Девица Ноvодворская. Последняя весталка революции Додолев Евгений

Нью-Йорк стоит мессы

Я считаю себя какой-никакой христианкой, но при этом, в отличие от короля Людовика XIV из пьесы Булгакова «Кабала святош», решительно не люблю религию. Похоже, что и сам Христос ее не любил. Христианство было основано нонконформистами, бежавшими от тоталитарной несвободы иудаизма. И я этих ребят понимаю. Близкое знакомство с фарисеями и саддукеями могло довести потенциального диссидента только до антирелигиозной пропаганды в целях подрыва и ослабления иудейско-галилейского общественного и государственного строя. Мера пресечения тогда была покруче, чем при Андропове. Впрочем, Голгофа — это было быстрей и легче, чем специальная психиатрическая тюрьма. Те, кто умирал там под пытками, рады были бы раздобыть какой-нибудь крест и горсть гвоздей…

То, что евреи распяли Христа, — это историко-идеологическое заблуждение. Христа распяли традиционалисты.

Его бы посадили на кол исламские фундаменталисты, если бы по дороге он решил пореформировать идеи Магомета. Его бы сожгли испанские инквизиторы или женевские кальвинисты, повесили бы пуритане Новой Англии, охотившиеся на ведьм в Салеме, отлучили бы от церкви в России, «которую мы потеряли», забили бы каменьями старообрядцы, расстреляли бы в подвале чекисты, внес бы в проскрипционные списки Иоанн Петербургский и Ладожский.

Христос отбился бы от любого стада, как социального, так и идеологического, а ту овцу, что отбивается от стада, и стадо, и пастухи, и овчарки склонны считать паршивой. Им невдомек, что это их стадо паршивое. Всякое стадо паршивое, потому что блеет, как в «Ферме животных» Оруэлла: «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо!» А когда эта глубокая истина, как в любой религии, начинает звучать хором в заутренях, обеднях и вечернях, становится совсем нехорошо.

Еврейские нонконформисты основали христианство, христианские нонконформисты ушли в Реформацию и основали протестантизм. Сначала — кандалы иудаизма, потом — легкие наручники католицизма, далее — браслеты протестантизма. У протестанта с Богом товарищеские отношения. Он — умный, ироничный, блестящий и рачительный глава фирмы «Свобода инкорпорейтед», где все мы, либералы, трудимся, во славу его и нашу. Но Бог — тот глава фирмы, который ценит свои кадры и обращается к сотруднику просто «Джек», позволяя ему называть себя на ты: Иешуа, Иисус, уважаемый сэр. Протестант дружит с Богом домами, а воскресное богослужение — это что-то вроде партийного пикника или профсоюзного утренника. В профсоюзе протестантов взносы платят регулярно, иногда жизнью и кровью, но никогда по формуле: «За царя, за Родину, за веру», — а всегда за общую с главой фирмы идею, которая заложена в названии. Я не крещена в протестантстве (глупо и претенциозно было бы искать в Москве протестантского пастора, когда под рукой столько православных священников), я в протестантстве рождена. Христос, которого давил и угнетал древний Храм; который чихал на субботу («Суббота для человека, а не человек для субботы»); который смеялся над старыми догмами и безумными фанатиками, гонявшимися за ним с камнями и гвоздями с молотком; который не мог выносить своих попов и уж, конечно, не одобрил бы наших; который ничего не говорил про церковь, а обращался к свободной и отдельно взятой личности, явно работал на будущее: на протестантов. Я думаю, что Генрих IV (французский), Чаадаев, Джефферсон, Патрик Генри и Мэдисон имеют право на статус апостолов, ибо это они создавали современную западную цивилизацию — то царство, которое предвещал Иисус. Оно было не из 33 г. н. э., не от мира сего, но он его отчасти смоделировал в Евангелии.

Давайте быстренько пробежимся по мировым религиям, проверим узость тюремных окошек, потрясем засовы, пощупаем железные решетки. Тем паче что я имею право на подобную инспекцию. Во мне течет струйка еврейской крови — и я имею право предлагать реформу иудаизма. Во мне есть и польская кровь — я имею право анализировать католицизм. Я русская и крещена в православии — и я смею говорить правду о православии. Об исламе тоже поговорим. После того как ислам послал по следам Салмана Рушди бригаду киллеров, кто угодно имеет право писать об исламе что угодно, ибо за диссидентство они карают смертью.

Одна из самых тесных тюремных камер — иудаизм. В Библии немало мест с глубокой символикой, немало поэтических строф (в прозе). Но пытаться втиснуть современного человека в свод правил, выдуманных в лучшем случае в X в. до н. э., — это едва ли остроумно. Переносить в духовные и нравственные принципы тотемные и табуированные верования дикарей, отмеченные Фрэзером в его «Золотой ветви», — это абсурд, и абсурд пугающий. Обрезание я рассматриваю как психоз. Что ухо себе отрезать, что сделать эту глупость — все одно. Из тех же соображений Рахметов спал на гвоздях, а католики и православные умерщвляют плоть плетью, ходят во власяницах, предполагая, видно, что Бог — садист и что к истине можно приблизиться через камеру пыток. Что же до обрезания, которое якобы является заветом между Богом и народом (опять избранные расы и народы), то не слишком ли шизофреническая манера скреплять сделку? Лучше подписать соглашение и выпить на последующем фуршете. Даже метод Глазастика Финча из «Убить пересмешника» Харпер Ли — плюнуть на ладонь, когда договариваешься о чем-то, — предпочтительнее. А история с запретом на свининку, ветчинку, буженинку и в исламе, и в иудаизме? Типичный тотемизм. А кошерное или некошерное мясо? Все это идет из неолита. Нельзя же предположить, что Бог — это диетсестра или шеф-повар, чтобы влезать в ваше меню. Не надо лезть к Богу со своим рационом, у него наверняка есть другие заботы, поважнее. Я представляю себе израильское кафе, где у входа вывешена справка о благонадежности, то есть о кошерности пищи в данном заведении, заверенная раввином. Я не стала бы там есть из принципиальных соображений, ибо не желаю быть благонадежной. Нигде и ни в чем. И если аэропорт Тель-Авива закрывается на какой-то религиозный праздник — целый аэропорт! — я начинаю дрожать от ужаса. Я боюсь традиционализма, я боюсь людей, лишенных чувства юмора, в древних костюмах и с древними обрядами. Мне интересно было бы посмотреть, что делается в синагоге, но я никогда туда не пойду, потому что там женщины отделены от мужчин. Это меня оскорбляет. Да, мы все обязаны любить, беречь и защищать евреев — после холокоста, после инквизиции, после погромов, — но я не могу уважать несвободу и абсурд. Речь идет не о запрете — об удивлении. Зачем?

Православие и ислам ненамного просторнее. Совершать намаз? Не пить вина? Не есть сала? Как хорошо, что в моей любимой Чечне веселые и свободные горцы, почти бессмертные из клана Маклаутов, пренебрегают всем этим и едят и пьют что хотят. И никаких муэдзинов! Горы, и воля, и гордыня, и чистота.

Что до моей собственной веры, то и в ней заготовлен целый шкаф смирительных рубашек. Преклонение перед юродивыми (потому, видно, за Жириновского и проголосовали), агорафобия у тех, кто сам себя запирает в монастырь (отсюда уже недалеко и до концентрационного лагеря или тюрьмы), соблюдение постов. Если это диета, то при чем здесь спасение души? А если это сострадание по отношению к несчастным коровам, курам и овечкам, то почему их можно есть по понедельникам, вторникам и четвергам? Сострадаем по нечетным дням, что ли? И я думаю, что из-за социалистической склонности влезать в общину, как в камеру ПКТ, многое было упущено. В истории Европы могли бы быть более приятные моменты, если бы еще в X–XI веках евреи приняли христианство как менее стесняющую религию (а там, где больше свободы, больше прогресса). Тогда они, при их уме, талантах, знаниях и предпринимательских способностях, стали бы правящей элитой всех королевств, возглавили бы все европейские государства. Какой это был бы расцвет! И не было бы ни костров, ни крематориев. В конце концов мировой религией христианство сделал вольнодумец Павел, человек светский и государственный чиновник. Иисус ничего против Рима не имел и даже прямо советовал отдавать кесарево кесарю. Не нигилисты-мученики, так похожие на наших народников, отвергавшие комфорт и цивилизацию Рима, сделали христианство привлекательным для умов, а Генрих IV, давший свободу совести себе и другим, менявший протестантство на католичество и обратно в зависимости от потребностей политики. Я иду по его стопам. В Литве мне кажется, что я католичка. В Ростове Великом я чувствую склонность к православию. Но решительно заявляю протест против социалистических тенденций папы Римского и запрета на аборты. И посты соблюдать не буду, скорее пойду на костер. Не за веру — вера не стоит того. А за право не входить ни в какую общину. Но протестантизм со мной всегда. И я не верю, что ангелы, как омоновцы, потащат меня в народный небесный суд по составленному ментами-архангелами протоколу. Меня в жизни уже достаточно сажали, судили, допрашивали, арестовывали. Пусть хотя бы на небе этого не будет. После смерти я хотела бы попасть на Запад, в Землю обетованную. Великая космическая цивилизация Америки, чьи три буквы — США — кодируют наш Символ веры, вмещает в себя маленькие миры китайцев, итальянцев, евреев, индейцев, чернокожих и цветных, русских с Брайтон-Бич и поляков. И все они: раввины, мафиози, джазмены, сиу — объединены той, что стоит в океане в короне из лучей и с простертой рукой, не верящей ни во что и объединяющей все веры в своем мудром государственном скепсисе; той, для которой несть ни эллина, ни иудея, ни черных, ни цветных; той, чья власть зиждется на разуме, таланте, знании и воле, а также частной собственности — Свободой инкорпорейтед.

Это единственный рай, который может предложить нам Христос. Это наша Мекка, наша Святая земля. Свобода — это рай.

Нью-Йорк стоит мессы.

1994 PS

Напомню: резонанс «нововзглядовских» публикаций был таков, что со мной решил побеседовать начальник управления КГБ (АФБ, МБР, ФСК) по г. Москве и Московской области Евгений Савостьянов. Он, что называется, на пальцах объяснил нам, что тексты Лимонова и Новодворской реально возмущают читателей и к ним, на Лубянку, письма приходят мешками (кои, собственно, были мне и моей спутнице продемонстрированы).

Кстати, эти двое пикировались друг с другом не только на страницах нашего издания. Помню их очную стычку в нашей бухгалтерии: Баба_Лера™ тогда ретировалась побежденной. Это было еще летом 1993 года, а в мае эта парочка впервые пересеклась во времени + пространстве. На страницах «НВ» это знакомство описал Слава Могутин:

Конфликт налицо. С одной стороны, мало кто сейчас сомневается в писательском таланте Лимонова, в том, что он является уникальным в своем роде литературным явлением. С другой — как избавиться от этого тинейджерского, подросткового демократического запала и задора, понять и принять его политическую позицию? Когда 1 мая не было еще никакой информации о происходящих событиях — одни только слухи, — мой знакомый, преуспевающий политический журналист, сказал: «Если это правда, что омоновцы убили восьмерых демонстрантов, то я становлюсь убежденным патриотом!» Нет, это была неправда. Убили одного омоновца, поэтому известный политический журналист остался убежденным демократом. Но неужели восемь трупов необходимо для того, чтобы перестать поддерживать политический и государственный цинизм и разыгрывать «антисемитскую карту», как это делают истеричная Алла Гербер и ее сторонники, раздувающие национальную вражду в России?

Неужели нужно было восемь трупов для того, чтобы серьезно отнестись к выступлению Лимонова в «Пресс-клубе» 3 мая, а не устраивать травлю с оскорблениями и улюлюканьем? Наше появление в студии было чистой импровизацией. Идея возникла утром того же дня, и никто из организаторов передачи, естественно, не был поставлен в известность о предполагавшемся визите. О чудесах гласности и демократизации (теперь уже — полной демократии) красноречиво свидетельствовала элементарная простота попадания в прямой эфир. Как будто бы и не было до этого отмен нежелательных передач с участием Лимонова, как будто бы не было снятия из эфира Четвертого канала моей авторской программы, два сюжета которой посвящены ему («Нельзя такую передачу пускать перед референдумом!» — заявил один из руководителей РТВ). Как будто бы не было всего этого страха!

Когда мы с Лимоновым появились, в студии наступила гробовая тишина. Реакция была выразительной: «Чужой среди своих! Наш среди чужих!» Думаю, если бы мы пришли не за пять минут до начала прямого эфира, а чуть раньше, могли возникнуть разные эксцессы. Но все обошлось.

«Простите, вы — Лимонов?» — спросила Валерия Ильинична Новодворская, пристально разглядывая Лимонова.

«Да. А вы — Новодворская?» — поинтересовался он в ответ.

«Вы угадали. Я вызываю вас на дуэль. За оскорбление чести и достоинства Елены Георгиевны Боннэр!»

«А на чем стреляться будем?»

Вопрос о дуэли так и не был решен до конца, поскольку передача началась.

В принципе все, что происходило потом, можно было предвидеть. «Организация обсуждения на „Пресс-клубе“ — когда выбирают жертву и все вместе на нее набрасываются, — так Елена Чекалова из „Московских новостей“ определила худшую программу недели в телерейтинге „Независимой газеты“ (8.05.1993). — Не думаю, что когда-нибудь посочувствую Лимонову».

Лимонову предназначалась совершенно не свойственная ему роль жертвы, поскольку оппоненты были в большинстве осмелевшие и праведные. «О, какая встреча! Какой крутой мен сидит — в майке, в темных очках, в перстнях… Весь из себя готовый. Это ты, Эдичка? Конечно ты, как я мог не узнать тебя сразу. Спасибо Кире Прошутинской и ее „Пресс-клубу“ за свидание с тобой, Эд. Лимонов» («Это ты, Эдичка?» — «Вечерняя Москва», 4 мая 1993). Вот как смело написано, с шутками, прибаутками, с панибратски-снисходительным похлопыванием по плечу, с демократическим задором и пафосом! Кто же такой смелый и праведный, что даже Лимонова не боится (наверное, мышьяком постель уже посыпал?), и почему это вместо подписи инициалы «А. Р.»? Уж не Анатолий ли это Руссовский, который с таким же задором и пафосом по разнарядке ГБ и партийного руководства строчил «отчет» с процесса Синявского — Даниэля? Все хорошо, все нормально, время страха проходит, и на Лимонова тоже велено хвост поднять. Демократия — штука тонкая!

С каким пафосом Денис Драгунский, вырвав микрофон из рук ведущей, заклеймил ненавистного врага! С каким пафосом поливал его Марк Дейч, получающий свои дойчемарки на «Свободе»:

«Почему же вы, господин Лимонов, сбежали из Советского Союза от этой замечательной жизни?»

И на реплику, что не он сбежал, а его лишили гражданства, и неизвестно, что сейчас делают «Свобода», Эф-би-ай и Си-ар-эй в России, Дейч, наверняка прекрасно осведомленный о биографии ненавистного ему Лимонова, презрительно выдавил из себя: «Не надо злобствовать, Эдуард! Всем известно, что вас в свое время попросили со „Свободы“!» Понятно, что Дейч, видимо, всерьез считает, что работать на «Свободе» и получать за вымученный «гражданский пафос» дойчемарки почитает за счастье все прогрессивное человечество, но зачем же лгать столь цинично, столь беззастенчиво? Уж ему-то не знать, что Лимонов никогда не опускался до сотрудничества с этой организацией, а, напротив, всегда высказывался против ее деятельности?

Кто же поддержал Дейча в «Пресс-клубе»? Да все поддержали. А чего такого-то, свои ведь все, а Лимонов — раз пришел, так пусть послушает, что о нем думают. Алексей Венедиктов с «Эха Москвы», весь содрогаясь от праведного гнева, схватил микрофон, чтобы выкрикнуть, что у Лимонова нет монополии на патриотизм! Нет?! Так почему бы тогда «Эху Москвы» не разделить эту монополию? Или у них другая родина (историческая)? Или им тоже нужны восемь трупов демонстрантов для того, чтобы стать убежденными патриотами?

Из личного опыта работы на радиостанциях «Эхо Москвы» и «Свобода» я могу определить то общее, что их сближает и делает похожими. Это — цинизм, возведенный в метод и в стиль. Откровенный, неприкрытый цинизм, какой продемонстрировал в очередной раз Марк Дейч, «лицо организации». Так Лимонов своим появлением спас «Пресс-клуб» от провала, став центральной фигурой этого довольно скучного собрания. «Ну, Эдуард, у вас сегодня звездный час!» — сказала Кира Прошутинская. «У меня каждый день звездный час», — парировал он.

На мой вопрос, до какой степени он способен использовать различные институты массмедиа для достижения каких-то своих целей, Лимонов резонно заметил: «Я никого не использую. Меня используют в большей степени: и газеты, и телевидение — для увеличения своей популярности за счет моей популярности». И то сказать, кто бы из экспертов «Независимой газеты» назвал «Пресс-клуб» лучшей передачей недели, не будь в ней Лимонова?

После визитов к тогдашнему главе столичного КГБ мы (с нашим медиа-идеологом Мариной Леско) решили опубликовать по следам наших бесед полосное интервью с генералом. Кстати, через несколько месяцев после публикации беседы в «Новом взгляде» Савостьянова снесли из лубянского кресла. Позднее он занял место заместителя руководителя Администрации президента. Курировал вопросы присвоения высших воинских званий, назначения на должности категории А, деятельность управления по делам казачества, отдела по военнопленным, интернированным и пропавшим без вести, управления наград, государственную герольдию. Руководил работой по освобождению из плена солдат Первой чеченской войны (освобождено 992 из 996 человек). Руководил специальным штабом по обеспечению безопасности страны во время операции на сердце президента Бориса Ельцина. Входил в комиссию при президенте по противодействию политическому. Был несколько запоздало уволен из Администрации за предложение выдвинуть на пост премьер-министра Евгения Примакова (декабрь 1998 года). Позднее баллотировался в президенты, однако снял свою кандидатуру с выборов в пользу лидера «Яблока» Григория Явлинского.

Но возвращаясь в лето 1994 года, напомню: тогда Савостьянов для меня был лишь главой московского КГБ. Я тогда, нарушив традицию, опубликовал и колонку-объяснялку, текст коей здесь воспроизвожу:

Опубликованный слева текст в самом деле представляет лишь попытку неформального разговора с чиновником в погонах. Этим полусемейным портретом в интерьере служебного кабинета «Новый Взгляд», вероятно, открывает галерею действующих политиков.

У нас никогда не было спонсоров, что бы ни «сообщали» по этому поводу умирающая, словно древний ящер, «Вечерка» и досадливо непобедимый «МК». Поэтому в нашем положении было как бы доблестью предоставлять (неприкрытые дотациями) полосы абсолютно светского и, безусловно, развлекательного издания радикальным оппозиционерам (Виктор Алкснис, Виктор Анпилов, Александр Невзоров, Александр Проханов), с одной стороны, «бывшим» (Геннадий Янаев, Олег Калугин, Альберт Макашов, Елена Боннэр, Виталий Коротич) — с другой. И наконец, с третьей — в разной степени преуспевшим ставленникам разных групп и организаций, по мере своих талантов развлекающих народ круче шутовских телеобанистов (Владимир Жириновский, Валерия Новодворская, Дмитрий Васильев, Эдуард Лимонов). Мы печатали и серьезные профайлы политического характера. Напомню, например, очерк Мэлора Стуруа (об Александре Яковлеве и Егоре Лигачеве) и работы Леонида Радзиховского (о Гаврииле Попове, Сергее Станкевиче, том же «неприкасаемом» Яковлеве). Ни одну из этих шершавых статей не отважились напечатать стоящие по стойке «смирно» либеральные «Известия», «Московские новости», «Столица», не говоря уже о ведомственной газете для «культурных», предпочитающей именоваться «Независимой». А публиковаться в газетах типа «Завтра» («День») не всякий журналист захочет.

