Смерть в белом галстуке Марш Найо

— Помните, как вы сидели в машине возле больницы, пока леди Каррадос находилась у капитана О'Брайена?

Каррадос продолжительное время молчал. Затем он повернулся на своем стуле и обратился к тому, кто молчаливо сидел у зеленой настольной лампы.

— Не вижу никаких причин для проведения этого поразительного допроса. Он в высшей степени расстраивает мою жену, что же касается меня, сэр, то он представляется мне предельно оскорбительным и выходящим за правовые нормы, установленные для вашего учреждения:

— Не уверен в этом, сэр Герберт, — отозвался помощник комиссара. — Я посоветовал бы вам все-таки ответить на вопросы мистера Аллейна.

— Предупреждаю вас, — заявил Каррадос, — что ваш начальник — мой близкий друг и я доведу об этом до его сведения.

— И это будет очень хорошо, — сказал помощник комиссара. — Продолжайте, мистер Аллейн.

— Леди Каррадос, — продолжил Аллейн, — верно ли, что, зайдя в больницу, вы оставили сэра Герберта в машине?

— Да.

— Так. Теперь, сэр Герберт, пока вы дожидались в машине, не припомните ли, как к вам на велосипеде подъехала школьница лет, эдак, пятнадцати?

— Каким образом, черт возьми, я могу запомнить школьницу на велосипеде, подъехавшую ко мне восемнадцать лет назад?

— Только по одной причине: ведь она отдала вам письмо, о котором сейчас и идет речь.

Ивлин Каррадос вскрикнула, но как-то сдавленно. Она повернулась к мужу и посмотрела на него так, будто видела его впервые. Он также ответил ей взглядом, но Аллейн подумал, что столь странного взгляда ему еще видеть не доводилось — в нем было и обвинение, и унижение, и даже некое победительное страдание, словом, несчастный мученик да и только. «Маска ревности, — подумал Аллейн, — нет ничего более жалкого и унизительного. Боже, если я когда бы то ни было…» Он отогнал от себя эту мысль и начал снова:

— Сэр Герберт, взяли ли вы это письмо у школьницы, приехавшей на велосипеде?

Каррадос повернулся к Аллейну. На губах его застыла улыбка.

— Я этого не помню, — сказал он.

Аллейн сделал знак Фоксу, и тот вышел. Его не было минуты две, но за это время никто не проронил ни звука. Леди Каррадос, опустив голову, казалось, сосредоточилась исключительно на собственных руках в перчатках, крепко сцепив их и прижав к коленям. Каррадос вдруг вытер лицо ладонью и только потом достал платок. Наконец вернулся Фокс в сопровождении мисс Харрис.

— Добрый вечер, мисс Харрис, — сказал Аллейн.

— Добрый вечер, мистер Аллейн. Добрый вечер, леди Каррадос. Добрый вечер, сэр Герберт. Добрый вечер, — последнее приветствие мисс Харрис произнесла, мельком взглянув на помощника комиссара.

— Мисс Харрис, — сказал Аллейн, — не помните ли, как вы гостили у своего дяди, мистера Уолтера Харриса, когда еще он был священником в Фэлконбридже? В то время, полагаю, вам было лет пятнадцать.

— Да, мистер Аллейн, конечно же помню, — ответила мисс Харрис.

Каррадос что-то пробормотал — похоже, что выругался. Леди Каррадос сказала:

— Но… мисс Харрис, что вы хотите этим сказать?

— Что я это помню, леди Каррадос, — отчетливо произнесла мисс Харрис.

— В это время, — добавил Аллейн, — там произошла автокатастрофа со смертельным исходом.

— С капитаном О'Брайеном. О, простите меня, леди Каррадос! Да, мистер Аллейн.

— Господи боже! — невольно вырвалось у Аллейна. — Вы хотите сказать, что вы знали…

— Естественно, я знала, что капитан Пэдди О'Брайен был первым мужем леди Каррадос.

