Секрет Ведьмака Дилейни Джозеф

Глава 4

Зимний дом

Чем ближе к Англзарк, тем хуже становилась погода.

Сначала пошел дождь, потом прямо в лицо задул холодный юго-восточный ветер. Тяжелые свинцовые облака висели низко над нашими головами. Позже ветер подул даже еще сильнее, а просто дождь сменился дождем со снегом и градом. Земля под ногами размякла, превратившись в грязь, и мы шли все медленнее и медленнее. Ко всему прочему мы то и дело натыкались на топи, сплошь заросшие мхом, и требовалось все умение Ведьмака, чтобы миновать их.

Однако на утро третьего дня дождь ослабел, облака разошлись, и впереди показалась гряда холмов зловещего вида.

— Вот она! — воскликнул Ведьмак, ткнув посохом в сторону горизонта. — Пустошь Англзарк. А в четырех милях к югу от него, — он сделал тот же жест, — Блэкрод.

Разглядеть деревню отсюда не представлялось возможным. Правда, мне показалось, что я увидел дымки, но это могли быть и облака.

— На что похож Блэкрод? — спросил я.

Время от времени хозяин упоминал об этой деревне, и я подумал, что, может, именно туда мне придется еженедельно ходить за провизией.

— Там жители настроены не так дружелюбно, как в Чипендене, поэтому лучше держись от этого места подальше. Люди не слишком обходительные, и многие в родстве друг с другом. Я знаю, я там родился. Нет, Адлингтон гораздо приятнее, и до него уже всего ничего. Примерно в миле севернее Адлингтона мы тебя и оставим, девочка, — добавил Ведьмак, обращаясь к Алисе. — Ферма «У пустоши», так она называется. Принадлежит мистеру и миссис Хёрст, с ними ты и будешь жить.

Примерно час спустя мы добрались до фермерского дома, стоящего наособицу неподалеку от большого озера. Ведьмак пошел туда один. Собаки встретили его лаем. Вскоре он уже стоял во дворе, разговаривал со старым фермером, который, судя по выражению лица, был не слишком рад этой встрече. Спустя минут пять к ним вышла и хозяйка. Никто из троих даже не улыбнулся.

— Уверена, мне тут вовсе не рады. — Уголки губ Алисы поползли вниз.

— Может, все не так уж и плохо, — ответил я. — Не забывай, они потеряли дочь. Некоторые люди после такого до конца жизни не могут оправиться от горя.

Пока мы ждали, я внимательно осмотрел ферму. Она выглядела не слишком процветающей. Постройки почти все обветшали. Амбар сильно покосился — казалось, еще одной бури он не переживет, рухнет на землю. И вообще вид фермы нагонял тоску. При взгляде на озеро становилось так зябко, что хотелось поежиться. Это был унылый серый водоем, дальний его топкий берег переходил в болото, на ближнем росли чахлые ивы. Интересно, это тут утонула их дочь? Если да, то, глядя в выходящие на озеро окна, Хёрсты, должно быть, каждый раз вспоминают о случившемся.

Спустя несколько минут Ведьмак повернулся, поманил нас к себе, и мы, чавкая по грязи, побрели во двор.

— Это мой ученик, Том, — представил меня Ведьмак.

Я улыбнулся и поздоровался. Фермер с женой кивнули мне, но без улыбки.

— А это юная Алиса, — продолжал Ведьмак. — Очень трудолюбивая, может хорошо помогать по хозяйству. Будьте с ней тверды, но добры, и она не причинит вам никаких хлопот.

Хёрсты, не проронив ни слова, окинули Алису взглядом. Она кивнула, попыталась улыбнуться, но потом понуро уставилась на острые носки своих туфель. Я видел, что она сильно расстроена; пребывание с Хёрстами ничего хорошего не сулило. Я не мог осуждать ее. Оба имели жалкий вид людей, проигравших схватку с жизнью. Лоб мистера Хёрста прорезало множество морщин; по-видимому, он чаще хмурился, чем улыбался.

— Морган часто заглядывает? — спросил Ведьмак.

Внезапно услышав это имя, я вскинул взгляд и увидел, как левое веко мистера Хёрста судорожно дернулось. Он явно занервничал. Может, даже испугался. О каком Моргане шла речь? О том самом, который через меня передал Ведьмаку письмо?

— Очень редко, — угрюмо ответила миссис Хёрст, не глядя в глаза Ведьмаку. — Он иногда у нас ночует, но приходит и уходит когда пожелает. Сейчас его тут нет.

— Когда он был здесь в последний раз?

— Недели две назад. Может, и больше…

— Ну, когда он снова придет, передайте, что мне нужно с ним поговорить. Скажите, пусть приходит ко мне домой.

— Ладно, передам.

— Уж постарайтесь. Ну, нам пора.