В самом факте этих публикаций не было и привкуса фронды. Просто мне хочется, чтобы в России выходила хотя бы одна действительно независимая и никем не ангажированная газета. То, что она называется «Новый Взгляд», вполне символично. И то, что ее пытаются придушить, невзирая на акцентированную аполитичность, тоже символично.

Хотя почему «невзирая»?

За то, чтобы стоять в стороне от политики, всегда приходится платить по высшему тарифу. Знаю. В начале 70-х я отказался вступать в бодрые ряды ВЛКСМ, и потому мои документы отказались принимать приемные комиссии и МГУ, и МАИ, пришлось поступать в МГПИ… имени В. И. Ленина. В начале 80-х ввиду принципиальной беспартийности распрощался даже с мыслью об аспирантуре. А на излете перестройки я прервал эфирное сотрудничество со сверхпопулярным «Взглядом», осознав, что эта передача становится партийной.

«У меня нет надежды, но этот путь — наш».

Из принципа «НВ» не приглашал на свои страницы людей, занимающих какие-либо ответственные посты в аппарате. (За исключением, пожалуй, нескольких интервью нынешнего «известинца» Валерия Якова — с председателем Государственного таможенного комитета России Анатолием Кругловым и министром по делам гражданской обороны, чрезвычайных ситуаций и ликвидации последствий стихийных бедствий Сергеем Шойгу.)

Зато когда люди вышибаются из кремлевской обоймы — полосная беседа в стиле новой журналистики. Бывший президент Михаил Горбачев и бывший премьер Валентин Павлов, бывший министр Эдуард Шеварднадзе и бывший спикер Анатолий Лукьянов. Неважно, по какую сторону какой баррикады они стояли, сидели или лежали.

Впрочем, Евгений Савостьянов в «НВ» сегодня отнюдь не потому, что шелестнула небезосновательная молва о его скором уходе. Когда мы договаривались об этом интервью, таких разговоров еще не было слышно.

Говорят, что время пить «Херши»… Для «НВ» время нового сериала. Что вполне адекватно нашим базисным принципам: ставка на порядочность и «культ личностей». Есть же среди наших политиков, прошедших естественный отбор, и потенциальные «звезды», которых не сразу разглядишь в болоте Системы.

Как только человек входит в Систему (например, приходит на работу), он вынужден — руки по швам! — выслушивать начальство. И молча выполнять нелепые порой распоряжения. Огромное количество умных людей, рождаемых в самых низах системы, гибнет попусту, не сумев привлечь должного внимания. Этим легко объясняется то, что вокруг происходит столько административных глупостей, очевидных с точки зрения элементарного здравого смысла.

Забавная традиция России. Суть которой не принимать ничего неординарного, индивидуального, отмеченного интеллектом. И она, эта традиция, никогда не привлекала особого внимания. Хотя в результате приводит к таким, казалось бы, не связанным между собой явлениям, как потрясающая серость народных депутатов и полное отсутствие заметных ТВ-персонажей. Поэтому, когда в контексте российской действительности употребляют слово «звезда», путаются два понятия — известность и популярность. Известный человек — тот, которого большинство социума знает (по имени или в лицо). А популярный — тот, который нравится, вызывает желание подражать, портрет которого поклонникам хочется повесить в квартире. Короче, популярен тот, кто вызывает вкусную эмоцию. Популярный политик у нас на сегодня (спасибо Гостелерадио) — один, и тот Жириновский, что, в общем-то, закономерно. Россияне алкают хлеба и зрелищ. Каждое появление Жириновского на ТВ-экране и газетной полосе — всплеск циркового эпатажа; он не боится выпасть за рамки сюртука и заслужил репутацию Парня-Который-Знает-Как-Надо. Народ не безмолвствует, нет, он восторженно аплодирует. Да он гений, милейший наш В. В. За программу ЛДПР ныне готово проголосовать как минимум полстраны! Ведь Владимир Вольфович донельзя неформален: он и землей в демонстрантов бросается, и на испуганного Сванидзе в прямом эфире наезжает, и с кулаками не только на Гдляна, но и на телохранителей Ротару готов наброситься. Он-то как раз понимает, что звездный час Ельцина — падение с моста, и сам готов падать. Чтобы потом взобраться на кремлевский олимп. Тогда никому мало не покажется.

Но кто еще может стать популярным лидером? Хотелось бы, чтобы он был и с обаянием и с головой, и внешне интересный. А IQ нынешней Думы вряд ли сравним с потенциалом «знатоков» мудрого Ворошилова. Стоит ли от неутомимых депутатов добиваться ответов на «Что? Где? Когда?».

Быть может, политика и в самом деле грязное дело, и даже грязнее тела вокзальной потаскухи. И даже благородные идеи не в состоянии вознести их «носителей», если последние не наделены душевным благородством от Бога. Наша сегодняшняя задача — дать возможность согражданам сделать не «политический», а «человеческий» выбор (этим и объясняется неформальность тона этих бесед). Поскольку «политический фактор» уже не единожды приводил к печальным последствиям, выбирать имеет смысл не программу, а личность. Голосовать надо не за идею, а за человека. Человека, внушающего доверие, разумного, спокойного, образованного и дипломатичного (то есть требуется антипод ловчайшего симпатяги Вульфовича, сумевшего угадать форму лапши для развесистых ушей). Стране нужен лидер, который не будет суетливо воровать и не примется рубить жирный сук, на котором сидит, «обрекая бессмертную душу на смерть, чтоб остаться в живых в этой давке».

И мне кажется, что пора присматриваться к политикам с бытовой точки зрения.

Впрочем, по поводу всего вышесказанного у меня есть свое мнение. Но я им слишком дорожу, чтобы делиться со всеми.

Публикации Бабы Леры вызывали реакцию не только правоохранительных органов, но прежде всего (а правоохранителей — как следствие) читателей. Многие писали в редакции. Некоторые письма мы публиковали.