— Но думали ли вы когда-нибудь о том, — спросил Аллейн, — чтобы рассказать леди Каррадос, что вы уже… ну, что ваши пути уже пересекались?

— О нет! — ответила мисс Харрис. — Ну что вы, мистер Аллейн, конечно нет. На моем месте мне и в голову не могло прийти, чтобы завести подобный разговор. В регистрационном отделе Общества помощи нуждающимся мне дали список вакантных мест, и я подумала, что это очень удачно, и, вы уж извините меня, пожалуйста, леди Каррадос, я навела справки. Ну, вы же понимаете, это сделал бы каждый. И я еще сказала своей подруге мисс Смит: «Какое необыкновенное совпадение!», потому что, только узнав прежнюю фамилию леди Каррадос, я поняла, что она и есть та самая, и я еще сказала Смити: «Мне кажется, это предзнаменование», и я тогда подала прошение насчет этого места.

— Понял, — сказал Аллейн. — Вы и сэра Герберта запомнили?

— О да! Правда, сперва я не была в этом уверена, но потом поняла, что это он. Сэр Герберт был тем самым джентльменом в автомобиле. Я должна объясниться?

— Пожалуйста.

— Я и правда разговаривала с ним, — она сконфуженно посмотрела на Каррадосов. — Сэр Герберт, конечно, забыл об этом, и ничего удивительного — я же была тогда простой деревенской девчонкой.

— Довольно, мисс Харрис, — резко заметил Каррадос. — На вопросы больше не отвечайте.

Мисс Харрис испугалась, да так сильно, что стала пунцовой, от ужаса глаза ее раскрылись невообразимо широко, а губки смиренно поджались.

— Продолжайте, мисс Харрис, — подбодрил ее Аллейн.

— Леди Каррадос, что вы хотите, как мне быть? — спросила секретарша.

— Я думаю, — отвечал ей слабый голос, — вам лучше продолжать.

— Очень хорошо, леди Каррадос. Видите ли, мне было очень приятно возвратить письмо, которое забыли в доме священника.

— Это абсолютная ложь, — громко заявил Каррадос.

— Прошу меня извинить, — сказала мисс Харрис, — но этого я так оставить не могу. Я говорю правду.

— Благодарю вас, мисс Харрис, — поспешно вмешался Аллейн. — Не подождете ли вы некоторое время в приемной? Фокс!

Фокс вывел ее из кабинета.

— Боже! — начал Каррадос. — Ну, если вы верите на слово…

— Минуту, — перебил его Аллейн. — Думаю, мне следует продолжить рассказ. Все дело, сэр Герберт, собственно, в том, что вы, в сущности, завладели этим письмом и по определенной причине так и не отдали его даме, которая впоследствии вышла за вас замуж. Дело это еще и в том, что, прочтя это письмо, вы восемнадцать лет хранили его в ящичке миниатюрного бюро в вашем кабинете.

— Протестую! Я полностью отрицаю…

— Как! Вы и это отрицаете?

— Это возмутительно! Уверяю вас, сэр, если у меня еще есть какое-то влияние…

— Подождите, пожалуйста, — сказал Аллейн. — Слово — леди Каррадос.

Теперь общим вниманием завладела женщина. Можно было подумать, что она присутствует на собрании общества, где в ней крайне заинтересованы. Ее меха, дорогие, не бьющие в глаза наряды, перчатки, тонкий грим — все было рассчитано, за всем скрывалась символика идеального воспитания и хороших манер. От ее внешности исходило ощущение беспредельной сдержанности. Голос ее слегка колебался, и Аллейн догадался, что она не обращает внимания на окружающее и окружающих — это показалось ему особенно значимым признаком того, насколько она взволнована. Слова свои она адресовала непосредственно супругу:

— Ты все знал! Все эти годы ты следил за мной, и ты не мог не понимать, как я страдала. Зачем ты прятал письмо? Почему женился на мне, зная мое прошлое? Мне кажется… Ты, должно быть, безумен. Теперь-то я понимаю, почему ты следил за мной, почему, начиная с той ужасной катастрофы, ты не сводил с меня глаз. Ты знал. Ты знал, что меня шантажируют, — она перевела дыхание и, не поворачивая головы, огляделась, затем вновь посмотрела на мужа. — Это ты. Ты безумен, потому и устроил мне эту пытку. Ты всегда ревновал к Пэдди. С того самого времени, как я сказала тебе, что ни с кем другим такою же быть не смогу. И ты ревновал к мертвому Пэдди.

— Ивлин, — мягко перебил ее Аллейн, но она нетерпеливо отмахнулась — она разговаривала только с Каррадосом:

— Письма эти писал ты. Именно ты.

Каррадос уставился на нее совершенно идиотским взглядом. Рот открыт, брови вздернуты, на лице мина самого что ни на есть дурацкого изумления. При этом он из стороны в сторону покачивал головой.

— Нет, — проговорил он, — нет, Ивлин, нет.

— Родерик, заставь его говорить, — сказала она, не слушая его и не поворачивая головы.

— Сэр Герберт, — заговорил Аллейн, — вы отрицаете, что хранили это письмо в потайном ящичке своего бюро?

— Да.

Фокс посмотрел на Аллейна, вышел и через некоторое время возвратился вместе с Бриджет.

Леди Каррадос жалобно вскрикнула и схватила дочь за руку.

— Мисс О'Брайен, — сказал Аллейн, — я попросил вас прийти сюда, чтобы помощник комиссара мог лично услышать о случае, о котором вы сообщили мне вчера. Вы сказали мне, что однажды, оказавшись одна в кабинете вашего отчима, вы обследовали там миниатюрную конторку. Вы рассказали, как вы надавили на маленький винтик, и у конторки открылся ящичек треугольной формы, а в нем лежало письмо. Это правда?

— Донна! — Бриджет тревожно посмотрела на мать.

— Да-да, дорогая, расскажи им! Что бы это ни было, расскажи.

— Да, все так и было.

— Вошел ли в этот момент ваш отчим?

— Да.

— Как он себя повел, когда увидел, что вы делаете?

— Он очень рассердился.

— И что он сделал?

— Он схватил меня и повредил мне руку.

— Ложь! Этот ребенок меня всегда ненавидел. За все, что я старался для нее делать, — одна ложь, злобная, бесстыдная ложь!

— Фокс, — попросил Аллейн, — не пригласите ли вы сюда сэра Дэниела?

Сэр Дэниел вошел почти сразу — по-видимому, он уже дожидался в приемной. Увидев чету Каррадосов и Бриджет, он раскланялся с ними, словно все они, включая его, были приглашены на вечер. Затем он пожал руку помощнику комиссара и повернулся к Аллейну.

— Сэр Дэниел, — заговорил Аллейн, — я попросил вас прийти, потому что, как я понимаю, вы были свидетелем той самой сцены, какую нам только что описала мисс О'Брайен. Она имела место примерно два года назад. Не припомните ли вы, как мисс О'Брайен позвонила вам и попросила прийти и посмотреть ее мать, которая неважно себя чувствовала?

— Это бывало неоднократно, — ответил Дэйвидсон.

— Во время визита, который интересует нас, вы вошли в кабинет и разговаривали с мисс О'Брайен о маленьком бюро французской работы.

Дэйвидсон сдвинул брови.

— Ах, вот что!

— Вы помните это?

— Конечно. И очень хорошо.

— Вы сообщили ей, что в ящике, возможно, припрятан и потайной ящичек. После чего поднялись в комнату леди Каррадос.

— Да. Мне кажется, именно так все и происходило.

— Когда вы возвратились, находились ли в кабинете мисс О'Брайен и сэр Герберт?

— Да, — ответил Дэйвидсон и вытянул губы в абсолютно прямую линию.

— Не опишете ли вы сцену, которая последовала за этим?

— Боюсь, нет, мистер Аллейн.

— Почему?

— По причинам, скажем так, профессиональной этики.

— Сэр Дэниел, — сказала леди Каррадос, — если вы имеете в виду меня, то я умоляю вас рассказать им все, что они хотят знать. Мне, как и всем здесь, нужна правда. Я пропала, если я сейчас же не узнаю правды.

Дэйвидсон с изумлением взглянул на нее.

— И именно вы настаиваете, чтобы я рассказал им о том вечере?

— Да-да, именно я.

— А вы, Каррадос? — и Дэйвидсон воззрился на Каррадоса, будто тот представлял собой предмет антиквариата.

— Что касается меня, то я прошу вас, Дэйвидсон, не терять головы. Уверен, что вы не видели ровным счетом ничего, что можно истолковать… что можно расценить как свидетельство того, что… В общем, Дэйвидсон, вы меня знаете. Вы знаете, я человек не мстительный. Но… Вы сами знаете.

— Короче, — сказал Аллейн, — сэр Дэниел, вы обследовали руку мисс О'Брайен, когда возвратились в кабинет?

— Обследовал, — ответил Дэйвидсон, повернувшись спиной к Каррадосу.

— И как вы ее нашли?

— Она вся была в синяках, потому я прописал примоч…

— Чему вы приписываете эти повреждения?

— Судя по ним, руку крепко сжимали и выкручивали.

— Когда вы возвратились в кабинет, в каком положении друг относительно друга вы застали сэра Герберта и его падчерицу?

— Он держал ее за руку.

— Насколько правильным будет утверждение, что он ругал ее?

Дэйвидсон задумчиво взглянул на Бриджет, и оба едва заметно улыбнулись.

— Несомненно то, что он очень громко кричал, — сухо ответил Дэйвидсон.

— Вы заметили это бюро?

— Не думаю, что заметил его во второй раз, когда вошел в кабинет. Войдя, я лишь догадался, что сэр Герберт Каррадос говорит именно о нем.

— Так. Благодарю вас, сэр Дэниел. Не подождете ли вы вместе с мисс О'Брайен в приемной? А мы, Фокс, если вы не против, поговорим с Димитрием.

Дэйвидсон с Бриджет вышли, и Фокс ввел Димитрия. Выглядел он невероятно холеным, на пораненном пальце сверкал белизной чистый бинт, волосы были напомажены, и весь он ароматизировал. Он был начеку и раскланивался во все стороны.

— Добрый вечер, моя госпожа! Добрый вечер, джентльмены.

— Мистер Димитрий, — начал было Аллейн, — у меня к вам…

— Хватит!

Каррадос встал. Он поднял руку к лицу каким-то непонятным движением: то ли защищаясь, то ли готовясь произнести речь. Затем медленно вытянул ее и указал пальцем на Димитрия. Жест этот был и забавен, и внушал беспокойство.

— Сэр Герберт, — спросил его Аллейн, — в чем дело?

— Что он здесь делает? Боже, теперь я понимаю… я понимаю…

— Да, сэр Герберт? Что вы понимаете?

— Хватит, говорю я вам! Я это сделал! Я! Признаюсь. Сознаюсь во всем. Это сделал я!

Глава 29

Кульминация

— Что вы сделали, сэр Герберт?

Это спросил помощник прокурора: голос его был спокоен и сух.

— Я спрятал письмо, — Каррадос проговорил это, глядя на жену и более ни на кого. — Ты знаешь, зачем я это сделал. Если бы ты когда-либо заговорила о нем… Если бы ты посмела сравнить меня с тем парнем… Если бы я обнаружил… В общем, ты знаешь зачем.

— Да, — отозвалась леди Каррадос, — я знаю.

— Ради бога, — продолжал Каррадос, — ради бога, джентльмены, не давайте этому делу хода. Это частное дело моей жены и меня.

— Но оно уже получило дальнейший ход, — возразил Аллейн. — Разве не вы писали шантажные письма своей жене, дабы испытывать ее рассудок? Или вы это не делали?

— Вы идиот! — завопил Каррадос. — Полный идиот! Да ведь я-то больше всех и страдал! Я-то и страшился от того, что из-за этого может произойти! Письмо было украдено. Оно было украдено! У-кра-де-но.

— Так, — заметил Аллейн, — кажется, мы начинаем приближаться к истине. Когда у вас пропало письмо?

Каррадос переводил взгляд с одного лица на другое, и в какой-то момент Аллейн вдруг испугался, что тот вот-вот разразится слезами. У Каррадоса дрожали губы, он сразу постарел. Но он начал говорить:

— Это произошло, когда мы возвратились из Нью-маркета. В тот вечер я был в кабинете один. Бриджет весь день была рассеянна и ушла куда-то с молодым человеком, отношений с которым я не одобрял. Жена встала на ее сторону. И я заперся в кабинете. Я сидел и смотрел на это французское бюро. Какие-то из предметов, что стояли перед ним, были сдвинуты, я подошел поправить их и заодно выдвинул потайной ящичек. Он был пуст! Уверяю вас, накануне письмо было там. Я сам его там видел. Днем раньше я сильно рассердился на свою жену. Она была жестока со мной. Я крайне чувствителен, и нервы мои были расшатаны. Я одинок. Чудовищно одинок. Никому и дела нет до того, что станется со мной. Она была такой легкомысленной, такой жестокой! Поэтому я перечитал письмо — это меня всегда успокаивало. Значит, в ночь накануне оно находилось там. А знаете ли вы, кто был один в моем кабинете девятого мая?

— Да, — сказал Аллейн. — Рад, что вы тоже об этом вспомнили. Это был мистер Коломбо Димитрий.

— А! — произнес потрясенный Каррадос. — А значит, мы подобрались и к этому, добрались и до него.

— Боюсь, я вас не понял, — сказал Димитрий. — Может быть, сэру Герберту нездоровится?

Каррадос быстро обернулся и ткнул пальцем в сторону Димитрия.

— Ты, грязный даго! Ты его выкрал. И я знаю, что ты его выкрал. Я с самого начала это подозревал. И ничего не мог сделать — ничего!

— Прошу прошения, мистер Аллейн, — сказал Димитрий, — но мне кажется, что я могу возбудить против сэра Каррадоса дело о клевете, опираясь на это заявление. Я не прав?

— Не советовал бы вам это делать, мистер Димитрий. Это с одной стороны. С другой — я же настоятельно советую леди Каррадос возбудить против вас дело о шантаже. Леди Каррадос, правда ли, что утром двадцать пятого мая, когда к вам пришел с визитом лорд Роберт Госпел, вы получили шантажное письмо?

— Да.

— Верите ли вы в то, что единственным источником, из которого шантажист мог почерпнуть информацию, служило письмо, пропавшее в день, когда с капитаном О'Брайеном случилась автокатастрофа?

— Да.

Аллейн вынул из кармана конверт и передал его ей.

— То шантажное письмо было написано в стиле, сходном с этим?

Она проглядела письмо и с отвращением отвернулась.

— Оно было точно таким же.

— Если я сообщу вам, что дама, которой адресовано это письмо, была шантажирована точно так же, как были шантажированы вы, и что мы обладаем доказательствами по поводу того, что человеком, писавшим адрес, был Коломбо Димитрий, готовы ли вы обвинить его в шантаже?

— Да.

— Но это же фальсификация, — сказал Димитрий. — Я без сомнений предъявлю иск о клевете.

Он мертвенно побледнел и, приложив перевязанную руку к губам, с силой прижал ее.

— Прежде чем мы двинемся дальше, — сказал Аллейн, — я думаю, надо пояснить, что относительно шантажных писем лорд Роберт Госпел имел специальное поручение от Скотленд-Ярда. В этом деле он работал на нас. У нас имеется его подписанное заявление, которое не оставляет ни малейших сомнений в том, что мистер Димитрий взял деньги на концерте, который состоялся в четверг третьего июня в зале на Констанс-стрит. Лорд Роберт собственными глазами видел, как мистер Димитрий брал эти деньги.

— Он… — Димитрий задохнулся, его губы растянулись, обнажая зубы, точно в ухмылке. — Я отрицаю все, — заявил он. — Решительно все. И требую вызвать моего адвоката.

— Вы это сделаете, мистер Димитрий, но не раньше, чем я закончу говорить. Восьмого июня, то есть два дня назад, леди Каррадос давала бал в Марздон-хаус. Там был и лорд Роберт. Уже зная о мистере Димитрии достаточно, он рассчитывал выяснить и еще что-то. Он следил за мистером Димитрием. Теперь ему был известен метод, которым тот пользовался. Знал он и то, что жертвой шантажа была леди Каррадос. Это так, леди Каррадос?

— Да. Мы с ним беседовали об этом. Он знал, что я намерена была предпринять.

— А что вы были намерены предпринять?

— Положить свою сумочку с пятьюстами фунтами в определенное место в зеленой гостиной наверху.

— Так, — продолжал Аллейн. — Далее, лорд Роберт видел, как мистер Димитрий возвратил леди Каррадос ее пустую сумочку, и произошло это незадолго до часа ночи. В час он позвонил мне и сообщил, что обладает теперь достаточно вескими доказательствами. Разговор был прерван кем-то, кто наверняка подслушал по крайней мере одну значащую фразу. Спустя два с половиной часа лорд Роберт был убит.

Царившее до сих пор спокойствие в кабинете было взорвано пронзительными криками. Димитрий кричал, причем чисто по-женски, широко разинув рот. Длились эти невероятные вопли несколько секунд и затихли. Впечатление было такое, будто машинист потянул за паровозный гудок, а потом отпустил его. Димитрий стоял, все еще разевая рот, и грозил Аллейну пальцем.

— Ну, будет, будет вам! — проговорил Фокс, подходя к нему.

— Обман! — прошептал Димитрий, исступленно тыкая пальцами Фоксу в лицо, а затем, точно обжегшись, тряся ими. — Обман. Вы обвиняете меня в убийстве, но я не убийца. Cristo mio! Я невиновен, невиновен, невиновен!

В какой-то момент показалось, что он старается удрать из кабинета. Выглядел он как тенор из второразрядной итальянской оперы, притом немилосердно фальшивящий. Он что-то выкрикивал в адрес Аллейна, рвал на себе волосы, катался по креслу и периодически принимался рыдать. Среди пятерых находившихся в кабинете людей сгустилась тяжелая атмосфера замешательства.

— Я невиновен, — рыдал Димитрий. — Невинен как есть. Святые угодники поддержат меня в моей безвинности. Святые угодники поддержат…

— К сожалению, — заметил Аллейн, — их свидетельства не признаются судом. Если вы, мистер Димитрий, на какое-то время успокоитесь, мы продолжим наше расследование. Фокс, если вас не затруднит, попросите зайти сюда миссис Хэлкет-Хэккет.

Возникла пауза, но ее заполнил Димитрий, рыдающий и кусающий себе ногти.

Миссис Хэлкет-Хэккет появилась в кабинете, одетая так, будто она собралась в ресторан «Континенталь», но в последнюю минуту ее модистка сильно ошиблась. За ней следовал Фокс, неся для нее еще один стул. Она села и выставила на обозрение бюст, который стал напоминать какую-то надстройку на мощном основании. Затем она заметила леди Каррадос, и обе женщины обменялись загадочными взглядами. Словно сказали: «Как! И вы тоже?»

— Миссис Хэлкет-Хэккет, — начал Аллейн, — вы недавно сообщили мне, что во время вечера с шарадами, который вы устраивали в декабре, из ящика вашего туалетного столика пропал документ. Была ли у этого человека, Коломбо Димитрия, возможность остаться одному в вашей комнате?

Она повернула голову, чтобы взглянуть на Димитрия, который тотчас хлопнул ей в ладоши.

— Ну да, — сказала она, — конечно была.

— На концерте Сермионского квартета третьего июня сидел ли рядом с вами лорд Роберт?

— Вы сами знаете, что сидел.

— Не припомните ли вы, сидел ли неподалеку от вас и этот человек, Коломбо Димитрий?

— Ну… да.

— Была ли у вас украдена сумочка в тот день?

— Да.

Она снова бросила взгляд на леди Каррадос, которая вдруг нагнулась вперед и тронула ее за руку.

— Простите, — сказала она, — но я здесь по тому же поводу. Вам нечего всех нас опасаться. Мы также пострадали. И я твердо решила ничего не скрывать. Не могли бы и вы помочь нам и ничего не утаивать? Ничего!

— О, дорогая! — прошептала миссис Хэлкет-Хэккет.

— Да нам и не требуется знать ничего больше, — заметил Аллейн. — Просто возможно ли, чтобы Димитрий взял вашу сумочку, пока вы выходили из концертной залы?

— Лорд Роберт мог это видеть, — сказала миссис Хэлкет-Хэккет.

— Лорд Роберт это и видел, — подтвердил Аллейн.

— Он мертв! — закричал Димитрий. — Меня не может обвинить мертвец.

— Если это и так, — возразил Аллейн, — а так часто и бывает, то чем вам не мотив для убийства! Уверяю вас, у нас имеется заявление, подписанное убитым.

Димитрий застонал и рухнул в кресло.

Аллейн вынул из кармана портсигар с медальоном.

— Это ведь ваш, не так ли? — спросил он миссис Хэлкет-Хэккет.

— Да. Я уже это говорила вам.

— Вы оставили его в зеленой гостиной в Марздон-хаус?

— Да, но только на несколько минут.

— На минуту или две, после чего вы вышли из гостиной и услышали перезвон телефона?

— Да.

— Видели ли вы, как по лестнице поднимался лорд Роберт?

— Да.

Аллейн кивнул Фоксу, и тот вновь вышел из кабинета.

— После того как вы присоединились к своему партнеру в другой гостиной, обнаружили ли вы пропажу портсигара?

— Да, обнаружила.

— И ваш партнер направился за ним.

Она облизала губы. Димитрий жадно прислушивался к их диалогу. Каррадос обмяк в своем кресле, опустив голову на грудь. Аллейну показалось, что Каррадос ненавязчиво дает понять — всякому, у кого есть возможность заметить это, — что он — сломленный человек. Леди Каррадос сидела выпрямившись, руки ее лежали на коленях, а лицо казалось измученным. Помощник комиссара оставался неподвижным за своей зеленой лампой.

— Итак, миссис Хэлкет-Хэккет! Ваш партнер принес вам портсигар, не так ли?

— Да.

Дверь отворилась, и следом за Фоксом в кабинет вошел Уитерс. Он остановился, держа руки в карманах и хлопая белыми ресницами.

— Хэлло! — сказал он. — Что за странная идея!

— Я пригласил вас прийти сюда, капитан Уитерс, для того, чтобы помощник комиссара мог услышать ваши показания, касающиеся ваших передвижений в ночь бала в Марздон-хаус. Я выяснил, что, несмотря на то, что из Марздон-хаус вы вышли в половине четвертого, в ночном клубе «Матадор» вы появились только четверть пятого. Таким образом, у вас отсутствует алиби на момент убийства лорда Роберта Госпела.

Уитерс посмотрел на миссис Хэлкет-Хэккет, и в глазах его мелькнуло что-то вроде усмешки.

Страницы: «« « ... 1314151617181920 » »»