Новые записки Шерлока Холмса (сборник) Маркум Дэвид

Часть восьмая

Воссоединение семьи

Когда мы подъехали к сельской тюрьме, Холмс на мгновение задержался у входа, оглядывая высокое здание.

– Так вы говорите, это большое здание было построено на средства сэра Клайва Оуэнбая? – спросил он.

Тенли улыбнулся ему и ответил:

– Да, сэр Клайв живет в Йоркшире.

– Вы также упомянули, что он – близкий друг моего брата Майкрофта, – продолжил сыщик.

– Да, они знакомы, – подтвердил инспектор. – А это важно?

– Предполагаю, – сказал Холмс, – что за возведением этого здания лежит та же идея, что и за попытками барона Кролла организовать в Йоркшире миниатюрную немецкую территорию. Этот форпост будет стоять здесь, пока в нем действительно не возникнет нужда. По настоянию моего брата сэр Клайв выделил средства на вроде бы ничем не примечательную крепость. Однако не сомневаюсь, что здесь имеются любопытные секреты – быть может, потайной подвал, а то и несколько. Или там хранится королевское оружие, чтобы жители могли противостоять немецким захватчикам по первому же уведомлению?

Тенли оглянулся, чтобы убедиться, что Кролл достаточно далеко.

– Я бы не стал утверждать ничего конкретного, мистер Холмс, но если здесь и есть какие-то тайны, то они настолько хорошо укрыты от посторонних глаз, что ни констебль Ворт и ему подобные, ни немцы никогда об этом не догадаются.

Когда мы добрались до верхнего этажа, Шерринфорд как раз беседовал с Холдером и Джейкобсом. Констебль Ворт сидел в своей камере на койке, положив голову на руки. В коридоре рядом с доктором Дальтоном, окруженный людьми Тенли, стоял барон Кролл – Дальтона вызвали обработать раны Кролла. За толпой сердитых жителей Йоркшира во главе с мрачным доктором Кролла практически не было видно. Шерринфорд сделал шаг вперед, обнял сыновей, а затем заключил в крепкие объятия Холмса, высвободив его только затем, чтобы пожать ему руку. Я подошел к Шерринфорду, протягивая руку, но он обнял и меня. Затем он повернулся к Тенли:

– Ворт ни слова не сказал с тех пор, как попал сюда. Холдер и Джейкобс объяснили мне все сами. Но что случилось после?

Мы рассказали Шерринфорду о стычке в доме Морланда и убийстве Софии. Узнав о жестоком убийстве девушки, Ворт застонал, а Шерринфорд наклонился в сторону, чтобы взглянуть на Кролла. Увидеть немца ему не удалось – крупные сельские жители загораживали обзор.

– Думаю, Ворта можно освободить под залог, – внезапно заявил Холмс, ко всеобщему удивлению.

– Но почему, мистер Холмс? – спросил Тенли. – Если оставить их вдвоем, наверняка мы услышим что-нибудь изобличающее.

– Возможно, – ответил сыщик. – Вот только барон Кролл наверняка постарается не вступать с Вортом в контакт. Убийства Вилкиса и его дочери – лишь часть общей картины. Он же немецкий агент. Возможно, Майкрофт решит, что будет лучше, если его следы затеряются в какой-нибудь тюрьме, что приведет немцев в замешательство, поскольку план по захвату территорий провалится. А быть может, будет принято решение судить Кролла за убийство Огастеса Морланда, однако ограничить при этом объем обнародованной информации. В любом случае, сейчас нужно изолировать барона ото всех.

Мы согласились с прославленным детективом.

– Уверен, – добавил Холмс, бросая взгляд на Ворта, – его можно освободить, не опасаясь утечки информации. В конце концов, о его участии в произошедшем известно только нам. Он совершенно разбит. Думаю, он понимает, как лучше поступить. Вряд ли он станет рассказывать о событиях, которые бросили тень на его репутацию. Уверен, мы можем рассчитывать на его осмотрительность.

Ворт, который, невзирая на отчаяние, по всей видимости, внимательно нас слушал, прямо-таки подпрыгнул на месте.

– Обещаю вам, господа! – возопил он. – Ничего никому не скажу. Я свой урок усвоил.

– Конечно, – непринужденно продолжил Холмс, – с этого момента вам придется отказаться от поста констебля, и еще долгое время за вами будут внимательно наблюдать.

Ворт уставился на него. Он вдруг понял, что за свободу чем-то придется платить. Несколько раз сглотнув, он уже чуть тише и не так эмоционально сказал:

– Да, сэр. Конечно. Я все понимаю.

Камеру Ворта открыли, и один из конвоиров – я так и не разобрался, кто из них Холдер, а кто Джейкобс, – вывел бывшего констебля наружу, убедившись, что они с Кроллом не пытаются вступить в контакт. После его ухода барона поместили в центральную камеру. Холмс на мгновение задержался, молча глядя на заключенного. Тот злобно посмотрел на него.

Холмс нагнал нас в коридоре, оставив немца под охраной одного из наших ночных спутников. Внизу в беседе со своими людьми Тенли акцентировал внимание на том, что все произошедшее должно остаться в секрете вне зависимости от того, какую версию им доведется услышать в ближайшее время. Сознательные граждане Британии согласились и вышли.

– Отправлю телеграмму в Лондон и сообщу вашему брату обо всех подробностях, – сказал инспектор. – А вы отведите мистера Шерринфорда Холмса обратно к семье.

Тенли пожал руку каждому из нас и вернулся внутрь. Я оглянулся и увидел неподалеку Гриффина. Было уже три ночи, а он, как обычно, сидел на козлах, не выказывая никаких признаков усталости. Подойдя к нему, я спросил, может ли он отвезти нас обратно на ферму Холмсов. Он молча кивнул. Мы тут же сели в экипаж и отправились в путь.

Когда мы приехали, Роберта еще не ложилась. Она была счастлива, что муж и сыновья вернулись невредимыми, и не успокоилась, пока мы все ей не рассказали. Нам пришлось даже несколько раз отказаться от ее предложения не дожидаться завтрака и устроить пир прямо сейчас. Наконец, когда заря осветила небо, нам удалось добраться до кроватей, чтобы вздремнуть, – всем, кроме Холмса и Зайгера.

Если Зайгер хоть немного походил на дядю, ему наверняка хватало для сна всего пары часов, так что вряд ли бессонная ночь утомила их. Не знаю, о чем говорили эти двое, но уверен, что они обсуждали мельчайшие подробности случившегося. Думаю, в разговоре они коснулись и будущего, которое выбрал для себя Зайгер.

Мне известно, что в том же году в возрасте шестнадцати лет Зайгер поступил в Оксфорд. Решающим фактором зачисления стали его интеллектуальные способности, хотя, возможно, помогло и влияние дядюшек. Уже в 1899 году Зайгер окончил курс и немедленно обратился к Холмсу с просьбой взять его в ученики, чтобы овладеть навыками, необходимыми консультирующему детективу. В то время я все еще проживал на Бейкер-стрит. Холмс давно запретил мне публиковать рассказы о его делах, впрочем, ему было известно, что у меня имеются соответствующие исчерпывающие записи. Он попросил меня никогда не упоминать в них Зайгера – скорее всего, чтобы уберечь племянника от определенного рода репутации, приобретенной благодаря появлению на страницах популярного издания.

В октябре 1903 года Холмс попал в довольно сложную ситуацию – неожиданно скончалась Ирен Адлер. Я никогда не упоминал в опубликованных отчетах, с каким уважением Холмс относился к Ирен, которая в конце 1890 года стала вдовой Годфри Нортона. В 1891 году появилась на свет дочь Годфри, из-за чего Ирен пришлось оставить карьеру оперной певицы. Холмс встретился с ней снова вскоре после своего исчезновения у Рейхенбахского водопада. В 1892 году у Ирен появился на свет сын Скотт. После того как в 1894 году Холмс вернулся в Англию, мы несколько раз виделись с ней. Ее состояние пришло в упадок, и в конце 1890-х она вышла замуж за богача, который вскоре умер.

В течение последующих лет мы виделись еще несколько раз. В конце концов Ирен вместе с семьей переехала в Черногорию – к тем местам она питала особые чувства. В 1901 году она вышла замуж в третий раз. Ее нового супруга звали Вукчич, что приблизительно переводится как «волчонок». У Вукчича тоже был ребенок, мальчик. До самой смерти Ирен оставалась в Черногории.

Поначалу, основываясь на рассказе короля Богемии, я думал, что Ирен Адлер – авантюристка. Но, узнав ее с течением лет поближе, я понял, что это женщина с высокими моральными устоями, которую король попросту оклеветал. Поскольку данный документ наряду с остальными моими записями еще семьдесят пять лет будет храниться в банке «Кокс и компания», думаю, я могу подробно рассказать о том, что случилось после смерти Ирен, а также пояснить, как эти события относятся к Зайгеру, не запятнав имя этой дамы.

Я никогда не забуду октябрь 1903 года, когда Холмс попросил навестить его на Бейкер-стрит. К тому времени я уже женился снова и жил неподалеку на Куин-Энн-стрит. Там мне удалось снова приступить к частной врачебной практике. Когда я вошел, знаменитый детектив сидел в кресле у огня и курил трубку. На полу гостиной лежали упаковочные коробки.

– Куда-то собираетесь? – спросил я Холмса.

– Решил отойти от дел.

Не успел я обдумать это странное и неожиданное заявление – ведь сыщику тогда было только сорок девять, – как он протянул мне телеграмму, в которой сообщалось о гибели Ирен в железнодорожной катастрофе. Я задумался о последствиях: некоторые были очевидными, о некоторых я не должен был знать, но догадался самостоятельно.

– А как же ее дети? – спросил я.

– С ними все в порядке, – ответил Холмс. – Дочь решила остаться в Черногории. А сын… приедет сюда через пару дней. – Он сделал паузу, а затем произнес: – Уотсон, я должен вам кое-что рассказать об этом мальчике.

Мой друг беспокойно поерзал; казалось, ему неловко. Таким я видел его всего лишь несколько раз: когда он извинялся за то, что заставил меня поверить, будто его отравил Калвертон Смит; когда Холмс вернулся после трехгодичного отсутствия, в то время как я считал его погибшим, и еще в паре случаев. Сейчас я не видел никакой причины заставлять друга страдать.

– Я все знаю, старина, – произнес я. Он даже не посмотрел на меня. – Я знаю, что это ваш сын.

Мы оба замолчали. Знаменитый сыщик не стал спрашивать, откуда мне это известно. Мы больше никогда это не обсуждали, и даже теперь я не знаю всех подробностей. Да, в общем-то, и не хочу их знать.

Спустя мгновение мой друг заговорил. Он рассказал, что в последнее время усиленно работал над делами, которые ему поручил Майкрофт, в особенности над теми, что касались внешнеполитической деятельности Британии, в частности в отношении Германии. Приблизительно в течение года Майкрофт уговаривал брата стать штатным агентом теневого департамента, находившегося под контролем Майкрофта, поскольку все отчетливее вырисовывалась перспектива войны с Германией. Приезд мальчика позволил бы Холмсу принять условия Майкрофта, хоть и с рядом ограничений.

Прославленный детектив собирался немедленно объявить о своем уходе от дел и уехать в Суссекс, в местечко неподалеку от Бичи-Хед. Несколькими годами ранее, в ходе одного из расследований, он приобрел там небольшой коттедж на побережье. Впрочем, в качестве лондонского убежища ему удалось оставить за собой комнаты на Бейкер-стрит. Миссис Хадсон дала согласие переехать вместе с ним в Суссекс, чтобы помочь позаботиться о мальчике. Более того, мой друг собирался разводить пчел.

Чтобы создать полную иллюзию ухода Холмса от дел, я должен был снова приступить к публикации отчетов о его делах в журнале «Стрэнд» (правительство обратилось к изданию за помощью, и там с радостью согласились возобновить выпуск, предвкушая получение невиданной прибыли). Мой старый друг и литературный агент Конан Дойл уже был в курсе дел и тоже был готов помочь. Первым опубликованным рассказом должен был стать «Пустой дом», повествующий о возвращении Холмса в 1894 году. При этом я должен был упомянуть, что великий сыщик отошел от дел и произошло это якобы потому, что я получил разрешение возобновить публикацию.

И вот уже через день Холмс укрылся в Суссексе. Вскоре после этого Скотт Адлер Холмс прибыл в новое жилище отца.

Я присутствовал при встрече моего друга и не по годам развитого одиннадцатилетнего мальчика.

В течение предыдущих лет они встречались несколько раз, но я так и не понял, осознал ли Скотт, что Холмс – его отец, еще до смерти матери и зачитывания завещания. Хлопоты миссис Хадсон позволили мальчику почувствовать себя как дома, да и я постарался поприветствовать его от всей души. Впрочем, вряд ли кто-то подбадривал его лучше, чем кузен Зайгер Холмс.

К тому времени Зайгер уже несколько лет обучался у своего дяди – еще в начале века тот взял себе нескольких учеников. Постепенно из консультирующего детектива Зайгер превратился в агента. Он выполнял поручения как дяди Майкрофта, так и брата Банкрофта, который уже приобрел в британском правительстве определенный авторитет. В ходе переезда Холмса в Суссекс Зайгер постоянно был поблизости.

В ту пору поджарому высокому Зайгеру было уже двадцать три и он выглядел точь-в-точь как дядя Шерлок. Впрочем, ему удалось сохранить юношеский энтузиазм – думаю, именно это и сблизило его со Скоттом Холмсом.

Мальчик прекрасно адаптировался. Через пару дней после приезда он познакомился с Майкрофтом и Банкрофтом. В ноябре я отправился с ними в Йоркшир – там Скотта тепло приняли остальные члены семьи. То, что Роберта отнеслась к мальчику по-матерински, незамедлительно окружив его любовью, которой полнился ее дом и благодаря которой ей удалось воспитать трех прекрасных сыновей, согрело мне душу. Когда мальчик стал постарше, а Холмсу пришлось отлучаться, занимаясь расследованиями, Скотт большую часть времени проводил в Йоркшире. Роберта стала ему второй матерью, как когда-то – его отцу.

В тот ноябрь мы в последний раз собрались все вместе – семейство Холмсов и я, ставший им почти родственником. Позднее, еще до войны, членов семьи разбросало по миру, и собрать всех снова не было возможности.

Скотт рос, становилась крепче и его дружба с Зайгером. Тот даже прозвал юного кузена Цезарем за его уверенность в себе. К тому моменту и Скотт стал выказывать блестящие дедуктивные способности – это заметили все члены семьи.

Зайгер в 1907 году открыл собственную практику консультирующего детектива, которая снискала необычайный успех. Впрочем, его удручало, что многие, завидев на вывеске имя Холмса, ожидали, что услуги им будет оказывать сам Шерлок. Тогда-то он и понял, почему его брат Банкрофт выбрал себе другую фамилию.

В 1911-м Скотт по неосмотрительности оказался замешан в событиях, которые привели к краху группы, собиравшейся сорвать коронацию короля Георга V. К тому времени девятнадцатилетний юноша уже стал уклоняться от занятий в университете, предпочитая самообразование, – избранный путь позволил ему узнать куда больше. Учитывая заслуги Скотта перед Британией, его официально приняли в департамент Майкрофта Холмса. Там они с Зайгером составили уникальную команду, которую никто не мог превзойти в поиске информации для британского правительства в преддверии военных действий.

Работая в тандеме, двое молодых людей исколесили Европу. Зайгер частенько использовал псевдоним «мистер Бриджес», вымышленную фамилию брата Понс на английский манер. Скотт обычно скрывался под своим прозвищем Цезарь, либо именами других римских предводителей в сочетании с вариациями слова «волк» (Вульф) в качестве фамилии. Их подвиги и выходки в ту пору стали настоящей легендой, и хоть они частенько выводили из себя Майкрофта Холмса и Банкрофта Понса, никто не мог с ними тягаться в мастерстве.

Все это продолжалось до тех пор, пока не началась Первая мировая война. Я оставался в Суссексе вместе с Холмсом до конца августа 1914 года, когда Зайгер как раз приехал навестить дядю. Оба они понимали, что их беседа станет последней мирной встречей на ближайшее время. Холмс только-только вернулся после долгого путешествия по США и Великобритании под личиной Олтемонта, ирландского вольнодумца и немецкого агента. Конец его мастерскому перевоплощению пришел за несколько недель до этого, после ареста злодея фон Борка.

Зайгер заявил, что после войны хотел бы возобновить частную практику, но под псевдонимом, чтобы не зависеть от репутации дяди, как раньше. По всей видимости, он спрашивал у Холмса разрешения отступить от фамилии. Мой друг предложил племяннику воспользоваться вымышленным именем на основе его тяготения к вымышленной фамилии Банкрофта, которой тот пользовался в Министерстве иностранных дел. Они попробовали несколько вариантов, прежде чем Холмс предложил нечто действительно привлекающее внимание, припомнив комментарий, сделанный им в конце йоркширского расследования в июне 1896 года. Зайгер решил, что возьмет имя, предложенное Шерлоком Холмсом: Солар Понс.

Конечно, до этого оставались годы. В ходе той утренней беседы в Йоркшире, когда все остальные спали, вряд ли Холмс и Зайгер подозревали, что ждет их обоих. Нам предстояли и взлеты, и падения. Нам также еще предстояло узнать, что в октябре того же года барон Эннесфред Кролл совершит побег из-под ареста, вернет себе свое имя и позднее станет так же досаждать Зайгеру, как и профессор Мориарти – Холмсу.

В то утро я встал довольно поздно, и был совершенно обескуражен, посмотрев на часы. В спешке одевшись, я сбежал вниз. Роберта никоим образом не выказала своего отношения к тому, что я так долго спал. Они с Шерринфордом и Вильямом поднялись с рассветом, чтобы приступить к повседневным делам, а Холмс и Зайгер уже отправились проверить заключенного.

Чуть позднее утром, когда я как раз заканчивал поздний завтрак, во дворе послышалось какое-то волнение. Роберта наклонилась и сказала:

– Вам лучше выйти, доктор Уотсон.

Выбравшись на солнце, я увидел, как несколько человек выходят из крепкой двуколки Гриффина. Когда мои глаза привыкли к свету, я узнал Холмса и Зайгера. За ними неуклюже шли Майкрофт Холмс и похожий на него молодой человек, который мог быть только Банкрофтом.

Шерринфорд и Роберта поприветствовали своего блудного сына. Вильям и Зайгер расплылись в улыбке, а Майкрофт кивнул мне. Как только Банкрофт освободился, он подошел ко мне и представился:

– Банкрофт Понс, доктор. Приятно познакомиться.

– И мне, – ответил я, пожимая ему руку.

– Банкрофт Холмс, – уточнила мать. – Теперь ты дома, а это глупое имя оставь для Лондона.

– Как пожелаешь, – ответил Банкрофт.

Мы вошли внутрь, и Роберта принялась хлопотать по дому, приготавливая закуски и напитки. Я был не так уж голоден – в конце концов, я только что перекусил, – но все-таки съел кусочек аппетитного бисквитного кекса. За столом обсуждали события прошедших дней. Майкрофт и Банкрофт объяснили, что им удалось покинуть Лондон на поезде специального назначения, как только они получили телеграмму Тенли, в которой были описаны подробности ареста барона Кролла.

– Насколько я понимаю, брат, ты оказался полезен, – сказал Банкрофт Зайгеру.

– Он прямо-таки оказался мостиком к свету, – сказал Холмс, и его младший племянник комично раздулся от гордости.

Банкрофт фыркнул.

– Мостик к свету, да уж! Если бы ты только подходил к учебе с тем же рвением, как к своему будущему призванию детектива!

– Кстати, Уотсон, – сказал Холмс, меняя тему разговора, – барон Кролл пытался прошлым вечером покончить с собой.

Я удивился:

– Да? Но как?

– Охрана думала, что он спит, а он тем временем делал петлю из простыни. Впрочем, эту попытку удалось предотвратить.

– Тем лучше, – сказал Майкрофт. – В конце концов нам придется его отпустить, но сначала мы получим всю необходимую нам информацию.

Барон Кролл пребывал в камере в течение нескольких месяцев. Тенли и сотрудники департамента, которых прислали из Лондона, тщательно его допрашивали. Для надежности его не стали переводить в более крупную тюрьму. Однако еще до того, как барона собрались выслать в Германию, ему удалось бежать.

Крупный Майкрофт, сидевший в маленьком кресле, сменил положение.

– Барон Кролл, по всей видимости, питает отвращение к имени Холмсов.

– И к фамилии Понс, – добавил Банкрофт. – Когда мы представились, он, конечно, запомнил наши имена, но выказал ту же ненависть, что и к дяде.

– Понс, Понс! – воскликнула Робера. – Лучше бы ты никогда не пользовался этим именем.

– По крайней мере, мальчик ведет себя честно, – сказал Шерринфорд, заговорив впервые за долгое время. С тех пор как мы вошли, он с нежностью оглядывал членов семьи.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Зайгер.

– Не он первый скрывается под этим именем, – ответил Шерринфорд. – Я и сам пользовался им несколько лет назад.

Роберта и Майкрофт, не сговариваясь, бросили на него взгляд, словно о чем-то предупреждая. Но Шерринфорд продолжал, словно ничего не заметив:

– Возможно, Вильям кое-что и помнит. Более того, мне известно, что Банкрофт в курсе подробностей. Но ты, Зайгер, никогда об этом не слышал. В восьмидесятом году, как раз перед твоим рождением, я оказал дяде Майкрофту небольшую услугу.

Зайгер выпрямился, насторожившись. Я взглянул на Холмса – могу утверждать, что и он никогда не слышал этой истории.

– Не буду вдаваться в подробности, – продолжал Шерринфорд, – но меня попросили отправиться в Прагу. Там я выполнял поручение правительства – доставлял послание королевской семье Богемии. И чтобы замаскировать свою деятельность, я путешествовал вместе с семьей. Вильяму было лишь девять, Банкрофту – около семи. Ну а твоя мать была отягощена заботами о тебе, Зайгер, – мы вот-вот ожидали твоего рождения.

– Не самое подходящее время для путешествий, – пробормотала Роберта. – Впрочем, признаю, что Прага – приятный городок…

– В любом случае, – сказал Шерринфорд, – я выполнил свою задачу. Впрочем, должен сказать, что такого рода интриги мне не по душе. Пусть этим занимаются те, кому это нравится. А когда мы были в Праге, как раз родился ты, Зайгер.

– Я этого не знал, – тихо сказал юноша.

– И я, – отозвался Холмс. – Насколько припоминаю, я приезжал в Йоркшир примерно через месяц после рождения Зайгера. Вы все тогда были дома, словно никуда не уезжали, и никто даже словом не обмолвился о поездке в Прагу.

– Уверен, ты понимаешь, Шерлок, к чему такая секретность, – перебил его Майкрофт. – Как и ты, Шерринфорд. Думаю, беседу стоит завершить.

– Странно, – продолжал мой друг, игнорируя просьбу брата, – когда я встретил короля Богемии, он даже не упомянул о том, что знает моего брата.

– Видишь ли, ему не было известно, что я – твой брат, – ответил Шерринфорд. – Я отправился в поездку под видом Асената Понса, консульского чиновника. А уже много лет спустя, когда Банкрофт стал работать на Майкрофта, он, должно быть, ознакомился с отчетом и тоже решил взять себе это имя.

– А я-то полагал, что ты сам его придумал, – обратился Зайгер к брату, но тот ничего не ответил.

– Да и я тоже, – сказал Холмс. – Как образовалась фамилия Понс из имени Шерринфорда, мне понятно. Но вот оценит ли наш старый сумасшедший кузен Асенат тот факт, что ты присвоил его имя для этой цели?

– Он об этом никогда и не узнает, – усмехнулся Шерринфорд. – Безопасность, понимаешь ли.

Майкрофт снова прервал брата, настаивая на том, чтобы беседу прекратили. Зайгер и Банкрофт присоединились к разговору, пытаясь выразить свое мнение, как и Холмс с Шерринфордом. Даже Вильям принял в нем участие. Я же лишь наблюдал за тем, как комната буквально полнится напряжением от столкновения личностей и интеллектуальных способностей двух поколений братьев Холмс. Обратив внимание на Роберту, которая сидела рядом и тоже наблюдала за ними, я увидел, как ее красивое лицо прямо-таки светится от гордости.

– Есть в них что-то изумительное, правда, доктор? – тихо спросила она.

– Действительно, – ответил я. – А вам удалось создать для них изумительный дом.

– Спасибо, – поблагодарила она меня, а затем, чуть повернувшись в мою сторону, добавила: – Считайте, что это и ваш дом, ведь вы почти член нашей семьи.

Серьезным взглядом она удержала меня от вежливого возражения, готового сорваться с моих губ. Я взглянул на остальных – они спорили и добродушно поддразнивали друг друга. И тогда я понял, что буду на самом деле счастлив, если смогу иметь к ним хоть какое-то отношение.

– Благодарю вас, – ответил я Роберте. – Быть членом вашей семьи – действительно приятно.

Она похлопала меня по руке и снова повернулась в сторону мужчин, сидевших за столом. Я вдруг понял, что проголодался куда сильнее, чем думал, и потянулся за еще одним кусочком кекса.

Постскриптум

Два письма

Эти письма лежали в конце тетради, принадлежавшей моей тетушке…

Еще до окончания дела мы обратились за помощью к знакомым из Лондона, в числе которых были племянник Холмса и бывший бельгийский полицейский. Оба они занимаются частной практикой консультирующих детективов в Лондоне. Вместе с племянником Холмса прибыл его друг доктор Паркер. В Нью-Йорке нам оказывал помощь сын Холмса – держу пари, вы и не знали о его существовании! – а также его помощник мистер Гудвин и совершенно невероятная команда, которая состояла из инспектора нью-йоркской полиции и его гениального сына Эллери, способного соперничать с Холмсом в дедукции.

Дэвид Маркум

9 июля 1929 года

Дорогой Вилли!

Надеюсь, Вы и Ваши родные пребываете в добром здравии и дела у вас идут хорошо. Приношу свои извинения за столь долгое молчание. Прошу простить и понять меня. Я мог бы сослаться на свой возраст, но должен признаться, что я работаю над записями, посвященными расследованиям Холмса, так что, в сущности, мне нет оправдания.

Я с сожалением узнал о смерти Вашей матери, а также трагической гибели Вашего младшего сына Говарда от бешенства. Конечно, с момента этих событий прошло уже два года, но я знаю, что Вы вспоминаете их каждый день. Меня печалит тот факт, что заболевание, поддающееся в современном мире лечению, тем не менее унесло жизнь Вашего сына.

Как я уже упомянул, я работаю над записями о делах моего друга Шерлока Холмса. Не так давно я натолкнулся на дневник, который вел в ходе нашей поездки в Вашу страну в 1921 году. Хотя прошло не так уж много времени, мне кажется, что это было очень давно: возраст дает о себе знать. По завершении рукописи я планирую отправить Вам копию. Надеюсь, Вы с родными сможете насладиться описанием тех двух дней.

С тех пор мы с Холмсом были довольно заняты. Впрочем, должен признать, что мой друг более деятелен, чем я. Он все еще занимается расследованиями. Я же просто доволен тем, что нахожусь в Англии. Впрочем осенью 1927 года мы ездили в США – там мы оказались замешаны в одно из самых утомительных дел, которые нам приходилось распутывать.

Хотя все мы, по мере наших возможностей, пользовались своими дедуктивными способностями, вряд ли мы смогли бы распутать это дело, если бы в последний момент из Калифорнии не приехал молодой студент юридического факультета по имени Мэйсон. Он и указал нам на необычайно важные для дела сведения, которые мы упустили из виду.

Завершение расследования мы отметили в отеле «Алгонкин», а затем те, кому предстояло вернуться в Англию, отправились в путь. (Уверен, могу не просить Вас не распространяться об этом, ведь личность и сына Холмса, и его племянника держатся в секрете.)

С тех пор я веду довольно спокойную жизнь. Как я и сказал, я занимаюсь тем, что привожу в порядок свои записи. Однако буквально на днях со мной связался Холмс. Ему требуется моя помощь в новом расследовании! По всей видимости, его сын, который в течение нескольких лет жил в Нью-Йорке и работал частным детективом под неким иностранным именем, отправился в Загреб, чтобы отыскать Анну – девочку, которую в ходе путешествий по Европе после войны он удочерил в 1921 году. Сына моего друга заключили в тюрьму, и теперь мы едем вызволять его! С нами отправятся племянник Холмса и доктор Паркер.

В поездке я продолжу свою работу над рукописью, посвященной визиту в Теннесси, а также другими записями, и отправлю их Вам по возвращении в Англию. А пока я надеюсь, что у Вас и Ваших родных все в порядке. Думаю, в будущем мне удастся снова посетить США и мы сможем возобновить наши дружеские отношения лично.

А до тех пор остаюсь Ваш друг (и дальний родственник!)

Джон Х. Уотсон8 августа 1929 года

Уважаемый г-н Маркум!

Сожалею, что вынужден сообщить Вам о смерти Уотсона, произошедшей 24 июля вследствие пневмонии, которую он подхватил во время нашего совместного путешествия в Загреб в рамках спасательной операции. Мне было известно, что здоровье Уотсона несколько ухудшилось, но, вопреки здравому смыслу, я позволил ему сопровождать нас. Думаю, просьба принять участие в еще одном расследовании привела его в восторг.

Он заболел еще на обратном пути. Кстати, должен заметить, что мероприятие прошло успешно. Я настоял на том, чтобы доктор отправился вместе со мной в Суссекс, чтобы восстановить силы, но затем его состояние ухудшилось и спустя пару дней он скончался.

Как упоминается в приложенном письме Уотсона, последние несколько лет он работал над монументальной задачей: пытался привести свои многочисленные записи в удобочитаемую форму. Он уже завершил работу над несколькими рукописями. Некоторые из них находятся в надежном месте, а некоторые он раздал лицам, непосредственно принимавшим участие в описанных им событиях.

К моменту кончины он уже завершил рассказ, описывающий поездку в США, а также несколько других повествований, которые содержатся в той же тетради. У меня имеется окончательная редакция, и я подумал: раз уж он собирался отправить Вам копию, наверное, Вам будет приятно получить записи в оригинале.

Возможно, вас заинтересует тот факт, что после того, как мы покинули Вас в Роквуде, мы отправились обратно в Ноксвилл, а затем – в Мэривилл, где нам удалось противостоять довольно жестоким представителям одной общины. Нам также посчастливилось провести несколько дней в Мэривиллском университете. По-моему, Уотсон упоминал, что Вы учились там несколько лет в 1911 или 1912 году. Возможно, что-то в рассказе доктора покажется Вам знакомым.

Встреча с Вами доставила нам с Уотсоном большое удовольствие. Мой друг гордился тем, что у него есть такие прекрасные родственники в Америке. Пожалуйста, обращайтесь ко мне, если я чем-либо могу Вам помочь.

С наилучшими пожеланиями,

Продолжить чтение

Страницы: «« « 12345678