Владимир Данилов прислал к нам в редакцию письмо «СОБАКА БРЕШЕТ…», воспроизвожу в редакционной (сокращенной) версии:

Давно ли «пламенный лидер ДС» Валерия Новодворская лично объявляла себя вечной инсургенткой, готовой воевать не только в России, но и в Корее, на Кубе против любой недемократической власти? Наконец она раскрыла карты, заявив о полной поддержке Ельцина. Признала хозяина.

Но как отработать свои 30 сребреников? И вот в газете «Новый Взгляд» она помещает статью «Бал воров». Каждая строка — клевета, за которую предусмотрена уголовная ответственность. В качестве объекта избран я, — трижды политзаключенный Владимир Данилов, возглавляющий сегодня Правительство национального единства, то есть организацию, призывающую свергнуть нынешнюю власть как антинародную и антигосударственную.

Оставаясь в свои 43 года девственницей, Валерия Новодворская компенсирует свою ущербность выдумыванием сексуальных сплетен на врагов своих хозяев. Дескать, Данилов «считает себя политзаключенным, хотя к его второму делу примешалось совращение малолетней, а когда в мае 1991 года за ним явился КГБ, то он обнаружил… порнофильм, отснятый В. Даниловым лично».

И то и другое — абсолютная ложь. Впервые я был арестован в 1973 году за «создание антисоветской организации и активное участие в ней». Уже тогда мы ставили своей целью взятие государственной власти и свержение номенклатуры, реформацию общества в интересах трудящихся граждан. Но, не сумев доказать вину, меня осудили по статье 190 — «за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский и государственный строй». В частности, за критику тогда еще неакадемика Петракова.

В 1987 году за формирование «Народного фронта в поддержку перестройки» — когда «фронтов» не было даже в Прибалтике — против меня фабрикуют 7 (семь!) уголовных обвинений. Четыре из них вынужден был отмести сам неправедный суд, а три все же оставили. Всякий, кто имел дело с советским правосудием, знает, что такое «социалистическое правосознание судей» и как по приказу из горкома партии осудят за что угодно. Сегодня можно легко добиться отмены этого лживого, сфабрикованного приговора, реабилитироваться. Но я не считаю возможным просить или требовать реабилитации у той же власти, которая меня судила. Я виновен перед ней. Я — ее враг, и до конца дней своих, в отличие от Новодворской, я буду бороться за ее свержение. Но и в этом приговоре никто не обвинял меня «в совращении малолетней». Это бред Новодворской в угоду своим хозяевам. Не зря ее лечили в психушках.

В третий раз меня посадили вместе с Новодворской в Лефортовскую тюрьму в мае 1991 года «за призывы к насильственному свержению государственного строя». И «снятых лично Даниловым порнокассет» не изымали. В. Н. пишет, что за три месяца следствия «Данилов скис, как неснятое молоко. Даже гэбисты огорчились. Им для политического процесса нужен был орел, а не мокрая курица».

Впору бы сказать: «От курицы и слышу», но документальные факты таковы: это Валерия в «Литературной газете» восхваляла гэбистов, какие они порядочные и умные люди, как хорошо с ней обращаются. А в августе вообще опубликовала заметку «Коллектив Лефортовской тюрьмы не поддержал путчистов», где писала, что гэбисты боялись, что путчисты расстреляют их вместе с Новодворской. Трогательное братство жертв и палачей. Или ей целенаправленно создавали ореол революционерки?

Я же с момента ареста объявил сухую голодовку, то есть отказ от воды и пищи. На четвертый день в меня начали заливать пищу через шланг, впихивая его в ноздрю.

На всех допросах — полный отказ от дачи любых показаний. И на допросах, и на очной ставке с Новодворской я заявил, что автором вменяемого ЕЙ в вину текста «Письмо двенадцати» являюсь я. То есть брал ее вину на себя.

В дни путча подал заявление: «Господин Янаев, в первые минуты, узнав о государственном перевороте, совершенном Вами, я бросаю Вам обвинение в совершении тягчайшего государственного преступления — узурпации власти. И вношу единственное слово в текст будущего приговора над Вами: виселица. Без права на помилование. До встречи на том свете». Аналогичные «лестные» заявления до того писались мною на имя Горбачева, Ельцина, Крючкова…

Кто из нас скис, а точнее, прикормлен, показывает сравнение не только вчерашней, но и сегодняшней позиции и деятельности Новодворской и Данилова.

Расцениваю как гнусность намек на то, что никто нашу штаб-квартиру 13 мая не грабил и что меня не похищала мафия по заказу спецслужб. Все материалы и свидетельские показания и даже фамилии и адреса преступников есть в милиции. Мы подождем, когда объявят, кто приказал ограбить нас и пленить меня.

«Бал воров», — пишет Новодворская, считая Анпилова и меня ворами, а о Гайдаре, Ельцине, Бурбулисе и т. п. она говорит: «У них приличные манеры, а в подполье можно встретить только крыс». Ну что ж, гражданам страны виднее, кто воры, глядя на свои карманы и на разворовываемую страну.

Да, в подполье, где боролись с номенклатурной мафией сотни несгибаемых честных русских граждан, встречались и крысы.

Одни из них, со статусом «выдающихся правозащитников», подались в депутаты и в окружение Ельцина. А эта вылезла из подполья на бал воров, «с приличными манерами», собирать крохи с чужого стола. Имя ее — Новодворская. Приятного аппетита, госпожа.

А вот, например, реплика Вилена Львова под заголовком «ГОСПОЖА МАДАМ-МАМЗЕЛЬ»:

Примерялся и так и эдак. Следовало бы обращаться как к «мадам», но дама сама себя публично с подкупающей искренностью называет девицей. Выходит, до сего времени — мадемуазель, или в просторечье — мамзель. Однако возраст, внешность, комплекция не дают языку повернуться и сказать «девушка».

Обращусь сообразно титулу, указанному в газете «Новый Взгляд». Отсюда одаривает читателя своими сочинениями «главный политэкстремист „НВ“ Валерия Новодворская».

С Новодворской не знаком. Биографией не интересовался. Довольствуюсь тем, что сообщает о себе сама Валерия Ильинична.

«Я — карбонарий!» — тычет в грудь Новодворская. Революционерка, значит. Член тайного общества. Хвастает: «Если в 18 лет создаешь подпольную организацию для свержения Советской власти вооруженным путем, то сам черт тебе не брат». О своем диссидентстве Новодворская повторяет денно и нощно. Она «проходила строевую службу на подпольных и тюремных фронтах» с 1986 по 1991 год.

Я проходил строевую службу на фронтах Великой Отечественной войны: Сталинградском, Юго-Западном, 3-м Украинском. На фронте погибли отец и три брата двоюродных. Награжден четырнадцатью правительственными наградами. Получаю «фронтовые» к пенсии.

