Раз и навсегда Макнот Джудит
К концу вечера появилась Кэролайн Коллингвуд, и Виктория отвела ее в сторонку, намереваясь спросить о причине такого пристального внимания. Но она не успела даже рта открыть, как Кэролайн опередила ее.
– Виктория, – озабоченно справилась она, – все ли у тебя дома в порядке – я имею в виду ваши семейные отношения? Вы еще не разошлись?
– Разошлись? – непонимающе повторила Виктория. – Так люди думают, что мы с Джейсоном разошлись? Значит, поэтому они так странно смотрят на меня?
– В твоем поведении нет ничего дурного, – поспешно заверила ее Кэролайн, с опаской оглядевшись вокруг, чтобы убедиться, что спутникам Виктории не слышен их разговор. – Просто при данных обстоятельствах люди делают определенные умозаключения – считают, что ты не в ладах с лордом Филдингом и что ты, ну, словом, бросила его.
– Что-что? – поперхнулась Виктория. – С чего им пришла в голову такая мысль? Ведь и леди Кэллипер здесь без мужа, и графиня Грэвертон, и…
– Я тоже пришла без мужа, – в отчаянии перебила ее Кэролайн. – Но пойми, у наших мужей мы первые жены, до этого они не были женаты, а твой – был.
– И это играет какую-то роль? – изумилась Виктория, поняв, что нарушила очередное негласное правило. У светского общества всегда находятся таковые, регулирующие поведение при всех обстоятельствах. Но есть и длинный список исключений из этих правил, из-за чего может возникнуть ужасная путаница. И все равно ей было трудно поверить, что «первым» женам в обществе дозволяется поступать, как им заблагорассудится, а «вторым» – запрещается.
– Играет, – вздохнула подруга, – потому что первая леди Филдинг рассказывала ужасные вещи о жестокости лорда по отношению к ней, и некоторые ей верили. А ты замужем менее двух недель, а теперь ты здесь, одна, и выглядишь далеко не самой счастливой из женщин, поверь мне, Виктория. Люди, слышавшие рассказы Мелиссы Филдинг, запомнили их и теперь повторяют то, что она говорила, и в подтверждение этого указывают на тебя.
Виктория ошеломленно смотрела на леди Коллингвуд и чувствовала себя подавленной.
– Я и в мыслях ничего похожего не имела и уж никак не могла себе представить, что это будет так воспринято. Я собиралась обязательно вернуться домой завтра. Если бы не было так поздно, то уехала бы даже сегодня.
Кэролайн коснулась руки Виктории.
– Если у тебя что-то происходит, что-то такое, о чем ты не хочешь говорить, то знай, что всегда можешь пожить у нас. Со мной тебе будет хорошо.
Покачав головой, Виктория поспешно ответила:
– Я хочу завтра уехать домой. Сегодня, к сожалению, я уже ничего не могу изменить.
– Не считая того, что можешь хотя бы постараться выглядеть немножко более счастливой, – усмехнулась подруга.
Виктория решила, что это отличный совет, и начала следовать ему, чуть изменив свое поведение. В последующие два часа она постаралась побеседовать как можно с большим кругом людей, каждый раз мастерски заговаривая о Джейсоне как о весьма достойном человеке.
Когда лорд Армстронг заметил приятелям, что становится прямо-таки невозможно договориться с арендаторами, Виктория тут же привела в пример мужа, который, по ее словам, был с ними в наилучших отношениях.
– Лорд Филдинг так мудро управляет поместьями, – заключила она тоном восхищенной жены, – что его арендаторы обожают его, а слуги – просто боготворят!
" – Неужели? – потрясение переспросил лорд Армстронг. – Надо поговорить с ним. Не знал, что он ублажает своих арендаторов, но раз вы это утверждаете, значит, я ошибался.
Леди Бримуорти, отпустившей Виктории комплимент по поводу ее сапфирового ожерелья, Виктория ответила:
– Лорд Филдинг обожает покупать мне драгоценности. Он так щедр, добр и внимателен. И у него такой отменный вкус, не правда ли?
– Истинная правда, – согласилась леди Бримуорти, восторгаясь баснословно дорогими бриллиантами и сапфирами, украшающими изящную шею молодой графини. – Моего супруга бросает в жар, когда я покупаю драгоценности, – уныло добавила она. – В следующий раз, когда он начнет браниться по поводу моей расточительности, я приведу в пример щедрость Уэйкфилда!
