Не упыри Талан Светлана

… октября 1975 г.

Я часто думаю: как плохо, что рядом нет Вали. Удивительно, но у меня никогда больше не было такой верной подруги. Конечно, у меня много знакомых, есть приятельницы, коллеги, добрые соседки, но такой близкой, как Валя, все-таки нет. Мы с ней регулярно переписывались и встречались, когда во время отпусков приезжали в родное село. И не только сейчас, в трудную минуту, мне ее не хватает, а всегда. Она по-прежнему живет в Виннице, работает уже не учителем, а заведующей методкабинетом. И это не удивительно: моя подруга всегда была инициативной, живой, непоседливой, веселой. Она – прирожденный лидер, а я – рядовая учительница и по совместительству мать четырех детей, домохозяйка и жена, которая, если и не помогает, то, по крайней мере, не мешает мужу подниматься по ступенькам его карьеры. Прошу прощения – была женой, так как сейчас я даже не знаю, где мой муж и с кем он…

Валя, Валя, как же мне тебя не хватает!

Только я это подумала, когда со двора послышался лай Тумана. Выхожу на крыльцо и… Не верю своим глазам! Передо мной стоит Валя! Обнимаю ее так, что она начинает отбиваться:

– Отпусти, сумасшедшая! Задушишь!

…Мы пошли в сад, где нам никто не мог помешать, и я выложила ей все, что со мной случилось.

– Ну что тебе сказать, Марийка? Ты думаешь, что у нас с Василием все гладко? Так не бывает, жизнь – сложная штука. Иногда приходится закрывать глаза на некоторые вещи.

– Закрыть глаза, чтобы лучше увидеть, – пробормотала я, вспомнив папины слова.

– Что ты сказала? – переспросила Валя.

– Пустое. Мысли вслух. Говори, я тебя слушаю.

– Я не имею права тебя поучать, но могу привести пример из собственной жизни. Я очень люблю своего мужа. Но иногда наши мысли и вкусы не совпадают. Тогда я иду на уступки. И делаю это умно, по-женски: так, чтобы и ему было приятно, и я не в обиде, потому что мужчины интуитивно чувствуют женскую слабость и тут же ею пользуются. Иногда я изображаю слабую женщину, а ему нравится показывать, кто в доме хозяин. И это не лицемерие, а умение жить вместе так, чтобы сохранить отношения.

– Я всегда думала, что мы с Романом смотрим в одну сторону.

– Так не бывает. Идеальных отношений не существует. Жизнь всегда подбрасывает сюрпризы в виде испытаний на прочность.

– Я думала, что мы смотрим в одну сторону, – повторила я. – А оказалось, что я смотрю на Романа, а он – на Галину Петровну.

– А что ты сделала для того, чтобы он повернулся к тебе? Устроила скандал и все? Нет, не все! Ни в чем не разобравшись, схватила детей и прочь из дома?! Так, конечно, легче.

– Мне очень тяжело.

– А ведь все это можно было обратить в шутку.

– После того, как он с восторгом заявил: «Она же красивая!»?

– Ты должна была умело и тактично доказать ему, что не она, а ты красивее всех на свете! Не знаю, – вздохнула Валя. – Но мне кажется, что ты проявила не силу, а слабость. За счастье надо бороться!

– Спасибо, Валя, – сказала я. – Я подумаю, что мне делать дальше.

– Кстати, хотела тебя спросить: ты не жалеешь о Дмитрии?

– Даже сейчас – нет, – призналась я, и это была чистая правда. – Лучше расскажи, как ты оказалась в нашем дворе именно в то время, когда я вспомнила о тебе.

Валя рассказала, что получила письмо о том, что ее мать больна, взяла отпуск на несколько дней и приехала в село.

– А Галинка с тобой?

Уже через несколько минут дочь моей подруги была у нас. Когда я вошла в дом, там стоял такой галдеж, что хоть уши затыкай! Еще бы! Под одной крышей собрались пятеро детей!

Я отправилась на огород сгребать выполотый бурьян. Я еще не знала, что делать дальше, но была твердо уверена в одном: у меня есть ради кого просыпаться по утрам.

… октября 1975 г

Шестой день без Романа. Очень долго, словно шесть лет. Стараюсь не думать о нем, забыть, вычеркнуть из памяти, и в то же время не спешу отправлять детей в новую школу. Значит, надежда еще теплится?..

… октября 1975 г

Утром на седьмой день я заметила Романа, который медленно шел к нашей усадьбе. И не по улице, а огородами, как нашкодивший кот. Сердце в моей груди затрепетало, и белый свет поплыл перед глазами. Мелькнула мысль: «Сейчас все решится». Я не знала, с какими намерениями он приехал, поэтому огляделась: нет ли поблизости детей. С каждым его шагом во мне росло ощущение, что я вот-вот провалюсь под землю.

– Добрый день, – проговорил Роман, подойдя ближе.

– Привет, – мне показалось, что я произнесла это слово вслух, но во рту пересохло, язык прилип к гортани, и я только пробормотала что-то неразборчивое.

– Марийка, нам нужно поговорить.

– Говори, я слушаю.

– Я очень виноват перед тобой.

– …

– Я не собирался передавать эту записку, и тем более идти на свидание.

– …

– Это было помрачение сознания, какое-то затмение… Она мне действительно казалась привлекательной.

– …

– Это было какое-то испытание нашей любви.

– Нашей? Любви?

– У меня была пелена на глазах.

– А сейчас ты прозрел?

– Представь себе, да! Только теперь я понял, как вы все мне нужны! Веришь ли, у меня такое чувство, будто я лишился не только рук и ног, но и головы. Простите меня. Возвращайтесь домой!

– Не могу, – с трудом выдохнула я. Спазмы так сдавливали горло, что я задыхалась.

– Почему?

– Потому что там… Дома… В нашем доме была она!

– Нет! Этого вообще не могло быть! Наш дом – святое место. Он согрет только нашим теплом и голосами наших детей, поэтому посторонним туда дороги нет.

– Но ведь ты побежал к ней, чтобы встретиться у реки.

– Я никуда не бегал, а действительно пошел в сельсовет. Можешь спросить об этом председателя: он подтвердит.

– Не бегал?

– Нет.

– Поклянись самым дорогим на свете.

– Клянусь нашей любовью и детьми!

Его светлые лучистые глаза не лгали. Я читала в них раскаяние и надежду. Смотрела в них и не знала, что сказать.

– И почему люди такие близорукие?.. – проговорила я тихо, но не успела продолжить. Должно быть, кто-то из детей увидел Романа в окно – двери распахнулись настежь, и все четверо выпорхнули из хаты, как птенцы из гнезда, и с криками: «Папа! Папочка!» облепили Романа со всех сторон.

Я пошла в дом.

… ноября 1975 г

Существуют ли правила для любви? Уверена, что нет. Любовь неистова, беспутна, неразумна и не терпит шаблонов. А я – отчаянная мечтательница, романтик, сумасбродка и вообще ненормальная, потому считаю смыслом жизни только любовь. В любви нас рождает мать, в ней мы продолжаем жить, рождая собственных детей, и весь мир держится только любовью. И с любовью я впускаю в свою душу и шум осеннего дождя, и капризные дни предзимья, и легкий запах дров, потрескивающих в плите, и суматоху детей, соскучившихся по родному дому. Мои чувства и восприятие мира необычайно обострились после ссоры с Романом. Я как бы заново увидела самые обыденные вещи. И каждая мелочь в нашем доме стала мне в радость, каждый день – счастливым только потому, что он наступил.

Я вернулась, сказав Роману, что со временем смогу простить ему увлечение другой женщиной, но забыть этого не смогу никогда. В то же время из этой неприятной истории я извлекла урок: научилась ловить искорки солнца…

… декабря 1975 г

Наверно, это плохо – радоваться чужим неудачам, но у меня отлегло от души, когда после окончания второй учебной четверти Галина Петровна написала заявление об увольнении. Причиной ее отъезда из села стало то, что она изменила своему мужу. И это были не сплетни: тот поймал ее на горячем, поставил синяк под глазом вместо штампа в паспорте о разводе и выгнал из дома. Меня подмывало уколоть этим Романа, но я вспомнила наши разговоры с отцом, с Валей – и сдержалась. И заметила, что Роман благодарен мне за это. Сама же я почувствовала себя не только верной, но и мудрой женой.

… сентября 1976 г

Весной этого года аисты облюбовали для гнездовья столб линии электропередачи прямо у нашего забора. Сколько же было радости у детей, когда эти большие красивые птицы после нескольких дней изучения окрестностей принялись строить гнездо! Они то и дело прибегали ко мне с сияющими глазами и сообщали:

– Папа-аист во-от такущую ветку притащил! И как только он смог удержать ее в клюве?

– Они вдвоем носят ветки!

– Уже видно, какое будет гнездо! Оно большое!

Я рассказала им, что аисты не селятся там, где живут плохие люди, хотя и сама не знала – это просто поверье, или птицы действительно чувствуют, как к ним относятся.

– А еще аисты приносят семье счастье, – серьезно добавила Даринка.

– И малышей, – вставил Миша и покраснел, а девочки многозначительно захихикали.

Аистов дети назвали Папа и Мама и стали с нетерпением ждать, когда у них появятся птенцы. Настоящая драма разыгралась на нашем подворье, когда аисты выбросили из гнезда одно яйцо, и оно разбилось.

– Бедный птенчик, – шмыгал носом Андрейка. – Они его убили…

– Во-первых, это еще не птенчик, а всего лишь яйцо, – успокоила я сына. – А во-вторых, аисты всегда оставляют в гнезде только четное количество яиц.

– Значит, они умеют считать?

– Так им подсказывает природа, – сказала я. Мне и самой было любопытно, каким образом аисты определяют количество яиц.

Когда на свет появилась пара аистят, дети пришли в такое воодушевление, будто в нашей семье родился еще один ребенок. После долгих споров и крика до хрипоты, дети назвали маленьких аистов Оля и Коля. Я даже не стала спрашивать, почему они решили, что это мальчик и девочка. С тех пор летними вечерами мы усаживались на скамье на подворье и подолгу наблюдали за птичьим семейством. Папа и Мама, к великой радости детей, оказались заботливыми родителями. Они без конца таскали птенцам лягушек, рыб и даже ужей. Но особенно интересно было следить за тем, как Папа поит их водой из собственного клюва. Иногда аисты усаживались на трубу на нашей крыше.

– Как хорошо, что они не построили гнездо на трубе, – однажды сказал Андрейка. – Они же не знают, что оттуда может пойти дым.

– Они не глупые, – с серьезным видом добавил Миша.

Мне всегда нравились эти благородные и величественные птицы. Я просыпалась раньше всех в доме и выходила на крыльцо. Розовое солнце важно выплывало из-за горизонта. Аист распахивал крылья и на фоне восходящего солнца становился похож на какое-то сказочное существо, которое взмахами широких крыльев направляет первые робкие лучики к нашей усадьбе.

Все ждали, когда младшие, Оля и Коля, начнут самостоятельно летать. Однажды мальчишки с таким визгом влетели ко мне на кухню, что я даже испугалась. Из их взволнованного сообщения я только и поняла, что аистята уже летают.

А сегодня под вечер случилась трагедия. Оля (дети сказали, что это именно она) вылетела из гнезда, сделала круг над нашим двором, а возвращаясь обратно, зацепила крыльями провода электросети и рухнула вниз, пораженная током. Все мы бросились к Оле, но птица была мертва.

– Мама! Сделай что-нибудь! – умоляли меня дети, но мне пришлось сказать, что я больше ничем не смогу помочь птице.

Господи, сколько же было слез! Дети так плакали, что я не выдержала и разревелась вместе с ними. Когда вернулся Роман, мы все сидели на траве возле аистенка и плакали.

– Мои хорошие, – сказал он, – иногда в жизнь вторгается смерть, и мы ничего не можем с этим поделать. Хорошо, что остался еще один птенец. Поэтому давайте не огорчать больше Папу и Маму, они и без того встревожены. Берите лопату и побыстрее похороните несчастного птенца, потому что его родителям пора кормить Колю. Видите – они не летят за едой, а все время кружат над нами!

В этот вечер за ужином дети почти ничего не ели, да я и не настаивала.

– Пусть укладываются спать и успокоятся, – сказал мне Роман.

Я смахнула непрошеную слезинку – мне действительно было жаль Олю, которая так и не успела налюбоваться этим волшебным миром. Роман сам вымыл посуду.

– Наши дети растут неравнодушными, – подвела я итог. – Теперь я точно знаю, что они сумеют и посочувствовать, и не бросят человека в беде.

– И за это я тебя тоже люблю, – сказал Роман.

– За что?

– За умение видеть хорошее в плохом, – сказал он и ободряюще улыбнулся…

… сентября 1977 г

Наша Даринка поступила в тот же педагогический институт, где в свое время училась и я. Разница только в том, что она предпочла стать филологом, как ее отец. Мы все очень радовались за нее. Но теперь нам придется усиленно заниматься с Иринкой, так как у нее чуть ли не все предметы страшно запущены. Но она не хочет отставать от Даринки, и все дни проводит за учебниками, потому что в будущем году мечтает поступить в тот же педагогический.

– А кто же будет жить в комнате у девочек, когда они поедут учиться? – поинтересовался Миша.

– А ты уже положил глаз на их комнату? – спросила я.

– Просто интересно.

– Комната останется за девочками. Они будут приезжать по выходным и на праздники, поэтому у них должно быть место для учебы и отдыха.

– Я буду прибирать у них, – серьезно проговорил Миша и добавил: – Жаль, что Ежика не будет, с ней всегда весело.

– А мне жаль, что не будет рядом моих помощниц, – вздыхаю я. – Придется вам, мальчишки, больше работать.

– Мы справимся, – за двоих отвечает Андрейка.

После отъезда дочери в доме стало чего-то не хватать. Теперь у нас стало гораздо тише и немного грустно. Я все время думаю, как же Даринка там одна? Не повлияет ли на нее город. Не начнет ли она курить, как когда-то наша Ежик? Будет ли серьезно учиться?

Мне трудно представить время, когда и остальные дети покинут наш дом. Столько лет провести в такой кутерьме, а потом вдруг оказаться в пустой тишине? Нет, на это даже моего воображения не хватает!..

… августа 1980 г

Роман застал меня дома очень расстроенной. Я сидела на стуле, уставившись на кусок вареной колбасы, а в моих глазах стояли слезы.

– Что случилось? – бросился он ко мне.

Я только что вернулась из райцентра, куда ездила за покупками.

– Ничего, – ответила я, пожимая плечами.

– Как ничего? Я же вижу, что ты чем-то огорчена. Успокойся и расскажи, что случилось.

– Спрашиваешь, что случилось? А ничего. Я счастлива тем, что живу при коммунизме! – попыталась сыронизировать я.

– И все же?

– Помнишь октябрь тысяча девятьсот шестьдесят первого?

– Так, дай-ка припомнить… – Роман нахмурился. – Даринка родилась в шестидесятом… Тогда ей уже исполнился год и…

– Не то. Вторая попытка.

– В то время мы готовили наш первый спектакль.

– Уже теплее. А что знаменательного происходило в стране?

– Состоялся двадцать второй съезд КПСС.

– Верно. И что сказал на этом съезде Хрущев?

– «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»

– Он пообещал нам коммунизм уже в этом году, – я улыбнулась сквозь слезы. – Когда мы играли наш первый спектакль, на сцене над нами висело красное полотнище с этим лозунгом.

– А писал его я, – добавил Роман.

– Так вот, – продолжала я, немного успокоившись. – Сейчас тысяча девятьсот восьмидесятый, мы живем при коммунизме, и я счастлива от того, что в промтоварном магазине стоит целая армия вешалок с совершенно одинаковыми платьицами для девочек, какие и старухе надеть стыдно. Зато в соседнем отделе огромная толпа – не очередь, а толпа. Посмотреть, чем там торгуют, невозможно, но добрые люди сказали, что «дают» неплохой ситчик. Заметь – «дают», то есть не за деньги, а как при коммунизме.

Роман усмехнулся.

– Ты отстояла очередь, а тебе не дали бесплатно?

– Мне там было не до шуток. Я выстояла в страшной давке два часа. И выдержала эту экзекуцию только ради того, чтобы купить ткань и сшить нашим девочкам пару летних платьиц, не похожих на те, что висят в промтоварном. И что бы ты думал? Ситца оставалось мало, и толпа стала требовать «давать» не больше двух метров в одни руки! И вот теперь у меня два метра на два платья! И как, по-твоему, я могу их сшить?! – сказала я, и снова слезы навернулись мне на глаза.

– Может, попробуешь сшить что-нибудь другое?

– Это еще не все. Я же поехала за продуктами, чтобы перед новым учебным годом порадовать детей чем-нибудь вкусненьким. Сначала обрадовалась: в продуктовом покупатели ждали, что вот-вот подвезут колбасу. И разве это очередь, если она всего лишь пересекает магазин и чуть-чуть выходит на улицу?! Главное, что не заворачивает за угол. Дождалась, купила – и вот тебе!

– А что с ней не так? – Роман окинул взглядом колбасу.

– Я только дома увидела, что она уже скользкая, – проговорила я и расплакалась.

– Перестань, – Роман обнял меня за плечи. – Стоит ли из-за этого расстраиваться? Отдай ее коту и собаке.

– Не могу! – запротестовала я. – Ее можно промыть водой с уксусом, потом отварить в трех водах и поджарить на растительном масле.

– Делай что хочешь, – засмеялся Роман. – Лишь бы мы утром после нее живыми проснулись! И это все, из-за чего ты плакала?

– Если бы! В другой очереди «давали» в одни руки по баночке майонеза и баночке горошка, а мне достался только майонез. А я хотела приготовить оливье на Седьмое ноября!

– Обещаю, что раздобуду тебе до того времени горошек.

– Где? В очередях будешь стоять?

– Отец одного из наших учеников работает товароведом в продовольственном.

– И ты у него будешь просить?

– Не буду. Он сам набивался. Сказал, что заедет ко мне перед Октябрьскими праздниками спросить, что мне нужно, потому что имеет возможность все купить.

– Мне кажется, не стоит тебе унижаться. Не голодные же сидим. Обойдемся тем, что есть, – сказала я, сняв с его плеч это бремя. Уж я-то хорошо знала, что для себя Роман просить не умеет. Вот если что-нибудь для школы, для учеников, тогда пожалуйста. – Ты знаешь, Роман, – продолжала я, – тогда, в шестьдесят первом, я верила, что через двадцать лет мы и в самом деле будем жить при коммунизме. И вот, как все обернулось.

– Хватит хандрить, – сказал Роман, – все мы верили. Давай лучше что-нибудь делать с этой колбасой, пока она не взорвалась. Смотри, она на глазах раздувается!

Мы оба рассмеялись. Вот так с ним всегда. Только что была готова слезы точить, а уже смеюсь над этой злосчастной колбасой, будь она неладна!

… октября 1980 г

Когда-то я боялась, что мои чувства к Роману размоет серость будней, и они превратятся в привычку. Теперь я понимаю, что это не так. Любовь никогда не становится привычкой. То ли я так сильно его люблю, то ли такая уж я от природы. Когда я просыпаюсь утром, моя первая мысль – о нем. И эта мысль сразу же будит мои чувства, и я начинаю волноваться так, словно только что впервые увидела его в парке. Сердце прыгает от радости, когда я вижу его за работой. Или утром. Или в учительской. Или спящим. Всякий раз он возникает в моем воображении другим. Душа начинает петь, хочется, чтобы все-все знали, как я его люблю. И снова я готова перевернуть всю Землю. А еще лучше – приблизить к ней небо. Так было со мной в нашу первую встречу, хоть и много воды утекло с того времени. И почему все-таки, когда я смотрю на него, я так волнуюсь, будто вижу впервые? И так – каждое утро, каждый день…

Когда Роман просыпается и улыбается мне, в голове у меня начинает приятно шуметь, будто я только что глотнула хорошего вина. Любовь моя пьянящая, нежная, всепоглощающая. Кажется, что я влюбляюсь в него заново с каждым новым днем. Какое же это счастье: уметь любить и быть любимой!

… октября 1983 г

Я все реже и реже открываю свой дневник. Кажется, совсем недавно сделала запись, а открою тетрадь и вижу, что прошел год, а то и два. Жизнь с возрастом набрала неудержимый темп, и я уже не успеваю за ней.

Сейчас в доме тихо. Мальчиков мы проводили на армейскую службу. На проводы пришли их друзья и наши коллеги. Приехали девочки, без конца шмыгали носами (как же они без братьев?). Вспомнила, как я сама провожала Романа, велела девочкам не поливать парням дорогу слезами, а сама разревелась.

– Не надо, не надо плакать, – утешал меня Роман, а сам едва не плачет.

– Как же не плакать, если не знаешь, куда их пошлют. Три гроба уже в село привезли из Афганистана. Не дай Бог, и наши туда попадут!

– Главное – не думать о худом, и все будет нормально.

– Болит, ох, болит мое материнское сердце…

– Ты лучше посмотри, каких красавцев мы вырастили! Вернутся после службы, переведутся на заочный…

– Как на заочный? Почему они так решили? – всхлипываю я, не отводя взгляда от сыновей. Новобранцев тем временем уже строят в колонну.

– Говорят, что хватит тебе работать, они сами будут нам помогать.

– Кому, мне? Я и сама со всем справлюсь, и им еще помогу.

– А твое давление? Сколько раз мы «скорую» вызывали? А язва желудка? Ты же ни разу не лечилась стационарно. Разве можно так относиться к своему здоровью?

– Ты как хочешь, а мне надо сходить в церковь и попросить Всевышнего защитить наших мальчиков.

В этот раз Роман не стал возражать. Сказал, что будет ждать меня у автовокзала.

В полупустой церкви я долго молилась, прося Бога уберечь моих детей от всех напастей. Попросила прощения и за Романа, который никогда не бывал в храме и не знал ни одной молитвы.

– Господи, – сказала я. – Если тебе надо покарать кого-нибудь из нашей семьи, покарай меня, но дай добрую участь всем остальным!

Так мы проводили мальчиков, и теперь я буду каждый день бегать на почту, ожидая писем.

… декабря 1983 г

Дождались! Наконец-то мы получили от них первые письма. Военком сдержал слово, и мальчиков направили в одну часть. Из писем мы узнали, что служить они будут в Донбассе и что у них, конечно же, все хорошо. Коротенькие – записки, а не письма, по полстранички, не больше. Но что поделаешь? Парни есть парни. Я просила их описывать все до мелочей, а они даже не сообщили, чем их там кормят.

Вечером читали-перечитывали оба письма вместе с Романом. А когда я ложилась спать, то уже знала их наизусть.

– Кто будет отвечать? – вдруг спросил Роман.

– Я думала, ты уже спишь.

– Что-то не спится.

– Конечно, я. Я им объясню, как надо писать родителям.

– И не надейся. Думаешь, после этого они тебе станут описывать, что ели да как спали?

– Почему бы и нет?

– Дорогая, наши мальчики уже стали взрослыми мужчинами, а ты и не заметила…

… августа 1985 г

Столько событий всего за один год! У меня не хватает времени все записывать.

Наши сыновья вернулись из армии и, как и планировали, перевелись на заочное отделение. Мне так приятно, что они, как в детстве, держатся друг за друга. Знакомые Романа помогли им обоим устроиться на работу на завод. Конечно, без дипломов инженерные должности им не светят, поэтому обоих поставили бригадирами смен.

Девочки объявили, что выходят замуж за братьев-близнецов.

– Это плохо, что они братья, – сказала я серьезно.

– Почему?! – в один голос удивились они.

– Потому что у меня на одного свата и одну сваху будет меньше!

Девочки рассмеялись.

– Зато может случиться и так, что у тебя будет больше внуков, чем ты ожидаешь.

– А это еще почему?

– Потому что наши мужья – близнецы. И не исключено, что наши дети будут рождаться не по одному, а тоже по двое! – отшутилась Даринка.

Свадьбу справили как полагается. Деньги собрали вскладчину. Немного дети дали, немного – сваты, мы тоже поднатужились. Во дворе поставили большую палатку на случай дождя, снесли столы и стулья от соседей. Были и белоснежные свадебные платья, и фата у каждой, и свадебная фотосъемка, и украшенные цветами и кольцами машины. Вместе со сватами мы подарили молодоженам по телевизору и холодильнику.

– А помнишь нашу студенческую свадьбу? – спросил Роман, когда мы уже сидели за накрытыми столами.

– Еще бы! Какие же были вкусные оладушки с повидлом!

– И всем было весело.

– А мы были такие молодые и счастливые, – добавила я.

– Пусть хоть детям, если не нам, будет легче начинать новую жизнь.

– Согласен, полностью с тобой согласен, – задумчиво сказал Роман.

– И все-таки в любой свадьбе всегда есть немножко грусти, – сказала я. – Только теперь начинаешь понимать, что у девочек начинается совсем другая жизнь, где нас уже не будет рядом…

– А я вот о чем сейчас подумал, – сказал Роман, сжимая мою руку. – Нас бросало в бурные воды жизни, но мы выдержали все испытания и все-таки причалили к прочному берегу в нашей маленькой лодочке. В лодочке, которая называется семья…

… октября 1986 г

Страницы: «« « ... 910111213141516 » »»