здешней богатой истории и аромату надежд, которым здесь пропитан воздух. В Лос-Анджелесе в самом неожиданном месте можно было наткнуться на звезду и поболтать о чем-то совершенно бытовом и интересном. С Робом Лоу мы как-то обсуждали старые автомобили, с Майклом Китоном – собак, с Шер говорили о ее семье, а с Эдди Мерфи – о Стиви Уандере. Все это было здесь, и я никогда этого не забуду. Сидни Пуатье наливал мне холодного сока, Алиссу Милано я учил вычислять площадь равнобедренного треугольника, с Дэррил Ханной мы пили кофе, Карл Уэззерс чесал Лу за ухом, а Майлз Дэвис сурово хмурил брови, пока я помогал делать прививку его шарпеям. Я вляпывался в навозную кучу, оставленную миниатюрным пони в доме кинозвезды, забирал заряженный пистолет у сына африканского дипломата, меня пинал в зад кенгуру в зоопарке Палос-Вердес. Мы с Кристи Боно пытались перепить друг друга у мраморной барной стойки, в ресторане ее отца, я гонял наглых койотов на парковках и видел, как доктор Смит из «Затерянных в космосе» сюсюкает с моей собакой. Я знал, что буду скучать даже по Хозяевам Калвер-сити и землетрясениями. Мне очень нравилось тут жить.

Еще я знал, что буду скучать по Лос-Анджелесу как по городу где Лу впервые отрекся от дикой жизни. Нам нелегко приходилось первые несколько месяцев, но теперь я бережно хранил в памяти эти воспоминания. Он никогда бы не стал таким, как сейчас, если бы не весь полученный опыт: изучение окрестностей, новые люди, занятия с учениками, прогулки по пляжу. Мальчик и его пес в Городе Ангелов… Больше всего, я знал, мне будет недоставать поездок в горы, где мы бродили, как братья, ответственные друг за друга.

Дорога на север до Сиэтла заняла у нас три дня, на ночь мы с Лу останавливались в мотелях, куда пускали с собаками. В грузовик удалось уместить все мои вещи, часть багажа Нэнси и даже мой мотоцикл. «Хонда» путешествовала на специальном прицепе за рефрижератором. На сиденье рядом со мной ехал Лу, как заправский путешественник, и радостно улыбался всем, кого видел вокруг. Такой могла бы стать его жизнь, если бы в тот памятный день его забрали не мы с Нэнси, а тот чокнутый дальнобойщик.

Я в пятнадцатый раз принялся горланить свою любимую дорожную песню. Лу сурово покосился на меня и издал долгое предупреждающее рычание. После чего уставился долгим тяжелым взглядом.

— Да ладно тебе! — возмутился я.

— Р-р-рау! Р-р-р!

— Твоя взяла.

Он высунул нос в окно, принюхался, потом открыл пасть и вывалил язык, чтобы еще лучше ловить ветер. Лу любил ощущать дорожный воздух, перенасыщенный самыми разными запахами, которые на скорости шестьдесят миль в час поглощались им, как пьянящий коктейль.

Мы миновали Фресно, здесь повсюду виднелись колосящиеся поля, густо и сладко пахло удобрениями и травой. Лу наверняка ощущал также запахи коров, овец, свиней и прочих животных, которых выращивали в этих краях. Возможно, он также мог уловить аромат гигантских секвой, что росли к востоку от нас, Тихого океана, оставшегося на пару сотен миль западнее, или дизельного топлива, сжигаемого двигателями комбайнов. Чем бы ему ни пахло, Лу, очевидно, находился на вершине блаженства.

Севернее Сакраменто у меня возникло искушение забрать западнее, в сторону Мендосино, чтобы навестить родные места Лу. Но Билли рассчитывал, что через два дня я окажусь в Сиэтле, а нарушать планы Билли я не хотел: проще было бы самому сунуть голову в муравейник. Хотя я до сих пор сожалею, что мы не свернули: нам с Лу до самой его смерти так и не довелось больше оказаться в Уиллитсе.

На ночь мы остановились в дешевом мотеле недалеко от городка Ред Блафф, знаменитого своими родео. Я поначалу хотел провести ночь под открытым небом, но в грузовике не было кондиционера, и стояла изнурительная жара. Я мечтал добраться до душа и чистой постели.

Вечером мы посмотрели телевизор, взяли китайской еды на вынос (Лу обожал лапшу и жареные рулеты) и отработали еще пару команд. Я старался увязать воедино разные трюки, которые Лу умел исполнять, чтобы произвести впечатление на менеджера в агентстве по аренде квартир, и он справился с задачей на отлично. По неприметным сигналам, которые я подавал рукой, Лу салился, ложился, перекатывался, вновь салился, поворачивался налево, направо, лаял, давал лапу, изображал мертвого, потом возвращался ко мне. Также я был готов демонстрировать, как он идет на зов издалека и выполняет команду «ждать» на расстоянии. Уверен, это повышало наши шансы заполучить хорошую квартиру.

— И не забывай строить глазки, Ромео, — велел я ему, любуясь длинными темными ресницами и «подведенными» глазами.

— Уф-уф, — откликнулся Лу, неотрывно глядя на последний оставшийся рулетик. Я откусил половину и дал команду: «Проси!»

Лу сел на задние лапы, поднял и поджал к груди передние и принялся облизываться. Он был похож на молящегося монаха.

— И кому же вы молитесь, собаки? — спросил я, бросая ему остаток рулета. Он щелкнул челюстями и схватил лакомство на лету – Поварам, наверное, да? — Лу подошел к двери и тронул ее лапой, чтобы показать мне, что хочет выйти. — Ладно, пойдем.

На другой лень мы въехали в Орегон. Здесь воздух стал более густым и влажным, не таким горячим.

— Деревья, Лу. — Я указал ему на зеленые ели, росшие вдоль дороги. Лу принюхался и облизнулся. Затем, глядя куда-то поверх крон, тихонько заскулил, как он это обычно делал, завидев кошку.

Над деревьями кружили огромные птицы, медленно взмывая все выше по спирали и почти не взмахивая крыльями.

— Это орлы. — Я и сам залюбовался парящими красавцами, похожими на корабли, бороздящие морской простор. Широкие крылья, каждое размером с журнальный столик, позволяли им целыми днями витать в небесах, на воздушных потоках, высматривая добычу.

— Белоголовые орланы, — уточнил я. На таком расстоянии оперение с трудом можно было разглядеть. Птицы взмыли слишком высоко, и Лу утратил к ним интерес. Он улегся, пристроив голову мне на колени, ему надоело быть псом дальнобойщика и вновь хотелось ощущать под лапами твердую землю. Я погладил его по морде, почесал ухо изнутри, он зевнул и положил лапу мне на колено, словно предлагая сильнее втопить педаль газа.

— Потерпи еще денек, приятель.

На подъездах к жилому комплексу в пригороде Ботел, где я надеялся поселиться, красовалась табличка: «На один день или на всю жизнь». Я глубоко задумался. Зачем, интересно, кто-то стал бы приезжать сюда всего на день? А что касается пожизненного срока – это для заключенных? И что, если я хочу пожить тут всего два года, а потом переехать?

— Приехали, приятель. — Я припарковал грузовик у обочины. Светило яркое солнце, сады, окружавшие дома, были все в цвету. Здания на вид казались новыми и ухоженными, расположение меня тоже устраивало.

Мимо прошли двое старичков с внуком и той-пуделем с красивой летней стрижкой. Лу заскулил.

— Тебе нужна подружка покрупнее, Ромео, — засмеялся я, провожая их взглядом.

Мы выбрались на траву, и Лу первым делом выпустил струю мочи, конца и краю которой не было видно.

— Господи, приятель, где же ты все это копишь?

Прошла целая вечность, пока он наконец не закончил, потом Лу поскребся задними лапами по земле, чтобы заявить права на новое место жительства. Я прицепил к ошейнику поводок (он посмотрел на меня недовольно), и мы направились в офис менеджера.

— В общем так, приятель. Решающий момент. Все зависит от тебя, — заявил я, — пора отрабатывать содержание. Показывай фокусы, радуйся жизни и, главное, смотри оленьими глазами.

Я усадил его под окном, дал команду «сидеть и ждать» и пригнул ему голову.

— Веди себя хорошо, Лу. — Я посмотрел ему прямо в глаза. Потом пошел к двери, которую удерживал в открытом положении приставленный кирпич.

За столом сидела симпатичная молодая блондинка в летнем костюме. У нее были ярко-голубые глаза, в зубах она сжимала карандаш.

— Привет, я Стив Дьюно из Лос-Анджелеса, а вы Кейти?

Она посмотрела на меня секунду-другую, потом вынула изо рта карандаш.

— Парень с собакой?

— Да, это я.

— Не ждали вас так скоро. Добро пожаловать в Ботел.

— На день или на всю жизнь.

— А, видели рекламу. — Она вышла из-за стола пожать мне руку.

— Точно.

— Ужас, правда?

— Я бы даже сказал – экзистенциально.

Повисла неловкая пауза. Она посмотрела на меня неуверенно, как будто я заговорил по-арамейски. Никогда не следует употреблять слово «экзистенциально» на таких встречах, даже если оно кажется уместным.

— А где собака?

— Вон там. — Я указал на окно. Она выглянула наружу и обнаружила там улыбающегося Лу, восседающего неподвижно, как египетский сфинкс.

— Это он? — Блондинка была зачарована, она не могла отвести взгляд от Лу. — А почему он так сидит?

— Я его попросил.

Мимо Лу по траве проскакала толстая трясогузка, он даже не шелохнулся. Умница, Лу, молодец.

— Он что, такой послушный?

— Самый умный пес из всех, кого я знаю.

— Такой большой, — протянула она, явно пытаясь понять, почему собака не бросается в погоню за мальчишками, прокатившими мимо на велосипедах.

— Он спокойный, ласковый и всех любит.

— А можно с ним познакомиться?

Я два раза хлопнул в ладоши. Лу вбежал внутрь, сел перед ней, поднял лапу и помахал.

— Ой, какой он красавчик! — Она наклонилась пожать ему лапу. Лу в ответ заулыбался и состроил ей самые умильные глазки, на какие только был способен. Такой взгляд растопил бы сердце самого дьявола.

— Он старается.

— Такой же симпатяга, как тот актер из «Лица со шрамом».

— Аль Пачино?

— Нет, другой.

— Да, наверное, похож.

Я заставил Лу продемонстрировать все его трюки, только знаками, без единого слова. Когда он закончил, то подошел не ко мне, а к ней, уселся и мягко поставил лапу ей на туфлю.

Она погладила его по затылку и улыбнулась:

— Хотите заселиться прямо сегодня?