Когда пожилая графиня Дреймор напомнила о том, что приглашает Викторию следующим утром на завтрак, леди Филдинг ответила:
– К сожалению, не могу, графиня. Я вдали от мужа уже целых четыре дня и, честно говоря, очень скучаю. Поистине он – само совершенство во всем, что касается внимательности и доброты!
У графини Дреймор от изумления открылся рот. Когда Виктория отошла, она повернулась к своим подружкам и ошеломленно пожала плечами.
– Само совершенство? – повторила она. – А я почему-то думала, что она вышла замуж за Уэйкфилда.
В эту минуту в доме на Аппер-Брук-стрит Джейсон метался по комнате, как тигр по клетке, проклиная своего старого лондонского дворецкого, который неверно объяснил ему, где миледи проводит этот вечер, и проклиная себя за то, что примчался за ней в Лондон, как ревнивый, снедаемый любовью юноша. Он уже успел съездить к Берфордам, у которых, по словам дворецкого, она могла быть, но не нашел ее среди собравшихся на балу. Не обнаружил он ее и в трех других местах, указанных дворецким.
Виктория настолько преуспела в стремлении оповестить всех о совершенствах своего мужа и доказать свою преданность ему, что к концу вечера гости уже смотрели на нее скорее восхищенно-одобрительно, чем озабоченно. Ее это настолько позабавило, что когда незадолго до утренней зари она вошла в дом на Аппер-Брук-стрит, на ее лице все еще мелькала улыбка.
Она зажгла свечу, оставленную слугами для нее на столе в прихожей, и не спеша поднялась по ковровой дорожке к себе. Она еще зажигала свечи в своей спальне, когда ее внимание привлек тихий звук, донесшийся из смежной комнаты. Моля Бога, чтобы там оказался один из слуг, а не грабитель, она потихоньку подошла к двери. Подняв свечу повыше, она трясущейся рукой собиралась взяться за ручку, как вдруг дверь распахнулась перед ее носом с такой силой, что она вскрикнула.
– Джейсон! – переводя дух, воскликнула Виктория. – Слава Богу, это ты. Я д-думала, что это вор, и уже собиралась проверить это.
– Смелый поступок, – усмехнулся он, глядя на высоко поднятую свечу. – Ну и что бы ты сделала, если бы я оказался вором? Пригрозила, что опалишь свечой ресницы?
– Виктория постаралась сдержать смешок, заметив зловещий огонек в зеленых глазах. Она поняла, что за иронией Джейсона скрывалась невообразимая злоба. Она невольно попятилась, когда Джейсон двинулся вперед. Несмотря на вполне светскую внешность, ее супруг еще никогда не казался таким грозным и мощным, как в эту минуту, когда наступал на нее обманчиво неторопливыми, но широкими шагами.
Виктория собралась было укрыться за кроватью, но затем застыла на месте и подавила свой безумный, безосновательный страх. Ведь она не сделала ничего плохого, а ведет себя как трусливое дитя! Она решила, что следует обсудить все спокойно и разумно.
– Джейсон, – начала она чуть-чуть дрожащим голосом, – ты на что-то сердит?
Он остановился перед ней, агрессивно уперев руки в бока и широко расставив ноги.
– Еще бы! – злобно процедил он. – Где, черт побери, ты была?
– У.., у леди Дануорти на балу.
– До утренней зари? – усмехнулся он.
– Да. А что в этом необычного? Ты прекрасно знаешь, как поздно кончаются эти…
– Нет, не знаю! – жестко оборвал он. – Интересно, почему как только ты вырываешься на свободу, то разучиваешься считать?
– Считать? – повторила Виктория, еще более напуганная. – Что считать?
– Дни, – кисло пояснил он. – Я позволил тебе отлучиться на два дня, а не на четыре!
– Я не нуждаюсь в твоем разрешении! – безрассудно воскликнула она. – И не притворяйся, что тебе небезразлично, где я нахожусь, – здесь или в Уэйкфилде!