Ведьмак развернулся и пошел со двора. Я подхватил посох, оба мешка и последовал за ним. Алиса догнала меня и схватила за руку, вынудив остановиться.

— Помни, что ты обещал, — прошептала она мне на ухо. — Приходи навестить меня. Не реже чем раз в неделю. Я на тебя полагаюсь!

— Не волнуйся, непременно приду. — Я улыбнулся ей.

Она вернулась к Хёрстам, и все трое направились к дому. Мне было жаль, что с Алисой так вышло, но что я мог поделать?

Когда ферма скрылась из виду, я заговорил с Ведьмаком о том, что меня беспокоило.

— Они, похоже, не слишком обрадовались Алисе.

Я думал, Ведьмак начнет спорить, но он, к моему удивлению и огорчению, согласился.

— Да. По правде говоря, совсем не обрадовались. Однако крыть им нечем. Видишь ли, Хёрсты должны мне кругленькую сумму. Я дважды прогонял с их фермы назойливых домовых, но до сих пор не получил ни пенни за свой нелегкий труд. Я сказал, что спишу им долг, если они возьмут к себе Алису.

Я просто ушам своим не поверил.

— Но это несправедливо по отношению к Алисе! А если они станут плохо обращаться с ней?

— Эта девочка в состоянии сама о себе позаботиться, как тебе известно. — Ведьмак мрачно улыбнулся. — Кроме того, уверен, ты будешь то и дело бегать сюда, чтобы проверить, как ей живется.

Я открыл рот, собираясь возразить, и улыбка Ведьмака сделалась еще шире. Сейчас он больше всего напоминал голодного волка, раззявившего пасть перед тем, как откусить жертве голову.

— Ну что, я прав? — спросил он.

Я кивнул.

— То-то, парень. Я уже достаточно хорошо изучил тебя. Мой тебе совет — не стоит так уж беспокоиться об этой девочке. Беспокойся лучше о себе. Зима, похоже, предстоит трудная. Настоящее испытание для нас обоих. Англзарк не терпит слабых и малодушных!

Однако меня мучила еще одна загадка.

— Вы спрашивали Хёрстов о человеке по имени Морган. Это тот самый Морган, что прислал вам письмо?

— Ну, от всей души надеюсь, что второго такого нет, парень. И с одним-то хлопот не оберешься.

— Выходит, он иногда останавливается у Хёрстов?

— Ничего удивительного в этом нет, парень, — ведь он их сын.

— И вы оставили Алису у родителей Моргана?! — изумленно воскликнул я.

— Да. И, как всегда, я знаю, что делаю, так что хватит вопросов. Пошли-ка лучше быстрее. Нам нужно добраться до места задолго до сумерек.

Холмы Чипендена я полюбил с первого взгляда, но с вересковой пустошью Англзарк все было иначе. Не могу точно объяснить почему, но чем ближе мы подходили, тем тяжелее становилось у меня на душе.

Может, все было из-за того, что я увидел эти места в конце года — мрачное, унылое время в преддверии зимы. Или, может, виноват был сам темный верещатник, который вырастал передо мной, словно гигантский дремлющий зверь; облака, точно саван, окутывали его мрачные кручи. Но скорее всего, дело было в том, что буквально все предостерегали меня насчет него, говоря, какие суровые тут зимы. В чем бы ни была причина, я почувствовал себя еще хуже, увидев угрюмый дом Ведьмака, где мне предстояло провести ближайшие месяцы.

Мы приближались к нему вверх по течению ручья и в конце концов оказались в глубокой, узкой долине с очень крутыми стенами с обеих сторон. Внизу склоны представляли собой каменную осыпь, но выше шли скалы с растущими из трещин пучками травы. Казалось, мрачные обрывы на краю расселины вот-вот сомкнутся над головой.

Спустя минут двадцать долина свернула влево, и впереди показался дом Ведьмака, пристроенный прямо к скале. Папа всегда говорил, что первое впечатление самое верное, а при первом взгляде на этот дом сердце у меня упало. Тусклый свет клонящегося к закату дня тоже не придавал бодрости. Дом был больше и внушительней, чем в Чипендене, но сложен из гораздо более темного камня, что придавало ему зловещий вид. Окна маленькие; дом стоял на склоне узкой расселины, а это означало, что в комнатах очень темно. В общем, дом выглядел просто на редкость негостеприимно.

И хуже всего, при нем не было сада. Как я уже сказал, он лепился прямо к скале; на расстоянии пяти-шести шагов перед домом тек ручей, не очень широкий, но на вид глубокий и холодный. Еще тридцать шагов по каменной осыпи, и вы упретесь в другой крутой склон, если, конечно, сумеете пересечь ручей по скользким камням, не свалившись в воду.

