Herr Интендантуррат Дроздов Анатолий
– Любуетесь!
Крайнев обернул. Резче, чем следовало. Молоденький лейтенант отпрянул под его яростным взглядом.
– Извините!.. – забормотал он. – Ошибся… Вы удивительно похожи на одного человека.
– Бывает! – Крайнев заставил себя улыбнуться. – Вы меня тоже извините. Только с фронта. Там нужно реагировать мгновенно…
Лейтенант заулыбался в ответ.
– В отпуск?
– По ранению. – Крайнев ткнул в нашивку на груди.
– Надо же! – удивился лейтенант. – Интендант?
– Русские бомбы не разбирают.
Лейтенант смущенно умолк, видимо, опасаясь, что обидел старшего по званию.
– Чем вас заинтересовала виселица? – спросил, чтоб разрядить неловкое молчание. – Не приходилось видеть?
Крайнев кивнул.
– Обычное дело! – улыбнулся лейтенант. – Русские не оставляют нас в покое даже в тылу.
– Не похожи они на диверсантов, – с сомнением в голосе сказал Крайнев. – Совсем дети.
– Эти дети, отстреливаясь, убили шестерых! – обиженно сказал лейтенант.
– Немецких солдат? – удивился Крайнев.
– Приказ был взять живыми, – пояснил лейтенант.
– Удалось?
– Нет! – лейтенант вздохнул. – Действовали идиоты из СД. Когда в них стреляют, они палят в ответ. Никакого понятия о главном правиле разведки: сам погибай, но диверсанта бери живым. Вы не заметили: на трупах следы от пуль? Вешали мертвыми.
Крайнев сокрушенно покачал головой.
– Меня зовут Эрих, – сказал он. – Эрих Зонненфельд, интендантуррат, пехотная дивизия.
– Крюгер! – щелкнул каблуками лейтенант. – Абвер. Можно просто Пауль.
– Рад познакомиться, Пауль, – сказал Крайнев, пожимая лейтенанту руку. – Есть предложение как-нибудь отметить нашу нечаянную встречу! Имеется здесь местечко, где подают коньяк? Угощаю!
Лейтенант засмущался.
– Заодно расскажете, чем заняться в этом городе отпускнику, – присовокупил Крайнев. – Денег хватает! – Он похлопал себя по боковому карману. – Идет?
Лейтенант согласно кивнул.
В гостиницу Крайнев вернулся ближе к вечеру. Портье за стойкой отсутствовал, горничной также было не видно. Крайнев различил звук топора, доносившийся со двора, и заинтересовался.
…Седых колол дрова. Вдохновенно. Подцепив лезвием топора очередной чурбан, он ставил его на колоду и ударом колуна разваливал надвое. Половинки не успевали распасться, как Седых подхватывал их, после чего тут же превращал каждую в груду поленьев. Он бил не с размаха, не вскидывал топор за плечо, а будто тесал. Топор мелькал в его руке, и от каждого движения в сторону отлетало полено. Груда их возвышалась в рост человека, но Седых будто не знал усталости. Казалось, он имеет дело не с тяжелым деревом, а с чем-то хрупким и непрочным. Седых разделся до пояса, на его спине, блестевшей от пота, перекатывались могучие мышцы. У двери, ведущей во двор, восхищенно застыли портье, горничная, еще какие-то женщины в кухонных передниках. Виктор и сам залюбовался. Он простоял так достаточно долго, как за спиной раздались шаги. Это была Полякова.
– Марш по местам! – прошипела она по-русски.
Работников гостиницы как ветром смело.
– Извините! – обратилась она к Крайневу. – За персоналом нужен глаз да глаз.
Виктор пожал плечами – не его проблема.
– Можно познакомиться с меню? – спросил, чувствуя неловкость установившего молчания. – Собираюсь ужинать.
– В ресторане на столиках! – сказала Полякова.
– У вас есть блюда немецкой кухни?
– Разумеется! – Полякова, похоже, обиделась.
Крайнев сделал вид, что не заметил. Повернулся и пошел к гостинице. На пороге оглянулся: Полякова стояла там же и, как ее работники, зачарованно следила за Седых. «Сашу сегодня бесплатно покормят! – сделал вывод Крайнев. – А вот мне придется платить…»
Платить пришлось немало. Цены в ресторане соответствовали стоимости комнат. Зато блюда, перечисленные на листке желтоватой веленевой бумаги, являли собой классику немецкой кухни. Меню было написано от руки, разборчивым женским почерком, Виктор с ходу решил, что писала сама Полякова. При ее способности видеть все и всех, во все вникать и никому не доверять это было логичным. Ресторан постепенно наполнялся постояльцами и гостями с улицы. Свободных столиков скоро совсем не осталось. Крайнев, пришедший первым, выбрал местечко в уголке и теперь с любопытством разглядывал посетителей. Это были преимущественно офицеры в чинах от лейтенанта до полковника, пришло также трое штатских, даже по лицам их было заметно – немцы. В углу зала стояло фортепьяно, когда ресторан заполнился, появилась пианистка, худенькая, почти прозрачная. Она незаметно шмыгнула к инструменту и заиграла Бетховена. «За еду здесь работает! – решил Виктор. – Учительница музыки или выпускница филармонии. С такой специальностью в оккупации только помирать. Полякова наверняка воспользовалась, она не из тех, кто переплатит…»
Тут ему принесли шницель по-венски с жареной картошкой, и Виктор набросился на еду. В заведении фрау Поляковой готовили вкусно, обилие посетителей в недешевом ресторане стало понятным. Крайнев заканчивал со шницелем, как к столику подошел офицер. Это был интендантуррат, как и Крайнев, только лет пятидесяти, лысый и с брюшком.
– Разрешите? – взялся он за спинку стула.
– Сделайте любезность! – отозвался Крайнев.
Немец присел, к нему мгновенно подлетел официант. Было видно, что гость – завсегдатай. Официант записал заказ и хотел убежать, но Крайнев остановил.
– Два коньяка! Мне и господину офицеру! За мой счет!
– Что вы! – запротестовал интендантуррат, но было видно, что неискренне.
Официант с коньяком вернулся почти сразу, Крайнев поднял свой бокал:
– Прозит!
Гость поддержал. Коньяк оказался хорош, как и шницель. Крайнев сделал большой глоток и вернулся к еде. Скоро к нему присоединился гость. Покончив с едой, оба отхлебнули из бокалов.
– Эрих Зонненфельд! – представился Крайнев. – Пехотная дивизия.
– Бюхнер! – отозвался гость. – Давно с фронта?
– Сегодня приехал.
– Как там?
– Бомбят! – Крайнев коснулся нашивки на груди.
– Нас тоже едва не разбомбили! – пожаловался Бюхнер. – Группа диверсантов собиралась навести на город самолеты большевиков. Слышали?
– Рассказали. Диверсантов обезвредили.
– Мой склад наверняка попал бы под бомбежку! – продолжил Бюхнер. – Такая цель! Обеспечиваем продовольствием целую армию и десятки тыловых частей! Во время бомбежки я мог находиться на складе!
– Слава богу, все позади! – улыбнулся Крайнев. – Еще коньяку? Я угощаю!
– Двадцать марок за бокал! – покачал головой Бюхнер. – На фронте много платят?
– Или мы не интенданты! – хмыкнул Крайнев и подозвал официанта.
После второго бокала Бюхнер размяк и стал жаловаться на дороговизну тыловой жизни. Крайнев внимательно слушал перечисление цен на самые востребованные товары (Бюхнер шпарил их как из автомата) и сочувственно кивал.
– Господин Бюхнер!.. – вклинился он, наконец, в желчную речь интенданта.
– Просто Рихард!
– Мне странно слышать ваши жалобы, Рихард. Имея в своем распоряжении такой склад…
– Фронтовым интендантам проще! – возразил Бюхнер. – Можно списать на бомбежку или артналет русских. Знаю, что вы ежедневно оформляете получение продуктов на списочный состав дивизии, а после атаки русских или налета не вносите исправления, вычеркивая раненых и погибших. Прямой доход! Здесь так не сделаешь! Строгий учет, постоянный контроль.
– Нет контроля и учета, который нельзя обмануть.
– Это как?
Крайнев положил перед собой две стопки тонко нарезанных ломтиков хлеба.
– Смотрите! Здесь документы на полученный складом товар, здесь – на выданный. Это, – Виктор придвинул к стопкам хлебницу, – товар остающийся на складе. Сумма должна сходиться. Теперь мы изымаем со склада машину продуктов – и одновременно убираем документ, на основании которого этот товар должен находиться на складе. – Он взял один ломтик из хлебницы, второй – из левой стопки и отложил их на край стола. – Все! Любая проверка обнаружит на складе строгий порядок.
– А приходная книга? – заинтересовался Бюхнер.
– Ее ведет подчиненный вам писарь, разве не так? Он может допустить ошибку и не занести одну машину в книгу. Обычное дело, в спешке и не такое бывает.
– Есть встречные сверки!
– Раз в полгода. Это не беда. К встречной сверке мы возвращаем документ. – Крайнев вернул ломтики на место. – Но изымаем самую последнюю поставку. – Он вновь забрал хлеб. – Насколько я понимаю, продукты приходят к вам ежедневно, а сверка проводится на отчетное число.
– Рано или поздно выплывет, – вздохнул Бюхнер. – После чего разжалуют – и на фронт! Рядовым.
– Не забывайте про русские бомбардировщики! Война. Рано или поздно они долетят до вашего склада, и тогда можно списать все.
– Мне нравится ход ваших мыслей, – сказал Бюхнер. – Сам об этом думал. Но есть одно обстоятельство. Черный рынок в N строго контролирует СД. Появление целой машины продуктов сразу заметят. Начнут расследование…
– Надо продать в другом месте!
– У меня нет такой возможности!
– Могу помочь.
Бюхнер внимательно глянул на коллегу.
– Что?
– Соль. Тонна.
– Ого! Килограмм соли на черном рынке стоит десять марок!
– Это в розницу. В нашем случае оптовая партия, которую надо сбыть немедленно. Пять марок за килограмм.
– Итого пять тысяч, – сказал Бюхнер. – Заманчиво. Однако слишком опасно. Такая партия продуктов будет замечена в другом городе, у СД хороший контакт между территориальными управлениями и масса честолюбивых следователей. Не стоит хватать кусок, который не сможешь проглотить. Есть другой вариант. У вас случайно нет бланка заявки на получение продуктов для вашей дивизии?
– Случайно есть.
– Со всеми подписями и печатями, но незаполненными графами?
– Разумеется.
– Передайте его мне и получите центнер соли.
– Два.
– Один. Большее количество в дивизионной заявке вызовет подозрение.
– То, что моя дивизия в составе другой армии и должна получать продукты на своем складе, подозрения не вызовет?
– Нет! – Бюхнер улыбнулся. – На вашем складе могло не оказаться нужных продуктов или в нужном количестве. В таких случаях получателя направляют на другой склад. Это никто никогда не проверяет.
Крайневу стало стыдно. Его вывозили лицом о стол, причем легко и изящно. Он строил сногсшибательные схемы, а здесь крадут просто и нагло. Нужна всего лишь бумажка, каковая оказалась среди документов убитого интендантуррата и не была выброшена по чистой случайности.
Они договорились о времени обмена бумаги на соль, и Бюхнер заказал коньяк. Дела были завершены, они потягивали ароматный напиток, разглядывая посетителей. За полчаса Бюхнер рассказал о многих. Трое штатских в зале оказались офицерами абвера (Бюхнер пояснил, что простых штатских, даже немцев, в ресторан не пускают). Были здесь коллеги Бюхнера – интенданты, офицеры тыловых частей, несколько приезжих, вроде Крайнева, о которых Бюхнер ничего не знал. Теперь Крайнев понимал, почему Бюхнер подсел именно к нему. Приезжий интендант представлял коммерческий интерес, и Бюхнер его удачно реализовал. Крайнев растопыривал перья, заказывал коньяк, а наливать должен был Бюхнер. Крайнев сэкономил ворюге марки…
В ресторане появилась Полякова. Теперь она была одета в легкое шелковое платье до щиколоток. Туфельки были в тон платью. Виктор мысленно присвистнул, прикинув, сколько они могли стоить в оккупированном городе. Полякова подходила к столикам, здоровалась, улыбалась комплиментам и качала головой в ответ на приглашения присоединиться. Крайнев не мог оторвать от нее взгляда. Он при первой встрече оценил красоту хозяйки гостиницы, но сейчас, после трех бокалов коньяка, Полякова выглядела неотразимо.
– Даже не надейтесь! – сказал Бюхнер, заметив его состояние. – Эта женщина не для вас!
– Нет крепости, которую не смог бы взять интендант! – сказал Крайнев, вставая.
– Сядьте! – прошипел Бюхнер.
Виктор невольно подчинился.
– Смотрите! – кивнул Бюхнер.
Крайнев увидел, как Полякова подошла к столику, где ужинали люди в штатском, и присела напротив высокого, с лошадиным лицом абверовца. Тот немедленно налил ей вина в бокал, Полякова подняла его и пригубила.
– Видите! Это полковник фон Лютцов, начальник местного абвера. Вы думаете, можно держать гостиницу для немецких офицеров без такого покровителя?
«Крыша! – подумал Крайнев. – Да еще какая! Дамочка, скорее всего, не только спит с этой лошадью, но и шпионит за постояльцами».
– Извините, что повысил голос, – сказал Бюхнер. – Это было необходимо. Вздумай вы приставать к Поляковой, немедленно оказались бы в тюрьме. А у нас с вами сделка…
«В тюрьме бы перетряхнули мои вещи, прощупали каждый шов и спросили, откуда у меня незаполненный бланк заявки, – понял Крайнев. – Надо меньше пить. Гусар, твою мать!»
– Такое бывало? – спросил у Бюхнера.
– Не раз. Приезжает какой-нибудь фронтовик, который считает, что раз он пролил кровь в борьбе с большевиками, то теперь все дозволено, и дает волю рукам. Впоследствии горько раскаивается…
– Почему абвер покровительствует русской?
– Фрау Полякова немка.
– С такой фамилией?
– Это фамилия мужа.
– А где муж?
– Сгинул в большевистских застенках. А также отец, брат… Фрау Полякова пострадала от большевиков, поэтому пользуется доверием немецких властей. К тому же знает дело. Эта гостиница, ресторан – уголок фатерланда, мы здесь отдыхаем душой и телом…
Крайнев только сейчас заметил деревянные панели, которыми в немецком стиле были обшиты стены ресторана. На стенах висели гравюры с видами немецких городов, большие тарелки с рисунками… Виктор заново оценил мебель, сервировку, одежду официантов… Он не обратил на это внимания, поскольку много раз видел подобное во время командировок в Германию. Но это не Германия. 1943 год, оккупированная территория. Крайнев подозвал официанта, расплатился и попрощался с Бюхнером. Завтра предстояло рано вставать.
Глава 7
Утром следующего дня Крайнев обменял у Бюхнера бланк заявки на два мешка соли и покинул N. К полудню бричка свернула с большака и скоро оказалась у глухого хутора. Здесь он и Седых сменили немецкую форму на гражданскую одежду и наскоро пообедали. Крайнев взял у хозяина хутора черпак для воды, сходил к бричке и вернулся с посудиной, полной соли. Глаза хозяина радостно сверкнули, он молча поклонился, забирая черпак.
В отряд ехали лесными дорогами, втроем. Впереди скакал ждавший их на хуторе связной, Крайнев с Седых трусили, отстав на сотню метров. На хуторе они сменили лошадь, застоявшийся жеребец резво тащил груженую бричку. Передовой дозор и смена одежды были жизненно важны. Партизан в местных лесах хватало, как своих, так и пришлых, для них подстрелить немца, по дурости заехавшего не туда, было делом чести, доблести и славы. Кроме того, Ильин категорически запретил Крайневу появляться в бригаде в мундире интендантуррата. Среди партизан мог оказаться предатель. На задания бойцы Саломатина отправлялись постоянно, это было обычным делом, но ходили они в обычной полувоенной одежде, представлявшей собой причудливое сочетание советской и немецкой военной формы, а также и гражданского платья. Появление на базе переодетого немцем Крайнева могло побудить вражеского агента ко вполне определенным выводам.
Сменив на хуторе одежду, Крайнев с Седых заодно и вооружились: автомат, пистолеты и даже пара гранат. Береженого Бог бережет… К счастью, оружие не понадобилось. К закату они были в деревне, где квартировал штаб бригады. Крайнева встретили сердечно: обнимали, тискали, повели кормить. Саломатин по такому случаю расщедрился даже на самогон (в обычные дни в бригаде с выпивкой было строго). Виктор свой стакан только пригубил, а вот ел много – проголодался. Саломатин с Ильиным терпеливо ждали, после чего приступили к расспросам. Слушали, мрачнея лицом. Ильин все записывал в блокнот, после чего встал и убежал к себе – составлять и шифровать донесение в Центральный штаб партизанского движения. Саломатин после его ухода плеснул самогону в свой стакан.
– Помянем ребят! Настоящие герои! Не сдались…
Крайнев молча поддержал.
– Уверен, что их выдали? – спросил Саломатин, ставя пустой стакан.
– Какие сомнения? Никого из группы живым взять не удалось, тем не менее немцы отлично осведомлены о задании.
– Кто предал? – спросил Саломатин, водя пальцем по столу.
– Тот, кто знал о группе.
– Никто не должен был знать! – вздохнул Саломатин. – Группе строго-настрого запретили контакты с местным подпольем. Да и подполья нет – немцы разгромили его в сорок втором. Поэтому послали группу. Но кто-то все же знал… Ладно! – Саломатин хлопнул рукой по столу. – Разберемся. Спасибо тебе за соль! Царский подарок.
Виктор молча кивнул. С солью в оккупации была просто беда. За килограмм соли давали мешок картошки, за три – муки. Саломатин под угрозой расстрела запрещал бригаде отбирать у населения продукты, поэтому бойцы жили впроголодь. За соль можно было выменять все, но с Большой земли ее не возили, Сталин запретил[2].
– Пойдем в баню! – предложил Саломатин. – Истопили давно…
Парились они долго и всласть. Когда вернулись в избу, там ждал Ильин.
– Следующей ночью с Большой земли будет самолет! – сообщил он и посмотрел на Крайнева. – Тебе велели ждать и в N пока не возвращаться!
– Не больно-то хотелось! – сказал Виктор, зевая. – Видеть эти рожи тевтонские…
Ночевать Крайневу определили в штабной избе. Хозяев ее временно отселили к родственникам, Виктор остался один. Он не стал раздеваться, терпеливо дождался полуночи и жадно вдохнул воздух. Запахло прелью, и он оказался в Москве. Гаркавин немедленно набросился с вопросами, но Крайнев сослался на усталость и пообещал назавтра представить подробный отчет. Его переодели и отвезли домой. Настя этой ночью дежурила, и Виктор, смертельно уставший, завалился спать. Проснулся он днем. Кто-то невидимый нежно целовал его в губы, щеки, шею…
– Настенька! – засмеялся Крайнев. – Милая! Я так по тебе скучал!
– Попробовал бы сказать, что нет! – хмыкнула Настя, скользнув под одеяло. – Сейчас проверим…
– Папу видел? – спросила она, когда Крайнев угомонился.
– Нет. Мы далеко от тех мест.
– Что там?
– Война…
– Под пули не лез?
– Не довелось.
– Врешь, наверное, – сказала Настя. – На душе тревожно было.
– Я тоже переживал, – сказал Крайнев. – За тебя.
– Суток не прошло, как расстались! – сказала Настя. – Забыл?
– Никто не заходил, не звонил, не писал?
– По электронной почте пришло письмо от Ефима Гольдмана. Откуда он знает твой адрес?
– Был на визитке, – сказал Крайнев, приподымаясь. – Оставлял ее Соне.
– Соня умерла.
Крайнев упал на подушку.
– Плачешь? – Настя погладила его по щеке. – Я тоже плакала. Хороший был человек.
– Что пишет Ефим?
– Рассказал, где похоронили, и просил выслать образец твоего ДНК. Зачем ему?
– Для коллекции.
– Опять врешь! – вздохнула Настя. – Родство установить хочет. Я бы не посылала. Из принципа. Как можно не верить матери! К тому же он – твоя копия.
– Откуда знаешь?
– Видела фотографию.
– Какую?
– Которую ты вечно бросаешь где ни попадя. Не бойся, я не ревную! – Она прильнула щекой к его плечу. – Только забавно: у тебя, такого молодого, сын, внуки, правнуки…
– У некоторых тоже родни вагон! – сказал Крайнев, обнимая Настю. – Одних племянников восемь…
Когда Настя уснула, Крайнев тихонько встал и затворил за собой дверь. Включив компьютер, он прочел письмо Ефима. Затем пошел на кухню, взял бумажную салфетку и уколол палец кончиком ножа. Темно-красную капельку промокнул салфеткой, сложил ее и засунул в конверт. После чего отнес письмо в ближайшее отделение экспресс-почты. По возвращению засел за отчет. Через час он отправил его электронной почтой, после чего оделся и поехал к Гаркавину.
Подполковник встретил его неласково.
– Детский сад! – ругался он, потрясая распечатанным отчетом. – Как вы с ходу не провалились, не понимаю! Фотографию в документах интендантуррата кто переклеивал?
– Ильин.
– Печать на фото яичком катал? От нее фальшивкой за версту тянет!
– Жандарм не заметил.
– Слепой, наверное. Зачем вы в спекуляцию полезли? Вас в N за солью посылали? Что, если Бюхнер – агент СД? Или абвера?
Крайнев не ответил. Объяснять Гаркавину, что такое соль на оккупированной территории в 1943 году, было бесполезно. Про жадный блеск в глазах Бюхнера тоже.
– Виктор Иванович! – сказал Гаркавин, заметив его состояние. – Прошу отнестись к моим словам серьезно.
– Подумаешь! – сказал Крайнев. – Даже если б меня арестовали! В полночь фьють – и я здесь. Была птичка – и улетела!
– Не подозревал, что вы так легкомысленны! – вздохнул Гаркавин. – До полночи дожить надо. Вы не подозреваете, какие в СД костоломы. Мы изучали. К полудню из птички сделали бы фарш, оставив нетронутыми голосовые связки, чтоб могла петь. Запела бы! Нормальный человек не в состоянии терпеть такую боль! Сколько людей из-за вас погибло бы, думали?
Крайнев потупился, ему стало стыдно.
– Отправляя вас в прошлое, мы не предполагали, что вам придется стать разведчиком. Подготовка была другой. Ваше легкомыслие – это наша вина. В прошлое вы не пойдете.
– Как?! – Крайнев вскочил.
– Просто. Я не разрешу.
– Как же так?.. – забормотал Виктор. – Меня там ждут.
– Две недели усиленных занятий.
– Две?
– Людей к такой работе готовят годами.
– Это в современном мире, где опытные разведки, совершенные технические средства.
– Зато в военное время чрезмерная подозрительность. Шпиона видят в каждом.
– Я не могу ждать две недели!
– Операцию можно совсем свернуть. Эксперимент проведен, результат получен.
– Доказательств нет.
– То есть?
– Чем вы докажете, что эксперимент удался? Мой отчет? Я мог написать его, не выходя из квартиры.
– Дюжий говорил: умеете торговаться, – покачал головой Гаркавин. – Ладно, неделя. При условии двенадцатичасовых занятий.
– Хоть сутки напролет!
– Документы вам исправим.
– Не забудьте бланки на получение продуктов.
– Что вас так тянет в спекуляцию?
– Потому что я интендант. Какой бы секретной ни была воинская часть, продукты она получает на армейском складе. По документам легко установить численный состав, причем количество офицеров и рядовых по отдельности; по нормам отпуска продуктов – род войск; по форме заявленных продуктов – находится часть в обороне или готовится к наступлению…
– Не то вы училище выбрали! – сказал Гаркавин. – Здесь стали бы полковником. Будут бланки! Хоть вагон! Ничего сложного: обычная бумага, синяя печать… Не паспорт биометрический.
За учебой неделя пролетела быстро, Крайнев попрощался с Настей и отправился воевать. Гаркавин не только заново изготовил для него документы интендантуррата, но и подготовил полдесятка других. Теперь Крайнев при случае мог выдать себя за пехотного офицера, летчика, танкиста и даже гауптштурмфюрера СС. Ему не пришлось надевать соответствующую форму для снимка – фотошоп творил чудеса. Документы получились что надо: в меру потертые, но легко читаемые. К ним Гаркавин приложил стопку сопутствующих: командировочные удостоверения, отпускные свидетельства, справки о нахождении в госпитале. По справкам выходило, что Крайнев в госпиталях загорал исключительно по болезни: Гаркавин учел отсутствие следов ранений на теле фальшивого офицера вермахта. Листая бумаги, Виктор видел разные номера частей, населенные пункты, где они располагались, и понял, какую колоссальную работу проделали незнакомые ему люди. Им пришлось поднять архивные документы, установить, где в какой период находилась та или иная немецкая часть, найти образцы подписей и печатей, поставить штампы комендатур…
По возвращении в прошлое Крайнев тщательно припрятал свое богатство, оставив один комплект. Ночью ему не спалось – отдохнул дома, поэтому, валяясь на жесткой лавке, он до утра мысленно повторял преподанную в эту неделю науку. Гаркавин относился к своей работе с редким тщанием, Виктор такое уважал и старался следовать. На заре появился Ильин и с ходу запретил Крайневу ходить по деревне.
– А воздухом подышать? – возмутился Крайнев.
– В уборную пойдешь, дорогой подышишь! – невозмутимо сказал Ильин и пояснил: – В бригаде много новых людей, не надо, чтоб тебя видели.
Ильин заставил Крайнева вновь рассказать о пребывании в N, в этот раз с мельчайшими подробностями. Выслушав, принялся Виктора ругать, причем ругал за то, что и Гаркавин, и почти теми же словами.
– Не могу поверить, что так себя вел опытный оперативник, капитан госбезопасности! – сказал Ильин в завершение разговора. – Может, ты и людей так готовил?
– Каких людей? – не понял Крайнев.
– Своих. Твоя группа в N погибла!
– Я видел их впервые.
– Брось! Ты капитан госбезопасности Петров. Сам говорил!
– Я?
Читать бесплатно другие книги:
