Фактор агрессии Янковский Дмитрий

Глава 30

Фактор

Из всех углов помещения нахлынула вдруг странная темнота, пульсирующая по краям. А в следующий миг Фред ощутил, что лежит в глубокой луже какой-то липкой гадости, погруженный в нее по самый подбородок. Пальцы по инерции еще раз сжали предохранительную рукоять, и предрассветную лесную полутьму разорвала плазменная вспышка.

– Хватит! – раздался сбоку голос Каплана. – Пришел в себя? Все, прекрати огонь! Перебьешь нас всех!

– Что за дьявол? – яростно прохрипел старший сержант. – Где мы?

Этот кошмар казался самой неправдоподобной и безумной иллюзией из всех, что он уже сегодня видел. И именно это лучше любых других доказательств убеждало, что как раз теперь все происходящее – чистая правда. Данная реальность не пыталась изо всех сил фальшиво убеждать Фреда, что она – истина в последней инстанции, и поэтому ей, похоже, можно было доверять.

Все тело чесалось и пылало огнем, словно его погрузили в раствор едкой щелочи. Глаза понемногу привыкали к сумраку, теперь можно было различить, что лужа, скорее даже небольшое озерцо метров двадцати в диаметре расположено на огромной поляне в лесу, а небо над деревьями понемногу начинает светлеть, одну за другой гася огромные арагонские звезды. Рядом с Купером в розовой слизи слабо барахталась Лара, с другой стороны неуклюже полз поперек лужи Каплан, а ближе к середине озера брел навстречу доктору, погрузившись по пояс, Понтекорво. Тихонов неподвижно раскинулся на спине чуть поодаль. Еще дальше вяло били крыльями влипшие в лужу птероиды – один большой, другой поменьше. Среди людей плавали, вытягивая шеи, брошенные бластеры. По правую руку от Купера странная слизь озерца была выжжена несколькими плазменными попаданиями до самого грунта. Обожженная клеточная масса образовала плотную бурую корку, похожую на запекшуюся кровь.

Тихонов с трудом приподнялся голову, взгляд у него был блуждающий и ошалелый.

– Куда делись черепахи? – прохрипел он. – Где мы вообще?..

– Всем спокойно! – подал голос Каплан, не переставая ползти в сторону дактилей. – Надо срочно вытащить птероидов из жижи. У этой дряни наружное пищеварение. Еще немного, и им разъест перепонки крыльев.

– Что за хрень! – С трудом рассекая плотные слои слизи, напоминавшей очень густой кисель, Понтекорво поскользнулся и едва не упал. – Каплан! Да что ж такое происходит!..

– Это и есть Фактор, командир. – Доктор обвел рукой раскинувшуюся на поляне розовую лужу. – Мы на месте. Познакомьтесь с самой страшной, мать ее, тайной Арагоны и главной угрозой Империи!

– Вот это жидкое дерьмо?! – поразился Тихонов.

Купер протянул Ларе руку, помогая подняться.

– Похоже на жир с кровью. – Выудив из жидкой каши свой бластер, она брезгливо понюхала вымазанную ладонь. – Ничем не пахнет…

– Группа, слушай мою команду! До моего особого распоряжения всем выполнять указания доктора, – проговорил Понтекорво. – Кажется, он ориентируется в ситуации лучше меня. А из меня сейчас командир – как из мирмекоида зенитное орудие.

– Первым делом надо помочь выбраться дактилям, – скомандовал Каплан, волоча свой метатель за хвост. – Хотя бы одному. Лучше тому, что побольше.

– Черт, как жжется! – крикнул Антон, судорожно расчесывая шею.

– Терпи. Лучше остаться без шкуры, чем без транспорта. Только берегите глаза!

Выудив первым делом свое оружие, разведчики растянулись неровной цепью и двинулись к центру лужи. Зыбкое дно уходило вниз с каждым шагом. Там, где в розовую слизь влипли птероиды, было уже почти по шею.

– Спасаем большого! – распорядился Амос, приблизившись к дактилям. – Ну-ка, ухватили!..

Тихонов забрался в чрево морфа и, с трудом держа голову над уровнем жижи, взял над птероидом контроль, чтобы он не бил крыльями. Остальные вцепились слабо огрызающемуся обессилевшему дактилю в голову, шею и крылья и начали буксировать его к берегу. Когда стало помельче, птероид уже настолько пришел в себя, что начал отталкиваться от дна лапами и вскоре тяжело вскарабкался на берег. Затем из мерзкой дряни таким же манером эвакуировали его собрата помельче. Выбравшись следом за ними, Фред наконец сумел охватить лужу одним взглядом. Она имела форму огромной амебы с длинными ложноножками – во все стороны от нее разбегались ручьи розовой слизи. Чуть поодаль раскинулось заросшее высокой травой болотце.

– Всем немедленно отмываться! – скомандовал доктор. – Эта слизь разъедает кожу. И панцири тоже может повредить. Антон, загоняй дактилей в воду!

Купер зашел в болотце по пояс. Колени у него подломились, и он до горла окунулся в грязную воду. Взбодрившись от охватившей все тело пронзительной прохлады, мастер-сержант принялся остервенело соскребать с себя жгучую дрянь. Рядом с наслаждением плескалась Лара. Биотехник загнал большого морфа поглубже, потом сам выпрыгнул из люка, подняв фонтан брызг.

Отмывшись, разведчики вылезли на берег.

– Не расслабляться! – предостерег Каплан. – Эта тварь серьезно ранена, но еще жива и может снова попытаться взять нас под контроль. Если вдруг поймете, что с окружающей реальностью что-то не так, сразу стреляйте в землю – Фактор может попытаться снова затащить нас в озеро. Но, думаю, до этого уже не дойдет. В любом случае эту гадость надо добить, и можно считать, что с несокрушимой мощью Арагоны покончено.

– Антон, займись пока дактилями, – приказал Понтекорво. – Нам надо срочно убираться отсюда, пока гости не нагрянули.

Тихонов захлопотал вокруг птероидов, а остальные разведчики, сжимая в руках бластеры, выстроились на берегу, глядя сверху вниз на трепещущую амебу из розовой слизи.

– Это точно Фактор? – недоверчиво спросил Понтекорво.

– Вне всяких сомнений, – кивнул Каплан.

– Тогда надо взять образец.

– Разумеется.

Доктор присел на корточки, осторожно, стараясь не прикасаться к слизи, набрал ее в опустошенный инъектор из аптечки и бережно выпустил полученный препарат в биоконтейнер на поясе.

– А теперь следует как можно скорее превратить эту дрянь в пепел, – заявил он. – Все готовы? Огонь!

Вскинув бластеры, разведчики обрушили на розовое озеро лавину огня. При попадании плазмы слизь шарахалась в сторону, как живое существо, по ней покатились тяжелые волны конвульсий. От огромной температуры Фактор в центре лужи закипел и начал темнеть. Нежный розовый цвет сгустился, стал сначала кроваво-красным, а потом коричневым. Через неколько минут от огромной лужи осталась лишь почерневшая дымящаяся яма в земле.

– Отличная работа! – заявил Каплан, опуская утомленно разевающий рот бластер. – Уничтожили с гарантией. Даже если в пепелище сохранились какие-то аминокислоты, восстановить Фактор арагонцы уже не смогут…

– По-моему, самое время объяснить, что это была за чертовщина, – проговорил командир группы. – Пока капитан приводит в порядок технику и у нас есть немного времени.

– Пожалуй. – Доктор кивнул. – Посмею предположить, что Фактор возник как побочный эффект генетических экспериментов по половому размножению морфов. Мне не нужно проводить подробный анализ, и так понятно, что эта протоплазма, – он указал на частично почерневшую от ожогов лужу, – состоит из стволовых клеток, способных принимать любой облик. Как составная часть эмбриона, эти клетки со временем превращаются в те или иные ткани организма, но выращенные отдельно, могут составлять целый организм. Технологии выращивания морфов основаны именно на этом принципе. И одна из особенностей стволовых клеток состоит в том, что в определенных условиях они способны бесконтрольно размножаться, превращаясь в раковые опухоли и другие опасные новообразования. По каким-то причинам в местной лаборатории был утерян контроль над ростом стволовых клеток, они начали непрерывно делиться, образовав солидный, постоянно растущий объем протоплазмы. А для роста ей в первую очередь нужна пища. И протоплазма начала приспосабливаться к условиям внешней среды. Включился механизм естественного отбора, когда выживание организма целиком зависит от приобретенных им полезных навыков. Только в природных условиях такие навыки вырабатываются за миллионы поколений, а тут хватило одного. У протоплазмы нет когтей и зубов, как ей охотиться? Только одним образом: заставить жертву пойти на корм по собственной воле. То есть установить над ней контроль. То, что оказалось не под силу инженерам Империи, создала эволюция – великий инструмент Великого Зодчего.

– Эволюция в лице Черного Доктора, – уточнил Понтекорво. – У разведки имеются данные, что на планете несколько десятилетий назад работал этот ублюдок. Планировалась даже операция по его захвату или устранению, однако поступили сведения, что его исследования потерпели неудачу и он спешно покинул планету, преследуемый местными кредиторами. Однако, похоже, двигался он в правильном направлении, и заданная им эволюция самостоятельно завершилась.

– Вполне возможно, – согласился Каплан. – В любом случае протоплазма научилась генерировать галлюцинации и подменять ими сигналы от органов чувств биоморфов. Технически это не сложно, сложно сформировать саму искусственную реальность во всех подробностях. Я об этом уже рассказывал. Нужна титаническая вычислительная мощность. По всей видимости, весь объем протоплазмы являлся сверхмощным нейропроцессором, энергия которого целиком уходила на переработку сигналов и их легкое искажение в нужную сторону. И чем больше росла лужа, тем мощнее становился процессор.

– Не совсем понимаю, – признался командир.

– Механизм примерно таков, – охотно пояснил Каплан. – Некое существо находится в непосредственной близости от протоплазмы. Та улавливает биотоки потенциальной жертвы, анализирует их всей своей вычислительной мощью и на основании этого составляет полную картину ее ощущений. Ну, примерно как сенситив, подключаясь к нейросети космократора, начинает ощущать себя этим гигантским морфом и передает команды непосредственно на его ходовые органы, представляя, как он сам перемещается в космическом пространстве. Точно так же протоплазма ловит все ощущения жертвы, видит ее глазами, слышит ее ушами, осязает и обоняет. А затем, опять же на ментальном уровне, вносит корректировку в ее картину мира, внушая жертве ложные ощущения и тем самым побуждая ее к нужным хищнику действиям. Например, к стремлению войти в прямой физический контакт с озером протоплазмы и неподвижно замереть в нем, после чего начинается бурное наружное переваривание и всасывание питательных веществ.

– Войти в контакт? – задумчиво переспросил Купер.

– Думаю, с нами было так. Мы вылетели из мертвого города и примерно за час полета приблизились к Фактору настолько, что попали в зону его прямого ментального воздействия. Протоплазма ощутила добычу, считала наши ощущения и начала плавно, незаметно изменять их. Каждый из нас, включая дактилей, куда-то прилетел, а после посадки пережил некие события, неотличимые от реальных. Тихонов, судя по всему, видел каких-то черепах, Купер бредил о Лиге Мутантов, я вместе с иллюзорными членами группы штурмовал хорошо укрепленную подземную лабораторию арагонцев. На самом же деле все наши видения были призваны логично и убедительно привести нас в то место, где располагалась вот эта лужа. А после того, как жертва попадает в пищеварительную субстанцию, Фактор меняет характер иллюзий, начинает рисовать такую реальность, в условиях которой не надо двигаться, надо лишь находиться на одном месте и чего-то ждать. Не думаю, что стоит обсуждать, кому что привиделось в этот момент, там могут быть и очень личные моменты…

