Игра в пятнашки (сборник) Стаут Рекс

– Что вы подразумеваете под расследованием? – спросила Виола Дьюди. – Мы снова подвергнемся допросу обо всем, что взбредет вам в голову, как в полиции? Каждый из нас уже провел немало часов с полицейскими.

Вульф покачал головой:

– На это потребовалось бы несколько дней. Я ограничусь лишь некоторыми вопросами. Например, спрошу вас о секретном разговоре, который, по словам мистера Фомоса, имел место на прошлой неделе между вами и его женой. Я предпочитаю другой метод. Предлагаю каждому из вас объясниться. С вами основательно поработала полиция, поэтому все относящиеся к делу факты и соображения должны быть свежи в вашей памяти. Давайте сделаем так: я говорю вам, мисс Дьюди, что имеется подозрение, будто вы некоторым образом причастны к убийству Присциллы Идз и Маргарет Фомос, а возможно, даже сами совершили эти преступления. Что вы можете сказать в свое оправдание? У вас полчаса. Итак?

– Это коварная и опасная уловка, Виола, – предупредил ее Хелмар.

– Насколько опасная для невиновного? – возразил Вульф.

Мисс Дьюди хлебнула бурбона с водой, половина которого уже убыла. При этом по ее сухой шее словно пробежала рябь. Она опять даже не подумала воспользоваться губной помадой.

– Пожалуй, я рискну, – произнесла она своим звонким и приятным голосом, – хотя сомневаюсь, что мне понадобится полчаса. Вряд ли вам известно, мистер Вульф, что в моем случае мотив был гораздо менее весомым, нежели у всех остальных. Да, действительно, я получу крупный пакет акций, как и они, но им ничего не стоит забаллотировать и вышвырнуть меня, если это сочтут необходимым. В то время как, будь Присцилла жива, я вскоре стала бы действующей главой корпорации, располагающей всей полнотой власти. Это ведь относится к делу?

Вульф кивнул:

– Мистер Гудвин сообщил мне об этом. Кроме того, мисс Идз поделилась с миссис Яффе своим намерением провести вас в президенты. Вы знали, что и миссис Фомос должна была занять место в правлении?

– Да. Присцилла хотела, чтобы корпорацией руководили женщины. Требовалось подобрать пять кандидатов в директора. Кроме меня в этой роли ей виделись она сама и Сара Яффе – это трое. Мисс Дрешер, возглавляющая фабрику, стала бы четвертой. Недоставало еще одной. А Маргарет верой и правдой служила Присцилле уже не первый год. Вот мы и решили, что вреда от этого не будет, получится очень даже мило.

– И это была единственная причина?

– Да. Не скажу, что пришла в восторг от подобной затеи. На совете директоров обсуждаются важные вопросы, производственные секреты и планы корпорации. Посещая его, Маргарет, естественно, знала бы все. Присцилла полностью ей доверяла, и у меня не было причин сомневаться в Маргарет, но мне хотелось узнать побольше о ее отношениях с мужем. Даже самые осмотрительные женщины нередко все выбалтывают своим мужьям. Потому-то я однажды вечером на прошлой неделе и навестила Маргарет дома, чтобы познакомиться с ее мужем, поговорить с ними обоими и узнать, насколько они близки. Не было никаких секретов…

– Нет!

Энди снова вырвался на свободу. Он ринулся вперед в бешенстве, выкрикивая что-то на ходу. Я преградил ему путь. Фомос решил смести меня с дороги. Мне оставалось либо отступить в сторонку, чтобы не оказаться растоптанным, либо применить силу. Я избрал второй вариант, но неверно оценил инерцию и вес верзилы. Выкрутив ему руку и двинув коленом, я не просто оттолкнул его, но повалил на пол, да так, что он еще и перевернулся. Когда здоровяк вскочил и снова двинулся на меня, я уже поставил между нами стул и продемонстрировал ему дубинку.

– Не спеши, приятель, – сказал я. – Не хочется разбивать о тебя костяшки пальцев, но, боюсь, тебе пора вздремнуть. Сядь и сиди, а не то будет плохо. – Продолжая держать буяна в поле зрения, я спросил у Вульфа: – Хотите, чтобы он повторил урок?

– Не сейчас. Потом посмотрим. Продолжайте, мисс Дьюди.

Та подождала, пока Фомос не вернется на место, и заговорила снова:

– Мой визит к Маргарет Фомос и разговор с ней не имели иной цели, кроме указанной. Я рассуждала о мотиве. Мне продолжать?

– Выскажите все, что сочтете нужным.

– Боюсь, это может создать неправильное впечатление, но я все же попытаюсь. Я вовсе не желаю бросить тень на кого-то из моих деловых партнеров, но факты есть факты. Хотя Присцилла и не питала лично ко мне теплых чувств, она доверяла моему интеллекту и опыту. Кроме того, она считала, что женщины должны занимать больше руководящих постов во всех областях. Вдобавок, когда около восемнадцати месяцев назад она решила проявить интерес к делам «Софтдауна» и во всем разобраться, ее возмутило, что мужчины – особенно четверо присутствующих здесь – при всем видимом подобострастии не скрывают…

Двое из упомянутых зашумели. Она умолкла. Вульф метнул суровый взгляд в сторону роптавших, заткнув им рты.

– …Не скрывают сомнений относительно ее способности постичь все тайны производства и продажи полотенец. Если я и разделяла сомнения коллег, то мне хватало сообразительности их не выказывать, и Присцилла была за это признательна. Она все чаще и чаще обращалась ко мне, и только ко мне, за советом. В результате у меня появились все основания ожидать, что ее вступление в права собственности и приход к власти сулят мне крупные выгоды. А вот чего ожидали эти четверо мужчин, они расскажут вам сами.

Она скривила рот, что-то обдумывая.

– Я могла бы добавить еще вот что. В тысяча девятьсот сорок первом, когда мистер Идз был жив, а я занимала пост помощника президента, мое жалованье составляло сорок тысяч долларов. В прошлом, тысяча девятьсот пятьдесят первом году, при мистере Хелмаре, заправляющем всем на правах попечителя собственности, оно не превышало восемнадцати тысяч. Присцилла обещала, что для начала положит мне как президенту жалованье в пятьдесят тысяч. Мистер Брукер сейчас получает шестьдесят пять.

Вульф хмыкнул, немного брюзгливо, как мне показалось. Вероятно, босса покоробило, что простой фабрикант полотенец огребает в полтора раза больше его. Потом он спросил:

– Эти джентльмены знали, что мисс Идз собирается поставить вас во главе фирмы?

– Я предпочла бы оставить ответ за ними. Если только… Позволено мне будет вмешаться, если они станут все отрицать?

– Да. Продолжайте, мисс Дьюди.

– Так… Что касается возможности совершить преступление… Насколько я понимаю, согласно основной версии, оба убийства совершены одним лицом, причем Маргарет Фомос погибла после половины одиннадцатого, а Присцилла – до двух часов. В течение этих трех с половиной часов…

– С вашего позволения, – вмешался Вульф, – на это мы не будем тратить время.

– Нет? – Брови ее удивленно взлетели.

– Нет. Если у кого-то из вас имеется неопровержимое алиби и оно было проверено полицией, он может позволить себе послать меня к черту и, несомненно, так и поступит. Вместе с тем наличие алиби ни в чем меня не убедит. Вспомните, как действовал убийца. Миссис Фомос подстерегли на улице ночью, заволокли или затолкали в вестибюль, задушили и похитили ее сумочку, в которой лежали ключи. Один из них позволил убийце проникнуть в квартиру мисс Идз, дождаться прихода хозяйки, ударить ее и задушить. Глядя на вас, мисс Дьюди, я нахожу крайне сомнительным, чтобы вы могли сами проделать все это, однако вполне допускаю, что вы организовали оба убийства. Сколько бы вам пришлось за них заплатить? Десять тысяч? Двадцать? Нет, я оставлю ваше алиби или же отсутствие такового полиции. – Он хмуро на нее посмотрел. – Как видите, мы крайне ограничены. Выявить мотив особого труда не составляет – он сам о себе трубит. Орудие преступления тоже известно – кусок веревки длиной два фута. И алиби нам ничего не дает, поскольку убийства могли быть заказными. Когда ставки в игре так высоки, вполне можно задумать и оплатить убийство. Так что же мне, брать вас измором или расставлять ловушки? Мне только и остается, что побуждать вас высказаться – вдруг что-то всплывет? Как у мистера Хелмара и мистера Брукера складываются отношения с мисс О’Нил?

Вопрос этот вызвал некоторое волнение. Брукер, до того сидевший в несколько расслабленной позе, резко выпрямился. Питкин издал что-то вроде смешка, однако тут же осекся. Хелмар открыл было рот, но потом закрыл и стиснул зубы.

Мисс Дьюди и бровью не повела.

– Я вправду не знаю, – отозвалась она. – Конечно же, это сыграло свою роль… По крайней мере, в какой-то момент.

– Вы сказали в присутствии мистера Гудвина, что, встань у руля мисс Идз, мисс О’Нил тут же потеряла бы работу.

– Я так сказала? Что ж, теперь не потеряет.

– Еще вы сказали, что она стравливала мистера Хелмара и мистера Брукера. Есть тут какая-то связь с убийством мисс Идз?

– Никакой, насколько я знаю.

– Нет, так не пойдет, – решительно отреагировал Вульф. – Мистер Гудвин объявил всем вам, что прибыл для расследования убийства, и вы добровольно выложили эту информацию. Вы слишком умны, чтобы нести бессмысленную чушь. Так есть связь?

Она натянуто улыбнулась:

– Боже, меня загнали в угол? Неужто вы полагаете, будто в некоем темном закутке моего разума возникла мысль, что один из этих мужчин, не способных, по моему убеждению, на убийство ради наживы, в слепой страсти к этому созданию мог… почем знать? И в тот день я выболтала это мистеру Гудвину? Неужели это на меня похоже?

– Не мне об этом судить. – Вульф оставил тему. – Когда и где вы виделись в последний раз с мисс Идз?

– Ровно неделю назад. Днем в прошлый четверг, в конторе.

– В какой конторе?

– В конторе «Софтдауна» на Коллинз-стрит, сто девяносто два.

– Как проходила эта встреча? О чем вы говорили? Расскажите.

Виола Дьюди замялась. Она открыла было рот, но тут же закрыла его и опять помедлила. Наконец заговорила:

– Вот здесь-то мы и поступили как идиоты… Эти четверо мужчин и я. Во вторник мы как раз обсуждали… Ваш человек, мистер Гудвин, за этим нас и застал. Мы договаривались, что будем рассказывать о случившемс в четверг. Знали, что это неизбежно всплывет в ходе расследования, и выработали свою версию. То был единственный раз в моей жизни, когда я вела себя как полная дура. И мисс О’Нил присутствовала потому, что имела отношение к событиям четверга. А поскольку она тупа как пробка, дельному полицейскому хватило десяти минут, чтобы ее запутать. В конце концов, естественно, он узнал о событиях четверга все до последней мелочи. Так что я вполне могу рассказать об этом. Вам нужен полный отчет?

– Как можно более полный. Я остановлю вас, если сочту нужным.

– Приехала Присцилла, мы с ней пообедали вдвоем. Она рассказала, что днем ранее разговаривала с Сарой Яффе и та отказалась избираться в директора, не появится даже на собрании акционеров первого июля, как мы планировали. Мы с Присциллой обсуждали, кого можно назначить пятым директором и прочее. После обеда она вместе со мной пошла в контору. Все уже привыкли, что во время визитов Присциллы вокруг нее всегда возникает какая-то напряженность, но в тот день все сложилось даже хуже обычного. Меня не было в кабинете, когда между Присциллой и мисс О’Нил вспыхнула ссора, поэтому начало мне неизвестно, но вот окончание я слышала. Присцилла велела мисс О’Нил покинуть контору и больше никогда не возвращаться, а та отказалась. Такое уже было однажды.

– И в тот раз, – вставил мистер Брукер, – мисс Идз была совершенно неправа.

Виола Дьюди не обратила на него внимания. Даже не удостоив его взглядом, она продолжала смотреть на Вульфа.

– Присцилла была в ярости. Она позвонила Хелмару в его адвокатскую контору и попросила приехать, а когда он прибыл, заявила ему и Брукеру, что намерена добиться переизбрания совета директоров, куда я войду в качестве президента. Они позвали Квеста и Питкина, и все четверо битых три часа пытались убедить ее, что я некомпетентна и развалю весь бизнес. Не думаю, что они сильно преуспели. Я лишь знаю, что перед уходом она зашла в мой кабинет и сказала, что так будет продолжаться недолго, всего одиннадцать дней, и что она собирается уехать на выходные. А потом мы простились, и больше я ее не видела.

– Как полагаете, она по-прежнему намеревалась провести вас на пост президента?

– Да. Уверена, что намеревалась.

– Вы знаете, что она приходила сюда в понедельник и провела в моем доме несколько часов?

– Да, знаю.

– А зачем она приходила, вам известно?

– В точности ничего. Слышала только догадки.

– Не буду спрашивать вас, какие и от кого. Я отдаю себе отчет в том, мисс Дьюди, что угроза судебного иска миссис Яффе побудила вас прийти сюда этим вечером лишь отчасти. Помимо прочего вы надеялись узнать, зачем ко мне являлась мисс Идз и что она говорила. Боюсь, мне придется вас разочаровать. Я предоставил полиции полный отчет. Как и мистер Гудвин. И коли они не сочли возможным предать его огласке, не буду делать этого и я. Но я спрошу вас, известно ли вам, почему вдруг мисс Идз в понедельник решила искать уединения? Ей докучали? Может, угрожали?

– В понедельник?

– Да.

– Нет, мне ничего не известно. – Она закусила губу, разглядывая его. – Не имея достоверных сведений, могу лишь высказать догадку.

– Давайте догадку.

– Что ж, мне известно, что в понедельник вечером Перри Хелмар намеревался встретиться с мисс Идз у нее на квартире. И мне известно также, что в понедельник эти люди, пребывая в отчаянии, потратили несколько часов на изучение документации прошлых лет в конторе «Софтдауна» и составление меморандума. Тогда я подумала, что они, вероятно, собирают доказательства моей некомпетентности, чтобы предъявить их Присцилле. Теперь же я допускаю, что Хелмар назначил эту встречу в понедельник, прямо-таки настоял на ней, чтобы продемонстрировать Присцилле собранные свидетельства и убедить ее, что мне нельзя доверять. И я полагаю, что если она решила искать уединения, то потому, что они, особенно Хелмар, сильно ей досаждали. Она просто устала от них.

– Почему «особенно Хелмар»?

– Потому что он терял больше всех. Все остальные помогают вести дела и вполне могли рассчитывать, что и после вступления Присциллы в права собственности будут и дальше получать хорошее жалованье. Хелмар же занимался деловыми операциями очень мало, и он не член правления корпорации, хотя и получает сорок тысяч в год в качестве юрисконсульта. В действительности же он отрабатывает разве что десятую часть этих денег, если вообще чего-то заслуживает. Сомневаюсь, что после тридцатого июня ему вообще что-нибудь перепало бы…

– Ложь, – запротестовал Хелмар, – и ты знаешь об этом. Голословные обвинения!

– У вас будет возможность высказаться, – осадил его Вульф.

– Он может начать прямо сейчас, – презрительно отозвалась мисс Дьюди. – Больше мне добавить нечего… Или у вас есть вопросы?

– Нет. Итак, мистер Хелмар? Начинайте.

Но тут разбирательство вежливо приостановил Эрик Хэй. Он желал вновь наполнить свой бокал, другие тоже были не прочь, так что возник небольшой перерыв. Судя по всему, у Хэя создалось впечатление, будто мы рассчитываем, что он поухаживает за Сарой Яффе. Я был слишком занят, чтобы негодовать по этому поводу, но не Нат Паркер.

Вульф налил себе пива из третьей бутылки, отпил немного и обратился к Хелмару:

– Итак, сэр?

Глава одиннадцатая

Судя по манерам и выражению лица Перри Хелмара, он с трудом верил, что угодил в подобный переплет. Подумать только, он, старший компаньон старинной и почтенной уолл-стритской адвокатской фирмы, должен сидеть у всех на виду в этом красном кожаном кресле и убеждать частного детектива Ниро Вульфа в своей непричастности к убийству! Это просто невыносимо, но деваться некуда. Его ораторский баритон напряженно скрежетал и источал высокомерие.

– Говорите, вас не интересуют ни средства, ни возможность совершения убийства? Мотив для всех нас очевиден, но очевидно и то, что мисс Дьюди судит предвзято. И ей нечем подкрепить свое утверждение, будто после тридцатого июня я лишился бы дохода, который приносит мне участие в деятельности корпорации. Я не допускаю и мысли, что мисс Идз намеревалась предпринять столь опрометчивые и безответственные действия.

Он достал из кармана лист бумаги и развернул его.

– Как вы знаете, явившись к назначенному часу в понедельник вечером на квартиру мисс Идз, я обнаружил оставленную мне записку. Оригинал у полиции. Это копия. В ней говорится: «Дорогой Перри, надеюсь, ты не очень рассердишься, что я тебя подвела. Я не собираюсь делать глупостей. Просто хочу ощущать почву под ногами. Сомневаюсь, что ты получишь от меня вести до тридцатого июня, но после – непременно. И пожалуйста – я действительно этого хочу, – пожалуйста, не пытайся меня отыскать. С сердечным приветом, Прис».

Он сложил листок и убрал обратно в карман.

– По моему мнению, ни тон, ни содержание записки не указывают, будто мисс Идз решила отплатить мне за долгие годы заботы и преданности описанным мисс Дьюди образом. Она не была ни неблагодарной, ни безрассудной. Я не намерен обсуждать суммы, которые корпорация выплачивает мне как юрисконсульту. Скажу лишь, что они соразмерны моим заслугам. Наш бизнес ни в коем случае не сводится к производству и продаже полотенец, как утверждала мисс Дьюди. Разветвленная деятельность и широкие интересы корпорации требуют неусыпного и компетентного надзора. – Хелмар адресовал Виоле Дьюди холодный прямой взгляд и вновь обратился к Вульфу: – Впрочем, даже если бы мисс Идз и решила поступить так, как утверждает мисс Дьюди, я не усмотрел бы здесь повода впасть в отчаяние. Мои потребности вполне покрываются доходами от адвокатской практики, не имеющими отношения к выплатам «Софтдауна». И, даже впав в отчаяние, я не пошел бы на убийство. Сама мысль о том, что какая-либо цель способна толкнуть человека моего воспитания и характера на столь ужасное деяние и такой огромный риск, противоречит любой достойной уважения теории человеческого поведения. На этом все.

Он стиснул зубы.

– Не совсем, – возразил Вульф. – Вы не коснулись слишком многого. Если вы не впали в отчаяние и нисколько не опасались, что вас собираются вытеснить из бизнеса, почему предложили мне пять тысяч долларов, если я отыщу мисс Идз за шесть дней, и обещали удвоить эту сумму, если я предъявлю ее вам – говоря вашими же словами – живой и здоровой?

– Я объяснял почему. Я полагал, что она, скорее всего, уехала или собирается уехать в Венесуэлу, к бывшему мужу, и хотел остановить ее, прежде чем она до него доберется. Это отправленное мне письмо, в котором он предъявлял права на половину ее собственности, очень ее беспокоило. Я опасался, как бы она не совершила какую-нибудь глупость. Я ведь предлагал вам первым делом проверить списки улетевших в Венесуэлу. – Он сурово ткнул в сторону Вульфа костлявым пальцем. – Она была здесь, в вашем доме, и вы скрыли ее от меня. А когда я ушел, отправили навстречу гибели!

Вульф, несомненно знавший, что палец не заряжен, ничего против него не имел. Он спросил:

– Значит, вы признаёте, что документ, которым тут размахивал мистер Хэй, подлинный? Что он подписан его женой?

– Нет.

– Но она, несомненно, знала, подписывала бумагу или нет. Если это была фальшивка, с какой стати ей понадобилось бы лететь в Венесуэлу?

– Она… порой бывала сумасбродной.

Вульф покачал головой:

– Нет, мистер Хелмар, вы уж выберите одно из двух. Давайте напрямую. Вы показывали мисс Идз письмо от мистера Хэя и фотокопию документа. Что она сказала? Она признала, что подписывала его, или же отрицала?

Хелмар некоторое время молчал, а затем произнес:

– Я оставляю за собой право ответить на этот вопрос позже.

– Сомневаюсь, что промедление поможет делу, – сухо произнес Вульф. – Теперь, когда вы знаете, что мисс Идз не уезжала в Венесуэлу и, смею вас уверить, не имела такого намерения, как вы объясните ее отказ от встречи с вами, бегство и просьбу ее не разыскивать?

– Я не обязан это объяснять.

– Даже попытаться не хотите?

– Полагаю, представленных мною объяснений вполне достаточно. Она знала, что тем вечером я приду с документальным подтверждением полнейшей неспособности мисс Дьюди вести дела корпорации. Я сообщил об этом по телефону в то утро. Думаю, она, скорее всего, уже осознала, что должна будет отказаться от идеи поставить мисс Дьюди во главе. Ей не хотелось встречаться со мной лицом к лицу и признавать это. Еще она знала, что мисс Дьюди не даст ей ни минуты покоя.

– Какой же ты чудовищный лжец, Перри, – произнесла Виола Дьюди своим звонким и приятным голосом.

Он посмотрел на нее. Я в первый раз увидел, как он награждает ее откровенным взглядом, и, поскольку теперь ничто не заслоняло мне обзор, истина открылась во всей неприглядной полноте. Взгляд адвоката перечеркнул один приведенный им аргумент – утверждение, будто человек его воспитания и характера никак не способен на убийство. Так смотрят, когда готовятся накинуть на шею жертвы и затянуть удавку. Но то была лишь мимолетная вспышка, вслед за которой Хелмар снова повернулся к Вульфу.

– Итак, я считаю, – продолжил он, – что это объясняет ее бегство и адресованную мне записку. Объясняет ли это сказанное ею вам, утверждать не могу, поскольку не знаю, о чем она говорила.

– Что с мисс О’Нил?

– Мне нечего сказать о мисс О’Нил.

– Ой, да бросьте вы! Может, сия любвеобильная особа тут и ни при чем, но мне необходимо знать это наверняка. Каким образом она стравливала вас с мистером Брукером? Была близка и с ним и с вами? А может, обоих водила за нос? За чем она охотилась: за развлечениями, за деньгами, за мужчинами?

Хелмар заработал челюстью. Она у него и без того изрядно выдавалась, а когда он прилагал мышечное усилие, и вовсе выпячивалась словно бульдозерный щит. Наконец он произнес:

– Глупо было подвергать себя всему этому. От полиции не отвертеться, тут уж ничего не попишешь. Но терпеть подобные вещи от вас просто нелепо… Эти ваши вульгарные и подлые намеки в отношении молодой женщины, которой вы не достойны даже коснуться. В своей чистоте и скромности она бесконечно далека от всей этой развращенности… Нет! Ну и дурак же я, что пришел!

Он опять выпятил челюсть.

Я так и вытаращился на него. Просто невероятно! Конечно, это не редкость, чтобы адвокат с Уолл-стрит развлечения ради путался с хорошенькой хапугой, но когда слышишь, как он, будучи в здравом уме и твердой памяти, блеет нечто подобное, поневоле диву даешься. Такие люди представляют собой угрозу здоровым и естественным отношениям между полами. Услышав весь этот вздор о штучке вроде Дафни О’Нил, я потом несколько недель вздрагивал в испуге, когда ловил себя на том, что обращаюсь к какой-нибудь девице с речами более дружелюбными, нежели дерзкое рычание.

Вульф уточнил:

– Я так понимаю, вы закончили, мистер Хелмар?

– Да.

Вульф повернулся:

– Мистер Брукер?

Брукер был моим фаворитом. Порой несколько людей, выхваченных слепящим светом расследования, выглядят одинаково, хотя подобное и случается нечасто. Гораздо чаще – по явной причине или нет – вы делаете ставку на кого-то одного. В данном деле моим фаворитом стал Джей Л. Брукер, президент.

Я и сам не знал почему. Возможно, своим вытянутым бледным лицом и длинным тонким носом он напомнил мне одного типа, на которого я школьником работал в Огайо во время летних каникул и который надул меня на сорок центов.

А может, причиной всему был тот его взгляд, брошенный на Дафни О’Нил во вторник в зале совещаний «Софтдауна». Не существует закона, запрещающего мужчине восхищаться творениями природы. Однако всего лишь несколько часов назад он услышал о смерти Присциллы Идз, и от него не убыло бы, подожди он до заката со своими полными вожделения взглядами.

Теперь он не вожделел. Он единственный опрокинул целых три стаканчика, три добрые порции ржаного виски с каплей воды. И я заметил, как дрожит его подносящая стакан ко рту рука.

– Я хотел бы сказать… – начал он, но засипел и вынужден был дважды прочистить горло, прежде чем продолжить. – Я хотел бы сказать вам, мистер Вульф, что считаю совершенно правомерным иск миссис Яффе. Я предложил передать акции на хранение третьему лицу до тех пор, пока обстоятельства смерти мисс Идз не прояснятся. Но мне возразили, что иногда расследование убийства тянется месяцами или даже годами, а порой его и вовсе не удается раскрыть. Мне пришлось признать вполне обоснованным этот довод, но и позиция миссис Яффе тоже имеет под собой основание, так что нам следует достичь компромисса. Я всячески приветствовал бы вашу помощь в его достижении и был бы весьма вам за это признателен.

Вульф покачал головой:

– Вы напрасно тратите время, сэр. Я – детектив, а не посредник. Я ищу убийцу. Это вы? Мне остается только гадать, но вы-то знаете точно. Я прошу вас говорить только об этом.

– Я был бы рад… – Брукер снова прочистил горло. – Если бы полагал, что способен помочь вам достичь истины. Я всего лишь трудолюбивый и усердный бизнесмен, мистер Вульф. Во мне нет ничего выдающегося или примечательного, как в вас. Я помню один день в тысяча девятьсот тридцать втором году, худшем в нынешнем столетии для американского бизнеса. Я был тогда неуклюжим юнцом, проработал в «Софтдауне» всего три года, поступив туда после окончания колледжа. То был холодный декабрьский день за пару недель до Рождества, и настроение мной владело преотвратное. Стало известно, что из-за спада деловой активности намечается новое сокращение штатов и в конце года несколько человек из моего отдела будут уволены.

– Если вы считаете, что это относится к делу… – пробурчал Вульф.

– Да, считаю, сэр. В тот холодный декабрьский день миссис Идз зачем-то пришла к мужу в контору и привела с собой Присциллу, их пятилетнюю дочку, хорошенькую девчушку. Мать Присциллы зашла в кабинет мужа, а девочка осталась на этаже и расхаживала повсюду, разглядывая людей и вещи, как это обычно делают дети. Я как раз был там. Она подошла ко мне и спросила, как меня зовут, и я ответил ей – Джей. И знаете, что она сказала?

Он все ждал ответа, и Вульф был вынужден произнести:

– Нет.

– Она сказала: «Джей? Ты не похож на сойку!»[14] Она была просто неотразима. Тем утром я как раз изучал новую пряжу, которую мы собирались использовать, и у меня в кармане завалялось несколько коротких ярко-зеленых прядей. Я достал их и повязал ей на шейку, а потом сказал, что это красивое ожерелье, подарок на Рождество. Я отвел ее к зеркалу на стене и поднял, чтобы она могла в него посмотреться. – Ему пришлось еще раз прочистить глотку. – Она пришла в восторг, захлопала в ладоши и радостно закричала. А потом за ней пришли родители. Маленькая Присцилла побежала к отцу похвастаться своим чудесным зеленым ожерельем. И знаете, что она сказала ему?

– Нет.

– Она сказала: «Папочка, смотри, что Джей мне подарил! О, папочка, ты не можешь прогнать Джея с остальными! Папочка, ты должен оставить Джея!» И меня оставили! Я был самый молодой в своем отделе, и кое-кому постарше пришлось уйти, но меня оставили! Тогда-то, мистер Вульф, я впервые и увидел Присциллу Идз. Можете себе представить, какие чувства я к ней испытывал тогда. И много позже, на протяжении всех этих лет, несмотря на все трудности, трения и противоречия. Это зеленое ожерелье, просто отходы пряжи, что я повязал на ее тоненькую шейку! Конечно же, я рассказал об этом полиции, и мне поверили. Только представьте, каково мне теперь, когда меня подозревают, что я мог задушить Присциллу Идз. – Он вытянул руки, которые явственно дрожали. – Этими вот руками! Теми самыми руками, что повязали ожерелье ей на шейку двадцать лет назад!

Брукер встал, прошел к столику с напитками и этими самыми руками – одна держала стакан, а другая бутылку – налил себе ржаного виски и плеснул чуток воды. Вернувшись в свое кресло, он одним глотком отпил половину.

– Итак, сэр? – подогнал его Вульф.

– Мне больше нечего сказать, – объявил тот.

– Вы шутите? – Вульф был ошеломлен.

– О нет, отнюдь, – сухо усмехнулась Виола Дьюди. – Не зря же три года именно он писал львиную долю рекламных объявлений «Софтдауна»… Хотя не думаю, что вы обращаете внимание на рекламу.

– Не особо. – Вульф пристально разглядывал Брукера. – Очевидно, сэр, либо вы страдаете умственным запором, либо надеетесь, что им страдаю я. Давайте вернемся в позавчерашний день. Во вторник вы сказали мистеру Гудвину, что впятером – мистера Хелмара там не было, но присутствовала мисс О’Нил – обсуждали убийство и в том числе рассматривали версию, что мисс Идз убил ее бывший муж, мистер Хэй. Вы упомянули…

– Кто это сказал? – тут же отреагировал Эрик Хэй.

Он проскочил между Питкином и мисс Дьюди и встал перед ними. Его голубые глаза прочесывали софтдаунскую дугу, пока он повторял свой вызов:

– Кто это сказал?

Вульф велел ему сесть, но призыв остался без внимания. Я встал и двинулся к Хэю, пока Ирби, его адвокат, что-то ему кричал. Наверно, сам того не сознавая, я все-таки был на взводе из-за всего этого собрания, которое, казалось, никогда не кончится и никуда не приведет. И должно быть, на моем лице отразилось желание хорошенько двинуть кому-нибудь, хотя бы и Эрику Хэю, ибо Вульф резко меня одернул:

– Арчи!

Его окрик привел меня в чувство. Я подошел к Хэю почти вплотную и велел:

– Давай назад. Мы договорились, что ты не станешь вылезать, пока не получишь приглашение – если вообще получишь.

– Меня обвинили в убийстве!

– Ну и что с того? Чем ты лучше всех остальных? Если тебе здесь не нравится, возвращайся туда, откуда пришел. Садись, слушай и начинай подумывать о защите.

К нему подскочил Ирби, взял его за плечо, и статный, крупный бывший муж-мошенник позволил увести себя обратно на свое место позади.

Вульф снова взялся за Брукера:

– Вы сказали, что мистеру Хэю даже не надо было приезжать в Нью-Йорк, поскольку он мог нанять кого-нибудь для убийства бывшей жены. Какую важность вы придавали предположению, будто преступление совершено наемным убийцей?

– Даже не знаю. – Брукер нахмурился. – А это важно?

– Думаю, могло бы быть важно. Как бы то ни было, меня впечатлило ваше стремление заполучить подозреваемого в Венесуэле, в то время как в них не было недостатка и под рукой. Однако возникает вопрос: а зачем это понадобилось мистеру Хэю? Зачем ему потребовалось убивать?

– Не знаю.

– Кто-то должен бы знать. Мисс Дьюди предложила мистеру Гудвину единственное объяснение: мисс Идз отрицала, что подписывала документ, или же мистер Хэй пришел к выводу, что жена собирается это отрицать, и потому решился ее убить. Объяснение наивное вдвойне. Во-первых, мисс Идз призналась, что подписала документ. Во-вторых, предлагала через мистера Ирби выплатить мужу сто тысяч долларов в обмен на отказ от притязаний – всего лишь на прошлой неделе. И сразу же после этого мистер Хэй, чье самолюбие больно уязвлено, бросается в аэропорт, садится на самолет до Нью-Йорка и, прилетев сюда, убивает бывшую супругу, предварительно прикончив ее горничную, дабы раздобыть ключ, а потом улетает обратно. Правдоподобно звучит?

– Нет.

– Тогда предложите что-нибудь более правдоподобное. Зачем мистер Хэй убил бывшую жену?

– Понятия не имею.

– Очень жаль, поскольку для вас простейший способ оправдаться – это предложить приемлемую замену. Есть у вас таковая?

– Нет.

– Еще что-нибудь сказать можете?

– Нет.

– Желаете как-либо прокомментировать сказанное о мисс О’Нил?

– Не желаю.

Взгляд Вульфа переместился влево.

– Мистер Квест?

Глава двенадцатая

За пятьдесят с лишним часов, прошедших с моего визита в здание «Софтдауна» на Коллинз-стрит, у меня выдавались свободные промежутки, чтобы кое-что выяснить. И одно из моих открытий относилось к возрасту Бернарда Квеста: ему шел восемьдесят второй год.

Тем не менее это вовсе не означало, как в случае с Виолой Дьюди, что если он и причастен к убийству Присциллы Идз, то, скорее всего, как заказчик, нежели исполнитель. Несмотря на его седины и сморщенную кожу, я готов был поспорить, что он все еще способен подтянуться раз пять-шесть, – об этом свидетельствовали его взгляд, движения и осанка.

Он заговорил тихим, но твердым голосом:

– За всю долгую жизнь мне довелось проглотить лишь две по-настоящему горькие пилюли. И это дело – одна из них. Я имею в виду не убийство, не насильственную смерть Присциллы Идз, хотя все это ужасно и достойно сожаления. Я имею в виду саму мысль, будто я, Бернард Квест, к нему причастен. И самое прискорбное, что ее допускаете не только вы – до вас-то мне как раз дела нет, – но официальное следствие.

Он взглянул направо, на Питкина и мисс Дьюди, затем налево, на Брукера и Хелмара, и наконец снова уставился на Вульфа.

– Эти остальные – дети по сравнению со мной. Я в бизнесе вот уже шестьдесят два года. Из них тридцать четыре на посту руководителя отдела сбыта и двадцать девять – вице-президента. Мною и под моим руководством нашей продукции продано на четыре миллиарда долларов. В тысяча девятьсот двадцать третьем году Натан Идз назначил меня вице-президентом и пообещал, что однажды передаст мне солидный пакет акций корпорации. В последующие годы это обещание повторялось несколько раз, но так и не было выполнено. В тысяча девятьсот тридцать восьмом Натан Идз уведомил меня, что оговорил это в своем завещании. Я протестовал и к тому времени был уже достаточно обижен, чтобы перейти от слов к делу, вот только упустил время. Мой возраст приближался к семидесяти, и конкуренты больше не пытались меня переманить щедрыми посулами. Конечно, мне стало ясно, что доверять обещаниям Натана Идза ни в коем случае нельзя, но я слишком долго выжидал, чтобы настоять на своем единственно действенным способом.

Четыре годя спустя, в сорок втором, он умер. Когда огласили его завещание, я понял, что он вновь нарушил свое обещание. Я сказал, что проглотил две по-настоящему горькие пилюли. Так вот это и была первая. Вы можете, конечно, спросить, какая мне была разница – в мои-то годы? Я разменял уже восьмой десяток. Мои дети выросли, обрели свое место в жизни, свое счастье и находились на пути к успеху. Жена моя умерла. Я получал большое жалованье, даже выше своих потребностей. Ну и какая была бы мне польза от акций корпорации стоимостью три миллиона? Никакой. Совсем никакой. Возможо, вреда они принесли бы даже больше, чем пользы, – и мне, и моей семье. Но я решил прикончить эту девчонку, Присциллу Идз, тогда пятнадцатилетнюю, чтобы получить хотя бы часть из них.

– Берни! – ахнула мисс Дьюди.

– Да, Ви. – Квест посмотрел на нее, кивнул и вновь повернулся к Вульфу: – Я не рассказал этого полиции. Не потому, что счел необходимым утаить, а просто потому, что не посчитал полицейских публикой, достойной подобных откровений. И вот час назад я осознал, что это было бы… Удовольствием? Нет, не удовольствием, но превосходной возможностью облегчить бремя. Ведь после восьмидесяти это самое главное – облегчить свое бремя.

Вдруг он улыбнулся, но вовсе не кому-то из нас – он улыбался сам себе.

– Мое чувство справедливости было оскорблено. Я знал, что Натан Идз, получивший свой бизнес в наследство, очень мало способствовал его исключительному росту в ту четверть века, что номинально являлся его главой. В основном этот рост был плодом трудов двух человек – Артура Гиллиама, гения производства, и меня. Идзу пришлось отдать Гиллиаму десять процентов акций корпорации, чтобы удержать его, и теперь этим пакетом владеет дочь Гиллиама, миссис Сара Яффе. Поскольку мне недоставало твердости Гиллиама, я ничего и не получил. И это финальное вероломство Натана Идза в отношении его завещания оказалось для меня последней каплей. Я решил убить Присциллу не ради выгоды. Подобное побуждение являлось бы рациональным, а мои мотивы были далеки от разумных. Я просто потерял всякую власть над собой. Должно быть, в самом деле обезумел. – Квест взмахом руки отмел эту мысль и продолжил: – Я решил ее задушить.

Между присутствующими пробежал ропот, но он не обратил на это внимания.

– Мне было известно, что многих преступников выводят на чистую воду с помощью лабораторного исследования улик. И я принял самые тщательные меры предосторожности. Так, мне требовался кусок веревки, и я не один час размышлял, как безопаснее всего его раздобыть. У меня имелся дом в Скарсдейле, с двориком и гаражом. И конечно, там нашлось бы много всяких веревок, вполне пригодных для такого дела, но требовалась абсолютно неидентифицируемая. Думаю, я разрешил проблему весьма изобретательно. Я проехал по Бродвейской линии подземки до конца и отправился на прогулку. За полчаса я обнаружил две или три веревки, которые вполне подошли бы, но я был привередлив. Та, что в итоге меня устроила, нашлась на границе свободного участка, недалеко от тротуара… Кусок бельевой веревки в три фута длиной. Никого не наблюдалось и в ста шагах, но я все равно проявил осторожность. Наклонился, как будто хотел завязать шнурок на ботике, а когда выпрямился, в руке у меня уже была туго скрученная веревка.

Виола Дьюди не выдержала:

– Берни, ты ведь сочиняешь на ходу?

– Нет, Ви, все это происходило на самом деле. Я тут же запихал веревку в карман и не доставал ее оттуда, пока не оказался один в своей спальне за запертой дверью. Я внимательно осмотрел ее и удовлетворенно заключил, что она хоть и грязная и кое-где потерлась, все же достаточно крепка. Я прошел в ванную, хорошенько постирал ее в мыльной воде и отполоскал, но затем столкнулся с проблемой. Где же оставить ее сушиться? Конечно, не там, где ее может обнаружить один из двух моих слуг или же кто-нибудь из гостей, как раз ожидавшихся к ужину. Запирать ее в ящик сырой мне не хотелось. Да и вообще мысль запереть ее в ящик мне не нравилась совершенно. Поэтому, приняв душ, я обмотал веревку вокруг пояса, после чего оделся к ужину. Мне было очень неприятно чувствовать ее на теле, но, оставь я веревку в любом другом месте, было бы еще неприятнее.

Позже, когда гости разошлись, я, раздеваясь перед сном, размышлял над еще одной проблемой, причем не в первый раз. Надо ли чем-нибудь оглушить жертву, прежде чем набросить веревку ей на шею? Я считал весьма желательным применить только одно орудие – веревку, раз уж избрал такой способ. Сняв веревку с пояса, я стал набрасывать ее на различные предметы – ножку стула, книгу, подушку – и туго затягивать, но не сумел ничего выяснить таким образом. А мне необходимо было знать, насколько туго нужно затянуть веревку, чтобы жертва не могла дышать и кричать и быстро стала беспомощной. Поэтому я обвязал веревку вокруг собственной шеи, покрепче ухватился за концы и начал тянуть.

Слушатели не сводили с него глаз, когда он поднял кулаки к горлу и принялся медленно разводить их в стороны.

– Бог мой, – промолвил кто-то.

Квест кивнул:

– Да, но этим-то все и разрешилось. Никто не подоспел ко мне на помощь. Я просто пришел в себя, после того как упал на пол и пролежал голым несколько минут… не знаю, сколько именно. Не знаю я и того, что вызвало обморок: одно только психологическое напряжение или же затянутая на шее веревка. Но я твердо знаю, что то был единственный раз в моей жизни, когда у меня в мозгу мелькнула мысль о самоубийстве. Нет, не когда я обвязал веревку вокруг шеи и затянул ее – тогда мне точно об этом не думалось, – а после того, как я пришел в себя. Какую-то минуту в голове у меня было совершенно пусто. Я сидел на полу и таращился на веревку в руке – и вдруг все это обрушилось на меня, словно прорвало плотину. Я совершенно серьезно и осознанно планировал убийство – вот и веревка в доказательство! Или это был всего лишь кошмар? Я кое-как встал на ноги и доковылял до зеркала. На шее оставалась синяя борозда. Если бы в этот самый момент под рукой у меня оказалось какое-нибудь быстрое средство, скажем заряженный пистолет, думаю, я бы покончил с собой. Но ничего такого не нашлось, и я не свел счеты с жизнью. Позднее, ближе к утру, кажется, мне даже удалось заснуть.

Что ж. – Квест развел руками. – На этом все и закончилось. Десять лет поднос с этой веревкой, аккуратно скрученной, простоял у меня на комоде, где я ее видел по утрам и вечерам. Меня часто спрашивали, зачем она там лежит, но до сегодняшнего дня я не отвечал. Насколько я…

– Она все еще там? – спросил Вульф.

Квест удивился:

– Конечно!

– Она оставалась там постоянно?

Тут Квест всполошился. Челюсть его отвисла, и он сразу стал выглядеть лет на десять старее. Когда же он снова заговорил, интонация сделалась другой.

– Я не знаю, – пролепетал он, едва ли не потрясенно. – Я не был дома с утра понедельника, жил у сына в городе… Мне надо позвонить. – Он встал. – Мне надо позвонить!

– Вот, – сказал я, пододвинул к нему телефон и встал.

Он сел в мое кресло, набрал номер и после долгого ожидания заговорил:

– Делла? Нет-нет, это мистер Квест. Прости, что вытащил тебя из постели… Нет-нет, со мной все в порядке. Всего лишь хочу кое о чем тебя попросить. Ты ведь помнишь тот кусок старой бельевой веревки у меня на комоде? Я хочу, чтобы ты сходила и проверила, лежит ли она там, как и обычно, как всегда лежала. Я подожду у телефона. Сходи проверь и скажи мне… Нет, ничего не трогай, просто посмотри, на месте ли она.

Он подпер лоб свободной рукой и стал ждать. На него никто не смотрел, ибо все уставились на Вульфа, который снял трубку своего телефона и слушал. Прошло целых две минуты, когда Квест наконец поднял голову и заговорил.

– Да, Делла? Вот как? Ты уверена? Нет, мне просто надо было знать… Нет-нет, я в порядке, все в полном порядке… Спокойной ночи.

Он аккуратно и твердо положил трубку и повернулся к моему боссу:

– Я мог воспользоваться ею, мистер Вульф, вы правы, но вернуть ее на место у меня возможности не было, потому как я туда не возвращался.

Он встал, извлек из кармана кошелек с мелочью, достал два десятицентовика и один пятицентовик и положил мне на стол.

– Звонок на четверть доллара с налогом. Благодарю.

Он вернулся к своему креслу и сел.

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

Нет такого человека, который хоть раз в жизни не сходил бы к кому-нибудь в гости или не принял гостя...
Эта книга представляет собой уникальный сборник тестов, которые помогут определить, насколько легко ...
Вниманию читателя предлагается сборник анекдотов. Тонкий юмор, блестящее остроумие, забавные парадок...
Вниманию читателя предлагается сборник анекдотов. Тонкий юмор, блестящее остроумие, забавные парадок...
Отравлена бывшая невеста капитана британской армии – героя войны. Все улики по делу указывают на сам...
У дома эксцентричного литератора Роберта Ситона обнаружено обезглавленное тело. Полиция не сомневает...