Раз и навсегда Макнот Джудит

В следующие дни у Виктории почти не оставалось времени думать о Джейсоне или о чем-либо другом, Не успела она покинуть комнату Чарльза, как прибыла мадам Дюмосс с четырьмя белошвейками.

– Лорд Филдинг поручил мне сшить для вас свадебный наряд, мадемуазель, – проговорила она, уже обходя Викторию со всех сторон. – Он сказал, что наряд должен быть очень богатым и элегантным. Чтобы им не побрезговала и сама королева. И никаких оборок.

Не зная, плакать или смеяться от своеволия Джейсона, Виктория посмотрела искоса на мадам:

– А не проинструктировал ли он вас заодно и насчет цвета?

– Голубой.

– Голубой? – вырвалось у нее, и она уже была готова вступить в схватку и до победного конца бороться за белый цвет.

Мадам кивнула, глубокомысленно приставив палец к подбородку и уперев другую руку в бок.

– Да, голубой. Голубой, как лед. Он сказал, что вы великолепны, когда надеваете голубое, и назвал вас ангелом с золотисто-каштановыми волосами.

Виктория вдруг решила, что ледяной голубой цвет действительно очень хорош для венчания.

– У лорда Филдинга превосходный вкус, – продолжала мадам; ее тонкие брови высоко поднялись над яркими, живыми глазами. – Разве вы не согласны?

– Полностью согласна, – смеясь, ответила девушка и сдалась на милость мастерицы.

А четырьмя часами позже, когда мадам наконец отпустила ее и отбыла вместе со своими белошвейками, Виктории доложили, что в золотом салоне ее дожидается леди Кэролайн Коллингвуд.

– Виктория! – воскликнула подруга; ее хорошенькое лицо выглядело озабоченным, когда она протянула руки, чтобы поздороваться с девушкой. – Утром к нам приезжал лорд Филдинг и сообщил о вашей свадьбе. Я удостоена чести быть твоей подружкой; по его словам, таково твое желание, но все это так неожиданно – я имею в виду ваше решение.

Виктория была несказанно довольна, хотя и несколько удивлена таким вниманием со стороны Джейсона: он не забыл о том, что ей потребуется подружка, и выбрал Кэролайн Коллингвуд.

– Я даже не подозревала, что ты так привязана к лорду Филдингу, – продолжала Кэролайн, – и меня это все еще удивляет. Ты действительно хочешь выйти за него? Это не.., не вынужденный брак?

– Уготованный самой судьбой, – улыбнулась девушка, устало опустившись в кресло. Увидев, как задумчиво Кэролайн свела брови на переносице, она поспешно добавила:

– Нет, не вынужденный. Я выхожу замуж по доброй воле.

Лицо Кэролайн просветлело от облегчения и радости.

– Ты не представляешь, как я рада за вас обоих: я так надеялась, что это может произойти. – Видя сомневающийся взгляд подруги, она пояснила:

– За последние несколько недель я лучше узнала его и абсолютно согласна с Робертом, который сказал мне, что досужие разговоры о лорде Филдинге – результат сплетен, раздуваемых некоторыми зловредными, противными женщинами. Вряд ли кто-нибудь поверил бы этим слухам, если бы сам лорд Филдинг не был таким надменным и необщительным. Конечно, трудно хорошо относиться к людям, которые верят распускаемым о тебе сплетням, так ведь? Поэтому, вероятно, он считал ниже своего достоинства разубеждать нас. Роберт говорит, что лорд Филдинг – гордый человек и потому не может унижаться перед лицом враждебно настроенного общества, в особенности когда оно так несправедливо!

Виктория подавила смешок, видя, как искренне ее подруга отстаивает человека, которого совсем недавно боялась и осуждала, но это было характерно для Кэролайн. Она вообще отказывалась видеть какие-либо изъяны в людях, которые ей нравились, и, наоборот, не желала признавать наличие каких-либо добродетелей в тех, кто ей не нравился. Эта черта ее живого характера, однако, делала ее весьма лояльной по отношению к друзьям, и Виктория чувствовала глубокую благодарность за ее самоотверженное дружеское отношение.

– Спасибо, Нортроп, – сказала Виктория, когда дворецкий принес им поднос с чаем.

– Даже не могу понять, почему он казался мне таким пугающе мрачным и, опасным человеком, – говорила подруга, пока Виктория разливала чай. До смерти желая снять с Джейсона все свои прежние обвинения, она продолжала:

– Я ошиблась, когда позволила своему воображению взять верх над здравым смыслом. Наверное, его внешность произвела на меня подавляющее впечатление: он очень высок, а его волосы – такие черные… Но из-за этого бояться его? Это было так абсурдно с моей стороны! Да, знаешь ли ты, что он сказал, когда уходил от нас сегодня утром? – спросила она, сияя в ожидании предстоящего эффекта.

– Нет, – ответила Виктория, едва удерживая улыбку: Кэролайн проявляла твердую решимость переквалифицировать Джейсона из дьявола в святого. – Что же он сказал?

– Он сказал, что я всегда напоминаю ему красивую бабочку.

– Как славно, – искренне согласилась девушка.

– Да, это так, но не идет ни в какое сравнение с тем, что он сказал о тебе.

– Обо мне? С чего бы это?

– Ты имеешь в виду, почему он расщедрился на комплименты? – Когда Виктория кивнула, Кэролайн продолжила рассказ:

– Я как раз говорила, как счастлива, что ты выходишь за англичанина и будешь жить здесь, что даст нам возможность оставаться близкими подругами. Лорд Филдинг на это рассмеялся и заявил, что мы идеально дополняем друг друга, потому что я всегда напоминаю ему прелестную бабочку, а ты подобна полевому цветку, который цветет даже в чуждой для него среде и радует сердца всех и каждого. Ну не замечательный ли он после этого?

– Абсолютно с тобой согласна, – подтвердила девушка, понимая, как мало значила бы эта история в глазах враждебно настроенного общества, и все же довольная.

– Думаю, он гораздо более влюблен в тебя, чем выказывает это, – доверительно сказала Кэролайн. – В конце концов, он дрался из-за тебя на дуэли.

К тому времени, когда Кэролайн распрощалась, Виктория уже была почти убеждена в том, что Джейсон на самом деле любит ее, отчего пришла в прекрасное настроение. Таковым оно оставалось и на следующее утро, когда начали приезжать только что узнавшие о новости друзья и знакомые, чтобы пожелать ей счастья в предстоящей семейной жизни.

Виктория развлекала нескольких молодых леди, прибывших с визитом как раз по этому случаю, когда объект их оживленной романтической беседы быстрыми шагами вошел в салон. Громкий смех перешел в нервное невнятное бормотание, стоило лишь гостьям узреть перед собой впечатляющую фигуру непредсказуемого маркиза Уэйкфилда, облаченного в иссиня-черную куртку для верховой езды и обтягивающие черные бриджи, что придавало ему потрясающе мужественный вид. Ничего не подозревая о том, какой эффект произвело его появление на впечатлительных дам, многие из которых втайне сами лелеяли надежду завоевать его любовь, Джейсон наградил их ослепительной улыбкой.

– Доброе утро, леди, – поздоровался он; затем обратился к Виктории, и его улыбка стала более теплой. – Не могли бы вы уделить мне минутку?

Извинившись перед гостьями, Виктория последовала за ним в кабинет.

– Я не задержу вас, – пообещал он, доставая что-то из кармана куртки. Без лишних слов он взял ее руку и надел ей на палец тяжелое кольцо. Виктория воззрилась на перстень, закрывший всю фалангу пальца. Ряд крупных сапфиров с обеих сторон был обрамлен двумя рядами сверкающих бриллиантов.

– Джейсон, это просто сон! – выдохнула она. – Спасибо!

– А где же благодарственный поцелуй? – нежно напомнил он, и когда девушка приблизила к нему лицо, он впился в ее губы долгим жадным поцелуем, от которого она забыла обо всем на свете, а ее тело обмякло, как вата.

Потрясенная его страстью и ответной реакцией на нее своего тела, Виктория устремила вопросительный взгляд на своего визави, пытаясь понять, почему поцелуи Джейсона всегда так ошеломляюще действуют на нее.

Он посмотрел на ее чуть приоткрытые губы.

– Может быть, в следующий раз в вашей душе появится желание поцеловать меня по собственной инициативе?

Сердце Виктории тронула нотка тоскливого разочарования, вроде бы послышавшаяся в его голосе. Ведь он предложил ей выйти за него замуж, а в ответ просил совсем немногого.

Поднявшись на цыпочки, она провела рукой по его мускулистой груди, обняла его за шею, а затем приникла губами к его губам. Дрожь прошла по всему его телу, когда она невинно коснулась губами его теплого рта.

Сама себя не понимая и действуя как бы помимо своей воли, Виктория погрузила пальцы в роскошную темную шевелюру, зарылась в нее, погладила мягкие волосы на его затылке, а ее тело тем временем плотно приникло к нему. Казалось, так прошла вечность. Но вдруг наступила резкая перемена.

Руки Джейсона с поразительной силой сомкнулись вокруг ее талии, его рот впился в ее губы с неистовой жадностью. У него перехватило дыхание, и он еще ближе привлек ее к себе, а все его тело напряглось от неистового желания.

Наконец Джейсон поднял голову и пристально посмотрел на нее странным, как будто одурманенным взглядом.

– Мне следовало подарить вам бриллианты и сапфиры в прошлый раз вместо жемчуга, – заметил он. – Но больше не целуйте меня так азартно до того момента, как мы поженимся.

Еще мать, да и мисс Флосси предупреждали Викторию, что мужчина способен безгранично отдаваться страсти. В результате этого он становится непредсказуемым, что может оказаться весьма опасным для молодой леди, которая по ошибке позволила ему потерять голову. Она поняла слова Джейсона, и ей показалось, что он имел в виду имение это. Все-таки она была женщиной и не могла не ощутить капельку гордости оттого, что ее неумелый поцелуй мог так подействовать на столь опытного в этих делах мужчину. На Эндрю, кажется, ее поцелуй вовсе не оказал подобного действия. Хотя, с другой стороны, она никогда и не целовала Эндрю так, как Джейсона.

– Вижу, что вы поняли меня, – усмехнулся ее соблазнитель. – Лично я никогда не придавал особого значения целомудрию. Есть даже определенные преимущества, когда вступают в брак с женщинами, уже умеющими доставлять мужчине удовольствие…

Он выждал, пристально глядя на нее, как будто ожидал.., рассчитывал.., на какую-то реакцию, но Виктория лишь смотрела в сторону, и настроение ее падало. Ее целомудрие, так говорили, должно было бы стать очень дорогим даром для супруга. Конечно, она не могла предложить ему никакого опыта «по ублажению мужчин», что бы под этим ни подразумевалось.

– Мне оч-чень жаль, что я.., разочарую вас, – сказала она, чувствуя неловкость оттого, что они затронули такую щепетильную тему. – В Америке все обстоит иначе.

Несмотря на напряжение, чувствовавшееся в усталом голосе Джейсона, его слова прозвучали мягко:

– Вам не за что извиняться и незачем смотреть так жалобно, Виктория. Никогда не бойтесь говорить мне правду, независимо от того, насколько она неприятна. Я могу принять ее и даже восхищаться вами за то, что у вас хватило мужества высказать ее. – Джейсон потрепал ее по щеке. – Это не имеет значения, – утешил он. После этого он быстро спросил:

– Скажите, понравилось ли вам колечко? А после бегите к своим подругам.

– Очень. – Она попыталась попасть ему в тон, хотя и не понимала резкой смены его настроения. – Оно такое красивое, что я начинаю волноваться, как бы не потерять его.

Джейсон бесстрастно пожал плечами:

– Если оно потеряется, я куплю вам другое.

Затем он вышел, а Виктория печально посмотрела на свое обручальное кольцо и подумала, что было бы лучше, если бы Джейсон не отнесся так равнодушно к его возможной утрате. Ей бы хотелось, чтобы он придавал кольцу большее значение, не предполагая, что его можно так легко заменить на другое. Впрочем, он отнесся к кольцу так же, как к ней самой, поскольку она не имела для него никакого значения и он так же легко мог заменить ее на другую женщину.

"Он нуждается в тебе, дитя мое», – пришли ей на ум слова Чарльза как бы в противовес ее грустным мыслям. Виктория улыбнулась: по крайней мере тогда, когда она была в его объятиях, казалось, что он очень и очень нуждается в ней…

В какой-то степени уверовав в это, она вернулась в салон, где ее новое колечко было немедленно замечено и восторженно оценено всеми молодыми леди.

За дни, предшествовавшие свадьбе, Викторию навестили, чтобы пожелать ей счастья, почти триста гостей.

Элегантные экипажи, как на параде, дефилировали взад и вперед по улице, выгружая пассажиров и возвращаясь за ними ровно через двадцать минут. В течение этого времени Виктория успела выслушать советы симпатичных цветущих матрон о том, как справляться с трудной задачей ведения хозяйства в больших особняках и устраивать роскошные приемы, принятые у знати. Замужние дамы помоложе беседовали с ней о проблемах поиска подходящих домоправительниц и репетиторов для детей.

И в разгаре всего этого веселого хаоса Виктория почувствовала, как в ней появляется и начинает крепнуть чувство принадлежности к этому кругу людей, которого она раньше вовсе не ощущала.

Должно быть, до сего времени Виктория видела в них состоятельных, избалованных дамочек, которые не могли думать ни о чем другом, кроме платьев, драгоценностей и развлечений. Теперь же они представились в ином свете – в качестве жен и матерей, для которых было чрезвычайно важно образцово исполнять свои обязанности.

Единственный, кого она не видела в эти дни, был Джейсон, но он тем самым соблюдал приличия, и Виктория понимала, что должна быть благодарна ему за это. Хотя временами ее посещало чувство, что она выходит замуж за некоего мифического героя. Часто в салон спускался Чарльз, чтобы занять дам беседой и подчеркнуть, что Виктория находится полностью под его покровительством.

Остальное время герцог оставался в тени, чтобы «набраться сил», как пояснял он девушке, и достойно исполнить роль посаженого отца. Ни Виктория, ни доктор Уортинг не могли отговорить его от этого решения. Что касается Джейсона, то он и не пытался.

Дни шли чередой, и Виктория научилась получать удовольствие от звонкого щебета дам, постоянно заполнявших салон, от цветов и поздравлений, от легкой и веселой суматохи, которая всегда предшествует празднику. Лишь изредка, когда упоминали имя Джейсона, она замечала, как в разговоре повисает тяжелая пауза и гости начинают опасливо переглядываться.

Было очевидно, что ее новые друзья и знакомые восхищались ею самой и той жизнью, которую предстоит вести жене баснословно богатого маркиза, но девушку не покидало ощущение, что мнение о ее будущем муже в обществе переменилось. Это беспокоило ее, так как окружающие все больше нравились ей и Виктория хотела, чтобы они оценили Джейсона по заслугам.

Были моменты, когда, болтая с одним гостем, она улавливала обрывки разговоров о Джейсоне в другом конце салона, но такие разговоры мгновенно прекращались, как только беседующие замечали, что Виктория слушает их. Это не давало возможности вступиться – она не знала, от чего его нужно защищать.

За день до свадьбы тайна раскрылась, и разгадка ее оказалась для Виктории столь неожиданной, что она чуть не упала в обморок. Когда леди Клэпестон, последняя гостья салона, прощалась, то, по-дружески похлопав Викторию по плечу, сказала;

– Вы разумная молодая женщина, моя дорогая. И в отличие от некоторых пессимистически настроенных глупцов, беспокоящихся о вашей судьбе, я абсолютно убеждена, что вы поладите с Уэйкфилдом. Вы ничем не напоминаете его первую жену. На мой взгляд, леди Мелисса полностью заслуживала того, как он, по ее словам, относился к ней. Эта женщина была самой настоящей куртизанкой!

С этими словами леди вышла из салона, а Виктория осталась стоять, как стояла, округлившимися глазами взирая на Кэролайн.

– Его первая жена? – выговорила она так, будто находилась в кошмарном сне. – Так Джейсон уже был женат? Но почему.., почему мне никто не сказал об этом?

– Я была уверена, что уж об этом-то ты знаешь! – воскликнула Кэролайн, озабоченная тем, чтобы оправдаться. – Естественно, я полагала, что либо герцог Атертон, либо сам лорд Филдинг рассказали тебе. А если нет, то ты не могла не узнать об этом факте хотя бы из сплетен…

– До меня доносились лишь обрывки разговоров, которые прекращались тотчас же, как только люди замечали мое присутствие, – возразила Виктория, побелев от волнения и гнева. – Я слышала, как, говоря о Джейсоне, упоминали имя леди Мелиссы, но никто не удосужился сказать, что она была его женой. Обычно о ней говорилось так неодобрительно, что я решила, что она имела.., связь.., с Джейсоном, ну, ты понимаешь, – неловко договорила она, – так же, как до последнего времени у него была связь с некоей мисс Сибил.

– Была? – удивленно переспросила Кэролайн, поражаясь, что подруга говорит об этом в прошедшем времени. Но она тут же спохватилась и опустила глаза так, будто рассматривала узор голубого шелка, которым была обита софа.

– Конечно, теперь, когда мы собираемся пожениться, Джейсон не будет.., или будет?

– Откуда мне знать? – с несчастным видом ответила подруга. – Некоторые, вроде Роберта, вступая в брак, перестают заниматься амурными делами на стороне, другие – нет.

Виктория потерла виски кончиками пальцев, совершенно сбитая с толку этой дискуссией о любовницах.

– Иногда Англия производит на меня такое странное впечатление! У меня на родине мужья не делят ни время, ни свои чувства между разными женщинами, для них существуют только жены. Во всяком случае, я никогда ни о чем подобном не слыхала. Здесь же я постоянно слышу разговоры, из которых следует вывод, что для состоятельных женатых джентльменов вполне приемлемо путаться с.., леди, которые вовсе не являются их супругами.

Кэролайн вернула разговор к его отправной точке:

– Неужели тебя так задело, что лорд Филдинг уже был однажды женат?

– Конечно, задело. Во всяком случае, мне так кажется. Что меня особенно задело, так это то, что никто из их семьи не предупредил меня об этом. – Она встала так резко, что Кэролайн подпрыгнула. – Извини меня, но мне нужно пойти переговорить с дядей Чарльзом.

Когда Виктория собиралась постучать в дверь комнаты Чарльза, камердинер герцога приложил палец к губам и сообщил ей, что герцог уснул. Чересчур взволнованная, чтобы ждать его пробуждения, Виктория пошла к мисс Флосси. В последнее время мисс Уильсон фактически уступила роль ее компаньонки супруге Роберта Коллингвуда. В результате Виктория встречалась с экзальтированной маленькой женщиной лишь изредка, за обеденным столом.

Виктория постучалась к ней, мисс Флосси радостно пригласила ее войти, и она оказалась в крошечной уютной гостиной, примыкавшей к спальне матроны.

– Виктория, дорогая, вы так лучезарны, как и подобает настоящей невесте! – отметила пожилая леди с обычной добродушной улыбкой. И как всегда, ее реплика оказалась невпопад: на самом деле девушка была бледна как мел и явно расстроена.

– Мисс Флосси, – сказала она, сразу переходя к делу, – я хотела поговорить с дядей Чарльзом, но он спит. Вы – единственный человек, кроме него, к кому я могу обратиться. Речь идет о Джейсоне. Происходит что-то непонятное.

– Боже мой! – воскликнула матрона, отложив шитье. – Что случилось?

– Я только что узнала, что он уже был женат! Мисс Флосси склонила голову набок и стала похожа на старенькую фарфоровую куклу в маленьком белом кружевном чепце.

– Господи, я была уверена, что Чарльз или сам Уэйкфилд говорили вам. Ну вот, теперь вы в курсе дела. – Считая, что таким образом проблема решена, мисс Флосси снова заулыбалась и взялась за шитье.

– Но я по-прежнему ничего не знаю. Леди Клэпестон сказала поразительную вещь… Она сказала, что жена Джейсона заслуживала того, как он к ней относился. А как он к ней относился?

– Относился? – моргая, повторила пожилая леди. – Ну, я не знаю ничего определенного. Леди Клэпестон просто глупо поступила, заговорив на эту тему. Что она может знать, если сама не была замужем за ним, а этого, уверяю вас, не было и в помине. Ну, теперь вы успокоились?

– Нет! – взорвалась девушка, чуть ли не впадая в истерику. – Я желаю знать, почему леди Клэпестон считает, что Джейсон плохо относился к своей жене. У нее должны быть причины для того, чтобы так считать, и, если я не ошибаюсь, многие люди думают так же, как она.

– Возможно, – согласилась компаньонка. – Понимаете ли, эта дрянь, его жена, да упокоится ее душа, – хотя не знаю, реально ли это, если учесть, как она себя вела, когда была живой, – на всех перекрестках вопила о том, что Уэйкфилд ужасно обращается с ней.

Некоторые, очевидно, ей поверили, но факт, что маркиз не убил ее, свидетельствует о том, что он обладает потрясающей выдержкой. Если бы у меня был муж, которого у меня, конечно, нет, и я занималась теми же вещами, что и Мелисса, чего я, конечно, не стала бы делать, он наверняка избил бы меня до потери сознания. Так что, если Уэйкфилд бил Мелиссу, о чем я с уверенностью не могу говорить, его вполне можно понять. Уж поверьте мне!

Виктория вспомнила о тех случаях, когда видела Джейсона сердитым, о неистовом гневе, которым светились его глаза, и ужасной, звериной ярости, которая подчас прорывалась из-под его обычной холодной манеры.

В ее мозгу возникла страшная картина: образ визжащей от боли женщины, которую он избивает за какой-то, по его, джейсоновским, понятиям, проступок.

– А что, – охрипшим голосом прошептала она, – что же такого нехорошего делала Мелисса?

– Ну, не знаю даже, как сказать вам об этом. Правда заключается в том, что ее часто видели в компании с другими мужчинами.

Виктория содрогнулась. Ведь любую леди из лондонской знати можно видеть в компании каких-нибудь мужчин. Для замужних дам из высшего общества было обычным делом иметь спутников и провожатых.

– И он за это бил ее? – в отчаянии прошептала она.

– Этого никто не знает, – подчеркнула мисс Флосси. – По правде говоря, я сомневаюсь. Как-то раз я слышала, что один джентльмен критиковал Джейсона – конечно, за его спиной, ибо никто не осмелился бы критиковать его в лицо, – за то, что он смотрел сквозь пальцы на поведение Мелиссы.

Неожиданно в затуманенном мозгу девушки родилась идея.

– А что именно сказал тот джентльмен? – осторожно спросила она. – Не могли бы вы точно воспроизвести его слова?

– Точно? Ну, раз вы настаиваете.., если я смогу вспомнить… «На глазах у всего Лондона Уэйкфилду наставили рога, и он прекрасно знает об этом, однако продолжает носить рога и смотрит на это украшение сквозь пальцы. Этим он подает плохой пример нашим женам. По моему мнению, он должен запереть эту шлюху на ключ в своем поместье в Шотландии, а ключ выбросить».

Голова девушки устало откинулась на спинку стула, и она закрыла глаза с облегчением и грустью.

– Наставила рога, – прошептала она. Смысл этого выражений ей уже успела объяснить Кэролайн. – Так вот в чем дело… – Она подумала о том, как высоко держит голову гордый Джейсон и какому испытанию подвергла его гордость бывшая жена, изменявшая ему на глазах у всего общества.

– Ну что, хотите ли вы знать что-нибудь еще? – поинтересовалась «фарфоровая кукла».

– Да, – как бы через силу произнесла девушка. От напряжения, с которым она это сказала, мисс Флосси вздрогнула.

– Ну, надеюсь, речь не пойдет про то самое, – нервно защебетала старая дева, – потому что в качестве вашей ближайшей родственницы по женской линии я понимаю, что на мне лежит ответственность разъяснить это вам, но дело в том, что я полная невежда в этом вопросе. Я лелеяла надежду, что ваша мама успела вам все рассказать.

Виктория с любопытством взглянула на нее, но была настолько измучена всем происшедшим, что смогла лишь тихо сказать:

– Не понимаю, о чем вы толкуете.

– Я говорю про «то самое».., так моя дражайшая подружка Пруденс всегда называла это.., что было весьма глупо, так как я никогда не могла понять, что это значит. Однако я могу повторить вам то, что говорила самой Пруденс ее мать накануне свадьбы.

– Простите меня за назойливость, – извинилась девушка, чувствуя себя весьма глупо.

– Да нет же, вам не за что извиняться. Это я должна просить у вас прощения, что не знаю того, о чем должна была рассказать вам. Но леди не болтают на досуге про «то самое». Вы хотите услышать, что мать Пруденс говорила ей об этом?

Губы Виктории судорожно дернулись.

– Да, конечно, – вежливо сказала она, абсолютно не улавливая, какой предмет они обсуждают.

– Хорошо. В брачную ночь муж придет к вам в постель – или, постойте, кажется, вы пойдете в его постель, – ну, я не помню точно. И ни в коем случае вы не должны ни при каких обстоятельствах показывать свое отвращение или визжать.

Вы должны закрыть глаза и позволить ему сделать то самое, что бы это ни значило. Будет больно, будет мерзко и в первый раз будет кровоточить, но нужно закрыть глаза и терпеть. Кажется, мама моей подруги Пруденс говорила, что, пока это происходит, Пруденс нужно попытаться вообразить что-нибудь другое – например, то, что, если муж будет доволен ею, она скоро сможет купить себе новую шубку или платье. Как все это гадко, правда?

