Время лжи Филоненко Вадим

13

Утро прошло в молчании. Мы с Мисселом пребывали в состоянии задумчивости по вполне понятным причинам, а Темьян сразу почувствовал наше настроение и не лез с разговорами.

Перед завтраком я решил проверить одну свою догадку и под предлогом тренировки на мечах позвал Темьяна прогуляться в ближайший лесок. Я хотел попытаться снять с него розовый ошейник и почти не удивился, когда мне это удалось. Причем достаточно легко.

Мы вернулись на постоялый двор, и, пока довольный Темьян мыл у колодца освобожденную шею, я мрачно думал, что Миссел, видать, просто не захотел в свое время выполнить подобную процедуру, – вероятно, ему выгоднее, чтобы оборотень не получил доступа к своей силе. А какой убедительный спектакль Миссел тогда разыграл передо мной. Не могу снять! Сам попробуй! Да-а, уж в чем, в чем, а в выдержке ему не откажешь, ведь разоблачить его тогда было проще простого. Интересно, как бы он стал выкручиваться? И интересно, какова сейчас будет его реакция, когда он увидит урмака без ошейника?

Реакция была: умеренно-удивленный взгляд на шею Темьяна и мрачный, злобный на меня. Я ответил ему тем же, и отношения в нашем маленьком отряде окончательно испортились. За завтраком Темьян переводил растерянный взгляд с меня на Миссела, явно не понимая, что происходит, но молчал.

Задолго до полудня мы покинули постоялый двор. Следуя разработанному заранее плану, нам следовало устроиться в засаде у местечка Лит-Корру. Впрочем, двое из нас были уверены, что засада ничего не даст: наверняка Миссел вчера предупредил джигли и они не полезут на рожон. Тем не менее мы оседлали лошадей и двинулись через лес по накатанной грунтовой дороге.

День был хорош – тих, ясен. Сюда, к югу, не успело долететь холодное дыхание осени, и природа все еще купалась в летней сытости и безмятежности. По правую руку от нас вздымались над лесом высоченные горы, а слева проплывали невидимые за деревьями Скользящие Степи.

Скользящие Степи были сродни Спящему Лесу, который располагался севернее, и Морю Зыбучести на западе. Три эти области являлись своеобразными полюсами магии – отсюда начинали путь «меридианы силы», создавая вкупе с «параллелями» волшебные силовые поля, насыщающие магией этот мир.

Скользящие Степи, как и два других полюса, населяли причудливые магические существа (причем волшебникам Ксантины так и не удалось составить их полный каталог). Здесь происходили всякие таинственные явления, иногда смертельно опасные, иногда просто непонятные. Местные жители избегали соваться в аномальные зоны. Да и волшебники старались держаться от них подальше, предпочитая изучать на расстоянии.

Нас, слава Богам, защищала от Скользящих Степей солидная полоска обычного леса, чему я был несказанно рад.

До Лит-Корру было еще достаточно далеко, но меня охватывало все большее и большее беспокойство – я ждал подвоха от Миссела. Убегающая вдаль дорога делала поворот, исчезая за порослью молодых елочек, и я невольно придержал коня. Миссел неожиданно оказался впереди. И именно ему досталась первая стрела, правда в мягкую ткань плеча, прилетевшая из-за пушистых, колючих ветвей.

Были ли еще стрелы, я так и не узнал – нас с Темьяном накрыло таким мощным заклинанием, что оно запросто смело выставленную мною защиту и моментально увлекло меня в небытие.

14

Я очнулся, но не сразу осознал это, так как перед глазами возникло настолько прекрасное и необычное женское лицо, какое встречается лишь во сне. Огромные глаза, темные и бездонные, несущие в себе разгадку бытия. Четко очерченные скулы. Необычного рисунка рот, притягательный и зовущий, невозможно не прикоснуться к нему губами, хотя бы на один короткий поцелуй. Высокий лоб. Черные, выразительные брови. Единые у переносицы, к вискам они разделяются на три тоненьких ручейка: верхний образует на матовом лбу кокетливый завиток, средний ведет себя как и положено порядочным бровям, а нижний опускается к внешнему уголку глаза. Очень необычные брови. Вначале я принял их за рисунок, татуировку, но, присмотревшись, понял, что нет – не рисунок.

И тут меня прошиб холодный пот, и я окончательно очнулся.

Трагги! Прибывшие на Ксантину много лет назад и исчезнувшие без следа!

Я поспешно вскочил на ноги (оказывается, я лежал рядом с Темьяном в огромном шатре на мягких коврах среди расшитых шелками подушек) и стал внимательно разглядывать девушку.

Сомнений нет, она трагги. В ее фигуре то же притягательное нарушение пропорций, что и в лице: чуть длиннее ноги, чем у любой «человеческой» женщины, чуть круче бедра, чуть тоньше талия, чуть больше грудь. Картину дополняют схваченные полоской ткани длинные черные волосы. По левому плечу вьется браслет татуировок: стилизованные солнце и луна – жизнь и смерть в оправе судьбы. Такие же знаки украшают светлое короткое платьице девушки и оплетают ножными браслетами ее лодыжки.

Эти символы – верный признак трагги. Они обязательны как для женщин, так и для мужчин. Их наносят жрецы при рождении ребенка в надежде изменить его судьбу. А она у трагги вовсе не подарок. Дело в том, что трагги умирают каждую ночь, правда, утром большинство из них возвращаются к жизни. Это повторяется изо дня в день, из года в год. Жизнь – днем, смерть – ночью. Именно смерть, а не глубокий сон. Причем умирают все и обязательно, не зная, суждено ли вернуться поутру к жизни.

Представьте, что вам жить всего один день. И каково? То-то и оно. А для трагги фраза «каждый день – словно последний» составляет основу существования. И ерунда, что они привыкли к мысли о смерти, к подобному невозможно ни привыкнуть, ни приготовиться. Наоборот. Многократно умирающие умеют ценить жизнь гораздо лучше остальных. Впрочем, как и забирать ее у представителей других рас, которые в глазах трагги выглядят практически бессмертными – ведь они способны прожить лет восемьдесят, а то и больше! – и вызывают жгучую зависть пополам с ненавистью. Именно поэтому трагги – одни из самых беспощадных воинов во вселенной. Не жестоких, нет: у существа, живущего один день, слишком мало времени для изощренных пыток и казней, – но неумолимых и молниеносных. И самое страшное – безжалостных.

…Девушка-трагги молча протянула мне кувшин с разбавленным вином и вышла из шатра.

– Эрхал, где мы? – Темьян потихоньку пришел в себя. Девушка, вероятно, показалась сновидением и ему.

Я пожал плечами и отпил вина.

– А Миссел где? – не отставал парень.

Я снова пожал плечами, не отрываясь от кувшина.

– А она кто? – не унимался Темьян.

– Трагги, – коротко ответил я и протянул ему кувшин.

– Это еще кто?

– Полагаю, что в настоящий момент это наши тюремщики. Уверен, они служат Черному Чародею и выполняют его приказ.

– Так мы в плену?! – Темьян удивленно посмотрел на мой висящий на поясе меч и дотронулся до рукояти своего, будто сомневаясь в его реальности. – А почему у нас не отобрали оружие?

– Потому, что трагги уверены в своих силах. Оставив нам мечи, они дают понять, что не боятся нас.

– И что? Они действительно настолько сильны? – неуверенно уточнил Темьян.

Я ограничился коротким кивком. Темьян остался не удовлетворенным таким ответом. Он попытался приоткрыть полог шатра и выглянуть наружу, но его пальцы натолкнулись на невидимое препятствие.

– Бесполезно, Темьян, – сказал я. – Трагги выставили «охранку». В смысле охранное заклинание.

– А ты разве не можешь снять его? Давай используем твою магию и мои урмакские штучки и сбежим, – предложил он.

– Не думаю, что от них удастся сбежать… Да и с магией не все так просто… Расслабься, Темьян. Если бы нас хотели убить, убили бы. Но мы живы, – значит, им от нас что-то надо. Давай подождем, послушаем, посмотрим, а попытаться сбежать мы всегда успеем.

– Ладно, – после короткого раздумья согласился Темьян. – Тогда пока мы ждем, расскажи мне про трагги.

Я вздохнул. Придется рассказывать, причем подробно, иначе любознательный урмак так и будет выматывать мне душу вопросами – есть в нем такая неприятная черточка.

– Трагги, как и джигли с кабаёши, являются жителями Несуществующих миров. Это причудливые, извращенные миры, а самый причудливый из них – Изнанка, родина трагги. Боги между собой называют его «помойкой»…

– Помню, помню! Ты еще говорил, что из Изнанки в другие миры лезут всякие дикие оборотни, с которыми и воюют кабаёши.

– Ага. Пожалуй, стоит немного рассказать тебе о Несуществующих мирах, чтобы было понятнее про трагги.

– Да-да. Я сам собирался спросить.

Подавляю вздох: ничуть не сомневаюсь, что собирался!

– Итак, сотни тысяч лет назад, задолго до моего рождения, не говоря уж о твоем, среди прочих миров, существовал мир под названием Арнатох. Он мало чем отличался от всех остальных: материки и океаны, моря и пустыни, леса, реки и горы. Населяли его две разумные расы – люди и ящеры.

В те времена амечи и дейвы еще не заключили между собой Договор, а пребывали в состоянии войны за власть над обитаемыми мирами. Арнатох принадлежал тогда амечи и являлся одним из ключевых – раса разумных ящеров слыла отменными бойцами и активно использовалась в войне.

И вот однажды Арнатох начал просто-напросто разваливаться на части, причем не в физическом, а в магическом плане. Подобное действие в магии называется «расслоением». Механизм его очень сложный, подробностей я объяснять не стану, извини, ты все равно не поймешь. Главное, что Арнатох начал «расслаиваться», излучая очень много магической энергии, которая волной побежала по вселенной, буквально взрывая соседние миры.

По мере расслоения Арнатоха волна всемирных разрушений расходилась все дальше и дальше, грозя обратить в пыль десятки галактик.

Амечи вначале решили, что это проделки дейвов, но те поклялись, что не имеют к происходящему никакого отношения, тем более что пострадал и ряд миров, находящихся под контролем дейвов.

Было объявлено перемирие. Амечи и дейвы сообща постарались остановить процесс. С большим трудом им это удалось – на Арнатохе воцарилось хрупкое равновесие, но… Короче, Арнатох превратился в целую совокупность миров – плоских небольших кусочков, нанизанных на волшебную ось. Миры-осколки объявили запретной зоной, заповедником, присвоив статус Несуществующих миров. Они очень необычные. Например, Ледяной мир. Там царит зима и никогда не бывает лета. А в Солнечном наоборот – круглый год лето и вечный день, его жители не знают ночной темноты и никогда не видели звезд.

– А в Лунном – вечная ночь и вечное лето, да? Как будет и здесь, если победят Темные Небеса.

– Не победят, – проворчал я.

Темьян вздохнул и спросил:

– Наверное, очень трудно жить в мирах-осколках?

– Да нет. Живые существа привыкают ко всему. К тому же тамошние жители поголовно владеют магией, да так, что самый слабый из них даст сто очков вперед любому архимагу Ксантины.

– Ого!

– Ага!

Урмак улыбнулся и вернулся к любимой игре в «вопросы-ответы»:

– А кто же все-таки разрушил Арнатох, если не дейвы и не амечи?

– Видишь ли, Темьян, причину Катастрофы так и не установили. Высказывались мнения о присутствии Чужака, но… доказательств не было, так что… В общем, решили, что это просто необычное природное явление вроде магического землетрясения. Кстати, именно после того случая амечи и дейвы заключили пресловутый Договор, раз и навсегда покончив с войной.

– Ты думаешь, Эрхал, что тот, кто хотел уничтожить Арнатох, пытается сделать то же самое с Ксантиной?

Я пожал плечами:

– Очень может быть. Но на Арнатохе не разрушали Храмы Богов, процесс расслоения начался сразу. Внезапно и без предупреждения. И было это еще до Начала Времен. Если виновник той Катастрофы теперь занялся Ксантиной, возникает вопрос, чего же он ждал так долго? Почему не предпринял вторую попытку сразу?

– Да-а, непонятно, – сказал Темьян и по привычке почесал белобрысую макушку.

Тут полог шатра раздвинулся, и внутрь вошел надменный мужчина в одежде жреца – короткой шелковой двухцветной тунике. Одна половина у туники черная, что символизирует смерть, а другая зеленая, олицетворяющая жизнь. Жрецу лет тридцать, не больше, хотя, вероятно, он один из старейших жителей племени, иначе не получил бы своего высочайшего сана. Но для трагги тридцать лет – возраст довольно преклонный, мало кто из них доживает до сорока. У жреца тяжелый взгляд и глубокая борозда-морщина на переносице.

Жреца сопровождали трое сумрачных воинов. Впрочем, трагги всегда сумрачны – и мужчины, и женщины, и даже дети. Они не умеют веселиться, а лицевые мускулы, отвечающие за улыбку, по-моему, у них полностью атрофированы. Хотя их можно понять: если бы я умирал каждую ночь, не зная, суждено ли встретить рассвет, мне бы тоже было не до веселья.

У трагги-мужчин также нарушены пропорции: шире плечи, чем положено, уже бедра. Крепкое, мускулистое тело. По три веточки бровей, как и у женщин. Длинные, перехваченные повязками темные волосы. Татуировки на плечах, лодыжках и светлых туниках. Ноги голые и босые. В руках – короткие копья, за поясом – мечи. Ни щитов, ни доспехов. Воины молча стояли за спиной жреца, устремив взгляды в пространство над нашими головами.

Жрец тоже не опустился до разглядывания недостойных «вечных» (так трагги называют всех разумных существ, живущих дольше сорока лет, в данном случае нас с Темьяном). Да и речь жреца была адресована, судя по направлению его взгляда, отнюдь не нам, а пологу шатра.

– Существа! Вы наши пленники до тех пор, пока нам будет угодно. Не пытайтесь сбежать – нас окружают Скользящие Степи. Не пытайтесь бунтовать и причинять нам беспокойство – у нас есть право убить вас. Ведите себя благоразумно – и останетесь в живых.

Темьян на протяжении всей речи хмурился и со значением поглядывал на меня. Я еле заметно помотал головой: мол, не дергайся, говорю же, бесполезно. Но оборотень не поверил и попытался начать боевое превращение. Жрец моментально почувствовал его потуги и без труда блокировал их. Темьян разочарованно насупился. Мгновение бесстрастный взгляд жреца скользил по урмаку. Затем жрец отвернулся и величественно вышел из шатра. Один из воинов сделал нам знак следовать за ним. Темьян вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул: делай, что говорят.

Мы вышли из шатра и оказались в сером мареве безвременья. Очень необычно выглядело все вокруг. Казалось, мы очутились в самом центре серых, дождевых туч, хотя сам воздух оставался свежим и, как ни странно, прозрачным, позволяя обозревать мглистые окрестности на достаточно большом расстоянии. На общем сером фоне резко выделялись разбросанные повсюду яркие до невозможности пятна шатров и горящих костров, сложенных из обычных поленьев, судя по запаху – сосновых. Издали чудилось, что шатры и огонь висят в воздухе, так неразличимы были «земля» и «небо».

Урмак притормозил, разинув рот и выпучив глаза. Один из трагги довольно сильно кольнул его копьем в спину: иди, мол, чего встал. Но Темьян не обратил внимания на боль.

– Мы в Скользящих Степях, Темьян. Это особая область, как бы вырезанная из привычной действительности. Такое бесцветное Ничто без неба и земли, без верха и низа, без дня и ночи, без лета и зимы. В общем, обычная дымка межреальности… Кстати, именно поэтому трагги и живут здесь – чтобы не умирать во время сна, поскольку здесь им удается никогда не спать…

Судя по осоловелым глазам урмака, он почти не воспринял мое сумбурное объяснение, но, видимо, сам голос подействовал на него успокаивающе. По крайней мере, он закрыл рот и пошел туда, куда указывали мрачные, хмурые воины.

А я подумал, что, вероятно, Черный Чародей договорился с трагги, пообещав им вечную жизнь. Да, ход с его стороны был сильным: ради возможности не умирать еженощно трагги готовы на все. А Черный Чародей смог с легкостью выполнить обещанное, поселив необычных помощников на полюсе магии, где они – единственные из живых существ – оказались в полной безопасности, поскольку обладают способностью контролировать любую магию. Ну или почти любую…

Именно поэтому Скользящие Степи выглядят так странно: серое, безжизненное марево. Если бы здесь оказались мы с Темьяном вдвоем, без трагги, то перед нами предстала бы совсем иная картина. И не уверен, что мне бы она понравилась больше – пришлось бы приложить массу усилий, чтобы выжить.

А трагги здесь в безопасности. В скучной, унылой, но безопасности. Живут себе потихоньку. Понаставили шатров. Еду и одежду, вероятно, таскают из «внешнего мира». Время от времени выполняют поручения Черного. В общем, не жизнь, а сказка. Вот только мне не хотелось бы оказаться одним из действующих лиц подобной сказки.

Впрочем, трагги наши желания волновали мало, и мы, подталкиваемые суровыми воинами, покорно шли вслед за жрецом. Шагали мы по чему-то несомненно твердому и прочному, хотя на первый взгляд и клубящемуся под ногами. Нас привели на некое подобие полянки, или площади, или… м-да… невозможно назвать то, что не имеет привычной аналогии… Привели и поставили в центре огороженного кострами огромного круга и оставили одних.

Трагги разместились по внешнему периметру и запели довольно мелодичными голосами, отбивая ритм на высоких узких барабанах.

– Темьян, – тихонько прошептал я.

– А?.. – Вид у него был неважный, его психика еще не адаптировалась к необычности происходящего.

– Темьян, делай все, что от тебя потребуется, не спорь с ними, и тогда ничего страшного с тобой не произойдет.

– Эрхал… – начал Темьян, но его перебил гортанный голос одного из трагги. В отличие от жреца, он говорил с сильным акцентом, но разобрать слова можно.

– Человек-зверь, пришло время Великой Охоты. Покори нас своим искусством.

– Еще чего, – пробормотал Темьян. Моему предупреждению он не внял и собирался упрямиться.

– Сними одежду, – посоветовал я. – Или хотя бы штаны.

– Зачем? – возразил урмак. – Я не буду оборачиваться им на потеху…

Слова застряли у него в горле, глаза удивленно вылезли из орбит. А штаны, куртка и башмаки затрещали по швам, не выдержав напора кабаньей туши, которая без разрешения хозяина буквально поперла из Темьяна – я уверен, что еще ни разу в жизни он не оборачивался так быстро.

Кабан затряс увенчанной рогом головой и взревел голосом Темьяна:

– Эрхал, я не могу контролировать свои превращения!!!

– Не можешь, – согласился я, – их теперь контролируют трагги.

– Но…

– В присутствии трагги никакая чужая магия не действует, потому что они обладают способностью контролировать любую магию. Контролировать и распоряжаться ею как своей собственной.

– И твоей? – Темьян наконец смирился и покорно превратился в отличный, лоснящийся пятнистым густым мехом экземпляр Снежного Барса.

– Моей нет. Но пока я нахожусь на полюсе магии, я и сам над ней невластен. Вернее, не имею права пользоваться, чтобы не вызвать сильнейший магический катаклизм.

Теперь из Темьяна получился отличный Дракон: зеленовато-коричневая чешуя, огромные, сильные крылья, кинжальной остроты длинные когти, пилообразные зубы. Он хищно раздул ноздри и поскреб лапой «туман».

– А что дальше, Эрхал? – На месте Дракона растопырил мохнатые ноги гигантский Паук. – Зачем они устроили это представление? От скуки?

– Нет, не от скуки. Кажется, я догадываюсь, что им от нас надо… Похоже, ты им очень понравился, Темьян. Сейчас ты обернешься человеком, и нас отведут обратно в шатер, а потом…

– Еще не сейчас, – перебил Паук.

– Что – не сейчас?

– Человеком не сейчас, – вздохнул Темьян.

То, что произошло с ним дальше, заставило трагги восхищенно взвыть, а меня раскрыть рот и впасть в ступор: тело Паука постепенно охватывал огонь, словно на него перекинулось пламя с одного из зажженных по кругу костров. Я знал, что на самом деле Темьян в эту минуту не сгорал заживо – это все иллюзия. Но иллюзия настолько достоверная, что мое обоняние явственно ощутило запах горящей плоти, а глаза увидели охваченное огнем туловище Паука, прямо на глазах превращающегося в пепел. Несколько мгновений спустя Паука не было и в помине, на его месте жарко потрескивал Огонь – Темьян закончил свое последнее, самое удивительное превращение.

Не знаю, что там пришло в голову Темьяну, но Огонь вдруг начал двигаться в сторону восторженно вопящих трагги. Они спохватились и стали поспешно возвращать урмаку его человеческий облик. Вначале пламя обрело очертание мужской фигуры, появились контуры рук, плеч, головы. Затем, изменения коснулись торса и ног. Огонь побледнел, обрел плотность человеческого тела. Еще миг – и от огня не осталось и следа: на огороженной кострами площадке стоял обнаженный Темьян и безуспешно пытался прикрыть руками свою наготу.

– Предупреждал же тебя: сними хотя бы штаны, сейчас они были бы целы. Нет, не послушался. Вот и ходи теперь голым.

– Эрхал! Ну придумай что-нибудь!

– Ему нужна одежда! – громко воскликнул я на языке трагги. – И я хочу говорить со жрецом! Немедленно!

В круг костров вошел жрец и протянул Темьяну светлую тунику воина. Пока урмак поспешно облачался, жрец выжидающе смотрел на меня.

– Да-да, – кивнул я жрецу. – Именно то, что ты подумал: мы согласны принять участие в Ритуале Судьбы.

– Вы? Вдвоем? Но нам нужен только он.

– Таково мое условие: или мы оба, или никто.

Жрец задумался.

– Ну хорошо, амечи. А какую плату вы потребуете за свое участие?

– Свободу? – на всякий случай спросил я, впрочем уверенный в отрицательном ответе.

Жрец помотал головой. Его можно понять: будет ли от Ритуала толк, еще не известно, а отпустив нас на свободу, он рискует поссориться с Черным Господином.

– Тогда информация. Это моя окончательная цена, жрец.

– Что ты хочешь узнать, Ученик Бога?

– У меня будет много вопросов, – успокоил я жреца. – Ответишь без утайки и правдиво, мы сделаем все, чтобы избавить вас от проклятия.

Он задумался. Для него принять мои условия – очень серьезный шаг. Отвечать искренне и правдиво на мои вопросы – идти на грани предательства Черного Хозяина.

Темьян уже оделся, но, слава Богам, не лез ко мне с вопросами, а тихонечко стоял в сторонке.

Наконец жрец кивнул, не утруждая себя лишними словами – все трагги крайне немногословны, – и мы втроем направились в один из ближайших шатров.

Внутреннее убранство всех жилищ трагги, я полагаю, одинаковое: у них не принято иметь личные вещи. По крайней мере, тот шатер, в который мы зашли, ничем не отличался от того, в котором мы с Темьяном очнулись после заклинания. На полу такие же ковры и вышитые шелками подушки.

По примеру жреца мы с Темьяном уселись среди подушек, поджав ноги. Жестом трагги показал, что готов к разговору. Чтобы сделать Темьяну приятное, я заговорил по-саарски:

– Что происходит на Ксантине, жрец?

– Ты задал неправильный вопрос, Ученик Бога. Спрашивай конкретно.

– Кто такой Черный Чародей?

– Твой вопрос вновь неверен.

– Перестань юлить, жрец! Ты должен отвечать на мои вопросы. И отвечать правдиво, иначе сделка не состоится.

– Я готов выполнить свою часть сделки, Ученик Бога.

– Кто такой Черный Чародей? – с нажимом спросил я.

Странно, но у меня такое чувство, будто я не вопросы задаю, а плыву против течения, настолько сильный встречный ментальный поток мне приходится преодолевать. Вероятно, жрецу очень не хочется отвечать на мои вопросы!

– Кто такой Черный Чародей, жрец?

Он раздраженно вскинул голову, на миг теряя свой невозмутимый вид.

– Говорю тебе, на этот вопрос нет ответа! Я не знаю никакого Черного Чародея, по крайней мере в этом мире. Нет его здесь! Нет! Понятно?

Темьян, похоже, совсем обалдел от этих слов. Мне удалось справиться с собой быстрее. Выругавшись про себя, я попробовал зайти с другой стороны:

– Тогда кто вызвал на Ксантину вас? Кто ваш хозяин?

Жрец посмотрел на меня, и в его темных бездонных глазах мне почудилась издевательская усмешка.

– На Ксантину нас вызвал… один из амечи.

Я ошарашен. Как же так? Ведь неизвестный ломился на Ксантину из мира дейвов! Не амечи!

– Точно амечи, жрец? Не дейв, принявший чужое обличье?

– Ни один дейв не сможет обмануть трагги – мы видим самую суть живых существ, особенно наделенных магией. Наш хозяин – амечи. На Ксантине он известен как Бовенар Третий, Венценосный Король Кротаса.

Все. Это оказалось чересчур и для меня. Моя голова пуста, мне нужно осознать услышанное. Тут подал голос Темьян.

– А Нефела? – нерешительно спросил он, переводя взгляд с меня на жреца.

– Что ты хочешь узнать о ней, Зверь?

– Где она сейчас? Кто ее купил и зачем? Ее убьют?

– Нет, ее не убьют. Она нужна живая. Где она сейчас, я не знаю, вероятно, на пути в Кротас.

– Живая! – Темьян воспрянул духом. – Ее точно не убьют? Разве она предназначена не для обряда? Чтобы расколоть мир?

– Для обряда нужна девственница, – возразил жрец, – а дочка графа Барконы уже знала мужчину.

– Но… как… – забормотал Темьян. – Разве… Когда джигли выкупали ее у отца, разве она не была девственницей?

– Нет. – Жрец спокоен, бесстрастен и, на мой взгляд, честен. Он действительно сказал то, что знал. Но являются ли его знания истиной, предстоит решить мне. – Ее персону обсуждали при мне, так как вначале именно мы должны были выкупить ее у графа.

– И какова ее роль? Для чего она понадобилась Бовенару? – спросил я, сочувственно покосившись на Темьяна. Оборотень сидел нахохлившись и напоминал обиженного медведя, которого грубыми пинками выгнали из малинника.

– Вот этого я не знаю, – ответил жрец, – но у Хозяев на нее большие виды. Она одна из ключевых фигур их замыслов.

У меня родилось сразу два вопроса.

– Каковы их замыслы?

– Не знаю. Я только слуга.

– А почему ты говоришь «Хозяева» во множественном числе?

Жрец пожал плечами:

– Их же двое.

– Бовенар-амечи и…

– Дейв.

Ага. Значит, дейв все же есть. Но какая необычная парочка! Неизвестный амечи и странный дейв (Миссел или другой?)

– А в каком виде выступает дейв?

Жрец помолчал, тщательно обдумывая ответ.

– Если ты спрашиваешь про официальный статус, то его просто нет, – наконец сказал он. – Дейв выступает в разных ролях, постоянно меняя внешность. Иногда он копирует самого Бовенара.

– Но дейв и амечи точно союзники? Не враги?

– Я отвечаю за свои слова, Ученик Бога! – надменно вскинул голову трагги.