Самая младшая Романовская Лариса
Уважаемые владельцы собак!
В вашем районе активизировались догхантеры!
Они рассыпают отраву! Несколько животных уже погибло.
Будьте бдительны!
Берегите ваших питомцев!»
Такие объявления и у мамы в сумочке лежат, и у Стаськи в рюкзаке. А одно Стаськина Жирафа в школе вешала, в раздевалке.
Баба Тоня объявление на остановке к стеклянной стенке приклеила, а второе объявление – с другой стороны остановки. И тут как раз подходит трамвай! Полине самое здоровское место достается – у окна и с бабой Тоней рядом. И с какой-то штукой под сиденьем, от которой тепло становится, сперва ногам, а потом всей Полине целиком. Трамвай едет мимо больницы, и снова становится видно ту комнату с пальмами. Но в ней свет погасили, и никаких чудовищ не стало!
Пять-два
– Леска для бисера лежит в коробке, где пуговицы. Стас! Осторожно! Там крышка треснувшая! А бисер надо взять… – Мама опять закашливается так, что через дверь слышно.
Полина говорит, что бисер можно у нее взять, ей четыре пакетика купили – розовый, серебряный, золотой и белый. Но пусть Стаська золотинок не очень много берет, они ей самой нравятся, и вообще, бисер – это для технологии.
Стаська отвечает, что его биология страшней Полининой технологии в сто тысяч пятьсот раз, и что их биологичка – это вам не Инга Сергеевна, которая двойки карандашом ставит. Биологичка – как человек-паук. Сцапает, и не вырвешься. А Полина жмотина. Пусть она свой бисер засунет…
Полина говорит, что такими словами разговаривать нельзя. И она не жмотина, но это же ей покупали. И вообще, он сейчас с полки все свалит. Зря, что ли, баб Тоня ругается, что Стас в квартире как в конюшне своей!
Стас заявляет, что у них в конюшне гораздо чище, а все тамошние лошади умнее Полины, тут даже сравнивать нечего. И не брыкайся, а то он сам брыкнет!
И тут он роняет коробку пуговичную. Там теперь не треснувшая крышка, там вообще никакой не стало.
Пол в коридоре становится пестрый, будто хлопушка разорвалась. Только тут не конфетти, а пуговицы, ножницы, молнии сломанные, пряжки от туфель, брелки от ключей и стеклянные шарики непонятно от чего. Такие зеленые, будто их акварелью раскрасили.
Полина ловит шарики, пока они по всему коридору не раскатились, а Стас хватает свою леску ненаглядную и говорит Полине, что она корова…
Мама опять кашляет из-за двери. Она теперь кашляет, как их Бес лает. Ни одного слова не разберешь, но понятно, о чем спросить хочет.
Стас кричит, что у них все в порядке. И ногой Полине на руку наступает.
Дурак!
Она бы и сама сказала, что все в порядке. Потому что мама болеет, и ее огорчать нельзя. Они крышку выкинут, а пуговицы соберут, и мама никогда не узнает, что они подрались. Полина даже не будет Стаську за ногу кусать, хотя сейчас это очень удобно сделать.
Теперь у Полины есть горсть стеклянных шариков, пряжка, похожая на цифру «три», и пуговицы розовые, цвета конфеты «малина со сливками». Они, конечно, на вкус пластмассовые, но все равно лизнуть хочется. А Стаська пускай свое ДНК плетет хоть из всего бисера на свете, ботаник ненормальный!
Шарики катаются по письменному столу, пряжка под лампой блестит, будто ее из золота сделали, а облизанные пуговицы стали еще розовее. Полина стукает шариком об пенал. Он скатывается в ящик стола. Полина сразу же в новую игру начинает играть, с Толиком. Она один шарик за себя швыряет, а другой за него. Шариков восемь, по четыре на каждого, их надо закатывать в ящик письменного стола.
Восьмой шарик Толиков. Счет одинаковый, два-два, но Полина в свой последний раз промазала. И если Толиков шарик тоже промажет, то получится ничья, а если не промажет, то Толик выиграет со счетом три-два. Раньше Полина не знала, как катать правильно, а сейчас поняла. Именно когда все ее шарики уже закончились! Если Толик сейчас выиграет – это будет несправедливо! Но, может, Толику все-таки не повезло?
Шарик отбрасывает косую тень. У него внутри искра горит. Будто шарик живой и наблюдает, сжульничает Полина или нет. И Толик тоже смотрит. Не тот, который с фото над верхней кроватью, а… Ну будто настоящий дед Толя из больницы выписался и пришел сюда с Полиной играть. С ним она бы жульничать не стала!
– Сейчас твоя очередь! – шепчет Полина и щелкает по шарику, как надо.
Он катится до пенала и отпрыгивает, но потом не в ящик летит, а в стопку учебников. И оттуда на пол, под бок к игрушечной Зайце.
Два-два. Ничья. Все по-честному. Полина не виновата, что так вышло!
– Толь, у нас победа пополам получилась. Правда, здорово?
Она знает, что Толик сейчас кивнул. Он из-за проигрыша бы спорить не стал, он же друг. Но все равно он грустный. Он догадался: Полина подумала, что его на самом деле нету.
– Извини меня, пожалуйста. Я больше не буду.
Вообще, Полина уже такое один раз обещала. Но она тогда верила, что больше в Толике сомневаться не будет. А получается, что это именно игра. Это как со «Спокойной ночи»: она раньше верила, что Хрюша и Филя – ожившие игрушки, потому что не знала, как ими управляют. А потом Нелька ей подарила игрушечного Филю – оказывается, его можно на ладонь надеть, а самой под стол спрятаться. Полина после этого «Спокойной ночи» больше не хотела смотреть, там актеры врут, что Филя настоящий, а ведущий врет, что в такого Филю верит. Вот у нее то же самое.
– Хочешь, переиграем?
Полина вытаскивает из-под Зайцы восьмой шарик и снова ставит его на край стола. И потом пенал перекладывает немножко. И не оборачивается, пусть Толик не видит, что у нее сейчас щеки такие красные, что пятно-«вишню» не различить. Шарик медленно катится по письменному столу и на одну секунду замирает у самого края…
В общем, Толик выиграл со счетом пять-два.
ДНК
Его собирать очень просто: леску скручиваешь, на проволочке ее закрепляешь, а потом нанизываешь туда разные бисеринки. Легкотня! Полина так еще в первом классе научилась. А Стас не дает ей нанизывать, видите ли, бисеринки надо в определенном порядке брать, чтобы узор был точно как в учебнике. Можно подумать, Полина никогда ничего по схеме не собирала!
Полина лежит на своей полке и на Стаса обижается. А он бисер нанизывает и с папой разговаривает. Будто не знает, что папа после работы усталый.
– Да не в том дело, «прав-неправ», пап! Я перед тренером могу извиниться. И Дашка может. Но нам вопрос с собаками решать надо. Вот если от этого извинения что-то изменится, то я готов стелиться. А так…
Опять Стас про свою конюшню. Там живут собаки. Бывшие бездомные. Их все любят, кроме главного тренера Арсена. Он хочет приют разогнать, а то ему от владельца конюшни достанется. Стас с Дашей по всему Интернету объявления развесили про приютских собак. Но их почти никто не захотел себе взять.
Полина уже представляла, как этих собак разбирают новые хозяева. И повторяла фразу «всем собакам нужен дом». Но ничего не получилось. Может, потому, что это желание не она сама придумала, а другие?
– Стас, это уже анекдот. «Или шашечки, или ехать». Потом расскажу, он древний. Ты другие варианты видишь?
– Пока нет. Ключевое слово – «пока». – Стас сворачивает из бисера штучку, похожую на маленький пропеллер. Это тоже такой кусок ДНК.
Стас проект подготовил. Он всему классу будет эти ДНК раздавать, чтобы все их анализировали и искали разные дефекты. Биологичка пообещала Стаса с бисером на окружной конкурс отправить. Если он выиграет, то ему на ветеринара не надо будет так много готовиться. Серьезное дело. Для такого можно и «золотинки» отдать. Навсегда.
– Пап, я еще раз объясняю: от Арсена ни фига не зависит, он просто мозги клофелинит. Вопрос надо решать с владельцем конюшни. А я без Арсена на него выйти не могу.
– Сам хоть понял, чего сказал? – Папа опять кого-то убил в своем планшете.
– Типа того… – Стас натягивает на леску три серебряные бисерины подряд и сворачивает их так, что они на кукиш похожи становятся. – Но знаешь как противно?
– Ты же не для себя, – не сразу говорит папа. – А это – совсем другой коленкор.
Стас молчит, он леску режет. И еще кусок проволоки во рту держит. А потом ею леску обматывает и говорит:
– В принципе, ты прав.
– Тебе твои собаки потом спасибо скажут, – папа выключает планшет. – У нас окно, что ли, открыто? У тебя уже руки синие.
– Не тепличный…
– Знаешь, мне больных на работе хватает по… по уши. Свитер где?
Стас идет в соседнюю комнату, за свитером. У них сегодня в квартире очень холодно почему-то. Мама звонила куда-то и спрашивала (то есть – кашляла), ей сказали, что с отоплением проблема. А Полине кажется, что проблема – потому что мама болеет. Если бы мама тут сидела, они бы чай все вместе пили и хохотали.
– Граждане дорогие, – говорит папа, – двенадцатый час на дворе. А вы еще не в койках.
– Я в койке, – сразу похвасталась Полина.
– Уже, – говорит Стас, не разжимая губ. Потом вынул леску и пояснил: – Аденины добью и все. Потом точно лягу. Стопудово.
Папа садится на пол, к Стасу.
– Это у нас кто? Тимин? – И берет «пропеллер», в котором больше всего золотинок было.
– Гуанин, – пожимает плечами Стас. – Тимин – розовый.
– Понял. – Папа тоже начинает гнуть проволоку и, наверное, вообще забывает про то, что Полина наверху лежит. Разговаривает со Стасом про его биологию.
– А между прочим, я здесь сплю, – говорит Полина.
– Извини, ребенок. Стас, давай это хозяйство на кухню, что ли.
– Мне одной скучно. Можно я к вам тоже спущусь?
– Тебе в школу с первыми петухами, – говорит папа.
– Знаю уже! – вздыхает Полина.
Сразу подумалось грустное: она первая по списку идет, и, если к началу урока опаздывает, ее иногда успевают отметить и потом отругать. А вот Вазгенчик может опоздать, у него фамилия на «Э». Полина не любит, когда перекличка. И папа, оказывается, тоже не любил, все свое детство.
– Пап, ты знаешь, я вот подумала: трудно быть Акимовыми. Потому что мы на «А».
Папа говорит «угу» таким голосом, будто он не папа, а мама. И у него (у нее) насморочный грипп. У Стаса вдруг леска из пальцев вырывается – будто там рыбка болталась, а не цепочка ДНК.
– Пап! Ну я все равно спать не хочу! Можно я с вами?
Стаська протягивает ей какую-то проволочку:
– Ты мне на эти штуки по две белые с каждой стороны накрути. А потом по одной синей.
– А это что? Атомы, да?
– Типа того. Это нуклеотиды. Без них бы ничего не было.
Стас начинает рассказывать про молекулы, которые внутри каждого человека сидят. Они скручены спиралью в цепочку. И если в этой цепочке ДНК что-нибудь поменять, из человека можно сделать монстра.
Полина смотрит на Стаськины проволочки и свои бисеринки. Понятно, что это игрушечная молекула. Но все равно жутко. Вот одна какая-нибудь проволочка не туда сместилась бы, и она родилась бы не собой, а…
– А почему я – Полина?
– В каком смысле? – Папины бисерины рассыпаются по полу. Как стеклянные шарики в игре про Толика.
– Почему я – это я. А не ты, не Стас. Понимаешь?
– Тебе это с какой точки зрения объяснить?
– А с какой интереснее?
– С точки зрения анатомии, – говорит Стас и начинает копаться в пакетике с бисером.
– С точки зрения генетики, наверное, – говорит папа и начинает рассказывать про гены, которые передаются по наследству. Что любой человек из них состоит, как «Лего» из кубиков.
Полина говорит «угу» и мотает головой. Во-первых, в «Лего» не только кубики. Там разные детали бывают. А во-вторых, она хотела только спросить, почему ее Полиной назвали, а не Леной и не Настей. Но тут папа сказал:
– …поэтому у тебя бы внешность была бы другая.
– А мысли?
– Мысли у каждого свои. Наверное…
– Стопудово, – говорит Стас. – Наследственный характер – это фигня. Так не бывает. Если бы он передавался, я, пап, не на тебя бы похож был, а на своего биологического…
– Вряд ли… – Папа качает головой. И Стас тоже качает.
Кто не знает, что Стас папе неродной, всегда говорит, что они похожи. Может, Стаськина ДНК взяла и мутировала немножко? Чтобы сходство получилось?
– Пап, а если бы характер передавался по наследству? То мне бы чей достался? Твой или мамин? – спрашивает Полина.
– Ехидны и утконоса! Ты такая же вредная была бы! – ворчит Стас.
Папа закручивает еще один «пропеллер»:
– Наверное, мамин. Если бы ты родилась не у меня и не у мамы, то у тебя мог быть другой цвет глаз или волос, но…
– И родинка тоже не была бы! Потому что она особенная! – хвастается Полина.
– Пап, ты заметил, у Полинки родинку почти не видно?
– Заметил.
– На месте она! – Полина шарит пальцами по щеке.
– Ты ж ее сама свести хотела! – говорит Стас.
– Это ко мне приставали, чтобы я ее свела. А мне нравится. Ни у кого такой нет.
Вдруг Полина жмурится и мотает головой. А что, если у нее в ДНК уже что-нибудь порвалось, как у Стаськи бисер на леске, и она начала исчезать? Сперва пятно пропадет, потом, например, уши. Или пупок. А потом – вся Полина. Как Чеширский кот. У нее хвоста нет, значит, она быстрее пропадет!
Стас вдруг вскакивает и выходит из комнаты. А, это у него мобильник заорал. А папа на Полину смотрит внимательно, но ни о чем не спрашивает, а только брови приподнимает. Они у него на вопросительный знак похожи.
– Не хочу исчезать! – вздыхает Полина и объясняет все папе.
– Дочь моя Полина! Не надо так бузить. Ты не Чеширский кот. Ты самый обыкновенный Суббастик!
– Сам ты Зубастик!
– Я тебе про книжку рассказываю. Фамилию писателя не помню, но его Пауль звали, я точно говорю[5]. У меня она в детстве самая любимая была. Один клерк нашел на улице чертенка в синих пятнах. Назвал Суббастиком, потому что они в субботу встретились. И у него сразу жизнь изменилась, к лучшему. Потому что Суббастик умел творить чудеса. И когда Суббастик очередное чудо делал, у него на шкурке исчезало еще одно пятно. И так – всю сказку напролет.
Потом папа добавил, что поэтому у Полины родинка тоже исчезает, потому что она, наверное, тоже разные чудеса умеет делать. Ой! Он почти догадался!
– Пап, а Суббастик мальчиком был?
– Да. А что?
– Да так… – морщится Полина. – А когда все пятна кончились, что с ним стало?
– Ну… Не помню. Давай я в планшет книжку закачаю, ты сама прочтешь?
Если честно, у нее своих сказок хватает. Например, та про зайцев, которую она никак не может дедушке записать. Полине просто приятно знать, что у нее и одного дядьки, который тоже сказки придумывает, имена похожи…
– Пап, а можно я буду считать, что вы меня в честь этого писателя назвали?
– Конечно! – сразу говорит папа. – Я бы на твоем месте обязательно так считал.
– Папа, а почему ты – Станислав? А мама – Аня? А баба То…
Опять ее Стас перебивает. Он без стука в комнату вошел и начал папу в коридор звать и шипеть чего-то.
В коридоре стоит Стаськина одноклассница Жирафа. У нее куртка в снежинках. Можно представить, будто вместо настоящей девочки у них дома Снегурочка оказалась.
– Привет, – говорит Жирафа и закрывает рот варежкой.
– А к нам нельзя. У нас мама гриппом болеет. Тебе Стас не говорил разве?
– Полинка, заткнись! Пап! У Катьки бабка на щеколду закрылась. Мы ее по телефону вызвонили, но она уже ни петь, ни рисовать и Катьку домой не пускает. В службе спасения нас послали. Короче, Катькины соседи мне разрешили пожарную дверь вскрыть. Пап, где гвоздодер?
– На антресолях. Катя, проходи. Сейчас разберемся. – У папы такой голос, будто ему с работы позвонили не в его дежурство.
– Ну я же говорил… – кивает Стас. И голос у него тоже как у папы. Героический.
– Здравствуйте, – опять повторяет… оказывается, Жирафу взаправду зовут Катька.
В гости через балкон
Первым идет Стас с молотком. За ним папа с гвоздодером. Потом Жирафа, то есть Катя, с сумочкой. Потом Полина – просто так, потому что она все равно не уснет, пока без нее будут через чужой балкон перелезать. Полине капельку страшно: она никогда так поздно в гости не ходила. И двери не ломала.
Жирафа живет в том же доме, что и Ленка Песочникова. Только подъезд другой и этаж. И дверь у нее тоже другая совсем. Полина таких еще не видела: обивку будто грызли и когтями драли со всех сторон.
– Вот тут… – Жирафа почему-то отходит в сторону.
– Ты ей еще раз позвони, – советует папа.
– Да я тебе сказал же, спит у Катьки бабка! – Стас через шапку начал голову чесать.
Жирафа нажимает звонок у страшной двери. Он дребезжал, без всяких мелодий. В соседской квартире начинает лаять собака. Полине хочется чихнуть, но она боится, вдруг Жирафина бабка сейчас дверь откроет. Она, наверное, страшная очень: Жирафа про нее папе рассказывала шепотом, на кухне. Стас Полине разрешил кусок ДНК собрать, но она все равно всем помогала кофе варить: сахар в сахарницу пересыпала. И услышала, что Жирафина бабушка «полжизни в дугу». Это она такая сгорбленная, ужас просто! Наверное, как Баба-яга!
– Пап, я ж тебе говорил! Пошли к соседям!
Сзади открывается дверь, но не та, где собака, а другая. Нарядная такая, желтенькая.
– Вот звонют и звонют! Катька, прошмандовка, щаз милицанера вызову! Черти кого водишь, хуже матери! Я спать собиралася, а ты шалман свой…
– Да пошла ты… – шепотом говорит Жирафа.
– Я врач, – папа в карман куртки полез, где пропуск больничный лежит. – Разрешите?
Полина за Жирафу спряталась: в такие гости страшно идти.
– Пап, это не та соседка! Мы с другой договаривались!
– Вы спать хотели, ну вот идите, спите!
– Ты мне, соплячка, не командуй!
– Катерина, звони в другую дверь. Стас, молоток убери. Полинка, будь здорова!
Оказывается, Полина чихнуть успела. И нос варежкой вытереть.
Позвонили в другую дверь, скучную, коричневую. Ту, где собака. Там звонок играет как музыкальная шкатулка. Долго играет. Минуту. Или десять.
Жирафа в стенку смотрит, а Стас молоток в руках подкидывает. Звонок играет, собака лает, никто не открывает. Почти стихотворение получилось, но его дальше некогда придумывать. Жирафа к Стаське прижалась, как когда они целовались на лестнице.
Полина еще раз посмотрела на страшную дверь Жирафиной квартиры. Если бы они были в сказке, то из двери вышла бы старушка, сгорбленная в дугу. И сказала бы своей внучке Жирафе: «Катя, иди скорее ужинать». Даже не «Катя», а «Катенька», так лучше.
– Вот звонют и звонют! Я сейчас милицию…
– Лучше вызвать спасателей. Катя, приготовь паспорт, будут проверять прописку.
– Пап, да мы вызывали уже!
– Дядя Слава, мне ментов нельзя! Они в опеку настучат, трэшак начнется.
– Если начнется, попробуем уладить. Полина, ты чего зажмурилась? Страшно?
А она глаза закрыла, чтобы было удобнее желание загадывать. Она чуть не забыла, что она этот… который Зубастик. Ну золотая рыбка. В общем, Полина изо всех сил хочет, чтобы Жирафа не плакала, и чтобы ее бабушка дверь открыла. И чтобы тетка из-за желтенькой двери перестала ругаться и пугать. И чтобы вообще все люди на свете были добрыми. И…
– Господи ты боже мой, вы давно тут? Проходите, пожалуйста! Извините, я в душ пошла и звонка не слышала.
Голос такой добрый! И дверь скрипнула. И Стас уже сказал: «Здрасьте, а мы к вам!» Все как в сказке, но по-настоящему!
– Астра, фу! Это свои. Ой, какие гости у меня замечательные! Астрочка, ты посмотри, какая к нам девочка пришла!
Полина глаза открыла. Но это не Жирафина бабушка и не злая соседка, а еще одна женщина – из квартиры с музыкальным звонком. У нее халат пестрый, как клоунский костюм. И собака клоунская немного. Лапы длинные и худые, а туловище маленькое и как в заплатках: рыжее, белое и черное.
– Мы гвоздодер принесли! – говорит Стас и садится на корточки. Начинает клоунскую собаку по ушам трепать: – Луша, привет!
– А мы теперь не Луша, нас теперь Астра зовут, – говорит женщина и улыбается. У нее рот такой огромный. Если бы он еще в помаде был, то Полина бы женщину быстрее узнала. Это та, у которой раньше собака Долли жила! Когда Полина женщину со Стасом знакомила, та плакала. А сейчас радуется, что столько гостей пришло. И называет Жирафу Катенькой.
– Ночь на дворе, а они все ходют, – кричит другая соседка, из-за желтой двери.
Им уже некогда с ней спорить, они ботинки снимают и смешную собаку Астру гладят. А потом закрывают дверь, и злобных слов больше не слышно.
Оказывается, эта женщина у Стаса адрес собачьего приюта взаправду взяла и туда съездила. Они с Астрой друг друга увидели и сразу полюбили. А Стас не знал. И Полина не знала.
– Замечательная у вас девочка! И мальчик замечательный, вежливый. Так хорошо про питомник все объяснил. А там такие люди золотые работают, вы бы только знали! Вам сколько сахара?
– Нисколько. Позвольте, я на балкон пройду? – говорит папа. Стас бухает в чай сразу три ложки, потом на печенье кусок колбасы плюхает и говорит:
– У нас приют закрыть хотят. Мы сейчас боремся.
– Пусть только попробуют! – говорит решительным тонким голосом клоунская женщина. – Я в префектуру пойду! Мэру напишу! Астрочка, ты тоже колбаски хочешь? Возьми, моя сладкая. Девочки, ну что вы в коридоре стоите? У нас торт есть…
– Уже, – обещает Полина. Она на цыпочки встала, чтобы в зеркало посмотреть. Не очень понятно, произошло чудо или нет, но родинка-«вишня» как-то не так выглядит.
– Акимов, дай сюда молоток, – вдруг командует Жирафа.
Стас сразу перестает рассказывать про владельца конюшни, накрывает еще одно печенье колбасой и идет за Жирафой на балкон. Папа – за ним. Хозяйка квартиры – за папой. Астра – за хозяйкой. Полина за всеми сразу. По дороге она успевает немножко рассмотреть полку с фарфоровыми куколками, вазу с ненастоящими розами и всякие картинки на стенах. Такая квартира интересная. У нее звонок как в музыкальной шкатулке, и внутри тоже как в шкатулке. И везде собачья шерсть.
На застекленном балконе целая оранжерея. Даже пальма есть, как у деда Толи в больнице, только маленькая и совсем не пыльная. Ее можно не бояться. Папа перенес в комнату пальму, а женщина-клоун – разные горшки. А Жирафа – кресло плетеное. По пути Жирафа сказала два раза «извините», хотя никого креслом не задела. А хозяйка Астры ей ответила непонятно:
– Ну что поделаешь, жизнь есть жизнь…
Оказывается, между балконами – дверь замурованная, как в сказке. Можно открыть, если знаешь, где подцепить. Дырка получается размером с Полинин рюкзак. Стас туда по пояс просунулся и начал переставлять то, до чего мог дотянуться. И разбил чего-то стеклянное. Астра залаяла, а Жирафа сказала:
– Мы сейчас весь дом перебудим на фиг. Акимов, шуруй быстрее.
Вот странно, Даша и Жирафа друг друга не знают и вообще не похожи совсем, а Стаську одинаково называют. По фамилии. Может, ему так больше нравится? Вообще, это секрет, но у Стаса раньше другая фамилия была, от его первых родителей. А еще он хотел в паспорте отчество поменять, с первого папы на нашего.
– Это бабкины бутылки, развоняется потом. Акимов, куртку застегни, холодно.
– Не холодно. Пап, готово. Я полез!
– И куда ты поперек батьки в пекло? По старшинству.
Папа сказал, первым лезет он, а потом Катя. Потому что она хозяйка. Все потеснились, чтобы ему легче было.
Когда папа перекидывает вторую ногу через дырку, в его кармане звонит телефон. Мелодия такая же, как в папиной любимой игрухе про зомби. Стало сразу понятно, что у них тут квест компьютерный. Надо через балкон перелезть и дверь открыть. И тогда ты победил!
Жирафа в дырку легко влезла – но с закрытыми глазами. Ей страшно было вбок и вниз с балкона смотреть. Жирафа говорит, что боится высоты из-за того, что она такая высокая. Все ее успокаивали, а собака Астра даже лизала ей руку – ту, которая с этой стороны оставалась.
Папа и Жирафа ушли в ту квартиру. А Стас с хозяйкой Астры еще немного про приют поговорил. Полина разглядывает вещи на соседнем балконе: старые санки, комод и бутылки всякие. А папа ту квартиру насквозь прошел и сюда в дверь звонит:
– Стас, дуй на лестницу, Катерина ждет. После школы зайдешь и все здесь починишь.
– Уже. Да я и сейчас могу.
– Первый час ночи вообще-то…
– Ничего страшного, Станислав Валерьевич! Я долго не ложусь, на работу не надо, спешить некуда. Но если удобнее завтра, то, конечно! Я блинчиков нажарю…
– Блинчики – это можно, – и Стас забрирает с балкона гвоздодер, а папа берет Астрину хозяйку под локоть:
– Молоток не забудь. Я вас еще на несколько минут задержу. Меня ваша соседка, откровенно говоря, беспокоит,
Голос у папы такой… телефонный. Ну как когда ему с работы звонят всякие родственники младенцев. Он сразу говорить в другую комнату уходит. И сейчас он тоже на кухню собрался. Астрина хозяйка за ним пошла и сразу сказала, что им домой торт с собой даст. Торта много: и им хватит, и ей, и Кате.
– Вот касательно Кати я и хотел поговорить… Вы ведь семью хорошо знаете?
– Господи ты боже мой, да какая там семья?! Лет семь их не видела и столько бы еще не видеть. Ребенка бабке подкинули, а сами… Астра, фу! Видит, что я нервничаю, думает, защищать надо! И пили, и дрались, и шприцы по всей лестнице валялись. Я удивляюсь, что Катя нормальной выросла, у них же каждую ночь пляски с бубном были!
Папа кивает, а смотрит на Полину. Ее никто отсюда не прогонял, но получается, будто она подслушивает. А она просто торт ждет, ведь обещали же!
– На лестнице подождешь, – хмурится папа. – Я вас понял. Бабушка Катина сейчас общаться не в состоянии, я попробую послезавтра, после дежурства, зайти и…
– Да она, извините меня, всегда не в состоянии. То в больнице, то под мухой. Не буянит, конечно, но с Катей у них там бывает… разное. И жалко ребенка, и вроде помочь ничем нельзя. Ну нальешь ей супу, ну вот с дверью, как сейчас. Но это же не выход?
– Почему же так сразу нельзя? – Папа сует под мышку пакет с кусками торта. – То, что вы делаете, это уже… Полина? Тебе на лестнице места мало?
– Я с Астрой попрощаюсь, – пожимает плечами Полина. Ну как папа не понимает, что на лестничной площадке сейчас занято. Там Стас опять целуется и Жирафе обещает, что все будет хорошо.
Пока в лифте ехали, Полина все-таки спросила:
– Стас, а ты когда школу закончишь, то на ком женишься – на Даше или на Жи… на Кате?
– Ни на ком, – Стас качал в руке молоток. – Я на работе женюсь, как наш папа. Полинка, ты до завтра мою модель не трогай. С курсов вернусь, будем вместе собирать.
Мама сама открывает им дверь. Говорит, что уже давно на ушах стоит. Ну хоть бы трубку снимали, когда она им звонила. Полина начинает рассказывать, как папа в этот момент перелезал через балкон. Папа перебивает, спрашивает, как мама себя чувствует. Мама говорит, что лучше всех:
– У меня на нервяке вся температура рухнула. С перепугу, не иначе. Сразу курить захотелось. А еще я голодная, как три слона. Дети, у нас ужин есть?
И папа немедленно отдает ей те куски торта, которые Жирафина соседка завернула. Мама говорит, что торт – это прекрасно. Им есть что отметить: маму сегодня с работы уволили.
Перед сном Полина приняла решение:
– Пап, ты знаешь… Ну вот, если у меня родинка… Если я чудеса делаю, и родинка от этого исчезает понемножку, то я согласна. В смысле, пусть она совсем исчезнет. Но только чтобы я и дальше могла чужие желания сбывать. Как ты думаешь, у меня получится?
– Обязательно, – говорит папа и зевает. Монстр из его планшета верещит противным голосом, но он тоже, наверное, согласен.