– Еще как небезразлично, – нарочито мягким тоном заявил он, демонстративно медленно снимая фрак и расстегивая пуговицы белой рубашки. – И на каждое свое действие ты должна испрашивать моего разрешения. Ты стала ужасно забывчивой, радость моя, – я твой супруг, помнишь? Раздевайся.
Виктория в ужасе отрицательно покачала головой.
– Не доводи меня до крайности, – прошипел он. – Иначе тебе не поздоровится, можешь быть уверена.
Она ни минуты не сомневалась в этом и дрожащими руками с трудом начала расстегивать малюсенькие застежки на спине.
– Джейсон, ради Бога, в чем дело? – взмолилась она.
– В чем дело? – ехидно повторил он, бросая рубашку на пол. – Я ревную, моя дорогая. – Его руки потянулись за брючным ремнем. – Я ревную, и это чувство для меня не только ново, но и крайне досадно.
При иных обстоятельствах Виктория обрадовалась бы сверх меры от такого признания. Теперь же она была еще более напугана и напряжена, а ее пальцы совсем запутались в застежках.
Видя, что у нее ничего не получается, Джейсон развернул ее и легко расстегнул крючки на спине, наверное, сказывался большой опыт в раздевании женщин.
– Ложись в постель, – велел он, подтолкнув ее в спину. Виктория сама себе казалась дрожащей, до смерти испуганной, взятой в плен мятежницей, когда он лег рядом и грубо притянул ее к себе. Он жестко впился губами в ее рот, и она, ахнув от такого напора, стиснула зубы.
– Открой рот, черт тебя дери! Виктория уперлась руками в его грудь и отвернулась.
– Нет! Так я не буду. Я не позволю тебе! Он только усмехнулся – такой суровой, жестокой улыбкой, от которой у нее кровь застыла в жилах.
– Позволишь, моя радость, – неестественно нежным голосом шепнул он. – До того как я сделаю свое дело, ты еще попросишь меня.
Взбешенная, Виктория с неожиданной силой, порожденной страхом, оттолкнула его и высвободилась. Она уже почти слезла с кровати, когда он схватил ее за руку, резким движением рванул к себе, завел ее руки над головой и удержал их там, а сам положил на нее ногу.
– Это было очень глупо с твоей стороны, – шепнул он и не спеша наклонил голову.
От страха на глазах пленницы выступили слезы. Она лежала, распростертая на спине и обездвиженная, как связанный заяц, и смотрела, как губы Джейсона приближаются к ней. Но вместо нового грубого напора его губы плотно и надолго приникли к ее рту, а свободная рука пустилась в путешествие по телу, пока оно, это предательское тело, не начало отвечать на его умелые маневры. Виктория сделала еще одну судорожную попытку освободиться, но бесполезно – он добился своего.
Ее обдало жаркой волной, отчего она почувствовала слабость, перестала сопротивляться и ее губы раздвинулись. Перед такой невыносимой атакой она не могла устоять. Со стоном, означавшим сдачу крепости, она отдалась ему, повернувшись лицом и вдохновенно отвечая на его поцелуи. Как только это произошло, Джейсон освободил ее руки.
Его голова склонилась ниже, и он поцеловал ее шею, продвигаясь губами к холмистой прелести ее грудей. Языком он чертил на ее горячей коже крошечные круги, затем его рот сомкнулся на ее соске, отчего она счастливо охнула и, схватив его темную кудрявую голову, прижала к себе. Когда он остановился, все тело Виктории пронизывали неведомые ощущения, и она отчаянно жаждала удовлетворения желания. С мучительной медлительностью он погрузился в ее влажное тепло, затем осторожно отпрянул назад и снова погрузился, и так с каждым разом все глубже и глубже, слегка отклоняясь и затем углубляясь, пока она не обезумела от неутоленного желания. Ее лицо пылало, грудь вздымалась и опадала в такт частому, прерывистому дыханию. Внезапно он вошел в нее с такой силой, что она громко застонала от предельного наслаждения, – и так же неожиданно отпрянул.
– Нет! – воскликнула Виктория, пораженная неожиданной остановкой, обнимая его за талию.
– Ты хочешь меня, Виктория? – шепнул он. Ее затуманенные глаза открылись, и она увидела над собой суровое лицо Джейсона.
– Хочешь? – повторил он.
– Я никогда не прощу тебе этого, – приглушенно ответила она.
– Хочешь меня? – снова повторил он. – Скажи.
Волна вожделения сотрясла ее тело, разъедая ее слабеющую волю и подталкивая сдаться. Он ревнует. Он неравнодушен к ней. Его рассердило ее долгое отсутствие. Губы Виктории сложились так, что на них можно было прочесть слово «да», но даже нестерпимая страсть не смогла заставить ее произнести это вслух.
Удовлетворенный этим молчаливым согласием, Джейсон дал ей то, чего она так хотела. Как если бы стремясь искупить свою вину за унижение, которому он подверг ее, он отдался ей целиком, давая максимальное наслаждение и подавляя настойчивые требования своего собственного невыносимого желания.
Когда все было кончено, наступила гробовая тишина. Джейсон долго лежал неподвижно, уставясь в потолок; затем спрыгнул с кровати и ушел в свои покои. Если не считать брачной ночи, впервые он ушел от нее сразу после любовных утех.
Глава 29
Виктория пробудилась с тяжелым сердцем и таким ощущением, будто не спала вовсе. От горького отчаяния у нее встал комок в горле, когда она вспомнила об унизительной, грубой мести Джейсона прошедшей ночью. Откинув спутанные пряди волос с лица, она облокотилась о подушку и пустым взглядом окинула спальню. Затем ее взгляд упал на кожаную шкатулку, стоявшую на тумбочке.
Ее охватила такая бешеная ярость, какой она еще в жизни не испытывала. Она вихрем вылетела из постели, накинула халат и схватила шкатулку.
Полы бледно-зеленого шелкового одеяния смерчем закручивалась вокруг ее ног, когда она рванула дверь в апартаменты Джейсона и влетела к нему.
– Посмей только еще хоть раз подарить мне драгоценности! – прошипела она.
Джейсон полураздетый стоял возле кровати. Он вовремя поднял голову, чтобы увидеть брошенную в него шкатулку, но не сдвинулся с места и не шевельнул ни единым мускулом, чтобы увернуться. Шкатулка со свистом пролетела мимо его лица, чудом не задев его.
С громким стуком она упала на полированный пол и скользнула под кровать.
– Я никогда не прощу тебе того, что случилось ночью! – крикнула воительница, впиваясь ногтями в свои ладони и задыхаясь от неистовой ярости. – Никогда!
– Конечно, нет, – безо всякого выражения согласился он, взяв рубашку.
– Я ненавижу твои драгоценности, ненавижу то, как ты обращаешься со мной, и ненавижу тебя! Ты не знаешь, что такое любовь, – ты циничный, бессердечный ублюдок!
Последнее слово сорвалось с ее губ непроизвольно, но его реакция оказалась абсолютно неожиданной.
– Ты права, – с серьезным видом подтвердил он. – Ты дала совершенно точное определение. Извини, что я не оправдал твоих иллюзий на мой счет, если таковые были, но правда заключается в том, что я появился на свет в результате мимолетной, бездумной связи между Чарльзом Филдингом и давно позабытой танцовщицей, которую он содержал в качестве любовницы в далекой юности.
Он натянул рубашку на широкие мускулистые плечи и просунул руки в рукава, а в это время до Виктории начало доходить, что он сказал.
– Я вырос в нищете в доме золовки Чарльза.
Потом моим домом стало складское помещение.
Я самостоятельно научился грамоте; мне не довелось учиться в Оксфорде или заниматься иными вещами, которые привычны для твоих поклонников – рафинированных аристократов. Короче говоря, я вовсе не тот, каким ты меня себе представляешь; во мне нет ничего хорошего или благородного. – Глядя в пол, он начал застегивать рубашку. – Я не гожусь тебе в мужья. Я не достоин того, чтобы прикасаться к тебе. Я занимался такими вещами, от которых тебя стошнило бы, если б ты о них узнала.
В памяти Виктории всплыли слова капитана Фаррела:
Эта ведьма заставляла его вставать на колени и умолять этих грязных индийцев о прощении. Виктория смотрела на гордое худое лицо Джейсона, и у нее защемило сердце. Только теперь она, кажется, поняла, почему он не принимал, не мог принять ее любви.
– Я ублюдок, – мрачно закончил он свою тираду, – в самом настоящем значении этого слова.
– В таком случае ты оказался в отличной компании, – дрожащим от прилива чувств голосом сказала она. – У короля Карла было трое побочных сыновей, и он всех троих возвел в сан герцогов.
На минуту Джейсон растерялся, затем пожал плечами:
– Ты говорила мне, что любишь меня, а я не могу допустить, чтобы ты так думала. Ты любишь не меня, а свое иллюзорное представление обо мне. Ты меня даже не знаешь.
– О нет, ты ошибаешься, я знаю тебя, – вырвалось у Виктории, которая поняла, что от того, что она скажет, зависит все их будущее. – Я знаю о тебе все – капитан Фаррел рассказал мне еще неделю назад. Я знаю, что с тобой было, когда ты был мальчуганом…
На минуту глаза Джейсона блеснули яростью, но затем, остыв, он пожал плечами:
– Он не имел права рассказывать.
– Это должен был рассказать ты, – всхлипнула Виктория, не в силах больше сдерживать слезы. – Но ты не сделал этого, потому что тебя мучает стыд. А ты должен из-за того, что пережил и выжил, Бог знает как гордиться! – Неистово вытирая глаза, она горестно сказала:
– Лучше бы он не рассказывал. До того я любила тебя лишь немного. А после того, когда поняла, какой ты смелый и.., сильный, я так полюбила тебя, что…
– Что? – прерывистым шепотом спросил он.
– До того дня я никогда не восхищалась тобой, – захлебываясь от душивших ее слез, сказала она, – а теперь восхищаюсь и не могу устоять перед…
Через "завесу слез она увидела, что Джейсон шагнул к ней, ощутила, что он прижал ее к своей широкой груди, и все сдерживаемое до той поры выплеснулось наружу.
– Мне все равно, кто твои родители, – рыдала она в его объятиях.
– Не плачь, родная, – уговаривал он, – пожалуйста.
– Я ненав-вижу, когда ты обращаешься со мной как с безмозглой куклой, наряжаешь м-меня в бальные платья и…
– Больше я ни за что не куплю тебе ни одного платья, – попытался пошутить он, но голос его был хриплым и взволнованным.
– И потом ты д-даришь мне эт-ти драгоценности…
– Больше ни одного подарка, – сказал он, прижимая ее еще крепче к сердцу.
– А когда кончаешь ночные забавы, отталкиваешь меня прочь…
– Я тупой осел, – дрогнувшим голосом сказал он, гладя ее и зарывшись губами в ее волосах.
– Ты никогда не делишься со мной своими мыслями и чувствами, и я н-не знаю, что у тебя на уме…
– У меня нет ума, – хрипло заметил он. – Я потерял его очень давно.
Виктория поняла, что победа за ней, но чувства так переполняли ее, что ее тоненькая фигурка снова затряслась от рыданий;
– Боже, пожалуйста, успокойся! – застонал Джейсон, беспомощно гладя трясущиеся плечи и спину и отчаянно пытаясь утешить ее. – Я не выношу, когда ты плачешь. – Расчесывая пальцами волосы жены, он повернул заплаканное лицо к себе и нежно коснулся ее щек. – Тебе больше никогда не придется плакать, – с раскаянием шептал он. – Клянусь, никогда. – Он наклонился к ней и нежно, но жадно поцеловал. – Пойдем ляжем, – пробормотал он хрипло и торопливо, – ляжем, и я помогу тебе забыть о том, что произошло ночью…
В ответ Виктория ухватилась за его шею, и Джейсон поднял ее на руки, полный решимости загладить свою вину тем единственным способом, который знал. Он оперся коленом о матрас, мягко опустил жену на постель и крепко и горячо поцеловал ее.
Когда он оторвал от ее губ свои уста, чтобы скинуть рубашку и снять панталоны, Виктория, не смущаясь, с гордостью любовалась его великолепным торсом, длинными мускулистыми ногами и узкими бедрами, сильными руками и широкими плечами, узловатыми мышцами, выделявшимися на спине, когда он повернулся. В этот момент из ее груди вырвался приглушенный вопль.
Джейсон одеревенел, поняв, что она увидела.
Шрамы! Он совсем забыл о проклятых шрамах. В его памяти живо возник эпизод, когда он забыл о них в последний раз; он вспомнил ужас женщины, лежавшей в его постели, презрение и отвращение, появившиеся на ее лице, когда она увидела, что он позволил высечь себя, как пса. Поэтому он никогда не поворачивался к Виктории обнаженной спиной и всегда гасил свечи, перед тем как они ложились спать.
– О Боже! – захлебнулась в отчаянии Виктория, в ужасе взирая на белые шрамы, крест-накрест пересекавшие его прекрасную спину. Их были десятки. Ее пальцы дрожали, когда она протянула руку, чтобы потрогать их. Когда она коснулась его спины, кожа на спине дрогнула.
– Тебе все еще больно? – шепнула она.
– Нет, – напряженно ответил он. Ему стало нестерпимо стыдно, когда он беспомощно ждал ее неотвратимой реакции на наглядное свидетельство его унижения.
Он не мог поверить самому себе, когда она обняла его сзади и прижалась губами к исполосованной спине.
– Каким же сильным нужно быть, чтобы выдержать это, – гордясь им, прошептала девушка, – каким смелым, чтобы перенести и продолжать жить!..
Когда она начала целовать каждый шрам по очереди, Джейсон повернулся и обнял ее.
– Я люблю тебя, – прерывисто шептал он, запуская руки в ее роскошные волосы и повернув ее лицом к себе. – Я так тебя люблю…
Его поцелуи обжигали, как горячее тавро, рот, шею и грудь Виктории. Он приподнялся над ней, его голос был хриплым от возбуждения:
– Пожалуйста, потрогай меня, дай мне почувствовать твои руки.
Ей никогда не приходило в голову, что он может захотеть ощутить то же, что чувствовала она, когда он трогал ее тело, и осознание этого было захватывающим. Она положила ладони на его загорелую грудь, не спеша развела пальцы, изумившись, что такое простое касание заставило его чуть не задохнуться от возбуждения. Она приникла губами к его крошечному соску и поцеловала его так, как он целовал ее соски, и из его груди вырвался стон.
Опьяненная неожиданно открытой для себя властью над его телом, она уложила его на спину и приникла к его рту полураскрытыми губами. Под собой она живо ощущала пульсирование его твердой мужской плоти, огненные прикосновения горячей кожи и неистовый стук его сердца у своей груди. Но вместо того чтобы овладеть ею, как она ожидала, он смотрел на нее с вожделением, горящим в глазах, и униженно повторил те слова, которые пытался выжать из нее ночью.
– Я хочу тебя, – шепнул он. И так, будто не считал, что достаточно унизил себя, добавил:
– Пожалуйста, дорогая.
Чувствуя, что сердце вот-вот разорвется от любви, Виктория ответила страстным поцелуем. Этого было достаточно. Джейсон крепко обхватил ее, перевернул навзничь и быстро и уверенно вошел в нее. Его руки, обхватившие ее плечи и бедра, еще плотнее прижали ее тело к нему, в результате чего они слились воедино, и это повторялось вновь и вновь.
Мощное тело Джейсона содрогнулось, и он вошел в нее в самый последний раз. Его тело изгибалось в конвульсиях, сотрясаясь до основания; он ощутил, как куда-то исчезают вся горечь и отчаяние, накопленные за годы жизни, а вместо них приходит радость, разделенная с женой. Волны радости заполнили его сердце до самого края, так что он боялся, что задохнется от блаженства.
После всех своих крупных финансовых достижений и бессмысленных подвигов с женщинами он наконец обрел то, к чему все это время бессознательно стремился: свое место в жизни. У него было шесть поместий в Англии, два дворца в Индии и флотилия судов, на каждом из которых имелась его личная каюта, и все же он никогда не ощущал, что у него где-то есть дом. А теперь он был дома. Вот эта самая прелестная девушка, мирно лежащая в его объятиях, была его домом.
Все еще не отпуская ее, он перевалился на бок, затем прошелся пальцами по ее растрепанным шелковистым волосам и нежно поцеловал жену в висок.
Ее ресницы дрогнули, и ему показалось, что он тонет в глубоких синих озерах этих глаз.
– Как ты себя ощущаешь? – улыбаясь, пошутила она, задав тот же самый вопрос, который он задал ей когда-то в аналогичной ситуации.
И он ответил с нежным торжеством:
– Как супруг. – Наклонившись, Джейсон запечатлел на ее губах долгий, трепетный, сладкий поцелуй, а затем заглянул в ее блестящие синие глаза. – И подумать только, я считал, что никаких ангелов не существует на свете, – вздохнул он, вольготно откидываясь на подушки и наслаждаясь просто тем, что она лежит в его объятиях, а ее голова покоится у него на плече. – Господи, какой же я глупец!..
– Ты прелесть, – доверчиво заявила жена.
– Да вовсе нет, – криво усмехнулся он. – Если бы у меня была хоть толика ума, я должен был переспать с тобой с самого начала, а потом настоять, чтобы ты вышла за меня.
– А когда тебе захотелось в самый первый раз? – поддразнила она.
– В тот день, когда ты приехала в Уэйкфилд, – признался он, улыбнувшись. – Кажется, я влюбился в тебя в ту минуту, когда увидел, как ты стоишь с поросенком в руках и твои волосы развеваются на ветру, как расплавленное золото.
Виктория решила быть объективной и покачала головой.
– Пожалуйста, давай никогда не будем лгать друг другу, Джейсон. Ты не любил меня ни тогда, ни когда женился на мне. Но это не важно, правда же. Важно, что теперь ты любишь меня.
Джейсон приподнял ее голову за подбородок и заставил встретиться с собой взглядом.
– Нет, радость моя, я говорю правду. Я женился на тебе именно потому, что люблю тебя.
– Джейсон! – Она была польщена, но тем не менее полна решимости договориться быть честными и искренними и на будущее. – Ты женился на мне, потому что таково было желание умирающего человека.
– Желание умирающего! – И, к изумлению жены, Джейсон откинул назад голову и расхохотался; затем он обхватил ее за талию и привлек к своей обнаженной груди. – О, дорогая, – хмыкнул он, нежно поглаживая ее щеку, – этот «умирающий человек», который позвал нас к «смертному одру», в руке держал игральные карты.
Виктория с ошеломленным видом приподнялась.
– Что такое?! – не зная, смеяться или плакать, воскликнула она. – Ты это серьезно?
– Именно так! – продолжал смеяться ее супруг. – Я заметил их, когда чуть сдвинулось одеяло. У него было четыре дамы.
– Но зачем ему нужно было вводить нас в заблуждение?
Джейсон пожал плечами:
– Видимо, он счел, что мы чересчур медлим с вопросом о браке.
– Я готова просто убить его; выходит, я напрасно слезно молилась о его выздоровлении.
– О чем ты? Разве ты не довольна конечным результатом его хитроумной интриги?
– Ладно, это, конечно, так, но почему ты не сказал мне об этом раньше или по крайней мере ему – о том, что знаешь о его коварстве?
Джейсон чуть прикусил ее ухо.
– Что? Испортить такую великолепную интригу? Никогда!
Виктория окинула его возмущенным взглядом.
– Ты обязан был предупредить меня. Ты не имел права это от меня скрывать.
– Согласен. – Так в чем же дело?
– А разве ты вышла бы за меня, если не считала бы это абсолютно необходимым?
– Нет.
– Поэтому-то я и не сказал тебе правду. Виктория рухнула на его грудь, беспомощно смеясь над его беспринципной решимостью во что бы то ни стало добиться своей цели. И главное – он отнюдь не раскаивался!
– Так у тебя вообще нет принципов? – сделав суровую мину, требовательно спросила она. Он ухмыльнулся:
– Судя по всему – нет.
Глава 30
День клонился к вечеру, Виктория сидела в гостиной в ожидании мужа, у которого были дела в городе. Неожиданно в дверях появился пожилой дворецкий, управлявший прислугой в лондонском доме Джейсона.
– Ее светлость герцогиня Клермонт желает встретиться с вами, миледи. Я сказал ей…
– Он сказал, что ты не принимаешь сегодня, – резко продолжила ее светлость, к ужасу дворецкого, уверенно входя в гостиную. – Безмозглое чучело, видимо, не понимает, что я – член семьи, а не гостья!
– Бабушка! – воскликнула Виктория, стремительно вскочив с кресла навстречу старой леди.
Украшенная тюрбаном голова герцогини повернулась к шокированному дворецкому.
– Вот так-то! – резанула она, помахивая тросточкой перед его носом. – Слыхал? Бабушка! – удовлетворенно подчеркнула она.
Униженно бормоча извинения, дворецкий с поклоном удалился, оставив хозяйку наедине с ее грозной родственницей, которая устроилась в кресле и водрузила испещренные голубыми жилками руки на украшенную драгоценными камнями ручку трости, зорко вглядываясь в лицо правнучки.
– Сдается мне, что ты довольно счастлива, – с некоторым удивлением заключила она.
– Так вы приехали в город, чтобы убедиться в этом? – спросила девушка, садясь напротив.
– Я приехала повидать Уэйкфилда, – многозначительно заявила прабабушка.
– Его нет, – обеспокоенно сказала Виктория. Лицо герцогини стало еще более хмурым.
– Так я и думала. Уже всем известно, что он отстранился от тебя! Я сотру его в порошок и задам ему хорошую трепку, даже если мне для этого придется прочесать всю Европу, чтобы найти его!
– Меня просто потрясает, – посмеиваясь, процедил Джейсон, входя в гостиную, – что все мои знакомые побаиваются меня, за исключением моей миниатюрной жены, ее младшей сестры и вас, герцогиня, дамы втрое старше меня и втрое меньше меня весящей. Из этого я могу сделать лишь один вывод: по наследству передаются не только физические особенности, но и мужество или, если хотите, опрометчивость. Однако, – усмехаясь, закончил он тираду, – продолжайте: я готов получить от вас нахлобучку прямо здесь, в своей собственной гостиной.
Герцогиня поднялась и сердито уставилась на него.
– Итак, вы наконец вспомнили, что к чему и что у вас есть жена! – властно заявила она. – Я говорила вам, что на вас ложится ответственность за счастье моей внучки, а вы не делаете ее счастливой. Абсолютно не делаете!
Джейсон удивленно оглянулся на жену, которая отрицательно покачала головой и беспомощно пожала плечами.
Удовлетворенный тем, что она здесь ни при чем, он обнял жену за плечи и спокойно сказал:
– Так в чем же заключается невыполнение моих супружеских обязанностей?
Герцогиня поражение открыла рот.
– В чем?! И вы еще спрашиваете, стоя передо мной как невинный агнец, в то время как я располагаю абсолютно достоверными сведениями, что вы с ней спали в Уэйкфилде всего шесть раз!
– Бабушка! – в ужасе взмолилась молодая хозяйка.
– Молчи, Виктория, – продолжала прабабушка, пронзая Джейсона презрительным взглядом. – Двое ваших слуг – родственники двух моих, и они рассказали мне, что весь Уэйкфилд-Парк погрузился в траур, когда вы целую неделю после свадьбы не посещали постели своей жены.
У Виктории невольно вырвался стон, и Джейсон покровительственно прижал ее к себе покрепче.
– Итак, – резко потребовала герцогиня, – что вы на это скажете, молодой человек?
Джейсон задумчиво приподнял одну бровь.
– Скажу, что, по всей вероятности, мне придется перекинуться парой ласковых слов со своей прислугой.
– Посмейте только легкомысленно подойти к этому вопросу! Уж вам-то хорошо известно, как вести себя с женой в постели. Кто не знает, что все эти последние годы половина замужних дам Лондона вздыхала по вас. Если бы вы были напыщенным хлыщом с воротничком, упирающимся в подбородок, тогда я могла бы понять, что вы не знаете, как произвести для меня наследника…
– В мои намерения входит сделать главной целью своей жизни именно появление на свет вашего наследника, – твердо и в то же время забавляясь, заявил Джейсон.
– Я больше не потерплю хождений вокруг да около… – предупредила герцогиня, чуточку смягчившись.
– Вы и так были чересчур снисходительны, – весело согласился он.
Пренебрегая его шутливым тоном, старая леди величественно кивнула:
– Ну вот, поскольку мы поняли друг друга, я не буду возражать, если вы пригласите меня отужинать. Но имейте в виду, что у меня мало времени.
С озорной улыбкой Джейсон предложил ей руку.
– Можно не сомневаться, что вы намерены нанести нам более продолжительный визит чуть позднее – скажем, месяцев через девять?
– Тютелька в тютельку, – серьезно подтвердила она, но Виктория уловила в ее глазах смешинку. Когда они направились в столовую, старая леди приникла к уху правнучки и шепнула: