Сантрелья Вепрецкая Тамара
— Господин инспектор, — повысил голос Карлос, — местное суеверие нас не смущает, даже если исчезновение Николаса служит подтверждением тому. Мы должны разобраться во всем и найти Николаса. Речь идет о жизни человека.
— Что ж, — пожал плечами инспектор. — Наша команда и врачи «Скорой» в вашем распоряжении.
Он поднялся из-за стола и вышел в центр комнаты. Чувствовалось, что он волновался, возможно, он все же опасался местного предания, а, может быть, его угнетало что-то еще.
— Это хорошо, что нас много, — поборов волнение, уверенно проговорил он. — Мы разобьемся на группы и прочешем весь холм от подножия до вершины и переберем каждый камень руин. Но…
Он вздохнул и, секунду помедлив, продолжал чуть тише и не столь торжественно, как начал:
— Прошла ровно неделя. Сегодня пятница. Мы должны быть готовы ко всему. Надежды терять не надо. Однако, у нашей экспедиции может оказаться и … неблагоприятный исход.
Последние два слова он произнес как-то особенно мягко, видимо, взвешивая каждое слово. Я поежилась. Люда вскинула голову, как будто протестуя. Сидевший рядом со мной Игорь, как только Андрей перевел ему слова инспектора, напрягся. Моли-носы с тревогой посмотрели на меня и Люду. А наши друзья-археологи как-то неловко заерзали на своих местах. Не то, чтобы эта мысль никому не приходила в голову раньше, просто все старательно гнали ее прочь, а полицейский озвучил ее. Оценив реакцию на свои слова, он потупился, а затем четко, почти по слогам провозгласил:
— Мы не теряем надежды! Вперед!
Мы вышли на улицу, разместились по автомобилям, и наш кортеж, пополнившийся «Скорой» и полицейской машинами, направился в сторону «проклятого» холма, где высился замок. Слева от дороги, которая пролегла между двумя холмами, долина, раскинувшаяся до подножия холма, была засажена оливковой плантацией. Стройные ряды оливковых деревьев поднимались и по пологим склонам холма. Эта роща причудливых деревьев, каждое из которых напоминало пляшущих человечков, оживляла довольно суровую местность: серо-желтую почву, кое-где перемежающуюся валунами. Справа от дороги, до самого холма простиралась невеселая каменистая пустыня. Издалека склоны правого холма, клоками поросшие зеленью, казались круче соседнего. Мы остановились у обочины. К холму предстояла пешая прогулка по пустоши. То, что справа не выращивали оливки, свидетельствовало о распространении суеверия, но нас уже ничего не могло напугать. Нас было много, и какой бы ужасный великан, огнедышащий дракон или злой колдун ни обитал в этих руинах, он был нам не страшен.
Карлос и Андреас раздали всем по небольшому рюкзаку для провизии и личных вещей. Я восхитилась их практичности, хотя и недоумевала, когда они успели подготовиться к операции. Это оказалось делом Серхио Риверы и Марты Росалес. В рюкзаке уже лежали три небольшие пластиковые бутылочки с водой, яблоки, апельсины и крекеры. Из необходимых вещей там уже находились небольшая аптечка и фонарик. Дальше каждый сам определял, что еще взять для себя лично. Я наполнила рюкзак всякой личной мелочевкой, а затем, подумав, сунула туда еще и папку с древней рукописью, на всякий пожарный, даже не знаю зачем. Может быть, подсознательно я все же побаивалась оставлять ее без присмотра, хотя, с другой стороны, кому она могла понадобиться?
Инспектор попросил нас разделиться на пары. В глубине души я была уверена, что Игорь захочет составить компанию мне. Каково же было мое изумление, когда я услышала, как он решительно распорядился:
— Я пойду с Людмилой. Андрей, ты будешь сопровождать Лену. А испанцы, вероятно, распределятся самостоятельно.
Я не поверила своим ушам. Эта деловитость, этот приказной тон человека, всегда знающего, как кому надо поступить, разозлили меня, а тот факт, что он даже не пытался пойти со мной, больно кольнул меня в душе. Я понимала, что он, Колин друг, обязан был поддержать Люду, Колину жену. Я и сама бы ему объяснила, где его место в трудную минуту, предложи только он пойти со мной в паре. Сейчас было не время для личных объяснений, и я, опасаясь, что разочарование отразится на моем лице, бодро повернулась к Андрею:
— Вы готовы? Мы с вами в одной связке?
Он кивнул. Люда обняла меня, словно прощаясь, и покорно встала рядом с Игорем: она явно нуждалась в опоре, а на него всегда можно было положиться.
Получилось семь групп: две пары полицейских, Карлос и Анхелес Молиносы, Андреас и Марта Росалесы, Альварес и Ривера, Игорь и Люда, Андрей и я. Инспектор раздал каждому руководителю группы по рации: он тоже подготовился к экспедиции. Нам следовало поддерживать связь с инспектором, друг с другом и с врачами, в случае необходимости. Защемило сердце. Наконец-то мы начинали решительные действия, но от возможности самого печального исхода становилось жутко, отнимались ноги и опускались руки. На мгновение у меня промелькнуло малодушное желание пустить все на самотек, оставить все, как есть, жить надеждой, что Николай вернется сам, пребывать в неизвестности, лишь бы только не предстать перед ужасной правдой. Я набрала воздуха в легкие, собрала волю в кулак. Андрей, видимо, заметил мою растерянность и похлопал меня по плечу:
— Ничего, Лена, все будет хорошо.
Я улыбнулась с благодарностью, и мы договорились перейти на «ты», чтобы было удобнее в походных условиях. Поисковый отряд двинулся в сторону холма. Преодолевая каменистую пустыню, мы никак особо не выстраивались, шли нестройной линией, чтобы охватить максимальное пространство, иногда скучивались, иногда рассредоточивались без всякой системы. Я упорно шла рядом с Андреем. Со мной пристроилась Анхелес. У нас с ней практически не было времени пообщаться до сего момента, и она торопливо рассказывала мне о пребывании в Кадисе моего брата с женой, о его отъезде, о Люде, каким она держалась молодцом, и о том, что они только ни передумали.
Я слушала ее вполуха, потому что была занята своими мыслями, разбиралась со своими чувствами. Игорь шагал с Людой чуть сзади. Он не смог или не захотел оттеснить моих друзей, но почему-то я ощущала его присутствие, словно получала распространяемые им флюиды. Я опять злилась, что он ничего не предпринимал, и опять ругала себя, что придавала всему этому такую незаслуженную важность.
Наконец, мы подошли к подножию холма, где инспектор полиции вновь взял бразды правления в свои руки. Нам предстояло окружить холм и начать постепенный подъем как бы по спирали, в направлении направо, таким образом, мы сможем прочесать весь холм. Затем, по его плану, около замка мы все соберемся и, войдя внутрь, разбредемся по его территории.
Поисковые пары начали огибать холм и потихоньку карабкаться наверх примерно на расстоянии метров ста пятидесяти друг от друга. Подъем был пологим, нетяжелым, однако, скалистые породы, торчавшие угрожающе острыми серыми напластованиями, заставляли нас двигаться осторожно и выверять каждый шаг. К тому же на холм, очевидно, давным-давно не ступала нога человека: никакого намека на тропинки или хотя бы тропы не было в помине. Кое-где встречался густой зеленый кустарник, достаточно колючий и непроходимый, а почва поросла сухой высокой поваленной травой, под которой успешно маскировались острые выступы пород. Мы специально надели кроссовки, но и в них иногда сбивали ноги. И все же я даже получала удовольствие от этой экспедиции. С детства я всегда любила куда-нибудь карабкаться: лазить по деревьям, скакать по кочкам, взбираться на крутой берег по размытым корням деревьев, залезать на невысокие горные склоны.
Было около одиннадцати утра, и хотя солнышко уже напомнило о себе, пока оно еще щадило нашу спасательную команду. Было просто тепло и хорошо. Андрей оказался достойным спутником. Он помогал мне забираться на высокие уступы, тщательно обследовал попадавшийся кустарник, заботливо оберегал меня от трудностей. Мы разговорились. Я, наконец, рассмотрела своего напарника. Он был невысокого роста, темноволосый и кареглазый, с темными небольшими усиками, что делало его под стать испанцам. Его испанский, насколько я могла судить, был отменным, так что жители этой страны вполне могли принять его за своего.
— Ты давно в Испании? — поинтересовалась я.
— Да уж года три.
— А домой не тянет? — этот вопрос меня всегда волновал: я любила путешествовать, но надолго уехать из Москвы мне казалось невозможным.
— Я бываю в отпуске раз в год, — ответил Андрей. — К тому же я люблю Испанию и неплохо знаю испанцев. Я бы не хотел ни в какой другой стране работать.
— Ты женат, извини за нескромный вопрос?
— Конечно. Таня здесь в Мадриде, но она устроилась на работу и не смогла поехать с нами, хотя и собиралась.
Андрей не посмел учинить мне аналогичный допрос, ибо, конечно же, был в курсе нашего с Игорем развода. Зато он расспросил меня о работе, о студентах и тому подобном. Так, непринужденно беседуя, мы продолжали понемногу карабкаться вверх. Инспектор по рации осведомился, все ли у нас в порядке, нет ли необходимости в отдыхе. Мы отрапортовали, что бодры и полны энергии.
Внезапно мы вынуждены были остановиться. Впереди показался довольно высокий и широкий уступ, что-то вроде террасы, сотворенной горной породой. Подножие этой скалистой террасы поросло кустарником, который нам предстояло прочесать, прежде чем пытаться залезть на уступ и идти дальше. Мы решили разойтись по разные концы этих зеленых зарослей и двигаться по направлению друг к другу. Андрей давно уже изготовил две приличные слеги, чтобы осторожно прощупывать почву. Здесь это казалось особенно важным, потому что в кустах могли водиться змеи и прочая нечисть. Я с опаской отодвигала каждую веточку, разгребала под ногами каждую былинку, тщательно изучая каждый сантиметр вверенного в мое ведение пространства. Вдруг послышался чей-то громкий возглас неожиданности.
— Андрей! — крикнула я. — Что случилось?
— Выйди из кустарника! — услышала я его приглушенный голос. Я выбралась и еще раз окликнула его.
— Иди к моему краю, не доходя до него примерно на треть.
Я повиновалась. Приблизившись к указанному месту, я позвала Андрея.
— Я куда-то провалился, — вновь голос его прозвучал откуда-то из-под земли. — Ты здесь?
— Да-да, — откликнулась я и стала пробираться на его голос.
Заслышав шелест кустарника, он предостерег меня:
— Осторожней, не упади. Хотя теперь ты уже должна увидеть эту яму, потому что «ловушку» из травы, прутьев и листьев я проломил тяжестью своего тела.
Я прокралась буквально несколько шагов, пригнувшись и аккуратно раздвигая ветви зарослей, как вдруг заметила отверстие.
— Ты уже здесь, молодчина! — подбодрил меня Андрей и, протянув ко мне обе руки, он бережно спустил меня вниз.
Я поняла, что он вне опасности. Более того, он уже немного освоился, достал из рюкзака фонарик и во всеоружии изучал окружающее пространство. Первое, что бросилось в глаза, когда луч фонарика скользнул по потолку, стенам и полу, были ступеньки, ведущие вверх, обратно в заросли кустарника. Итак, это была не природная пещера, а рукотворная, впрочем, она могла быть и природной, но приспособленной человеком для своих нужд. Андрей направил луч света в противоположную от входа сторону, и луч затерялся в уходящем в темноту коридоре.
— Это может быть подземный ход из замка, — предположил Андрей.
— Вероятно, так оно и есть, — согласилась я, — но нам надо оповестить инспектора, прежде чем предпринимать что-либо.
Мой спутник кивнул и по рации связался с полицией. Он объяснил, куда мы попали, и долго выслушивал вполне здравые рассуждения инспектора, затем сказал:
— Нет, вход виден не был, я упал туда, как в ловушку. За неделю его бы вряд ли так завалило…
Нам посоветовали закончить обследование холма и подо-браться к замку. Николай не мог упасть в эту яму, потому что в таком случае она оказалась бы открытой взору. Но инспектор не исключал, что Николай мог попасть в этот подземный ход откуда-то из замка, так что его обследование представлялось необходимым. Если мы не обнаружим ничего раньше, то мы вернемся и приступим к осмотру подземного хода.
— Инспектор прав, давай выбираться отсюда… пока, — взвесив все «за» и «против», приняла я решение. — Только как мы потом найдем это место?
Андрей лукаво улыбнулся и достал что-то из кармана. Боже мой, это оказался обыкновенный компас!
— Откуда он у тебя? — поразилась я. — Я последний раз держала в руках такую штуку еще в школе.
— Ну и напрасно, — пожурил меня мой напарник. — Это очень полезная вещь, особенно для любителей путешествовать пешим ходом. Я в молодости был заядлым туристом, облазил все Подмосковье с рюкзаком за плечами. А компас всегда со мной. Итак, если это подземный ход, то он ориентирован строго на запад…
Я огляделась вокруг и ахнула.
— Андрей, есть еще ориентиры. Обрати внимание, подземный лаз выходит в тыл замка. Холмы с трех сторон защищены горным кряжем. Единственное открытое для врага пространство — на востоке, оттуда мы и приехали. Значит, западный склон не виден был врагу.
Андрей как-то неодобрительно покачал головой:
— Ты еще кровавое сражение себе представь. Ты что, военный историк?
— Почему военный? — удивилась я. — Просто замки — это, прежде всего, средневековые крепости, тем более в Испании, тем более в Кастилии.
— Пойдем потихоньку, — прервал мою попытку углубиться в исторический экскурс мой спутник, — а по пути ты расскажешь мне об истории этой страны.
Мы поднялись по ступенькам, выползли из кустарника и продолжили осторожно карабкаться вверх по склону, стараясь осматривать максимальное пространство. С полчаса мы шли молча. Андрей деловито поглядывал на компас, отмечал что-то в записной книжке, наверное, разрабатывал маршрут. Молчание висело как осязаемая преграда между нами, заставляя каждого при этом испытывать неловкость.
Я, подобно роботу, сосредоточенно и механически тыркалась во все кусты, шевелила палкой траву, заглядывала под каждый валун. Серо-бурые острые камни затрудняли нашу работу, пока, наконец, я не споткнулась о каменистую кочку и не растянулась на траве. От боли и досады слезы тут же выступили на глазах, и все окружающее утонуло для меня в тумане. Я ощутила осторожное прикосновение, и сильные руки Андрея оторвали меня от земли.
— Как ты? — участливо спросил он. — Ушиблась?
— Ерунда, — улыбнулась я благодарно и потупилась, часто моргая, чтобы вернуть ясность взору, — я в порядке.
— Может, ты все же поведаешь мне историю Испании? — хитро подмигнул Андрей. — В целях, так сказать, ликбеза.
Я промолчала.
— Жаль, — притворно расстроился он. — Значит, я так и не узнаю, как в восьмом веке арабы захватили Вестготское королевство и оттеснили христиан на север, отвоевав даже их столицу Толедо. Не судьба мне узнать, как христиане строили замки, чтобы обороняться от мавров. Так они называли объединенные силы арабов. Обидно, я так и не узнаю, как в десятом веке арабский эмират с центром в Кордове достиг наивысшего расцвета, и был создан Кордовский халифат, не уступавший по могуществу самым блистательным арабским халифатам в Багдаде и Каире.
Он перевел дух и взглянул на мою реакцию.
— Пока все правильно, молодой человек, — подыграла я ему тоном преподавателя на экзамене.
Неожиданно заработала рация.
— Где вы, Андрес? — послышался скрипучий голос инспектора.
— Мы на восточном склоне, приближаемся к вершине, — ответил Доброхотов. — А где вход?
— Пока не знаю. Мы у вершины на западном склоне. Входа здесь нет. Здесь отвесные стены. Какова ваша тропа?
— Здесь пологий спуск, но он постепенно уводит нас на северный склон, — оглядевшись, сориентировался мой партнер.
— У вас компас? — догадался инспектор.
— Да, конечно.
— Это прекрасно. Все уже тоже подбираются к вершине. Если доберетесь первыми к входу, дайте знать.
— Непременно. Есть ли у кого-нибудь новости? — поинтересовался Андрей.
— Нет, ничего пока не найдено. Отбой.
Мы очутились как будто на широкой дороге, поросшей травой, но некогда аккуратно очищенной от острых камней. Под травой просматривалось подобие рукотворной булыжной мостовой.
— Что ж, это, очевидно, финишная прямая, — провозгласил Андрей.
— И какого же века, по-твоему, эта крепость? — полюбопытствовала я.
Андрей вскинул голову и долго всматривался в каменную кладку крепостных стен. Верхний их край был изъеден временем, сразу выдавая праздным туристам, что они имеют дело с развалинами. Но кладка была сотворена на века (века она и про-стояла): из огромных тесаных булыжников, тщательно пригнанных друг к другу.
— Я думаю, он построен был не позже десятого века… как южный форпост обороны христианских королевств, — размышляя, медленно промолвил Андрей.
— Почему не позже? — с искренним любопытством спросила я.
— Видишь вот тот тяжеловесный донжон? Он, кстати, неплохо сохранился в отличие от остальных, насколько я могу судить, — начал он разъяснение, пока мы неумолимо приближались к этому каменному гиганту. — Это явно построено до арабского влияния. Уже с конца одиннадцатого века даже христианские короли будут строить замки и дворцы в стиле mudejar /мавританский стиль(исп.)/, переняв у арабов самое лучшее в их строительной технике и эстетике. В 1085 году христиане отвоевали Толедо, что стало возможным, благодаря начавшимся в одиннадцатом веке смутам в самом халифате. Это привело его распаду на мелкие эмираты. Так что, думается, этот замок все же относится ко времени не позже начала одиннадцатого века. К тому же, исходя из облика крепостных стен, складывается впечатление, что он особенно не перестраивался и очень давно заброшен.
Я с восхищением посмотрела на моего собеседника.
— Ученик, вы превзошли учителя! — торжественно оценила я его познания. — Но откуда?..
— Я увлекаюсь этой страной очень давно, — со спокойной улыбкой ответствовал Андрей. — А замки — это моя слабость. Я угадал что-нибудь об этом замке?
— Не знаю. Если это и есть Аструм Санктум, то в начале одиннадцатого века он уже существовал, а после тринадцатого века пока упоминаний о нем не найдено.
Я вовремя закончила фразу. Мы стояли у самого парадного въезда в замок. На валуне неподалеку отдыхали Молиносы, рядом, оживленно обмениваясь впечатлениями, стояли Альварес и Ривера. Чуть поодаль расположились двое полицейских, которые уже передали инспектору информацию о место-нахождении входа в замок. Мы поспешили к испанским друзьям, и все наперебой стали рассказывать об увиденном. По про-шествии какого-то времени, продираясь сквозь заросли, вынырнули и присоединились к нашему обществу Игорь и Люда, а за ними не заставили себя долго ждать Росалесы. Последним объявился инспектор с сопровождавшим его полицейским.
Глава девятая ЗАМОК
Вопрошал я руины, но разве руины ответят?
Вопрошал я напрасно, ответом была тишина.
Лабид (ум. в 661 г.) /арабский поэт/
Теперь всем представилась возможность рассмотреть цель нашего предприятия, основное место наших поисков. Само здание замка по периметру окружали крепостные стены. По словам Андрея, мы находились на северном склоне холма. Слева и справа крепостные стены выпуклыми полукругами почти нависали над крутыми склонами, делая практически невозможным доступ к замку со всех сторон. В центре, там, где мы стояли, стены резко вдавливались в глубину, и левая и правая их стороны встречались друг с другом, образуя небольшие округлые башенки, торжественно приветствовавшие въезжавших в замок. Однако когда-то дорогу им преграждал ров, пролегавший перед башенками до выпуклых крепостных полукругов. Теперь его до половины зава-лил вековой мусор: обсыпавшиеся камни, нанесенная ветрами листва, песок вперемежку с пылью и трухой от прогнивших деревянных ворот, которые были опущены и служили когда-то надежным, а ныне шатким, мостом через ров. Осторожно ступая на источенные временем и насекомыми доски ворот, мы вполне могли бы проникнуть по ним в святая святых замка.
Некогда эта могущественная каменная твердыня защищала местное население от мавров и наводила почтенный ужас на врагов. Но время сыграло над ней злую шутку. Не осталось в этих краях мавров, изгнанных отсюда еще в конце одиннадцатого века. Прошли времена феодальных усобиц, когда замки также играли важную роль крепостей, пряча за своими стенами своих воинственных господ и позволяя им выдерживать осады не менее воинственных соседей. Нет в живых ни одного прежнего владельца. Нет жизни ни в одном помещении этого каменного монстра. Да и сам он превратился в руины. Но и теперь полуразрушенный, но не сдавшийся, замок этот, покинутый людьми и даже проклятый ими, стоит точно каменный страж у ворот вечности; в своем безмолвном величии он отныне неподвластен времени, ибо, даже продолжая разрушаться, он все так же, как прежде, остается непобедимым для врагов и приводит в трепет души человеческие.
Все члены нашей поисковой команды заметно волновались: не каждый день удается лицом к лицу встречаться с живой, не при-украшенной историей. К тому же ощущалась уже накопившаяся усталость, ведь крутые каменистые склоны холма дались следопытам совсем не легко под палящим солнцем.
Инспектор объявил двадцатиминутный привал на еду и отдых, прежде чем мы вторгнемся на территорию замка. Андрей тут же направился к Игорю, и я недовольно побрела за ним. Видимо, он отвечал за меня перед Ветровым головой и, не догадываясь о терзаниях моего самолюбия, торопился предъявить меня в целости и сохранности моему бывшему супругу. Впрочем, я горела желанием узнать о Людином настроении, так что от общения с Игорем мне было не увернуться. Люда выглядела немного усталой, но в глазах ее появился огонь, возродилась жизнь, подавлявшаяся бездействием этой недели. Очевидно, теперь она рада была действовать, предпринимать сама все возможные усилия, не полагаясь ни на чьи милости. Я рискнула донести до нее свои наблюдения, и она, согласившись со мной, благодарно улыбнулась. Нашу беседу прервал Доброхотов, он обратился к Людмиле с каким-то вопросом, извинившись за свое вторжение. Отойдя от них на шаг, чтобы не мешать, я наткнулась на задумчивый взгляд Ветрова и оказалась перед неизбежностью обменяться с ним парой фраз.
— Ты устала? — вежливо осведомился он.
— Нет, не очень. Я расстроена, что пока нет никаких результатов, — созналась я.
— А я как раз этому рад, — возразил он.
Я с удивлением вскинула на него глаза. Он замялся, но все же решился:
— Там, — он кивнул на каменную твердыню, — больше шансов найти Колю живым, чем на склонах холма.
Я почувствовала, как все мое тело, несмотря на жару, охватывает озноб. Игорь озвучил то, что я даже мысленно не отваживалась себе представить. Я ничего не сказала, крепко стиснула зубы и, дабы не выдать дрожь, стала деловито доставать провизию из рюкзака. Игорь молча наблюдал за моими действиями и, больше не произнеся ни слова, последовал моему примеру. Маневр Андрея с отвлечением меня от Людмилы или Людмилы от меня, если это был маневр, оказался тщетным. Я ничем не поощряла Игоря на разговор, и он тоже не брал инициативы в свои руки. Чего он добивался? Может быть, он думал, что, обрушив на меня жестокие слова, содержавшие горькую правду, он заставит меня инстинктивно проявить женскую слабость, расплакаться, невольно обратиться к нему за поддержкой? А я вместо этого гордо приняла и пропустила его слова через себя, не пожелав разделить с ним даже свой нервный озноб. Может, я должна быть слабой? Но я, честно говоря, и не чувствовала себя сильной, более того, я физически ощущала, как силы словно утекают куда-то, и я не исключала, что когда они меня совсем оставят, я упаду к Игорю на грудь и разрыдаюсь. Но мне этого, ох как, не хотелось! И снова у меня мелькнула мысль, что сейчас не время выяснять отношения.
Вскоре маленькая передышка завершилась, и нам предстояло перебраться через ров, а затем собраться во внутреннем дворике замка, где мы распределим участки дальнейшего поиска. Первыми по шаткому откидному мосту осторожно перешли двое полицейских, затем без всякого порядка последовали все остальные. В этой захватывающей дух операции меня каким-то образом все же подстраховывал Игорь (и все-таки он желал видеть мою слабость!), вполне доверив Людмилу Доброхотову. Мне на мгновенье показалось, что он даже предложит поменяться парами, и я уже приготовила дерзкий отлуп: дескать, коней на переправе не меняют. Однако, перебравшись через мостик, все дисциплинированно выстроились парами, и я снова была с Андреем.
Прохождение через ворота между башенками наводило ужас, поскольку над головой нависала тяжелая металлическая решетка-забрало, и ни у кого не было уверенности, что она, заржавевшая от времени, вот-вот не рухнет, отвалившись, на наши головы. Но все благополучно проскочили и сквозь небольшую мрачную арку прошли во внутренний двор замка. Огромная площадь, мощенная большими каменными плитами, предстала нашему взору. Внутренние стены замка словно источило время: они были как будто бы изгрызены по верхнему краю, и силуэт их рисовался неровной кривой, так что трудно было определить, какой же высоты они когда-то на самом деле достигали. Из четырех основных башен-донжонов только одна сохранилась почти полностью, остальных в той или иной степени коснулось разрушение. Они, подобно обиженному великану, тоскливо возвышались на фоне голубого неба своими уродливыми очертаниями, словно доказывая кому-то противоречивую мысль о могуществе и бессилии времени. Еще более плачевный вид являли собой внутренние постройки вдоль основных стен замка. Опасность оказаться заваленным, засыпанным, куда-то провалиться или упасть, поскользнувшись на обломках, осколках, завалах, подстерегала каждого, кто отважится бродить по этой древней крепости, какие бы благородные цели он ни преследовал.
— Какого черта его сюда понесло одного! — услышала я за спиной раздраженное ругательство Игоря.
Что-то невнятно пробормотала в ответ Люда.
Их разговор заглушил инспектор, призвавший всех ко вниманию:
— Как видите, здесь непочатый край работы. И хотя время пока позволяет: сейчас чуть больше половины первого, — однако, все мы не железные. К тому же находиться здесь небезопасно. Итак, давайте подумаем, где в первую очередь мы должны осуществить поиск. Сеньора Ветрова, напомните нам, пожалуйста, что мог искать ваш брат, и изложите ваше мнение, где это могло бы находиться.
От неожиданности, что все ждут теперь моего слова, я осипла и долго откашливалась, взяв своеобразный таймаут и судорожно соображая, что же я должна сказать.
— Простите, господин инспектор, — медленно начала я, — это всего лишь наши предположения. Согласно информации сеньора Альвареса, Николай мог искать в этом замке некую древнюю святыню, как величает ее древний автор. Что она из себя представляла, нам неизвестно.
— Скорее всего, это каменная плита, — вставил Ривера.
— Да-да, это наиболее вероятно, — подтвердил Мигель Альварес.
— И где могла она располагаться в замке? — спросил инспектор.
— Где угодно, — развела я руками.
— Ну, не на кухне же! — засмеялся Росалес.
— Она могла быть торжественно установлена в комнатах хозяина, — предположил Ривера.
— Но могла быть и упрятана в какой-либо тайник, — возразил Альварес.
— Если бы я успела дочитать рукопись, вероятно, я бы знала, где хранилась святыня, — сокрушенно вздохнула я.
— Но ведь Николай тоже не читал рукопись, — вставил Игорь, когда Андрей перевел ему мои последние слова.
— Вот именно! — подтвердил инспектор. — Значит, мы должны искать в тех местах, где предполагает найти святыню человек, не читавший рукопись: в основных господских помещениях и в возможных тайниках.
— Тайник мог располагаться и в подземном коридоре, — напомнил инспектору Андрей.
— Верно, но попасть туда Николас мог только из замка, — ответил тот.
— Правильно, но мы не знаем, где здесь вход в это подземелье, а Николай явно набрел на него случайно, — парировал Андрей.
— Я согласен с необходимостью исследовать найденную вами пещеру, — сдался инспектор, — но давайте все же начнем наши поиски здесь.
Доброхотов кивнул. Распределившись по территории, все отправились в опасное обследование руин. Нам достался юго-западный донжон, полуразрушенный: его почти вполовину укоротило время, будто в дурашливой игре, наискосок сбив с него верхушку. Мы осторожно по усыпанному осколочной пылью мощеному двору дошли до входа в башню. Портал чудом уцелел, сохранилась даже тяжелая, обитая кованым железом, деревянная дверь, которая, издав истошный скрип, все же пропустила нас внутрь. Не успели мы нырнуть в затхлость заброшенного помещения, как зазвучала рация.
— Ребята! — раздался взволнованный голос Игоря, — он был здесь, теперь мы это точно знаем!
— Как? — изумились мы.
— Он оставил тут листок бумаги у каждого выхода со словами: «Здесь я все осмотрел». Наверное, он боялся заблудиться. Думаю, что такие автографы мы встретим везде, где он побывал. Ладно, отбой, Люда должна сообщить об этом инспектору. Успехов!
Мы осмотрелись на порученном нам пространстве. Чуть поодаль я заметила придавленный камнем лист бумаги. Я нагнулась и бережно коснулась его, словно боялась, что он рассыплется. На нем Колиным почерком значилось: «Здесь я все осмотрел в час дня». Я инстинктивно взглянула на часы. (Так обычно проверяют, сколько времени прошло с момента записи.) Часы показывали ровно час дня. Это совпадение вывело меня из равновесия.
— Коля! Коля! Откликнись! — заорала я, как сумасшедшая.
Мне ответило приглушенное эхо нежилого помещения. Листочки аккуратно лежали у всех выходов из этой небольшой комнатки. Теперь я уже знала, каким старательным и скрупулезным мог быть мой романтик-брат, и эти клочки бумаги меня ничуть не удивили.
Мы продвигались по совершенно пустым комнатам, не встретив никаких признаков мебели или других предметов домашнего обихода. Замок был давно оставлен и, по всей вероятности, разграблен. Мы ознакомились со всеми осмотренными Колей помещениями первого этажа и по винтовой лестнице с угрозой для жизни осторожно вскарабкались на второй. Стесанные каменные ступени напоминали детские сказки о колдунах, затевающих козни в недрах таких мрачных холодных, но затхлых башен. Однако на втором этаже мы очутились в просторном зале с камином. Возможно, этот зал служил господскими покоями. Окошки с полукруглым завершением здесь пропускали больше света, чем в нижних комнатах. У всех выходов мы вновь обнаружили Колины бумажные вестники, и, пробыв здесь недолго, направились к винтовой лестнице. Но на третьем пролете она оказалась непроходимой: путь нам преградил завал обсыпавшихся камней. Боясь потревожить эту вековую груду, мы на цыпочках начали было спускаться.
— А вдруг там завалило Колю? — дернулась я обратно.
— Вернемся, — согласился Андрей.
Мы снова уперлись в завал и стали старательно изучать его, освещая фонариком. И тут из-под камня высунулась бумажка, гласившая: «С этим завалом я уже знаком». У Коли еще были силы шутить с самим собой! Облегченно вздохнув, мы ринулись вниз по лестнице.
— Андрес, как дела? — голос инспектора призвал нас из рации.
— Пока ничего не нашли, кроме бумажек с пометками Николая.
— Да-да, эта скрупулезность сеньора Быстрова облегчает нам поиски, — ответил инспектор. — Раз вы все осмотрели в той башне, я думаю, вам действительно следует пойти в тот подземный ход. Если же кто-то отсюда найдет выход в это подземелье, вы можете там встретиться.
— Мы поняли, идем, — сказал Андрей.
Мы выбрались на улицу, пробежали по двору, проскочили под угрожающей железной решеткой, успешно миновали навесной мост и очутились за пределами крепостных стен. Доброхотов потянул меня не в ту сторону, куда я ожидала направиться.
— Здесь ближе, — он бросил в ответ на мой недоуменный взгляд.
— Мы же пришли оттуда, — махнула я рукой туда, откуда мы прибыли на вершину холма, — а с другой стороны мы можем заблудиться.
— С той стороны мы шли больше часа, — возразил он.
— Но тогда мы все осматривали, а сейчас просто спускаемся, — протестовала я.
— Доверься мне, — мягко, но настойчиво проговорил он.
Я сдалась и повиновалась.
Глава десятая ПОДЗЕМНЫЙ ХОД
И наши судьбы — зданья без опор.
От звезд зависит наша жизнь и рост.
На солнечном восходе и заходе Основано передвиженье звезд.
На что же нам, затерянным в природе,
Надеяться, заброшенным в простор?
Педро Кальдерон (1600–1681) /великий драматург испанского барокко/
До того широкого уступа, под которым в зарослях скрывалось подземелье, мы добрались примерно за полчаса. Нам предстояло выяснить, куда вел этот подземный ход или глубокая пещера. Осторожно мы спустились со скалистой террасообразной породы и, нырнув в уже знакомый кустарник, по ступенькам проникли в подземелье. Андрей вновь проявил себя как бывалый следопыт: в его рюкзачке всегда в нужную минуту находился нужный предмет, на сей раз таковым оказался простой мел. Мы решили, что будем продвигаться по коридору, отмечая стрелками направление движения, на случай если мы попали в разветвленный лабиринт. Вооружившись фонариками, мы тронулись вперед по этому душному, пахнущему вековой пылью подземелью. Коридор поначалу напоминал довольно просторную пещеру и позволял нам передвигаться в полный рост. Он, по-видимому, был некогда вырублен в скальной породе холма, и луч фонарика везде высвечивал окружности из камня, упирался ли он в пол, потолок или стены. Метров через сто коридор начал сужаться, одновременно заставляя нас двигаться в гору, причем подъем иногда был едва заметным, а иногда крутым. Вскоре стали встречаться ответвления от главного пути. Рисуя жирный указатель на стене главной дороги, мы ныряли в боковую ветвь, где частенько нам приходилось идти, согнувшись в три погибели, а то и ползти, пока мы ни упирались в тупик или завал.
— Коля! Ни-ко-ла-ай! — звала я во всю глотку.
— Ко-ля-а-а! Ау-у! Ни-ко-ла-ай! — кричал Андрей.
Голоса наши будто тяжело плюхались и тонули в тишине, подобно тому, как идет сразу ко дну брошенный в воду грузный предмет, не успевая даже оставить расходящиеся круги на водной глади. Мы возвращались на основную, на наш взгляд, дорогу, однако, если нам попадались ответвления, мы изучали их очень внимательно. Завалы, которые мы встречали на своем пути, были, по мнению Андрея, вековыми. И все же мы, скорее для собственного успокоения, чем в надежде на успех, звали Колю, хотя и понимали, что его здесь быть не могло. Боковые дорожки иногда приводили нас в небольшие камеры, некогда, наверное, служившие либо хранилищами, либо тайниками.
Похоже, мы находились в настоящем подземном городе. В одной из камер мы натолкнулись на выдолбленные в стенах, расположенные друг над другом, прямоугольные углубления, так что это помещение напоминало склеп. Догадка наша подтвердилась, когда мы осветили две последние колонны подобных ниш. Словно в три этажа на них примостились деревянные ящики, содержимое которых заставило меня заорать от неожиданности и страха. Луч фонарика скользнул по самому нижнему полуразвалившемуся гробу, из-за полусгнивших досок которого жутким оскалом поприветствовал меня тысячелетний череп.
Я зажмурилась, почувствовала, что теряю равновесие, и попятилась, наткнувшись на пустую нишу. Ноги стали ватными, и я начала медленно оседать. Дальше я ничего не помню. Очнулась я в широком коридоре. Андрей поил меня водой.
— А ты говоришь фильмы ужасов! — засмеялся он, пытаясь вывести меня из состояния шока. — Знаешь, а давай продолжим мой ликбез? Мы идем в кромешной темноте, в оглушающей тишине, в напряжении, так ведь и с ума сойти можно.
Я устыдилась своего глупого, детского страха, а сравнение с фильмами ужасов меня даже несколько позабавило. Пожалуй, я всегда удивлялась неустрашимости их персонажей, ведь, увидев всякие страсти наяву, человек вряд ли сможет быть столь невозмутимым, как герои фильмов, если, конечно, он каждый день не сталкивается с какой-нибудь чертовщиной. Мы продолжили нашу экспедицию.
— Итак, я жду ваших взыскательных вопросов, господин учитель, — отвлекал меня Андрей от мрачных мыслей, порожденных мрачными стенами этого тесного темного подземелья.
Я подумала о том, что мы блуждаем здесь уже около часа, что мы углубились в скальные породы холма, а над нашими головами всей тяжестью руин давит этот молчаливый памятник былого могущества. От такой мысли стало трудно дышать, и я, старательно вдыхая спертый воздух, упорно пыталась настроиться на более жизнерадостную волну, отвлечься от того, что видела и ощущала.
— Что ж, господин студент, — собралась я, наконец, с мыслями, — вы говорили о расцвете Кордовского халифата. Не припомните ли, с именем какого арабского правителя связывают наивысшее могущество халифата?
— Вы стремитесь завалить меня, учитель. Это нечестно, я всего лишь ваш скромный ученик, — продолжал кривляться Андрей. — И все же я напрягу свою жалкую память, и может быть, имя халифа Абд-аль-Рахмана III хоть на йоту приблизит меня к истине.
— Надеюсь, ты столь же хорошо разбираешься и в русской истории? — зацепила я эрудита.
Он пожал плечами:
— Не уверен. Проверь.
— Что происходило на Руси в только что затронутый тобой период?
Он на секунду остановился, размышляя вслух:
— Десятый век? Это какой-нибудь князь Игорь, затем его мстительная супруга Ольга, ее воинственный сын Святослав, потом в 988 году — принятие христианства князем Владимиром Красное Солнышко… Ну, что там дальше? По-моему, смута какая-то в начале одиннадцатого века, а потом, кажется, расцвет Руси при Ярославе Мудром…
— Ты все-таки — ходячая энциклопедия, — восхитилась я. — И…
Андрей резко оборвал меня, схватив за руку, и прислушался.
— Мне послышался какой-то звук, — объяснил он.
Мы застыли. Тишина сначала оглушила нас, потом от напряжения, наверно, начали мерещиться какие-то звуки. Мы обнаружили, что находимся опять в широком коридоре, и здесь он разветвляется на два абсолютно равнозначные по размеру пути.
— Что будем делать? — спросил Андрей.
— Слушай, давай разделимся, — предложила я, а сама поежилась от своей храбрости.
— А ты в порядке? Ты уверена?
— Да, потом я надеюсь, скелеты здесь больше не разгуливают по коридорам, — хорохорилась я.
— Я не стал бы особо на это рассчитывать, — улыбнулся мой спутник. — Но идея неплохая. Только мне надо связаться с Игорем.
Он вызвал Ветрова по рации. Меня это задело. Что он, в самом деле, телохранителя что ли ко мне приставил, этот мой бывший?
— Игорь, вы где? — поинтересовался мой «бодигард».
— Мы, очевидно, идем вам навстречу, — откликнулся Ветров. — Мы нашли вход в подземелье, где лежала записка Николая. Здесь по стенам его отметки мелом…
— Значит, он где-то близко! — вскричала я.
— Надеюсь, что да, — согласился со мной Игорь. — Мы зовем его, но пока отклика не было.
— Видимо, это мы ваши голоса слышали только что, — предположил Андрей. — Да, Игорь, у нас тут такая ситуация…
И он начал говорить, что перед нами две дороги, что мы решили разделиться. Но я уже их не слушала. Зажав в руках мелок и фонарик, я выбрала правую тропу и помахала Андрею. Мне показалось, он кивнул, и я подумала, что он меня отпускает.
Коридор долгое время оставался довольно широким, а в стенах его стали то тут, то там встречаться полукруглые углубления, наподобие альковов. Я давно заметила нарисованные мелом стрелки, вероятно, оставленные Колей, и поэтому подробно изучала каждое углубление, каждую выщербленную ложбинку этого каменного мешка.
Неожиданно впереди что-то вспыхнуло, будто молния беззвучно сверкнула перед моим взором. Я зажмурилась, а когда отважилась открыть глаза, даже рассмеялась. Передо мной с потолка струился яркий солнечный луч. Наверное, в скальной породе образовалась брешь, которая и позволила солнышку послать своего шаловливого лазутчика даже в потайной каменный коридор. Глазам моим, уже привыкшим к темноте и тусклому свету фонарика, луч солнца казался необычайно ярким, каким-то, с одной стороны, ослепительно белым, и в то же время, переливающимся всеми цветами радуги, подобно тому, как искрится свежий снег в морозный солнечный день. Луч нарисовал на пыльном каменном полу светлый знак, словно стрелку, указывавшую мне следовать дальше. Я восхитилась тому, как природа ухитрилась проделать в скале дыру в форме настоящей, четко очерченной стрелы, и солнце, видимо, в этот час как раз заполнило своим светом эту брешь. Я полюбопытствовала, который шел час. Было ровно три часа дня. Такая точность времени навела меня на мысль, что эта стрелка могла быть рукотворной и служить для каких-то целей, вроде солнечных часов.
— Андрей! — крикнула я, — Андрей, посмотри, какая красота!
Я, очевидно, уже отошла от него на приличное расстояние, потому что голос его прозвучал совсем издалека. Но я поняла, что он меня слышит, и отправилась дальше. Играя, как ребенок, я, балансируя, прошла прямо по переливающейся солнечной стрелке и продолжила осматривать подземелье. Вскоре я почувствовала, как постепенно свет солнечного луча угасал, и опять стало темно. Я зажгла свой фонарик и осветила путь. Коридор снова стал сужаться, а на стенах я с удивлением обнаружила крепления для светильников, а в некоторых из них даже торчали древки факелов. Они, конечно, не горели, но фантазия моя разыгралась и донесла до меня запах масла. Стало несколько прохладнее, и это удивило меня, потому что, я считала, что с приближением к поверхности, наоборот, должно становиться теплее или душнее.
Я вновь позвала Андрея, на сей раз я кричала еще отчаяннее. Ответа не последовало. На мгновение меня покинул оптимизм. Я усомнилась в необходимости своего мальчишества: ведь я была без рации. Случись что со мной, я не могла бы сообщить о себе. Правда, я шла все время по прямой и скрупулезно рисовала стрелки рядом с Колиными. Мои стрелки явно выделялись по яркости, но я написала около своей стрелки букву «Е», а около Колиной — «Н». Встречая его отметки, я рвалась вперед, ожидая вот-вот увидеть его, и никакая сила — даже страх и осторожность — не могла мне воспрепятствовать.
Осветив очередной альков, я отпрянула и остолбенела. Там, в нише стояла деревянная католическая скульптура Христа. Краски на ней нисколько не потускнели, а дерево еще сохранило запах. Запахи я отнесла к своеобразным «глюкам» утомленного и разочарованного сознания. Поставив около алькова стрелочку, я двинулась дальше. Мне стало и интересно и жутко. Однако, страх рассеялся, уступив место какому-то задорному азарту и уверенности, что скоро ко мне присоединятся друзья и что Коля где-то здесь.
Впереди замаячил неясный свет. Коридор совсем сузился, а свет постепенно обозначился ярче. Я предстала перед узкой крутой лестницей. Высоко наверху призывно сиял прямоугольник света. Я отважилась на долгий подъем по нестройным, выдолбленным в камне ступеням. В конце подъема небольшая площадка предваряла вход в какое-то помещение, и я, ни секунды не мешкая, шагнула через каменный порог.
Моему взору открылась большая просторная комната. Полы были устланы разноцветными ковриками. В воздухе витал запах каких-то восточных благовоний. Складывалось впечатление, что здесь, в замке, снимается фильм, и мы обманулись, считая замок необитаемым. Эта мысль вселила надежду, что Коля задержался где-то среди киношников, получив возможность окунуться в атмосферу далекого времени. Но дальнейшие размышления привели меня к уверенности, что присутствие киногруппы не могло остаться незамеченным. Необходимы техника, костюмы, декорации, масса персонала, а это все требует транспорта, а значит, мы бы заметили машины киносъемочной группы.
Я осторожно выбралась из укрытия. Рассмотрев проем, через который я проникла, я обнаружила, что, закрываясь, он сливается со стеной, скрывая потайной подземный ход. Я с любопытством озиралась по сторонам, как вдруг услышала голоса и вернулась в укрытие. Через боковую дверь в комнату вошел мужчина, одетый по-восточному. Вслед ему доносился женский голос. Мужчина что-то ответил невидимой женщине, отвесил какой-то хитрый восточный поклон и аккуратно затворил массивную дверь. Я пыталась проанализировать язык: в нем будто угадывались испанские слова, но смысла я не поняла.
Мне внезапно сделалось жутко. И я, спотыкаясь, ринулась вниз по лестнице и дальше по коридору, прочь от этой заколдованной комнаты. Я бежала все время прямо, как и шла некоторое время тому назад. Запыхавшись, я влетела в ту широкую часть коридора, где мы с Андреем обнаружили развилку дорог. Я заставила себя остановиться и дурным от страха голосом завопила:
— Андре-э-эй! И-го-орь! Ко-оля!
Я кинулась в левый проход, куда должен был пойти Андрей, когда мы решили разделиться. В отчаянии я шарила фонарем перед собой, и до моего сознания постепенно стало доходить, что на стенах этого коридора отсутствовали какие-либо стрелки. Я снова изо всех сил прокричала все три имени, и, не услышав отзыва, резко повернула назад, испугавшись заблудиться. В своей трусливой гонке я не оставляла меток на стенах. Я вернулась к началу развилки и заставила себя успокоиться. Правда, я еще долго сотрясала подземелье криком.
— Иго-о-орь! Иго-орь!
Почему-то я звала теперь только Ветрова, как будто его звать было надежнее, чем кого-либо другого. Но и эта «надежда и опора» не откликнулась на мой зов.
Собравшись с мыслями, я решила проверить отметки на стенах. Медленно побрела я по правому проходу, куда я так браво отправлялась в самостоятельный поход с полчаса назад. Я тщательно исследовала сантиметр за сантиметром стен, но никакого признака меловых стрелок не находила. И только там, где коридор сузился, а на стенах появились факелы, я увидела две стрелки: одну менее четкую со свежей буквой «Н», а другую — поярче с буквой «Е». Это были мои знаки, значит, я пришла отсюда, а дорога везде шла, никуда не сворачивая, то есть я находилась в том же самом коридоре. Я недоумевала, куда же делись наши меловые отметки в широком коридоре, и почему Андрей не ставил стрелок, когда направился в левый проход.
— Иго-о-орь! — попыталась я еще раз позвать на помощь.