Из трубы не поднимался дым; значит, никто нас не ждал. В Чипендене домовой всегда знал о нашем возвращении. Нас ждало не только тепло, но и горячая еда на кухонном столе.

Склоны расселины почти смыкались над домом, оставляя лишь узкую полоску неба. Я дрожал — здесь было еще холоднее, чем на открытой местности; наверняка даже летом солнце заглядывает сюда не дольше чем на час. Вот когда я по-настоящему оценил все, что осталось в Чипендене, — деревья, поля, высокие холмы и простор неба над головой. Там нам открывался весь мир; здесь мы оказались в ловушке, в длинной, узкой, глубокой яме.

Я нервно посматривал вверх, на темные края расселины; кто угодно мог затаиться там, глядя на нас, и мы бы даже не догадывались об этом.

— Ну, парень, вот мы и здесь. Это мой зимний дом. И учти — у нас полно дел, устали мы или нет!

Ведьмак обошел дом и направился к задней двери. В трех шагах от нее возвышался каменный склон; с него стекала вода и свисали ледяные сосульки, похожие на зубы дракона, занимательную историю о котором когда-то рассказывал мой дядя.

Конечно, от жара драконьего дыхания эти «зубы» мгновенно превратились бы в ручейки, но здесь, в холодном закутке позади дома, они большую часть года останутся в целости и сохранности. А потом все вокруг завалит снегом, и тогда от них не избавиться до самой весны.

— Мы всегда входим сюда через заднюю дверь, парень.

Ведьмак достал из кармана ключ, сделанный его братом, кузнецом Эндрю. Этим ключом можно было открыть любой не слишком сложный замок. У меня тоже был такой ключ, и я не раз с толком использовал его.

Дверь, казалось, не желала открываться. Наконец мы оказались внутри, и я расстроился еще больше, увидев, как там мрачно. Ведьмак прислонил посох к стене, достал из мешка свечу и зажег ее.

— Положи вещи вон туда.

Он кивнул на низкую полку рядом с дверью.

Я сделал, как было сказано, тоже прислонил свой посох к стене и вслед за Ведьмаком пошел дальше в дом.

Хорошо, что моя мама не видела, как запущена оказалась кухня. Стало ясно, что никакого домового тут не было и никто не приглядывал за домом после того, как в конце прошлой зимы Ведьмак покинул его. Повсюду лежала пыль, с потолка свисала паутина. В раковине громоздилась гора грязной посуды, на столе валялись заплесневелые куски хлебного каравая и зелень. Еще тут ощущался слабый, сладковатый, неприятный запах, как если бы что-то гнило в темном углу. Рядом с очагом стояло кресло-качалка вроде маминого, на спинке которого висела явно нуждающаяся в стирке шаль.

— Ну, парень, лучше сразу же приступить к делу, — сказал Ведьмак. — Прежде всего надо согреть старый дом, а потом займемся уборкой.

Рядом с домом стоял большой деревянный сарай с углем. Даже думать не хотелось, как трудно таскать уголь сюда, вверх по склону. В Чипендене я раз в неделю ходил за провизией; оставалось лишь надеяться, что здесь мне не придется таскать тяжелые мешки с углем.

В сарае стояли две большие корзины для угля. Мы наполнили их и отнесли на кухню.

— Умеешь разжигать уголь? — спросил Ведьмак.

Я кивнул. Дома это было моей обязанностью — каждое утро растапливать кухонный очаг.

— Хорошо, — продолжал Ведьмак. — Займись этим очагом, а я разожгу камин в зале. В этом старом доме в общей сложности тринадцать каминов и очагов, но для начала хватит и шести.

Спустя примерно час мы разожгли все шесть: один на кухне, один в зале, один в так называемом кабинете Ведьмака на первом этаже и по одному в каждой из трех спален наверху. Здесь было еще семь спален, причем одна на чердаке, но ими мы не стали заниматься.

— Ну, начало положено, парень, — сказал Ведьмак. — Теперь пойдем и принесем воды.

Взяв по большому кувшину, мы вышли через заднюю дверь, обогнули дом и направились к ручью. Он и вправду оказался очень глубок, поэтому наполнить кувшины не составило труда. Холодная, чистая и прозрачная вода позволяла разглядеть камешки на дне. Течение было тихое, слышалось лишь слабое журчание.

Однако, едва наполнив кувшин, я скорее почувствовал, чем увидел движение где-то наверху; просто возникло ощущение чужого взгляда, но когда я посмотрел туда, где темный край обрыва выделялся на фоне серого неба, то не увидел никого.

— Не пялься наверх, парень, — досадливо рявкнул Ведьмак. — Не доставляй ему этого удовольствия. Сделай вид, будто ничего не замечаешь.

— Кому ему?

Я занервничал, быстро семеня за Ведьмаком к дому.