Новодворская недоумевает: фронтовики получают от правительства пенсию, для них льготное обслуживание в магазинах, другие привилегии. А чем хуже диссиденты, почему им не «давали ни орденов, ни нашивок за ранения, ни аттестатов»? Глумясь над погибшими и оставшимися в живых, доканчивающими свой земной путь фронтовиками, она пишет: «Если бы я захотела встать на одну половицу с совками — ветеранами Отечественной и Великой (хотя наша была не меньше и тоже не иностранная), то какой пансион мне положен?» Нет, не встанут фронтовики рядом с Новодворской, брезгливо обойдут, если встретится на дороге.

Наше поколение уходит, нас остается все меньше. Но как относится мадам-мамзель к другим? К народу, за счастье которого пошла в карбонарии политэкстремист «Нового Взгляда»? Цитирую: «Надеетесь на помощь?.. Здесь может быть только одна социальная помощь — указать дорогу к ближайшему кладбищу».

Но что-то должно быть мило сердцу «борца за народное счастье», не может ведь политэкстремист раздавать словесные оплеухи налево и направо, мазать всё и вся черной краской? «Мне нравится, когда отпускают цены! — ликующе провозглашает Новодворская. — Мне нравится безработица. Утро 4 октября, когда горел Белый дом… это пока лучший день нашей истории за весь XX век. Мне нравится, когда по домам Советов бьют танки».

Что касается превращения очередного Белого дома в груду развалин, советую прочесть письмо семьи Альенковых в «Комсомольскую правду». 4 октября Сережа Альенков, 18-летний студент, был убит пулей в грудь. Отец его прослужил в Вооруженных Силах более 30 лет, знает, что, прежде чем командир не убедится, что в опасной зоне нет посторонних, не будет сделано ни единого выстрела. У Белого дома были убиты десятки.

«Ванек! — призывает Новодворская. — Не ходи во солдаты! Покупайте медицинские свидетельства о том, что вы глухие, слепые, слабоумные, расслабленные, — кликушествует она, — подкупайте почтальонов, чтобы не носили повестки, не ходите на комиссии. Уклоняясь от призыва, вы совершите общественно полезное деяние».

Следуя такой логике, надо как можно быстрее ликвидировать правоохранительные органы. Только куда обратится Новодворская, если ограбят квартиру, к кому кинется за помощью, если подвергнется нападению уголовного элемента, покусившегося на гонорар от «Нового Взгляда»?

О новизне суждений политэкстремистки. С бородой они. Откройте «Золотого теленка». Загляните в небольшую палату для больных с неправильным поведением, куда определили «вице-короля Индии» — бухгалтера Берлагу. Это там один кричал: «И ты, Брут, продался большевикам!», там сказано, что «в Советской России сумасшедший дом — это единственное место, где может быть нормальный человек. Все остальное сверхбедлам». Туда пришел по высоким идейным соображениям Кай Юлий Цезарь, значившийся в паспорте И. Н. Старохамским. И только здесь можно было видеть женщину-мужчину и человека-собаку.

Политэкстремисту «НВ» следовало бы вспомнить, что симулянтов выкинули.

Если суммировать всю мерзость, выплеснутую мадам-мамзель на страницы газет, наговоренную в микрофоны, выданную с телеэкранов, то напрашивается вывод: «В здравом ли она уме? Не пора ли пригласить профессора Титанушкина?»

Смею усомниться в этом. В симуляцию не поверю. Ибо Новодворская совсем не так проста. Она действует взвешенно, у нее отмерено до грана — что, где, когда. Изрыгая проклятия, меча молнии в адрес тех, кто вынужден молчать, Новодворская буквально стелется перед власть имущими. «Конституция, которую для нас припасли Ельцин с Гайдаром, — это не Конституция, а мечта поэта», — расточает она елей. «Президент Ельцин и Егор Гайдар доказали, что с ними можно идти в разведку», — верноподданнически растолковывает она. И апофеоз: «В лице Ельцина Россия поймала жар-птицу!»

Услуга-то медвежья.

Еще один отклик Вилена Львова — «ЛИДЕРДИЛЕР»:

Батюшки-светы! Оказывается, Новодворская еще и лидер ДемРоссии! В переводе с английского «лидер» означает «ведущий, руководитель». И перед мысленным взором возникает картина: лето, стадион, по гаревой дорожке мчат длинноногие, стройные. Впереди, хотя бы на полкорпуса, лидер. Или — зимний пейзаж. Пруд. Прорубь в виде прямоугольника. Притоптывающие босыми ногами «моржи» колеблются. Вперед выходит дама средних лет, домохозяйка, но тренированная, со спортивной фигурой. Сигает. Лидер! Новодворскую видел воочию. На телеэкране, а однажды живьем. Представить ее в образе длинноногой бегуньи или пловчихи, меряющей саженками ледяную купель, не позволяет самое богатое воображение. Не та у Валерии Ильиничны комплекция, или, говоря научно, экстерьер.

Но не будем привередничать. «Ведущему, руководителю» необязательно иметь фигуру манекенщицы или мускулы Шварценеггера. Обладай недюжинным умом, благородным сердцем, чистой совестью да при том поставь свой ум, знания, опыт на службу другим; заставь свое сердце отзываться на боль, заботы, невзгоды, равно как и на радости и успехи других; убеди, что совесть твоя ничем не запятнана, — и ты лидер. За тобой пойдут, сделаются единомышленниками, признают бесспорное первенство.

При одном условии. Если не будешь кривить душой. Если не станешь менять убеждения. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Впрочем, старая, как мир, истина гласит: «Убеждения не меняют. Они либо есть, либо их нет».

Новодворская умна. Образованна. Знает латынь, древнегреческий, французский. Читает по-английски, по-немецки, по-итальянски. Преподает историю и философию в гуманитарном университете.

В быту скромна. Живет с мамой, бабушкой и котом Стасом в двухкомнатной квартире. На стенах портреты Христа, Ельцина, Гамсахурдиа.

Портреты абы кого в квартире не держат. Вряд ли ошибусь, если предположу, что хозяйка исповедует учение Христа, что постулаты «Возлюби ближнего, как самого себя», «Не убий» и другие выучены ею назубок. Христианская мораль основана на добре, она учит, что человек человеку брат, что надо чтить родителей, не поминать злым словом предков.

Обратимся к высказываниям Новодворской:

«Если для того, чтобы стереть с лица земли коммунистов, фашистов и империалистов, нужно стереть с лица земли эту страну вместе со всем наследием, мы не дрогнем!»

Каково! Все население, включая стариков и детей. И технология прилагается:

«Картечью. Прямой наводкой».

Нюанс.

«За жизнь одного Василия Селюнина мы без всяких церемоний положим весь наличный состав всех бесчисленных наших компартий».

Господин Селюнин, вы в курсе? С вами согласовано? Все же «весь наличный состав». Добавление:

«Если Владимир Вольфович пролезет в президенты, придется его убрать. Если нужно, на него не семь, а семьдесят семь покушений устроят».

Веселенькое дело. «Метательница» Новодворская, пряча под кофтой бомбу, караулит авто Вольфовича. Или с лихо мчащегося мотоцикла прошивает автоматной очередью.

«Мне нравится, когда по Домам Советов бьют танки»; «Утро 4 октября, когда горел Белый дом… это пока лучший день нашей истории за весь XX век».

«Чужая душа — потемки» и «в чужую душу не влезешь», — гласит народная мудрость. Пусть в ней уживаются не только гармоничные, но и противоположные, а иногда и несовместимые на первый взгляд понятия, соседствуют добро и зло, бескорыстие и скопидомство, любовь и ненависть, но, как ветки бывают длиннее или короче, толще или тоньше, подсыхающие или уснащенные густой листвой в зависимости от того, какое питание доставляет, дозирует, регулирует ствол, то главное, по которому определяют ценность дерева, его породу, его отличие от других. Вот точно так и с душой: в ней обязательно должно присутствовать главное.

Нравственный стержень есть в каждом человеке. Один — добр. Другой — завистлив. Третий — прямолинеен. Четвертый… да стоит ли перечислять? Мне сдается, что нравственным стержнем Новодворской является ненависть. Многие ее высказывания сродни желчи, и ощущение такое, что она не только слетает с языка, но и сочится изо всех пор.

Примеры?

«Россия — это не только страна дураков, но и страна хамов… И вообще с 1917 года нами правили хамы в смазных сапогах»; «Нас ни разу как следует не разбили. Вдребезги, как Гитлера. Нам не обломали рога. А носорогам обламывать рога обязательно нужно»; «Парламентаризм в России скончался в материнской утробе за неумением избирателей отличить подосиновики от мухоморов»; «Куда Ельцину эту Думу сажать? Как куда? В банку со спиртом»; «В России все растекается и свисает, как макароны с ложки. Одна шестая часть суши была заселена беспозвоночной протоплазмой!»; «СССР надо было стереть в порошок. Как Карфаген».

Для Новодворской Красная площадь — «свалка разных человеческих отходов». Мавзолей — «скотомогильник». Так и написано: «И скотомогильник с Красной площади не убран вместе с главным вампиром страны. Эта мумия еще кусается. Ее надо хоронить не на кладбище, а вместе с радиоактивными отходами».

В Кремлевской стене прах выдающихся ученых, писателей с мировым именем, деятелей искусства, космонавтов, людей, которыми гордится и будет гордиться наш народ, все человечество. А Новодворская остается верна себе: «Мы должны выковырять их урны из стен Кремля, продать за хорошие деньги, за валюту на аукционе. За кордон. На Запад». И цинично объясняет для чего: «На эти деньги украсить башни двуглавыми орлами, переименовать улицы: Ленинский проспект, „Марксистская“ станция метро и т. д.».

Может, в горячке выпалила? Как бы не так. Едва ли не в каждой публикации требование осквернить, разрушить, истребить. Вот еще образчики:

«Есть ли смысл возлагать цветы в Москве к Вечному огню 9 мая, если в нескольких шагах стоит очередь в скотомогильник, поклоняясь мощам Адольфа Гитлера!»; «Стоит ли праздновать годовщину снятия ленинградской блокады, если фашисты уже в городе, а область вокруг Санкт-Петербурга носит имя фашиста и упыря?»; «Мавзолей так же, как Карфаген, должен быть разрушен. И мы мелом напишем на освободившемся асфальте: здесь танцуют». Она предлагает поставить пикеты у Мавзолея, «и, чтобы больнее было оскорбление, с лозунгами: „Коммунисты, портянки и покойников сушите дома“ и „Коммунисты, просьба свои кости забирать с собой!“».

И вся эта мерзость — из уст женщины. Вдумайтесь, женщины! А ну, скажи кто-либо, что могилы предков Новодворской — скотомогильники, натрави кого-то выбрать урну с прахом близкого ей человека из колумбария, как она среагирует?..

В ее квартире портрет Ельцина. Борис Николаевич — ее кумир. Слезливо умиляясь, сообщает:

«Мне нравится поддерживать президента. Я от этого кайф ловлю»; «Борис Николаевич — добрый хозяин… Так что, грядите, голуби, с миром и не балуйтесь, а то Борис Николаевич вас без сладкого оставит»; «Ельцин — настоящий отец народа»; «В конце концов, кто у нас в России прораб? 21 сентября и 4 октября Ельцин доказал, что именно он»; «В лице Ельцина Россия поймала жар-птицу. И мы ее не упустим!»

Переплюнула, ох, сильно переплюнула Лера придворных лизоблюдов, слагавших оды своим покровителям. Куда до нее разным там льстецам, возвеличивающим несуществующие подвиги, прославляющим сомнительные достижения, курящим фимиам по любому поводу, а зачастую и без него.

Новодворская вещает:

«Нам сейчас нужны три кита: эта Конституция, президент Ельцин и Егор Гайдар, доказавшие, что с ними можно идти в разведку»; «Гайдар спас страну от голода»; «Гайдар — хороший человек… Я знаю, что Гайдар получил хорошее воспитание… Но в ответ на коллективный слезный вопль совка „Дай!“ надо сложить комбинацию из трех пальцев и ответить: „На-ка, выкуси!“»; «У этой веры есть уже апостолы: блестящий Боровой и гениальный Гайдар»; «Мне нравится прямота Шумейко».

Но елей, пролитый Новодворской, был пролит давно, на заре рыночных отношений. А рынок, как известно, живет по своим законам. То, что сегодня имеет спрос, завтра отвергается. Утром на товар одна цена, вечером — иная.

Послушаем нынешние речи Валерии Ильиничны:

«Анатолий Собчак. Руководитель фольклорного ансамбля. На сцену выводят Святослава Федорова. Олег Басилашвили глубокомысленно говорит: „Слепой ведет слепого, и свалятся они оба в яму“»; «Рассвет на Москва-реке. Появляется шахраевский ПРЕСС. Все объединяются… все соглашаются на все. На горизонте возникает муравейник как символ бесконфликтности, единства и согласия. Муравьи поют: мы устали дожидаться рассвета»; «Самые интересные дела с „Яблоком“. По-моему, „яблочки“ — это типичные меньшевики»; «Нас предал умный, образованный, честный, воспитанный Григорий Явлинский»; «Я Михаила Полторанина держала за человека, за настоящего крутого мужика, а он оказался первоклашкой, которому надо менять подштанники»; «Некоторые демократы ведут себя так, как будто у них не только мокрый носик, но и мокрые подштанники». Ухватившись за образ, Новодворская живописует: «Господину Черномырдину не терпится вернуться к социализму… Но ведь надо соблюдать приличия! Я не говорю о невозможном, о том, чтобы пользоваться унитазом. Это не русский путь и не согласно с традициями. На третьем пути унитазов нет и не предвидится. Я прошу только делать пакости в темных углах, а не садиться при всех на паркете в центре гостиной».

В квартире Новодворской портрет Ельцина. «Ельцин — отец народа!»; «Борис Николаевич, как ребенок, все в рот тянет, не понимая, что некоторые идеи, личности и ситуации изначально несъедобны»; «Президентские выборы! Он обещал. Во-первых, слово было его собственное. Хочет — дал, хочет — взял».

Это — из прежних речей Валерии Ильиничны. Вот нынешние:

«Новорожденная демократия, во многом порожденная президентом, выброшена им в снег без теплого одеяльца, как плод преступной любви»; «Не забудьте, что чахлые, полудохлые демократы типа Гавриила Попова и Бориса Ельцина, чья революционность похожа на пустой флакон „Белой сирени“, куда вместо духов налили воды»; «Похоже, что Борис Николаевич пару раз постоял на Мавзолее, и это его подкосило на всю жизнь»; «Президент бросил щит, врученный ему теми русскими, которые решили жить свободными или свободными умереть»; «Цезарь нас предал врагам»; «Ельцин, не выдерживая напора стихий, прячется, как рак-отшельник, в раковину отца наций».

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Из одних уст верноподданническое, медоточивое «настоящий отец народа» и злобно-уничижительное «рак-отшельник».

Убеждения? Нет их у Новодворской. Нравственный стержень? О какой нравственности может идти разговор, если Новодворская готова «стереть с лица земли… все население». Кто пойдет за Новодворской, оплевывающей Родину, народ, фронтовиков, блокадников. Называющей коммунистов фашистами. Считающей «отходами человечества» цвет и гордость всего цивилизованного мира.

Нет у нее за душой ничего, кроме ненависти и злобы, кроме презрения к другим. Тогда какой она лидер?

Не лидер Новодворская Валерия Ильинична, а дилер, или, как прежде называли, продавец, приказчик. Вся ее борьба за свободу, все разглагольствования о демократии — всего лишь способ зарабатывать деньги. Тиснула статейку в газете — гонорар. Пригласили на телевидение — гонорар. Издала книжку — большой гонорар. Там, тут, здесь… набирается немало. Неплохой приварок к окладу преподавателя гуманитарного университета. Судя по далеко не изможденному облику Валерии Ильиничны, очень даже солидный. Вероятно, позволяющий и для кота Стаса купить спецкушанье «Вискас». Дилер Новодворская торгует не своей продукцией. На свою не хватило бы пороха. А вот кто поставляет ей товар, следует призадуматься. Не зря же она в одном из последних выступлений говорит: «Для демократов нет больше запретов на создание боевых дружин и приобретение оружия».

Еще один читательский отклик, Еруслан ТУШЕНКО озаглавил свое письмо «НЕВЕГЕТАРИАНСКАЯ ДЕВА»:

Как объяснить феномен Новодворской и ее преображение? Вряд ли можно найти аналогии в прошлом. Самой похожей исторической личностью является наш современник — незабвенный Владимир Вольфович, давний соратник В. И. Демократический гротеск и особый либеральный политический бурлеск отличают обоих революционеров. Нужно обладать недюжинным талантом, чтобы уметь организовывать раек в любой аудитории.

Хотя поворот лицом к президенту, поддержка его конституции и многие другие шаги Жириновский и Новодворская сделали почти одновременно, функции эти революционеры выполняют разные. Жириновский делает свою игру, организует политику на пустом месте, вырубая в неприступной скале политическое поле для своей деятельности. Новодворская же играет особую роль. Этой скромно одевающейся женщине с полной фигурой ее единомышленники-мужчины, отягощенные различными портфелями, когда-нибудь поставят памятник. Я уже вижу его: массивная фигура в очках с пластмассовым револьвером в одной руке и омоновской дубинкой — в другой, верхом на танке.

А если серьезно, то заметим: именно Новодворская умудряется успешно и бесстрашно (и сколько раз!) проартикулировать все те мысли, которые давно уже лелеют, но не решаются произносить ее коллеги из ДемРоссии. Это она в августе 93-го, когда президент, сверкая глазами, лишь намекал про «артподготовку», смело призвала устно и через листовку «добить» и «беспощадно уничтожить». Это она, возглавляя в «Новом Взгляде» рубрику «Рога и копыта клуба ДС», постоянно призывает оставить от коммунистов, фашистов и прочей бяки, что мерещится В. И. в каждом углу, лишь рожки да ножки. Вот и сегодня заклинает она действовать «только картечью и прямой наводкой».

Вы спросите: при чем же здесь демократия? Спросите об этом у самой В. И. Прошли времена, когда символом был академик Сахаров, страстно твердивший что-то о правах человека и сочинявший «беззубые» конституции. Кто вспоминает сегодня о нем, кроме немногочисленных членов Союза демократических сил имени Андрея Дмитриевича? Наступило время «решительных действий», к которым призывает Новодворская, а болтать о демократии лучше потом. В. И. как личность лучше всего символизирует момент и его героя.

Как легендарная Орлеанская дева, она готова вести за собой, возглавить всю президентскую рать в новом крестовом походе. В. И. ничего не боится, готова вызвать огонь на себя, мечтает и даже жаждет, чтобы ее арестовали, судили, а может быть, даже и повесили, «расстреляли дважды» и четвертовали.

Только вот никак не стать В. И. новой Орлеанской девой. Хотя бы потому, что легендарная Жанна не призывала на родную землю иноземных армий (как это делала Новодворская), напротив, она поднимала народ на борьбу с захватчиками. И даже руанская дева по прозвищу Пышка совсем не благоволила оккупантам.

А ведь был шанс, Валерия Ильинична, не будь вы так кровожадны! Может, стоит вернуться к правозащитной деятельности?

Станьте вегетарианкой, госпожа Новодворская!