– Пожалуй, – смущенно пробормотала Лара. – Очень похоже на правду…

Фред посмотрел на нее и почувствовал, что у него начинают полыхать кончики ушей. На самом деле не было у них никакого бурного секса. Это просто Фактор, покопавшись у него в голове, нашел отличный способ на некоторое время обездвижить жертву…

– Таким образом протоплазма и питалась все время, – продолжил Каплан. – Она создавала иллюзию для обитающих вокруг диких морфов, те сами залезали в пищеварительную лужу и замирали там до полного растворения едкими соками. А тут вдруг подвернулись мы. И она попыталась проделать с нами тот же самый трюк. Но ее подвел небольшой нюанс. Одно дело – формировать иллюзию для животных или биоморфов, и совсем другое – для человека. В отличие от неразумных существ, человек способен распознать подделку по неправдоподобным деталям. Неадекватность каких-то мелочей начинает не на шутку его напрягать, он беспокоится, включает абстрактное мышление и способность к анализу, которых лишены животные, и усилием воли способен восстановить контроль над своим сознанием, хотя бы частично. Так Купер, изо всех сил пытаясь вырваться из ложной реальности, начал палить из бластера, нанеся протоплазме физические повреждения. Это отвлекло ее от формирования иллюзий, она уже не могла справиться со всеми жертвами, и мне удалось выскочить из генерируемого ею бреда. К сожалению, всех остальных Фактор уже убедил выпустить оружие из рук, а вот Купер цеплялся за свой бластер, как за соломинку. Реальность десантника, которую подсовывал ему Фактор, уже трещала по швам, поэтому мне достаточно было просто кричать ему в ухо, что нужно делать. И он стал стрелять. Уж не знаю, что он при этом видел и ощущал…

– Лучше вам этого не знать, – скривился мастер-сержант.

– Возможно, – согласился доктор. – Но факт остается фактом. Будучи опытным легионером, ты привык любые проблемы решать плотным огнем. Это нас всех и спасло.

– А почему Фактор просто не вырубил бластеры? – поинтересовалась Лара. – Не подменил их реальность и не заставил их вообще отказаться стрелять? Это ведь было бы проще, чем бороться с Фредом.

– Потому что он не мог этого сделать, – пояснил Тихонов, пытаясь восстановить чувствительность сенсорной панели одного из дактилей. – Когда у метателя зажата предохранительная рукоять, он не способен самостоятельно прервать стрельбу. Это прошито в его геноме, чтобы оружие вдруг не забарахлило в самый ответственный момент. Для бластера стрельба – такой же неудержимый физиологический процесс, как кашель для человека, его невозможно сдержать, даже если очень хочется.

– Хорошо, – согласился Понтекорво. – Значит, недоработанная сенситив-протоплазма Черного Доктора в результате аварии покинула лабораторию и после ряда эволюций научилась питаться столь экзотическим способом. Но как арагонцы сумели использовать это против Империи? Протоплазма тут, на Арагоне, а нападение на Мистера Мармадьюка случилось возле Аруты.

– Все гениальное просто. Мы привыкли, что мутантов не допускают в Метрополию. А тут мутанты имеют равные права со всеми вольными братьями. Кто-то из мощных сенсов, оказавшись неподалеку, ощутил протоплазму на телепатическом уровне и понял, как она питается. А дальше уже поработали ученые, с которыми он поделился своим открытием. Тут не нужно быть семи пядей во лбу. Сенситив настраивается на протоплазму и дистанционно передает ей свои ощущения: все, что видит, слышит и осязает. Протоплазма принимает эти сигналы за биотоки жертвы и начинает на их основе формировать для нее искусственную реальность…

– И что? – пожал плечами командир.

– А то, что у протоплазмы нет воли, а у сенса есть. У нее нет абстрактного мышления, а значит, понятия об обмане. В ее генетической программе не зашита возможность того, что ей самой могут подменить истинные сигналы на ложные. Пошевелите мозгами: любой человек, способный к абстрактному мышлению, в том числе и мутант-сенситив, способен создать у себя в голове любую, самую изощренную фантазию. А протоплазма принимает эти фантазии за чистую монету. Она ощущает то, что жертва видит, слышит, чувствует. А реальны эти ощущения или человек это придумал, она не различает. Она просто принимает определенные биотоки мозга.

– Ах, вот в чем дело… – до Понтекорво начало доходить.

– Представим ситуацию, – сказал Каплан. – Сенситив находится на поле боя. Все видит и слышит в подробностях. Ту же самую обстановку воспринимают и боевые морфы противника. Затем сенситив передает информацию из собственной нервной системы по стандартным каналам связи. По нуль-передатчику, например. Главное, чтобы канал был достаточно широким.

– Куда передает? – не понял Купер.

– Другому сенсу, – терпеливо пояснил доктор. – Который находится в непосредственной близости от протоплазмы. В результате ментальной связи два сенситива как бы имеют общую реальность. Протоплазма ловит сигнал от ближайшего из них, анализирует его и формирует иллюзии, заставляющие жертву проделать ряд действий, результатом которых будет попадание в пищеварительную лужу. А кто определяет, какими должны быть эти действия?

– Проклятье! – воскликнула Лара. – Сама жертва и определяет! Ведь нам всем мерещилось разное, а результат получился одинаковый. У кого-то был один мотив оказаться в луже, у кого-то другой – но все мы встретились там!

– Вот именно, – кивнул доктор. – Фактически жертва невольно сама подсказывает протоплазме, какие именно иллюзии ей нужны, чтобы стать пищей. Какие видения с гарантией приведут ее в лужу и обездвижат. Но у сенситива, в отличие от биоморфа, есть разум и есть воля, и если он заранее понимает, что с ним происходит, то он, к примеру, может придумать, что для превращения в жертву инсектоид противника, ощущения которого транслирует с поля боя его напарник-телепат, должен увидеть вместо хозяина врага, и никак иначе. Ну, типа вот такие вот странные особенности у инсектоидов. Протоплазма улавливает сигнал и послушно формирует для этого инсектоида нужную реальность при помощи своей грандиозной вычислительной мощи. Сенситив получает эту последовательность биотоков и все по тому же стандартному каналу связи передает ее телепату на поле боя, а тот уже внушает ее вражеским морфам. Наша армейская биотехника вроде бы устроена так, что она ни при каких условиях не станет слушать дистанционных мыслекоманд от противника. Однако в том-то и дело, что в данном случае внушаются не команды чужака, а совершенно другое отношение к реальности – то, что до сих пор казалось абсолютно невозможным нашим ученым. Все и сложно и просто одновременно…

– Значит, арагонцы не создавали Фактор, а просто использовали его, как древние люди использовали собак для загона дичи, – сказал Мигель Понтекорво.

– Вот именно, – подтвердил Каплан.

– Выходит, Малфой все-таки обманул нас, когда рассказывал про укрепленную базу. Он не мог не знать, что никакой базы нет.

– Видимо, он собирался удрать по пути. Либо, зная о природе Фактора, планировал сопротивляться ему, понимая, что мы, не владея полной информацией, такой возможности будем лишены. Для того и пытался так настойчиво избавиться от ошейника – чтобы тот не удавил его, когда мы все будем мертвы.

– Погодите… – проговорил Купер. – Но если все так, как говорит доктор, то выходит, что где-то рядом с Фактором должны постоянно дежурить сенситивы, передающие сигналы протоплазме и принимающие их от нее?

– Думаю, так и есть, – согласился аналитик. – Но только «в непосредственной близости» – это не значит прямо на берегу лужи. Протоплазма привлекает для своего пропитания диких морфов, обитающих в округе. А они, стекаясь сюда, могут представлять для дежурящих здесь людей серьезную опасность. Да и сам Фактор в непосредственной близости все же может порой, по-видимому, заморочить голову даже подготовленному человеку. Поэтому приемо-передающий пункт сенситивов наверняка находится где-то не очень далеко, в радиусе действия их телепатического дара, но все же на некотором удалении, в более безопасном месте – скажем, километров за десять отсюда. Фактору не имеет смысла приманивать добычу с расстояния в десять километров, если гораздо ближе полно дикого зверья. Зачем ему зря тратить силы? Природа стремится к максимальной рациональности. Совсем близко подходить к Фактору, я полагаю, арагонцы все-таки опасаются. Именно поэтому, кстати, вокруг него нет никакой охраны – он сам себе отличная охрана, про него знает очень узкий круг лиц, а расставить вокруг защитные кордоны – лучший способ привлечь к нему внимание. Все-таки покойный Малфой был гениальным контрразведчиком и умел искусно прятать иголку в стогу сена…

– А ведь если у них база в десяти километрах, так у них, наверное, и челнок должен быть, – мечтательно произнесла Лара.

– Я вот как раз об этом подумал, – отозвался Фред.

– Кому наука, а легионерам лишь бы что-нибудь захватить, – одобрительно усмехнулся Тихонов. – Но вообще мысль верная. Пора отсюда выбираться. Техника готова! Можем стартовать.

– Отлично! – проговорил доктор Каплан. – Мне кажется, мы сегодня прекрасно выступили… – Он повернулся к командиру и осекся, уткнувшись взглядом в раскрытую пасть бластера, который направил на него Понтекорво. – В чем дело, командир?

– Никому не шевелиться, – ледяным голосом проговорил полковник, медленно отступая назад и не сводя оружия с застывших на берегу бывшей лужи членов своей группы. – Бластеры в яму. Живо. Тихонов, иди к ним.

Купер едва заметно двинул рукой с бластером, и у него над ухом тут же взвизгнул плазменный заряд, опалив кожу на виске нестерпимым жаром.

– Не шевелиться без приказа! – зарычал Понтекорво. – Вы все славные ребята, а кое-кто из вас даже спас мне жизнь пару раз. Поверьте, мне никого не хочется убивать, но если потребуется, я сделаю это не задумываясь. Вы меня знаете. – Он чуть повел жерлом метателя. – Доктор, попрошу образец Фактора. Живо.

Ни на кого не глядя, Амос извлек из брони контейнер с образцом и сильным толчком покатил его по земле в сторону полковника. Тот остановил контейнер ногой, приоткрыл его, убедился, что образец на месте, и опустил в выемку у пояса своего скафандра.

– Розен, браслет! – потребовал полковник.

Лара молча размотала инсектоида с предплечья и кинула командиру группы под ноги. Сколопендра упала в траву и свернулась в колючий клубок. Понтекорво подобрал ее. Потом быстро направил пасть своего бластера в сторону выжженной ямы и двумя выстрелами уничтожил свернувшихся на дне метателей, которых по его приказу бросили туда остальные разведчики.

Продолжая пятиться и держать всех на прицеле, Мигель приблизился к дактилям. Забравшись в чрево того, что был побольше, прямо через открытую мембрану люка в упор расстрелял второго биоморфа, вдребезги разнеся ему голову и оба крыла.

Птероид Понтекорво тяжело разбежался, замахал крыльями, оторвался от земли и вскоре скрылся за лесом.

Глава 31

Нервы

Брошенные командиром разведчики остались вчетвером на поляне между болотцем и выжженной ямой, в которой когда-то покоился Фактор. Над деревьями неторопливо всходило дневное светило.

– Что он делает? – обескураженно спросила Лара. – Хочет лично получить Бриллиантовую Звезду как единственный выживший член группы?..

– Не исключено… – мрачно проговорил доктор, глядя вслед исчезнувшему птероиду.

Капитан Тихонов вдруг ударил себя ладонями по коленям и разразился свирепой тирадой из двадцати восьми непечатных слов, причем даже мастер-сержант Купер вынужден был признать, что шесть из них ему не знакомы, хотя их значение, конечно, было нетрудно понять из общего контекста.

В бессильной ярости Фред стиснул кулаки. Разумеется, орден тут был совершенно ни при чем. Он уже не раз слышал о такой загадочной штуке, как «синдром зависти к отсутствию прав». Дело в том, что некоторые жители Империи с ограниченными правами порой имели куда более высокий жизненный уровень, чем большинство полноправных граждан. Среди директоров крупных компаний, не относящихся к стратегическим областям промышленности, было немало огран. Многие знаменитые актеры и музыканты получали гражданство только в глубокой старости, вместе со званием Народного Артиста Империи. Все они имели солидный доход, известность и комфортабельную жизнь и плевать хотели на права, которых у них нет, а самое главное – на обременительные гражданские обязанности. Поэтому у некоторых граждан с неустойчивой душевной организацией порой возникала дурацкая идея, что лучше стать, к примеру, презренным пиратским бароном на забытой Зодчим Арагоне, чем биотехником по лифтовым системам, солидным и уважаемым гражданином Метрополии. Для подавляющего большинства населения Империи, как и для мастер-сержанта Купера, жить человеком второго сорта было постыдно и невыносимо само по себе, а кто-то ради грязных денег и мелкой власти готов был даже перечеркнуть свою человеческую сущность и стать модификантом. Но чтобы на такое омерзительное преступление пошел полковник имперской безопасности… Нет, совершенно невозможно.

Хотя, собственно, что он знает о полковниках имперской безопасности? Служба эта сама по себе довольно грязная и циничная. Если ты не можешь без раздумий убить ребенка, когда того требуют интересы Империи, если во имя родины ты неспособен талантливо блефовать и лгать во враждебном окружении, разрабатывать самые жестокие и коварные планы против противника или собственноручно пытать вражескую лазутчицу, карьеры в разведке тебе не сделать. А поскольку тебе постоянно приходится преступать моральные правила и запреты, то рано или поздно ты можешь поверить в то, что они вообще не имеют никакого значения.

– Продал нас этот ублюдок Понтекорво! – поддержал его размышления Антон, закончив материться. – Решил кому-то загнать генетический материал Фактора!

– Ерунда какая-то, – тупо проговорила Розен. – Зачем? Он что, мало зарабатывает?..

– Да ты вообще представляешь, каких денег может стоить Фактор?! При правильном подходе к делу он может сделать колонию, которая им владеет, совершенно неуязвимой! Обладая Фактором, можно кому угодно диктовать условия. Даже Метрополии, регулярно пополняя свой флот эскадрами имперских орбитальных бомбардировщков и звездных крейсеров, которые будут брошены на усмирение мятежника. Сколько это, по-твоему, может стоить?

– Ну… – задумалась Лара.

– Его можно продать за любую цену, на которую у тебя только хватит фантазии! – Тихонов не стал дожидаться результатов мозгового штурма. – Потенциальное бабло ударило шефу в голову. Предательство интересов Империи – вещь редчайшая и препоганейшая, но иногда случается. А тут и мотив ну очень весомый. Подобное счастье разведчику раз в жизни подворачивается. За такие деньги можно не то что какую-нибудь пиратскую республику купить со всем населением… Тут запросто можно замахнуться на целый колониальный союз!

– Он же полковник имперской разведки! – Лара чуть не плакала. – У вас же каждый год строжайшие проверки, я смотрела в кино! На лояльность, на неподкупность, на эту… на мотивацию…

– Вот именно, – угрюмо произнес Каплан. – Вынашивать столь грандиозные корыстные замыслы может только очень незаурядный злодей, способный мыслить нестандартно и поступать неожиданно. Такому таланту, полагаю, не составило особого труда мастерски скрывать свои настоящие мысли от внутреннего контроля спецслужб.

– Но это же… – Мастер-сержант чуть не захлебнулся от избытка эмоций. – Он же готов, получается, ради собственного кармана уничтожить всю Империю! Он разве не понимает, что ему некуда будет вернуться?

– Не волнуйся за него, – тускло проговорил Тихонов, – он найдет себе теплое место при любом новом миропорядке. С полным карманом бабла можно очень неплохо устроиться даже за пределами Внешнего Круга. Такое дерьмо нигде не тонет…

– Остановить надо этого гада, – Лара наконец взяла себя в руки.

– Очень неплохо бы, – согласился доктор Каплан. – Вот только как? С браслетом невидимости он благополучно доберется до базы сенситивов, без труда захватит транспорт и исчезнет. У нас же теперь нет ни оружия, ни транспорта…

– Пойдем пешком! – отрезал капитан Тихонов. – Доберемся до базы, посмотрим, какого цвета у местных мутантов кровь! А заодно и у командира. На всякую хитро закрученную задницу всегда найдется крюк с гарпунным прихватом…

– Боюсь, Мигель очень сильно нас опередил, – проговорил аналитик, глядя на черные точки, возникшие над лесом. – Да и добраться до базы нам будет затруднительно.

– Почему? – спросил Купер. – Сам же говорил, что здесь не больше десяти километров. Зверья в округе мало, один короткий марш-бросок – и…

– Фактор мертв. Тот самый Фактор, который сдерживал агрессию своей кормовой базы, позволяя диким морфам убивать только для пропитания. Бессмысленных убийств он наверняка не допускал, чтобы не снижалось поголовье – пищевая цепочка и так недопустимо коротка. Но агрессивное поведение – основа жизненной программы зверокомбатантов. Боюсь, что, оставшись без нового хозяина, они снова начнут проявлять повышенную агрессию. И командир, похоже, отлично все понимает. Наш чистоплюй побрезговал убивать нас сам, предоставив это птероидам.

– И это значит… – проговорила Лара, тоже завороженно глядя на кружащие над лесом точки дактилей.

– Мы обречены, – закончил за нее доктор Каплан.

На арагонской базе была объявлена тревога. Как только дежурные сенситивы потеряли связь с протоплазмой Фактора, к озеру была выслана группа из двух десятков штурмовиков на трех дактилях, но вскоре связь прервалась и с ней – видимо, их атаковали и сбили дикие морфы. В столицу немедленно улетела депеша о случившемся, но ответа пока не было: адъютанты никак не могли связаться с главой контрразведки Кандавлом Малфоем, который уехал в неизвестном направлении вчера вечером, а брать ответственность на себя никто из них не рисковал. В дополнение ко всему оголодавшие, дезориентированные и обозленные дикие морфы, избавленные от влияния Фактора, начали рыскать по лесу в поисках добычи. Более крупные пожирали тех, что помельче, а группа уродливых ночных тварей, несмотря на светлое время суток, осадила базу. Кошмарные монстры кидались на ограждение, оснащенное мощными стрекалами, и десятками умирали от высоковольтных ударов, но им на смену из чащи леса ломились все новые и новые полчища зверокомбатантов. Дикие морфы совершенно обезумели, они яростно рвались к баракам сенситивов, словно догадывались, что присутствие этих людей как-то связано с их длительным пребыванием в плену у чуждого разума, и в конце концов сумели проломить защитное ограждение в трех местах. Арагонцам пришлось укрыться в зданиях, а биотехнику спрятать в загонах. Снаружи оставили лишь четырех тетроидов оборонительного класса – находясь на значительном удалении от ограждения, они непрерывно обстреливали наступающих плазмой и кислотой, прорубая в их рядах длинные коридоры. Атака сухопутных комбатантов захлебнулась, но после небольшой паузы на базу обрушились стаи диких дактилей. От артиллерийских тетроидов, неспособных вести заградительный зенитный огонь, в этой ситуации не было никакого толку, и уже через несколько мгновений их в клочья растерзали разъяренные крылатые хищники.

Понтекорво вел морфа на минимальной высоте над самым лесом, хотя прятаться уже не было необходимости – в окрестностях хаотично метались по небу десятки диких птероидов, освободившихся от воздействия Фактора, так что отличить управляемого дактиля от неуправляемого было совершенно невозможно. Все вышло так, как и рассчитал Понтекорво. Километрах в пяти к западу вздымались ввысь клубы черного дыма – полыхали полимерцеллюлозные постройки базы, неосторожно подожженные оборонительными тетроидами. Над пожарищем кружили крылатые чудовища. Время от времени некоторые из них бросались вниз за добычей, по ним вели плотный огонь из ручных метателей мечущиеся внизу люди, плазменные трассы прочерчивали в воздухе белые дымные дуги. И в небесах, и на земле царили полнейший хаос и неразбериха.

Понтекорво заставил морфа подняться выше и устремиться в гущу сражения. Этот ход был для дактиля смертельно опасным, но бывший командир имперской разведгруппы вполне отдавал себе отчет в том, что делает. Он заставил свой биокатер описать широкий круг над базой и камнем упасть вниз. Стрелки перевели огонь на него, и сразу два шара раскаленной плазмы попали в цель – один пробил брюхо птероида, едва не задев полковника, другой навылет прошил перепончатое крыло. Подбитый биоморф кувыркнулся в воздухе и рухнул внутри защитного периметра в нескольких метрах от ограждения. Арагонцы тут же обрушили плазменный залп на остальных крылатых монстров, круживших в воздухе, – смертельно раненный летун, в агонии бившийся на грунте, уже не представлял опасности для людей. Понтекорво тем временем активировал браслет-сколопендру и, воспользовавшись невидимостью, незамеченным вывалился из десантного отсека.

Опытному разведчику оказалось достаточно беглого взгляда, чтобы понять, что база обречена. Она не была рассчитана на столь массированную атаку зверокомбатантов, которые ранее, находясь под контролем протоплазмы, никогда не демонстрировали такой яростной агрессии. Фактор тоже любил свежее, как и пауки, и тоже предпочитал сохранять пищу живой, только пользовался для этого другой методикой: подавлял ее агрессивные инстинкты и не отпускал далеко от себя. Основная часть кормовой базы Фактора была сконцентрирована в мертвом городе и нескольких мелких поселениях в пятикилометровой зоне вокруг него. Однако теперь дикие зверокомбатанты вышли из-под контроля, разбрелись по лесу и неистово атаковали любые непривычные биологические объекты в окрестностях, принимая их за противника.

Когда тетроиды умолкли, ночные хищники снова принялись кидаться на ограждение, которое уже едва держалось под их натиском. Было ясно, что базу арагонцам не удержать. Не дожидаясь ответа из столицы, комендант отдал приказ о немедленной эвакуации. Штурмовики, мутанты-телепаты и вспомогательный персонал начали в беспорядке грузиться в тяжелые транспортные птероиды. Остальных морфов было решено бросить на растерзание их диким собратьям – это должно было хоть немного задержать прорывающиеся к жилым строениям нескончаемые лесные полчища.

Невидимый Понтекорво неторопливо скользил вдоль ограждения, прикидывая план дальнейших действий. Просто проявиться в укромном месте и влиться в эвакуирующуюся толпу он не мог, – несмотря на то, что на нем была броня штурмовика группы «Зеро», его разоблачили бы в момент. На базе не было представителей этой службы быстрого реагирования, и взяться тут одному из них, да еще в боевом скафандре, было решительно неоткуда. Выхватить из толпы какого-нибудь охранника, убить его и переодеться в его броню на глазах у остальных тоже не представлялось возможным. Грузиться же вместе со всеми, не убирая кокона невидимости, было вообще равносильно самоубийству – в тесноте переполненного людьми десантного отсека его обнаружили бы в два счета.

Полковник ощутил нечто вроде легкой паники. Его грандиозный план по завладению Фактором мог провалиться из-за такой мелочи, как невозможность переодеться. Это было нелепо и страшно одновременно. Через периметр совсем рядом с ним, рыча и взвизгивая, рвались разъяренные зверокомбатанты. Находясь в состоянии невидимости, он мог не особо опасаться атаки с их стороны, но после отлета транспортников выбраться с базы ему будет попросту не на чем.

Бывший командир разведгруппы нервничал. В космическом порту его уже неделю ждал знакомый капитан торгового транспортника из нейтральной системы, заранее получивший половину солидного вознаграждения за услугу по перевозке единственного пассажира – самого Понтекорво. Если полковник не доберется до столицы в ближайшие пару дней, капитан потеряет терпение и покинет Арагону. И тогда выбраться с этой планеты-ловушки будет ой как непросто.

Со стартовой площадки базы один за другим взлетали перегруженные птероиды. Полковник Понтекорво понял, что еще несколько минут промедления – и он останется на разрушенной базе один, в окружении множества разъяренных зверокомбатантов.

Остатки имперской разведгруппы укрылись в густых зарослях на краю небольшой поляны, над которой то и дело проносились на бреющем полете, устремляясь на запад, дикие птероиды разных размеров. Наземных тварей, к счастью, поблизости не было – видимо, они первыми покинули это страшное место.

– Давай, красавица, – произнес Тихонов. – Занимай исходную позицию. Не знаю как дактиль, а я бы тебя точно клюнул.

– Однообразный самцовый юмор начинает меня доставать, – огрызнулась десантница. – Сейчас сами кто-нибудь пойдете на исходную.

– Мы не можем, – пожал плечами биомеханик. – На следующем этапе понадобится грубая мужская сила.

– Может, поборемся на руках? – прищурилась девушка. – Я тебя в два счета уложу, громила!

– Хорошо: не сила, а масса, – покорно поправился Тихонов. – Понадобится грубая мужская масса. Вперед, красавица.

– Посмотрите на этого массивного! – фыркнула девушка. – Ладно, черт с вами. Убедили.

Она с треском проломилась через кусты и решительно выбралась на открытое пространство. Один из пролетавших мимо дактилей тут же заметил противника, сложил крылья и ринулся вниз. Лара сгруппировалась, ожидая удара. Птероид снизился до высоты, на которой мог точно прицелиться, на приличной скорости нырнул вниз и схватил девушку лапами. Рывок оказался столь сильным, что у Розен потемнело в глазах.

Но через мгновение их обоих еще сильнее рвануло вниз – когда натянулись растительные волокна троса из штатного снаряжения штурмовой биоброни, одним концом обвитые вокруг талии десантницы, а другим – вокруг ствола ближайшего дерева. Несмотря на вес и скорость птероида, нагрузку они выдержали. Лара вскрикнула от боли, а крылатая тварь, моментально потеряв скорость, кувыркнулась через голову и рухнула на поляну. Бросив добычу, оглушенный монстр сразу попытался разогнаться для взлета, но его длинные крылья волочились по земле, и быстро взмыть в небо у него не было никакой возможности. Вынырнувший из кустов Каплан прыгнул на крыло биоморфа, выворачивая его и пытаясь прижать к земле, Купер привычно ухватился за шею, держась подальше от внушительных зубов, как он привык обходиться с рептилоидами в подразделении, а Тихонов руками разодрал заросшую на боку дактиля мембрану и полез к нему в брюхо. Через полминуты хищник перестал сопротивляться и уселся на лапы, недовольно клокоча и поскрипывая.

– Лара, ты как? – Купер помог напарнице подняться и отцепить трос.

– Поясницу потянула из-за этого гада… – проговорила она, осторожно вращая тазом. – Нормально. Дышу вроде, хоть и с трудом.

Разведчики забрались в чрево морфа, и биомеханик поднял его в воздух. Вчетвером тут было тесновато, приходилось лететь, скорчившись и тесно прижавшись друг к другу, но других вариантов не имелось.

– И куда мы теперь? – поинтересовалась Розен.

– Думаю, туда же, куда и командир, – безмятежно отозвался Тихонов. – Видишь, из-за горизонта поднимаются клубы дыма? Если есть дым, значит, кто-то устроил пожар. И скорее всего, это были люди. А где в окрестностях могут быть люди? Да на арагонской базе, где же еще!

– Он мне больше не командир, – поджала губы Лара.

– Мне тоже. Считай, что это была фигура речи.

– И что, мы собираемся так вот, без всякой подготовки, высадиться на вражеской базе? – продолжала допытываться девушка.

– Нет, красавица. Для начала мы собираемся провести разведку с воздуха. Думаешь, можно отличить нашего морфа от десятков других? Сомневаюсь.

Минут через десять полета вдали показались развесистые мачты нуль-связи.

– Точно, база, – довольно сказал Антон. – В яблочко.

Дикие птероиды кружили над полуразрушенными строениями, но, к удивлению разведчиков, никто не вел по ним огня. Тихонов заставил морфа снизиться и описать круг над огражденным периметром. Все уставились на ходовой монитор. База была пуста, на стенах зданий местами поблескивала паутина, вдоль ограждения с внешней стороны дымились трупы зверомутантов. От брошенных арагонцами биоморфов остались только огромные кости и хитиновые остовы, разбросанные внутри периметра. Наземных диких морфов видно не было: разгромив базу, армия зверокомбатантов покатилась дальше на запад в поисках приключений.

– Великий Зодчий… – прошептала Лара. – Кажется, мы немного опоздали.

– Надеюсь, кости Мигеля тоже украшают территорию, – пробурчал капитан.

– Сомневаюсь, – развеял его надежды Амос Каплан. – Тут явно был бой. И бой суровый. Но посмотрите, нигде нет скелетов тяжелых птероидов. О чем это говорит?

– О масштабной эвакуации, – ответил Фред.

– Вот именно. Скорее всего, была паника. Понтекорво пробрался сюда, воспользовавшись невидимостью, потом выключил ее, смешался с толпой и эвакуировался отсюда вместе со всеми. Он может быть уже на полпути к столице.

– Твою же мать, – с великим сожалением произнес Тихонов.

– Он все тонко рассчитал, – восхищенно покачал головой доктор Каплан. – Какая светлая голова – и для каких целей он ее использует, а? Я бы охотно взял его в наш аналитический отдел, если бы ему не светили рудники Башорга.

– Смотрите, вон он! – закричала вдруг Лара, тыча пальцем вниз. – Башорг его не дождется, потому что он предпочел сдохнуть на Арагоне!..

Антон вывел дактиля на второй круг и заставил его мягко приземлиться на перепачканную кровью посадочную площадку. Поглядывая в небо, где по-прежнему крутились дикие птероиды, разведчики один за другим выпрыгнули из транспорта и двинулись к периметру, где среди скелетов и фрагментов тел других неудачников чернели на земле доспехи штурмовика группы «Зеро».

– Великий Зодчий! – проговорил Купер. – Неужели ему конец? Если так, уйду в отшельники и начну праведную жизнь!

– Зачем ты впустую бросаешься такими клятвами? – укоризненно покачала головой Лара. – Когда настанет время побеседовать с Верховным Архитектором, тебе будет очень стыдно…

– Я же не уточнил, когда именно покончу с житейскими радостями, – резонно заметил Фред. – Думаю, лет семьдесят до ухода в монастырь у меня еще есть. И вообще я не думаю, что Зодчий – зануда вроде тебя. Глядя на этот мир, я подозреваю, что у него очень тонкое и язвительное чувство юмора. Надеюсь, мы с ним найдем общий язык и поделимся друг с другом парой свежих анекдотов…

Разведчики приблизились к штурмовой броне, но панцирь оказался пуст. Чуть в стороне лежал дочиста обглоданный человеческий скелет. Розен мстительно пнула доспехи Понтекорво, и из них выкатился тот самый биоконтейнер, в котором когда-то находился образец Фактора.

Лару внезапно что-то крайне заинтересовало; она присела на корточки, внимательно разглядывая контейнер.

– Зачем же он разделся? – удивился Тихонов. – Решил покончить с собой?

– Эта гадина раздела мертвого охранника базы и забрала его форму! – догадался доктор Каплан. – Вот тебе и крюк с гарпунным прихватом! Сделал он нас, как курсантов!..

– Ребята… – тихо сказала девушка. – Возможно, я сошла с ума, но… Вы видите этот контейнер?

– Ну? – отозвался Купер.

– Я ошибаюсь или он действительно закрыт?

– И? – не сразу понял Тихонов.

– А ты бы стал закрывать контейнер после того, как забрал из него нужное? Особенно если опаздываешь на эвакуацию?

– Зачем? Некогда. Бросил бы на землю.

– Вот именно. Все мужики так поступают. Почему же этот закрыт?..

Купер с изумлением посмотрел на нее. Потом перевел взгляд на биоконтейнер.

– А самое главное, – тихо произнесла Лара, – для чего бы ему вообще куда-то перекладывать образец, если это – самая удобная и безопасная тара для биологически активных веществ?

Она решительно подняла с земли контейнер, вскрыла его и осторожно заглянула внутрь.

– Надо быть женщиной, чтобы сразу обратить внимание на такую мелочь, – усмехнулся Каплан. – Я опоздал заметить это ровно на секунду, хоть и аналитик. Но мне явно не хватает эстрогена в организме.

– Это что же, он улетел без образца?! – Тихонов никак не мог поверить в происходящее. – Нет, правда?!

– Великий Зодчий! – Купер негромко хохотнул. – Сильно спешил, наверное. Переоделся впопыхах, пока не заметили, и полез в птероида, даже не сообразив, что контейнер-то остался в старом костюме…

– Самые опытные кадровые разведчики порой сыплются на каких-нибудь мелочах, – флегматично заметил доктор Каплан. – От постоянного напряжения человек просто устает все время контролировать свое поведение, и иногда подсознание агента из чувства протеста выкидывает удивительные штуки. Возможно, совесть не окончательно умерла в нашем приятеле, а просто была загнана в самый дальний угол подсознания, откуда и отомстила вот таким причудливым образом.

– Так он нам теперь не нужен ни за каким дьяволом! – воскликнула Лара. – Получается, он наказал сам себя. Я представляю себе его рожу, когда до него дойдет, что он теперь до конца жизни обречен прозябать в Обитаемых Секторах без средств к существованию, когда был в двух шагах от богатства! Это изысканное наказание, однозначно лучше закрытого трибунала, лучше Башорга и, пожалуй, получше смерти в паучьем логове. Определенно лучше! Так ты идешь в отшельники, Фред?

– Там видно будет, – уклончиво ответил десантник. – Но чувство юмора Зодчего мне по-преджему нравится.

– Ну, хвала Архитектору, что все так закончилось, – вздохнул Каплан. – А теперь надо отсюда сваливать, пока не нагрянули войска.

– Сваливать непременно надо, – согласился Тихонов, – но на этом дактиле мы до столицы не доберемся. Во-первых, он маловат и не приспособлен для такого путешествия – все-таки дикий, немало важных функций утратил. И во-вторых, на этом уродце нас сразу накроет патруль. С первого взгляда видно, что нестандартный образец. А патрулей по дороге к столице, боюсь, будет много из-за того шороху, что мы тут наделали.

– Есть одна идея на этот счет, – задумчиво проговорил Каплан. – Однако ее успех будет зависеть не только от нас, но и еще кое от кого…

Полковник Понтекорво был вне себя от бешенства. У него даже закололо где-то в районе печени. Блестящий план, который должен был пройти как по маслу, дал досадный сбой из-за крошечной оплошности. Из-за усталости. Из-за спешки. Из-за нервов. И теперь снова придется как-то выкручиваться. Великий Зодчий, до чего же надоело выкручиваться. Он, в общем-то, и пошел на это грандиозное преступление, чтобы больше никогда в жизни не выкручиваться, но теперь опять придется. Теперь уже не сядешь в столице вместе с другими арагонцами и не затеряешься в толпе. Теперь придется пробираться туда тайком, а это дополнительный риск, и проклятое время продолжает стремительно ускользать сквозь пальцы.

Бывший командир разведгруппы гнал птероида на полной скорости, но не потому, что опасался погони. Никто не собирался преследовать его в направлении, противоположном столице. Своя шкура дороже принципов.