— Трудно сказать. Я сам толком не разглядел. — Ведьмак внезапно остановился, опустил кувшин и тут же сменил тему разговора. — Ну, как тебе дом?

Папа учил меня стараться по возможности всегда говорить правду, и я знал, что Ведьмак не такой уж ранимый человек.

— Я предпочел бы скорее жить на вершине холма, чем забиваться в щель, словно муравей, — в трещину между булыжниками мостовой. Пока дом в Чипендене нравится мне больше.

— И мне тоже, парень, — сказал Ведьмак. — И мне тоже. Мы пришли сюда лишь потому, что так нужно. Здесь мы прямо на границе — на границе тьмы, — и зимой лучше быть где угодно, только не в таком месте. На вересковых пустошах есть твари, о которых даже подумать тошно. Однако если мы не сможем противостоять им, то кто сможет?

— Что за твари? — спросил я, вспомнив, как мама советовала мне проявлять интерес ко всему, что говорит Ведьмак.

— Ох, и домовые, и ведьмы, и призраки, и привидения всякие, и много чего даже еще хуже…

— Вроде Голгофа?

— Ага, Голгоф. Уверен, это мать рассказала тебе о нем.

— Она лишь упомянула о нем, когда я сказал, что мы идем на Англзарк, но больше не говорила почти ничего. Только что он иногда ворочается зимой.

— Это точно, парень, и позже, в более подходящее время, я еще расскажу тебе о нем. А сейчас глянь-ка вон туда. — Ведьмак ткнул пальцем в сторону труб дымохода, из которых высоко в воздух валил густой коричневый дым. — Мы здесь для того, чтобы поднять флаг.

Я поискал взглядом флаг, но по-прежнему видел только дым.

— Я вот что имею в виду. Просто находясь здесь, мы заявляем, что эта земля принадлежит нам, а не тьме. Бросить вызов тьме, да еще не где-нибудь, а на Англзарк, — трудное дело, но таков наш долг, и дело того стоит. Как бы то ни было, — Ведьмак подхватил свой кувшин, — пойдем в дом и займемся уборкой.

Следующие два часа я скреб, мыл, чистил и вытряхивал из ковриков клубы пыли. В конце концов, перемыв и вытерев грязные тарелки, Ведьмак сказал, чтобы я приготовил три постели в комнатах второго этажа.

— Три постели? — переспросил я, решив, что ослышался.

— Да, три, и когда закончишь, пойди и хорошенько промой уши! Давай шевелись! Нечего стоить тут, разинув рот. У нас еще полно работы.

Ну, я и сделал, как он сказал. Белье отсырело, но я развернул простыни, чтобы огонь подсушил их. Чувствуя себя вконец измотанным, я спустился вниз и как раз проходил мимо лестницы в подвал, когда услышал звуки, от которых волосы на голове зашевелились.

Снизу донеслось что-то вроде долгого, судорожного вздоха, а потом еле слышный вскрик. Я замер на краю темной лестницы, внимательно прислушиваясь, однако больше не уловил ни звука. Может, почудилось?

Я пошел на кухню; там Ведьмак мыл в раковине руки.

— Я слышал какой-то вскрик из подвала, — сообщил я. — Это что, призрак?

— Нет, парень, сейчас призраков в доме не водится — я разобрался с ними много лет назад. Нет, это Мэг. Надо полагать, только что проснулась.

И опять я подумал, что, верно, ослышался. Он говорил, что я встречусь с Мэг, ведьмой-ламией, и что она живет где-то на Англзарк. И я ожидал обнаружить ее в доме Ведьмака, но потом увидел, какой дом холодный, заброшенный, и отбросил эти мысли. Почему она спит в промерзшем подвале? Любопытство снедало меня, но я знал, как опасно приставать с вопросами в неподходящий момент.

Иногда Ведьмак бывал в настроении отвечать, тогда он усаживал меня, велел достать тетрадь, перо, чернильницу и приготовиться записывать. В других случаях он хотел поскорее разобраться с неотложными делами, и сейчас в его зеленых глазах стыла характерная для таких минут сосредоточенность. Поэтому я прикусил язык.

Ведьмак зажег свечу и по каменным ступеням повел меня в подвал. Нельзя сказать, чтобы я боялся, ведь он знал, что делает, но все равно мне было не по себе. Никогда прежде я не видел ведьму-ламию и, хотя кое-что прочел о них, не знал, чего ожидать. И как она сумела пережить тут, в холоде и темноте, весну, лето и осень? Что ела? Слизняков, червей, насекомых и улиток — как те ведьмы, которых учитель держит в ямах?

За первым лестничным пролетом дорогу нам преградили решетчатые железные ворота. Ступеньки за ними внезапно заметно расширялись — по ним бок о бок смогли бы пройти четыре человека. В жизни не видел таких широких лестниц в подвал. Неподалеку за воротами видна была дверь в стене. Интересно, что за ней? Ведьмак достал из кармана ключ и вставил его в замок; это был не тот, обычный его ключ.

— Замок сложный, да? — спросил я.

— Верно, парень. Посложнее многих. Если тебе когда-нибудь понадобится этот ключ, знай, что обычно я держу его в кабинете, на ближайшей к двери книжной полке.

Когда он открывал ворота, те лязгнули так громко, что звук отдался звоном в камнях под ногами и над головой; казалось, весь дом превратился в огромный колокол.

— Железо остановит большинство из них, если они сумеют добраться до ворот. Но даже если этого не произойдет, мы наверху услышим этот звон. Такие ворота лучше любого сторожевого пса.

— Большинство из кого? И почему ступеньки такие широкие? — спросил я.

— Давай все по порядку, — буркнул Ведьмак. — Вопросы и ответы могут подождать. Сначала нужно позаботиться о Мэг.

Мы продолжили спуск, и я услышал доносившиеся снизу тихие звуки: стон и что-то вроде царапанья. Все это заставило меня еще сильнее нервничать. Я довольно быстро понял, что под землей по крайней мере столько же этажей, сколько наверху: каждый раз, когда лестница сворачивала, в стене обнаруживалась деревянная дверь, а после третьего поворота мы оказались на маленькой площадке с тремя дверями.

Ведьмак остановился перед средней дверью и повернулся ко мне.

— Подожди здесь, парень. Проснувшись, Мэг всегда поначалу немного нервничает. Нужно дать ей время привыкнуть к тебе.

С этими словами он отдал мне свечу, повернул в замке ключ, шагнул в темноту и закрыл за собой дверь.

Я дожидался снаружи минут десять и, должен признаться, чувствовал себя неуютно. Во-первых, потому, что чем дальше вниз, тем холоднее становилось. И во-вторых, со стороны уходящих вниз ступеней, из-за следующего угла доносились жуткие звуки. В основном шепот, но однажды мне послышался далекий стон, как если бы кому-то там было очень нехорошо.

Потом из-за двери, в которую вошел Ведьмак, донесся приглушенный шум. Казалось, учитель говорит с кем-то негромко, но жестко, потом до меня донесся женский плач. Он, правда, длился недолго, и после был только шепот, как будто оба они не хотели, чтобы я слышал их разговор.

Наконец дверь со скрипом отворилась. Появился Ведьмак, но не один.

— Это Мэг, — сказал он и отступил в сторону, чтобы мне было лучше видно. — Тебе она понравится, парень. Лучше ее в Графстве стряпухи нет.

Мэг оглядела меня сверху донизу и, похоже, удивилась. Я же пораженно таращился на нее. Видите ли, она оказалась самой хорошенькой женщиной, которую мне когда-либо приходилось встречать, и носила остроносые туфли. В первый раз, когда я пришел в Чипенден, во время самого первого урока Ведьмак предостерег меня насчет девушек в остроносых туфлях. «Сознают они это или нет, — говорил он, — некоторые из них ведьмы».

Я не внял его предостережению и пустился в разговоры с Алисой, чем навлек на нас множество неприятностей, хотя в конце она помогла мне выпутаться из них. И вот нате вам пожалуйста: оказывается, мой учитель собственным советам не следует! Правда, Мэг не девушка — она женщина, и все в ней так совершенно, что насмотреться невозможно: глаза, высокие скулы, весь облик…

Хотя ее выдавали волосы — серебряные, такие бывают у людей много старше. Мэг была ростом с меня, едва доставая Ведьмаку до плеча. Приглядевшись к ней внимательно, можно было понять, что она несколько месяцев проспала в холоде и сырости: к волосам пристали кусочки паутины, на выцветшем фиолетовом платье темнели пятна плесени.

Существует несколько разных типов ведьм, и страницы моих записных книжек полны тем, что рассказывал о них Ведьмак во время наших уроков. Однако именно о ведьмах-ламиях я узнал из его дневников, которые прочитал тайком, — мне было велено не заглядывать в них.

Ведьмы-ламии пришли из-за моря и у себя дома питаются кровью людей. В своем естественном состоянии так называемые дикие ведьмы-ламии мало похожи на людей: их тело покрывает чешуя, а длинные жесткие ногти больше походят на когти. Однако их облик может изменяться, и чем дольше они имеют дело с людьми, тем заметнее эти изменения. Постепенно они становятся тем, что называют домашними ламиями, — внешне почти как обычные женщины, вот только вдоль хребта тянется полоска желто-зеленых чешуек. Некоторые из них со временем даже отказываются творить зло. Может, и Мэг стала доброй? Иначе почему Ведьмак не посадил ее в яму, как Костлявую Лиззи?

— Ну, Мэг, — заговорил Ведьмак, — это Том, мой ученик. Он славный малый, и, думаю, вы прекрасно поладите.

Мэг протянула ко мне руку. Я подумал, что она хочет пожать мою, но не успели наши пальцы соприкоснуться, как она внезапно уронила руку — будто обожглась. В глазах вспыхнуло тревожное выражение.

— Где Билли? — вкрадчиво, с оттенком неуверенности спросила она. — Мне нравился Билли.

Я знал, что она говорит о Билли Бредли, прежнем ученике, который умер.

— Билли больше нет, Мэг, — мягко объяснил Ведьмак. — Я ведь тебе уже говорил. Не стоит переживать. Жизнь продолжается. Теперь тебе нужно привыкать к Тому.

— Но ведь придется запомнить еще одно имя, — жалобно сказала Мэг. — К чему стараться, если эти парни такие недолговечные?

Мэг не сразу занялась ужином.

Сначала мне пришлось не меньше десяти раз сбегать к ручью и обратно, таская воду. Когда воды, по ее мнению, было достаточно, она, используя два очага, начала ее греть, но, к моему разочарованию, это не имело никакого отношения к стряпне.

Я помог Ведьмаку затащить на кухню большую железную ванну и наполнить ее горячей водой — для Мэг.

— Мы с тобой пойдем в зал, — заявил он. — Мэг нужно уединиться. Она много месяцев провела в подвале и хочет привести себя в порядок.

Я проворчал — мысленно, — что если бы он не запер ее там, она могла бы содержать дом в чистоте до его возвращения с приходом зимы. И конечно, тут же возникал другой вопрос: почему Ведьмак не брал Мэг с собой в летний дом в Чипендене?

— Вот это и есть зал. — Ведьмак отпер дверь и пригласил меня войти. — Тут мы обычно разговариваем и встречаемся с людьми, которые нуждаются в нашей помощи.

Иметь в доме зал — старая традиция Графства. Это лучшая комната, шикарная, насколько это возможно, и редко используемая — чтобы здесь всегда было чисто и аккуратно для приема гостей. В Чипендене у Ведьмака зала нет, потому что он предпочитает, чтобы люди держались подальше от дома. Именно поэтому они в случае нужды должны приходить на перекресток под ивами, звонить в колокол и ждать. Здесь, похоже, были другие правила.

У нас на ферме зала тоже нет; как-никак, семь сыновей — большая семья, и, пока мы жили в доме, нам нужны были все комнаты в нем. Кстати, мама, родившаяся не в Графстве, считает, что это глупо — иметь зал, который большую часть времени простаивает. «Что толку от лучшей комнаты, которой почти не пользуются? — всегда говорит она. — С людьми можно встретиться где угодно».

Зал Ведьмака шикарным не назвать, но ветхий диван и два кресла выглядели удобными, и в комнате было тепло и уютно. Неудивительно, что, едва присев, я начал клевать носом. День выдался долгий — подумать страшно, сколько миль мы отмахали, если считать всю беготню по хозяйству.

Я сдержал зевок, но обмануть Ведьмака не сумел.

— Я собирался заняться с тобой латынью, но для этого нужна ясная голова, — сказал он. — Сразу после ужина отправляйся в постель, однако поднимись пораньше и повтори глаголы.

Я кивнул.

— Теперь еще кое-что — Хозяин открыл буфет рядом с камином, достал оттуда большую коричневую бутылку и поднял повыше, чтобы я смог разглядеть ее как следует. — Знаешь, что это такое?

Я пожал плечами, но потом заметил наклейку на бутылке и прочел ее.

— Травяной чай.

— Никогда не доверяй наклейкам на бутылках, — сказал Ведьмак. — Я хочу, чтобы каждое утро ты первым делом наливал в чашку на полдюйма этой жидкости, доливал очень горячей водой, тщательно размешивал и давал Мэг. Я хочу, чтобы ты не отходил от нее ни на шаг, пока она не выпьет все до капли. Это займет какое-то время, потому что она любит пить маленькими глотками. Это будет самая важная твоя ежедневная работа. Всегда говори Мэг, что только от травяного чая суставы у нее гибкие, а кости прочные, и она будет довольна.

— Что это? — спросил я.

Ведьмак ответил не сразу.

— Как тебе известно, Мэг — ведьма-ламия, но благодаря этому снадобью она забывает об этом. Для любого человека помнить, кто он есть на самом деле, очень опасно и огорчительно. Будем надеяться, что ты до такого никогда не дойдешь, парень. Но если Мэг вспомнит, кто она и на что способна, это плохо обернется для всех нас.

— Поэтому вы держите ее в подвале и не берете с собой в Чипенден?

Да, так безопаснее. И нельзя, чтобы люди узнали, что она здесь. Не поймут. Здесь еще живут те, кто помнит, на что она способна, — пусть даже сама она не помнит.

— Но как она смогла прожить без еды все лето?

— В диком состоянии ведьмы-ламии могут продержаться несколько лет без еды, не считая насекомых, червей и крыс. Даже для домашних ламий — вот как Мэг — поголодать несколько месяцев не проблема. Большая доза этого питья не только погружает ее в сон, но содержит питательные вещества. Так что, по существу, пребывание в подвале не причиняет ей вреда.

Как бы то ни было, парень, уверен, она тебе понравится. Она прекрасно готовит, в чем ты совсем скоро сам убедишься. Кроме того, она очень аккуратна и последовательна. Горшки и сковородки у нее всегда сверкают как новенькие, и у каждой посудины в буфете есть свое место. С ножами и вилками то же самое. Всегда чистые, всегда в выдвижном ящике, ножи слева, вилки справа.

Интересно, что она подумала бы при виде того беспорядка, который мы здесь застали? Может, поэтому Ведьмак первым делом начал наводить чистоту.

— Ну, парень, хватит разговоров. Пойдем взглянем, чем она там занимается…

После ванны чистое лицо Мэг окрасилось здоровым румянцем. Она выглядела моложе и еще красивее, даже со своими серебряными волосами, свидетельствующими о том, что на самом деле она не так уж молода. Сейчас на ней было чистое платье, коричневое, как и ее глаза, с белыми пуговками на спине. На взгляд точно не определишь, но по виду пуговки казались костяными! Эта мысль была мне неприятна. Если это кости, то чьи?

К моему огорчению, ужин она не приготовила, хотя в доме из еды осталась лишь половина заплесневелой булки.

Ну, мы просто доели остатки сыра, который Ведьмак захватил с собой. Добрый сыр Графства, приятно ломкий, бледно-желтый; вот только его было маловато на троих.

Мы сидели у кухонного стола и откусывали сыр маленькими кусочками, чтобы продлить удовольствие. Почти не разговаривали. Все мои мысли вертелись вокруг еды.

— Как только рассветет, я пойду и куплю провизию, — предложил я Ведьмаку. — Куда мне идти, в Адлингтон или Блэкрод?

— Держись подальше от обеих деревень, парень, — ответил он. — В особенности от Блэкрода. Здесь тебе не придется ходить за провизией. Хватит волноваться. Все, что тебе нужно, это лечь пораньше, так что отправляйся-ка в постель. Твоя комната в передней части дома — иди и выспись хорошенько. Нам с Мэг еще нужно кое о чем потолковать.

Ну, я так и сделал. Здесь моя комната была гораздо больше, чем в Чипендене, но в ней стояли только кровать, кресло и очень маленький шкафчик с выдвижными ящиками. Если бы спальня располагалась в задней части дома, я бы видел лишь каменную стену. По счастью, она выходила в расселину, и, подняв окно, я услышал слабое журчание ручья и вой ветра. Небо очистилось от облаков, сияла полная луна, отбрасывая в расселину серебристый свет и отражаясь в ручье. Ночь будет холодная, понял я, даже морозная.

Для лучшего обзора я высунул голову из окна. Луна как будто восседала прямо на обрыве передо мной и казалась невероятно большой. И на фоне ее я рассмотрел четкий силуэт человека, который стоял на коленях, глядя вниз. Миг — и он исчез, но я успел заметить капюшон!

Я несколько мгновений таращился на обрыв, но человек не появился. Холодный воздух начал проникать в комнату, и я опустил окно. Кто это был, Морган? И если да, то зачем он шпионит за нами? Это он подглядывал, когда мы носили воду из ручья?

Я разделся и забрался в постель. Меня одолевала усталость, но сон не шел. Старый дом стонал и поскрипывал; потом из-под постели донеслись непонятные звуки. Скорее всего, это мышь бегала под досками пола, но, как седьмой сын седьмого сына, я вполне мог расслышать и звуки, издаваемые существом совсем другого рода.

Несмотря на все эти шумы, я в конце концов заснул — и вдруг пробудился посреди ночи. Лежал, охваченный тревогой, спрашивая себя, почему проснулся так внезапно. Было ужасно темно, разглядеть я ничего не мог, но просто чувствовал — что-то не так. Точно, какой-то шум.

И вот опять. Это были звуки двух разных видов; они постепенно нарастали, становясь все громче и громче. Первый — что-то вроде высокого по тону жужжания, а второй — гораздо более низкий, глубокий рокот, как будто кто-то скатывал по каменному склону огромные валуны.

Вот только казалось, будто что-то происходит прямо под домом; такие мощные, такие ужасные звуки, что даже оконные стекла дребезжали, а стены сотрясались и мелко дрожали. Мне стало страшно. Возникло чувство, что еще чуть-чуть, и дом развалится. Я понятия не имел, что происходит, но мелькнула мысль: а вдруг это землетрясение, от которого скалы обрушатся на дом и погребут его под собой?

Глава 5

Что скрывал подвал

Землетрясения в Графстве случались, но крайне редко. На памяти ныне живущих людей не было ни одного серьезного. И все же дом трясся так сильно, что я не на шутку встревожился. Быстро оделся, натянул сапоги и спустился по лестнице.

Первое, что я заметил, это открытую дверь подвала. Оттуда доносились негромкие звуки, и, не в силах сдержать любопытство, я сделал пару шагов вниз. Здесь рокот был еще сильнее, потом послышался отчетливый пронзительный вопль, скорее звериный, чем человеческий.

Сразу вслед за ним раздались клацанье закрываемых ворот и скрип ключа в замке. Внизу замерцала свеча, послышались приближающиеся шаги. Сердце у меня ушло в пятки от страха и неизвестности, но вскоре стало ясно, что это Ведьмак.

— Что это? — спросил я.

Он удивленно уставился на меня.

— Что ты делаешь тут в такое время? — спросил он. — Немедленно возвращайся в постель!

— Мне показалось, я слышал крик. И отчего весь этот шум? Это землетрясение?

— Нет, парень, не землетрясение. И никаким боком тебя не касается! У меня есть сейчас дела поважнее, чем отвечать на твои вопросы. Скоро все закончится, так что просто возвращайся к себе. Утром я тебе все объясню.

Он подтолкнул меня наверх и запер за собой дверь.

Когда он говорит таким тоном, спорить нет смысла. Ну, я и поднялся к себе, по-прежнему обеспокоенный тем, что дом продолжал ходить ходуном.

Но он не развалился, и, как обещал Ведьмак, вскоре все стихло. Я заснул, проснулся за час до рассвета и спустился на кухню. Мэг спала в кресле-качалке. Интересно, она провела здесь всю ночь и ли покинула свою комнату, когда поднялся шум? Нельзя сказать, что она храпела, но каждый раз, выдыхая воздух, издавала негромкий свистящий звук.

Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить ее, я подбросил угля в очаг. Когда огонь ярко разгорелся, я уселся на стул у очага и принялся повторять латинские глаголы. Покидая Чипенден, я прихватил с собой две тетради: одну для занятий с Ведьмаком, а вторую для уроков латыни.

Благодаря маме я уже знал греческий, так что его мне учить не пришлось, но с латынью возникли проблемы, и в особенности с глаголами. Многие книги Ведьмака были написаны на латыни, так что, хочешь не хочешь, приходилось изучать этот язык.

Начал я с первого глагола, который вдалбливал мне Ведьмак. Он говорил, что важно усвоить общую схему, по которой строятся латинские глаголы: они различаются окончаниями — в зависимости от того, что вы хотите сказать. Также, говорил Ведьмак, очень полезно произносить их вслух: это помогает закреплению в памяти. Не желая будить Мэг, я понизил голос почти до шепота.

— Amo, amas, amat, — бормотал я, не заглядывая в тетрадь.

Это означает: «Я люблю, ты любишь, он, она или оно любит».

— Когда-то и я любила, — послышался голос с кресла-качалки, — вот только теперь не помню кого.

От неожиданности я чуть не выронил тетрадь и едва не свалился со стула. Мэг, однако, смотрела не на меня, а на огонь, со смешанным выражением недоумения и печали на лице.

— Доброе утро, Мэг. — Я ухитрился улыбнуться. — Надеюсь, ты хорошо спала нынче ночью.

— Очень мило, что ты спрашиваешь, Билли, но я вообще толком не спала. Тут ужасно грохотало, и вдобавок я всю ночь силилась припомнить что-то, что вертелось в голове. Так быстро, что все время ускользало, никак не поймаешь. Но я так легко не сдамся — буду сидеть здесь, у огня, пока не вспомню.

Меня охватила тревога. Что, если Мэг вспомнит, кто она такая? Осознает, что она ведьма-ламия? Нужно срочно кое-что предпринять, прежде чем станет слишком поздно!

— Не беспокойся об этом, Мэг. — Я отложил тетрадку и вскочил. — Я приготовлю тебе вкусное горячее питье.

Я быстро наполнил медный чайник водой и повесил его на крюк в очаге — как папа всегда делал, чтобы огонь лизал дно. Взял чистую чашку и отправился в зал. Достал из буфета коричневую бутыль, налил в чашку на полдюйма микстуры. Вернулся на кухню, дождался, пока чайник закипел, долил воды в чашку почти до краев и тщательно размешал — все, как велел Ведьмак.

— Вот, Мэг, это твой травяной чай. От него суставы будут гибкие, а кости прочные.

— Спасибо, Билли.

Она с улыбкой приняла чашку, подула на нее и начала пить маленькими глотками, по-прежнему глядя на огонь.