Самая младшая Романовская Лариса

Скучный праздничный день

Елочное представление было ничего так. Интересное. Особенно когда декорации меняли. Полина догадалась: в этот момент герои начинают танцевать, чтобы зрители отвлеклись и не заметили, как из дворца получается Северный полюс.

Герои должны были Деда Мороза на полюсе спасти, а то Новый год не наступит. Полина спектакль первый раз смотрела, но заранее поняла, чем сказка закончится. Сперва главные герои всегда поют и танцуют про то, как здорово, что скоро праздник. А потом кто-нибудь прибегает и кричит, что злодеи Деда Мороза похитили. Или Снегурочку. Или елку. Или самого Нового года. А в конце все хорошо кончается, и на елке зажигаются гирлянды. Полина этих новогодних сказок сама может придумать сколько угодно, просто они не такие красивые получатся и без песен.

Но все равно хорошее представление было. Маме тоже понравилось: она только один раз из зала ушла курить и звонить. А потом вернулась обратно и шепотом актерам подсказывала, что говорить. Мама иногда смешно придумывала, а иногда непонятно. Например, когда Главного Снеговика со своим начальником Козловым сравнивала. И когда радовалась, что Снеговик растаял. Он, конечно, злой был, но Полина вспомнила своего зайца снежного разломанного. Хорошо, что мама раскрыла коробку с подарком – можно шоколадную медаль съесть, чтобы не так грустно было.

После спектакля они с мамой пошли в кофейню и там пили какао, в котором плавали зефирки. И можно было их ловить губами и разговаривать – про спектакль, про черепаху Танка, про то, как в школе Полина с двумя Настьками поссорилась. И как они с бабушкой вчера ходили собак кормить бездомных, а их на месте не было – разбежались от петард. В общем, Полина маме столько всего рассказала, что у нее, кажется, никаких мыслей в голове теперь нет – они кончились, как зефирки в чашке.

А сегодня мама уехала по делам, и у Полины обычный праздничный день. Хороший, но не очень. На улице вдруг зима растаяла: наверное, решила, что раз новый год наступил, и на елку все сходили, то ей в Москве делать больше нечего. Зима превратила снег в серые холодные лужи. И всех снеговиков разрушила. И горку растопила – по ней теперь можно только в резиновых сапогах бегать.

Полина сказала, что гулять не пойдет. Открыла коробку, где кукольный домик картонный, склеила камин и балкон. А остальное не получилось. Одной неинтересно. Дед Толя спал, бабушка гладила и телевизор смотрела, сказала, что ей некогда.

– Ты Ленку свою Песочникову позови! Вместе поиграете, я оладий нажарю!

Это была самая гениальная бабушкина мысль на свете. Мега-супер-ультрагениальная!

Полина старалась радоваться шепотом, потому что дедушка отдыхает. И прыгать на цыпочках. Но все равно Бесу на хвост наступила, получилось громко. Бабушка начала шипеть шепотом – она до Ленкиной мамы как раз дозвонилась:

– А ну тихо оба! Спасибо, спасибо огромное! И вас тоже! Да, и обязательно здоровья! Ну это само собой, деньги лишними не будут никогда. Вы бы Леночку к нам отпустили поиграть? У Полинки домик какой-то сборный, Дед Мороз принес.

– Дед Мороз мне Зайцу принес, а домик папа подарил!

Но баб Тоня локтем в воздухе махнула, потому что перебивать невежливо. И губы как-то так сделала, тоже вроде улыбка, но другая…

– Ах, вот оно что! И как там сейчас? Как водичка-то? Во-дич-ка! Как море, говорю? Слушайте, вы же, наверное, в роуминге, говорить неудобно? Спасибо. Вы тоже звоните, пожалуйста, мы всегда будем рады. А когда возвращаетесь? Ну счастливого вам отдыха! И еще раз с Новым годом!

Полина поняла, что Ленка к ней сейчас не придет. Но бабушка еще вдобавок рассказала, что Песочниковы в Африку на Новый год уехали. Там тридцать градусов жары, и можно купаться! Или просто в босоножках и шортиках ходить!

В окне видно, как через длинную лужу едет мусорная машина, а в бывшем сугробе сразу три елки стоят. Одна совсем в мишуре и очень зеленая.

– Баб Тонь, а мы когда в Африку поедем? Я в ней ни разу не была!

Бабушка утюг из розетки дернула и сказала про рака, который на горе свистнет. Про Нелькину свадьбу, Стаськино поступление и что за дедушкину операцию надо много денег доплатить. В общем, Полине до Африки добраться… Ну как до Африки пешком!

Она еще одну стену у кукольного дома склеила, но там все криво вышло. И скучно, хотя Полина придумала, будто дом вместе с Толиком клеит.

Можно сколько угодно про Толика придумывать, но, когда Полине было нужно, чтобы сверху стенку прижали, а потом ножницами провели на сгибе, ей пришлось все самой делать, потому и не получилось ничего. В общем, с выдуманным другом иногда бывает тоже сложно играть! И когда баб Тоня велела взять Беса и на улицу с ним выйти, Полина решила, что туда одна пойдет. Безо всяких там друзей дурацких воображаемых.

Заколдованное имя

– Толик! Иди сюда!

Полина оглядывается. Во дворе никого нет. Только она с Бесом, дворник Али-Баба и женщина в красной куртке со своей маленькой собакой. У собаки тоже красная куртка и еще красный бант на челке. Такую кукольную собаку никак не могут звать настоящим, немного волшебным именем «Толик»!

Бес буксует лапами на краю дорожки, хочет утащить Полину в те кусты, где хлебные корки для птиц кладут. Полина не шевелится, хотя руке с поводком неудобно. Она ждет.

Надо прислушаться как следует, разобрать все звуки двора, навести в них порядок – будто в школьном рюкзаке. Вот ребеночек в коляске плачет, вот трансформаторная будка гудит… Машины ездят, сигнализация воет, на первом этаже телевизор из форточки слышно, а непонятно где, музыка играет. Взрослое и глупое, про вечную любовь.

Просто мир, в нем нет ничего интересного. По крайней мере, для Полины. Это глупый Бес может радоваться, если он доберется до оставленного птичкам хлеба.

Дом в двенадцать этажей, еще один такой же дом, помойка в зеленом загончике, забор стадиона и кусок школы. Ну еще качели на детской площадке. Смотришь и знаешь, что будет дальше: с Бесом до конца дорожки, потом к бабушке в нижнюю квартиру, а там суп с фрикадельками, бррр! Мама сегодня поздно заберет Полину домой, а если ночью приснится плохой сон, то Нелю не разбудишь, она ведь уже уехала!

А больше у Полины никого нет.

– Тебя нет! Я тебя придумала… – шепчет Полина и смотрит справа от себя. Там грязный пятнистый снег и обломанная елка.

Бес скулит и очень сильно просится в кусты. У него сквозь намордник слюни капают.

Полина дергает поводком:

– Ну что ты от меня хочешь, глупая собака?

У Беса хвост бьется, как антенна на ветру.

– Уйди! Надоел! – Она разжимает ладонь, коричневая петелька поводка соскальзывает с перчатки. С птичьего куста срываются воробьи – брызжут во все стороны.

– Бес!

А вдруг он потеряется и убежит? Полина ведь его никуда не отпускала!

– Бес!

Он рычит и отбегает от Полины, а она проваливается в снег.

– Бес!

– Толик! – кричит женский голос за Полининой спиной. И еще раз: – Толик! Толик!

Полина смотрит на растопыренный мокрый куст. Воробьи с него улетели, а он все качает своими ветками, будто это струны, на которых играет кто-то невидимый. Невидимый, вот! Толик есть, но его не все видят. Полина про него знает, а увидеть – не получается. Но раз есть люди, которые умеют видеть будущее, то есть те, кто прошлое видит. Смотрит на человека и понимает, каким он был в детстве. Или на улицу смотрит и узнает, как на ней все было сто лет назад. (Хотя на месте Полининой улицы сто лет назад был дачный поселок, им в школе рассказывали.)

Все очень просто, оказывается!

– Толик! – Она хочет сказать это шепотом, но надо вслух! Обязательно!

Полина смотрит на белое небо, похожее на манную кашу, и кричит, сжав кулаки:

– То-лик!

С куста снова ссыпаются воробьи, которые, оказывается, уже туда вернулись. Бес несется к Полине, разбрызгивает снег. А еще рядом прыгает та маленькая собака в красной курточке, трясет бантом на своей челке.

Полина не ждет, что ей ответят. Она бежит на размокшую горку, а оттуда к тропинке и кусту. Руки у нее раскинуты в разные стороны, и одна ладонь немного сжата – будто Полина держит кого-то за пальцы.

«Ты не сердись на меня больше, пожалуйста!» – Она не шепчет и не кричит, а просто думает. Но так сильно, будто разговаривает. Полине кажется, что она все на свете может и умеет, и все, что она придумывает, на самом деле есть!

– Ах, какая негодяйская собака! А ну иди сюда! – К Полине приближается женщина в красной куртке. У нее еще и помада красная. Поэтому рот немножко как у клоуна. И все, что она говорит, получается не строгим, а смешным.

Они сейчас как в цирке: Полина – дрессировщица двух собак и с ними разные фокусы на арене показывает, а теперь пришел клоун и то же самое пробует делать, а получается смешно. Женщину-клоуна никто не слушается – ни Полина, ни Бес, ни даже ее собственная собачка с красным бантом. Все лают и смеются. Она тоже смеется своим огромным ртом.

– Все в грязи, прямо бегемоты африканские! И я с вами за компанию! Толька! Ах ты негодяйка! – Она подхватывает свою собачку, держит ее на вытянутой руке, а та болтает лапками. И видно, что на них надеты крошечные, просто кукольные сапожки. Это точно – собачий цирковой костюм!

Полина останавливает смех, словно икоту. Дышит медленно и крупно. И спрашивает, так тихо, будто женщина – директор школы или в полиции работает:

– Скажите, пожалуйста, а как зовут вашу собак… собачку?!

– Толя, – улыбается женщина и вынимает свободной рукой из кармана сигареты.

Хотя она могла сейчас и волшебную палочку оттуда вынуть или какое-нибудь кольцо всевластия. Это уже неважно. Потому что чудо произошло…

– Взаправду «Толя»? – сипло говорит Полина.

– Нет, – женщина улыбается, – ты не расслышала. Ее зовут Долли. Долорес…

Полина тоже улыбается – хотя губы у нее сейчас дрожат, как тот куст с воробьями.

– Понятно. Спасибо большое. – Полина хочет убежать, но у нее даже отвернуться не вышло. Словно нажали на кнопку «выкл» и остановили Полину. Мысли вдруг кончились.

– Хочешь жвачку? – Женщина смотрит на Полину внимательно и строго, как Инга Сергеевна на уроке, если Полина опять что-то потеряла или забыла принести.

– Хочу, но мне нельзя, – быстро говорит Полина. Это их на окружающем мире учили так, если на улице незнакомый человек подойдет. Хотя, если бы их не учили, она бы все равно так сказала, потому что жвачку совсем не хочется.

Бес вьется между женщиной и Полиной, у него поводок совсем намок, бабушка сразу догадается, что он бегал. Полина снова надевает на руку кожаную петлю:

– До свидания.

Женщина словно не слышит:

– А если тебе хочется плакать, надо обязательно съесть вкусное. И все пройдет! Верно говорю, Доллечка? Вот она, деточка моя, все понимает, такая умница! Видишь какое дело – у меня сын вырос, уехал. А муж взял и ушел, и никого у нас с Доллечкой больше не осталось… – У женщины на щеке вдруг появляется слеза. Такая огромная, как у клоуна в цирке. Только совсем не смешная.

– А у меня сестра старшая уехала, она замуж вышла и теперь с мужем живет. Я по ней скучаю. – Полине кажется, если она об этом расскажет, то женщина перестанет плакать. Потому что, если ты знаешь, что у другого тоже есть обида, твоя становится меньше.

К большой слезе добавляются еще две маленькие – на разных щеках. Их сперва было три, но собачка Долли одну слизнула.

– Видишь, жалеет меня, все понимает, моя девочка, все.

– Извините, – зачем-то говорит Полина. Вот бы Бес сейчас начал тянуть поводок – домой ну или хотя бы к птичьим кустам! Но он, как нарочно, сидит и чешет лапой за ухом.

Женщина плачет, а собачка Долли слизывает ее слезы. И снова трясет челкой с бантиком.

Полина смотрит себе под ноги: оказывается, в снегу так много отпечатков ее сапог. Кажется, что весь двор только ими и затоптан. Это она бесилась недавно. Следы кажутся окаменевшими.

– Знаете… – Полина хочет сказать женщине, что, если у кого-то есть собака, его уже нельзя назвать одиноким. И что собаки умеют любить. Но это будет немного неправдой: у Полины Бес тоже хороший, но он не может быть вместо Нели. – Знаете… – повторяет Полина: – Если вы все-таки не передумали, то угостите меня, пожалуйста, жвачкой.

Женщина роняет в снег зажигалку, потом Бес под ногами путается, потом к Полининым перчаткам снег прилип. А оказалось, что жвачка совсем невкусная, взрослая, с горькой мятой. Она как засохшая зубная паста.

Полина уже в подъезде выплюнула жвачку в ту коробку, куда рекламу из почтовых ящиков выкидывают, а потом отсчитала, сколько осталось в упаковке, и выбросила половину. Это она с Толиком поделилась, а он свою долю есть не стал, ему жвачку совсем нельзя, потому что в его времена никакой жвачки не было. А придумать, чтобы в прошлом все было не так, Полина не может.

Подозрительный Стас и такая же Полина

У нее сегодня было четыре урока, а у Стаса – восемь. Она на продленке Стаську ждала. Потом Полине надо было к бабушке идти уроки делать, а Стасу – на курсы ехать… Они поднялись к бабушкиной квартире, а на звонок только Бес лает, дверь не открывается. Стас начал баб Тоне звонить. А ее мобильник тоже в квартире один остался – сквозь дверь слышно, как он наперегонки с Бесом воет. Полина обрадовалась: бабы Тони дома нет, никто не станет ругаться на рейтузы намокшие.

Они на лестнице стояли, но Бес все время лаял. Из соседней квартиры чужая бабушка вышла. Она решила, что Стас с Полиной – воры. Полина объяснила, что так делать неправильно: если ты в глазок подозрительных людей видишь, надо в полицию звонить, а не самой их обезвреживать. Но соседка дверь закрыла. И велела собаку успокоить.

Они в верхнюю квартиру поднялись. Полина рейтузы сняла, с них лед уже стаял. Стас сказал в мобильник «озвереть» и «я все понял». Велел Полине уроки делать. А Полина никогда сразу за уроки не садится, тем более если баба Тоня не следит. И вообще, учебники в нижней квартире лежат, а она голодная.

Стас взял стакан растворимой лапши и начал ее из чайника поливать. Сразу такой запах начался! Полина не знала, что дома эта быстрая лапша есть. А ее, оказывается, стаканов пять. И все с разными вкусами! Можно есть всухую, так вкуснее – Стас может подтвердить. Он еще плавленый сыр достал и сказал, что они едят макароны с сыром, как приличные люди!

Полина два стакана лапши сгрызла, а потом вспомнила, может, баб Тоня уже пришла, и весь третий стакан думала: сказать это Стасу или не надо. С ним веселее, чем с баб Тоней, а когда дедушка в больнице, Полине вообще в нижней квартире не нравится.

Стас свою лапшу на хлеб вывалил и сыром прикрыл – изобрел себе новый бургер. И сквозь лапшу, хлеб и сыр Стас профырчал, что баб Тоня у деда в больнице и придет очень поздно. Полина снова обрадовалась: уроки никто проверять не станет! Жалко, бабушка раньше не догадалась к деду днем ездить, а не вечером!

Они со Стасом вдвоем очень неплохо жили. Он за ноутом сидел, а Полина с пластилином играла. А потом три мультика посмотрела на мамином компе, а один вместе со Стасом. Но он не считается, потому что для взрослых и не смешной. И они его смотрели с перерывами: Стасу позвонил сперва папа, а потом мама. Потом Стас Полинину математику проверил, и они еще один мультик посмотрели – надо же было после математики отдохнуть! Только им опять его досмотреть не удалось: Нелька в скайп полезла. Стас ей ответил «без понятия», «как только – так сразу» и еще слово дурацкое, которое можно перевести с русского на русский как «не бойся». Потом они снова смотрели мульты, только уже без вермишели – потому что Полина от нее икала опять. В общем, они вполне самостоятельные люди. И никакие не подозрительные.

Обитатели водоема

Вообще сегодня папа должен первым домой прийти, но он тоже к дедушке в больницу поехал. А мама только в ноутбук свой смотрит и сердится:

– Ты все уроки сделала?

– Уже, – быстро говорит Полина.

У нее это «уже» не так классно звучит, как у Стаса, мама в него не верит. А Стасу зато досталось, что он Беса погулять не вывел, ведь знает, где ключи от бабушкиной квартиры. Полина тоже знает. И если бы Стас был младший, а она старшая, то она бы сейчас с Бесом пошла, а Стас бы сидел и учил этот Окружающий мир дурацкий. И если бы она старшей была, то ни за что бы в жизни не стала приносить своей сестре… брату учебник из нижней квартиры!

– Что дальше-то? – Мама учебник положила рядом с ноутбуком, а смотрит в экран.

– Карась – настоящая золотая рыбка.

– Вишня, ты бредишь? Читай абзац про этого карася несчастного!

– «Чешуя карася – золотистого оттенка. Это очень красивая рыба».

– Золотистого, а не золотого, понимаешь? Вишня ты ученая-моченая!

– «В проточных водах наших красавиц-рек водятся и другие пресноводные рыбы».

– «Вода», «водятся» и «пресноводные»! Все в одной фразе? – морщится мама. – Голову автору оторвать и на ее место ноги приделать, все равно разницы никакой. Полинка, дальше!

– «Насекомые пресноводных водоемов». Это я уже выучила!

Полина смотрит на обои: там ничего не написано, но она в тот раз на них смотрела, когда про насекомых запоминала. Если вот на этот серебряный лепесток смотреть, то сразу как будто внутри Полины кто-то читает: «Среди обитателей пресноводных водоемов много разных насекомых…»

– На воде… на поверхности… На блестящей поверхности воды! Можно разглядеть водомерок! Их лапки покрыты… У них на лапках такая штука, чтобы по воде ходить!

– Молодец! Алло! Витечка, и тебе добрый! Нет, не смотрела, не в курсе. Слушай, у меня отец в реанимации, я вообще невменько! Спасибо, Витюш! Надо будет, обязательно займу! Ну хочешь, скинь файл сейчас на почту, но у меня голова чугунная, я накосячу. Как знаешь! Полина! Давай дальше про этих ложноножек!

– Про водомерок! А реанимация – это где у папы дети недоделанные лежат? Зачем туда дедушку Толю положили?

– Недоношенные. Дедушка же лечится. А в реанимации лечат сильнее всего. Он полечится и… Что там с водомерками? Они собрались в стаи и улетели на юг счастья искать?

Ну мама и сказала! Полина так смеется, что ее почти тошнит вермишелью. И мама тоже смеется – почти гавкает, как Бес. Полина никогда в жизни такого смеха не слышала. Стас заглядывает в комнату, ложится на папину сторону кровати и даже берет его планшет с игрушкой про монстров. Начинает их беззвучно убивать. И не смеется.

– Ну ты придумала… Водомерки… в стаи! Сейчас умру от смеха, мам! – Полина даже за живот держится.

– Ерунды не говори! – Мама смотрит в ноутбук. – Давай дальше про своих землероек.

– Там дальше про стрекоз. Ты про них тоже смешное можешь придумать?

– Нет. «Над зарослями камышей и осоки порхают красавицы-стрекозы». Дальше?

– Ну чего ты меня сбила, я хотела рассказать! У стрекоз крылья прозрачные, – Полина снова смотрит на обои – как в учебник подглядывает.

– Полинка, а ты стрекоз боишься? – Стас лежит на папином месте и точно так же чешет одну ногу об другую, как это папа делает.

– Нет! – Она уже забыла, что их боялась раньше. – Они красивые.

– Как это не боишься? – Стас головой качает: – Ты что?! Стрекозы – они такие страшные! Они же трещат! И кусаются! И щекотятся!

– Все равно не боюсь! А правильно надо говорить – «щекочутся»!

– А можно дискутировать где-нибудь еще? У меня сейчас голова взорвется! А ну стоять! Вишня! Окружающий! А ты тоже… Что ты тут залип? У тебя своих уроков нет?

– Уже, – обещает Стас и начинает быстро домачивать зомби второго уровня: – Щаз, вот того мертвяка урою. Мам, у тебя звонят!

– Слышу, не глухая! Вишня, не мешай! Нет, Нель, папа не звонил. Значит, без изменений.

Полина уже не помнит, что там в учебнике. Зато она вспомнила, как летом на даче взаправду стрекоз боялась. Думала, что они кусаются. Дедушка Толя говорил, что стрекозы не опасные. Он на пляже вынимал раскладную табуретку и сидел на ней так неподвижно, что стрекозы на него сами садились. Полина успевала на берег вылезти, помидор съесть, высохнуть и снова искупаться, а дедушка был как памятник самому себе. Он говорил, что это легко – не шевелиться. Полина попробовала: у нее сразу нога зачесалась, комаром ужаленная, и за ухом зачесалось, и в носу – хотя там ее никто не жалил. У табуретки был острый край, неудобно. Но на Полину никакая стрекоза не села.

– Вишня! «Особенности органов зрения у стрекозы?» Органы зрения – это глаза. У стрекозы они фасеточные. Ты о чем вообще думаешь, Полина?

– Мам, а дедушка Толя когда из больницы вернется?

Мама перестает печатать. Стас пропускает розового зомби, который сейчас сожрет персонажа. Мама качает головой, а Стас почему-то кивает.

– Мама не знает, Полин.

– А кто знает?

Мама молчит. Она сигареты взяла, но на лестницу не уходит. И здесь тоже не курит.

Полина снова смотрит на обои – на тот кусок, где раньше была подсказка. А теперь просто зеленые полоски и белые цветы с серебряными лепестками.

– А почему его папа не вылечит? Он же врач?

– У папы специализация другая, – говорит Стас.

– Папа не умеет лечить ту болезнь, которая у дедушки, – теперь мама тоже смотрит на обои. – Но он нашел знакомых врачей, которые умеют.

– А они помогут? Ну скажи, что помогут?

У Стаса в папиной планшетке квакает победивший зомби, у мамы в скайпе кто-то сообщение прислал. А они в компьютеры не смотрят. Мама к Стасову плечу прижалась: оказывается, он совсем высоченный, выше нее.

– Наверное, помогут, – говорит Стас.

У Полины в животе опять булькает вермишель растворимая. Это как перед контрольным тестированием. Пока Инга Сергеевна задания раздает, все страшным кажется. А когда читаешь, уже не боишься. Знаешь, как такое решать. Полина и сейчас тоже знает.

Бывает такое волшебство, которое перестает действовать, если рассказать. Потому можно только намекнуть:

– Надо за дедушку помолиться. И тогда его спасут.

У мамы рот приоткрылся, а Стас такое слово сказал, как «обалдеть», только грубое. И его никто не поправил.

– Это очень просто сделать. Я в сериале видела, – Полина сейчас правду говорит, но на самом деле врет немножко. – Надо Богу рассказать про то, какой дедушка хороший. Чтобы Бог все понял и ему помог.

– А если Бога нет? – говорит Стас и в планшет смотрит. Там давно зомби победили с разгромным счетом на втором уровне.

Полина не знает, что ответить. Ей свою тайну выдавать нельзя.

– Мам, ну скажи ему, что Бог есть?

– Мне кажется, что есть. Просто его по-разному называют, кто Всевышним, а кто судьбой.

– А волшебством его можно называть? – тихо спрашивает Полина.

– Конечно, – кивает мама. – А некоторые говорят, что он – любовь.

– А некоторые… – Стас снова начинает игру проходить, – …думают, что жизнь – это квест компьютерный. Если прошел правильно, то победил. А если нет, у тебя душа сгорает.

– Я придумала! Давайте мы каждый у своего бога попросим, чтобы дедушка выздоровел. Если за него сразу три бога заступятся, это… Как в игре, когда ты меч находишь, потом лук дополнительный.

– Набор бонусов, – подсказывает Стас.

– Вишня, мы уже молимся, наверное… Но ты молодец у меня, ужасный молодец.

– Не у тебя, а у дедушки, – поправляет Полина. – Чур, я в той комнате молиться буду.

Полина закрывает дверь, включает иллюминацию на елке: иглы уже обсыпаются, лапки на рыбные косточки похожи. На полу (и на забытых Полининых тапках) много иголок, будто там ежики дрались. Она отворачивается от иголок – чтобы не придумывать про битвы зеленых ежиков прямо сейчас. Ей надо попросить Толика, чтобы он в реанимацию пробрался и врачам помог. И с самим дедушкой тоже бы поговорил, рассказал ему, как все хотят, чтобы он выписался. Полине кажется, что такая игра – не понарошку. Мама же сказала, что можно по-разному верить!

– Ты все понял, что я подумала? – шепотом спрашивает Полина.

Она знает, что Толик кивнул. И что он сейчас переместился сразу в больницу, чтобы времени не терять. Он там главврачу подскажет, какое лекарство может помочь. Или поделится с дедушкой здоровьем – как в мультиках энергией меняются. В общем, теперь чудо обязательно произойдет, и никто не удивится, потому что все его ждали.

– Спасибо, – говорит Полина. И добавляет громко, так, чтобы Толику, пока он в пространстве перемещается, все было слышно: – Я в тебя очень верю!

Им Инга Сергеевна так говорила перед контрольным тестированием. Это помогает.

В квартире тихо: наверное, Стас и мама со своими богами молча разговаривают. Гирлянда на елке мигает сперва зеленым и красным, а потом синим и золотым. Синие огоньки самые противные, они как на машинах скорой помощи. А золотые – наоборот, самые нарядные. Они как чешуя у карася из учебника. И как те солнечные рыбки с елочки старухи Паулины, про которых дед Толя в Новый год рассказывал.

– Слава, алло! – кричит вдруг мама в телефон. – Ну конечно, снимай все. Я у шефа займу!

– Это папа звонил? Он чего сказал? Чудо уже получилось?

– Еще нет, Вишня.

– Еще, наверное, рано для чуда, – Стас снова разрывает зомби на клочки.

– И ничего не рано! – Полина опять смотрит на узор обоев. – Просто мы про рыбок забыли. Без них не получится ничего!

– Вишня, ты про свои уроки с карасями? Я Инге Сергеевне записку напишу!

– Да нет же!

Неужели мама ничего не понимает? Она же дедушкина дочка!

Общие боги

Мама села искать в Сети фотографии старинных елочных игрушек. Там были космонавты, матросы с пулеметами, красные звезды, чтобы на макушку вешать вместо ангела. А рыбки не нашлось! Хорошо, что Полина запомнила дедушкин рассказ.

– Значит, рамка из серебряного картона, а сама рыбка золотая? – Мама быстро печатает Полинины слова в своем блоге. – Стаська, ты все сделаешь?

– Уже, – кивает Стас и разматывает тоненькую проволоку.

Золотая фольга нашлась от шоколадных медалей: Полина забыла фантики из елочного подарка выкинуть. Картон тоже есть – и серебряный, и фольговый… Знать бы еще, какой нужен.

Мама к себе в блог объявление пишет: может, у кого-нибудь есть игрушечная старинная рыбка? Им только фотографию посмотреть! Это как с японскими журавликами какими-то, она потом Полине эту сказку расскажет.

– Да все логично: в сказках золотая рыбка желания исполняла, – сказал Стас и начал картон резать.

А мама рисовала на фантике рыбку в профиль. Рыбка улыбалась.

Потом мама позвонила начальнику Витечке и попросила какие-то штуки в долг, а потом помогла фольгу разглаживать – колечком ножниц. А Полина из проволочек косичку плела, по-настоящему золотую!

Им Нелька звонила, и снова папа, и тетя Нина, которая тоже за дедушку волнуется. Потом мама Беса к ним в квартиру привела. Принесла его миски, поводок и даже подушку с кресла. Полина сказала, пусть Бес в ее кровати спит. А Бес спать не хотел, он начал играть с той плюшевой Зайцей, которую Дед Мороз на балконе оставил. Ночь была снова как новогодняя. Елка огоньками мигала, никто не спал, и все желания загадывали, только без подарков. Полина решила, что до утра спать не будет. А то вдруг без нее чудо случится?

Стас сделал трех золотых рыбок из фольги от шоколадных медалей, одну пестренькую из сине-серебрянного фантика от конфеты, одну из бумаги, которая в маминой сигаретной пачке. Получилось похоже! Полина лучше всех в рыбках разбирается, потому что дедушка ей одной про это рассказал. А мама и Стас могли только рассматривать фотки маминых френдов.

Там разные рыбки были. Не поймешь, какая из них волшебная. Одна жила в Америке, в штате Мичиган у маминого однокурсника. Другая сейчас прямо на елке висела в квартире одной женщины из Новосибирска. Она, наверное, тоже не любит игрушки убирать. Еще один мамин френд рыбку не нашел, но у него были цветок и звездочка в рамках. А четвертый френд в скайп позвонил. Он как раз сейчас в той стране живет, где дедушка после войны жил. И эта рыбка досталась френду от старой соседки, очень давно. Наверняка этой соседкой была Паулина!

Френд не только рыбку на экране показал. Он еще подарил ее деду Толе! Сказал, что рыбка теперь его! Он найдет кого-нибудь, кто в Москву летит, и передаст посылку!

Полина долго рассматривала рыбок на фотографиях: так упорно на них смотрела, что у нее даже глаза заслезились и спать захотелось. Но сразу было нельзя. Они с мамой и Стасом рыбок на елку вешали (хорошо, что всем некогда ее выкидывать!).

Мама, когда свою рыбку из папиросной фольги повесила, то потом перекрестилась, хотя рыбка – не икона. У Полины одна рыбка была золотая, а другая серебристо-синяя. Можно было два желания загадать. Но Полина честно про дедушку думала. Про то, как в больнице Толик и еще те боги, которые есть у Стаса и мамы, кружат под потолком палаты и совещаются – как врачи.

В школу они пошли сразу на третий урок, так что по окружающему можно было вообще не учить. А после физры к Полине Стас прибежал. Он такой красный был, будто тоже сейчас в вышибалы играл. Стас расцепил Эдьку с Вазгенчиком, а Полине сказал, что с дедом Толей все нормуль, ему вентилятор скоро из легких вынут. Опять Стаська с шутками своими дурацкими! Никакого вентилятора в человеке не бывает!

Новогодняя рыбка маминого френда до них добралась только через неделю, когда елку давно выкинули. Она, между прочим, не золотая оказалась, а розовая, и у нее хвоста почти нет. Но мама ее все равно к дедушке в больницу отвезла, к тем рыбкам. Дедушка уже в простой палате жил и ждал, что Полина к нему приедет в субботу.

Море во дворе

У Ленки Песочниковой в ее новой школе каникулы совсем другие, не в марте, а в феврале и апреле. Но в апреле – это далеко. А февральские уже начались. Полина из школы со Стасом выходит, а ей с горки кричат:

– Поля! Поля!

Это Ленка стоит и варежкой машет. И ее мама тоже машет, с верхней скамейки стадиона (а нижние превратились в сугроб). Полина Стасу рюкзак и сменку сунула и помчалась, зажмурившись: солнце в глаза бьет. На земле сейчас зима, а в небе уже будто лето, облака легкие, словно всякие шарфы и комбинезоны с себя скинули.

– А давай играть, как будто это море! – говорит Ленка и показывает на дорожку через двор.

Там грейдером расчистили середину, а по краям огромные куски снега валяются. Ленка сказала, что на валуны похоже – это такие камни рядом с пляжем, с которых взрослые парни ныряют. Со снежных валунов тоже можно нырять – и руками размахивать, как будто ты плаваешь, и снежинками брызгаться, и даже руку сквозь сугроб просунуть, снежок слепить и кричать:

– Я нашла ракушку!

– Лена! Поля! Идите сюда! – Ленкина мама машет им журналом. Он блестит на солнце, как кусочек волны.

Полина идет с закрытыми глазами – не потому, что солнце в лицо светит, а из-за снега. Он скрипит и хрустит. Если не видеть, где ты идешь, можно представить, что это камушки хрустят. Или песок – такой белый-белый.

– Девочки, не надо там прыгать. Или ножку сломаете, или головой ударитесь, – Ленкина мама качает головой, как будто сама себе не верит: – И вообще, там собаки бегали.

– Фууу! – кричит Ленка и заранее зажимает нос.

Полина возит сапогом по снегу – все равно на пляж похоже.

– На качелях покачайтесь! – Песочниковская мама показывает в сторону детской площадки, а сама смотрит, как старшеклассники на стадионе прямо по льду мяч пинают.

– Полиночка, это Стасик бегает? Такой жених стал! А у бабули с дедушкой как дела?

Ленка давно висит на лазилке, а Полина рассказывает про бабу Тоню и деда Толю, и как Нельку замуж выдавали, и про сказочную елку с подснежниками. Еще она хочет про золотых волшебных рыбок рассказать, но тут на скамейку садится тетя Элла, мама Настьки Огневой, и тоже начинает всякие вопросы задавать. Значит, Настька тоже на площадке, сейчас Песочникова с ней пойдет играть, а не с Полиной.

Она теперь не слушает, как снег скрипит. Некогда.

Пять конфет

– На-а-асть, – Песочникова отталкивается одной ногой и раскачивает свои качели еще сильнее, – а ты чего мне так мало смайликов в блоге поставила? Я же тебе на все фотографии поставила!

– А мне твои фотографии не очень-то понравились! – Настька Огнева тоже отталкивается от снега и пробует раскачаться выше Ленки. – Мама сказала, у тебя там купальник неудачный!

На детской площадке всего двое качелей. Так что Полине досталась перекладина сбоку: оттуда можно смотреть, как тени Ленки и Настьки по снегу прыгают.