Забытые дела Шерлока Холмса Томас Дональд
— И все-таки, мистер Джиффард, предположим, что никакого мышьяка в организме покойной не было.
Холмс сидел в расслабленной позе, а Хардиндж Джиффард, наоборот, выпрямил спину.
— Мышьяк был, мистер Холмс. Его обнаружил профессор Тейлор. Доктор Тодд провел анализы и подтвердил, что это мышьяк. Мистер Бурвелл согласился с его выводами. Глупо делать вид, будто всем им просто показалось.
— Хорошо. — Холмс пожал плечами, признавая свою неправоту. — Давайте исходить из вашей версии. На самом деле я ни на мгновение в этом не сомневался.
Возникла долгая пауза. Мистер Джиффард начал подбирать слова, чтобы вежливо попрощаться с хозяином и уйти.
— У вас есть еще какие-нибудь соображения, мистер Холмс?
— Нет. Кроме того очевидного факта, что ваш подзащитный не виновен, — почти никаких, — ответил сыщик. — Я готов это доказать, но мне понадобится ваша помощь.
— В чем она будет заключаться?
— Сохранилась ли проба, взятая для анализа у мисс Бэнкс незадолго до ее смерти? Та, в которой был найден мышьяк. Можно ли получить оставшуюся часть для повторного анализа?
— Разумеется, можно.
— Я хотел бы, чтобы ее доставили в химическую лабораторию больницы Святого Томаса. Нам потребуются свидетели и специальное разрешение. Я докажу невиновность вашего подзащитного в присутствии любого заинтересованного лица — профессора Тейлора, если угодно, или доктора Тодда, или самого председателя суда.
— Когда это нужно устроить?
— Боже милостивый, — вздохнул Холмс. — Полагаю, в любой день, до тех пор, конечно, пока осужденного не повесили.
Через три дня, в самом конце августа, в больнице Святого Томаса собралась примечательная компания. Распоряжался здесь Холмс, лучше других знакомый с обстановкой. Немало дней он провел в этом величественном здании на набережной, в лаборатории, уставленной разнообразным химическим оборудованием. Мой друг был исследователем по натуре, и значительная часть его экспериментов осуществлялась тут, за широкими низкими столами с ретортами, пробирками и голубыми огоньками бунзеновских горелок.
Словно радушный хозяин, он пригласил спутников к столу, подготовленному для анализа по методу Райнша. Небольшое количество жидкости блеклого синеватого оттенка — рвотной массы, взятой у Изабеллы Бэнкс, — перелили в стеклянную колбу.
— Джентльмены, — произнес Холмс, показывая зрителям на оборудование жестом фокусника из Египетского зала на Пикадилли, — метод Райнша чрезвычайно прост. Исследуемый образец нагревают в сосуде с медной сеткой. Содержащийся в растворе мышьяк должен оседать на сетке в виде серого порошка. Наличие этого элемента докажет элементарная реакция с азотной кислотой. Такому результату я безоговорочно поверю, мистер Тейлор.
— Совершенно верно, мистер Холмс, — ответил профессор. — Однако в нашем образце присутствует значительное количество бертолетовой соли. Это может привести к загрязнению сетки. Но после троекратного повторения опыта вся соль выпадет в осадок. Только тогда можно будет со стопроцентной вероятностью определить, был ли в организме мышьяк.
Синеватую жидкость дважды нагрели, поменяв во второй раз сетку. В результате оба ее куска оказались основательно изъеденными бертолетовой солью, и ни одной частички серого порошка на них обнаружить не удалось. Холмс взял новую сетку, разжег горелку и приступил к третьему опыту. Трудно было привыкнуть к мысли, что в этой тихой комнате на берегу Темзы с помощью простого химического опыта решается судьба человека — отправится ли он через несколько дней на виселицу или будет отпущен на свободу.
Несколько минут спустя раствор закипел. Холмс погасил пламя. Пузырьки постепенно исчезли, и стало очевидно, что медную сетку ровным слоем покрывает серый осадок. В воздухе повисло тяжелое молчание. Казалось, теперь Томас Сметхёрст обречен. Наконец профессор Тейлор нарушил тишину, вежливо, но решительно заявив:
— Если вы проверите осадок на реакцию с азотной кислотой, мистер Холмс, то убедитесь, что это мышьяк. Такого количества достаточно, чтобы убить нескольких человек. Тут не может быть сомнений.
— Да, безусловно, — согласился мой друг.
— Значит, все кончено, — вздохнул мистер Джиффард, удивленный легкостью, с которой Холмс признал поражение. — Больше мы ничего не можем сделать.
Все присутствующие одновременно ощутили неловкость. Одни сочувствовали разочарованному в своих ожиданиях Шерлоку Холмсу, другие сожалели о напрасно потерянном времени и готовы были без лишних слов уйти отсюда.
— Одну минуту, джентльмены, — сказал детектив и, как только все обернулись к нему, обратился к профессору Тейлору: — Скажите, вы не проверяли образец по методу Марша?
Тот нахмурился:
— Мистер Холмс, на медной сетке осадок мышьяка. Вы сами прекрасно это видите. Его здесь более чем достаточно для того, чтобы уморить кого угодно. С какой целью еще раз проводить анализ — по методу Марша или как-то иначе?
— С самой важной целью, профессор Тейлор. Чтобы оправдать человека, приговоренного к повешению за отравление, в котором он не повинен. Убийства вообще не было.
Химик шагнул к дверям лаборатории, но при этих словах остановился.
— Сейчас вы, чего доброго, скажете, что она умерла своей смертью, — бросил он раздраженно.
— Весьма вероятно, что именно так я и сделаю, — невозмутимо ответил Холмс. — Теперь я могу утверждать это с уверенностью.
— И никакого мышьяка ей не подсыпали?
Холмс нетерпеливо усмехнулся:
— Держу пари, что Изабелла Бэнкс никогда не принимала мышьяк ни в каком виде.
Я многое бы отдал за возможность присутствовать в тот момент в лаборатории. Не обращая внимания на недоверчивые смешки, Холмс подготовил оборудование для проведения пробы Марша. Метод был столь же простым, как и тест Райнша. Из всех ядов мышьяк обнаружить легче всего, поскольку он быстро испаряется. Подозрительный образец может проверить любой полицейский. Нужно поместить исследуемое вещество в закупоренную с обоих концов трубку и нагреть ее. Мышьяк испарится, а затем, при охлаждении, осядет на внутренней поверхности сосуда. В девяти случаях из десяти такой способ прекрасно работает.
Холмс приступил к опыту. Он растворил синеватую жидкость в реторте с соляной кислотой и нагревал до тех пор, пока не испарился весь водород. Затем пропустил образовавшийся газ сквозь предварительно нагретую стеклянную трубку. Содержащийся в образце мышьяк должен был осесть на ее внутренней поверхности в виде так называемого зеркала. Когда Холмс выключил горелку, поверхность стекла оставалась чистой, никакого налета на ней не было. Тот же самый образец, в котором только что обнаружили смертельную для Изабеллы Бэнкс концентрацию мышьяка, вообще не содержал яда.
Попробуйте представить себе всеобщее изумление. Были поражены и те, кто наблюдал за действиями Холмса с надеждой и тревогой за судьбу Томаса Сметхёрста, и те, кто своими выводами помогал набросить петлю на шею несчастного.
Как могло случиться, что один тест, безошибочный, испытанный временем, не показал присутствия мышьяка, а другой, столь же надежный и тщательно проведенный, обнаружил его в количестве, достаточном для вынесения смертного приговора? Разумеется, профессор Тейлор и его коллеги тут же повторили опыт Холмса, но получили аналогичный результат. Однако первое исследование по методу Райнша все-таки выявило в образце опасную дозу яда, и этот факт невозможно было отрицать.
Неожиданные итоги испытаний, как известно, привели к отсрочке казни. Министр внутренних дел сэр Джордж Корнуолл Льюис оказался меж двух огней — между требованиями закона и общественным мнением. Врачи, адвокаты и политики дружно протестовали против повешения Томаса Сметхёрста на основании сомнительных доказательств, подавали петиции о помиловании в министерство иностранных дел и ее величеству королеве Виктории. Попавший в затруднительное положение сэр Джордж призвал на помощь единственного человека, способного найти выход из этого тупика, — мистера Шерлока Холмса.
В тот день мой друг впервые посетил министерство внутренних дел, и этот визит был далеко не последним. До нового срока исполнения приговора оставалось всего несколько суток. Было уже слишком поздно предпринимать что-либо для вызволения Томаса Сметхёрста. Осужденных на смерть обычно вешали утром в понедельник, но как раз в это время ввели закон об обязательном воскресном отдыхе. Рабочие, устанавливающие виселицу на крыше тюрьмы на Хорсмейнджер-лейн, отказались трудиться в воскресенье. Теперь вопрос состоял в том, перенесут ли казнь на пятницу или на вторник. В конце концов остановились на вторнике и тем самым спасли Сметхёрсту жизнь.
Сэр Джордж Льюис расположился за столом, спиной к венецианскому окну, откуда были видны паровые катера и баржи, проплывающие по Темзе. Он слыл широко образованным человеком, в свое время издавал популярный журнал «Эдинбург ревю», а также написал обширный труд «Наблюдения и рассуждения о политике». Ни один прежний министр внутренних дел не мог сравниться с ним в умении прислушаться к разумным доводам собеседника. Он предложил Холмсу сесть напротив, и тот наконец решился открыть свой секрет.
— Я всегда предпочитал пользоваться «бритвой Оккама», — не спеша произнес детектив. — Согласно этому философскому принципу, мы должны отказаться от всех невозможных объяснений, оставшееся и будет правильным, каким бы неожиданным оно ни казалось. Признаюсь, в деле Томаса Сметхёрста меня насторожило отсутствие мотивов преступления. Пусть он негодяй, мошенник и двоеженец. Нередко случалось, что супругу убивали ради денег, но я ни разу не слышал, чтобы кто-то избавился от жены, если она живой приносила в несколько раз больше дохода, чем можно было получить после ее смерти.
— Все это очевидно, мистер Холмс. Остается разгадать историю с мышьяком.
— Хорошо, — сказал сыщик. — Я слышал свидетельские показания в суде. Когда профессор Тейлор делал анализ, он искал только мышьяк и не обращал никакого внимания на содержание бертолетовой соли. Он полагал, что преступник дал ее несчастной женщине для того, чтобы скрыть следы яда в организме. Если у него и были какие-то сомнения, то они исчезли после получения положительного результата. Два первых опыта испарили из раствора всю соль, а на третий раз профессор обнаружил на медной сетке осадок мышьяка.
— Разве так не должно было произойти, если мышьяк присутствовал в образце? — заинтересованно спросил сэр Джордж Льюис.
— Совершенно верно, — согласился Холмс. — Но это случилось бы даже при его отсутствии.
Министр внутренних дел застыл в неудобной позе в своем кожаном кресле.
— Полагаю, вам следует объяснить подробнее.
— Метод Райнша работает почти безошибочно, сэр. В девяноста девяти случаях из ста. Профессор Тейлор просто не сталкивался с такими исключениями. Но на этот раз в образце содержалась бертолетова соль. Профессор был прав, когда решил, что сначала нужно удалить ее из раствора. Он ошибся чуть раньше.
— Репутация профессора Тейлора безупречна, мистер Холмс. Он один из лучших английских химиков.
Шерлок Холмс согласно кивнул:
— Вы совершенно правы в оценке этого блестящего специалиста. Однако мы с ним подходим к исследованиям с разных позиций. Он видный ученый, а я всего лишь дилетант, увлекающийся химическими опытами. Несколько месяцев я потратил на эксперименты по усовершенствованию метода обнаружения яда. Я изучал не только препараты, необходимые для проверки, но и материалы, используемые в самой установке.
— Вы хотите сказать, мистер Холмс, что метод Райнша недостаточно надежен?
— Исключительно надежен, если образец не содержит других химически активных веществ, — ответил детектив. — Однако стоит присмотреться к самой сетке. Безусловно, она состоит из меди. Но получить абсолютно чистый металл невозможно. И в большинстве случаев в этом нет нужды. Обычно медь содержит множество примесей и среди них незначительное количество мышьяка.
Румянец словно испарился с лица сэра Джорджа. Несомненно, он подумал в этот момент о людях, которых могли казнить без вины. Но Холмс развеял его опасения.
— Как правило, результаты анализа от этого не меняются, — поспешно добавил он. — Обычно в опытах не происходит бурной коррозии и мышьяк из медной сетки не попадает в раствор. Но в нашем случае бертолетова соль так разъела металл, что это повлияло на ход исследования. Профессор Тейлор — прекрасный химик, но, к сожалению, неважный минералог. Метод Райнша нельзя использовать, если в растворе содержится бертолетова соль. А проба Марша не выявила мышьяка в образце, взятом у мисс Бэнкс.
Сэр Джордж Льюис откашлялся, словно желая выиграть время для обдумывания ответа. Но долго тянуть с ним он тоже не мог.
— Значит, мистер Холмс, вы утверждаете, что мышьяк был не в образце, а в самой сетке? И вы не сомневаетесь в своих выводах?
— Ничуть, — заявил Холмс. — Я уже проверил образец, содержащий только бертолетову соль, без малейшей примеси мышьяка. Но после третьего нагрева медная сетка точно так же покрылась серым осадком, как и при анализе, проведенном профессором Тейлором. Вещества получилось не слишком много, но, как вы помните, и образец, взятый у мисс Бэнкс, сам по себе был невелик. Если же высчитать общее количество мышьяка в рвотной массе, получится доза, способная дважды умертвить бедную женщину.
Нельзя сказать, что слова Холмса возымели эффект разорвавшейся бомбы. Смутить министра внутренних дел было нелегко. Сэр Джордж Льюис поднялся с кресла и посмотрел в окно на причалы для разгрузки угля, неповоротливые баржи под красно-бурыми парусами и дымящие трубы паровых катеров.
— Он облил крошки хлеба синильной кислотой, мистер Холмс, и кормил ими воробьев, чтобы проверить действие яда.
— Синильная кислота, сэр, является сильным обезболивающим средством, а также ослабляет рвотные позывы, от которых страдала мисс Бэнкс. И это в любом случае ничего не доказывает.
Министр повернулся к посетителю:
— Кроме того, он давал ей бертолетову соль. Какую цель он мог преследовать, кроме уничтожения следов яда в организме больной?
— Это действительно наталкивает на мысль о применении мышьяка, сэр. Однако я взял на себя смелость исследовать другие образцы, к которым профессор Тейлор не имел доступа. По предварительным результатам можно сделать вывод, что в организме мисс Бэнкс присутствовали элатерий и вератрин. Это отравляющие вещества не минерального, а растительного происхождения. Они вызывают рвоту и дизентерию, как и наблюдалось в нашем случае.
— Значит, он все равно отравил ее, неважно, мышьяком или чем-то иным?
Холмс покачал головой:
— Отравители никогда не используют вератрин или элатерий. Они не настолько надежны, как другие яды. Такие средства мог прописать акушер. В момент смерти Изабелла Бэнкс была на втором месяце беременности. Если бы она родила ребенка, о двоеженстве Томаса Сметхёрста неизбежно узнали бы. Это означало крушение всех его планов. Мисс Бэнкс страдала от обычной для ее положения болезни. В сочетании со средствами, провоцирующими выкидыш, она вызывала сильнейшую рвоту, так что бедная женщина совсем не могла принимать пищу и умерла от истощения. При ее слабом здоровье летальный исход в данном случае неудивителен. Я опять хочу подчеркнуть, что Томас Сметхёрст прекрасно понимал: живая жена для него намного выгоднее, чем мертвая. Первым делом я внимательно изучил завещание ее отца и выяснил: в итоге она могла унаследовать тридцать пять тысяч фунтов.
К тому моменту, когда Холмс вышел на яркий свет сентябрьского солнца, личный секретарь сэра Джорджа Льюиса уже составил копии письма с просьбой об отсрочке казни шерифу графства Суррей и начальнику тюрьмы на Хорсмейнджер-лейн. Ну а министр тем временем сочинял куда более важный секретный меморандум «Ее величеству от скромного слуги короны сэра Джорджа Льюиса». В связи с этим документом имя Шерлока Холмса впервые удостоилось высочайшего внимания.
Чем все закончилось, известно каждому. На следующий день казнь Сметхёрста снова перенесли. Для расследования обстоятельств дела был приглашен сэр Бенджамин Броди, выдающийся токсиколог. Он подтвердил выводы Холмса по всем пунктам.
Томаса Сметхёрста выпустили на свободу, но лишь для того, чтобы снова арестовать и посадить на год в тюрьму за двоеженство. Отсидев срок, он подал иск на возмещение ущерба, вызванного ложным обвинением в убийстве. Однако его дерзость не принесла результата. Тогда наглец обратился в суд по делам о наследстве и предъявил права на все состояние Изабеллы Бэнкс, отписанного ему по завещанию. Это было уже просто возмутительно, тем не менее сей документ признали законным, и у служителей Фемиды не было иного выхода, кроме как удовлетворить требование истца.
Позже, расследуя дело Гримсби Ройлотта из Сток-Морона, Холмс говорил мне, что врач, ступивший на кривую дорожку, — худший из преступников. Намереваясь избавиться от будущего ребенка с риском для жизни жены, Сметхёрст подтвердил справедливость этих слов, пусть даже суд решил иначе. История умалчивает о дальнейшей судьбе этого двоеженца. Без сомнения, он опять поселился в одном из пансионов Бейсуотера, чтобы и в дальнейшем покорять пылкие сердца старых дев. Холмс рассказал мне об этом происшествии лишь много лет спустя.
— Ирония заключается в том, Ватсон, — закончил он свое повествование, — что этот негодяй обязан жизнью закону о воскресном отдыхе.
— В каком смысле?
— Если бы рабочие построили эшафот в воскресенье, то в понедельник, ровно в восемь утра, пройдоха уже болтался бы в петле. Но, «соблюдая субботу», они дали Сметхёрсту передышку до вторника. Иначе он, скорее всего, не дождался бы известия об отсрочке казни.
Затем Холмс замолчал и откинулся на спинку кресла, предаваясь приятным воспоминаниям о своих первых успехах. Его лицо при этом светилось удовлетворением, граничившим с самодовольством.
Регалии ордена Святого Патрика
Теперь, когда скончался последний человек, замешанный в этом скандале, я могу с чистой совестью рассказать все подробности странного дела о драгоценностях ирландской короны. Пока сэр Артур Викарс был жив, Шерлок Холмс не позволял мне ничего записывать, чтобы не бросать тень подозрения на этого незадачливого джентльмена. К тому же и смерть его связана с нашей историей. Поскольку большинство читателей вряд ли знают, как это произошло, я позволю себе восстановить общий ход событий.
Утром 14 апреля 1921 года туман затянул синее небо Атлантики над холмами, что высились позади усадьбы под названием Килморна-хаус. Кирпичный загородный особняк, построенный в викторианском стиле, был расположен в живописной местности на юго-западе Ирландии. Над парком с ухоженными лужайками виднелись остроконечная башня и трубы каминов. С недавних пор здесь поселились сэр Артур Викарс с супругой, леди Гертрудой, которая была значительно моложе мужа. Хотя мой друг Шерлок Холмс редко и неохотно говорил о своих родственниках, у меня есть основания полагать, что он состоял в отдаленном родстве с сэром Артуром.
Тем весенним утром ничто не предвещало трагедии. Надо сказать, что здоровье хозяина усадьбы в ту пору оставляло желать лучшего, вставал он поздно, и завтрак ему подавали в постель. После того как служанка унесла поднос с пустой посудой, сэр Артур, как обычно, вызвал управляющего имением и, откинувшись на подушки, принялся обсуждать с ним повседневные дела. Он и не подозревал о нависшей над ним опасности.
Со стороны обсаженной деревьями дороги к особняку через парк пробиралась группа мужчин, числом около тридцати. Одежда на них была неброской, они явно старались не привлекать к себе внимания. Издали могло показаться, что это движется цепочка загонщиков, возглавляемых егерем. Многие сжимали в руках револьверы, а один, с повязкой на голове, держал охотничью двустволку. Мужчина с ружьем разбил дверное стекло и ворвался в прихожую.
Заслышав звон осколков, больной вскочил с постели и набросил халат. Тут же в комнату вбежала леди Викарс, чтобы сообщить мужу о том, что дом окружили вооруженные люди. Когда супруги вместе с управляющим спускались по лестнице, сэр Артур почувствовал резкий запах бензина или керосина. До этого дня неприятные происшествия, обычные для других областей Ирландии, обходили Килморну стороной. Удивительно, что они начались именно теперь. В Вестминстере уже подписали Акт о правительстве Ирландии, оставались считаные дни до образования независимого ирландского государства [8]. Тем не менее какие-то злоумышленники все-таки подожгли усадьбу. Нижний этаж пылал, и сэр Артур приказал управляющему вынести наружу через окна библиотеки наиболее ценные картины и старинную мебель.
Однако было уже слишком поздно. Через несколько минут огонь бушевал по всему дому. Единственное, что еще мог сделать хозяин Килморны, — это спасти собственную жизнь. Он выбежал на веранду и столкнулся нос к носу с главарем шайки — верзилой в гетрах и кепи. Налетчики называли его капитаном Мунлайтом. Сэр Артур бросился наутек сквозь густые клубы дыма, заполнившие все помещение. Бандиты ринулись за ним в погоню. Управляющий потерял его из виду, но слышал их выкрики и ругательства.
— Можете меня застрелить, но ключей вы не получите, — заявил сэр Артур.
Человек в кепи и гетрах посоветовал ему готовиться к встрече с Всевышним. Один из головорезов начал считать:
— Раз… два… три…
— Что ж, стреляйте, — твердо произнес хозяин усадьбы.
Последовала короткая пауза, затем над укрытым дымной завесой парком прогрохотал оружейный залп.
После этого все звуки смолкли. Казалось, налетчики растаяли за пеленой дыма, так ничего и не добившись. Испуганные слуги столпились на краю веранды, один лишь управляющий осмелился сдвинуться с места. В шаге от крыльца он нашел бездыханное тело сэра Артура с окровавленными ранами на груди. К шее мертвеца бечевкой был привязан клочок бумаги с безграмотными каракулями: «Шпион. Берегитесь, предатели. ИРА ничего не забывает».
Это представлялось полным абсурдом! Полагаю, записку оставили обыкновенные грабители, а вовсе не бойцы ИРА. Зачем республиканцам понадобилось убивать кого-то, если они и так получили все, за что боролись? Сэр Артур изучал историю и генеалогию, некогда он занимал должность ольстерского герольдмейстера и руководил всеми церемониями при дворе вице-короля Ирландии в Дублинском замке. Но с той поры прошло четырнадцать лет. Оставив службу по состоянию здоровья, Викарс мало интересовался политикой. Это бессмысленное убийство, совершенное в тот момент, когда все политические разногласия уже были преодолены, премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд Джордж назвал «трусливым и жестоким преступлением, оборвавшим жизнь абсолютно невинного человека».
Однако существовало и другое объяснение. Лишь несколько друзей сэра Артура, включая Шерлока Холмса, знали, что в Килморне находится некий тайник, возможно секретный сейф. Капитан Мунлайт и его шайка однажды уже навещали особняк, попытавшись проломить крышу и проникнуть внутрь. Однако бетон и стальные балки не поддались грубой силе. Будьте уверены, в доме сэра Артура их интересовали вовсе не скромная коллекция столового серебра и не библиотека с книгами по геральдике. Налетчики рассчитывали, что найдут золото и драгоценные камни, а также регалии ордена Святого Патрика, пропавшие четырнадцать лет назад.
Именно эти вожделенные сокровища стоили жизни сэру Артуру. Его убили не ирландские патриоты, а обычные воры.
Рассказывая об этом преступлении, я не могу не упомянуть о смерти близкого родственника Викарса. Семью годами ранее неподалеку от собственного дома в Грейндж-Коне, что южнее Дублина, погиб Пирс Махони, племянник сэра Артура. Подобно своему дяде, молодой человек служил при дворе вице-короля Ирландии, лорда Абердина. Ни о каком капитане Мунлайте тогда не было и речи.
Трагедия произошла при следующих обстоятельствах. Воскресенье 27 июня 1914 года Пирс Махони проводил в кругу семьи. Разговор шел об ультиматуме, предъявленном Сербии Австро-Венгрией, о концентрации австрийских войск возле русской границы и о том, как должны поступить в создавшейся ситуации Англия и Франция. После обеда Махони взял двустволку и отправился поохотиться на уток. К закату он не вернулся. После долгих поисков его труп обнаружили плавающим в озере вблизи от берега. Пирс был убит двумя выстрелами в сердце, произведенными с очень близкого расстояния из его же ружья. При этом оба ствола почти касались его груди либо были плотно прижаты к ней.
Версию самоубийства исключили сразу же, поскольку при таком положении оружия Махони не смог бы дотянуться до спускового механизма. Оставалось предположить, что это был несчастный случай. Вероятно, перелезая через натянутую вокруг озера проволочную сетку, он прислонил ружье к изгороди, а затем по неосторожности потянул его к себе стволами вперед. Выбившийся из плетения конец проволоки зацепился за спусковые крючки, и оба ствола разрядились одновременно. Силой выстрелов тело несчастного отбросило в воду.
Шерлок Холмс находился далеко от этих мест, но впоследствии тщательно осмотрел двустволку и не нашел на спусковых крючках ни единой царапины, а таковая непременно осталась бы от проволоки. Но кто и за что мог убить столь безобидного молодого человека, как Махони? По предположению детектива, он узнал некую важную информацию о судьбе похищенных у короля Эдуарда регалий ордена Святого Патрика, но был слишком честен, чтобы держать эти сведения при себе. Мой друг пришел к выводу, что Пирс пригрозил похитителю разоблачением и тот избавился от опасного свидетеля. Если данная версия справедлива, то убийцей, по мнению Холмса, мог оказаться человек, который больше года назад застрелил полицейского в Хэмпстеде и скрылся от правосудия.
Из трех влиятельных персон, вовлеченных в скандал с похищением орденских регалий в 1907 году, двое умерли насильственной смертью. В живых остался только третий, Фрэнк Шеклтон. Светскому обществу района Мейфэр он был известен как младший брат бесстрашного исследователя Антарктики сэра Эрнеста Шеклтона. Шерлок Холмс называл его «человеком с дрянной репутацией и позором почтенной семьи». Смерть Пирса Махони и убийство сэра Артура Викарса стали последними актами драмы, начавшейся в 1907 году, когда мы с Холмсом расследовали одно из самых громких дел в нашей карьере. К этим событиям я теперь и возвращаюсь.
Читатель этих очерков из жизни великого сыщика может решить, что его удивительные таланты не нашли применения в новом веке, более стремительном и опасном, нежели прошлый. Длительное правление ее величества закончилось, на престол взошел принц Уэльский под именем Эдуарда VII. Королевский двор отличался большей роскошью и был менее скован рамками этикета. В то же время политические убийства и бесчинства террористов приняли в этом мире угрожающие масштабы.
За несколько десятилетий Холмс заработал себе безупречную репутацию. Имя детектива знали сильные мира сего, со многими влиятельными персонами его связывали приятельские отношения. В друзьях Холмса числились сперва просто подающие надежды молодые люди, а затем лорд-канцлеры Хэлсбери и Биркенхед, а также выдающийся юрист, королевский адвокат сэр Эдвард Маршалл Холл. В начале нашей дружбы сыщик, порой надолго исчезавший из дому, объяснял свое отсутствие тем, что был приглашен на ланч в «Виндзорский квартал». После успешного завершения дела о чертежах Брюса-Партингтона в 1895 году он вернулся с такого приема с изумрудной булавкой для галстука — знаком монаршей благосклонности.
Сравнительно недавно появились такие секретные организации, как специальный отдел Скотленд-Ярда и служба военной разведки, располагавшаяся на Куин-Эннс-гейт. И те и другие нередко консультировались у Шерлока Холмса. Специальный отдел полиции был создан в 1884 году в ответ на дерзкие акции фениев. Ирландские террористы настолько осмелели, что нападали на палату лордов, редакцию «Таймс», станции лондонского метро и даже на сам Скотленд-Ярд. Главный инспектор Литлчайлд, заместитель комиссара Монро, и другие полицейские чины по многим важным делам в первую очередь обращались за помощью именно к моему другу.
Как следует из моих записей, эта история началась в феврале 1907 года, когда мы с Холмсом возвращались домой из Скотленд-Ярда. Наш старый знакомый Лестрейд за тридцать лет дослужился до звания суперинтенданта полиции, и лучшей кандидатуры на должность начальника специального отдела трудно было себе представить. Он принял нас с грубоватым радушием, весьма характерным для него. Мы сидели в кожаных креслах возле камина, за задернутыми шторами барабанил по стеклам холодный зимний дождь. Лестрейду явно не терпелось поделиться последними новостями, и мы не стали томить его ожиданием.
— В ближайшие дни ожидается важное сообщение, джентльмены. Его величество намерен отправиться в Ирландию с официальным визитом. В этом году в Дублине будет проводиться Ирландская национальная выставка, и король не должен оставаться в стороне от такого события. Иначе весь мир подумает, что он не может без опасений за свою жизнь ступить на землю одного из британских доминионов. А это крайне нежелательно. Король твердо решил ехать, а правительство не желает ему препятствовать. Между тем это путешествие действительно грозит опасностью.
Губы Холмса дернулись в нетерпеливой гримасе, столь часто принимаемой за усмешку.
— Что ж, ни я, ни вы, Лестрейд, не в силах противостоять воле короля. В любом случае его величество абсолютно прав. Если монарх не осмеливается появиться в какой-либо части своих владений, это означает крах его власти. Так что позвольте событиям идти своим чередом, мой дорогой друг.
Лестрейд пригладил усы, пытаясь скрыть волнение.
— Король, а точнее говоря, его окружение рассчитывает на вашу помощь в этой поездке, мистер Холмс.
Просьба, высказанная не самым решительным тоном, разрядила возникшую было напряженность. Детектив запрокинул голову и сардонически рассмеялся:
— Дорогой Лестрейд! Я успел нажить себе столько врагов, готовых при случае пристрелить меня, что рядом со мной его величество будет в еще большей опасности.
— Не рядом с вами, — тут же поправил его полицейский. — Не могли бы вы отправиться туда заранее, чтобы обеспечить необходимые меры предосторожности? Или хотя бы понаблюдать со стороны за обстановкой во время визита.
Холмс вздохнул и вытянул длинные худые ноги ближе к огню.
— По правде сказать, поездка в Дублин не входила в мои планы на лето.
Суперинтендант полиции помолчал немного, а затем пустил в ход свой главный козырь:
— Наш прежний лорд-канцлер посоветовал его величеству обратиться за помощью к вам.
Мой друг ответил не сразу. Его лицо с орлиным профилем сделалось задумчивым и печальным. При своем независимом характере он питал глубокое отвращение к условностям светского общества, называя их вздором. Но как только зашла речь о лорде Хэлсбери, я понял: суперинтендант выиграл эту схватку. Мне даже показалось, что Холмс немного подавлен.
— Это удар ниже пояса, Лестрейд, — хмуро произнес он. — Лорду Хэлсбери прекрасно известно, что я ни в чем не могу ему отказать.
Так все и решилось. Мы обсудили еще кое-какие вопросы и уже собирались уходить. Но тут мой друг внезапно обернулся к полицейскому:
— Одну минуту, Лестрейд. Где его величество намерен остановиться в Дублине?
— Полагаю, в резиденции вице-короля в Феникс-парке.
— Ни в коем случае. — Холмс резко ударил ладонью по столу. — Это самое удобное место для нападения. Предложите ему отправиться в путь на яхте и бросить якорь в бухте Кингстауна [9]. И пусть судно с обоих бортов прикрывают наши крейсера. Я не могу ручаться за безопасность короля, если он будет жить на берегу.
Должен признать, что в подобных вопросах мой друг временами вел себя, словно капризная примадонна. Однако, как известно, Эдуард VII действительно прибыл в Ирландию на борту «Виктории и Альберта». Яхта встала на рейде в Кингстаунской бухте, охраняемая двумя крейсерами: слева — «Черным принцем», справа — «Антримом».
Визит короля Эдуарда был намечен на 10 июля, но Национальная выставка в дублинском Герберт-парке начинала работать гораздо раньше — 4 мая. Нам представился удобный случай для того, чтобы разведать обстановку. К одиннадцати часам утра на церемонию открытия возле Дублинского замка собралась огромная толпа.
Под ласковыми лучами весеннего солнца карета лорда Абердина, вице-короля Ирландии, проследовала через Триумфальную арку к воротам замка, часовые с обеих сторон отдали салют наместнику короля. Лоснящиеся от пота лошади спустились по пологому склону холма Корк-Хилл и повернули на Дам-стрит. Карету сопровождали два эскадрона гусар. Мерно цокали по булыжной мостовой конские копыта, слегка покачивались высокие султаны на киверах, сверкали на солнце расшитые золотом красные ментики, сабли колотили по бедрам в темно-синих рейтузах. Позади экипажа вице-короля и его супруги леди Абердин ехали высокопоставленные гости, включая ольстерского герольдмейстера сэра Артура Викарса. Мы с Шерлоком Холмсом, прибывшие по личному приглашению лорда Абердина, расположились в последней повозке.
Детективу меньше всего хотелось находиться в центре всеобщего внимания. Его болезненно скривившееся лицо приобрело знакомое скучающее выражение.
— Когда-нибудь эти церемонии сведут меня в могилу, Ватсон, — прошептал он, едва заметно шевеля губами, когда наш экипаж грохотал колесами по Дам-стрит мимо застекленной галереи мюзик-холла «Эмпайр» и украшенного изящными колоннами Центрального банка. Мой друг с искренним непониманием смотрел на людей, рукоплещущих вице-королю, который в знак приветствия приподнял свою парадную треуголку. Женщины махали вслед платочками, а мужчины обнажили головы, словно присутствовали на похоронах.
Процессия свернула на Колледж-Грин и там остановилась, гости вышли из карет и пешком проследовали мимо строгого классического фасада Тринити-колледжа. За ним показались зеленые лужайки, обсаженные каштанами. Вдруг из-за ограды послышались насмешливые выкрики. Одетые в штатское сотрудники дублинской полиции, словно сжатые в кулак пальцы, быстро сомкнули ряды вокруг вице-короля и его супруги. Холмс заметно оживился в предвкушении скандала.
Перед началом выставки в Герберт-парке, расположенном рядом с жилыми кварталами южного Дублина, соорудили африканские деревни и поселки канадских индейцев, индийский театр и городок детских аттракционов. Холодный майский ветер трепал флаги стран-участниц, развешенные по углам паркового ограждения. С каждым порывом в воздух взлетали облака пыли, а из-за решетки доносились язвительные восклицания.
Когда торжественное шествие приблизилось к куполообразному шатру, оттуда раздались звуки органа, в сопровождении симфонического оркестра исполняющего увертюру к опере «Тангейзер». Почетные гости вошли внутрь, предводительствуемые рыцарями ордена Святого Патрика. На их шеях висели украшенные драгоценными камнями золотые цепи. Впереди шагал сэр Артур Викарс, облаченный в плащ герольда с изображением золотых львов английского королевского герба.
Холмс, одетый в обычный сюртук и брюки, стоял все с тем же выражением смертельной скуки на лице. Я не мог отделаться от мысли, что сейчас мой друг с куда большим удовольствием разработал бы план убийства вице-короля, нежели план обеспечения его безопасности. Но при взгляде на Пирса Махони и Фрэнка Шеклтона — чиновников более низкого ранга, идущих позади рыцарей, — Холмс вновь оживился, и настроение его резко улучшилось. Шеклтон, дублинский герольдмейстер при дворе вице-короля, отличался приятной наружностью, однако от него так и веяло чем-то темным и преступным. Он не обладал сколь-нибудь значительным состоянием, к тому же успел наделать массу долгов, тем не менее умудрялся содержать виллу в Сан-Ремо и весьма респектабельный особняк в Лондоне на Парк-лейн. Причем у каждого из этих домов была своя хозяйка.
Пока Холмс разглядывал темные локоны Шеклтона, оркестр заиграл торжественный марш Элгара. Мимо нас чинно проплыли главные сокровища ордена, сверкающие в лучах весеннего солнца. Готов поклясться, что ноздри моего друга чуть дернулись, словно он уловил исходящий от этого золотого руна прекрасный тонкий аромат.
Орденские регалии искрились языками живого пламени на фоне разноцветных мантий и плащей. На груди вице-короля красовалась Звезда Святого Патрика — огромный, величиной с суповую тарелку, золотой трилистник, усыпанный изумрудами и рубинами, окаймленный ослепительно сияющими бразильскими бриллиантами, каждый из которых не уступал размером грецкому ореху. Лучи восьмиконечной звезды были инкрустированы бриллиантами помельче.
Фрэнк Шеклтон нес на черной подушечке большой нагрудный знак ордена. По его окружности шла надпись «Quis separabit?» [10], выложенная розовыми алмазами, которые добыли британские солдаты в гробницах далекой Голконды. Острый профиль и темные кудри Шеклтона казались неотъемлемой частью этого сокровища. За ним шли рыцари ордена, и на благородной шее каждого из них висела золотая цепь, блистающая драгоценными камнями.
Процессия остановилась. Изумруды, рубины и россыпи бриллиантов на золотом фоне засверкали в тени даже ярче, чем на солнце. Я заметил, что Холмс насмешливо скривил губы, как только раздались слова оды сэра Эдуарда Элгара, звучавшие сейчас поистине оглушительно:
- Правда, свобода, святые законы —
- Вот украшенье британской короны.
Страдальческое выражение исчезло с лица сыщика, когда он снова взглянул на орденские регалии. Но мой друг видел в них сейчас не божественную красоту, а дьявольский соблазн, толкающий людей на преступление.
— Я полагаю, Ватсон, — негромко произнес он, после того как умолкла музыка, — что нам следует посмотреть, хорошо ли их стерегут.
Обеспечение сохранности регалий не входило в наши обязанности. Однако мы без труда получили разрешение сопровождать их обратно в Дублинский замок. Наш неприметный черный экипаж следовал сразу за полицейским фургоном, в котором везли футляры с драгоценностями. Мы благополучно добрались до внутреннего двора замка и остановились возле Бедфордской башни.
Строго говоря, это был классический павильон с великолепным итальянским портиком перед главным входом. И лишь на большой высоте сооружение превращалось в восьмигранную башню с часами и купольным сводом. Помимо хранилища орденских регалий, здесь размещалась Ирландская геральдическая коллегия с обширной тематической библиотекой. Напротив находились изящные покои вице-короля и караульное помещение дублинского гарнизона, а чуть в стороне — штаб-квартира городской полиции. С другой стороны двора у ворот днем и ночью дежурили два часовых и полицейский. Если уж они не способны уберечь регалии ордена от похитителей, то мы и подавно.
— Мне кажется, Холмс, за сокровища можно не беспокоиться. Я читаю сейчас ваши мысли, как открытую книгу, но это место, безусловно, самое надежное во всей стране. Вероятно, его охраняют лучше, чем лондонский Тауэр.
Холмс рассмеялся, но взгляд его оставался встревоженным.
— В любом случае не стоит разочаровывать сэра Артура, — заметил мой друг. — Он умрет от огорчения, если мы не дадим ему возможность показать, как хорошо защищены сокровища.
Мы вышли на залитый солнцем внутренний двор и направились к герольдмейстеру, успевшему сменить плащ на камзол Елизаветинской эпохи.
Будет уместно рассказать, какое впечатление произвел на меня сэр Артур при нашей первой встрече. Он уже пятнадцать лет занимал должность ольстерского герольдмейстера и жил преимущественно в Дублине на бульваре Сент-Джеймс. Сэр Артур получил ученую степень бакалавра, был верноподданным короны и ревностным прихожанином. Длинные локоны и бакенбарды придавали его бледному задумчивому лицу еще большее сходство с придворным времен королевы Елизаветы. К тому же держался он излишне чопорно и церемонно.
В тот день сэр Артур, казалось, решил немного отступить от старомодных манер и любезно показал нам Бедфордскую башню. Справа от вестибюля первого этажа располагалась библиотека, а за ней — крохотный кабинет, откуда, отперев массивную стальную дверь, можно было попасть в хранилище. Однако сэр Артур сначала провел нас в библиотеку. На полках ровной линией выстроились книги по геральдике и генеалогии, а у дальней стены, между двумя окнами, стоял сейф модели А фирмы «Ратнер» высотой в пять и шириной в четыре фута. Подойдя к нему, герольдмейстер обернулся в нашу сторону:
— Как видите, джентльмены, здесь предусмотрены все необходимые меры предосторожности. В этом сейфе, установленном четыре года назад, хранятся меньшие по размеру регалии. Его стенки толщиной в два дюйма, он запирается на два замка, по семь штифтов в каждом. Взломать его невозможно, разве только взорвать динамитом, но и в этом случае скорее рухнет вся башня, чем поддастся дверь сейфа. За этой стеной круглосуточно дежурят два часовых и один полицейский.
— Что ж, могу вас поздравить, — сказал Холмс с едва заметной иронией. — А сколько у него ключей и где они находятся?
Сэр Артур удовлетворенно улыбнулся:
— Два, мистер Холмс. Один я постоянно ношу с собой, а другой надежно спрятан в месте, о существовании которого знаю лишь я.
— Но не лучше ли было установить сейф в хранилище?
Мимолетное раздражение мелькнуло во взгляде герольдмейстера.
— Когда хранилище уже было построено, выяснилось, что сейф слишком широк и не пролезает в дверной проем. Я обращался в строительный департамент, но до сих пор ничего не изменилось.
Холмс кивнул, и наш провожатый в старинном облачении провел нас в кабинет, где едва хватало места для стола и двух стульев.
— Здесь работает секретарь коллегии Уильям Стиви, бывший матрос Королевского флота, — объяснил сэр Артур. — Он служит у нас уже шесть лет. Добросовестный человек с прекрасным характером.
— В самом деле? — вежливо переспросил Холмс, разглядывая между тем стальную дверь хранилища. — А это, вероятно, работа фирмы «Милнер» с Финсбери-Пейвмент? Знакомая конструкция. Двойной замок. Крупповская листовая сталь толщиной в несколько дюймов — чуть тоньше, чем обшивка броненосца. Такую не пробьет даже артиллерийский снаряд, выпущенный из шестидюймового орудия с расстояния в пятьдесят ярдов.
— Должен признать, вы отлично осведомлены, мистер Холмс, — проворчал сэр Артур с раздражением профессионала, побежденного любителем.
— Пустяки, — беззаботно отмахнулся Холмс. — Просто мне слишком часто приходилось осматривать такие двери, после того как их вскрывали грабители.
Очевидно, сэр Артур больше всего на свете боялся ситуации, описанной сыщиком, поскольку тут же перестал распускать павлиний хвост. Он отпер замок и распахнул тяжелую дверь. Мы вошли в хранилище — помещение квадратной формы, приблизительно двенадцать на двенадцать футов. Вдоль стен комнаты стояли стеллажи с наиболее редкими книгами по геральдике. Большинство драгоценностей были надежно спрятаны в сейфе библиотеки, здесь в запертых шкафах хранились несколько рыцарских цепей, королевский меч, золотая корона, скипетр и два серебряных жезла.
Прямо за дверью путь нам преградила стальная решетка. Увидев, что ключ вставлен в замок, я не удержался от удивленного возгласа.
— Это единственный ключ, — начал оправдываться сэр Артур. — Мы оставляем его в скважине, чтобы не потерять. Здесь самое безопасное место.
Мы с Холмсом обменялись многозначительными взглядами.
— Помимо всего прочего, — быстро добавил герольдмейстер, — прямо за стеной расположена штаб-квартира полиции, а чуть дальше — караульное помещение.
Холмс немного подтрунивал над сэром Артуром, но, вне всякого сомнения, тот отлично справлялся со своей работой. Что бы ни случилось в Дублине с королем Эдуардом, орденские регалии тут находились в полной безопасности, не меньшей, чем в «Английском банке» или Тауэре. Герольдмейстер закрыл дверь, и мы отправились вслед за ним по винтовой лестнице на второй этаж, где было два кабинета — сэра Артура и его помощника.
— А у кого есть ключи от хранилища? — вдруг спросил Холмс, и наш провожатый снова забеспокоился.
— Один всегда хранится у меня, — сказал он. — Другой получает Стиви, когда приходит на службу, а в конце рабочего дня отдает его мне обратно. Днем хранилище не запирают, чтобы я или мой помощник могли беспрепятственно взять нужную книгу. Если Уильяму нужно отлучиться, он закрывает хранилище и кладет ключ в один из ящиков стола. Мы знаем, куда именно, но посторонний не сможет его отыскать. Есть еще третий ключ, но им никто не пользуется. Он лежит в самом хранилище, цел и невредим.
Холмс сцепил пальцы:
— Сколько всего человек имеют право заходить в это помещение?
Сэр Артур нахмурился, вспоминая:
— Первый — Стиви, второй — мой помощник Джордж Бёртчейл, третий — Пирс Махони. У Стиви есть ключ от хранилища, у остальных — только от входной двери. Когда коллегия закрыта, здание периодически обходит детектив Керр. В штаб-квартире полиции хранится еще один ключ. Им обычно пользуется уборщица, миссис Фаррелл. Она прибирает у нас рано утром, когда никого еще нет на месте, и поэтому берет ключ у полицейских.
— Получается, — бесстрастно подытожил Холмс, — что ключи от входа могут быть у вас, Бёртчейла, Махони, Стиви, детектива Керра и миссис Фаррелл. Ключ от хранилища — у вас и Стиви, но и другие служащие могут войти в него в рабочее время. А ключ от сейфа в библиотеке — только у вас.
— Именно так, мистер Холмс, — подтвердил сэр Артур.
— А мистер Шеклтон?
— У него нет ключей. Он давно уже здесь не служит, несмотря на то что занимает должность дублинского герольдмейстера. К нам лишь время от времени приходят письма на его имя. А сам Шеклтон редко появляется в городе. Ключи ему попросту ни к чему.
— Но когда он приезжает в Дублин, то, вероятно, часто наведывается к вам?
— Иногда заходит, но не стоит из-за этого беспокоиться, мистер Холмс. Повторяю еще раз: у мистера Шеклтона нет ни одного ключа и ни малейшей необходимости ими пользоваться.
— А ваши ключи от хранилища и сейфа…
— Ни мистер Шеклтон, ни кто-либо еще не знают, где они лежат, мистер Холмс.
Мой друг, казалось, остался доволен разъяснением, но едва отошел к окну, ведущему во внутренний двор, снова набросился на сэра Артура с вопросами:
— Предположим, я грабитель. И сейчас подхожу к Бедфордской башне. Что может меня остановить?
— Полицейский или начальник караула спросят, по какому делу вы пришли.
— А если я отвечу так, что они ничего не заподозрят?
— Тогда вы будете стоять перед запертой дверью и стучать, пока Стиви вам не откроет. Допустим, у вас действительно важное дело. В таком случае мой помощник будет следовать за вами по пятам. Ручаюсь, что он не спустит с вас глаз, пока вы не уйдете. А если коллегия закрыта, вас перехватят еще по дороге к двери.
Я уже неоднократно отмечал, что Шерлок Холмс работал не ради денег, а из любви к своей профессии. Так вышло и на этот раз. Регалии ордена Святого Патрика не должны были интересовать его. Он отвечал лишь за безопасность короля в Дублине. Содержимое хранилища и сейфа в Дублинском замке стоило сотни тысяч фунтов, правда, вряд ли кто-нибудь мог назвать точную цену. Но Холмс не отдал бы за все это и пенса. Тем не менее система охраны драгоценностей вызвала у него живой интерес, и весь вечер он обдумывал, как можно обойти меры предосторожности.
Я довольно скоро устал от рассуждений и прямо заявил об этом за вечерней порцией бренди с содовой.
— Я всегда подозревал, что у вас не хватает воображения, Ватсон, — усмехнулся в ответ Холмс. — Неужели вы не понимаете, как подействовал вид этих драгоценностей на нечестивые умы?
— Но я видел достаточно, чтобы убедиться: никто, кроме сэра Артура Викарса, не сумеет открыть эти замки.
Холмс покачал головой:
— Прежде чем мы с вами покинули Бедфордскую башню, мне в голову пришло три разных способа похитить драгоценности из сейфа и хранилища. Причем никому не удалось бы мне помешать.
— Не может такого быть, — не поверил я.
Холмс опять усмехнулся:
— Значит, вы не заметили одну досадную ошибку в рассуждениях нашего самоуверенного сэра Артура?
— Действительно не заметил.
— Помните, мой дорогой друг, он сказал, что Шеклтон не знает, где спрятаны ключи от сейфа и хранилища?
— И что же?
— Человек может быть уверен лишь в собственной осведомленности. Вряд ли ему точно известно, что знают или могут узнать другие. Думать иначе, дорогой Ватсон, — фатальная ошибка. Особенно в том случае, когда имеешь дело с первостатейным мошенником. Разве угадаешь, что успел разнюхать этот негодяй?
До визита короля в Дублин оставалось больше двух месяцев. Мы с Холмсом возвратились в Лондон, так же как и Шеклтон. Дублинский герольдмейстер теперь крайне редко приезжал в Ирландию, важные дела удерживали его в столице. Миновало семь недель. Утром 29 июня я проснулся около восьми утра и с удивлением увидел Холмса, который не имел обыкновения подниматься в такую рань. Он в длинном лиловом халате стоял возле моей кровати с голубым бланком телеграммы в руке.
— Просыпайтесь, Ватсон! Нам пора в путь. События в Дублине начали развиваться, как я и предполагал. Сэр Артур потерял свой ключ от входа в Бедфордскую башню.
Признаться, я огорчился этому известию, поскольку мы планировали отправиться в Ирландию лишь через два дня.
— От входа в башню? И только? Холмс, ключи от этих дверей есть у полудюжины человек.
— Я не стал бы беспокоить вас без серьезных оснований, — ответил Холмс довольно резко. — Наш поезд отходит с Юстонского вокзала ровно в полдень. Мы должны успеть к ночному пароходу из Холихеда в Дублин. Завтра утром будем на месте.
Боюсь, я еще немного поворчал по поводу внезапного отъезда. Тем не менее отменил все запланированные на ближайшие дни дела и согласился сопровождать моего друга в этой поездке. Когда Северо-западный экспресс проносился мимо Бирмингема, я просматривал раздел светской жизни в «Таймс». В списке гостей, приглашенных на обед к леди Ормонд на Аппер-Брук-стрит, мне бросилось в глаза имя Фрэнсиса Ричарда Шеклтона, офицера Королевского ирландского фузилерного полка и дублинского герольдмейстера. Я передал газету Холмсу:
— Что бы ни случилось с ключом сэра Артура, Фрэнк Шеклтон не мог украсть его. Он сейчас в Лондоне.
— Не сомневаюсь, Ватсон. Шеклтон не покидал столицу с того дня, как возвратился с церемонии открытия дублинской выставки. То есть с начала мая.
— Вы полностью в этом уверены?
Читать бесплатно другие книги:
