Солнце и луна, лед и снег Джордж Джессика
— Вон та, — тихо сказала она.
Эразм скосил глаза на колонну и облизнул губы. Он оглянулся через плечо, затем посмотрел через плечо ласси, но в поле зрения больше никого не было видно. Ролло ушел на утреннюю прогулку.
Ласси подошла к нужной колонне, и, немного поколебавшись, Эразм к ней присоединился. Его копытца громко цокали по ледяному полу. Девушка прочла историю вслух, указывая пальцем на каждый символ.
— Не знаю, что означает этот знак, но, судя по символу над ним, речь идет о юных особах женского пола, — сказала она.
— О фавнах, — выдохнул Эразм. — Это, должно быть, знак для фавна на… этом языке.
— Тогда ты знаешь, что это такое? — Она указала на значок под символом, означавшим принцессу. — Я знаю, что это, — она обвела символ «принцесса», — означает «принцесса».
— Могу догадаться.
— Что это?
Фавн помедлил, лицо его побелело.
— Тролль. — Он выдохнул слово в неподвижный воздух, не глядя на ласси, но таращась на символ, которого касался ее палец, так, словно лед сочился ядом.
Ласси не знала, что и сказать.
— Я думала, тролли все уродливые, — сказала она наконец. — Но наверное, даже у троллей принцессы красивые.
Фавн лишь вздрогнул.
Тут ласси кое-что сообразила, и душа у нее ушла в пятки.
— Дворец выстроен магией троллей, да? И именно колдовство троллей удерживает здесь исбьорна?
Снова дрожь.
— Я наговорил слишком много. — В голосе Эразма прозвучал настоящий страх. — Мне надо идти. — И он поцокал прочь.
— Нет, подожди! Пожалуйста! Расскажи еще!
Но как бы быстро ни бежала ласси, фавн оказался проворнее и только мотал головой на бегу, не оглядываясь.
Он домчался до двери, ведущей вниз, в кухню, и начал спускаться по лестнице, но потом остановился и полуобернулся. Ласси тоже остановилась в нескольких шагах от него, протянув руку то ли в извинении, то ли в мольбе — она сама толком не знала.
— Имя девушки-фавна, — внезапно произнес Эразм сдавленным голосом, — той, что бросила вызов принцессе троллей и умерла за свой острый язык.
Ласси пришлось тоже облизать губы, иначе бы она не сумела произнести ни слова.
— Да?
— Ее звали Нарелла. На нашем языке это означает «яркая». — И он поспешил по темной лестнице вниз, в царство слуг.
— Нарелла, — повторила девушка.
Красивое имя. Ласси, так долго обходившаяся без собственного имени, испытывала естественную зависть к красивым женским именам. Но она тут же вспомнила об имени, подаренном ей белым оленем, — оно представлялось ей прекраснейшим из имен. Да и гибель этой девушки-фавна, Нареллы, не оставляла места для зависти.
— Белый олень, — выдохнула ласси. — Белый олень, — повторила она громче.
И отвесила сама себе оплеуху, чувствуя себя полной дурой.
Столько лет прошло и столько всего случилось с тех пор, что она позабыла, какой была ее первая просьба к оленю: исцеление для Ханса Петера. А олень, разглядев вышивку на белой парке, отпрянул и сказал, что Ханс Петер проклят троллями.
— Я должна была давным-давно сопоставить эти вещи, — пробормотала про себя ласси.
К тягостному ощущению собственной глупости добавился страх.
Подавленная, она вернулась к себе в покои. Ролло возлежал на любимом месте перед камином. Благодаря толстым кускам мяса и сладостям, которыми его тут кормили, волк заметно раздался в области брюха и едва пошевелился при виде хозяйки. Ласси села в кресло у огня и положила ноги в тапочках на меховой бок Ролло.
— Нарелла, — сказала она.
— Будь здорова, — откликнулся он.
Она раздраженно потерла ноги о его мех.
— Я только что разговаривала с Эразмом. Помнишь историю о том, как девушки резвились, а потом их обнаружила принцесса и они разбежались? Ту, которая не убежала, дерзкую, звали Нареллой. Она была фавном. — Ласси набрала побольше воздуха. — А ее жениха звали Эразмом. Наш Эразм и есть тот, кому преподают урок милости и красоты.
Ролло выкатился у нее из-под ног и сел.
— Это он тебе рассказал?
— Нет. И да. Я застала его за разглядыванием колонн и показала ему правильную, а он сообщил, что неизвестный мне значок под символом девы означает фавна. Потом я спросила его про значок под символом принцессы.
— И что он означает? — Ролло наставил уши вперед и подался к ласси, прижавшись грудью к ее коленям.
— Тролля. — Ее снова пробрала дрожь при этом слове.
Но Ролло задрожал гораздо сильнее. Он вздыбил шерсть и оскалил белые зубы.
— Значит, этот тухлый запах — запах тролля, — сказал он и направился в спальню.
Ласси последовала за ним и увидела, как Ролло прошел сквозь комнату в гардеробную. Там он остановился посреди ковра и посмотрел на девушку.
— Что ты делаешь? — Ласси встала в дверях, положив ладонь на косяк.
Она чувствовала себя усталой, вымотанной и больной. Магия троллей.
— Надень свои старые вещи. — Голос волка звучал натянуто. — Мы уходим.
— Мы не можем уйти.
— О том, чтобы жить в логове троллей, речи не шло. — Каждая мышца в теле Ролло напряглась.
— Ролло, я дала слово, что пробуду здесь один год. Прошло всего два месяца.
— А медведь обещал, что тебе не причинят вреда.
— Но мне и не причинили. Мы в полной безопасности.
— Это не безопасность. Как тут может быть безопасно? Тролли! Тролли!!! — От волнения он принялся кружить по комнате. — Эразм здесь в ловушке, исбьорн здесь в ловушке, Эразмову невесту убили — нам надо выбираться!
— Я не могу. Я дала слово!
Ласси вцепилась в скользкий косяк. Страх Ролло подпитывал ее собственный, и ноги сделались ватными. Еще немного — и она упадет в обморок. Дом троллей!
— Нас обманули! Обещание, данное лжецу, не считается, — возразил Ролло.
— Но он не лгал. Он ничего не сказал. Он не мог, ведь он здесь в ловушке! Мы должны помочь ему!
— Почему? Кто он тебе?
— Никто… Нет! Он мой друг, и твой тоже, — сказала она. — Я не оставлю исбьорна страдать здесь под гнетом колдовства. И если я сумею помочь ему, то и Хансу Петеру помогу.
Однако ласси ощутила в груди странное шевеление и внезапно поняла, что не оставила бы исбьорна, даже не будь Ханса Петера.
Ролло заскулил и принялся скрести лапами дверь гардероба, в котором хозяйка хранила старую одежду.
— Мне это не нравится. По-моему, нам надо бежать.
Внимание девушки переключилось на гардероб. Все прочее потускнело. Гардероб. Ее старая одежда. Слова белого оленя. Парка Ханса Петера.
— Тролльский язык, — выпалила она.
Ролло перестал скулить.
— Что?
— Вышивка на парке Ханса Петера представляет собой надпись на тролльском языке, — пояснила ласси, подлетела к гардеробу и рывком распахнула двери.
Вытащив белую парку, она плюхнулась на пол вместе с ней. Красные и синие полосы вышивки злорадно таращились на нее, завитки и пики прямо на глазах обретали смысл. Символы здесь были более угловатые и зловещие, чем на резных узорах, а читать вышивку оказалось труднее, чем резьбу. Ласси оглянулась через плечо, уверенная, что за ней наблюдают, но это был всего лишь Ролло. Он метался взад-вперед и скулил.
Синие ленты, вышитые белым, рассказывали историю о любви и утрате и странном месте «по ту сторону луны». Красные ленты, также вышитые белым, рассказывали ту же историю о любви и утрате, но эта история сочилась предательством и гневом. Ласси впервые заметила, что синие ленты перекрывают красные, загораживая некоторые символы, и что вышиты они разными руками. Синие ленты отличались мелкими и искусными стежками; на красных стежки были крупнее, грубее и при этом дышали подлинной мощью.
— Что там говорится? — Ролло прижался к ней, поддевая парку носом.
— Вышивка говорит, что носивший парку жил здесь, в ледяном дворце, — с трудом произнесла ласси. — Нет, он… должен… жить здесь. Год и один день, с девушкой как с… невестой… которая никогда не видит его лица.
— Как исбьорн, — перебил ее Ролло. — Только ты не годишься ему в невесты: порода не та.
— К тому же я видела его лицо, — заметила она машинально, продолжая читать. — Это говорят красные части. В них сказано, что он будет предан и тогда ему придется отправиться к принцессе и… любить ее вечно, — торопливо закончила она.
— Принцессу троллей?
— Да. Опять эта ужасная принцесса троллей. Я с тобой согласна: ее нельзя назвать хорошим человеком.
— Она вообще не человек — она тролль, — поправил ее волк, как будто это решало дело.
Для ласси — решало. Эта бедная, непонятая принцесса, которая, если верить историям, просто искала любви, на самом деле оказалась ужасной тварью, заманивающей невинных в ловушку при помощи магии. Она поработила Ханса Петера, но он каким-то образом сумел сбежать. Или нет?
— На Хансе Петере по-прежнему лежит проклятие тролля, — сказала ласси. — Вот почему он до сих пор так несчастен. И вот почему у него волосы седеют, хотя он еще молод.
— Ты не дашь нам уйти, пока не разрушишь эти чары, да? — простонал волк. — Мы никогда не попадем домой!
— Почему ты уверен в моем поражении?
— Потому что это тролль. Ты не можешь сражаться с троллем. Я не могу сражаться с троллем. Никто не может сразиться в троллем и остаться в живых. — Он вздрогнул и отряхнулся. — Посмотри на резьбу по всему дворцу. Она рассказывает только о существах, убитых или порабощенных этим троллем.
— Ну, наверное, они не знали, с чем имеют дело. Но мы-то знаем, — обиженно возразила ласси.
Если Ролло не верит ей, то кто поверит?
— О-хо-хо, — протянул волк. — Затем сменил тему. — А что говорится в синей части?
— Ах да. — Ласси, нахмурясь, склонилась над вышивкой. — Она не такая внятная, как красная. Здесь говорится: «любить тебя всегда, скучать по тебе всегда», а затем что-то про «бежать днем и ночью, покинуть место солнца и луны, льда и снега». «Никогда не оглядывайся, никогда не забывай».
Глава 14
Ласси увлеклась разбором записанной на парке истории и не заметила, как пролетело время. В точности как при расшифровке колонн в большом зале, она проработала все время обеда и чаепития, корпя над знаками. Вконец раздосадованная путаницей синих и красных лент, она взяла маленькие швейные ножницы и аккуратно перекусила нитки, которыми синие ленты крепились к парке. Осторожно приподнимая высвобожденные участки синих лент, она без труда разобрала жуткое содержание красных.
— Здесь что-то странное, — сказала она Ролло. — Я не до конца понимаю. Что-то о том, чтобы поймать его без цепей, сделать его прекрасным и ужасным, тогда как прежде он был только прекрасным. Не могу сообразить.
От дверей раздалось ворчание. Ласси в испуге выронила парку и неуклюже вскочила. Ролло зарычал и вздыбил шерсть, но затем расслабился, увидев, кто пришел.
— С тобой все в порядке? — В дверях стоял на всех четырех лапах исбьорн.
— Да. Просто ты напугал меня, — пропищала ласси.
— Я стучал, — извиняющимся тоном произнес он. — Но ты не отвечала, и я заволновался.
— Ой, да, извини, я была… занята.
Она торопливо запихала парку обратно в шкаф. Белый медведь всегда чувствовал себя неуютно при любых разговорах о колдовстве, поэтому она не видела смысла рассказывать ему о последних открытиях.
— У меня для тебя кое-что есть. — Мощный рокочущий голос исбьорна звучал застенчиво.
— Что?
— Мне пришлось оставить это в гостиной. — Он развернулся. — Пожалуйста, пойдем посмотрим.
Она прошла за ним в гостиную, Ролло не отставал. Исбьорн подошел к маленькому столику у камина и сел. Длинным черным когтем он указал на тоненькую книжицу на столе.
Ласси подошла и взяла ее. На кожаной обложке виднелись еле заметные вмятины от зубов, оставленные исбьорном, пока он нес книжку во рту. В остальном это была самая обычная книжка, переплетенная в коричневую кожу без всяких надписей. Ласси открыла подарок, но листы внутри тоже оказались пустыми. Всего страниц было примерно десять.
— Дневник? — Она подумала, как это мило с его стороны, но довольно странно.
Медведь рассмеялся:
— Не совсем. Тебе лучше не записывать в нее секреты. У твоей родни есть такая же. Что ты напишешь, они увидят. Они напишут — увидишь ты.
Ласси уставилась на книжку, потом на исбьорна.
— Чудо какое! — Она положила книжку и обвила руками могучую шею медведя. — Спасибо тебе! Но откуда они узнают, как ею пользоваться? Как ты им ее доставил? Ты видел их? Как они?
Под градом ее вопросов исбьорн снова рассмеялся:
— Нет, сам я их не видел. Я послал к ним гонца с наказом. Они должны были получить книжку сегодня утром. — Он умолк, наморщив лоб. — В записке я строго-настрого запретил им рассказывать о ней кому бы то ни было. И ты не должна говорить никому из слуг. Тебе не полагается подобная вещь, но я… Мне не хотелось, чтобы ты слишком тосковала по дому.
— Понимаю. — Ласси снова обняла его. — Спасибо тебе, тысячу раз спасибо! — Она перенесла книжечку на письменный стол и достала перо и чернила. — Вот и напишу Хансу Петеру прямо сейчас!
— Я так и думал, — отозвался исбьорн, и в голосе его прозвучала печаль. — Я увижу тебя за ужином?
— Разумеется, — откликнулась она, сосредоточившись на книжке. — Как обычно.
Она не слышала, как он ушел.
«Дорогое мое семейство, — написала она в книжечке, — это я, пика. Надеюсь, все вы в добром здравии».
И тут она поняла, что не знает, о чем писать дальше. «Я живу во дворце изо льда»? «Каждую ночь в моей постели спит незнакомый мужчина»? «Мне прислуживают лакеи, но они не люди»? «Дворец построен троллем»? Все эти фразы тревожили и в то же время не отражали истинного положения дел.
Не зная, как поступить, ласси закрыла книжку и положила на нее правую ладонь. Сосчитала до десяти и снова открыла. Написанные слова исчезли. Она пролистала остальные страницы, но больше ничего не появилось.
— Ну, — сказала она Ролло, — и что теперь?
— Мне это не нравится, — припечатал волк. — Лишний кусок тролльской магии.
— Разумеется, это магия троллей, — огрызнулась девушка, — но если она позволит мне разговаривать с Хансом Петером, тогда я не… Ой!
На открытой странице перед ней возникло слово.
«Ласси?»
«Ханс Петер?» — быстро нацарапала она.
«Ты здорова?»
«Да! А ты? А папа? А остальные?»
Слова появлялись на странице так быстро, как брат успевал их писать.
«Очень хорошо! Аскель завалил исбьорна и продал шкуру королевскому меховщику в Христиании. Теперь король и слышать не желает о других охотниках. Аскель поставляет мясо к королевскому столу и меха для королевских одежд. Аскель с матерью живут в прекрасном доме в Христиании. И Эйнар с ними».
Ласси мрачно усмехнулась. Именно этого ее мать всегда и хотела.
«А ты? — написала она. — И папа?»
«Мы с отцом остались в хижине. Хотя ты бы ее не узнала. Крыша новая — подарок Аскеля. Но мы добавили еще комнату и новую обстановку благодаря папиной собственной удаче».
Ласси остановилась и прочитала написанное нетерпеливому Ролло. От последней части у нее захватило дух.
«Папиной удаче?»
«На следующий день после твоего отъезда в первом же срубленном им дереве оказался клад. Стальной сундук с золотыми монетами закопали рядом с деревом, когда оно было еще молоденьким побегом. Дерево оплело его корнями и скрывало, пока не пришел отец».
Ласси очень обрадовалась. Она понимала, что процветание исключительно благодаря Аскеладдену уязвляло отцовскую гордость. Теперь он мог похвастаться (хотя ни за что не стал бы) собственным богатством.
«Ой, я так рада», — написала она.
«Сама-то как?» — спросил Ханс Петер.
«Осмелюсь высказать догадку, что ты знаешь, какова моя жизнь. Я живу в ледяном дворце».
«Этого я и боялся».
«Ты же был здесь, да?»
«Моя трусость навлекла проклятие на всех нас. Прости, сестренка».
«Что ты имеешь в виду? Что с тобой произошло?»
Долгое время ничего не появлялось, и ласси уже начала бояться, что брат ушел и оставил книгу, не в силах отвечать дальше, — слишком горько было у него на душе. Она в тоске мерила шагами комнату, каждые пять шагов возвращаясь взглянуть на книгу и мечтая, чтобы появились новые слова. Когда это наконец произошло, она рванулась к столу так быстро, что споткнулась о кресло. Пришлось с минуту прыгать на одной ноге и ругаться, прежде чем слезы высохли и она смогла читать.
«Не могу сказать. Даже спустя все эти годы и на таком расстоянии — не могу. Ее власть слишком велика. Прости, сестра, но тебе придется плутать во мраке так же, как моей Тове».
— Тове? — Ласси моргнула и взглянула на Ролло. — Кто такая Това?
— Не знаю, — отозвался волк, в нетерпении скребя хозяйку лапой по ноге. — Спроси его.
«Она была красивая, — писал дрожащей рукой Ханс Петер. — И добрая. Тебе бы она понравилась. Теперь ее нет. Я слышу, меня зовет Рольф Симонсон. Скажу папе, чтобы написал тебе сегодня вечером, когда вернется».
И отец написал, радостно умоляя дочку рассказать ему о благополучной жизни во дворце и делясь домашними событиями. Найденное золото позволило Ярлу послать достойное приданое своим замужним дочерям.
«Это чудесно, папа, — написала ласси. — Я так рада за всех за вас».
Было поздно, и она уже переоделась в ночную сорочку. За ужином девушка рассказала исбьорну о своей беседе с Хансом Петером, умолчав о загадочной Тове и о проклятии. Медведя ее восторг от подарка порадовал, но он снова предупредил, чтобы она не упоминала о нем ни при ком другом. Каждый раз, когда заходила Фиона с переменой блюд, он переводил разговор на другое.
Эразм по-прежнему не показывался.
В тот вечер ласси и Ярл переписывались еще некоторое время, причем каждый отчаянно старался казаться веселым и притворялся, будто они болтают, сидя за столом. Ярл обещал посвятить в их тайну Йорунн, когда та приедет в следующий раз, и заставить ее тоже написать ласси.
В приподнятом настроении, но уставшая, ласси закрыла книжечку и забралась в большую кровать. Голова ее была так занята прокручиванием событий дня, что она едва заметила, как явился ночной сосед и забрался в постель рядом с ней. Когда же храп сообщил ей о его присутствии, она просто протянула руку и ткнула его так же, как поступила бы с одной из сестер. Он перевернулся на бок, и оба заснули.
Глава 15
Теперь, когда ласси разобрала тролльский язык — и узнала, что это он, собственно, и есть, — она уже не могла остановиться. В поисках нечитаной резьбы и вышивки она прочесала весь дворец, а затем переключилась на библиотеку. Найдя пустую книгу, девушка начала записывать то, что узнала о принцессе троллей, фавнах, Хансе Петере и себе самой.
Она разыскала норвежский словарь и принялась заносить на поля тролльские соответствия к норвежским словам. Это занятие заставило ее осознать, насколько скудны ее познания в тролльском языке. Но ласси решила, что такие слова, как «амбидекстр» и «пенультимат»,[4] ей вряд ли пригодятся.
— Разве что я встречу второго с конца тролля и он будет одинаково ловко владеть обеими руками, — рассудила она вслух и хихикнула.
— Простите, госпожа?
Ласси подпрыгнула и захлопнула словарь. Она обернулась, чувствуя себя виноватой — ведь ее застали за порчей книги, — и увидела мадам Грей. Горгулья стояла в дверях библиотеки с перьевой метелкой для пыли в руке. Похоже, ее вовсе не волновало, что ласси писала в одной из книг, и девушка расслабилась.
— Здравствуйте, мадам Грей, — сказала она, но книгу все равно убрала за спину. — Как вы сегодня? — Ей очень хотелось, чтобы слуги наконец перестали к ней подкрадываться.
— Спасибо, госпожа, все прекрасно, — ответила домоправительница. Она неуверенно топталась в проеме. — Мне пойти в другую комнату, госпожа?
— Ни в коем случае, — всплеснула руками ласси. — Не хочу мешать исполнению ваших обязанностей.
До нее внезапно дошло, что она ни разу не разговаривала с остальными слугами, кроме Эразма.
Девушка отошла к креслу у окна и села. Ледяные пластины были куда прозрачнее, чем привычное ей желтоватое пузырчатое стекло. К сожалению, все окна выходили лишь на бескрайнее царство белого снега.
Обходя комнату, домоправительница напряженно сутулилась. Поначалу она вытирала пыль чисто формально, но юная госпожа сидела себе в кресле и, напевая, царапала что-то в книжке, и мадам Грей расслабилась. Уборка сделалась более тщательной, а плечи расправились.
И тут ласси нанесла удар:
— Мадам Грей, откуда вы?
— Пардон? — Метелка со стуком упала на боковой столик.
— Откуда вы прибыли? Готова спорить, вы родились не здесь, во дворце, — улыбнулась ей ласси.
— Нет, не здесь. — Домоправительница подняла метелку и крепко сжала ее, словно меч.
— Где же тогда? Уверена, мне не доводилось встречать никого… похожего на вас в Норвегии.
— Я родом к югу оттуда, — чопорно отозвалась мадам Грей.
— Откуда же? Из Дании?
— Нет.
— Из Пруссии?
— Нет.
— Из Италии?
Домоправительница вздохнула и посмотрела на свою хозяйку.
— Госпожа, если это покончит с расспросами, отвечу: я из Франции.
— Правда? — Ласси отложила словарь и подалась вперед. — А каково там? Ваших… соплеменников много во Франции?
Взгляд мадам Грей затуманился.
— Франция отличается от Норвегии, как репа от апельсинов, — мягко проговорила она. — Мой народ очень многочислен: французы понастроили великое множество церквей, а мы селимся на колокольнях.
Ласси в смятении представила, как во время молитвы за ней наблюдает семейство серых крылатых тварей.
— Неужели вам не хочется домой? — спросила она.
Выпрямив спину, мадам Грей ответила:
— Это не имеет значения, — и вернулась к работе.
Она быстро закончила вытирать пыль и удалилась, не прибавив ни слова.
Ласси гадала, каково это — быть родом из Франкрика (именно так она привыкла называть эту страну).
— Фра-анция, — произнесла она вслух, смакуя слово так, как это делала мадам Грей.
Интересно, насколько необычно родиться во Франции? Наверное, не больше, чем иметь серую кожу и перепончатые крылья.
— Думаю, подпасть под чары троллей еще необычнее, — позже сказала она Ролло.
Девушка снова сидела на полу посреди гардеробной, старательно пришивая голубые ленты обратно на парку. Она чувствовала себя виноватой: испортила имущество любимого старшего брата!
— По крайней мере, мы пока не подпали, — мрачно отозвался Ролло.
— Откуда ты знаешь? — с любопытством спросила ласси.
Она не чувствовала себя проклятой, но кто знает, каковы должны быть ощущения? Волк, однако, говорил совершенно уверенно:
— Я пытался покинуть дворец. И проделал изрядный путь, прежде чем решил, что лучше вернуться. — Он зевнул, обнажив длинные белые зубы. — Но ничто не заставляло меня повернуть назад. Во всяком случае, я ничего такого не почувствовал. Поэтому, думаю, мы вольны уйти.
— Ты волен, — сухо ответила она. — А я дала слово и сдержу его.
— А я дал слово твоему брату, что останусь с тобой, — парировал волк. — Поэтому я не покину тебя, даже если ты заколдована. Но мне так не кажется. Ты не пахнешь как другие.
— Я ведь тут единственный человек, — пожала ласси плечами и вернулась к шитью.
— Нет, это потому, что ты не заколдована, — уперся Ролло. — Здесь все пахнут по-разному, это правда. Но поверх их собственного запаха всегда присутствует еще один. Тот самый запах тухлого мяса. — Он наморщил длинный нос. — А ты так не пахнешь.
— Но слуги пахнут?
— И исбьорн тоже.
— Может, они просто не моются, — фыркнула ласси, но шутка получилась невеселая. Она верила Ролло и его острому нюху. — Стало быть, я не обязана оставаться.
— Только чтобы сдержать слово, — согласился Ролло. — А как ты знаешь, данное правило допускает самое широкое толкование.
— Данное правило допускает самое широкое толкование? — повторила ласси и удивленно воззрилась на волка. — Кто тебя такому научил?
Читать бесплатно другие книги:
