Забытые дела Шерлока Холмса Томас Дональд

— До поры до времени лучше не посвящать вас в мои планы. Еще лучше, если вы никому ничего не расскажете. И наконец, будет просто прекрасно, если никто в ближайшие несколько часов не узнает о вашем визите сюда.

Тот встал с обеспокоенным выражением лица.

— Не понимаю вас, мистер Холмс.

— А я и не рассчитывал на это, мистер Абрахамс. Дело в том, что вы адвокат и должны подчиняться не только закону, но и правилам юридического сообщества, способного наказать и даже исключить вас из своих рядов за поступок, который не является по общим понятиям преступлением. Я же не связан такими ограничениями. Не беспокойтесь, при первой же возможности я сообщу вам о результатах. Будем надеяться, что у нас еще есть шанс спасти леди от последствий ее неразумного шага.

Прошел целый час, прежде чем мистер Абрахамс согласился устраниться от каких-либо самостоятельных действий. Шерлок Холмс набил трубку крепким черным табаком, откинулся в старомодном мягком кресле, единственном наследстве, доставшемся ему от родителей, и вытянул длинные ноги поближе к огню. Время от времени Холмс усмехался, вспоминая о нелепом Обществе страхования потерь на ставках и его легковерных жертвах. Однако он твердо запомнил адрес «присяжных букмекеров»: «Арчер и Ко», Нортумберленд-стрит, 8, Чаринг-Кросс.

Ровно в половине восьмого мой друг облачился в длинный серый плащ, плотно натянул на голову матерчатое кепи и вышел из дома. Повернул к Ламбету, навстречу пронизывающему ледяному ветру, затем на север, где гулко бились о причал волны Темзы. Уже прозвучал гудок колесного парохода, но Холмс, заплатив пенс за проезд, успел заскочить на борт за секунду до того, как убрали трап. Капитан встал у штурвала, матросы отдали швартовы, и лопасти колеса вспенили воду вокруг деревянных свай. Несколько минут спустя пароход причалил возле Хангерфордског моста.

Широкий бульвар Нортумберленд-авеню был хорошо освещен, но безлюден. По одну сторону от него в сторону Стрэнда уходила Нортумберленд-стрит. В старых, обветшалых домах этой темной улицы люди занимались не менее темными делами. Узкий фасад дома номер восемь украшали лишь дверь и единственное подъемное окно без штор. Никаких признаков букмекерской конторы «Арчер и Ко» не было заметно.

И все же, как объяснил Холмс мистеру Абрахамсу, адрес, на который высылались деньги, наверняка известен мошенникам. Одного взгляда в окно, освещенное уличным фонарем, оказалось достаточно, чтобы рассмотреть голые стены комнаты, лишенной какой-либо мебели, и деревянную лестницу в глубине, ведущую на второй этаж. На полу рядом с дверью лежало около десятка запечатанных конвертов. Вероятно, многие письма с чеками еще находились в пути, поэтому «стервятники» до сих пор не слетелись.

В дальнем конце улицы мелькали в свете фонарей проезжающие по Стрэнду кебы и экипажи. На Нортумберденд-стрит не горело ни единого окна, улица была безлюдна. Холмс убедился, что замок на двери достаточно прост, чтобы открыть его изнутри. Он коснулся рукой края кепи, словно хотел поправить его, и вытащил из-за подкладки козырька тонкую шпильку. Если бы кто-то осмотрел его головной убор, то обнаружил бы лишь проволочный каркас, придающий козырьку жесткость. С помощью этой отмычки из высококачественной стали Холмс отодвинул шпингалет, просунув ее в щель между рамой и подоконником. Мгновением позже детектив взобрался на него, спрыгнул в темную комнату и прикрыл за собой окно. С предосторожностью опытного грабителя он отпер замок на двери, чтобы обеспечить себе путь к отступлению.

Холмс пересек помещение, освещенное лишь отраженным светом уличных фонарей, и подобрал с коврика у двери восемь писем, адресованных конторе «Арчер и Ко». На семи из них стоял почтовый штемпель, в двух случаях — французский. На последнем конверте адрес был написан карандашом, вероятно, его доставил сам отправитель. Внимательный наблюдатель заметил бы, как дернулись ноздри Холмса. Он понюхал каждый конверт, словно искал аромат любовного послания. Затем положил корреспонденцию на подоконник, оставив при себе письмо без марки.

Холмс вытащил из-под полы плаща маленький перочинный ножик с эмалированной рукояткой. С аккуратностью хирурга, вскрывающего нарыв, приподнял краешек клапана и вытащил сложенный лист бумаги. Поднес к свету и увидел, что это реклама чистящего порошка от Оукли. На ней были изображены банка с порошком и ряд сверкающей посуды на буфете. Холмс по привычке проверил, нет ли на бумаге водяных знаков, и положил ее к себе в карман.

Офис «Арчер и Ко» был почти пуст, как будто контора обанкротилась или закончился срок аренды помещения. В дальнем углу стоял деревянный стол с чернильницей и стопкой картонок. В ящиках стола лежало несколько конвертов и листов бумаги с названием фирмы-производителя в верхней части: «Виндзор, высший сорт».

Холмс разорвал пополам один лист и вложил половину в конверт. Затем снова склонился над столом, так что на стене четко обозначился его орлиный профиль. Он провел пальцами по картону с такой осторожностью, словно касался ладов своей любимой скрипки.

Мой друг достал из портсигара бумажный пакет и высыпал из него немного графитного порошка на верхний край картонки. Затем тщательно разровнял его и поднес зажженную спичку. Когда спичка догорела, Холмс выбросил ее, зажег новую и наконец различил среди черных крупинок графита бледную надпись: «„Арчер и Ко“, особо срочно и конфиденциально». Холмс подошел к окну и взял надписанный карандашом конверт. Убедившись, что почерк совпадает, он отшвырнул его в сторону.

Мгновением позже детектив вздрогнул от пробежавшего по спине холодка и почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Сзади скрипнули половицы. Мой друг отличался удивительной и не имеющей названия способностью различать звуки и потому никак не мог бы перепутать шелест листвы или шорох пробегающей под полом мыши с человеческими шагами. Он взглянул на входную дверь и увидел, что чья-то фигура заслонила свет, пробивающийся с улицы через щель. Обладая невероятно развитым чувством опасности и обостренным восприятием, Холмс готов был поклясться, что вокруг никого не было, когда он забирался в окно. Если бы этот человек находился в здании либо неподалеку от него, то давно бы уже начал действовать. Следовательно, тревогу поднял кто-то посторонний. Он случайно увидел свет зажженной спички в темном помещении или, может быть, услышал шум за стеной. Так или иначе, Холмс оказался в западне.

Впоследствии он утверждал, что в эти несколько секунд, остававшихся у него в запасе, испытал прилив вдохновения, перед которым померкли бы творческие порывы самых великих поэтов. Не имея времени на рассуждения, он схватил карандаш и по наитию написал печатными буквами на картоне:

СРОЧНО. ЖДИТЕ МЕНЯ ПОД АРКОЙ ВОКЗАЛА ЧАРИНГ-КРОСС НАПРОТИВ КОРОЛЯ ВИЛЬГЕЛЬМА НА ВИЛЬЕРС-СТРИТ ЗАВТРА ВО ВТОРНИК РОВНО В ТРИ ПОПОЛУДНИ.

В этот момент в комнату через незапертую входную дверь ворвались двое неизвестных — пожилой мужчина с бакенбардами и лицом пропойцы и бегущий за ним, как на привязи, худощавый парень с мрачной физиономией.

Холмс выпрямился, чтобы отразить нападение, но кто-то третий неожиданно набросился на него со спины и повалил на стол. Мой друг не был любителем спорта и физических упражнений, однако в юности обучался боксу и фехтованию. Движением, которому позавидовал бы цирковой гимнаст, он перекатился через столешницу настолько резко, что державший его человек отлетел в сторону и растянулся на неструганных досках пола. Холмс сделал кульбит и вскочил на ноги, готовый схватиться с двумя другими противниками. Он успел удивиться, что шутники из Общества страхования потерь на ставках оказались отъявленными головорезами. Сыщик, по его собственному признанию, не сомневался, что через несколько минут они бросят его труп в реку.

Исход отчаянной борьбы в пустой комнате, освещенной лишь слабым светом с улицы, был предрешен. Один из незнакомцев кинулся на Холмса сзади. Двое других тут же навалились спереди. Будь они действительно преступниками, как вообразил мой друг, эта схватка оказалась бы для него последней.

Ему выкрутили руки за спину, и внезапно он с удивлением почувствовал, что на его запястьях сомкнулись стальные обручи. Через мгновение раздался щелчок закрывшихся наручников.

— Так-то лучше. Правда, красавчик? — с сильным шотландским акцентом произнес рыжеволосый веснушчатый гигант.

Парень с мрачным лицом поднял оконную раму, затем осветил комнату фонарем, а пожилой мужчина в свободном фланелевом костюме обратился к Холмсу:

— Я инспектор Кларк из лондонской полиции. Теперь, приятель, отвечайте: кто вы такой и как оказались в этом доме?

— Я пришел сюда по поручению графини де Гонкур, чтобы поговорить с майором Монтгомери, и меньше всего ожидал, что на меня набросятся, как на грабителя, — попытался увильнуть Холмс. — Майор задолжал даме крупную сумму. Вы сами видели, что дверь незаперта. По всей видимости, Монтгомери куда-то отлучился на несколько минут. Я решил войти и подождать его здесь.

Мой друг понимал, что рискует. Но, возможно, полицейские действительно не видели, как он заходил в дом, а просто обратили внимание на мерцающий огонек спички. Наскоро придуманное объяснение могло показаться правдоподобным.

Осветив задержанного фонарем и выслушав его ответ, стражи порядка растеряли прежнюю уверенность. Шерлок Холмс был опаснее сотни грабителей и мошенников, правда, они не знали об этом. Кларк подошел ближе и пристально всмотрелся в его лицо:

— Назовите, пожалуйста, свое имя.

— Непременно, — бесстрастно произнес Холмс. — Уильям Шерлок Скотт Холмс, проживающий на Вестминстер-роуд.

В глазах Кларка мелькнула неприязнь, какую офицер полиции обычно испытывает к высокородному джентльмену.

— Очень хорошо, мистер Уильям Шерлок Скотт Холмс. Думаю, мы с сержантом Лестрейдом должны проводить вас до ворот Скотленд-Ярда. Там мы еще раз обсудим вашу историю. Посмотрим, как вы запоете после этого разговора. Что скажете, а?

— Полагаю, это замечательная идея, — спокойно согласился Холмс, которому по-прежнему светили в лицо фонарем. — На самом деле я сам хотел предложить вам такое решение.

Инспектор Кларк лишь презрительно фыркнул в ответ на его любезность.

— Готов поспорить, что эта идея покажется вам не столь замечательной, когда вас обвинят в проникновении в чужое помещение с преступной целью.

Сержанта Мейклджона оставили охранять комнату. Шагая в наручниках между Кларком и Лестрейдом по направлению к реке, Холмс с невинным видом спросил:

— Не могли бы вы объяснить, мистер Кларк, о какой именно преступной цели вы говорили?

— Об ограблении, — безразличным тоном отозвался Кларк.

— О нет, еще слишком рано. Насколько мне известно, ограблением считаются преступления, случившиеся после восьми часов вечера, и ни минутой раньше.

— Значит, это кража со взломом, — резко бросил инспектор.

— Полагаю, вы и тут ошибаетесь, поскольку ничего не было взломано. Разве не так? Вы ведь видели, что дверь была открыта, почему бы не предположить, что и я нашел ее в том же состоянии? Можно, правда, обвинить меня в незаконном проникновении, если, конечно, это подтвердит майор Монтгомери. Я надеюсь, что он отлучился ненадолго.

Как и рассчитывал Холмс, его непрерывная болтовня сбила с толку инспектора Кларка. Он остановился и обернулся к арестованному:

— Как только мы окажемся с глазу на глаз, я объясню вам, что лучше не щеголять перед полицейскими своим знанием законов, мистер Уильям-как-вас-там-Холмс.

— Уильям Шерлок Скотт Холмс, — любезно подсказал мой друг. — Но я вовсе не собирался напоминать вам о законах. Законы сами напомнят о себе. В любом книжном магазине вы можете приобрести новую книгу судьи Стивена «Обзор английского уголовного права». Там вы найдете много ценного и, не сочтите за бестактность, поучительного для себя.

Кларк размахнулся, собираясь хлестко ударить арестованного по лицу. Но вместо щеки наглеца его раскрытая ладонь встретила пустоту. Смущенный быстротой реакции Холмса, инспектор выругался и пошел дальше.

Позднее Лестрейд признался, что был потрясен этим происшествием. Джордж Кларк не раз отвешивал оплеухи преступникам и за меньшую дерзость, однако никогда при этом не терял самообладания. Лестрейду очень не хотелось оказаться свидетелем нападения на аристократа. Ему пришлось бы потом либо солгать, либо превратиться в глазах коллег в предателя. Возможно, Холмс почувствовал это и всю оставшуюся дорогу хранил молчание. Лишь возле самых ворот Скотленд-Ярда мой друг произнес:

— Когда мы прибудем на место, мистер Кларк, не откажите в любезности передать от меня привет суперинтенданту Уильямсону из криминальной полиции. Скажите ему, что я хотел бы переговорить с ним при первом же удобном случае. Полагаю, он сам меня найдет.

Кларк сжал кулаки, но ничего не ответил. Полицейские привели Холмса в комнату для арестованных и оставили на попечении сержанта в обществе пьяниц и воров-карманников, ожидающих решения ночного суда [54]Вестминстера. Кларк удалился, чтобы переговорить с дежурным инспектором. Когда сержант назвал имя Холмса, мой друг нервно улыбнулся и подошел к нему, чтобы узнать свою участь. Тот снова заглянул в список.

— Освобождается под залог в десять гиней и обещание явиться для дачи показаний через три дня.

— Я приду, — спокойно произнес Холмс. — Можете не сомневаться.

С этими словами он поднял руку и показал сержанту свои наручники:

— Может, заберете их? Мне они больше не нужны.

— Кто помог вам их снять?

— Я сам справился, — миролюбиво ответил Холмс. — Для этого не требуется особой хитрости, только ловкость рук.

Шерлок Холмс всегда недолюбливал прессу, называя газетчиков не иначе как паразитами на теле литературы. Он любил повторять, что эта братия существует для того, чтобы «продвигать интересы тех, о ком никто никогда не слышал и вряд ли услышит снова, более того, будет весьма огорчен, если услышит».

Несмотря на презрительное отношение к ежедневным изданиям, он делал исключение для колонки криминальных новостей и раздела частных объявлений. «Последние особенно интересны», — уверял Холмс.

На следующее утро после ночного приключения он едва успел просмотреть свежие газеты, когда послышался стук в дверь. Хозяйка сообщила, что пришел мистер Абрахамс. Услышав имя адвоката, Холмс тут же отбросил в сторону мысли о химических опытах и ощутил внезапный душевный подъем. Уильям Абрахамс вошел в комнату. Его лицо кривилось в злорадной усмешке. Он бесцеремонно швырнул на стол свою шляпу.

— Она все-таки сделала это, сэр! — заявил он. — Невероятная глупость! Видит Бог, мистер Холмс, некоторые из моих клиентов тоже не блистали умом, но она превзошла всех!

Холмс вопросительно приподнял бровь и указал посетителю на стул:

— Я правильно понял, что мадам де Гонкур снова играла на скачках?

Мистер Абрахамс помрачнел еще сильнее:

— Она поставила через «Арчер и Ко» сумму, равную пяти тысячам фунтов плюс-минус несколько сантимов. На тех двух рысаков, что указал майор Монтгомери. Кто знает, сколько еще идиотов поступили так же!

Холмс пододвинул к гостю серебряную коробку с сигарами.

— Надо полагать, эти лошади проиграли свои заезды?

Адвокат с недоумением взглянул на детектива:

— Вы не поняли, сэр. Они не выиграли и не проиграли. Их просто не существует. Я не нашел сведений о том, что лошади с кличками Проказник и Минерва участвовали в скачках в Брайтоне. Более того, в заявленный день вообще не было заездов. Что касается чеков, то «Лондонский королевский банк» никогда их не выдавал. Для того чтобы заплатить жертвам их первый выигрыш, использовались поддельные бумаги. Кроме того, я выяснил, что в английской юридической практике не существует понятия «присяжный букмекер». Сплошное мошенничество, от начала до конца, очевидное для всех, кроме таких глупых и алчных людей, как моя клиентка.

Он взволнованно вскочил с места, кинулся к окну и долго смотрел в холодную пустоту Вестминстер-роуд. Затем обернулся к моему другу.

— Мистер Холмс, эти преступники не только подделали чеки, они всех надули с тем номером известной спортивной газеты. Следовательно, у них есть станок, на котором можно печатать в том числе и фальшивые банковские документы. Это очень крупное мошенничество. Что, по-вашему, они предпримут дальше?

Холмс смахнул с жилета пепел от сигары.

— Мистер Абрахамс, мне известны их планы. Я знаю место и время с точностью до минуты.

Адвокат никак не ожидал услышать подобное заявление.

— Откуда у вас такие сведения?

Холмс постарался успокоить посетителя:

— Давайте вернемся к конторе «Арчер и Ко».

Торопясь выложить последние новости из Парижа, Уильям Абрахамс не дал детективу возможности рассказать о событиях предыдущего вечера. Теперь же, услышав о схватке с полицейскими, адвокат побледнел.

— Арестовали за кражу со взломом? Вы можете получить четырнадцать лет тюрьмы!

Холмс бросил окурок в огонь.

— Думаю, вряд ли, — произнес он спокойным тоном. — Меня ни в чем не обвинили, а просто освободили под залог ввиду отсутствия мотива и свидетелей. Было бы очень интересно узнать, почему мистер Кларк с напарником так быстро обнаружили меня, но об этом мы можем порассуждать позднее. Что касается улик против меня, то рискну предположить: свидетели, например майор Монтгомери, окажутся чрезвычайно застенчивыми людьми. Я пришел в офис фирмы по рекламному объявлению. Дверь была открыта, и я зашел внутрь, ничего не взламывая. Полиция не привлечет меня к суду, пока майор не объявится. Но, как хорошо известно теперь графине де Гонкур, Хью Монтгомери — это только имя, призрак. Я готов признать, что призраки временами могут тревожить наш сон, но не припомню ни единого случая, чтобы они свидетельствовали в Центральном уголовном суде.

Он взял со стола рекламу чистящего порошка Оукли.

— Вчера вечером в полиции меня обыскивали крайне небрежно. Полицейские нашли мой перочинный ножик, но он был таким маленьким и чистым, что никак не мог послужить уликой. А на эту рекламу, которая была главной зацепкой, они не обратили внимания. Боюсь, что умственные способности сотрудников Скотленд-Ярда весьма ограниченны.

Мистер Абрахамс удивленно взглянул на него:

— Порошок Оукли! С чего они должны были заинтересоваться рекламой чистящего средства?

Его губы болезненно дернулись, когда он возвращал листок улыбающемуся Холмсу.

— Конверт лежал вместе с другой почтой возле двери и ничем особым не выделялся. Разве что адрес был подписан карандашом вручную.

— И что в этом необычного?

— Я осмотрел картонные заготовки на столе в конторе «Арчер и Ко», — обстоятельно пояснил Холмс. — На мягком картоне остаются удивительно четкие отпечатки. Самые глубокие следы опытный детектив способен почувствовать просто на ощупь. А если воспользоваться графитовым порошком, то можно прочитать много интересного. Разумеется, я не занимаюсь бракоразводными процессами. Но могу вас уверить, что карандашные отпечатки расторгли немало счастливых союзов.

— И что нам это дало? — скептически поинтересовался мистер Абрахамс.

— То, что некий человек направлялся на Нортумберленд-стрит со срочным и секретным сообщением. Но того, с кем он хотел поговорить, на месте не оказалось. Смею предположить, что там вообще никого не было. Однако курьер проник в контору — поверьте мне, это не трудно. Как же передать информацию в нужные руки? Для такого случая у него в кармане было припасено рекламное объявление. Он запечатал бумагу в конверт, надписал его карандашом и положил в кучу писем на полу у двери. Здесь сообщение не привлекло бы ничье внимание, кроме человека, которому оно предназначалось. Даже полицейский выбросил бы его в мусорную корзину.

— Позвольте заметить, — нетерпеливо начал мистер Абрахамс, но Холмс остановил его, подняв руку.

— Так или иначе, курьер был явно взволнован. Карандаш оставил отчетливый след не только на конверте и свернутом листе объявления, но и на картоне. Внимательный наблюдатель также легко определил бы, что человек спешил. Я заметил, что грифель сломался на первом росчерке в слове «Нортумберленд».

— А при чем здесь реклама чистящего порошка?

Холмс усмехнулся:

— Листок наверняка содержал послание. Правда, заранее оговоренный код, когда каждое из рекламных объявлений фирмы Оукли соответствует определенному сигналу, — это слишком сложно. Осматривая письма, я сразу почувствовал особый запах этого конверта. Частный детектив обязан различать летучие химические вещества и парфюмерные ароматы. Например, люди часто пользуются отбеливателем или аммиаком. В том числе для того, чтобы получить невидимые чернила. Это один из самых распространенных способов.

— И вы сумели прочесть секретное сообщение?

Холмс покачал головой:

— Был такой соблазн. Однако я решил, что мне необходим свидетель.

— Вы могли бы обратиться к кому-то из полицейских, которых встретили вчера вечером.

— Незачем беспокоить Скотленд-Ярд. Подойдите к столу, и посмотрим вместе. Сейчас я нагрею бумагу, и если через минуту или две на ней не появятся призрачные письмена, я, как принято выражаться в подобных случаях, готов съесть свою шляпу.

Они пристально вглядывались в листок, но поначалу видели лишь пламя, отраженное от глянцевого рисунка блестящей посуды. Затем нижний край листа потемнел, словно подпаленный огнем. На желтовато-коричневом фоне начали проступать белые линии, складывающиеся в слова. Через мгновение они протянулись по всему периметру листа, словно художественный орнамент.

Дорогой Билл, у меня важные новости. Скажите мальчикам, чтобы вели себя тихо и были готовы уносить ноги. Мне нужно увидеться с вами как можно скорее. В любом случае сохраните эти заметки. Мне кажется, что кое-кого из вас уже выкинули из списка. Или это скоро произойдет. Будьте крайне осторожны.

— Вот и все, — тихо произнес Холмс.

В один миг настроение мистера Абрахамса решительно изменилось. Адвокат понял, что Шерлок Холмс — единственный человек во всем мире, способный выручить его клиентку. Но все же он не мог не отметить некоторые трудности.

— Вероятно, после вашего ухода кто-то из заговорщиков вскрыл конверт и обнаружил там чистый лист бумаги. Разве это не покажется ему подозрительным?

Холмс на мгновение нахмурился:

— Полагаю, как раз наоборот. Человек, который оставил письмо, решит, что чистый лист означает подтверждение его получения. Другой преступник примет это за условный сигнал или предупреждение. Он скорее придет в замешательство, чем начнет что-то подозревать. И признаюсь, это полностью соответствует моей цели.

Хотя теперь адвокат относился к Холмсу с большим доверием, лицо его скривилось в скептической гримасе.

— Боюсь, мистер Холмс, что в лучшем случае мы будем несколько месяцев охотиться за призраками по всей Европе.

Сыщик искренне изумился:

— Это было бы крайне огорчительно. Я планировал закончить расследование в конце этой недели или начале следующей. Что касается расстояния, то очень удивлюсь, если мне придется отъехать дальше чем на пять миль от того места, где мы сейчас беседуем. Однако не будем терять времени. Мне необходимо срочно переговорить с суперинтендантом Уильямсоном из криминальной полиции Скотленд-Ярда. Нынче же утром.

Мистер Абрахамс озадаченно посмотрел на него:

— Не получится! Раньше понедельника его можно будет застать в департаменте только в случае невероятного везения. Если вы следите за новостями политики…

— Нет, не слежу, — торопливо вставил Холмс.

— Потому и не знаете, что он целыми днями пропадает на заседаниях парламентской комиссии по реформе уголовного права.

— В самом деле? — Холмс подошел к шкафу и взял кепи. — Значит, нам поможет мой брат Майкрофт. Будучи советником правительства, он приложил немало усилий к созданию этой комиссии, а вчера вечером сообщил мне, что назначен ее секретарем. Обычно я мало интересуюсь такими вопросами, но здесь речь идет об уголовном праве, и поэтому мне пришлось сделать исключение. Майкрофт Холмс, как вам, наверное, известно, входит в число учредителей клуба «Диоген» на Пэлл-Мэлл. В основном там собирается узкий круг служащих Уайтхолла. Мой брат Майкрофт знаком со всеми, кто когда-либо появлялся в этих стенах. Премьер-министры приходят и уходят, а он остается на своем месте. И второе удачное совпадение состоит в том, что Фредерик Адольф Уильямсон — между прочим, друзья называют его просто Долли — недавно стал кандидатом в члены клуба «Диоген».

— Вы меня поражаете, — сказал мистер Абрахамс и тепло улыбнулся в первый раз за все утро.

Холмс застегнул последнюю пуговицу плаща и обернулся:

— У меня не было намерения удивить вас. Однако хочу заметить, что председатель комиссии лорд Лландафф объявит сегодня перерыв в заседании с одиннадцати часов до обеда. Он пока не знает об этом, но я ручаюсь, что так и случится после нашего разговора с Майкрофтом. А мистер Уильямсон останется в Вестминстерском дворце в полном распоряжении моего брата, утешаясь лишь тем, что проведет время в обществе учредителя «Диогена». Осмелюсь предположить, что это будет очень приятная беседа.

Незадолго до полудня Шерлок Холмс уже шел по коридору дворца, инкрустированному синими, желтыми и коричневыми алмазами. Сыщика сопровождал лакей в ливрее и башмаках с пряжками, словно сошедший с колоды игральных карт. На золоченых готических дверях, украшенных лепниной, висели таблички: «Справочная», «Начальник дворцовой почты», «Комната для переговоров». Роскошный веерный свод уходил ввысь. Яркие фрески изображали короля Якова, бросающего Большую государственную печать в Темзу, и короля Вильгельма, снова обретающего ее.

Лакей открыл дверь и пропустил Холмса в просторную комнату, выходящую окнами на реку. Клубы дыма поднимались в холодное небо из труб типографий, литейных, стекольных и прочих заводов на суррейском берегу. Через всю комнату тянулся дубовый стол, обставленный резными стульями эпохи Тюдоров, с прямыми спинками и обивкой из красной кожи. Рядом с серым мраморным камином стояли два человека, в одном из которых, несмотря на внушительное телосложение, безошибочно угадывался брат великого детектива.

Майкрофт Холмс был старше на семь лет. Этот высокий апатичный человек с обрюзгшим лицом тем не менее поразительно походил на Шерлока. Высокий лоб свидетельствовал о недюжинном уме, так же как и пронзительный взгляд серо-стальных глаз. Он протянул брату большую плоскую ладонь, напоминающую ласту тюленя. Затем Майкрофт обернулся к своему коренастому, чем-то взволнованному собеседнику, который рядом с ним казался карликом.

Широкое лицо Фредерика Адольфа Уильямсона обрамляли пышные бакенбарды. Сын хаммерсмитского констебля добился неспокойной должности суперинтенданта уголовной полиции Скотленд-Ярда исключительно благодаря своему трудолюбию и стремлению к знаниям.

Все трое уселись с края длинного стола, по которому были разбросаны документы, оставшиеся после заседания объединенной парламентской комиссии.

— Букмекерская контора «Арчер и Ко», — произнес Майкрофт. — Нортумберленд-стрит. Мы немного опередили тебя, Шерлок. Не правда ли, Долли?

— Международное расследование, — отозвался Уильямсон. — Скотленд-Ярд совместно с французами из Сюрте.

Недовольная гримаса на мгновение исказила черты Шерлока Холмса.

— Вы имеете в виду поддельные чеки и фальшивую газету?

— Именно так, — подтвердил Уильямсон медоточивым голосом.

— Рискну предположить, — рассудительно сказал Майкрофт, — что благодаря твоей помощи мы скоро поймаем этих мошенников из Парижского кредитного общества.

— Предполагать — дурная привычка, — резко ответил Шерлок Холмс. — Она оказывает разрушительное влияние на логику…

— Вот видите, Долли, — оборвал его Майкрофт с извиняющейся улыбкой. — От моего брата легче дождаться колкостей, чем дельных мыслей. Парижское кредитное…

— Я имел в виду не Парижское кредитное общество, — спокойно возразил Шерлок Холмс. — Меня больше беспокоят Общество страхования потерь на ставках и его учредитель майор Хью Монтгомери.

Майкрофт и суперинтендант удивленно переглянулись. Очевидно, они никогда не слышали о таком человеке.

— Не Парижское кредитное общество? — переспросил Майкрофт. — Видимо, стоит поделиться с тобой нашими секретами.

Он вопросительно приподнял брови, глядя на Уильямсона, тот некоторое время рассматривал свои руки, а затем резко кивнул.

— Парижское кредитное общество, — неторопливо продолжил Майкрофт, — объявило о намерении профинансировать ремонт древней канализационной системы этого города, чтобы покончить с угрозой холеры и других инфекций. Утверждалось, что это начинание поддерживает французское правительство, обещавшее выплачивать пятнадцать процентов в год с полным возвращением вкладов по истечении пяти лет. Множество частных инвесторов из Франции и Англии чуть ли не умоляли организаторов принять их деньги. Вместе с рекламными брошюрами общества они получили вырезки из французских газет с восторженными отзывами об этом почине. «Фигаро», «Ле Монд» и деловые парижские издания называли его важнейшим проектом современности. Неудивительно, что и англичане наперебой стремились вложить капитал в это дело, пока акции еще оставались в свободной продаже.

Он взглянул на суперинтенданта. Тот, как впоследствии описывал мой друг, сидел, словно на похоронах.

— Я могу рассказать брату об остальном? — спросил Майкрофт.

Уильямсон задумался, а затем кивнул, не поднимая головы.

— Полагаю, это необходимо, — добавил Майкрофт и обернулся к Шерлоку Холмсу. — Все, о чем я сейчас сообщу, не должно выйти за пределы этой комнаты. Ты должен торжественно поклясться, что не скажешь ни слова ни одной живой душе до тех пор, пока вся эта история не станет известна широкой публике.

Шерлок Холмс согласился, несколько раздраженный тем, что брат вынужден был потребовать с него такую клятву. Затем Майкрофт продолжил:

— Парижское кредитное общество и мошенничество со ставками, о чем я слышу впервые, — всего лишь свежие аферы из целого ряда подобных преступлений, совершенных за последние три-четыре года. В прессе о них ничего не сообщалось, и сейчас ты поймешь почему. Сначала мошенники называли себя «Гарднер и Ко» из Эдинбурга, затем — Парижский инвестиционный фонд, далее — «Коллетсо и Египетское кредитное общество», следом — «Джон Вашингтон Мортон и Нью-Йоркский инвестиционный фонд». Они разрастаются, как сорняки. Только вырвешь один, на следующий день появляются два новых. Им нет конца.

— И что же, — недоверчиво спросил Шерлок Холмс, — эти преступники настолько неуловимы?

— Каждый раз, когда казалось, что теперь-то они попались в ловушку, полиция находила лишь пустую комнату.

— Так часто случается, — глубокомысленно произнес детектив, сдерживая зевоту. — И это все, о чем я поклялся молчать?

Майкрофт покачал головой:

— Ты поклялся молчать вот об этом.

Он достал из конверта снимок. Шерлок Холмс взял из нагрудного кармана лупу и внимательно рассмотрел его. На фотографии были видны три фрагмента обгоревшей бумаги. Вероятно, полицейские не рискнули взять эти клочки в руки, опасаясь, как бы они не рассыпались в прах. Трудно было разобрать, что на них написано, кроме слов «Гарднер и…» на одном обрывке, «19 января» на другом и «необходимо объединить» на третьем.

— И об этом, — добавил Майкрофт, передавая брату еще одно фото.

Шерлок Холмс мельком взглянул на него. В верхней части листа стоял штамп полицейского управления Эдинбурга с датой. Ниже шли едва различимые слова «полученные в Клайдсдейл-банке» и более четкая строчка «задержать и допросить».

— Что ж, нечто подобное я и предполагал, — невозмутимо проговорил он. — А могу я узнать, откуда у вас такие любопытные образчики?

— Это все, что осталось от нескольких листов, от которых кто-то решил срочно избавиться. Клочки были найдены в разных местах, так что мы не можем с уверенностью сказать, сколько всего было подобных документов. Но в обоих случаях их обнаружили за каминной решеткой, установленной слишком высоко. В толстом слое золы бумага сгорела не полностью. Остается только поблагодарить за это неведомого «добросовестного» исполнителя.

— В самом деле, — равнодушно согласился Шерлок Холмс. — А где именно сожгли документы?

— В Скотленд-Ярде, в отделе уголовной полиции. Одна бумага уничтожена в кабинете инспекторов, другая — в комнате сержантов. Обе поступили в тот же день, когда были обнаружены. Их даже не успели занести в журнал регистрации. Они прямиком попали в камин. Поэтому можно с уверенностью предположить, что кто-то из сотрудников уголовной полиции неоднократно сжигал письма из других полицейских участков с просьбой задержать преступников. И поскольку обрывки найдены в разных помещениях, весьма вероятно, что в этом деле замешан не единственный сотрудник.

Пока Майкрофт Холмс давал подробные объяснения, Уильямсон сидел с таким видом, будто его резали на части.

— Довольно трудная проблема, — заметил Шерлок Холмс, безразличный к терзаниям суперинтенданта. — Если бы вы спросили моего совета, то я бы сказал, что главная ошибка в подобных случаях заключается в слишком широком круге подозреваемых. Напротив, в первую очередь следует исключить тех, кто по объективным причинам не мог совершить этого поступка.

Уильямсон хмуро посмотрел на него:

— Могу вас заверить, мистер Холмс, что именно так мы и поступили. И я ручаюсь за большинство из двадцати сотрудников уголовной полиции. Инспектор Тобиас Грегсон, при всех его недостатках, не может быть предателем. Готов поклясться в этом. Сержант Лестрейд также наверняка невиновен. Дело не только в его порядочности — он не дежурил в те дни, поэтому к преступлению отношения не имеет.

— В самом деле, — охотно подтвердил Холмс. — Я недавно познакомился с мистером Лестрейдом и могу сказать, что согласен с вашим мнением о нем.

Суперинтендант несколько удивился, но остался доволен оценкой.

— Мистер Уильямсон, вы не будете возражать, если сержант на несколько дней поступит в мое распоряжение? — неожиданно попросил Шерлок Холмс. — Если возможно, на неделю.

— В твое распоряжение? — молниеносно вмешался Майкрофт. — Но зачем, Шерлок? Что ты, черт возьми, задумал?

— Дело в том, — с небрежным видом ответил его младший брат, — что у меня всего пара рук и пара ног и я не могу быть одновременно в нескольких местах. Зачем? Чтобы к следующей неделе покончить с неприятной историей, в которую банда мошенников втянула моего клиента, а также с парижской аферой и заговором, который угрожает разрушить Скотленд-Ярд изнутри.

Суперинтендант подскочил, услышав его предложение:

— Не вижу в этом никакого смысла. Кроме того, мистер Холмс, это нарушение правил! Абсолютно беспрецедентное!

Однако Майкрофт Холмс, поразмыслив, встал на сторону брата:

— Не думаю, Долли, что правила и прецеденты настолько важны, чтобы рисковать ради них Скотленд-Ярдом и спокойствием в городе. Если недельная отлучка Лестрейда поможет справиться с нашими трудностями, полагаю, что сумею ответить на любые вопросы министра внутренних дел или даже премьер-министра.

Братья редко приходили к единству во взглядах и замыслах. Но если такое случалось, никакая сила на свете не могла противиться им.

Сержанта Лестрейда обещали откомандировать к Холмсу тем же вечером. А сам он отправился на Вильерс-стрит, слегка изменив внешность. У него появились седые волосы и бакенбарды, сгорбленная спина выдавала в нем пожилого человека и скрадывала два-три дюйма его роста. Рассказывая о «деле верного фаворита», мой друг всегда довольно посмеивался, когда доходил до сообщения, написанного печатными буквами на картонке в опустевшей конторе «Арчер и Ко» за мгновение до того, как его арестовала полиция. Он считал эту записку одним из самых изящных трюков в своей жизни.

СРОЧНО. ЖДИТЕ МЕНЯ ПОД АРКОЙ ВОКЗАЛА ЧАРИНГ-КРОСС НАПРОТИВ КОРОЛЯ ВИЛЬГЕЛЬМА НА ВИЛЬЕРС-СТРИТ ЗАВТРА ВО ВТОРНИК РОВНО В ТРИ ПОПОЛУДНИ.

Кто прочитает это письмо? И кого посчитают его автором? Без десяти три Холмс сел за столик у окна в баре «Король Вильгельм», откуда прекрасно была видна спускающаяся к реке улица. По другую ее сторону высилась арка вокзала, куда через Хангерфордский мост прибывали поезда Юго-Восточной железной дороги. В громадной тени вокзала Вильерс-стрит с ее крошечными магазинчиками походила на заполненный людьми каньон.

Снующая между Стрэндом и набережной толпа могла бы утомить любого человека, но только не Шерлока Холмса, обладавшего орлиной зоркостью. Он отточил свое искусство наблюдателя до такой степени, что даже на битком забитой Трафальгарской площади сумел бы отыскать нужное ему лицо.

За несколько минут до условленного времени со стороны Стрэнда показался высокий плотный мужчина в клетчатом костюме, который выглядел бы более уместным на ипподромах Эпсома или Ньюмаркета либо в рекламе спортивной одежды на страницах «Виннинг пост» или «Пинк-ап». Холмс ни секунды не сомневался в том, что этот неуклюжий верзила не может быть майором Монтгомери. Любитель скачек постоял немного, окинул взглядом улицу и бросил что-то через плечо. Из-за угла тут же вышел темноволосый щеголь небольшого роста, в сюртуке, лимонно-желтом жилете и серых брюках с короткими гетрами. Он представлял собой полную противоположность своему товарищу. Эта парочка медленно направилась вдоль улицы в сторону Холмса. «Ипподромщик» шагал вразвалочку, как моряк. Его спутник двигался с выверенной грацией профессионального танцора. Холмс молча усмехнулся, что обычно не обещало его противникам ничего хорошего. Он обнаружил свою цель.

Оба мошенника смотрели на худощавого мужчину с рыжими волосами и веснушчатым лицом, идущего им навстречу от набережной. При взгляде на него в голове Холмса вдруг прозвучали слова, сказанные прошлым вечером, когда полиция арестовала его в конторе «Арчер и Ко»: «Так-то лучше. Правда, красавчик?»

Сержант Мейклджон медленно приблизился к сообщникам и остановился. Щеголеватый танцор заговорил с ним, а его плотный спутник завертел головой, проверяя, не шпионит ли кто-нибудь за ними. Холмс сидел слишком далеко, к тому же перед ним то и дело мелькали прохожие, поэтому он не смог разобрать бльшую часть слов, но и так все понял по выражениям лиц. Сначала Мейклджон и танцор выясняли друг у друга, кто оставил на картоне сообщение, из-за которого они здесь собрались. Оба покачали головами, уверяя, что ничего не писали. Затем стали гадать, каким образом послание там появилось.

Вдруг заговорщики начали осторожно озираться по сторонам, слишком поздно заподозрив, что попали в ловушку. Потом снова принялись что-то обсуждать. Холмс предположил, что они говорили о половинке чистого бумажного листа, положенной в конверт. Вскоре они распрощались друг с другом. Мой друг поднялся из-за стола, собираясь проследить за маленьким танцором и любителем скачек. Мейклджон был ему сейчас менее интересен. Холмс вышел на улицу, посмотрел в сторону реки и увидел еще одного знакомого — Джорджа Кларка. Трудно было сказать наверняка, заодно ли он с Мейклджоном. Инспектор не приближался к сержанту, заплатил мальчику-разносчику за газету, развернул ее и медленно направился к набережной и Скотленд-Ярду.

Парочка негодяев использовала обычные приемы, чтобы оторваться от слежки. Они вдруг резко остановились и пошли в другом направлении. Потом снова развернулись и двинулись в обратную сторону, рассчитывая, что невидимый преследователь выдаст себя. Но Холмс обошел их сбоку и устроил наблюдательный пункт на верхней площадке лестницы, ведущей к железнодорожным платформам. Мошенники не были уверены, что за ними шпионят, но на всякий случай разошлись в разные стороны. Холмс предвидел этот ход и заранее решил, что пойдет за коротышкой. К этому времени сыщик уже ничем не напоминал того человека, что рассиживал в баре «Король Вильгельм». Мой друг вывернул пальто наизнанку, превратив его в старый потертый сюртук. Аккуратное кепи он сменил на картуз — такие обычно носят рабочие. Затем нацепил очки с толстыми линзами, как у конторского клерка со слабеющим зрением. Но больше всего изменилась его осанка. Он ссутулился еще сильнее, и узнать Холмса в этом жалком, измученном тяжелым трудом человеке было решительно невозможно.

Сначала они сыграли в кошки-мышки на вокзале Чаринг-Кросс. На протяжении двадцати минут танцор задействовал все известные ему способы, чтобы ускользнуть от преследования: быстро проскочил сквозь толпу пассажиров на платформе, поднялся на пешеходный мост, затем спустился к туалету, зашел в кассовый зал, купил билет и снова побежал на платформу. Холмс спокойно наблюдал за его метаниями, уверенный, что спешащий на поезд человек не стал бы выписывать танцевальные па по всему вокзалу. Но он оказался неправ. Маленький щеголь открыл дверь вагона и сел в поезд.

Настал черед Холмса помчаться к кассам. Он взял билет до Дувра и едва успел заскочить в последний вагон. Поезд медленно прогрохотал по длинному стальному мосту и прибыл на вокзал Ватерлоо. Захлопали двери, затем установилась тишина. С помощью карманного зеркала Холмс мог наблюдать за всем составом, не выглядывая наружу. Прозвучал гудок, но в последнее мгновение перед отправлением дверь где-то у самой кабины машиниста открылась, и мужчина в лимонном жилете вышел на платформу. Холмс стремительно последовал его примеру и успел спрятаться за тележкой носильщика, прежде чем танцор обернулся.

Игра продолжалась. Мышь по-прежнему не видела кошку, но уже почуяла ее близость. На мгновение сыщик упустил танцора из виду, но догадывался, куда тот мог направиться. Прыгая через ступеньку по лестнице пешеходного моста, он поднялся наверх и с удивлением обнаружил, что проход над железнодорожными путями пуст. Вероятно, коротышка уже начал спускаться на другую платформу. Холмс бросился бежать, на лестнице сбавил темп из осторожности, однако и внизу тоже никого не было. Со следующего пути отходил поезд в обратную сторону. В окне вагона показался знакомый щеголь и помахал ему рукой.

Со стороны могло показаться, что Холмс проиграл. Но на самом деле он уже узнал все, что хотел. Преследуемый упорно стремился ускользнуть из-под наблюдения, но самым главным было то, что он вернулся на вокзал Чаринг-Кросс. Зачем он так поступил? Почему его потянуло обратно? Может быть, для того, чтобы уехать на поезде в другой район Лондона или Аглии? Нет. Каждый поезд, уходящий с Чаринг-Кросс, прибывает на Ватерлоо. Возможно, его там поджидал сообщник? Вряд ли, поскольку с момента их расставания минуло более получаса. Что еще? Почему он так стремился попасть на Чаринг-Кросс, словно к себе домой? Потому что там и был его дом! Разве можно найти лучшее место для человека, связанного с Парижским кредитным обществом и Обществом страхования потерь на ставках с Нортумберленд-стрит? Откуда удобнее всего добираться до Стрэнда, где располагался «Лондонский королевский банк», или же до Скотленд-Ярда?

Перед глазами Холмса тут же возник отель «Чаринг-Кросс», сверкающий великолепием и сравнимый разве что с Парижской оперой.

Двадцать минут спустя Шерлок Холмс, вернувший себе респектабельный вид, вошел с газетой в руке в вестибюль отеля. Он мельком полюбовался на свое отражение в большом зеркале, висевшем в золотой раме между розовых мраморных колонн. Сыщик прошел через холл, сел в кресло и раскрыл «Морнинг пост». При этом он ни на мгновение не упускал зеркало из виду. Миновал час, прежде чем Холмс увидел в нем человека, который приподнимал шляпу, приветствуя идущую ему навстречу пожилую леди с тростью. Было трудно не узнать эту стройную фигуру в кремовом костюме, эти аккуратные усы и подведенные брови. Если бы у него в руке тоже была тросточка, он бы наверняка помахивал ею, словно прогуливающийся по бульвару бонвиван.

— Маркиз Монморанси… — послышался восторженный шепот из-за конторки портье.

— Это же Пудель Бенсон, разрази меня гром, — пробормотал себе под нос Шерлок Холмс.

— Мне говорили, Лестрейд, что вы достойный доверия человек.

— Надеюсь, что смогу это доказать, мистер Холмс, — спокойно произнес сотрудник Скотленд-Ярда.

— Непременно. Вы здесь именно для того, чтобы подтвердить справедливость этих слов. Мне также рекомендовали вас как умного и находчивого детектива. Обычно ваши коллеги поднимают слишком много шума, не добиваясь при этом никакого результата.

— Пусть об этом судят другие, сэр, — сдержанно ответил Лестрейд.

— Теперь мнение о профессионализме лондонских полицейских будет зависеть от вас.

Первый разговор Холмса с будущим инспектором уголовной полиции Лестрейдом состоялся в кебе возле парадного входа в отель «Чаринг-Кросс». Уже стемнело, моросил мелкий дождь. В лужах на мостовой отражались огни фонарей. В полутьме Лестрейд казался еще более худым и мрачным. Холмс облачился в плащ и дорожное кепи с наушниками, на его кожаном саквояже виднелся штамп ночного парома Фолкстон — Булонь.

Сыщик снова повернулся к полицейскому:

— Вам хорошо объяснили ваши задачи на ближайшие несколько дней?

— Мистер Уильямсон и мистер Майкрофт Холмс сказали мне в министерстве внутренних дел, что я должен выполнять все ваши указания, сэр, за исключением тех, которые противоречат закону. Если у меня возникнут сомнения, я должен связаться с мистером Уильямсоном через мистера Майкрофта Холмса.

— Я предпочел бы, чтобы мой брат не участвовал в этом деле, — заметил Холмс. — Но полагаю, что это невозможно.

— Не берусь об этом судить, — уклончиво ответил Лестрейд.

— Хорошо, тогда я сейчас расскажу, что вам предстоит делать и зачем это нужно. Разумеется, в той мере, в какой позволяют полученные вами инструкции. Вы встанете за стойку портье или займете место любого другого работника отеля «Чаринг-Кросс», если это окажется более удобно.

— Вот как, сэр? — обеспокоенно спросил Лестрейд. — Я плохо знаком с обязанностями гостиничных служащих, мистер Холмс.

— Предполагается, что вас примут на работу с испытательным сроком. Лишь один из сотрудников «Чаринг-Кросса» будет знать, кто вы такой на самом деле. Он занимает довольно высокий руководящий пост, и мы полностью доверяем ему.

— И что я должен там делать, сэр?

— Заниматься своей обычной работой, Лестрейд, — терпеливо объяснил Холмс. — Дело в том, что весьма опасная банда преступников орудует одновременно в Париже и в Лондоне. Поэтому один из нас должен остаться здесь, а второй сегодня вечером поедет в Париж. Этим вторым буду я, потому что лучше знаком с французским языком, самим городом и местными чиновниками, чья помощь нам может понадобиться. Вероятно, я буду отсутствовать несколько дней. Тем не менее все, что необходимо проделать здесь, должно быть исполнено.

Лицо Лестрейда в свете газовых фонарей казалось растерянным.