Жена пРезидента Ланска Ева

Глава 28

Виктор сидел за столом Давида, пытаясь определить, что могла здесь увидеть «Доброделова жена», если она пошуровала и тут тоже. Помощник проверил последние запрашиваемые файлы – ничего подозрительного. На столе – идеальный порядок. Открытых документов нет, а порыться в папках или в компьютере она бы все равно не успела, Виктора не было на месте каких-то пять-шесть минут. И надо же так совпало, что и Ксении тоже не было. Надо быть более осторожным.

Осмотрев все еще раз внимательно, Виктор окончательно убедился, что повода для беспокойства нет. Он уже собрался к себе, но засмотрелся на фото Давида в серебристой рамке, стоявшее на столе. Любимые черты в обрамлении черных локонов и серебристого прямоугольника словно гипнотизировали. Виктор ласкал взглядом загорелого Давида, мысленно целовал его волосы и все не мог заставить себя оторваться от фотографии. Мир схлопывался до размеров ЕГО глаз каждый раз, когда он смотрел на это лицо. В жизни или на фото, все равно…

Он не заметил, как в кабинет вошел Давид, придерживая за талию крупную блондинку в короткой юбке и блузке с глубоким декольте. Ее очень пухлые и очень красные губы были растянуты в самодовольной улыбке.

– А одеваться как? – шевельнула она губами. Голос был нарочито томным, выговор выдавал уроженку Украины. – Тут у вас есть, как его… дресс-код, или что-то типа того?

– Что-то типа того – только не для тебя! Вот как ты сейчас одета – просто великолепно. Именно то, что надо, – улыбнулся Давид и провел рукой по тому месту, где под обтягивающей блузкой должен был находиться сосок.

Грудь Анжелы была почти нечеловеческого размера. «Ее сосок, наверное, размером с палец», – с отвращением подумал Виктор и передернулся от этой мысли. Он втянул голову в плечи, но в этот момент был замечен вошедшими.

– А! Вот и он! – весело сказал Давид, указав на помощника. – Познакомьтесь, это Анжела. Мы будем работать вместе. Анжела – наша новая сотрудница в должности корпоративного секретаря. Ну, ты в курсе, Виктор. Вот, поручаю тебе ввести, так сказать, ее в курс дела. Надо рассказать, показать, где у нас тут что и кто у нас тут кто, пока ее рабочее место оборудуют. А я побежал. Ну, давайте, ребятки. Не ссорьтесь.

Давид пожал Виктору руку и чмокнул Анжелу в загорелую щеку, демонстрирующую возможности солярия. Виктору бросилось в глаза, что цвет лица у Давида и этой дамочки одинаковый. Это наблюдение неприятно опустошило его. Будто из легких резко выкачали воздух, и его не хватило для вздоха.

Ревность для Виктора никогда раньше не имела конкретных очертаний. А теперь вот она – в виде крашеной блондинки с огромными, наверняка силиконовыми сиськами и такими же губищами. Именно так выглядела надувная кукла, выставленная в витрине голландского секс-шопа. В его любимой сказке про Алису в Стране чудес на пузырьке было написано «Выпей меня», на Анжеле из страны реалий словно было написано «Возьми меня». Цепкие пальцы удушающей ревности принялись выжимать его легкие как тряпку. Виктор через силу вдохнул, стараясь справиться с эмоциями.

– Привет, Анжела, – сказал он, вымученно улыбнувшись.

– Приве-е-ет, – пропела кукла.

– Ты кофе пьешь? У нас тут кафешка внизу хорошая. Пойдем посидим. Я тебе все расскажу, все, что знаю…

– Все, что знаешь? – кокетливо переспросила кукла. – Ну давай.

Похоже, эта кукла кокетничала по привычке со всеми без разбору. Виктор закрыл кабинет и повел ее к лифту. Находиться рядом с ней было для него невыносимо. От нее шел гадкий запах – сладкий, удушающий. «Запах женщины». Виктору захотелось заплакать. Зачем Давид дал это поручение? Хотел сделать ему больно? Хотел поиздеваться над ним? Ксенька тоже могла бы ввести эту кикимору в курс. Хотя, с другой стороны, нашел плюс Виктор, это даже хорошо, что ему. Он узнает ее лучше и сможет что-нибудь придумать. Виктору показалось, что лифт тоже издевается над ним и с двенадцатого до второго этажа они ехали целую вечность.

– Какой ты стеснительный мальчик, всё молчишь. Я не кусаюсь, – игриво произнесла Анжела, булькая куски сахара в кофе.

– Просто ты очень красивая. Я смущаюсь, – соврал Виктор и улыбнулся. – Сейчас соберусь с мыслями. Минуту.

Анжела победоносно хмыкнула:

– Бедненький… – Она сложила губки пухлым бантиком. – Слу-у-шай, лицо у тебя знакомое. Где я тебя могла видеть?

– Не знаю.

– Ты, может, в какой программе снимался?

– Да нет вроде…

– О! Точно! Танцы со звездами! Да?

– Ага. Я в первом ряду сидел. Ногой такт отбивал.

– Ну не прикалывайся… Ты на какого-то артиста похож.

– На Безрукова?

– А он какой?

– На Есенина похож, – усложнил задачу Виктор, которого этот разговор начинал забавлять.

– На Есенина? Это поэт который? Не-е-ет, – мучалась девушка. – На современного!

– Не парься. Я в клубах бываю. Может, там видела. Ты любишь клубы?

– Обожаю! Я танцевать просто обожаю!

– Ты, наверное, классно танцуешь! – поддержал спасительную тему Виктор.

– Да-а… – согласилась Анжела.

– С витаминками?

– С чем?

– С колесами… ну, с экстази. Не пробовала?

– А-а-а, ну нет. Предлагали. Но я не стала.

– Почему?

– Ну это же наркотик… Я забочусь о своем здоровье.

– Молодец. Правильно, что не стала. Непонятно у кого, непонятно где – ненужный риск. Здесь, так же как с лекарствами, всё зависит от поставщика и от дозы. Нормальная аптека, правильная дозировка – лечишься. Палёная или всю пачку за раз – можно кони двинуть. Не надо брать, где не знаешь. Бери у проверенных людей, которые отвечают за качество и дорожат своей репутацией.

– А это вообще не вредно? – заинтересовалась девушка.

– Если с головой и под контролем, нет, конечно. Низкие дозы, порядка сорока – шестидесяти миллиграмм, используют даже сами врачи психотерапевты для «сближения» с пациентами и их проблемами. Это общепринятая мировая практика, абсолютно легальная. Врачи себе не враги, верно ведь? Еще раз повторяю – зависит от поставщика. Экстази – общее название препарата, но химический состав его может сильно варьироваться. Игра даже есть такая компьютерная «Уточка под экстази». Когда уточка ест хорошие таблетки – она прыгает выше и слышит музыку. Когда плохие – становится ежиком или умирает. Видела такую игру? Вот ежиком быть не надо…

В густо накрашенных глазах Анжелы уже светился неподдельный интерес. Виктор и не ожидал, что так быстро нащупает «то самое».

– Я видала в клубах, как народ отрывается всю ночь. Клёво! Но я не пробовала. Я только коктельки брала.

– Это внешнее проявление – способность танцевать до утра, энергия, позитив. Самое интересное внутри тебя происходит. Экстази – «таблетка любви», она усиливает восприятие цвета и звука, ощущения прикосновений, особенно во время секса. Вещество, которое в ней содержится, метилендиоксиметамфетамин, имеет уникальную психоактивную характеристику. Оно вызывает состояние «энтактогенеза», в переводе «внутреннее прикосновение». Это чувства счастья, эйфории, доверия к людям, снижение страха и беспокойства. Эффект, конечно, зависит от количества и качества. Если доза правильная и таблетка чистая, это нереальный кайф! Всё вокруг классное, ты всех любишь, и все любят тебя, хочется танцевать, и музыка звучит прямо в твоей груди, ты чувствуешь ее даже кончиками пальцев. Гениальная музыка пишется под экстази. И литература тоже. Фредерик Бегбедер, например. Рассказики под экстази, так и называются.

– Кто?

– Это писатель такой модный французский.

– Я знаю, – обиженно сказала Анжела.

– Я не сомневался.

– Ты такой умный, Вить… А почему тебя Давид называет «Виктр»? М-м-м? – Пальцы Анжелы коснулись пальцев молодого человека.

Он аккратно убрал руку.

– Да ну, какой я умный, просто в Москве давно, – дружески улыбнулся Виктор. – Если хочешь, я тебе дам своего поставщика. Проверенный человек, с фармацевтическим образованием. Я ему как себе доверяю. Видишь, живой до сих пор, неадекватностью не отличаюсь. А наоборот, отличаюсь умом и сообразительностью. Начальство ценит… Да, поставщика зовут Константин. Именно так к нему и обращайся. По телефону без подробностей, только назначь встречу. Он осторожный чувачок, бережет и себя и клиентов. Ну вот, как-то так…

– Хорошо, давай, – ответила Анжела и тут же достала телефон, чтобы записать номер «проверенного человека Константина».

Когда Виктор перешел к разговору о компании и об обязанностях корпоративного секретаря, взгляд Анжелы стал отсутствующим. Как кого зовут, кого в какое время и где можно найти, где взять юридические нормы и правила составления протоколов заседаний советов, ее, кажется, совершенно не интересовало.

Виктор был в недоумении. Он знал, с каким вопросом Давид собирался выступить на сегодняшнем совете. Он сам готовил бумаги, подбирал факты и был согласен с Давидом – введение дополнительной должности корпоративного секретаря с организационными функциями имеет под собой реальное основание. И Давид уверял, у него есть человек на это место. Человек толковый, «то, что надо». «Человеком то, что надо», оказывается, была эта надувная кукла Анжела…

Виктора ошпарила догадка, что смысл всего произошедшего совсем иной. Давид хочет заменить Анжелой его, Виктора. Последнее время слишком много замечаний о «своем поведении» он слышал в свой адрес. Заменить везде – и на работе, и в постели… От этой мысли у Виктора похолодели кончики пальцев, сбилось дыхание, и снова удушающая волна ревности взяла за горло. Он судорожно глотнул уже остывший кофе и взглянул на Анжелу. Она смотрела мимо него пустыми накрашенными глазами.

Виктор выдохнул и решил вернуться к теме, которая так заинтересовала эту матрешку. Он не сдастся… Ни за что!

– И кстати, знаешь, что еще по поводу экстази? – спросил он заботливо. – Тебе нужно кое-что иметь в виду. Моему поставщику некогда будет ликбез проводить. Он очень занятой человек. Лучше я расскажу.

– Ага, – сразу оживилась девушка.

– Повторюсь еще раз, что для того чтобы плодотворно провести время с экстази, нужно иметь препарат только хорошего качества. Поэтому – никакой самодеятельности в смысле поставщика. Риск слишком велик и не оправдан. Твое здоровье дороже! Помни о вторичный эффекте, так называемое «послесвечение» можно чувствовать в течение нескольких дней, а третичный, психологический, эффект, такой как хорошее отношение к жизни, продолжается неограниченно. Если ты приняла обычную дозу экстази, скажем, сто или сто пятьдесят миллиграмм, и тебе понравилось там, куда ты попала, то через полтора часа можно догнать, то есть принять дополнительную дозу в треть или половину первоначальной, чтобы продлить действие препарата. Прием бльшей дозы, чем половина первоначальной, или позже, чем через два с половиной часа, может вызвать нежелательные побочные эффекты, не принеся никакой выгоды. С этим осторожно. И еще. Экстази увеличивает артериальное давление и ускоряет пульс, как при средней физической нагрузке. Поэтому его с осторожностью принимают при повышенном артериальном давлении. У тебя как с этим?

– Замечательно, – гордо сообщила Анжела, как о достижении.

– Ну и отлично… Компания не лишится ценного работника. Да, и вот еще… Танцуй, кайфуй, но с большой пластиковой бутылкой в руке. И все время пей. Лучше простую, негазированную воду. Это предотвратит обезвоживание. Что еще? Поставщику звонить лучше днем, он к вечеру подгонит товар. На меня ссылаться обязательно, иначе он с тобой даже разговаривать не будет. Ну и, в общем, самое главное, не забывать, что экстази совершенно безопасный препарат, но только при условии, что ты следишь за текущим состоянием…

Звонок телефона не дал Виктору договорить.

– Извини, Анжела. Одну минуту.

Звонил Давид.

– Да, – произнес Виктор в трубку.

– Ну, как там наша девочка грудастенькая? Осваивает?

– Я стараюсь, Давид Михайлович. Однако же не совсем уверен в собственной компетенции в смысле порученного мне задания.

– Не набивай себе цену, Виктр, малыш. Делай, что я тебе сказал. И тебя ждет подарок. – Это было сказано тоном человека, не сомневающегося в своей власти и вседозволенности.

У Виктора затряслись руки. От возбуждения и от ревности.

– Да, Давид Михайлович. Я все сделаю, как вы скажете…

– Ну, в общем, ты поняла, экстази это нереальный кайф, гениальная музыка, состояние абсолютного счастья и идеального творчества и при этом совершенно безопасный при условии, что ты не забываешь следить за состоянием собственного здоровья, – вернулся Виктор к прерванной теме. – А для нормального человека это не проблема. Если возникнут еще вопросы, мне можешь звонить в любое время.

«Кстати, по поводу звонить, – подумал Виктор. – Надо сейчас же позвонить Костику и попросить подобрать такой коктейль несмешиваемых препаратов для этой дурочки, от которого ее пропрет и мало не покажется. А неадекват на рабочем месте – лучший повод для недовольства».

– Извини, Анжелочка, может, тебе носик попудрить надо? – спросил Виктор тоном родного брата. – Дамская комната во-о-н там, в углу слева, сразу за пальмой.

– Ага. Спасибо.

– Давай. Я подожду тебя. Звоночек пока сделаю.

Анжела, красиво покачивая бедрами, удалялась в сторону пальмы, а Виктор уже набирал номер Костика.

Глава 29

Водитель остановил машину в старинном московском переулке.

– Где-то здесь, – неуверенно сказала Саша.

– Точный адрес-то есть?

– Точного нет. Но я примерно представляю, где это. Знаешь, что, Жень, паркуйся, я пешком пройдусь. Так проще будет.

– Хорошо, Александра Анатольевна. Я буду здесь.

Саша пошла вдоль старых и свежепостроенных особняков, смирившихся с соседством друг друга. В подвале одного из них должен быть небольшой неформальный магазинчик, о котором ей рассказала Лиза Саволайнен, обожающая всякие такие местечки. «Названия у них меняются из-за перманентных перерегистраций, но три обшарпанные ступеньки вниз и прикольный метафизический дядька с чудесными голубыми глазами, хозяин, надеюсь, без изменений. Ну, в общем, захочешь – найдешь», – объяснила она, снабдив это описание весьма приблизительным адресом.

Саша приехала сюда специально. К скорому дню рождения мужа ей хотелось найти что-то особенное, чего не купишь в обычном магазине. К тому же через пару часов неподалеку отсюда у нее была запланирована встреча с неким партийным функционером, и она решила совместить полезное с приятным.

Три обшарпанные ступеньки, ведущие к такой же двери, вынырнули из-за ближайшего поворота сами, словно тоже ее искали. Над дверью красовалось странное название «УДАЛИ».

Дверь была тяжелой, с массивной медной ручкой, отполированной в середине до блеска. Саша вошла. В подвале действительно располагался магазинчик типа шоу-рума. Он весь, от пола до потолка, был завешен и заставлен всякой художественной всячиной.

Помещение освещалось тусклыми лампочками, и после улицы глаза с трудом привыкали к такой подслеповатой обстановке. Из-за прилавка Саше весело улыбался немолодой, худощавый, очень загорелый мужчина с необыкновенными ярко-голубыми глазами. Казалось, это они освещают подвальчик. А лампочки просто элемент композиции. Его глаза и улыбка сразу располагали к общению.

– Здравствуйте! – задорно поздоровался хозяин. – Ну, рассказывайте!

Саша улыбнулась в ответ. Ему нельзя было не улыбнуться.

– А кого или что вы призываете удалить? Почему название такое?

Голубоглазый засмеялся, показав ровные зубы и еще больше расположив к себе.

– Да спешили, как всегда. Забыли сделать интервал между буквами. «У Дали» – должно быть на самом деле. Но так тоже ничего, верно?

– У Сальвадора в смысле?

– «У Сальвадора я и моя Гала. А на дворе совсем уже темно…» – пропел хозяин на мотив старой песни «У самовара я и моя Маша».

– А почему «У Дали»? – зсмеялась Саша, поймав себя на мысли, что давно не смеялась просто так, над простой веселой ерундой.

– А почему нет? – бодро допел мужчина. – В Иерусалиме есть же магазинчик «У Иисуса». Вполне себе симпатичный! Там церковные принадлежности, так сказать, орудия труда и инструментарий для служителей культа и сочувствующих. А в нашем супер-супермаркете есть все, чего нету ни в каких других магазинах! Если вы ищете то, чего нету больше нигде, вы правильно пришли!

– Я ищу подарок мужу на день рожденья. Но пока, честно говоря, не знаю что.

– Прекрасно! Это то, что надо! Вы наша клиентка! Позвольте, я предположу… Ваш муж – сложный человек. Он сам порой не знает, чего хочет. Но вы очень любите его. Любите всем сердцем, как никогда и никого не любили. Извините, если я вторгся в личное… Я прав?

Саша почувствовала, что ей ужасно захотелось рассказать этому мудрому голубоглазому клоуну, как она устала от этой своей любви, выпивающей ее до самого дна. О том, как она растерзана ею. Он смотрел на нее с таким отеческим теплом. Так никто не смотрел на нее. Никогда. Или очень, очень давно…

– Нет. Он очень хороший… – ответила она тихо, с болью подавив в себе это желание и справившись с эмоциями. Чего-чего, а справляться с эмоциями она научилась.

– Купите ему рога! Это ему точно понравится, – весело отозвался продавец. – Нет, кроме шуток! Авторская работа, инкрустация золотом. Эксклюзив. Не только олень, любой муж позавидует. Прекрасный подарок для мужчины, у которого есть всё, включая чувство юмора. И потом, есть примета такая. Если прикупить пару качественных, элитных рогов, свои, кривые, уже не вырастут. Место занято. – Он смотрел на нее по-прежнему тепло и весело, но Саша вдруг поняла, что за этой веселостью скрывается такая же, как у нее, раненая душа. И хорошо, что она не вывалила ему свою боль. Это только ее боль. Она у каждого своя.

– Да лучше кривые, но свои, – улыбнулась она в ответ.

– Вы мудрая женщина! – покачал головой хозяин. – А вот та штучка как вам? Сейчас… – Он встал на стремянку, доставая что-то со стены.

– А что это у вас за картинка?

– Которая?

– Вот эта, слева от вашей головы.

– А-а-а, эта! Это плакат Рея Чарльза.

– Покажите, пожалуйста.

– Пожалуйста. Но я в этом не разбираюсь. Я больше по живописи и художественным поделкам. По музыке у нас тут специальный человек. Коля, дорогой! Выйди к нам! – крикнул голубоглазый куда-то в темноту, и в магазине появился рослый парень с длинными волосами и серьгой в ухе, блеснувшей в слабом свете.

Вид у него был хмурый и сосредоточенный.

– Плакатиком твоим заинтересовалась красивая девушка, – пояснил хозяин.

– Да-а? – протянул парень. – Плакат старый, поюзанный, это целая эпоха, целая жизнь.

Саша рассматривала плакат с изображением темнокожего музыканта. Молодое лицо, темные очки, белоснежная улыбка, казалось, были самим воплощением ритма и музыки. Она никогда не видела Рея Чарльза таким молодым. В сознании значился его более поздний образ, с седой шевелюрой и лицом человека, прожившего непростую жизнь. А здесь – совсем мальчишка. Но уже гений…

– Он сатана музыки! – ответил на ее мысли Коля. – Это плакат первых концертов, еще когда его звали Рей Робинсон Чарльз. Примерно сороковые годы прошлого века. Такой плакат есть только у нас. В смысле в России вообще такого больше нет, сто процентов. В мире, может, и есть, но я, сколько ездил, не встречал. Ценность его в том, что он с автографом. Чарльз принципиально не давал автографов, потому как не видел, что ему дают подписывать. А здесь – молодой, первые концерты, успех – подписал.

– Я читала, судьба у него тяжелая была? – спросила Саша, чтобы услышать, что этот хмурый парень расскажет о своем кумире.

– Тяжелая, не то слово. О его судьбе надо детям в школе рассказывать. Отец бросил, мать на лесопилке работала, тянула одна их с братом. Великая депрессия, тридцатые годы, «ниже нас была только земля», как он сам потом говорил. Когда ему было пять лет, его младший брат Джордж на его глазах утонул в корыте для стирки. Он пытался помочь, но не смог ничего сделать. Слишком тяжел брат оказался для него, пятилетнего. Рей от перенесённого потрясения начал слепнуть и к семи годам совсем ослеп. Потом интернат для слепых детей, где он научился читать и играть на трубе, кларнете, органе, саксофоне и пианино. Когда ему было пятнадцать, мать умерла. И он, один и слепой, создает собственную кантри-группу, а в восемнадцать – трио, ну, и садится на героин. И вот, что называется, исходные данные – негр, нищий, безотцовщина, слепой, сирота, наркоман, и итог жизни – семьдесят записанных дисков, десять тысяч концертов, полная победа над наркотиками и мировое признание абсолютным гением. Впечатляет, да? Не знаю, мне хочется на колени встать каждый раз, когда я слышу его музыку.

– Я бы хотела купить у вас эту вещь… – сказала Саша.

– Купить? – удивился парень, словно они беседовали не в магазине, а в музее. – Ну, вы знаете, девушка, она не продается. Это мой личный, так сказать, трофей, талисман, что ли. Посмотрите что-нибудь другое.

– Ну пожалуйста. Я хочу сделать подарок мужу на день рожденья. Он увлекается музыкой и очень любит Рея Чарльза. Он был бы в восторге от такого подарка.

– Девушка, извините, я уже объяснил. Мне очень жаль, но этот плакат не продается. Могу предложить другой. Он более поздний и без автографа, но в художественном и полиграфическом смысле более удачный, на мой взгляд. Вот смотрите. – Он положил на прилавок другой плакат с изображением Рея Чарльза, цветной, более качественный и не такой затертый.

Но Саша даже не взглянула на него. Она держала в руках первый плакат и не могла его отпустить. Да, ветхий, черно-белый, не слишком хорошего качества, но от него шло что-то такое…

– Пожалуйста, Николай… – еще раз попросила она.

– А чем занимается ваш муж? – возник рядом голубоглазый хозяин.

– Он… политик. Начинающий. Создал партию «Молодые патриоты России». Он очень многое может сделать для людей. И хочет. Я горжусь им…

– Понятно, – перебил ее, улыбнувшись, хозяин. – Коль, отдай плакат, я тебя прошу. Ну сколько ты будешь над ним трястись? Такая вещь должна служить хорошим людям или человеку, который хочет служить хорошим людям. Девушка оставит нам свой телефон, и ты сможешь позвонить и спросить, как там твой талисман поживает, хорошо ли его кормят.

Коля всем своим видом выражал сомнение. Хозяин похлопал парня по плечу и повторил:

– Отдай, отдай. Так будет правильно.

Коля пожал плечами и проговорил, еще больше нахмурившись:

– Ладно. Если Олег Иваныч просит…

– Спасибо! – просияла Саша. Забытое чувство детского восторга заполнило ее с ног до головы. Даже сердце забилось сильнее.

– А телефончик? – засмеялся хозяин.

– Да-да, конечно! – Саша записала номер на клочке оберточной бумаги, совсем забыв, что у нее есть визитки. – И спасибо вам огромное!

– Счастья вам, барышня! Заходите к нам! – Хозяин, улыбаясь, кивнул и чуть поклонился на прощание.

Глава 30

После посещения магазинчика «УДАЛИ» Сашу не покидало замечательное настроение. Еще полчаса она потратила на то, чтобы подобрать рамку для плаката и красиво упаковать его. Представляя, как обрадуется подарку муж, она вернулась к машине и разбудила дремавшего водителя.

– Теперь куда? – тут же проснулся он.

Саша назвала адрес, где должна была состояться встреча с неким партийным функционером.

– Это совсем рядом, если на бульваре нет пробки, – почесал затылок Женя.

– Ну и поехали.

Водитель осторожно включил «Коммерсант FM» до поступления других распоряжений по поводу музыкального сопровождения и завел двигатель.

Партийного функционера звали Валерий Сергеевич Шток. Инициатива встречи с ним принадлежала Саше. Два дня назад она позвонила его секретарше и объяснила, «как ее представить и по какому она вопросу». Это хотят знать исключительно все секретари.

Металлический женский голос обещал «проинформировать Валерия Сергеевича» и сообщить о его решении в ближайшее время. «Ближайшее время» настало через пятнадцать минут.

Секретарша перезвонила, радостно объявив, что Валерий Сергеевич назначил время для встречи и просил передать, что если предложенное время не устраивает, он готов «подстроиться под график Александры Анатольевны». Так и сказала: «Готов подстроиться». От металла в секретарском голосе не осталось и следа. Он сделался мягким, как тряпочка для протирки очков, выражал максимально возможный позитив, стараясь передать без искажений открытость шефа к новому знакомству. Хорошие секретари как собаки, всегда правильно чувствуют настроение хозяина.

Саша была тронута таким вниманием к своему предложению со стороны занятого чиновника и удивлена столь нетипичной реакцией для функционера такого ранга. Знакомы они были только заочно. Она знала, что Валерий Сергеевич играет не последнюю роль в деятельности нескольких политических партий, основной задачей которых было перетягивать на себя одеяло в политической игре. Ходили слухи, что одну из них он собирается возглавить.

Ей давно хотелось встретиться с ним лично, чтобы минимум – завязать полезное знакомство и максимум, на который она не слишком рассчитывала, – убедить его объединиться к предстоящим выборам, поскольку гораздо продуктивнее выступать единым фронтом, а не рассеивать внимание избирателей на множество непонятных названий и невнятных программ. В этом она была убеждена и надеялась убедить собеседника.

На бульваре естественно образовалась пробка. Ее не могло не быть во второй половине рабочего дня. И даже хорошо, что она была. Иначе Саше пришлось бы куда-нибудь девать лишних двадцать – тридцать минут. Ни туда, ни сюда.

Впрочем, езда мелкими толчками в пробке со скоростью кашляющего пешехода тоже не сильно скрашивала время, остававшееся до встречи. «Интересная фамилия – Шток, – рассуждала про себя Саша, чтобы убить время. – Ну куда в политику с такой фамилией? Еврейская, что ли? “Нет такого предмета, который не послужил бы еврею фамилией”, – вспомнила она расхожую шутку. – Нет, скорей немецкая. И все равно. “Голосуйте за Штока!”, “Што сказал Шток в последнем интервью…”, “На трибуне Шток, на флагштоке – флаг”, – мастерила она нелепые фразы, которые могли бы появиться в прессе. – Дело не в фамилии, конечно, но то ли дело “Добродел”…» – Она улыбнулась и посмотрела на часы.

– Доехали. Слава-те, – скрывая раздражение, буркнул водитель. – Не опаздываем?

– В самый раз, – ответила Саша и вышла из машины.

Секретарша с металлическим голосом, умеющим превращаться в мягкую тряпочку для протирки очков, оказалась модельного вида девицей с приклеенной белозубой улыбкой. Белые зубы были окаймлены красивыми красными губами. Все остальное тоже было ярким и красивым.

– Александра Анатольевна, добрый день. Валерий Сергеевич ожидает вас. Проходите, пожалуйста. Вот сюда, – проговорила она, ни разу не сомкнув красных губ.

Девушка открыла перед Сашей дубовую дверь в кабинет, отделанный такими же дубовыми панелями. Из-за стола навстречу гостье, улыбаясь, вышел мужчина и протянул руку. Ему было не больше тридцати двух – тридцати пяти лет. Брюнет, гладкая кожа, строен, подтянут, хороший костюм. Саша не ожидала, что он окажется так молод и будет выглядеть вот так… Она видела его на фото. Но почему-то все равно не ожидала…

– Здравствуйте! Очень рад нашей встрече, Александра Анатольевна, – произнес он мягким, приятным голосом. – Я много о вас слышал. И не скрою, был приятно удивлен, узнав, что вы собираетесь нанести мне визит. Надеюсь, решение вопросов, которые привели вас ко мне, нас с вами только сблизят. В самом хорошем смысле этого слова. – Он снова улыбнулся, и Саша заметила, что он слегка нервничает.

Легкий румянец на безупречной смуглой коже и блеск темных глаз, немного излишний для деловой встречи, говорили об этом.

Ответив на его приветствие, Саша перешла к сути вопроса. Она изложила свои взгляды честно и искренне. И так же искренне объяснила свою позицию по поводу идеи объединения, с которой она, собственно, и пришла. Он слушал внимательно, не перебивая, изредка опуская глаза и рисуя что-то ручкой в углу чистого листа бумаги, лежащего на столе перед ним. Когда она закончила, он спросил:

– Для чего вы идете в политику, Александра Анатольевна? Это же не женское дело. Грязное и неблагодарное. Не все мужчины справляются. А вы такая хрупкая, красивая…

Для чего она идет в политику? Саша вдруг поймала себя на мысли, что еще ни разу не задавала себе этот вопрос и, соответственно, не отвечала на него. Потому что ОНА в политику еще не шла. В политику шел муж. А она лишь помогала мужу. Помогает. И будет помогать. Она вспомнила свою «политическую мантру», которую читала мужу: «Ты волевой человек, ты порядочный, ты материально независим, ты можешь сделать очень многое для страны. Ты сможешь действительно изменить нашу жизнь, у тебя нет никаких других мотивов не заниматься этим, потому что ты патриот, потому что христианин, ты человек с твердыми принципами, ты силен интеллектуально и морально, ну кто, если не ты…» Она повторяла ему это сотни раз. А сама? Кто она сама? Неужели лишь ноль при единице? Нет. Она и сама уже что-то собой представляет! И в этом не может быть никаких сомнений! Она уже не просто жена, женщина, «хрупкая и красивая»…

– Хотя… Я видел вас в «Рэдиссон Славянская». Вы производите впечатление… – добавил Валерий Сергеевич, словно желая поддержать Сашу в ее мыслях.

– Спасибо, – ответила она решительно. – Но хрупкая не означает беспомощная, как и красивая не синоним бесцельная. Против этой лексической конструкции у вас нет возражений? – Саша улыбнулась, и он в ответ сделал то же самое помимо своей воли. – Вот вы, Валерий Сергеевич… Вы состоялись как бизнесмен, как руководитель, как человек и идете в политику по зову сердца, а не из желания набрать себе очки. Почему вы не предполагаете похожих стремлений, как вы сказали, у хрупкой, красивой женщины? Эта женщина живет с вами в одной стране, и ей не все равно, что с этой страной будет дальше. К сожалению, подобные слова уже звучат как проплаченный пиар, тем не менее это так. Я иду в политику, чтобы иметь бльший ресурс и бльшие возможности изменить жизнь людей в своей стране и, соответственно, свою собственную. То, что я могу сделать, опираясь на партию, имея возможность принимать решения, несоизмеримо больше того, что я могу сделать своими силами, как отдельно взятая хрупкая женщина.

– Знаете, что… – Валерий Сергеевич взял ручку за концы и покрутил ее в пальцах вокруг оси. – По поводу предложения, которое вы мне сделали, тут есть что обсудить. Я предлагаю покинуть это замкнутое дубовое пространство и перейти в кафе. Тут совсем рядом, на Мясницкой, угловая кафешка очень симпатичная. Как вы на это смотрите, Александра Анатольевна?

– Положительно, – улыбнулась Саша.

– Ну, о’кей. – Он нажал кнопку на столе и сказал в переговорник: – Анечка, кофе не надо, мы в кафе пойдем. Вы можете быть свободны. Спасибо.

– ХАрАшо, Валерий Сергеевич, – ответил голос.

И Саша представила, как Анечка произнесла слово «хАрАшо», не смыкая красивых красных губ.

Валерий Сергеевич поднялся, помог Саше отодвинуть стул, открыл перед ней дверь кабинета, улыбнулся и предложил руку.

– Держитесь, хрупкая женщина, – произнес он с улыбкой довольно двусмысленно.

– Непременно, – ответила Саша.

Держать его под руку оказалось очень приятно. У Валерия Сергеевича была походка уверенного в себе человека. От всего его вида веяло солидностью, надежностью, качественностью. Ухоженные руки, спокойный прямой взгляд, лицо человека, которому понятна его роль в жизни общества и в жизни женщины… «Мужчина с большой буквы. Настоящий мужчина… Вот он какой, – подумала Саша совсем по-детски. – А ведь он почти одного возраста с моим мужем. Каких-то два-три года. Но это два совершенно разных человека с точки зрения зрелости, ответственности, самосознания. Какой огромный контраст. Поразительно… Разве такое может быть?»

– Я почти не чувствую вашу руку, Александра… Анатольевна. Вы такая воздушная… – проговорил он, словно через силу добавив отчество, и в его голосе послышалось столько нежности, что у Саши сбилось дыхание./p>

Она хотела ответить, что по поводу собственной хрупкости уже высказалась, но не стала. Нежность его голоса остановила ее. Она лишь подумала: он ведет себя слишком странно для делового знакомства. На обычное мужское заигрыванье с целью переспать не похоже, тогда что это? Она пока не понимала, но чувствовала себя рядом с ним очень хорошо. Приятно просто общаться, видеть его внимательные глаза, обращенные на нее, слышать мягкий голос, в котором все чаще звучали нотки нежности и чего-то еще, почти забытого, до боли знакомого…

От этих ноток в голосе, от интереса к ней в его внимательных глазах что-то как будто теплело и таяло в ней. Таяло медленно, как ледяная крепость, построенная зимой мальчишками, тает под первым мартовским солнцем. «Он тебе нравится. Разве ты не можешь позволить себе легкий флирт? Легкий флирт и больше ничего. Первый раз после того, как ты вышла замуж. Это только укрепит интерес твоего мужа к тебе…» – нашептывал ей внутренний голос откуда-то из той крепости, которая уже доверила свой ледяной бастион первым ласкам настойчивого солнца, ласкам, от которых некуда скрыться.

Солнца сегодня и правда было много. С террасы кафе открывался вид на старый город, в который заглянуло любопытное весеннее солнце, да так и задержалось до самого вечера, заболтавшись с медным колоколом на заброшенной колокольне.

– Возвращаясь к нашему вопросу, – вторил мягкому свету мягкий голос Валерия Сергеевича, – теоретически, да и практически, свои голоса добровольно никто не отдаст. Другое дело: на каких условиях это возможно? Вариантов очень много. Если партия, предположим, понимает, что она не проходит, она может отдать голоса. Эти люди достаточно сильные и обеспеченные, и они не проходят не потому, что у них не хватило денег, а потому, что по политическим соображениям они не должны пройти. Политика – это договоренность, игра, высокая игра. Мне очень импонируют, вы знаете, ваши идеи и ваша смелость. Древняя китайская мудрость гласит: лучше замахнуться копьем на слона, чем сбить зайца…

Саша так внимательно слушала собеседника, что солнце остановило такой же взгляд на ее лице. Оно осветилось, каштановые волосы вспыхнули рыжими искорками, а на щеках проявился еле заметный пушок. Саша непроизвольно прикрыла глаза от яркого света. Валерий Сергеевич осекся на полуслове. Он вдруг протянул к ней руки и произнес с остановкой на нежность между именем и отчеством:

– Александра… Анатольевна… Я давно наблюдаю за вами, вы очень интересная импульсивная, утонченная женщина. Когда я вас вижу где-то на встречах, я чувствую, как мое сердце начинает биться иначе. Я бы мечтал, чтобы у меня была такая жена. Вы извините, что я так, без подготовки, без прелюдии, так сказать, это все на вас сейчас вывалил, мы с вами знакомы меньше двух часов, но мне кажется, я знаю вас много лет. Я чувствую, что у нас с вами могло бы получиться что-то очень важное и серьезное. Настоящее…

«О чем он говорит? – не поняла Саша. – У них может получиться что-то серьезное… Что-то серьезное, это что? Семья? Он и ее муж почти ровесники, но они полная противоположность друг другу. Или дополняют друг друга? Он состоялся во всем, он взрослый, серьезный, глубокий человек. Да, с таким человеком она была бы уверена, сильна, закрыта от любых внешних воздействий, у них была бы иная семья…».

Мысли и чувства в Сашиной голове и душе, обгоняя друг друга, неслись по замкнутому кругу всё быстрее и быстрее. Она ведь выпила совсем немного. Розовое вино и закат… Закат дрожит в бокале в ее руке, и в вине тонет солнце, растекшееся по поверхности столика, в котором отражается как в зеркале… У нее кружится голова… Она протягивает руки навстречу его рукам, и их пальцы соединяются. Они теплые и очень нежные. Он чуть сжимает кончики ее пальцев и говорит, говорит… Она уже совсем не понимает смысла, разбирает лишь отдельные фразы: «Мы должны быть вместе…», «Я так долго ждал этой встречи…», «Я без ума от тебя…», «Ты мне снилась…», «Я готов на все ради тебя…», «Ты создана для меня…», «Красивая, ты такая тоненькая…», «Ты моя…».

Его рука на талии и губы совсем близко. Это так хорошо! Она закрывает глаза и чувствует, что он ее целует. Глубоко. Она отвечает, слегка запрокинув голову. Его рука на ее шее. Обнимает. Нежно. Господи, как хорошо… Она открывает глаза и видит его лицо. Такое любимое. Она обожает каждую черточку… Она гладит его по волосам и шепчет: «Да, мой милый, ты мой самый лучший, самый любимый, самый замечательный, как я рада, что мы встретились, что мы наконец поговорили… Я так ждала…»

– Я тоже ждал… Как светятся твои глаза… Ты вся горишь… Я не знал, что ты тоже… милая… – слышит она сквозь туман заката, и ей хочется отвечать ему еще и еще.

Она так долго молчала. Она скрывала свои чувства. Это было так невыносимо долго и больно…

– Ты не представляешь, как я счастлив, что ты тоже ко мне что-то чувствуешь, что ты ответила мне… Я не думал, я не смел даже надеяться на это… Любимая моя…

– Ну что ты… – Она обнимает его двумя руками, прижимается к нему всем телом. – Ну как ты можешь такое говорить, родной мой… Сашенька… Поехали домой…

Он еще держит ее за руки, медленно отстраняясь. Она гладит его по волосам, повторяя: «Ну что ты, любимый… Что с тобой?»

В его глазах страх, ухоженное лицо искажается гримасой ужаса, как перед лицом безумия. Он резко встает. Потом снова садится на почтительном расстоянии, не зная, куда девать руки, еще хранящие тепло ее тела…