Жаркий поцелуй Арментроут Дженнифер

Глава 11

Для тех, в ком есть хоть капля демонической крови, Альфы — это все равно что чудовища для людей. Даже Стражи рядом с ними чувствуют себя неуютно. Я не сводила взгляда с циферблата часов, зная, что Альфы явятся до заката. Я уже должна была покинуть дом, но мне некуда было идти… и я хотела увидеть их снова.

Я слонялась по кухне, пока Жасмин пыталась накормить детей перед сном. Изи с Дрейком сидели за столом в обличье горгулий. Они хихикали, их маленькие черные рожки подпрыгивали. Стоявшая между ними Жасмин вдруг напряглась, и мое сердце взволнованно трепыхнулось. Я поставила стакан с соком на стол.

— Они здесь?

— Пока нет. — Она нервно разгладила ладонями свою блузку. — Но мужчины готовятся к их прибытию.

Меня все еще удивляло то, как все Стражи связаны между собой. Через несколько секунд я услышала движение наверху. Я не видела Зейна весь день. Он определенно меня избегал. Мне же необходимо было увидеться с ним, потому что, протаращившись всю ночь в потолок, я поняла, что должна извиниться. Я хотела от него слишком много, ожидая того, чего не следовало ожидать. Он заботится обо мне, я же порчу наши отношения, испытывая к нему чувства, которые не должна испытывать.

— Куда пойдешь? — спросила Жасмин, поспешно убирая пакеты из-под яблочного сока и крекеры в виде животных.

— Не знаю. — Я убрала волосы назад. — Надеюсь, что смогу найти Зейна до того, как они появятся здесь. Если нет, наверное, буду сидеть в домике на дереве. — Как распоследний лузер…

Жасмин нахмурилась.

— Как ты узнаешь, что можно вернуться?

— Не знаю. Если не свяжусь с Зейном, наверное, меня позовет кто-нибудь другой. — По крайней мере, я на это надеялась. — Как долго ты…

Мои слова оборвал громкий гул. Звякнули в буфете стаканы. Звонко ударились друг о дружку кастрюли из нержавеющей стали. Я попятилась от кухонной стойки, с замиранием сердца сжав руки. Воздух в комнате дрожал от напряжения. Я не смела даже пошевелиться. Близнецы и то почувствовали прибытие Альф, уставившись округлившимися глазами на свою маму.

Уверена, Альфы обожали появляться во всем величии.

От всплеска энергии крохотные волоски у меня на теле встали дыбом. Гул прекратился, и в воздухе запахло чем-то сладковатым и мускусным — но это для меня. Все чувствовали разные ароматы. Рай пах так, как вам того хотелось, тем, чего вы в данный момент желали: розами, оладушками с кленовым сиропом, жженой резиной. Чем угодно. В последнее прибытие Альф я ощущала аромат мяты.

Жасмин бросила на меня взгляд, но я уже выходила из кухни. Инстинкт говорил мне, что Альфы в библиотеке, и, прокравшись по коридору, я остановилась примерно в метре от нее.

Сияющий свет просачивался из-под двери, скользил по кленовым полам и поднимался по сливочного цвета стенам. Он словно живое существо пульсировал и шевелился, разливался по полу и вытекал на ковер, образовывая блестящие лужицы.

Именно этот свет люди видят, умирая. Он бесподобен. Божественно прекрасен. Некоторым не стоит бояться смерти. Не тогда, когда их ждет такой свет.

Альфы уже почувствовали, что я где-то здесь, в доме, и я должна была уйти, только не в силах была этого сделать. Горло жгло, кожу покалывало. Было настоящей пыткой находиться рядом с чем-то столь чистым и не хотеть это… поглотить.

Я не удержалась: потянулась и коснулась кончиками пальцев света. Ахнув, тут же отдернула руку. Свет обжег меня. Кожа на пальцах побагровела и вздулась. От них поднимались тонкие струйки дыма.

Я отступила, прижав обожженную и ноющую руку к груди. Сердце же ныло совершенно по другой причине. Я смотрела на свет, постепенно заливающий весь дом, согревающий его своим теплом.

Я не могла войти в него. И никогда не смогу.

Глаза жгли злые слезы. Я отвернулась, схватила рюкзак в теперь уже пустой кухне и вышла из дома прежде, чем Альфам надоест мое присутствие и они воспользуются случаем избавиться от меня.

Я сидела на дурацкой смотровой площадке, пялясь в экран мобильного и разражаясь такими смачными ругательствами, от которых уши Альф свернулись бы в трубочку. В опустившихся сумерках уже проглядывали крохотные звездочки.

Я два раза звонила Зейну полчаса назад, но он не ответил.

Взглянув на свою руку, я нахмурилась: кожа на пальцах была пунцовой. Только я могла быть такой тупой, чтобы попробовать прикоснуться к небесному свету.

Я вытащила из-под одежды цепочку и взяла ее так, чтобы кольцо покачивалось на моих пальцах. Погладила необычный камень, одновременно содрогнувшись от отвращения. Мне захотелось сорвать кольцо с цепочки и швырнуть в кусты. Я уже сжала на нем пальцы, чтобы так и сделать, но… не смогла. Даже если моя мама — та самая Лилит, даже если я ей была не нужна, я не могла выбросить единственную оставшуюся от нее вещь.

Отпихнув в сторону рюкзак, я выползла через дверцу в шалаше и спустилась по прибитым к стволу деревянным дощечкам на землю.

Я позвонила Стейси. Трубку она не взяла, но прислала в ответ короткое сообщение о том, что она в кино. Завидуя, я пнула торчащий из земли толстый корень и еще раз набрала номер Зейна.

В трубке раздалось несколько гудков, однако Зейн так и не ответил. Включилась голосовая почта, и я нажала на отбой. Сердце колотилось в груди как ненормальное, как и каждый раз, когда Зейн не отвечал на мои звонки. Может быть, моя навязчивость и походит на преследование какой-то ненормальной, но как сильно бы он на меня ни злился, он должен понимать, что я буду торчать в домике на дереве, пока кто-нибудь не вспомнит обо мне и не позвонит.

Через пять минут я позвонила ему снова, ненавидя себя за это, так как понимала, что пополнила собой полчища тех девчонок, выставляющих себя полными дурами из-за парней, которым они не нужны. Желудок крутило — так же было вчера, прямо перед тем, как я наговорила Зейну все те глупости.

После второго гудка вызов перешел прямо на голосовую почту.

Что за?..

Я замерла.

В полной тишине я слушала автоматический голос, предлагающий оставить сообщение. Я оцепенело нажала на кнопку завершения вызова и опустила руку. Он перенаправил звонки от меня на голосовую почту.

Я не знаю, сколько времени так простояла. И простояла бы еще дольше, если бы не услышала треск ветки у себя за спиной.

Я развернулась, и сердце ушло в пятки. Передо мной, засунув руки в карманы джинсов, стоял Петр. Несмотря на вечернюю прохладу, на нем была лишь тонкая футболка.

Петр довольно рассмеялся.

— А это оказалось раз плюнуть.

— Что? — Я сделала шаг назад, не отводя от него взгляда.

Он гадко осклабился.

— Найти тебя. Маешься в домике на дереве? Паршиво тебе, наверное.

Беспокойство быстро сменилось раздражением.

— Что ты здесь делаешь?

— А ты как думаешь? — Петр многозначительно огляделся. Мы с ним были совершенно одни. — Хочу насладиться последними минутами твоего жалкого существования.

Я заледенела.

— Тебе сказали оставить меня в покое.

— Да. Но, видишь ли, мне много чего говорили. — Он медленно обошел меня, опустив голову, очень напоминая этим хищника, кем и является Страж. — Тебя выставили на улицу как шелудивого пса? Ну и каково это — быть ненужной? Даже Зейн, кажется, устал от тебя.

Его слова глубоко ранили, потому что, в каком-то смысле, были правдой, если не считать того, что я больше походила на ненужного мула, чем на шелудивого пса. Но я ни за что не покажу ему свою боль.

— А каково быть жалким подобием мужчины?

Сузив глаза до щелочек, Петр сделал еще один широкий круг вокруг меня.

— Знаешь, что самое забавное во всем этом?

— Нет. Но тебе, видно, не терпится мне это объяснить.

Он ухмыльнулся.

— Ты даже не знаешь, почему Альфы здесь. Почему тебя на самом деле вынюхивают демоны.

Я сжала в ладони мобильный, чувствуя, как участился пульс.

— Поделишься со мной своим знанием?

Он так быстро бросился ко мне, что я даже не увидела его движения. Подцепив длинным пальцем цепочку, он так дернул за нее, что она врезалась мне в кожу. Его взгляд упал на кольцо.

— Ты даже не знаешь, что это такое.

Выхватив из его пальцев цепочку, я сделала шаг назад. Его слова задели меня за живое. Неужели он знает о Лилит? Хотя сейчас это неважно. Будь прокляты Альфы, из-за которых я оказалась здесь с ним в одиночестве.

Я стала обходить его, но он схватил меня за руку.

— Куда это ты собралась?

Я взглянула на его ладонь, пригвожденная к месту внезапным приливом ужаса. Нельзя, никогда нельзя показывать страх.

— Отпусти меня.

Петр глумливо ухмыльнулся. От него исходила явная угроза, а я была слишком далеко от особняка, чтобы меня услышали, если я закричу. Я также знала, что все сейчас заняты и на помощь мне прийти некому.

Я расправила плечи.

— Помнишь, что случилось в прошлый раз?

Петр неосознанно дотронулся до едва заметного шрама на подбородке. Его оставил ему Зейн.

— Не отпустишь меня, и я не только челюсть тебе сломаю, но и сделаю что похуже.

Издевательский смех Петра был подобен удару в живот. Страх грозил накрыть меня с головой.

— Это нужно было сделать давным-давно, но я рад, что подождал. Теперь я хорошенько повеселюсь.

Наступило ошеломляющее прозрение: Петр пришел сюда не просто для того, чтобы наговорить мне гадостей. Он пришел, чтобы меня убить. Я судорожно вздохнула, запаниковав.

— Тебе это так просто с рук не сойдет.

— А, ничего со мной не будет.

Сработал инстинкт. Я резко дернулась в сторону, и не ожидавший этого Петр ослабил хватку на моей руке. Я чудом вспомнила, что сжимаю в ладони мобильный. Вслепую нажала на экран, молясь, чтобы попала пальцем в чей-нибудь номер и пошел набор. Затем согнутым коленом ударила Петра в живот.

Освободившись, я развернулась, чтобы бежать, но он схватил меня за волосы и дернул к себе. Петр выкручивал мне запястье, пока я не уронила мобильный, после чего отшвырнул его в ближайшие кусты.

На меня волной накатили ужас и ярость. Я вцепилась ногтями Петру в щеку, и он, вскрикнув, отпустил меня. Изо всех сил я пнула его по ноге. Метнувшись мне за спину, Петр ударом кулака сбил меня с ног. Несмотря на пронзившую меня боль, я поползла вперед. Схватив меня за плечо, он перевернул меня на спину.

Кусты слева от нас неожиданно громко затрещали, что отвлекло Петра. По-прежнему удерживая меня, он развернулся в ту сторону, как раз когда что-то — блестящее и с большими клыками — вылетело из листвы. Бэмби? Мне было сейчас не до вопросов о том, что здесь делает змея, я лишь молила о том, чтобы она съела Петра.

Бэмби летела к нам с открытой пастью и сверкающими клыками. Низко зарычав, Петр выбросил вверх руку и поймал змею чуть пониже головы. Она зашипела и щелкнула зубами, и он, ругнувшись, отшвырнул ее в рядом стоящее дерево. Бэмби с тошнотворно-противным звуком ударилась о ствол и рухнула на землю. Она не шевелилась.

Неподдельный ужас ядом распространился по моим венам. Я замахнулась, желая хоть куда-нибудь ударить Петра.

— Тупая демоническая сучка, — прошипел Петр, схватив мою руку. — Фамильяр — у тебя есть фамильяр?[16] Даже Эббот поблагодарит меня за это.

Я коленом заехала ему по животу. Охнув, он дал мне кулаком по лицу. Звон в ушах заглушил все остальные звуки. Захлебнувшись воздухом и кровью, я рвалась из-под тяжести его тела как дикий зверь.

— Прекрати. — Петр прижимал мою голову к земле. — Все пройдет намного проще, если ты не будешь сопротивляться.

Инстинкт выживания вдруг уступил место совершенно иному чувству, более мощному, чем то, что досталось мне от Стража. Петр думает, что под ним я беззащитна? Пусть поверит в это. Все, что мне нужно от него, — чтобы он пониже наклонил голову. Демон внутри меня с одобрением взревел.

— Вот так. Правильно. — Из царапин на щеках Петра сочилась кровь. — С этим нужно покончить. Для всего мира будет лучше, если ты умрешь.

Я задыхалась от резкого запаха его одеколона. Кожа горела, словно ее растянули до предела: демон внутри меня терзал когтями плоть, пытаясь выбраться наружу.

— Ты будешь умолять! — Светлые глаза Петра горели. — Они все умоляют. Умоляют прямо перед тем, как мы отправляем их обратно в ад. — Его рука, больно сдавливая, скользнула по телу. — Никакой гордости. И так и должно быть. Посмотри сейчас на себя.

Слезы отчаяния и страха текли по щекам, смешиваясь с грязью и кровью, но на Петра это не действовало. Я не могу… не могу просто лежать здесь и ждать. Я ухватилась за короткие волосы на его затылке и дернула его к себе.

Петр мгновенно зажал мои губы своей ладонью и оттолкнул мою голову назад.

— О нет, даже не думай.

Его ладонь больно давила на разбитую губу и не пропускала кислород. Я не могла дышать. Паника затопила меня, и я замолотила кулаками по его рукам и груди. Тонкая ткань моей кофты разорвалась, а затем его пальцы сжались на моем горле. Я чувствовала каждый впивающийся в спину камешек и в водовороте мыслей вдруг вспомнила, что мне говорил Рот: «Люди с самыми чистыми душами способны на величайшее зло. Никто не идеален, кем бы он ни являлся и на какой бы стороне ни сражался». Святая правда.

Овладевшее мной отчаяние заглушило другие чувства. Я впилась ногтями в руку Петра, но по-прежнему не могла дышать. Я давилась собственными слезами, руки и ноги отяжелели. Его пальцы сильнее сжали мне горло, когда он попытался раздвинуть мне ноги. Я уставилась вверх: потемневшее небо, бледная луна, тень вдалеке.

Я не сдамся.

Я изогнула шею так, что рука Петра соскользнула с горла, и впилась в его ладонь зубами. Кожа лопнула, мне в рот потекла теплая кровь. Взревев, Петр отпрянул и снова ударил меня кулаком. Голова дернулась, из глаз посыпались искры.

Только не отключайся. Только не отключайся.

Я с трудом разлепила веки, глаза обожгло болью. Внутри что-то надломилось. Может быть, демон наконец вырвался наружу. Неважно, что это было. Приподнявшись, я обхватила лицо Петра руками. Застигнутый врасплох, он не успел отреагировать, и я прижалась к его рту губами. Я глубоко вдохнула и выпила первый глоток его души.

Я сделала еще один глоток, и он, обезумев, замолотил кулаками по моим рукам и груди, но я крепко держала его, понемногу высасывая душу. Петр застонал. Его душа на вкус была совсем не такой, какой я себе представляла чистую душу. Она была густой и терпкой от жажды убийства и ненависти.

Петр извивался, царапая мою шею, хватаясь за цепочку. То, что осталось от его души, боролось со мной, но я терпеливо поглощала ее. Петр дернулся в сторону, наши губы разомкнулись, и у меня вырвался рваный вздох.

Кожа Петра приобрела землистый оттенок, он сгорбился, вытянув руки. Вены на шее взбухли и потемнели, словно в его кровь впрыснули чернила. На щеках и руках проступили потемневшие сосуды. По его телу прошла сильная дрожь, и он резко поднялся на кончиках пальцев, словно был марионеткой, которую кто-то потянул за ниточки.

Мне было невыносимо жарко и душно, я пыталась встать, испытывая невероятную слабость. Ноги не слушались, хотя все притупившиеся ранее инстинкты хором кричали: убегай! Что бы ни творилось сейчас с Петром — это было ненормально. Но его душа — о-о-о, вкусить его душу было все равно что принять чистейший наркотик. Бурлящее тепло текло по моим венам, приглушая боль и прогоняя страх. Я уже пробовала душу, но никогда не выпивала ее полностью.

Люди, лишившись души, всего за минуты превращаются в призрачную дымку. Очевидно, со Стражами происходит что-то другое.

Усилием воли заставив мышцы работать, я кое-как села. Голова кружилась, тело бросало то в холод, то в жар, напряжение покинуло меня. Мир кружился перед глазами, но Петр…

Его тело изогнулось, голова запрокинулась назад, рот широко раскрылся в безмолвном вопле. Из-под бледно-серых губ показались клыки. Начала рваться одежда. Петр менял форму! Может, я не забрала его душу? Может, у меня галлюцинации?

Его кости ломались, кожа трещала. За спиной Петра раскрылись и раскинулись в стороны огромные крылья, каждое не меньше полутора метра длиной. Его тело прошло последнюю стадию трансформации. На секунду он застыл, а затем резко опустил голову.

Его глаза были кроваво-красными.

И это… это было неправильно.

Мои ладони заскользили по траве, и я упала на спину. С губ сорвался смешок. Когда я попыталась сесть, в висках застучала кровь. Я знала, что должна бояться, но сейчас ничто не могло причинить мне вреда. При желании я могла бы поцеловать небо.

Земля задрожала, когда Петр сделал шаг вперед, из его глотки вырвался низкий громкий рев. Он выбросил мощную мускулистую руку вперед, и на его пальцах вместо ногтей вылезли смертоносные когти. Петр оскалился и припал к земле.

Из тени вырвалось что-то еще большее и невероятно быстрое. Еще один Страж, пришедший помочь Петру закончить начатое?

Выпрямившись, Петр развернулся, но опоздал. Размытая, летящая со скоростью стрелы тень обрела форму. Черты лица оказались знакомыми, но более заостренными. Зрачки вытянулись вертикально, и ярко-желтые радужки светились.

Тело Петра конвульсивно дернулось, и он издал хриплый крик. Теплая влага брызнула во все стороны, заляпав мои джинсы и живот. Воздух наполнил металлический запах.

— Это за то, что ты ублюдок, — проговорил Рот и выдернул руку из тела Петра. В его кулаке была зажата длинная шипастая конструкция — позвоночник. — А это за Бэмби.

Глава 12

Все еще под эйфорией от выпитой души, я потрясенно смотрела на Рота. Он бросил позвоночник на землю, скривив от отвращения губы, перешагнул тело Петра и опустился на колени рядом со мной.

— Ты как? — спросил он, и когда я не ответила, потянулся ко мне рукой. Она была вся в крови, и, пробормотав себе что-то под нос, Рот вытер ладонь о джинсы. — Лейла?

Черты его лица больше не казались заостренными, но глаза все еще ярко светились золотым. Эйфория достигла пика и постепенно начала стихать, как разбушевавшийся ветер сменяется легким бризом. По всему телу пошли острые вспышки боли. Я открыла рот, пытаясь что-нибудь сказать, но лишь выдохнула, не в силах издать ни звука.

Мой взгляд остановился на теле Петра.

— Не смотри, — попросил Рот, положив ладонь на мою ногу.

Я дернулась от его прикосновения, учащенно задышав.

— Ладно. — Рот посмотрел на зашевелившуюся Бэмби и, тихо свистнув ей, снова повернулся ко мне. Змея послушно поползла к нему, на полпути обернувшись темным облаком. Оно скользнуло вверх по руке Рота и осело на коже. Змеиный хвост обернулся вокруг локтя.

— Лейла, скажи что-нибудь, — не сводил с меня взгляда Рот.