Время лжи Филоненко Вадим

6

Из Скользящих Степей они вышли на самой границе с Кротасом. Раньше граница была линией достаточно условной. Просто все знали, что вон то селение принадлежит Беотии, а по эту сторону леса начинается Кротас. Но с воцарением Бовенара Кротас от остального мира отделила магическая Завеса. Кроме того, снаружи граница патрулировалась многочисленными конными разъездами. Впрочем, контрабандисты Беотии давно уже проторили безопасные пути-дорожки и прикормили пограничников. А миновать Завесу контрабандистам помогали купленные у тех же пограничников – люди есть люди – амулеты.

Выезжая из Калы-Валы, Миссел, Эрхал и Темьян обзавелись нужными амулетами, но Миссел исчез, а оборотень и волшебник посеяли свои где-то в Скользящих Степях. Однако целиком доверяя Алю (в определенном смысле, разумеется), Эрхал и Темьян безмятежно шли по лесной тропинке, уверенные, что их нежданный проводник найдет способ проникнуть сквозь Завесу. Их уверенность объяснялась очень просто: они уже знали второй приказ Должника, который гласил: «Доставить амечи по имени Эрхал в Дапру, во дворец царя Кротаса». Приказ полностью совпадал с их собственными намерениями, поэтому они спокойно шли по лесу, наслаждаясь красивым пейзажем.

Аль тоже пребывал в спокойствии. Он от души любовался буйством красок погожего осеннего денька. Бирюзовое небо служило колоритным фоном для золотистых верхушек лип и грабов, а коричневые стволы деревьев казались необычайно яркими среди лиственной желтизны. Нарядными изумрудными зонтиками выступали вечнозеленые кустарники, а дубы и клены дразнили взгляд пламенным багрянцем.

Внезапно Эрхал напрягся и, ухватив Аля за плечо, в который раз безуспешно попытался заглянуть ему в глаза:

– Впереди пограничники. Конный разъезд.

– Очень хорошо. Мы заберем у них амулеты, с помощью которых и минуем Завесу, – спокойно откликнулся Должник.

– Заберем… – Темьян подумал, снял тунику, обернулся Барсом и залег в кустах. Эрхал положил руку на рукоять меча. Аль, безоружный, остался стоять, безмятежно покусывая травинку.

Показались четверо всадников на ухоженных, резвых лошадях. Аль заметил, что копыта лошадей окутаны дымкой, – видно, наложено заклятие, позволяющее умным животным ступать беззвучно, не шурша опавшей листвой. Всадники, свирепого вида громилы, облаченные в черные, сверкающие доспехи, настороженно уставились на чужаков, выразительно вытащив мечи из ножен на треть.

– Кто такие? – властно прозвучал голос одного из пограничников. – Заблудились или как?

– У нас есть пропуска, – сказал Аль, протягивая пустую ладонь.

– Где? – Пограничник наклонился. – Что ты мне тут показываешь?

– А вы с коня-то сойдите, – посоветовал Должник, – а то так-то не видно.

Судя по вытянувшемуся лицу Эрхала, тот никак не ожидал, что пограничник последует совету Должника. Больше того, спешились все четверо. Вид у кротасцев стал очень задумчивым и отрешенным.

– Мы заберем ваших коней, ладно? – задушевным голосом спросил Аль и взял поводья ближайшей лошади.

– Да, пожалуйста, – послушно кивнул воин в черных доспехах.

– И медальоны…

– Конечно. – Воин коснулся рукой невзрачной бляшки амулета, и тут чары Должника разлетелись вдребезги. Кротасцы изменились в лицах и, не сговариваясь, потянули из ножен мечи.

Краем глаза Аль заметил распластавшееся в прыжке тело Барса и хотел было сказать:

– Да не стоит, Темьян, я и сам справлюсь.

Но тут Аль увидел занесенные для ударов острые клинки, и ему вдруг стало некогда…

В общем, Барс приземлился уже на трупы. Брезгливо стряхнув с лап кровь, Темьян отпрянул в сторону и начал превращаться в человека.

А Эрхал помотал головой, словно не в силах поверить в увиденное, и уставился на Должника, вытаращив глаза.

– Ты владеешь стилем Порхающей Ласточки?!

– Нет, – отказался Аль. – Да я и меч-то держал в руках всего пару раз в жизни.

– Не может быть! – Эрхал недоверчиво потрогал рукоять своего висящего в ножнах на поясе меча и обнажил клинок. На лезвии была кровь.

– Что сейчас произошло? – обрел дар речи Темьян, пялясь на четыре обезглавленных тела.

– Порхающая Ласточка, – объяснил Эрхал.

– Это она убила их?! – поразился Темьян и завертел головой в поисках птички-убийцы.

– Тьфу ты, Темьян! Да стиль боевой это так называется – Порхающая Ласточка! Вот представь: ласточка вылетает из гнезда, хватает мошку-другую и прячется обратно. И ей надо сделать все молниеносно, чтобы самой не попасть на обед парящему поблизости ястребу. Вот и стиль таков – несколько движений практически соединяются в одно: достать меч из ножен (ласточка покидает гнездо), ударить один раз или несколько (ласточка ловит мошкару) и убрать меч назад в ножны (ласточка ныряет обратно в гнездо). Все занимает доли секунды, чтобы глаз противника (ястреба) не успел зафиксировать движения «ласточки». Подобным стилем владеют мастера высочайшего класса. Единицы!

– Так, хорошо, я понимаю, – перебил Темьян, – Порхающая Ласточка – это боевой стиль такой. Но я не понимаю, кто пограничникам-то головы отрубил?

– Аль.

– Аль? Но чем? У него же нет оружия!

– Мечом, который висит у меня на поясе, – сказал Эрхал, и Темьян тихонько впал в ступор.

Должник снял с ближайшего трупа амулет и протянул Эрхалу:

– Теперь мы спокойно пройдем через Завесу. Да и на лошадях гораздо быстрее доберемся до столицы.

7

Аль не соврал – он действительно нечасто прикасался к мечу, ведь Должников учили убивать, а не воевать. Их приучали к мысли, что они палачи, что им придется наносить удар по тому, кто не сможет защитить себя.

В Звездном мире, как и во многих других мирах, существовали преступники, суды, тюрьмы и, как высшая мера наказания, смертная казнь. До высшей меры дело доходило не особенно часто, но если такое случалось, в качестве палачей всегда приглашали Должников.

Первым топор палача взял в руки Дей ри Карсан, тот самый, чей Приказ на убийство достался Алю.

Однажды в общину прискакал гонец в красном плаще служителя королевского суда. Наставник прочитал депешу и задумался. Его взгляд пробегал по лицам Должников, подолгу задерживаясь на некоторых из них. На Аля в тот день Наставник даже не взглянул. Он выбрал Дея.

На утро следующего дня перед воротами общины остановилась черная гербовая карета, и облаченный в темно-красную одежду, хмурый и сосредоточенный Дей с Наставником прошли через двор мимо замерших, будто в почетном карауле, Должников.

Та же карета вечером привезла трезвого Наставника (он никогда не пил) и пьяного в дым Дея. Дей во все горло орал похабные песни и хихикал.

– Уложите его спать, – глухо приказал Наставник и быстро прошел к себе.

Аль помялся и неуверенно последовал за ним.

Наставник жил на территории общины, но все же отдельно от Должников, в небольшом каменном доме, порог которого еще ни разу не переступали Должники, – таково было неписаное правило, неукоснительно соблюдавшееся на протяжении многих-многих веков.

Аль был первым из Должников, кто решился приблизиться к дому Наставника. Но возле плотно закрытой двери его одолели робость и сомнения. Он и сам не мог понять, зачем пришел сюда. Аль постоял, переминаясь с ноги на ногу, попялился на дверь и повернулся, чтобы уйти.

– Ты пошел по следу горя. Что ж, чутье не подвело тебя, Должник, – раздался за спиной знакомый голос. Аль обернулся. На пороге стоял Наставник. В первый момент Аль даже не узнал его – он будто постарел лет на десять, глаза потускнели, а возле губ пролегла глубокая складка горечи.

– Я… знаю, что вы… страдаете. Вам тяжело… превращать нас… в палачей, – запинаясь на каждом слове, пробормотал Аль. – Позвольте мне помочь вам. Я могу избавить вас от этой ноши, сделать так, чтобы Змееносцы выбрали другого Наставника. Я могу!

– Можешь, – кивнул Наставник. – Только я никогда не позволю тебе сделать это… – Он помолчал. – Ты самый трудный из моих учеников, Аль, ты до сих пор не разучился сопереживать. Ты думаешь, я не знаю, что по ночам ты тайком уходишь из общины в город и… Что ты делаешь в городе, Аль?

Аль покраснел и отвернулся.

…Должники часто уходили по вечерам в город – шатались по кабакам, наведывались к интакам. И Аль не стал исключением…

Ту служительницу страсти звали Лика. Она заученно улыбалась Алю и делала все как положено, но Аль остро чувствовал ее беспокойство. Мыслями Лика была очень далеко от него, рядом с трехлетней дочуркой, которую пришлось отдать в приют. Лика часто навещала дочь, но в последний раз девочка выглядела плоховато – она хныкала и отказывалась есть свои любимые фрукты. Лика обратилась с вопросами к няне, но та отмахнулась: мол, ребенок просто капризничает. Лика попыталась возражать, и тогда няня вызверилась на нее: дескать, будут тут всякие голодранки права качать, сами бросают детей, а потом…

– Лика, – не выдержал Аль, – я помогу тебе, но и ты должна помочь мне.

Женщина непонимающе вскинула голову.

– Я сейчас посмотрю тебе в глаза, – сказал Аль, – а потом меня скрутит судорога и… будет очень грязно… в общем, тебе придется потом отмыть и комнату, и меня. Отмыть меня, напоить горячим медом и сидеть рядом, пока я не приду в себя. Поняла?

– Ну-у…

– Ты хочешь, чтобы дочка жила с тобой? – спросил Аль.

– Да! Да! – Лика вцепилась в него обеими руками. Ее глаза лихорадочно заблестели. – Очень хочу! Только хозяйка запретила, сказала, что детский плач будет мешать моей работе…

– Лика, уже завтра ты заберешь дочку из приюта, если сейчас сделаешь, как я сказал. Тебе будет очень противно глядеть на меня и прикасаться ко мне, но ты должна. Ради дочки. И вот еще что. О том, что произойдет, не должна узнать ни одна живая душа.

– Я все сделаю, – закивала женщина.

– Тогда посмотри мне в глаза…

…На следующий день Лика получила известие о наследстве. Оказывается, некоторое время назад умер один из ее постоянных клиентов. Он оставил завещание, по которому Лике причиталась небольшая доля: швейная мастерская и крошечный домик в предместье…

Вернувшись в общину, Аль ни словом не обмолвился о произошедшем. Но, вероятно, Лика все же проболталась подругам. И к Алю началось паломничество. Большинству он отказывал, некоторым помогал – тем, кто действительно нуждался в помощи. Скрываясь от Наставника и товарищей, он делал это по ночам…

– Так что ты делаешь по ночам в городе, Аль? – переспросил Наставник. – Ладно, можешь не отвечать… Пойми, у тебя нет выбора. Ты либо разучишься сопереживать, либо сломаешься, как Ласль.

– Я не сломаюсь, – прошептал Аль.

Наставник вздохнул:

– Ты самый сильный из Должников, Аль. И в то же время самый слабый.

Больше Аль по ночам в город не ходил…

…Топор палача он взял в руки последним – тогда, когда на счету остальных уже была не одна казнь.

Когда пришла очередная депеша из суда, Наставник сказал Алю:

– Настал твой черед. Тяни не тяни, а рано или поздно тебе придется сделать это.

Пока карета везла их к месту казни, Наставник все поглядывал на Аля, будто сомневался в нем. Но Аль в тот день сильно удивил Наставника…

Приговоренный икал от ужаса и спотыкался на каждом шагу, пока стражники вели его на эшафот. Оказавшись на эшафоте, он обвел отчаянным взглядом дубовую колоду, лежащий в открытом ларце топор, неподвижно стоящего в одежде палача Аля – и вдруг рухнул перед Должником на колени, выкрикивая:

– Не виноват я!.. Оговорили!.. Змееносцем клянусь!.. Детки сиротами останутся!.. Не виноват!.. Пощадите!..

Наставник напрягся и сделал шаг к Алю, но тот стоял спокойно и равнодушно, словно и не слышал отчаянной мольбы. Стражники подхватили приговоренного, оттащили его от Аля и заставили склонить голову на дубовую колоду. А он все вырывался и кричал, косясь на палача:

– Не виноват!.. Дети!.. Сиротами!.. Не виноват!..

Наставник перестал дышать, приготовясь к худшему, но Аль не оправдал его опасений. Он взял топор, подошел к приговоренному, размахнулся и отрубил ему голову всего одним ударом – так, словно всю жизнь только этим и занимался. Его рука не дрогнула, а выражение лица оставалось спокойным и отстраненным…

– Пойдем в кабак? – после казни предложил Наставник.

– Со мной все в порядке. Я вполне смогу сейчас обойтись и без этого, – равнодушно откликнулся Аль.

Его хладнокровие было напускным, но отработанным настолько, что даже Наставник принял все за чистую монету. Он посмотрел на Аля с горечью и сказал:

– Ты-то сможешь, а вот я не смогу. Пойдем в кабак, Должник.

В тот вечер Наставник впервые напился, да так, что Алю пришлось тащить его в дом лекаря, того самого, к которому он относил записку во время своего первого самостоятельного похода в город. Аль знал, что лекарь – близкий друг Наставника и сможет без лишних разговоров приютить их у себя до утра. Аль не хотел, чтобы Должники увидели своего Наставника в таком несвойственном ему виде.

Увидев пьяного в стельку друга, лекарь изумленно вытаращил глаза:

– Не знал, что он пьет!

– А он и не пьет, – откликнулся Аль.

– А что же произошло? Почему он такой?

– Потому что сегодня я окончательно искалечил его душу! – пьяно взревел Наставник, тыча пальцем в Аля. – Я все-таки сделал из него чудовище!

– Ладно, Аль, – перебил лекарь, – иди домой, я сам им займусь.

Аль кивнул и пошел в общину. Выйдя за городские ворота, он замедлил шаг возле того места, где много лет назад катался в крови и дерьме, впервые испытав чувство сопереживания к другому человеку. Он постоял, вспоминая, а потом сказал, отвечая на слова Наставника:

– Я не чудовище, я Должник…

8

…Аль помотал головой, отгоняя воспоминания, и похлопал свою лошадь по теплой шее. Та благодарно фыркнула, отзываясь на ласку. Ехавший первым Эрхал оглянулся через плечо и сказал:

– Мы приближаемся к Завесе, приготовьтесь.

Магическая Завеса больше всего напоминала густую пелену туч – словно посреди леса вдруг встало вертикально к земле дождливое, серое небо. Эрхал на миг придержал коня, а потом решительно послал его прямо в густеющее марево. Следом потянулись и остальные. Лошади вступили в Завесу уверенно, привычно, и их спокойствие передалось седокам, хотя Алю вдруг показалось, что хищная пелена вокруг будто съежилась, приготовившись к атаке. Но тут засветились бляшки амулетов, окружая всадников золотистым, искрящимся облаком, и колышущаяся пена успокоилась, расслабленно пропуская пришельцев сквозь границу.

Когда Завеса осталась позади, Темьян спросил:

– А что было бы, если бы у нас при себе не оказалось амулетов?

– Ну… – задумчиво протянул Эрхал. – Помнишь, магическую бурю в Степи?

– Еще бы!

– Помнишь тучи-охотницы?

– Такое трудно забыть!

– А помнишь, что было, когда одна из них задела тебя самым краем?

Темьян содрогнулся:

– Меня словно обожгло! Но не огнем, а… Шкура просто растворилась!

– Вот именно. Те тучи и эта Завеса имеют одну и ту же природу. Не будь у нас амулетов, мы просто растворились бы в ней, будто под действием кислоты. Со всеми вытекающими отсюда предсмертными ощущениями.

– Бр-р!!! – Темьян бросил опасливый взгляд через плечо на исчезающую за деревьями Завесу и задумался.

Лошадки тем временем споро рысили по лесной дороге, которая становилась все накатанней – всадники приближались к жилью. Вскоре лес поредел, и среди полей показалось селение, на первый взгляд обычное: рубленные избы, гуляющие вдоль обочины куры, снующая ребятня, занятые на огородах или иными делами бабы и девки. И только виднеющийся среди домов узкий, высокий конус с сине-красным флагом внушал тревогу и опасения. Когда порыв ветра подхватил полотнище и на мгновение развернул его во всю ширь, стало видно, что синее шелковое поле флага перечеркивает красный крест.

– Темные Небеса! – воскликнул Темьян.

– Нам придется говорить, что мы приверженцы этой веры, – напомнил Эрхал, – и, может, даже исполнить какой-нибудь их священный обряд.

Темьян вздохнул:

– Я не смогу хулить Богов. И тем более плевать на них.

– Может, и не придется, – успокоил его Эрхал.

Аль промолчал. Ему было все едино – Боги ли, Темные Небеса ли. Его вера – Змееносец и Великий Долг перед ним. А все остальное такие пустяки перед действительно важными вещами!

Всадники вступили в деревню, но путь им преградила дородная женщина с вилами в руках. В ее позе вроде и не ощущалось угрозы, но темные глаза под Набухшими веками глядели оценивающе и настороженно.

– Добро вам, путники, – сказала женщина низким, басистым голосом.

– И вам добро, милая госпожа, – вежливо поклонился с коня Эрхал.

Аль машинально отметил, что вокруг них собирается все больше селян – женщины, дети, старики. Постепенно подтягивались и мужчины – складывалось впечатление, что ради заезжих путников они побросали работу на полях.

– Проездом али как? – приступила к допросу басовитая.

– Проездом, милая госпожа, – вежливо ответил Эрхал. – Мы едем в Дапру. А в вашей деревне хотели воды испить да коней напоить, если дозволите.

– Дозволим, отчего ж не дозволить! – раздался зычный, уверенный голос, и, раздвигая толпу, вперед прошел веселый молодой мужчина в синей рясе клирика, разумеется, с красным крестом на груди. На его появление селяне отреагировали одобрительным гулом и, как по команде развернувшись, разбрелись по своим делам. Через мгновение перед удивленными всадниками остался стоять только насмешливый клирик.

– Прошу в чистилище, господа! – Он указал в сторону остроугольной крыши с флагом.

«Наверное, что-то вроде храма. Помолимся и двинемся дальше», – подумал Аль и первым тронул коня. Остальные потянулись за ним. Странно, но Аль не обрел знания о предстоящем обряде. Обычно информация о мире, в котором Должник выполнял Приказ, своевременно всплывала в его голове, словно кто-то нашептывал ему подсказки, но сейчас ничего подобного не происходило. Аль мимолетно удивился, но не встревожился.

Лошади медленно пылили по дороге, приноравливаясь к шагу человека в рясе.

– Хорошие у вас лошади, господа, – весело оскалился священник и демонстративно уставился на медальон-амулет, который висел на шее волшебника. Тот самый медальон, снятый с убитого пограничника.

– Мы едем в Дапру, – завел придуманную историю Эрхал, – по торговым делам да родственников навестить…

– Ладно, ладно, – отмахнулся клирик, откровенно смеясь в лицо волшебнику. – После расскажете. Сперва очищение.

Эрхал вопросительно взглянул на Аля. Тот пожал плечами: мол, посмотрим, что нас ждет, а там уже и решим, как лучше действовать.

Чистилище Темных Небес – высоченный конус, сложенный из струганых деревянных досок наподобие шалаша – было обнесено прочным забором с приветливо распахнутыми резными воротами.

Священник остановился подле ворот и неопределенно махнул рукой:

– Коней можете привязать здесь.

– Где здесь? – начал Темьян и осекся – снаружи у забора возникла коновязь.

– А напоить? – напомнил Темьян.

– Сами попьют, – отмахнулся священник, и у коновязи появилось корыто с прозрачной водой. Кони всхрапнули и, раздувая ноздри, потянулись к питью.

Всадники переглянулись, спешились, ослабили подпруги и привязали коней возле корыта.

Священник сделал приглашающий жест в сторону ворот:

– Прошу!

Эрхал, Аль и Темьян вошли в усыпанный речным песком двор.

– В чистилище проходят по одному, – улыбнулся клирик.

– Проходят? – почесал макушку Темьян, с сомнением разглядывая странное сооружение без окон и дверей.

– Проходят, – подтвердил веселый священник. – А остальные ждут здесь. Можете пока перекусить и отдохнуть.

В пустом ранее дворе возник деревянный стол с закусками и кувшин. Помедлив, появилась скамья.

– Ну кто первый? – Священник демонстрировал все ту же жизнерадостную улыбку, и Алю вдруг захотелось заехать ему кулаком по зубам. Судя по насупленному виду, Темьян явно разделял желание Должника.

– Начнем с меня, – сказал Эрхал, и Аль явственно разглядел, как напряжена его аура. Волшебник насторожен и готов в любой момент применить какую-нибудь штучку из своего богатого магического арсенала.

– Нет, Эрхал! – Темьян решительно вышел вперед. – Позволь мне!

Улыбка священника стала еще жизнерадостнее. Он обнял оборотня за плечи и увлек к деревянному конусу. Аль смотрел во все глаза и все же пропустил тот миг, когда эти двое исчезли – буквально прошли сквозь дощатую стенку чистилища.

Должник и волшебник сели за стол. Эрхал оглядел разносолы: творог в глиняной миске, лоснящиеся от масла лепешки, соленые грибочки, тушеные овощи – и нерешительно взялся за вилку.

– Не понимаю, – пробормотал он, подцепляя грибочек и принюхиваясь. – Не понимаю…

– Чего?

– Да вот… Странно все это… – Волшебник сделал неопределенный жест над столом. – Как на твой взгляд, это можно есть?

– Вроде да. Я опасности не чувствую. А ты?

– Я тоже, только…

– Только священник и само чистилище очень напрягают, – договорил Аль и откусил кусок лепешки. Прожевал. Проглотил.

– Ну как? – спросил внимательно наблюдающий за ним Эрхал.

– Вкусно. – Аль потянулся вилкой к блюду с овощами. – Ты чего не ешь? Тебя что-то смущает?

– Еще как! Видишь ли, ни один, даже самый сильный волшебник не в состоянии наколдовать еду. Даже амечи и дейвы не в состоянии.

– Почему?

– Это противоречит всем законам природы и магии, потому что не все можно создать изо всего… Понимаешь? Ну например, магией можно превратить хлеб в мясо, а воду в вино, но создать хлеб из воздуха или комка земли – нельзя. Вообще, это целая наука: что во что можно превратить, а во что нельзя ни при каких обстоятельствах. Можно, конечно, создать иллюзию, но иллюзию нельзя есть.

– Эту можно. – Аль указал вилкой на соленые грибы. – Я не знаю, иллюзия это или магия, но очень вкусно.

– Вот и я говорю, что странно… Священник создал из воздуха еду, которую можно есть. Но так не бывает. Разве что…

– Что? – Аль наелся и отложил вилку в сторону.

– Здесь где-то открыт портал, из которого он незаметно и достал все эти угощения. – Эрхал заозирался. – Но я ничего подобного не вижу. А ты?

– Портал? – Аль лениво огляделся. – Да вроде ничего такого… Разве что само чистилище…

Он не договорил – из конуса чистилища вывалился Темьян. Оборотень выглядел взъерошенным и растерянным. Грузно упав на скамью, он опрокинул в рот кувшин воды, утерся рукой и обвел товарищей ошалелым взглядом:

– Ну скажу я вам! – Темьян покрутил головой и скорчил гримасу. – Вот это штука!

– Так что там было? – не выдержал Аль, но его перебил голос жизнерадостного священника:

– Сейчас сам узнаешь. Ты готов?

Аль пожал плечами:

– Могу и я.

– Тогда пойдем. – Священник, сияя белозубой улыбкой, положил руку Алю на плечо и потащил к деревянной стенке чистилища.

Сам проход сквозь стену Аль не ощутил. Просто только что струганая желтоватая доска упиралась буквально в нос Должнику – и вот она уже за спиной.

Аль оказался в шикарной полутемной гостиной с роскошной мебелью, гобеленами на стенах, коврами на полу и огромным камином с едва тлеющими поленьями. Священник куда-то исчез.

У камина стоял Некто. В тусклом мареве свечей Аль различил только бесформенный силуэт. Внезапно поленья в камине вспыхнули ярче, да и свечей будто прибавилось – в комнате стало светло, – и Аль смог рассмотреть стоящего.

Мужчина. В широком темно-красном плаще. Голова обрита наголо. Лицо волевое или, как говорят, породистое. Впрочем, Аль не смог бы с уверенностью описать стоящего – его внешность ежеминутно изменялась, плыла, ускользала. Оставалось лишь ощущение властности и всесилия, исходящие от этого человека. Хотя человека ли?

Аль сделал несколько шагов к камину и посмотрел незнакомцу в глаза. И тут же пожалел об этом. Ему открылась бездна. Ужасающая пропасть, в которой… Аль невольно охнул и попятился, отводя взгляд.

Незнакомец хищно усмехнулся и сказал:

– Аль ри Эстан. Я хочу сделать тебе предложение.

Его голос постоянно менял тембр, ускользал, как и внешность. И сама реальность в его присутствии становилась зыбкой, ненадежной, шаткой. Аль помотал головой, стараясь избавиться от наваждения, и вдруг обнаружил, что он, оказывается, уже сидит. В удобном кресле. У камина. Рядом с Неизвестным. Аль хотел было вскочить на ноги, но передумал и лишь сильнее вцепился в золоченые подлокотники.

– Я знаю твой третий Приказ, Должник, – продолжал Незнакомец. – Знаю и могу отменить его. Разумеется, вместе со вторым.

– Ты Змееносец? – удивился Аль. – Только Змееносец знает. Но даже отдающий Приказ не в силах отменить его.

– Я не Змееносец, – улыбнулся Неизвестный. – Но я знаю имя твоей жертвы. И я могу отменить Приказ.

Аль промолчал. Отблески пламени метались по комнате. Огонь в камине иногда вспыхивал так ярко, что Аль видел рыжеватые волоски на руке собеседника, а порой почти затухал – и мрак окутывал сидящих.

– Я могу отменить Приказы, Должник!

– А взамен что? – как сквозь толщу воды услышал Аль собственный голос.

– Только одно: не вмешивайся! Не вмешивайся, и ты останешься жить. Больше того – освободишься от Долга и вернешься домой героем. Построишь собственный дом. Женишься, вырастишь детей. В общем, все, о чем ты мечтаешь, сбудется.