Человек отовсюду Громов Александр

Глава 1

Небольшой, но уютный домик в полосе тенистых рощ к северу от Нового Пекина, казалось, был окружен только живой изгородью, но в ней пряталась проволока, а поверх кустов наверняка раскинулась сеть невидимых лучей, преодолимых разве что для мелкого насекомого. При въезде меня тщательно проверила охрана.

– Живой? – Бывший президент Тверди ходил вокруг меня, затем рискнул дотронуться. – Нет, правда живой… Удивительно. Даже не верится. А я уж невесть что себе вообразил. Это ты хорошо сделал, что жив остался.

– Я тоже так думаю, – невесело усмехнулся я.

Мы обнялись. Потом выпили по полстаканчика настойки из ягод брюкводрева. Пробрало.

– Отец…

– Сын.

– Как мама?

– Уже знает, что ты цел. Как это было?

Мне не хотелось вспоминать и не хотелось рассказывать. Я сжал повествование до нескольких фраз.

– Очень просто. Никто ничего не ожидал, конечно же. Сам знаешь, в таких случаях никто никогда ничего не ожидает. Внезапно отрубилась связь с половиной планеты. И еще пошли сбои в электроснабжении – там же единая сеть, не то что у нас. Ну, ясное дело, первая мысль: авария, ничего страшного, починят… Потом небо на горизонте осветилось… нехорошо так осветилось, пугающе. Я понял: катаклизм. Вовремя понял, надо сказать. Ноги в руки – и к Вратам, пока они еще действуют. Не был бы я темпирован – нипочем не успел бы.

Отец налил еще – мне снова полстакана, а себе чуть-чуть.

– Выпьем, сынок.

Я не заставил просить себя дважды. Мне было необходимо выпить. Как ни старался я прийти в себя в течение многих дней, а все-таки еще не пришел окончательно.

– Наверное, чувство самосохранения у меня могучее, – невесело пошутил я, заев жгучую жидкость ягодами.

– Разве это плохо? – возразил отец. – У тебя позади война, партизанщина, спецоперации. Ты подготовлен и к ожидаемому, и к внезапному. Был шанс – и ты его использовал. Это нормально.

– Только что ты удивлялся, – напомнил я.

– Правда? Ну, это все равно. Расскажи подробнее.

– Вместе со мной спасся один теоретик, он грубо прикинул, сколько энергии доставил на Марцию гамма-всплеск. Примерный эквивалент – одна десятимегатонная бомба на каждый квадратный километр поверхности. Само собой, на освещенной гамма-всплеском стороне планеты не осталось ничего живого. Теперь представь ударную волну в атмосфере. Она пошла на теневую сторону. Бурлящая огненно-бурая стена. Бурая – это из-за двуокиси азота. Компоненты атмосферы вступили в реакцию. – Я помолчал. – Честно говоря, я не понимаю, почему с планеты вообще не сорвало атмосферу. – Помолчал еще немного и добавил: – А может, и сорвало…

Варлам Гергай тоже помолчал, пытливо глядя мне в лицо. Вероятно, он не мог сразу понять, почему я рассказываю так сухо. Но все же понял и налил мне еще. Я выпил.

Нет таких красок, чтобы описать то, чему я был свидетелем и участником. А если есть, то я знал, что не смогу ими воспользоваться. Психика не выдержит. То, что творилось у Врат, мне вовек не забыть. Население высокоразвитых миров паникует ничуть не меньше, чем мы, низкоразвитые. Может быть, больше. Цивилизованным вообще свойственно чересчур высоко ценить свои жизни.

Если бы не паника, спаслись бы еще тысячи. Все Врата Центрального Узла работали от резервных источников питания, они продолжали работать, видимо, до самого конца, и если бы удалось организовать грамотную эвакуацию… А! Кто стал бы ее организовывать? Ни времени, ни подготовленного персонала. Лишь обезумевшие толпы одетых кое-как людей, бешеные драки за право пройти первым, плотные пробки из тел в дверях и прочих узостях, звериный рык, хруст ребер, пронзительные крики женщин, детский плач, топтание упавших…

Я не хотел вспоминать об этом, и Варлам Гергай понял меня. Много ли толку с того, что я спас, вытащив буквально из-под ног толпы, женщину с грудным ребенком? Их спас, а кого-то ведь и убил этим действием. Наверное. Сбитый ударом моего кулака ополоумевший мужчина в одном исподнем был, наверное, затоптан. Да что там говорить, спасся я – значит, не успел спастись кто-нибудь другой.

Говоря откровенно, и сам-то я спасся только потому, что уже был в бегах целых тридцать минут и на всех парах несся к Вратам. Но об этом, а главное, о том, что предшествовало моему бегству, я совсем не хотел вспоминать.

Хорошо еще, что все жизненные процессы человека на Марции протекали втрое-вчетверо быстрее, чем на любой другой планете, а проще говоря, все население было темпировано. Если бы не это, спасшихся было бы куда меньше. Очень многие просто не успели бы добраться до Центрального Узла.

Эвакуировались на Твердь, на Дидону, на Новый Ямал, на Хлябь и так далее – на все планеты Лиги Свободных Миров, связанные с Марцией стационарными гиперпереходами. В дикой спешке операторы Центрального Узла пробили несколько временных гиперканалов; я воспользовался одним из них. Врата открылись на Тверди, но лишь полный идиот счел бы удачей это обстоятельство. Прорвавшиеся во Врата люди оказались в песчаной пустыне, в полдень, в сухой сезон. Врата медленно дрейфовали над волнистым песком, а люди выпрыгивали и выпрыгивали из них – ошалевшие от страха, мало что соображающие, не понимающие еще, удалось ли им спастись или нет.

Я тоже этого не понимал.

Песок обжигал. Солнце палило. Врата дрейфовали, из них вываливались люди. Это продолжалось минут двадцать пять независимого времени.

Затем Врата исчезли.

Последней из них выпала женщина средних лет и сейчас же истошно закричала, забегала, ловя руками что-то невидимое и несуществующее. Не знаю, кто у нее остался на той стороне. Муж? Дети? Престарелая мать? Не знаю. Никто не обращал на нее внимания, все спасшиеся стенали на разные голоса и совершали разнообразные бессмысленные действия. Никто поначалу не обращал внимания на жгучее солнце и раскаленный песок. Наверное, каждый из этих людей потерял кого-то из родных, но это было еще не самое худшее. У людей отняли их мир. Навсегда. Бесповоротно. Жизнь спасена – но жизнь и рухнула. Пустота…

Я выждал немного времени – ровно столько, чтобы люди выплакались и накричались, но чуть меньше, чем надо людям для того, чтобы в их головы забралась мысль о самоубийстве от отчаяния и полного отсутствия перспективы. Перспектива-то была.

Я выждал – и гаркнул. Природа не обидела меня мощью голосовых связок. Я орал грубо, как фельдфебель на плацу, и люди начали стягиваться ко мне. Из них я выхватывал наименее потерянных и отдавал им распоряжения. Кое-кого пришлось подбодрить оплеухой. Мне, даже не марцианину, выпало стать стержнем для кристаллизации аморфной человеческой массы просто потому, что иного стержня не нашлось. И ладно, решил я. Справлюсь не хуже других.

Я справился. Опыт сам по себе великая вещь, а военный опыт – сугубо. Из толпы в две с половиной тысячи человек я был, наверное, единственным, кто воевал и умел командовать. Для начала я пошевелил ногой песок там и сям – оттуда выскочила многоножка знакомого вида. Медленно выскочила – она ведь не была темпирована, жила в привычном времени… Ага, значит, мы точно на Тверди, ошибки нет. Плохо, что в пустыне. Придется как-то выкручиваться.

Наведение порядка потребовало времени. Ускоренная жизнь марциан – не всегда преимущество. Темпированный человек может двигаться втрое-вчетверо быстрее человека обыкновенного, а значит, меньше обжигается о песок, но ведь и воду темпированный потребляет в соответствии с ненормальной скоростью всех процессов в организме. А воды у нас не было.

Солнце, стоявшее поначалу в зените, немного сползло вниз к тому времени, когда я навел какое-то подобие порядка, и я уже мог ориентироваться по сторонам горизонта. Прежде всего: в какой мы пустыне – Восточной или Прибрежной? Если первое, то плохи наши дела. Если второе – можно побарахтаться не просто так, а с хорошей надеждой на удачу.

Никакого транспорта. Никакой связи. Никакой пищи, а главное, никакой воды. В первый же час случилось несколько солнечных ударов. Я буквально заставлял людей обматывать головы тряпками, безжалостно конфискуя излишки одежды у тех немногих, кто имел такие излишки. Я бил по морде слабых духом и заставлял двигаться. Жаль, что у меня не было палки, – тогда мне не пришлось бы бросить нескольких слабаков, ни в какую не желавших двигаться. Я бросил их, потому что должен был спасти остальных.

Кончился день, долгий как вечность. Ночь принесла прохладу. В свете двух лун и Карлика мы выбрели к пересохшему руслу и двинулись по растрескавшейся глине. Никто не искал нас на Тверди, и мы должны были сами выйти к людям – или умереть.

Дети хныкали и просили пить. Многие взрослые вели себя не лучше. Наверное, им никогда в жизни не приходилось терпеть. Я успокаивал одних, угрожал другим, подбадривал зуботычинами третьих. За ночь от нас отстало еще несколько человек. К сожалению, я не мог убедить всех сломленных в том, что они не сломлены. Я-то знал, когда человек бывает сломлен по-настоящему! Эти люди просто пали духом – поправимое дело! Но их было слишком много, а я – один.

Не спать! Идти! Днем будет стократ тяжелее, поэтому нужно пройти за ночь как можно большее расстояние! Долгая-долгая ночь для темпированных… Адская ночь. Я позволял людям лишь короткие привалы. Ничего, пусть умучатся! Природа не терпит пустоты, поэтому будем вытеснять отчаяние усталостью! Вперед! Шире шаг, сволочи, нытики, ублюдки, дармоеды!..

Сухое русло выписывало пологие меандры. В общем оно вело на юг, но куда конкретно – я понятия не имел. Что, если этот временный водоток исчезает в пустыне? Тогда смерть. Обманутые люди, пожалуй, растерзают меня, и это будет лучше, чем умирать от жажды…

На рассвете с юга пахнуло морем. В полдень нас заметили с рыбацкого суденышка.

– А досталось тебе, – сказал отец не сочувственно, но констатирующе. Он знал, что я не потерплю и тени сочувствия к себе. – Но знаешь, ты спас кучу людей.

– Ну, спас и спас, – буркнул я. – Так получилось. И ты бы спас, если бы пришлось. К чему эти слова?

– К тому, что я не удивлен. Сын у меня что надо. Выпьешь еще?

– Да.

– Кстати, ты уверен, что Тверди не грозит этот гамма-всплеск?

– Абсолютно. Где Марция, а где мы. До нас излучение доберется при моих праправнуках, да и то мы не попадем в джет, а вне его энергетика совсем не та. Где у нас на небе Марция? В созвездии Кота. А где источник гамма-всплеска? В созвездии Плуга. Вот так примерно, глянь. Мы совсем не на одной оси. Бояться рано, а может, и вовсе не надо…

Я показывал на пальцах наше взаимное расположение в галактическом пространстве и старался не думать о тех, кого я не довел до моря, не смог довести. И о тех, кто умер на пустынном берегу, прежде чем здоровенная ржавая баржа, выполнявшая функции спасательного судна, забрала нас. Я знал, что смогу заставить себя не вспоминать о них. Потом. Попозже.

А пока мне надлежало как следует выпить.

– Помнишь, как мы с тобой вот так же сидели, бывало, под пивко? – спросил Варлам.

Я кивнул. Были времена – и прошли. Теперь моему отцу, экс-президенту и лидеру оппозиции, здоровье не позволяло как следует поддержать компанию. Пиво он вовсе бросил пить, чтобы не росло брюхо. Крепкие напитки еще употреблял, но крайне умеренно. Я прожил на Марции два года и благодаря темпированию постарел лет на семь, а мой отец, никуда не отлучаясь, живя с нормальной человеческой скоростью, выглядел так, будто прошло аж целое десятилетие. Политик – притягательная для многих и вредная для всех профессия.

– Я хотел бы знать, как устроят спасшихся с Марции, – заявил я.

– Об этом теперь не у нас голова болеть должна, – с деланой небрежностью возразил Варлам. – Ты уже спас их, чего тебе еще? Не переживай, их устроят как надо. Они же все-таки марциане… не балласт. Пригодятся. Среди них ведь небось ученые есть, инженеры, квалифицированные рабочие… Не будет Игнатюк дураком, так пристроит их к делу… если только их от него не переманят. Но об этом после…

Было видно: отец жалеет о том, что гибель Марции не пришлась на время его президентства. Вышел бы интересный расклад. С другой стороны, Савелий Игнатюк, нынешний президент Тверди, тоже был замазан, пусть формально, в борьбе против Земли – и именно с ней ему теперь придется иметь дело, поскольку второй игрок – Марция – навсегда выбыл из борьбы. Невероятно ускоренная, быстро обгонявшая в развитии Землю цивилизация была – и вся кончилась. Расклад сил в Галактике изменился радикально. Не знаю, устроили ли земляне у себя всепланетный фейерверк на радостях. Я бы на их месте устроил.

– Если Земля вновь предпримет вооруженное вторжение, нам не устоять, – сказал я. – Она раздавит нас шутя и снова станет для нас метрополией.

– Расслабься, – вяло махнул рукой отец. – Не станет. Что мы для Земли? Источник скандия, и только. Майлз Залесски торговал скандием с Марцией, теперь опять будет торговать с Землей. Что было до восстания, то и будет, только вместо Администрации – самоуправление. На Земле за это время тоже чуток поумнели, их устроит формально независимая Твердь. Чего ради тратить деньги и лить кровь? Ты пей, пей.

– А ты?

– Капельку. – Он сам плеснул себе на донышко. – Ну, давай за Твердь!

– За Твердь!

Настойка обожгла пищевод. Я потянулся за маринованными улитками.

– Значит, все возвращается на круги своя?

– Все развивается по спирали, – наставительно заметил отец. – Как ни крути, а все-таки мы вскарабкались на новый виток. Полной независимости, о которой мы мечтали, не получилось и не могло получиться, но сейчас… Сейчас мы свободнее… чуточку.

Я удержался от замечания о том, сколько крови было пролито за эту «чуточку».

– А народ?

– Слушай, ты как ребенок прямо! – рассердился отец. – Народ? Что такое народ? Он то, что мы из него делаем. Счастлив ли он? Куда там! Народ не бывает счастлив. Ни-ко-гда! – Он помахал пальцем перед моим лицом. Кажется, его слегка развезло. – Но мы убедили его в том, что он стал свободнее! Ты, конечно, скажешь, что он этого не чувствует. А я тебе скажу: народ чувствует то, во что верит. В прежней Администрации сидели дураки, ха-ха. Это надо же додуматься – иметь один радиоканал и несколько чахлых газетенок на всю Твердь! Теперь у нас гораздо больше возможностей для убеждения. Телевидение, пресса, прочая культура… Твоя мама была министром культуры, ты знал?

– Знал.

– А потом начались Беспорядки. – Отец пригорюнился. – Где-то что-то мы проворонили, и я даже знаю где и что… Не тем людям я доверился… Ладно, замнем. Капни-ка мне еще, чего уж там печень беречь…

– А не хватит ли тебе на сегодня?

– Капни, я сказал!

Я капнул, уже прикидывая, как бы мне поскорее покинуть особняк опального экс-президента. Кажется, несгибаемый Варлам Гергай собирался впасть в состояние слезливой болтливости. Ссориться с ним я не хотел, а поддакивать пьяным слезницам – увольте.

Но я недооценивал своего биологического отца. Выпив, он и не подумал распускать сопли.

– Почему от тебя так долго не было донесений? – спросил он.

Не «известий», а именно «донесений». Отец сохранил точность в формулировках. Работа прежде всего. Черные корабли в небе Марции. На этой планете их замечали чаще, чем где бы то ни было. Загадка из загадок. Ребус-фактор.

– Не о чем было доносить, – сказал я. – Ничего нового. Последние месяцы вообще никаких новых свидетельств. Как будто они вообще исчезли, эти черные корабли.

– А твои информаторы?

– Я знаю столько же, сколько они. А ты знаешь столько же, сколько я. По-видимому, марцианам так и не удалось установить, что же это за объекты – черные корабли. Не по зубам оказалась задачка.

– Уверен?

– Я уверен только в том, что теперь марциане не обставят нас в этом деле, – пробурчал я. – Некому обставлять.

Отец дернул углом рта.

– Только если кто-нибудь из круга посвященных не спасся…

– Вероятность мала, – возразил я. – Согласен?

Он счел полезным напомнить мне, что и малую вероятность в нашем деле нельзя сбрасывать со счетов. К старости многие люди становятся до отвращения дидактичными, им кажется, что они приносят миру бездну пользы, изрекая банальности. Жаль, что старость начала наваливаться на отца так скоро. А каков был!.. Варлам Гергай, один из лидеров Сопротивления, бесстрашный боец и умный тактик, сумевший превратить поражение в победу, первый всенародно избранный президент Тверди…

Теперь это осталось в прошлом. Мой отец мечтал, чтобы народ Тверди жил в соответствии с его идеалами, а народ просто хотел жить по-человечески. Лозунги – плохая замена хлебу. Варламу Гергаю не простили голода, коррупции, беспорядков. Потери территории, когда Северный материк отделился и заключил с Землей собственный договор, ему тем более не простили. Он пытался договориться с Марцией о поставке новой партии «темпо» для подавления сепаратизма – и получил категорический отказ. Всенародного президента могли бы и прихлопнуть, не дожидаясь, пока он сам упадет, но как-то обошлось. Смешнее всего было то, что народ бурно приветствовал Савелия Игнатюка, ожидая, что при нем все пойдет иначе. Как именно иначе – это еще могли приблизительно объяснить многие. Почему все должно пойти иначе – не знал никто, да и вряд ли кто-нибудь задавал себе этот вопрос. Неужели только из-за новых людей во власти? В какой власти? Самый могущественный человек на Тверди – отнюдь не президент, а Майлз Залесски. Я знал, что этот розовый старичок еще жив, бодр и по-прежнему управляет промышленной империей, а его сынок Боб, мой студенческий приятель, помогает отцу как толковый, почтительный и вполне лояльный наследник, ничуть не рвущийся вступить раньше времени в права наследства. Повезло старику Майлзу с сынишкой.

Зато моему отцу не повезло с мечтой.

Он еще хорохорился, еще не верил, что навсегда вычеркнут из влияния на какие бы то ни было события. Он еще готовился к новому прыжку и решающим боям, а был отработанным материалом, стреляной гильзой. Мне было жаль его.

– Плохой расклад, – сказал он. – Простой расклад. Всегда худо, когда расклад прост, тут особо не поманеврируешь. Нам очень нужны сведения о черных кораблях. Чьи они? Корабли ли они вообще, а если не корабли, то что? А если корабли, то чьи? Сейчас Земля вновь стала главной силой в Галактике. Пусть пока все тихо, но перспектива мне не нравится. Нет противовеса.

Да, подумал я, очень хорошим противовесом была Марция! Забыл преподанный тебе наглядный урок? Марция сколачивала Лигу Свободных Миров, где только она одна была свободна. Остальных она гнула так, что куда там неповоротливым миндальничающим землянам!

Потому что кое в чем она была сильнее Земли. Что же с нами будет, если мы вступим в контакт с цивилизацией, породившей черные корабли? Отдадимся под покровительство тех, кто сильнее землян? Опять?

– Надо во что бы то ни стало сохранить Лигу, – сказал отец. – Обязательно. Без Марции она стала скорее декоративным образованием. Сейчас Земля понемногу начнет прибирать Лигу к рукам, и вот тебе мой прогноз: у нее это получится. На какое-то время, надеюсь, недолгое. Потом начнется второй раунд драки, и в гонг ударим мы. Лиге нужен новый лидер.

– Твердь? – не удержавшись, съязвил я.

– Твердь. Только гораздо более могущественная, чем ныне. Благодаря либо «темпо», либо черным кораблям.

Господи, да он был не в своем уме!

– «Темпо» потеряны, – осторожно понизив голос, сказал я. – Их ведь можно было культивировать только на Марции. О пресловутых черных кораблях как никто ничего толком не знал, так и не знает. Наверняка эту тему копают и земляне, да только вряд ли что-нибудь выкопали. Будь иначе, все отделившиеся колонии почувствовали бы это, и мы не в последнюю очередь. Либо задачка оказалась землянам не по зубам, либо пресловутый ребус-фактор совершенно бесполезен. В смысле, можно знать, но нельзя применить.

– Уверен? – спросил меня Варлам.

– Да. Почти да.

– «Почти» – отвратительное слово, – поморщился он. – Значит, ты не уверен до конца. Ну и правильно, не дурак же ты. Что это такое – черные корабли? Мы должны это знать. Мы должны узнать это раньше других.

Я пожал плечами. Приходилось говорить банальности.

– Версию об оптической иллюзии нельзя рассматривать всерьез, – сказал я. – Оптические иллюзии не защищаются, уничтожая тех, кто напал. Следовательно, приходится признать, что черные корабли материальны, и тут возможны только две гипотезы. Первая: мы имеем дело с нечеловеческой цивилизацией. Вторая: хозяева черных кораблей все-таки люди. Это маловероятно, но теоретически возможно. Рванула же Марция вперед при помощи «темпо». Если какая-то другая группа людей, скажем, население какой-нибудь колонии, начала раньше или если оказавшиеся в их распоряжении средства обладали большей эффективностью, то… все возможно. Чисто теоретически, конечно. Жаль, что это трудно проверить.

– На Марции у тебя не было доступа к секретным архивам?

– Кое-какую информацию удалось добыть через агентов, но результата – ноль. Если в каких-то архивах и хранятся сведения об истоках цивилизации хозяев черных кораблей, то уж точно не в марцианских.

– В земных?

– Конечно. С них бы я и начал, если бы мог.

– Сможешь.

Мне показалось, что я ослышался. Но по тому, как отец держал паузу, я понял, что ослышки нет и что он говорит серьезно.

По-видимому, он собирался дать мне какое-то задание. Не попросить, как отец может просить сына, а именно приказать. Мне! Как будто для политического трупа, каковым он является, еще ничего не было кончено. Можно подумать, я был обязан выполнять его распоряжения!

Хотя, если взглянуть на это с другой стороны… чем еще мне заниматься?

Но – как? Та сеть, что я сплел на Марции, перестала существовать вместе с марцианской цивилизацией. Может быть, уже сплетена новая сеть – на Земле – и мне остается только подключиться к работе под каким-нибудь прикрытием?

– «Темпо» тебя больше не интересуют? – спросил я.

– Еще как интересуют… Ты еще можешь ускориться?

– Не знаю.

– Лови!

Он швырнул в меня скомканной салфеткой. Комок попал мне в грудь. Я промахнулся, пытаясь поймать его на лету.

Так бывает со всеми, кто возвращается к нормальному ритму после долгого пребывания в темпированном состоянии. Человек все еще воображает, что он может запросто поймать эту самую салфетку несколько раз, пока она летит, но летит-то она теперь втрое-вчетверо быстрее, чем раньше! Точнее, человек теперь реагирует втрое-вчетверо медленнее, но поправка сути не меняет – что в лоб, что по лбу.

– Понятно, – сказал Варлам. – А теперь ускорься.

– Не хочется.

– Неужели и для меня не попробуешь?

Я попробовал. Мне пришлось взвинтить себя, а для этого лучше всего как следует разозлиться на что-нибудь или на кого-нибудь. Злиться я всегда умел, но этого не потребовалось. Я просто вспомнил то, что творилось на Марции в ее последние часы.

Через три минуты независимого времени я вернулся в нормальный ритм. На большее меня не хватило. Я чувствовал себя вымотанным, как после двадцатикилометрового марш-броска с полной выкладкой. Зато голова стала совсем ясной, а от алкоголя в крови, наверное, не осталось и следа.

Отец тотчас набулькал мне стаканчик, предлагая исправить это упущение. Я предпочел сначала отдышаться.

– Убедился? – сказал он. – В тебе еще сидят эти бациллы, еще не все передохли. Теперь слушай: земляне собирают уцелевших марциан и даже не делают из этого особой тайны. Само собой, им нужны не люди, а то, что в них сидит. Ясно и ребенку: они хотят вырастить культуру «темпо». Если у кого-то и могут найтись подходящие для этого технологии, то только у землян.

– У них может получиться? – задал я ненужный вопрос.

– Не знаю! Но если у них получится… сам сообрази, что с нами будет.

Сообразить было нетрудно. Если мы отстояли независимость только благодаря поставкам «темпо» с Марции, то теперь легко можем потерять ее – даже ту чисто номинальную независимость, что ныне имеем. Тут все зависит от доброй воли Земли, а мне не нравится зависеть от чьей-то воли, хотя бы и сто раз доброй. А если земляне получат «темпо», то кто поручится, что им не придет в голову наказать нас за прошлые грехи как следует? В данный момент они и без «темпо» могут легко разделаться с нами, но с «темпо», пожалуй, сделают это без потерь. Ну разве не соблазн?

Я был вынужден согласиться с отцом.

– Земляне собирают марциан всюду, где их находят, в том числе и у нас, – сказал он. – О принуждении речи нет. Предлагают хорошие условия, работают культурно, денег не жалеют. Есть сведения, что они свозят марциан на Прииск. Зачем – сам догадайся. Я хочу, чтобы и ты отправился туда же.

– Что еще за Прииск? – спросил я.

– Нельзя быть таким нелюбопытным, – укорил меня отец. – Читай материалы, они в открытом доступе.

Глава 2

Я проснулся с криком. Во сне я опять видел гибель Марции – огненно-бурую стену, надвигающуюся от горизонта, панику, оцепенение перед лицом неизбежной смерти… Тем, кто не успел покинуть планету, пришлось пережить ужасные последние мгновения. Кто не сгорел заживо, тот отравился двуокисью азота или был сметен ураганом как пылинка. Уж лучше было оказаться на обращенной к источнику гамма-всплеска стороне планеты: раз – и кончено. Ни страха, ни сожаления. Мгновенная смерть без всяких предвестников катастрофы.

Хотелось закричать: «Это нечестно! Мы на такое не подписывались!» Крикнуть-то можно, а кто услышит? Вселенную не интересуют наши крики. Трудно отделаться от мысли, что она горазда на подлости, но чего нет, того нет. Она просто такая, как есть, ей нет до нас никакого дела, и не ее вина, что нам приходится в ней жить. А также умирать – чаще без помощи с ее стороны, но иногда и по ее прихоти.

Наверное, каждый человек держит в уме возможность – о, чисто теоретическую! – гибели целой планеты, да только представляет ее себе не так. Должны быть отдаленные предвестники катастрофы, осознание опасности, затем борьба, ибо кое-как бороться мы умеем, далее эвакуация, если борьба не привела к успеху, трогательные прощания тех, кому не повезло, сложные сплавы благородства и подлости в ожидании последнего мига… К подобной литературщине мы в принципе готовы и думаем, что имеем право ждать именно такого сценария. А нас – хлоп! – уничтожили единым махом, как болезнетворных бацилл. Простерилизовали планету. Кто смирится с этим?

Глубоко верующие – эти да, могут утешиться соображением о наказании за грехи. Беда в том, что большинство марциан, насколько я успел узнать этот народ, не были очень уж религиозными. Как они костерили землян, веря в то, что именно земляне уничтожили их ласковый мир! И какого труда стоило убедить их в том, что земляне тут ни при чем!

Не всех, кстати, удалось убедить. Не всякий рассудок смирится с мыслью об отсутствии виновного.

Что будут делать эти люди, если землянам удастся вывезти их на планету с названием Прииск? Мстить кому попало за то, что действительность не похожа на их представления о ней?

Ночь за окном была на исходе, багровый глаз Карлика клонился к закату. С полчаса я пытался опять заснуть и не преуспел в этом. Тогда включил ночник и начал думать.

Прииск… Вчера я прочитал о нем все, что нашел в открытом доступе. Действительно, надо было только задействовать компьютер. У Варлама он был. Уж такую-то продукцию и Земля, и Марция продавали слаборазвитым мирам без ограничений и особых наценок. Компьютер стремительно входил в моду на Тверди, хотя большинству фермеров он был нужен, как корове лишняя пара рогов. Если я не ошибаюсь, в древние времена на Земле некий старикашка по имени Сократ любил гулять по рынку, восклицая: «Как же много на свете вещей, без которых можно обойтись!» На Тверди не нашлось своего Сократа, и население, все еще с трудом сводящее концы с концами, отдавало последние гроши, радостно «приобщаясь к цивилизации». Ну да черт с ним, с населением…

Мнеморедуктор мне не понадобился. Данных было немного: справочная информация и короткие клипы. Сведения довольно куцые, но странно уже то, что их оказалось возможно найти в такой дыре, как наша Твердь.

Итак, Прииск. Название планеты прямо указывало на месторождения каких-либо редких ископаемых. Воображению рисовалась рудничная планета: шахты, карьеры, громоздящиеся там и сям терриконы, минеральная пыль в воздухе, грохот механизмов, серые робы и серые лица рабочих… Оказалось – ничего подобного. Прииск был роскошной планетой, превосходящей комфортом даже Марцию. Девять десятых его территории покрывал океан, материки отсутствовали напрочь, зато имелось множество крупных островов, сгруппированных в несколько архипелагов. Далеко не каждый остров был райским местечком, попадались среди них и холодные, и чересчур жаркие, и ежегодно принимающие на себя всю мощь тайфунов, и сейсмические, – но были и другие. Райские уголки, земли обетованные. По-разному райские. Способные удовлетворить самый требовательный вкус и как будто учитывающие тот факт, что вкусы у всех разные.

В том-то и дело. Безумно дорогой, но фантастически разнообразный курорт. Состарившиеся бизнесмены, отошедшие от дел политики, богатые молодые бездельники приискивали себе местечко, максимально удовлетворяющее их нуждам и фантазиям, арендовали облюбованный участок земли, строили дворец или просто бунгало и начинали жить в свое удовольствие. Давно освоенная, райская, безопасная планета… Местная фауна не выдержала конкуренции с завезенной живностью и благополучно вымерла, за исключением нескольких десятков специально охраняемых видов, флора еще держалась, но тоже сдавала позиции. Ни опасных для человека хищников, ни ядовитых змей и насекомых, ни деревьев с отравленными шипами… Чем не благодать? Доживай свой век и радуйся, если позволяет счет в банке!

Денежные тузы составляли элиту Прииска. На нее работала обширная инфраструктура: терраформирователи, климатологи и метеотехники, строители, гиды, актеры, инструкторы по тем или иным видам спорта, биологи какого угодно профиля и медики всех специальностей. Педиатров, правда, было немного, зато геронтологов – хоть отбавляй. Отдельно – биотехники. На Прииске находился крупнейший центр биотехнологий во всей обитаемой Вселенной. Сначала я недоумевал, почему именно там, но как только узнал о производстве андроидов с заданными свойствами, все стало на свои места. Безропотные слуги, секс-рабыни и секс-рабы. Обожающие, надо полагать, своих хозяев. А может, и стервы для любителей остренького, может, и садистки-мазохистки, но управляемые. Я удивился, узнав, что андроид базовой модели стоит не так уж дорого по местным меркам.

– Теперь понимаешь, зачем марциане нужны на Прииске как можно скорее? – говорил мне Варлам, тыча вилкой в голографический экран. – Там научная база, там лучшие ксеномикробиологи. Если они не справятся с проблемой, то вообще никто не справится. Землянам нужна технология выращивания «темпо»…

Еще бы не нужна. Достаточно темпировать несколько батальонов коммандос – и подавление беспорядков во внеземных колониях станет рутинным недорогим делом. Да и кто осмелится бунтовать, зная, что метрополия овладела этой технологией?

Я бы точно не решился.

– Завтра утром земляне отправляют на Прииск группу марциан, – продолжил отец. – Тебе надлежит присоединиться к ней.

– В качестве марцианина? – криво ухмыльнулся я. – Меня раскусят в момент.

– В качестве тебя самого, каков ты есть. Возможно, все это время мы подносили сосиску не к тому концу собаки. Теперь попробуем иначе. Ты был дипломатом на Марции, вкусил прелестей цивилизованной жизни на развитой планете и не горишь желанием провести остаток жизни в нашем захолустье. Перспектив карьерного роста при Игнатюке у тебя нет. Ты жалеешь, что поставил не на ту лошадку, и готов сотрудничать с землянами. Годится?

– Первый же сеанс ментоскопии… – начал я.

– …Выявит твою биографию и твои знания, но не владеющие тобой мотивы, – подхватил Варлам. – Сыграть как надо ты сумеешь, тем более тут и играть-то нечего. Будь открыт, ничего не скрывай. Расскажи им всю правду о своем участии в подполье и партизанской войне. Сообщи, для чего ты был послан на Марцию. Дай понять, что я, Варлам Гергай, твой отец, одобрил твой вояж на Прииск. Вся наша война против Земли с самого начала была ошибкой, ты ведь в это веришь?

– Почти.

– Жаль, что не полностью. Но, может, и лучше, если в твой психологический портрет земные спецслужбы запишут сомнения. Так будет натуральнее. Уж если они не поверят очевидной правде, так чего они стоят? Если тебя будут ломать – ломайся сразу. Иди на сотрудничество. Никаких конкретных заданий я тебе не ставлю, связи не даю. Твоя задача на данном этапе – только внедрение. Об остальном позабочусь я.

– Когда?

– Когда сочту это нужным.

Вот такой был разговор. Так сказать, беседа отца с сыном. Я знал, что Варлам обрадуется, если я наотрез откажусь от задания. В конце концов, я больше не состоял на государственной службе и не был отозван с Марции только потому, что меня не успели отозвать после смены власти на Тверди. Если бывают шпионы-любители, то я из их числа.

Да, отец обрадовался бы моему отказу. Я видел, что им движет. Без сомнения, он просто ждал, когда я наиграюсь в эти игры и займусь «настоящим делом» – политикой. Ха! Долго же ему придется этого ждать.

Уж лучше я отправлюсь на Прииск.

Карлик ушел за живую изгородь. Небо потихоньку светлело. Я лежал в постели и думал о том, какие порой странные зигзаги дает процесс под названием жизнь. Вот, скажем, я. Опять спасен чудесным образом и жив, хотя, по идее, должен быть мертв. С Марции не спаслось и одной десятой процента ее населения, а я вот спасся. Не знаю, какие сведения успела собрать обо мне контрразведка Марции, но меня не ликвидировали – это второй факт, столь же бесспорный, как и первый. И наконец, странно, что я не был убит еще раньше, во время войны, когда вероятность отбросить копыта в разы превышала вероятность остаться в живых. Какая-то странная цепь удач.

Само собой, я давно понял: выигрывает тот, кто разумнее и оперативнее пользуется сложившимися обстоятельствами. Тут, правда, мне могут возразить: мол, особенно крупно выигрывает тот, кто сам создает упомянутые обстоятельства. В принципе, я не спорю. Но, положа руку на сердце, ответьте: часто ли вам удавалось создать именно то, что вам нужно? Да никогда! История Тверди наглядно подтверждает это. История Марции – тем более. Стремилась Марция к гегемонии в Лиге, чтобы со временем главенствовать во всей Галактике… а что вышло?

Может быть, я отмеченный Судьбой, этакий везунчик, для чего-то приберегаемый?

Ага. Стоит счастливчику поверить в то, что он баловень Судьбы, как Судьба его – хлоп! – и нет ни счастливчика, ни баловня.

Я-то знаю.

Повидаться с мамой мне так и не удалось. Чтобы сгонять в Степнянск и обратно, в лучшем случае требовались сутки с хвостиком, особенно теперь, когда я вновь стал рядовым гражданином Тверди, лишенным каких бы то ни было льгот. Проклятые «темпо» дохли во мне, наверное, миллионами каждый час, и чем дальше, тем меньше ценности я представлял для землян. Так что ни о какой отсрочке речь не шла.

Я шел по Новому Пекину и не узнавал столицы. Куда ни кинь взгляд – кричащая реклама какой-нибудь ерунды. Толпы уличных торговцев затоптали былую сонную патриархальность. Витрины магазинов призывали начать новую жизнь – вот прямо сейчас, еще до завтрака. Уже с утра в толпе шныряли шустрые людишки, предлагая «хорошо провести время». Гигантский транспарант, изображающий голую блондинку верхом на оскалившем клыки диком коте, зазывал народ на стадион ради «незабываемого представления». Кто-то настойчиво превращал народ-труженик в плебс, охочий до хлеба и зрелищ.

Наверное, ради всего этого мои соотечественники шли на великие жертвы и умирали с верой в победу. Победа была одержана… и что?

Прежде я возмутился бы до желания наделать глупостей – теперь же был полон великолепного презрения ко всей этой мишуре. Времена меняются, и люди меняются вместе с ними – эту банальную истину никто не в силах отменить. Кто я такой, чтобы перекраивать людей по своему разумению? Да и куда мне конкурировать с закройщиками, лучше меня знающими свойства материала! Как говорил Фигаро, что за беда, раз никто не пострадал? Пострадала лишь моя вера в Твердь и твердиан, но она не в счет.

«Если гора не идет к Магомету, то мы заставим людей поверить, что это не гора, а равнина», – как-то раз сказал мне отец. Что ж, так оно и вышло. Идеалы забылись, пошла просто жизнь. Потекла мутным ручьем.

Привратный квартал в Новом Пекине был оцеплен. Я показал пропуск, выданный мне Варламом, и был пропущен. «Туда давай», – указал мне направление дюжий охранник.

Этот был наш, твердианский, зато второй охранник, остановивший меня чуть далее, поинтересовался, какого мне, собственно, рожна тут надо, с классическим акцентом, выдававшим землянина. Ну и ну. Наваждение какое-то… Мы выгнали их в дверь – они в окно влезли. И никто, ну решительно никто из моих соотечественников не только не предпринимал попыток угостить их свинцом, но даже не морщился, глядя в их сторону! Потрясающе. Если отец прав и мы все-таки взобрались на новый виток спирали, то эта спираль подобна резьбе с очень малым шагом.

Очень хотелось сказать землянину какую-нибудь колкость, да только Марция научила меня помалкивать. Вернув мне пропуск, землянин сплюнул на асфальт и кивнул в сторону толпы человек, наверное, в полтораста: давай, мол, двигай к ним. Я поправил лямку рюкзака и двинул. До назначенного времени оставалось еще шесть минут.

Врата работали бесперебойно. Перед ними появились кое-какие дополнительные приспособления, долженствующие, вероятно, помешать диверсии, и еще один пост охраны явно для той же цели. Я сейчас же поймал себя на том, что решаю задачку, одинаково привлекательную для инженера и террориста: как преодолеть всю эту машинерию и человеческий фактор в придачу? Через минуту, когда я добрался до толпы и примкнул к ней, задача была решена.

Ха-ха. Кому теперь это надо.

Некоторые из марциан оказались из числа тех, кого я вывел из пустыни, и, конечно, узнали меня. Послышались приветствия. Я улыбался и пожимал руки. Женщины лезли ко мне с поцелуями. Врата работали, в них въезжал длинный, как очередь за пособием, караван антиграв-платформ, доверху груженных скандиевым концентратом. В воздухе витала пыль.

– При-и-игото-о-овиться!..