От облегчения и волнения на глазах девушки выступили слезы, а плечи затряслись от смеха.

– Спасибо, мисс Флосси, – хихикнула она. – Все, что вы рассказали, очень познавательно.

До этого Виктория не задумывалась о столь интимной супружеской жизни с Джейсоном, но было очевидно, что это неизбежно, раз он хочет иметь от нее сына. Хотя она была дочерью врача, отец чрезвычайно заботился о том, чтобы она оставалась в неведении по поводу столь деликатных вопросов.

И все же Виктория кое-что знала. В домашнем хозяйстве они держали кур, и она не раз наблюдала, как они суматошно хлопали крыльями и отчаянно кудахтали, общаясь с петухом, хотя не понимала, чем вся эта суматоха вызвана. Более того, она всегда отводила глаза, чтобы не смущать влюбленные пары, занятые воспроизводством новых цыплят.

Однажды, когда ей было четырнадцать лет, отца вызвали к фермеру, у жены которого начались родовые схватки. Ожидая отца, она прошла на небольшое пастбище, где держали лошадей. Там она стала свидетельницей страшной картины, когда жеребец огуливал кобылу. Он злобно впился зубами в ее шею, чтобы она не убегала, а сам делал свое скверное дело, и бедная кобыла стонала от боли.

Образы хлопающих крыльев, кудахтающих кур и испуганных до смерти кобыл вереницей проплыли в ее мозгу, и девушка содрогнулась.

– Моя дорогая девочка, вы сейчас выглядите такой бледной, и я не виню вас, – заметила мисс Флосси, что вовсе не ободрило Викторию. – Однако мне как-то дали понять, что, как только жена выполнила свою супружескую обязанность и произвела на свет наследника, заботливый супруг может завести себе любовницу и делать с ней то самое, оставив жену в покое и дав ей возможность наслаждаться жизнью все последующие годы.

Виктория тоскливо скосила глаза на окно.

– Любовницу… – вздохнула она, зная, что у Джейсона уже была Сибил, а до нее – еще много других, причем все они, по слухам, были очень красивы. Подумав, она решила, что, видимо, ей следует пересмотреть свое отношение к джентльменам из высшего общества и их любовницам. До этого она считала, что мужчины поступают гадко, вступая в брак и сохраняя свою связь с любовницей, но, оказывается, суть не в этом. Вероятно, как предполагает мисс Флосси, джентльмены из общества просто таким образом проявляют заботу о своих женах. Вместо того чтобы использовать супруг для удовлетворения низменных страстей, они просто находят для этого других женщин, а жену устраивают в уютном доме со слугами, покупают ей чудесные платья и дают возможность наслаждаться жизнью в покое и счастье.

"Да, – решила Виктория, – видимо, это идеальный выход из положения. Наверняка светские леди думают так же, а уж они-то знают в этом толк получше меня».

– Благодарю вас, мисс Флосси, – искренне сказала она. – Вы очень помогли мне и были удивительно добры.

Мисс Флосси засияла, ее желтые кудряшки запрыгали под белым кружевным чепчиком.

– Это я благодарю вас, моя дорогая девочка! Вы сделали Чарльза таким счастливым, каким я никогда его не видела. И конечно, Джейсона, – вежливо добавила она.

Виктория улыбнулась ей, хотя и весьма сомневалась, что действительно осчастливила Джейсона.

Вернувшись к себе, она села у пустого камина и сделала попытку разобраться в своих чувствах, не пряча, как страус, голову в песок. Завтра – день свадьбы. Ей хочется сделать Джейсона счастливым, так хочется, что она никак не может справиться со своими чувствами. Тот факт, что он был женат на изменявшей ему женщине, пробудил в ее душе не обиду, а симпатию и сочувствие и даже еще большее желание вознаградить его за все невзгоды в его жизни.

Девушка беспокойно встала и зашагала по комнате, машинально взяла в руки фарфоровую музыкальную шкатулку с туалетного столика, затем поставила ее на место, подошла к постели… Она говорила себе, что выходит за Джейсона потому, что у нее нет выбора. Но, подумав, вынуждена была признаться себе, что это не вся правда. Отчасти ей самой хотелось за него замуж. Ей нравились его взгляд, его улыбка, чувство юмора. Ее волновали властные нотки, то и дело проскальзывающие в его глубоком бархатном баритоне, и уверенная, решительная походка. Волновали его сияющие глаза, когда он смеялся над ней, и искры, вспыхивающие в них, когда он целовал ее. Она любила небрежную элегантность, с которой он носил костюмы, и вкус его губ…

Виктория заставила себя отвлечься от столь опасной темы и бездумно устремила взор на золотистое шелковое покрывало. Ей нравилось в Джейсоне многое, очень многое. Но что она понимает в мужчинах? Доказательством тому служил ее печальный опыт с Эндрю. Она обманывала себя, когда верила, что Эндрю любит ее, но зато она не питает никаких иллюзий относительно чувств Джейсона. Его влечет к ней, и он хочет получить от нее сына. Она ему нравится, это очевидно, но не более того.

Нет, ей нельзя позволить себе полюбить Джейсона. Ведь ему не нужна ее любовь. Он разъяснил это очень доходчиво и просто.

Долгое время Виктория старалась убедить себя, что испытывает к нему лишь чувства благодарности и дружбы, но теперь она знала, что они превратились в нечто гораздо более глубокое. Иначе с какой стати в ней разгорелось бы такое жгучее желание осчастливить его и заставить полюбить себя? С какой стати она испытала бы такую злость, когда мисс Флосси рассказывала, как его бывшая жена напропалую изменяла ему?

Страх опалил ее сердце, и она вытерла вспотевшие ладони о подол муслинового лимонного цвета платья. Завтра утром она отдаст свою судьбу в руки мужчины, которому не нужна ее любовь, который может воспользоваться ее привязанностью в качестве оружия против нее самой. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, чтобы она не делала этого последнего шага. В мозгу снова прозвучали слова отца, постоянно тревожившие и предостерегавшие ее: Любить человека, не любящего тебя, адская боль!.. Не позволяй никому убедить себя, что можешь быть счастлива с тем, кто не любит тебя… Никого не люби больше, чем он любит тебя, Тори…

– Виктория склонила голову, ее тяжелые волосы, как завеса, закрыли ее напрягшееся лицо, видны были лишь руки, сжатые в кулаки. Ее мозг посылал ей сигнал опасности и предупреждал, что она будет несчастна, а сердце умоляло не противиться судьбе, так как это сулит невыразимое счастье.

Ее мозг приказывал ей бежать от него, а сердце велело не быть трусихой.

В дверь постучал Нортроп и с неодобрением доложил:

– Простите, леди Виктория, внизу ждет расстроенная, непричесанная, простоволосая молодая леди без сопровождения, прибывшая в наемном экипаже, но утверждающая, что она.., гм.., ваша сестра. Поскольку мне ничего не известно о наличии у вас молодых родственниц здесь, в Лондоне, естественно, я предложил ей уехать, однако…

– Дороти? – вырвалось у Виктории. – Где она?

– Я проводил ее в маленький салон, – с явным пренебрежением сказал дворецкий. – Но если она действительно ваша сестра, то я, конечно, провожу ее в Желтый салон и…

Его голос все еще звучал, когда девушка бросилась через холл и вниз по лестнице.

– Тори! – воскликнула Дороти, неистово сжав сестру в объятиях, как бы защищая ее от кого-то; она не могла сдержаться, а голос ее дрожал от радости и слез. – Если бы ты только видела, каким презрительным взглядом твой дворецкий окинул наемный экипаж – почти таким же, каким он смерил меня!

– Почему ты не ответила на мое последнее письмо? – спросила Виктория, крепко обнимая ее.

– Потому что я только сегодня вернулась из Бата. Завтра меня посылают на два месяца во Францию, чтобы приобрести то, что бабушка именует «лоском». Она придет в ярость, если обнаружит, что я была здесь, но я не могла оставаться безучастной наблюдательницей и допустить, чтобы ты вышла за этого человека. Тори, как им удалось заставить тебя согласиться? Они били тебя, или взяли измором, или…

– Ничего подобного, – сказала Виктория, улыбаясь и разглаживая золотистые волосы сестры. – Я хочу выйти за него.

– Я не верю тебе! Ты просто обманываешь меня, чтобы я не беспокоилась…

Джейсон сидел, откинувшись на спинку сиденья своей кареты, похлопывая перчатками по колену и скользя скучающим взглядом по рядам особняков. Он ехал домой, на Аппер-Брук-стрит. Завтра предстояла свадьба…

Теперь, когда он признался себе, что его влечет Виктория, и принял решение жениться, влечение к ней стало и вовсе загадочно непреодолимым. Это заставило Джейсона почувствовать свою уязвимость, ибо из прошлого опыта он знал, каким порочным и вероломным может быть слабый пол. Но все же он не переставал тянуться к ней, так же как не переставал надеяться, хотя это было наивное ребячество, что они сделают друг друга счастливыми.

"Жизнь с ней никогда не будет безмятежной», – думал он с усмешкой. На каждом жизненном повороте она будет забавлять его, разочаровывать и ставить в тупик – в этом он был так же уверен, как в том, что она выходит за него, потому что не имеет иного выбора. Так же, как он не сомневался в том, что ее девственность уже была украдена ее дружком Эндрю.

Неожиданно улыбка на его губах потускнела. Он надеялся, что она будет отрицать это, когда они разговаривали у него в кабинете. А она вместо этого лишь отвела взгляд и попросила у него прощения.

Он был вне себя, был чертовски зол на нее, но одновременно восхищался ею за то, что она сказала правду. Трудно винить Викторию в том, что она отдалась Эндрю, он легко мог вообразить себе, как это произошло. Самый состоятельный мужчина округи убедил молоденькую неопытную девушку в том, что сделает ее своей женой.

Как только она уверилась в этом, Бэйнбриджу, вероятно, не составило большого труда лишить ее девственности. Виктория – добрая, сердечная девушка, и она наверняка с такой же естественностью отдалась мужчине, которого по-настоящему любила, с какой внимательно относилась к слугам и выказывала свою привязанность Волку.

При той распутной жизни, которую вел он сам, осуждать Викторию, подарившую свою девственность любимому, было бы верхом лицемерия, а Джейсон презирал лицемеров. К сожалению, ему невыносима была даже мысль о том, что Виктория, обнаженная, лежала в объятиях другого мужчины.

«Эндрю оказался хорошим учителем, – мрачно подумал он, когда экипаж остановился у дома номер шесть на Аппер-Брук-стрит. – Он научил, как целоваться и как возбуждать в мужчине страсть…»

Пытаясь выбросить эти мысли из головы, он вышел из экипажа и стал подниматься по ступеням к парадному. «У Виктории с Эндрю все кончено», – сердито уговаривал он себя.

Джейсон постучал в дверь, сам не понимая, зачем он приехал к собственной невесте вечером накануне свадьбы. По существу, для этого не было никаких оснований. Разве что ему просто захотелось доставить себе удовольствие повидаться с ней и, как он надеялся, обрадовать ее сообщением, что купленный для нее индейский пони уже переправляется на одном из его кораблей из Америки в Англию. Джейсону хотелось преподнести его в качестве свадебного подарка, и, по правде говоря, ему до чертиков интересно было посмотреть на Викторию-наездницу. Он представлял, как чудесно будет смотреться на пони ее грациозная фигура, как ее изумительные волосы будут горсть в лучах солнца…

– Добрый вечер, Нортроп. Где леди Виктория?

– В Желтом салоне, милорд, – ответил Hopтроп – со своей сестрой.

– Сестрой? – Джейсон одновременно обрадовался и удивился. – Значит, старая ведьма разрешила Дороти приезжать сюда, – добавил он, проходя через холл. Довольный, что у него появился шанс познакомиться с молоденькой сестрой Виктории, о которой она ему столько рассказывала, Джейсон открыл дверь в Желтый салон.

– Я не вынесу этого, – утирала Дороти слезы носовым платком. – Я рада, что бабушка не разрешает мне присутствовать на твоей свадьбе. Я бы просто этого не выдержала, видя, как ты идешь к алтарю, и зная, что ты представляешь идущего рядом Эндрю…

– Очевидно, я приехал не ко времени, – протянул Джейсон. Надежда, что Виктория все-таки выходит за него по доброй воле, которую он лелеял в душе, растаяла, как прошлогодний снег. Как больно было узнать: Виктории придется вообразить себе, что она выходит за Эндрю, чтобы заставить себя пройти к алтарю.

– Джейсон! – резко обернулась Виктория, опасаясь, что он услышал глупые стенания сестры. Но, овладев собой, она протянула к нему руки и сказала с мягкой улыбкой:

– Я так рада, что вы приехали. Пожалуйста, подойдите и покажитесь. – Понимая, что загладить неловкость можно, только сказав правду, она проговорила:

– Дороти слышала весьма критические замечания, сделанные компаньонкой моей прабабушки леди Фолклин в ваш адрес, и у нее сложилось представление о вас как о жестоком чудовище. – Она закусила губу, видя, как Джейсон с сардоническим видом поднял бровь и молча взглянул на Дороти.

Затем Виктория наклонилась к Дороти.

– Сестренка, будь благоразумной и по крайней мере позволь мне представить тебе лорда Филдинга, чтобы ты собственными глазами убедилась, что не такой уж он страшный.

Оставшись при своем мнении, Дороти подняла глаза на бесстрастное, надменное лицо мужчины, возвышавшегося над ней подобно изваянному из камня исполину, с руками, скрещенными на широкой груди. У нее округлились глаза, и, не говоря ни слова, она медленно встала, но вместо того, чтобы сделать реверанс, пристально посмотрела прямо ему в глаза.

– Лорд Филдинг, – вызывающе отчеканила она, – не знаю, правда ли, что вы не такой уж страшный, или нет. Однако предупреждаю вас, что, если вы посмеете хоть чем-то обидеть мою сестру, я без колебаний.., застрелю вас! Я вполне ясно выражаюсь? – От ярости и страха ее голос задрожал, но она смело встретила взгляд его холодных зеленых глаз.

– Вполне.

– Тогда, поскольку мне не удалось убедить сестру бежать от вас, я возвращаюсь в дом прабабушки. Доброй ночи. И она направилась к выходу, а Виктория – за ней.

– Дороти, как ты могла? – вконец расстроившись, спросила она. – Как ты могла так грубо разговаривать?

– Пусть лучше он считает меня грубой, чем беззащитной. Виктория с ошеломленным видом попрощалась с сестрой и поспешила обратно в салон.

– Простите, – подавленно сказала она Джейсону, стоявшему у окна и наблюдавшему, как отъезжает экипаж Дороти.

Взглянув на нее через плечо, Джейсон поднял бровь.

– Она умеет стрелять?

Не зная, в каком настроении он пребывает. Виктория подавила нервный смешок и отрицательно покачала головой. Когда он снова повернулся к окну и замолчал, она попыталась объясниться:

– У Дороти живое воображение, и она никак не может поверить, что я выхожу за вас вовсе не потому, что горюю после предательства Эндрю.

– Не потому? – съехидничал он.

– Нет-нет!

Тогда он повернулся к ней. Его глаза были подобны осколкам леденяще-зеленого стекла.

– Когда вы завтра пойдете к алтарю, то там вас будет ждать не Эндрю. Там буду я.

Джейсон приехал сказать ей, что достал для нее индейского пони; он хотел обрадовать ее и заставить улыбаться… Повернувшись, он молча вышел из салона.