Игра в пятнашки (сборник) Стаут Рекс

Глава восьмая

Близился полдень, когда после трех остановок по пути я расплатился с таксистом на углу Двадцать девятой улицы и Лексингтон-авеню и двинулся на восток. Первую остановку я сделал у аптеки, откуда позвонил Вульфу и отчитался об успехах, вторую – у склада Армии спасения, где оставил шляпу и пальто, третью – у ресторана, в котором, по сведениям Лона Коэна, работал официантом Андреас Фомос. Узнав, что тот взял выходной, я отправился к нему на квартиру. Не питая особых иллюзий, впрочем.

Я лелеял серьезную надежду сопроводить Сару Яффе на Тридцать пятую улицу для встречи с Вульфом и Натаниэлем Паркером, единственным адвокатом, которому Вульф когда-либо посылал орхидеи. Увы, из идеи с судебным запретом ничего не вышло, и после неудачи с вдовой новая попытка с Фомосом, о которой распорядился Вульф, представлялась мне жалким суррогатом.

Поэтому к нужному дому на Восточной Двадцать девятой улице я приближался без всякого воодушевления, готовясь выполнить приказ лишь в силу дисциплины, выработанной долгой практикой. Внимательно осмотрев улицу и сфокусировавшись на участке напротив, я приметил кое-что любопытное. Это заставило меня пересечь проезжую часть, заглянуть в грязную захламленную обувную мастерскую и подойти к сидевшему в ней субъекту, который при моем приближении поднял газету, явно желая за ней спрятаться.

Я обратился к газете:

– Вызывай лейтенанта Роуклиффа. Страсть как охота снова выдать себя за полицейского. Боюсь не сдержаться. Прямо чувствую, как меня разбирает.

Газета опустилась, явив пухлые, но пока еще не жирные, черты копа по фамилии Хэллоран.

– Зоркий у тебя глаз, – констатировал он. – Если желаешь что дурное сказать о лейтенанте, валяй выкладывай!

– Как-нибудь в другой раз. Сейчас я при исполнении. Рад, что увидел тебя, потому что могу угодить в ловушку. Если не выйду через три дня, позвони Роуклиффу. Хвост к объекту прицепили серьезный или ты один следишь?

– Я зашел сюда за парой шнурков.

Я извинился за беспокойство, оставил его и направился через улицу. Очевидно, убойный отдел был далек от победных реляций, раз сочли необходимым следить за Фомосом, которого, насколько я знал из газет, с делом связывала лишь понесенная им утрата. Впрочем, особых надежд на вдовца копы не возлагали, иначе Хэллоран повел бы себя иначе.

Жил Фомос в старом пятиэтажном здании из красного кирпича. В череде фамилий, значившихся под почтовыми ящиками с правой стороны вестибюля, его стояла предпоследней. Я нажал на кнопку, выждал с полминуты до щелчка, толкнул дверь, вошел и двинулся по лестнице.

На площадках располагалось по три двери – по одной с каждой стороны и одна посередине. Тремя маршами выше дверь в дальнем конце несла на себе большую траурную розетку из черной ленты, концы которой свисали едва ли не до полу.

Я подошел к ней и позвонил, и почти сразу же из-за двери донесся грубый низкий голос:

– Кто там?

Решив, что мне кое-что причитается за полтора часа тяжкой работы, я отозвался:

– Друг Сары Яффе! Моя фамилия Гудвин!

Дверь с грохотом резко отворилась. За ней стоял настоящий геркулес в белых шортах, я бы даже сказал – ослепительно белых по контрасту со смуглой кожей и взъерошенной копной черных как смоль волос.

– У меня траур, – объявил он. – Чего надо?

– Вы – Андреас Фомос?

– Энди Фомос. Никто не называет меня Андреасом. Так чего ты хочешь?

– Я хочу спросить, известно ли вам, почему Присцилла Идз собиралась назначить вашу жену директором корпорации «Софтдаун».

– Что? – Он задрал голову. – Ну-ка, повтори!

Я повторил. Удостоверившись, что все правильно понял, Фомос развел руками.

– Слушай, – прогремел он, – я в это не верю.

– Именно это мисс Идз сказала миссис Яффе на прошлой неделе – что она хочет назначить вашу жену директором. Сегодня как раз неделя.

– Все равно не верю. Слушай. Эта Присцилла Идз родилась под дурной звездой. Она слетала с катушек каждые два года. Я знаю всю историю, даже записал ее, но записи понадобились полиции, и я отдал все им. Мы с Маргарет познакомились и поженились всего два года назад, но она мне все рассказала. Про Гринвич-Виллидж, про Новый Орлеан, про Перу, где эта дамочка была с мужем, про здешнюю жизнь без него, про месть мужикам, Рино и Армию спасения! – Он воздел руки. – Подумать только! И все это время моя жена состояла при ней. А теперь ты говоришь, будто она собиралась назначить мою жену директором… Я сказал, что не верю? Да нет, конечно же верю. Почему нет? Когда речь идет о Присцилле Идз, я готов поверить во что угодно! Но ничего об этом не знаю. Так чего ты хочешь?

– Лучше нам поговорить внутри, – предложил я, – если не возражаете.

– Ты газетчик?

– Нет. Я…

– Коп?

– Нет, я работаю…

Право, не знаю, сколько сотен раз люди старались захлопнуть дверь у меня перед носом. Должно быть, достаточно часто, чтобы в итоге выработалась непроизвольная реакция… Пожалуй, даже условный рефлекс. Когда Энди Фомос скрылся за дверью и начал ее закрывать, моя нога, по обыкновению, вылетела вперед, готовая упереться в пол и противодействовать приложенному им усилию. Однако с ним этого было недостаточно.

Он оказался проворнее и сильнее, чем выглядел, и вместо того, чтобы навалиться на дверь, потратив на это лишние полсекунды, просто напряг мускулы, много мускулов. Прежде чем я успел отскочить, дверь с грохотом захлопнулась, щелкнул замок, а я остался стоять дурак дураком в своих парадных туфлях, отполированный нос которых был безнадежно расплющен и обезображен тянувшейся поперек него огромной царапиной.

Я не спеша спустился по лестнице на нижний этаж. И не могу сказать, что источал оптимизм. Когда Вульф посылает меня за чем-то или кем-то, я делаю все возможное, чтобы доставить требуемое, хотя чудес и не ожидаю. На сей раз, однако, мне помогло бы, пожалуй, только чудо. Все упиралось не просто в то, чтобы удовлетворить клиента и получить гонорар. Клиентом был я сам, и я же втянул в эту историю Вульфа. Ответственность лежала целиком на мне. Но сегодня, в отличие от вчерашнего дня, когда, предоставленный самому себе, я очертя голову заявился на совещание в «Софтдаун», командовал Вульф, и без его одобрения не прошла бы ни одна моя идея. Вдобавок ко всему, подумалось мне, пока я шел по тротуару и поворачивал направо, решив не отмечаться у Хэллорана, у меня нет даже намека на идею. На Лексингтон-авеню я взял такси.

Реакция Вульфа мне не понравилась. Когда я вошел в кабинет в полном одиночестве и объявил, что никого другого ожидать не приходится, ни сейчас, ни позже, он хмыкнул, откинулся в кресле и потребовал исчерпывающего отчета. На протяжении всего моего доклада, в котором не было упущено ни единое слово и жест Сары Яффе и Андреаса Фомоса, он сидел неподвижно, закрыв глаза и возложив руки на живот. И это было нормально, совершенно в порядке вещей. Но по окончании доклада он не задал ни единого вопроса, а только пробурчал:

– Напечатай-ка это.

– Что, полностью? – поразился я.

– Да.

– Я просижу до вечера, а то и больше.

– Пожалуй что.

Правда, близился обед, а перед обедом он отнюдь не склонен упорно идти по следу, так что я временно проигнорировал указание. Но позже, после того как мы насладились славным обедом, который он пересыпал язвительными комментариями в адрес каждого видного кандидата в президенты от республиканцев, я подступился снова. Стоило ему удобно устроиться с журналом в своем кресле, как я предложил:

– Может, составим план дальнейших действий, если вы уделите этому время?

Он снисходительно взглянул на меня:

– Я просил тебя напечатать отчет.

– Ну да, я слышал. Но это же только предлог, и вы это знаете. Если вам угодно, чтобы я сидел сиднем, ожидая, когда вы соизволите что-нибудь придумать, то так и скажите. Какой смысл изводить кучу бумаги и изнашивать печатную машинку?

Он опустил журнал.

– Арчи, возможно, ты помнишь, как однажды я вернул аванс в сорок тысяч долларов клиенту по фамилии Циммерман. Он имел глупость указывать мне, как вести его дело. Ну так что? – Он поднял журнал, потом снова его опустил. – Напечатай отчет, пожалуйста.

Его физиономия окончательно скрылась за журналом.

Именно так все и было, причем в его изложении та давняя история приобретала некий возвышенный оттенок, но на меня впечатления она не произвела. Вульф просто-напросто ненавидит работу и старательно от нее отлынивает, пока есть такая возможность. Он дал мне шанс начать, а я вернулся с пустыми руками, и теперь сложно было сказать, когда он возьмется за работу – если вообще возьмется.

Я сидел и сверлил взглядом его чертов журнал. С удовольствием достал бы из ящика пушку и выстрелом выбил журнал у него из рук. Раз плюнуть под таким углом, и опасности никакой. Только проку в этом не будет, признал я с сожалением. А еще пришел к выводу, что ни словом, ни делом мне его сейчас не расшевелить.

Итак, у меня имелось всего лишь две альтернативы: взять еще один отпуск или же подчиниться приказу и печатать отчет. Я развернулся, подтащил к себе печатную машинку, вставил в нее бумагу, прокрутил лист и принялся стучать по клавишам.

За три с половиной часа, до шести, произошло несколько событий. Я напечатал девять страниц. По телефону позвонили четыре журналиста, еще двое явились лично – их не впустили. Фриц попросил меня помочь ему передвинуть кое-какую мебель в гостиной, чтобы он смог скатать ковер и отправить его в химчистку. Я помог.

В четыре часа Вульф поднялся в оранжерею для обычного двухчасового уединения, и вскоре после этого позвонили снова – на этот раз не газетчик. Обыкновенно я скуп на слова с незнакомцами, просящими по телефону о встрече с Вульфом, но на сей раз расщедрился, стоило мне узнать имя и род занятий собеседника. Я предложил ему прийти без десяти минут шесть и сразу по прибытии, точно в срок, отвел его в гостиную и закрыл дверь, ведшую оттуда в кабинет.

Когда в обычное время Вульф спустился и направился к своему столу, я подумал, что будет справедливо дать ему шанс: если настрой у него изменился, пусть это покажет. Но нет. Он уселся и нажал на звонок, требуя пива, а когда Фриц принес его, открыл бутылку, наполнил бокал, выбрал книгу из стопки на столе, откинулся назад и удовлетворенно вздохнул. Он явно приготовился приятно скоротать время до ужина.

– Простите, сэр, – начал я вкрадчиво. – В гостиной посетитель, ожидает встречи с вами.

Нахмурившись, он повернул ко мне голову:

– Кто?

– Хм, дело в следующем. Прошлым вечером вы объяснили, что нуждаетесь в неком подобии клина, чтобы начать проделывать брешь. Этим утром я отправился за ним, но потерпел неудачу. Видя ваше разочарование, я подумал, что должен как-то разрешить проблему. И я ее разрешил. Посетитель в гостиной – адвокат по имени Альберт М. Ирби, у него контора на Сорок первой улице. Я созвонился с Паркером. Лично он с Ирби не знаком, но ему известно, что тот на хорошем счету в Нью-Йоркской коллегии адвокатов. Сам Ирби сообщил, что представляет Эрика Хэя, бывшего мужа Присциллы Идз, и хотел бы встретиться с вами.

– Черт, где ты его откопал? – вырвался у него возмущенный вопрос.

– Я вовсе его не откапывал. Он сам пришел. Позвонил в четыре двадцать одну и попросил о встрече…

– Чего он хочет?

– Поговорить с вами. Поскольку вам не нравится, когда клиент вмешивается в дело, я не стал требовать от него подробностей.

Вслед за этим Вульф отвесил мне шикарный комплимент, окинув меня подозрительнейшим взглядом. Очевидно, заподозрил в надувательстве. Вообразил, будто я каким-то чудом менее чем за два часа отрыл Альберта М. Ирби, а также его связь с Присциллой Идз и угрозами вынудил явиться к нам. Против такого видения я не возражал, но решил, что лучше придерживаться оглашенной версии.

– Нет, сэр, – твердо сказал я.

Он хмыкнул:

– И ты не знаешь, чего он хочет?

– Нет, сэр.

Он отшвырнул книгу в сторону.

– Приведи его.

Я с удовольствием привел адвоката и усадил его в красное кожаное кресло, хотя, должен признать, он был не из тех, кого демонстрируешь с гордостью. Более лысого мужчины встречать мне не доводилось, причем его безволосая веснушчатая голова так и притягивала взгляд. Вся она была покрыта крошечными бисеринками пота, с которыми абсолютно ничего не происходило. Адвокат не вытирал их носовым платком, они не увеличивались в размере и не сливались в струйки, но и не исчезали. Просто оставались на месте, и всё. Ничего отталкивающего в этих бисеринках не было, но минут через десять подобная неопределенность начинала утомлять.

Усевшись, адвокат положил портфель на столик рядом.

– Я сразу же целиком предаюсь вам в руки, – объявил Ирби голосом, в котором могло бы ощущаться побольше уксуса и поменьше елея. – Не мне с вами тягаться, мистер Вульф, и я не собираюсь этого делать. Просто расскажу, как обстоит дело и, так сказать, развивается.

Если он ожидал одобрения, то начало выбрал неудачное. Вульф поджал губы:

– Продолжайте.

– Благодарю. – Он подвинулся на краешек кресла. – Весьма признателен, что вы меня приняли, но отнюдь не удивлен. Мне известно о ваших величайших заслугах перед правосудием, а именно в этом я и нуждаюсь – в правосудии для клиента. Его зовут Эрик Хэй. Представлять его меня попросил адвокат из Венесуэлы, из Каракаса, с которым я прежде вел дела… Имя адвоката – Хуан Бланко. Это произошло…

– Произнесите по буквам, пожалуйста, – попросил я его, оторвавшись от блокнота.

Он исполнил мою просьбу и продолжил разливаться соловьем:

– Это произошло девять дней назад, шестнадцатого числа сего месяца. По совету Бланко Хэй уже направил послание мистеру Перри Хелмару, но они решили, что Хэю необходим свой представитель в Нью-Йорке. Бланко изложил мне письмом все подробности, присовокупив к нему копии документов. – Он хлопнул по портфелю. – Они у меня с собой. Если желаете…

– Потом, – прервал его Вульф. – Сначала скажите, чего вы добиваетесь?

Босс изучает документы, только если от этого никак не отвертеться.

– Конечно, конечно. – Ирби был сама угодливость. Капельки на его веснушчатом куполе, по-видимому, были просто-напросто приклеены. – Одна из бумаг – фотокопия письма, или рукописного документа, составленного в Кахамарке, Перу. Он датирован двенадцатым августа тысяча девятьсот сорок шестого года, подписан Присциллой Идз-Хэй и засвидетельствован Маргарет Казелли. Такова девичья фамилия Маргарет Фомос, убитой в ночь на понедельник. В документе Присцилла Хэй без каких-либо оговорок предоставляет своему мужу, Эрику Хэю, право на половину всей собственности, которая принадлежала ей тогда или станет принадлежать в будущем.

– А какие встречные обязательства принял на себя муж? – поинтересовался Вульф.

– Хм… Этого не указано.

– Тогда документ весьма уязвим.

– Возможно. На сей счет необходимо судебное решение. Так или иначе, документ, несомненно, представляет собой мощное оружие. Причем он был выдан моему клиенту добросовестно и принят тоже добросовестно.

– Я не адвокат, мистер Ирби.

– Знаю, мистер Вульф. Мне бы хотелось прояснить не юридические тонкости, но один факт. Если верить статье в утреннем выпуске «Таймс» и в других газетах, мисс Идз, в прошлом миссис Эрик Хэй, находилась в вашем доме в понедельник дем, а также вечером, когда вас посетил мистер Перри Хелмар, попечитель ее собственности. Я был бы признателен, весьма и весьма признателен, если бы вы сказали, не упоминался ли в ваших разговорах с ними сей документ. Обязательство, подписанное Присциллой Хэй и засвидетельствованное Маргарет Казелли?

Вульф поерзал. Облокотившись на ручку кресла, он поводил пальцем по нижней губе.

– Вам лучше изложить свое дело поподробнее, – изрек мой босс еле слышно. – Почему мистер Хэй так долго тянул с предъявлением бумаги?

– Я бы с радостью все изложил, мистер Вульф, с превеликой радостью. Бланко полностью ввел меня в курс дела. Но, как вы понимаете, с моей стороны было бы не этично разглашать сведения, доверенные адвокату его клиентом, поэтому я все-таки воздержусь. Могу сообщить лишь следующее: Хэй впервые встретился с Бланко только месяц назад. Представил ему документ и спросил совета, каким образом может заявить о своих правах сразу же после тридцатого июня, дня рождения бывшей жены, когда та вступит во владение собственностью, оцениваемой миллионами долларов. Бланко связался со мной по телефону, и я навел здесь справки… В основном относительно условий завещания отца Присциллы, которые, конечно же, не составляют тайны. Руководствуясь полученными сведениями, а также подробностями, сообщенными Хэем, Бланко посоветовал ему не дожидаться тридцатого июня, когда собственность отойдет Присцилле. Он рекомендовал немедленно предъявить требования попечителю собственности Перри Хилмару, чтобы половина отошла Хэю, а не Присцилле, и предупредить Хелмара, что тот будет нести ответственность за нарушение обязательств. – Ирби пожал плечами. – Возможно, для Венесуэлы совет и был хорош. Но вот за Нью-Йорк не скажу. Как бы то ни было, Хэй ему последовал. Хелмару отправили письмо, составленное Бланко и подписанное Хэем. Копию отослали Присцилле. Я тоже получил копию, вместе с фотокопиями основного документа и полным отчетом о ситуации, а также указаниями Бланко, которым должен следовать, дабы воспрепятствовать Хелмару в переводе всей собственности Присцилле. Закон я немного знаю, имею представление, где искать, вот только не нашел ничего, что помогло бы провернуть это дельце. Даже при условии, что с точки зрения закона требование Хэя правомерно…

– Соглашусь с вашим заключением, мистер Ирби.

– Отлично. Это же я сообщил и Бланко. Он не получил ответа ни от Хелмара, ни от Присциллы. Мне в конце концов удалось встретиться с Хелмаром – на прошлой неделе, во вторник. Разговор получился долгим, но совершенно безрезультатным. Он не имел вообще никакой позиции по делу, и я так и не смог связать его какими-либо обязательствами. И тогда мне подумалось, что в сложившихся обстоятельствах моя встреча с Присциллой Идз не будет неэтичным поступком. До этого я уже звонил ей, чтобы поинтересоваться, является ли Хелмар ее личным адвокатом, и она не ответила ни да, ни нет. Она отказывалась встретиться со мной, но я все-таки уговорил ее и в пятницу днем приехал к ней на квартиру. Она признала, что подписала документ добросовестно, но вскоре передумала и попросила Хэя вернуть его, а тот отказался. Теперь она предложила выплатить сто тысяч долларов наличными в обмен на его отказ от притязаний и сказала, что если Хэй не согласится, то не получит вообще ничего, разве что по решению суда.

– Она сделала вам такое предложение?

– Да, и я позвонил Бланко в Каракас сообщить о нем. До тридцатого июня оставалось лишь десять дней, и если Бланко готов был поступить здраво, не стоило терять времени. Однако все тут же заглохло. Бланко назвал предложение Присциллы унизительным и не стал его даже обсуждать. Хелмар и Присцилла уехали на выходные, и мне не удалось установить куда. В понедельник утром я снова попытался связаться с ними, но ни того, ни другого не нашел и оставил попытки. А утром во вторник стало известно, что Присциллу убили. Вчера.

Впервые Ирби отодвинулся в кресле назад. На капельки пота сие движение не оказало никакого воздействия. Он воздел руки, словно в мольбе.

– Представляете? – воззвал он. – Вот ситуация-то!

Вульф кивнул:

– Ситуация скверная.

– Чрезвычайно, – согласился адвокат и повторил: – Чрезвычайно. Я не видел никакого смысла тратить девять долларов на звонок в Каракас. Честно говоря, мне представлялось вполне вероятным, что я вообще не получу никакого возмещения расходов. Но я все-таки пытался связаться с Хелмаром и сегодня в полдень наконец-то добился успеха. Мне удалось до него дозвониться. И знаете, какой номер он выкинул? – Ирби снова подвинулся вперед. – Он ставит под сомнение сам документ! Отрицает, что Присцилла Идз вообще его подписывала! Намекает, что мой клиент его подделал! А ведь только в прошлую пятницу она определенно признала, что обязательство написано ее рукой, ею самой подписано и засвидетельствовано Маргарет Казелли!

Ирби шарахнул кулаком по подлокотнику.

– Я позвонил Бланко в Каракас! – Опять удар. – Я велел ему отправить Эрика Хэя первым же рейсом в Нью-Йорк! – Еще один. – И чтобы тот привез с собой оригинал! – Еще. – И я решил увидеться с вами!

На удивление, в следующий миг он уже успокоился. Пухлые пальцы разжались.

– Конечно же, – промолвил он, – если раньше на кону и стояли миллионы, что весьма спорно, то теперь это и вовсе сомнительно. Но даже без акций «Софтдауна» состояние Присциллы Идз, по-видимому, весьма значительно. Хотя я лично не допускаю, что акциями стоит пренебречь. Даже если по закону право на владение ими переходит к пятерым лицам, перечисленным в завещании Идза, выданный Присциллой Идз документ все еще остается мощным рычагом давления в моральном плане. Особенно ввиду времени и обстоятельств ее смерти. И мне пришло в голову, что вы, вероятно, можете подтвердить подлинность этой бумаги. В тот день Присцилла Идз приходила к вам за советом и провела у вас несколько часов. Несомненно, документ упоминался и она признала, что подписывала его. Хелмар приходил к вам тем же вечером, и он тоже мог его упоминать и высказывать предположения насчет его подлинности или даже признавать ее.

Он посмотрел на меня и снова перевел взгляд на Вульфа.

– Если мистер Гудвин присутствовал при встрече и тоже может это засвидетельствовать, вопрос решен. В таком случае я готов сделать предложение, предварительно обсудив его с Бланко по телефону. Подобное подтверждение подлинности документа, неоценимое для мистера Хэя, могло бы принести вам пять процентов от итоговой суммы, полученной им по данному обязательству.

Делая свое предложение, адвокат допустил по крайней мере две серьезные ошибки. Во-первых, он увязывал вознаграждение с некоторым гипотетическим будущим обстоятельством, что если и не обязательно заключало в себе нечто постыдное, то противоречило принципам Вульфа. Во-вторых, если плата предлагалась нам за правдивые показания, это было невежливо, а если за ложные – откровенно грубо.

– Естественно, – продолжил покрытый испариной Ирби, и голос его засочился сахарным сиропом, – лучше всего для меня было бы заручиться вашими письменными показаниями, принесенными под присягой. Я был бы рад оформить их на основании полученных от вас сведений, рад и горд. Что же касается вознаграждения, я ожидаю ваших предложений – добавлю лишь, что, пожалуй, оформлять соглашение о нем в письменном виде нецелесообразно.

Вульфу подвернулся безукоризненный выход из положения, и я уже ожидал приказа проводить адвоката до двери, но Вульф горазд капризничать. Он пробурчал:

– Мистер Хэй приедет в Нью-Йорк?

– Да.

– Когда он прибывает?

– Завтра днем. В три часа.

– Я хочу увидеться с ним.

– Конечно. Я тоже этого хочу. Из аэропорта я привезу его сразу к вам. А пока, что касается письменных показаний…

– Нет, – резко оборвал его Вульф. – Никаких письменных показаний, пока я не поговорю с вашим клиентом, а там посмотрим. Не везите его сюда из аэропорта, сначала позвоните. Я задумал кое-что такое, что вам не понравится, но, возможно, вы будете вынуждены согласиться. Полагаю, следует собрать всех причастных к данному делу с обеих сторон, в том числе и вас, завтра в этом самом кабинете. Мистера Хелмара и его компаньонов я приглашу сам.

Ирби так сосредоточился на Вульфе, что глаза его вытянулись в узкие щелочки.

– С чего вы взяли, что мне это не понравится?

– Да с того, что, по убеждению адвокатов, все споры из-за солидных денежных сумм должны вестись исключительно ими, и никем больше.

Законник, по-видимому, не обиделся бы и на более колкую шпильку. Она даже не уязвила его. Он энергично затряс головой.

– Я буду только рад этой встрече, – объявил он, – но хотел бы иметь некоторое представление, во что ввязываюсь. Если бы я знал, что вы и мистер Гудвин собираетесь заявить, что и Присцилла Идз, и Хелмар либо подразумевали, либо признавали подлинность…

– Нет, – отрезал Вульф. – Своим вопиюще неуместным предложением вы лишили себя всяких прав на любезность. Вам придется ее подождать.

На большее Ирби рассчитывать не приходилось, хотя он и оказался настолько упрям, что мне пришлось подойти к нему и подать его портфель, а к тому времени и ужин подоспел. Когда я закрыл за адвокатом входную дверь и развернулся, Вульф как раз выходил из кабинета, направляясь в столовую.

– Ну, ты доволен? – рявкнул он мне.

– Нет, сэр, – ответил я вежливо. – Как и вы.

Глава девятая

Следующим утром, в четверг, я получил доход с вложений. Мне требовался хоть какой-то сдвиг. По делу Ирби никакие шаги не предпринимались. Положим, затевать что-либо в среду вечером после ужина было действительно поздновато, но что мешало нам подсуетиться в четверг утром?

В тысячный раз я пришел к выводу, что темперамент мой никак не годится для работы на Ниро Вульфа. Будь он иным, меня давно перестала бы раздражать его прозаичная посылка, будто, за исключением отдельных не терпящих отлагательства случаев, приступать к работе до его сошествия из оранжереи в одиннадцать часов бессмысленно.

На мой взгляд, теперешний случай как раз относился к разряду особых и безотлагательных. Между тем к девяти часам, когда я успел уже не только побриться, принять душ, одеться, сойти вниз, поздороваться с Фрицем, позавтракать и прочитать утреннюю газету, из которой среди прочего узнал, что обвинений в убийстве Присциллы Идз и Маргарет Фомос так никому и не предъявили, но и прошел в кабинет, где просмотрел утреннюю почту, – так вот к девяти часам никаких указаний сверху не последовало. Поэтому я позвонил в оранжерею по внутреннему телефону и спросил у Вульфа:

– Вы сами пригласите гостей на вечеринку или это сделать мне?

– Никаких приглашений, пока мы не будем уверены, что залучим к себе мистера Хэя.

Естественно, он рассердился.

– Хэй прилетает в три.

– Или никогда.

В этом-то и заключалась проблема. По его глубочайшему убеждению, никогда нельзя ожидать, что какой-либо самодвижущийся аппарат, начиная с мотороллера и кончая океанским лайнером, непременно прибудет в пункт назначения; полагаться на это может только тупица. Здесь я ничего поделать не мог. Закончив разговор с боссом, я тотчас же позвонил в авиакомпанию «Пан-Атлантик», где мне сообщили, что рейс 193 должен прибыть по расписанию. Я встал и положил почту Вульфу на стол, и тут зазвонил телефон. Я снова сел и снял трубку.