Одноглазые валеты Мартин Джордж

Уолтон Саймонс

Никто не знает бед, которые я повидал[38]

В зале суда было полно народу. Казалось, сюда пришло не меньше журналистов, чем на инаугурацию Буша две недели назад. Остальные были друзьями – или врагами – Хирама или же просто любопытными зрителями. В зале не было джокеров, за одним выдающимся исключением – Преториус. Кеннет сумел найти место для Джерри.

– Всем встать.

Вошла судья, и в шумном зале суда стало тихо. Она прошла к своему месту и медленно села.

Старая судья прочистила горло.

– Насколько я понимаю, в деле «Жители штата Нью-Йорк против Хирама Уорчестера» сторона обвинения сочла уместным сократить формулировку до непредумышленного убийства. Все верно?

Прокурор поднялся.

– Да, ваша честь.

– Какое заявление сделает защита? – спросила судья.

Преториус встал.

– Виновен, ваша честь.

– Сделка о признании менее тяжкой вины, как я и думал, – сказал Кеннет на фоне бормотания толпы в зале суда.

– Мистер Уорчестер, – сказала судья, – прошу вас, встаньте.

Хирам подчинился, выпрямившись, насколько это позволял его рост.

– Учитывая ваш статус в обществе и необычные обстоятельства, связанные с этим делом, я не вижу, какую пользу вам или общественности принесет ваше заключение. Таким образом, я приговариваю вас к пяти годам условного наказания. Любое использование способностей вашей дикой карты станет нарушением вашего испытательного срока. Человеку с таким уникальным даром должно быть стыдно, что его использовали для того, чтобы отнять другую жизнь. Общество устало от подобного безрассудства. Надеюсь, в будущем вы станете положительным примером для всех нас. В ином случае суд больше не станет на вашу сторону.

Хирам слегка кивнул и вытер пот, выступивший над бровью. Преториус поднялся и положил руку ему на плечо.

В дальней части зала раскрылись тяжелые деревянные двери. Внутрь протиснулся четырехрукий джокер.

– Убийца. Ты всего лишь богатый убийца.

Двое полицейских схватили джокера, прижали его к полу и надели на него наручники.

– Мы до тебя доберемся, Уорчестер, – прокричал джокер, когда его вытаскивали из зала. – Мы увидим тебя мертвым, как и Крисалис.

– Боже, – Джерри толкнул Кеннета локтем. – Крисалис мертва, и это был несчастный случай. Разве это им неизвестно? Хирам с ума сходил. Ему и так досталось.

– Возможно, – сказал Кеннет. – Хотя люди, заботившиеся о Крисалис, могут с тобой не согласиться. Как говорится, все зависит от того, чей бык идет под нож.

Преториус и Хирам начали проталкиваться сквозь толпу к выходу. Репортеры липли к ним, как сперматозоиды к неоплодотворенной яйцеклетке.

– Не хотел бы я сегодня оказаться в Джокертауне, – сказал Кеннет.

– Вот уж точно, – ответил Джерри.

Дэвид Батлер вел старый, побитый «Шеви». Это было уже странно. Джерри не собирался оказаться в Джокертауне и точно не был этому рад. Как и его водитель. Он решил, что сейчас самое время снова навести справки о Дэвиде. После того как его след затерялся в том необычном клубе, Джерри еще пару раз следил за ним и чуть не умер от скуки. Однажды эта слежка даже привела его в оперу.

Они проехали мимо здания, на стене которого было нарисовано большое красное сердце. До Дня святого Валентина оставалось меньше трех недель, а единственным человеком, которому он хотел подарить цветы или конфеты, была Бет. Кеннет просто взбесится. Не то чтобы он на что-то такое намекал, но он то и дело стал замечать нотки возмущения в голосе брата. Но сейчас это волновало его меньше всего. Он преследовал возможного убийцу на такси без счетчика. Кроме того, начинался снегопад.

Он почти решил сдаться и сказать водителю, чтобы тот отвез его домой, когда машина в дальнем конце улицы взорвалась. Автомобиль Дэвида затормозил, и его занесло на обочину. Водитель Джерри нажал по тормозам, и они врезались в фонарный столб. Из-под капота послышалось шипение пара. До такси долетели горящие обломки взорвавшейся машины. Большая группа джокеров высыпала из проулка. Некоторые из них заметили машину и стали показывать на нее пальцем.

– Вот дерьмо, – сказал Джерри. – Давай-ка выбираться отсюда. – Таксист повернул ключ зажигания. Раздался краткий щелчок, но затем – ничего. – Застряли. Придется бежать.

Джерри выбрался из машины. Дэвид бросил «Шеви» и нырнул в переулок. Группа джокеров двинулась к ним. Джерри не понимал, что они говорят, но судя по тону, их слова были недружелюбными. Он бросился за Дэвидом. Банда джокеров кинулась ему наперерез, но Джерри повернул за угол метров на десять впереди.

Он начал меняться. Джерри уплотнил свои брови и немного увеличил череп. Он покрыл костяшки пальцев уродливыми наростами. Не особо много, но так его не примут за натурала.

На бегу Дэвид обернулся и увидел Джерри и преследовавших его джокеров. Дэвид ускорился, и расстояние между ними увеличилось. Джерри стиснул зубы и побежал быстрее. Холодный воздух обжигал его горло и грудь, и ему пришлось быть аккуратным, чтобы не поскользнуться на обледеневшем тротуаре в своих итальянских кожаных туфлях. Стена кружащегося на ветру снега становилась все плотнее.

Впереди послышались крики. Дэвид завернул за угол и исчез из виду. Джерри припустил за ним из последних сил. Поворачивая за угол, он поскользнулся и оказался прямо у толпы. Улицу загромодили как минимум две или три сотни джокеров. Несколько машин горело, их пламя мерцанием отражалось в соседних зданиях. Джокеры бросали друг другу, разрывая, огромную раздутую куклу. Естественно, Уорчестер в виде чучела.

Джерри не видел Дэвида, но поблизости оказался еще один открытый проулок. Джерри нырнул в него. В переулке было пусто. По крайней мере, он никого не увидел. В метре от него была дверь на сорванных петлях. Джерри открыл ее и вошел внутрь. Он немного подождал, чтобы его глаза привыкли к темноте, но все равно почти ничего не мог разглядеть. Он переступил через слабо освещенный дверной проем и замер, чтобы попытаться услышать какие-либо звуки из комнаты, но оттуда доносился лишь слабый звук падающих капель. Спустя некоторое время Джерри повернулся к двери, готовый выйти наружу, когда мимо него прошла группа натуралов. Их было пятеро, двое парней и три девушки. Они были молодыми, лет двадцати, а то и моложе. У одной из девушек были короткие темные волосы, другая была побрита налысо. Они шли рядом с блондином, который явно был лидером среди них. Дэвид.

Толпа джокеров ревела. Джерри отвел взгляд от ребят и увидел огромное сборище. К центру толпы двигался трехметровый джокер с зеленой кожей. Это был Тролль, а у него на плечах восседал Тахион. Послышалось несколько гневных выкриков, но большинство джокеров молчали. Джерри услышал шумный рык позади. Он обернулся и увидел, что на него уставилась пара зеленых глаз. Для домашней кошки они были слишком широко расставлены. Джерри вытянулся и заострил свои зубы. Если начнется драка, он не хотел вступать в нее безоружным. Один из клыков больно впился в его нижнюю губу.

– Послушайте, друзья мои, – кричал Тахион. Джерри едва разбирал его слова, но называть джокеров своими друзьями было несколько дерзко после того, что случилось с Хартманном в Атланте. – Я понимаю ваш гнев, но это не ответ. Огонь, который вы здесь разжигаете, сожжет лишь ваши собственные дома и убьет ваших же людей. Хирам Уорчестер вам не враг. Невежество и слепое предубеждение – вот с какими врагами должен воевать каждый джокер. И победить их можно лишь благопристойностью и достоинством.

– Давайте-ка повеселимся, – прошептал Дэвид.

– Отправляйтесь по своим домам, – продолжал Тахион. – Станьте примером для каждого, будь то джокер, натурал или туз. – Тахион умоляюще поднял руки. Две девушки Дэвида крепко схватили его за плечи, и его тело содрогнулось.

Тролль засмеялся. Он подхватил Тахиона сзади за его больничный халат, и тот повис, болтая ногами. Толпа заревела.

– Тролль! – закричал Тахион. – Что ты делаешь?

Тролль подбросил Тахиона, и он полетел кувырком в толпу джокеров. Тахион упал среди спутанной массы тел. Джерри видел, как он пытается выбраться.

– Устроим огонь, который Толстяк увидит даже в «Козырных Тузах»! – вопил Тролль. Толпа одобрительно загудела, разрезая воздух кулаками.

Джерри услышал очередной рык позади, уже ближе. Он глубоко вдохнул и рванул от двери, врезаясь в Дэвида и двух девушек и сбивая всех троих на землю.

Тролль заметил суету по краям толпы и посмотрел прямо на них, на его лице читалась паника. Гигантский джокер сначала покачнулся, а затем обрушился.

Девушка с колючей стрижкой помогла Дэвиду встать.

– Убираемся на хрен отсюда.

Джерри перекатился на спину и увидел, что лысая девушка стоит прямо над ним. Она подняла ногу, чтобы ударить его в лицо. Джерри увернулся, и удар пришелся ему в плечо, затем он вцепился зубами в ее ногу и прокусил джинсы. Девушка закричала и вырвалась из его хватки, потом развернулась и захромала в сторону своих отступающих друзей. Джерри выплюнул кровь изо рта и попытался подняться на ноги. Вокруг повсюду бегали джокеры. Пламя распространялось дальше. Покачиваясь, Тролль встал и двинулся к Тахиону, который все еще защищался с помощью мысленно контролируемых джокеров от остальной толпы. Тролль пробрался к такисианцу и осторожно поднял Тахиона к себе на плечи. Тахион вопросительно посмотрел на него, затем показал ему двигаться дальше. Тролль проталкивался назад сквозь расступающуюся толпу. Клиника была всего в паре кварталов отсюда. Джерри понял, что там сейчас самое безопасное место, и начал прокладывать себе путь через толпу джокеров вслед за Троллем.

Джерри услышал звуки сирен, приближающиеся с разных направлений. Он поспешил к краю толпы и выбрался на тротуар, как раз когда появилась полицейская машина. В кирпичную стену позади него влетела пуля, осыпав его кирпичной крошкой. Джерри не видел стрелявшего и не хотел знать, кто это. Он нырнул в проулок и направился к клинике.

Блэйз тревожил Джерри, даже пугал его. Рыжеволосый мальчик полчаса стоял у окна, наблюдая за беспорядками с улыбкой на лице.

Всю ночь выли сирены – и полицейских, и «Скорой помощи». Один раз Блэйз повернулся к Джерри и сказал:

– Пламя и кровь. Так много. Так прекрасно.

За исключением этого особенно странного наблюдения он относился к Джерри, как к невидимке. Джерри сидел в тишине, сворачивая и разворачивая свой чек.

Тахион вернулся в свой кабинет после 2.00 ночи. Его лицо с правой стороны отекло от синяков, а здоровая рука висела на перевязи.

– Мог бы и подождать, Джереми, – сказал он, падая на свой стул. – В такую ночь о деньгах мало кто думает.

– Дело не в деньгах. – Джерри передал ему чек. – Но я все равно могу вам его отдать. Я был по делам здесь поблизости. Кстати, как Тролль?

– Смущен и озадачен. Он не помнит, как сбросил меня. Я зашел в его разум, и на этот период времени там приходится лишь пустота. Словно он вырубился.

Тахион дотронулся до фингала под глазом и вздрогнул. Время для такого происшествия было самым неподходящим.

– Мы можем поговорить наедине? – Джерри взглянул на Блэйза.

Блэйз с ненавистью посмотрел на Джерри, затем взглянул на Тахиона, который указывал на дверь. Молодой такисианец на мгновение подумал настоять на своем, но затем гордо вышел из комнаты.

Тахион вздохнул.

– Ну, что же ты хотел обсудить?

– То, что случилось с Троллем, не было случайностью. Сбрасывая вас, он не находился в собственном теле. Там был кто-то другой. Вы ведь слышали о людях, которые менялись с кем-то телами? Недавно ограбили банк…

– Да, – перебил Тахион. – У нас в психиатрическом отделении есть мать и дочь, которые утверждают, что их разум переключает кто-то извне. Думаешь, подобное случилось и с Троллем?

– Я это знаю, – сказал Джерри. – И кажется, я знаю, кто за этим стоит.

– Кто? – Тахиона вдруг покинуло его усталое состояние.

– Дэвид Батлер. Он работает в юридической фирме моего брата «Леттем, Штраусс». – Джерри наклонился вперед. – Я следил за ним, и сегодня он был среди толпы с несколькими друзьями.

Тахион вздохнул и кивнул.

– Год назад я, наверное, сам пожелал бы в это вмешаться, но я уже понял, насколько это глупо. Думаю, лучшим вариантом будет сдать мистера Батлера властям. Ты ведь все это не выдумал?

– Конечно, нет, – ответил Джерри. – Я не хожу повсюду, обвиняя людей в преступлениях, если не уверен в этом. Мой брат ведь адвокат.

Тахион нажал кнопку внутренней связи на своем телефоне.

– Можете пригласить ко мне лейтенанта Мазерика?

Джерри не был уверен, что это такая уж хорошая идея, но Тахиона было не переубедить. Да и какая тюрьма сможет удержать Дэвида?

Джерри сидел на диване перед кабинетом брата. Он собирался с ним пообедать. Но на самом деле он пришел, чтобы увидеть выражение лица Дэвида, когда его схватит полиция. Он попросил Тахиона узнать, где и когда пройдет арест. Это была небольшая цена за предоставленную им информацию. Вид юного Адониса под арестом принесет так необходимое ему удовлетворение.

Он листал выпуск «Тузов». О нем написали абзац в разделе «Где они сейчас?». Рядом с колонкой напечатали фотографию Джерри в виде гигантской обезьяны с пометкой «в отставке». Как мало им было известно.

Дверь открылась, и внутрь вошли два детектива. По крайней мере, Джерри счел их детективами.

– Можете попросить Дэвида Батлера выйти и поговорить с нами? – спросил старший из них, показывая полицейский жетон. – Это служебное дело.

Секретарь быстро набрала Дэвиду, и пару мгновений спустя он появился. Он замер и нахмурился, увидев полицейских, затем принял обычный вид.

– Дэвид Батлер?

– Да, чем я могу вам помочь?

– Мы хотим задать вам пару вопросов. – Полицейский подошел к нему. – Если вы не против.

– Конечно, – натянуто ответил Дэвид. Он повернулся к секретарше. – Скажите мистеру Леттему, что я, возможно, отлучусь на весь день.

– Конечно, – отозвалась она.

– Идемте? – сказал Дэвид.

Детективы подошли к Дэвиду с обеих сторон и увели его из комнаты.

Джерри вздохнул. Он надеялся, что реакция Дэвида будет более явной – вряд ли он тут же расколется и сознается, но немного хныканья не помешало бы.

Можно надеяться, что это случится позже. Жаль только, Джерри этого не увидит.

Его разбудил звонок. Джерри снял трубку и зевнул.

– Прошу прощения, алло.

– Джереми. – Это был Тахион. Его голос звучал мрачно. – Боюсь, у меня плохие новости.

Джерри поднялся.

– Надеюсь, не очень плохие. Не думаю, что я к ним готов.

– Дэвид сбежал.

– Что? – Джерри, сам того не желая, закричал. – Как это случилось?

– Полиция допрашивала его, но зашла в тупик, так что они позвали скиммера, человека, который может читать поверхностные мысли. – Тахион замолчал. – Дэвид запаниковал и поменялся телами с одним из полицейских. Заставил этого человека вырубить своего партнера, затем вернулся в свое тело. Полицейский от шока потерял сознание. Затем, видимо, Дэвид просто ушел. Больше его никто не видел.

– Отлично, Док. – Джерри не хотел злиться, но в его голосе звучал гнев. – Спасибо, что позвонили.

– Мне жаль, Джереми. Я сделал это, считая, что так будет лучше.

– Я знаю. До свиданья. – Джерри повесил трубку и пролистал свою записную книжку в поисках номера Джея Экройда. Может, Джею удастся выйти на его след. Если нет, то Джерри его упустит.

Джерри сидел на диване в своей комнате с проектором, массируя пах. Он посмотрел первую половину «Джокертауна», но выключил, когда Николсону разрезали нос. Это было чертовски уныло. Он поставил порновидео, но оно тоже не помогло поднять ему настроение. У него был еще один порнофильм, «Джокеры и Блондинки», но судя по названию, он может показаться ему слегка странноватым.

Он выключил телевизор и вздохнул. Он уже выпил пару бокалов виски, и его мозг был настолько же вялым, насколько его пенис был твердым. Он подумал о Кеннете и Бет, которые были наверху и, наверное, трахались как кролики. «Наслаждайтесь. Не стоит волноваться о старом добром Джерри. Получите оргазм за меня».

Несколько раз он подумывал прокрасться к двери их спальни и подслушать, но так этого и не сделал. Может, сегодня все получится. Он поднялся, прошел в гостиную и затем вверх по лестнице. Он остановился наверху и оперся о перила. Бет наверняка отлично трахается. Такой у нее характер. Она во всем была отличной. Он сделал шаг по направлению к их комнате.

«Нет, – подумал он, – ты еще не зашел так далеко. Это не твое чертово дело. Какой стыд». Джерри развернулся и пошел в ванную на втором этаже. Он быстро разделся и стал под душ. Вода была холодной, как и воздух снаружи, но, кажется, это не помогало.

Виктор Милан

Теперь Клэнси даже не может петь[39]

Высокий мужчина раскрыл рот и сказал:

– Осторожно. Здесь опасно.

Марк Мэдоус покачнулся, как радиомачта на сильном ветру, присел на багажник длинного черного лимузина, припаркованного перед магазином, чтобы подождать, пока голова перестанет кружиться. Это был женский голос, слегка приправленный азиатским акцентом, будто имбирем.

С ним была стройная блондинка лет двадцати, и она внимательно за ним наблюдала, с беспокойством, но без страха. Она и раньше видела эти приступы.

Он осмотрелся вокруг. Улица Фитц-Джеймс О’Брайен ничуть не изменилась. Эта окраина Городка за последние пять лет опустела. Как и весь мир. И люди оставили его почти в одиночестве.

У него были друзья.

Вы, ребята, становитесь очень неугомонными, подумал он. Он почувствовал едва заметное движение в своей голове, но больше не услышал никаких непрошеных слов.

Решив, что с отцом все в порядке, она стала раскачиваться на его руке, как маятник, повторяя: «Мы дома, папа, мы дома». Ее голос звучал, как у четырехлетней. Все остальное принадлежало двенадцатилетней.

Он пристально посмотрел на нее. Волна любви с силой накрыла его. Он притянул ее ближе, обнял и замер.

– Да, Спраут. Дома. – Он открыл дверь, над которой от руки было нарисовано улыбающееся солнышко и висела надпись

КОСМИЧЕСКАЯ ТЫКВА – ПИЩА ДЛЯ ТЕЛА, УМА И ДУХА.

Внутри было прохладно и практически темно. Раньше в такие весенние дни здесь бывало солнечно, но это осталось в прошлом, когда место листов фанеры в окнах занимали зеркальные стекла. Играла музыка: видимо, кто-то из работников включил радио, настроив одну из этих станций легкой музыки нью-эйдж, популярных у людей, которые по вечерам смотрят «Койяанискаци»[40] на видеомагнитофонах с дистанционным управлением. На музыкальный вкус Марка, немного вяло, но хотя бы лучше, чем их обычный выбор: Бонни Рэйтт[41], что-то современное с примесью ритмов ска.

Неплохо для середины дня, подумал он, почувствовав укол вины, которая настигала его вместе с подобными мыслями о прибыли. Невысокий парень с мясистым заостренным носом, одетый в шелковый пиджак с логотипом стрип-клуба на спине, околачивался возле стеклянной стойки, на которой демонстрировались наркотики, принадлежавшие «Тыкве», – он всегда носил их с собой, пока окружной прокурор не решил принять серьезные меры по этому поводу. Казалось, он хотел ударить одну из сотрудниц Марка – невысокую девушку с короткой стрижкой, которая подметала пол за гастрономическим прилавком, бормоча что-то нелюбезное и бросая в его сторону ненавистные взгляды. Она и Марка обожгла таким взглядом, когда заметила его. Он был мужчиной – в этом вся его вина.

Группа еще менее приятных людей сидела за столом, согнувшись над таблицами скачек и горячими чашками чая «Рэд зингер». Высокая темноволосая женщина стояла у полки с комиксами спиной к нему, разглядывая переиздание классических ранних «Freak Brothers»[42]. Их прокурор тоже выслеживал. Марк потянулся рукой к своим длинным светлым волосам, теперь скорее пепельным, чем соломенным, которые были завязаны синей резинкой – слишком туго, от чего в некоторых местах волосы болезненно натягивались. Этой весной исполнилось девятнадцать лет, как он носит длинные волосы, но он все еще не научился нормально завязывать хвост.

Он рассеянно заметил, что женщина была одета слишком хорошо, чтобы питаться этим. Обычно внимание покупателей в дорогих нарядах ограничивалось прилавком с брюссельской капустой и тофу.

Его дочь прощебетала: «Тетушка Бренда» – и побежала назад, чтобы обнять его сотрудницу. Высокий мужчина печально улыбнулся. Он не умел различать своих работников. Они в любом случае оба его недолюбливали.

Затем красиво одетая женщина обернулась и посмотрела на него своими фиолетовыми глазами, тихо сказав:

– Марк.

Такое чувство, будто один из качков-футболистов, которые были проклятием его юношеских годов, только что переломал себе все кости.

– Солнышко, – сумел произнести он, хотя его горло словно начало изгибаться, как вентиляционная шахта.

Он услышал, как зашуршали кроссовки его дочери по запачканному линолеуму. На мгновение в воздухе повисло молчание, постепенно и мучительно растягивающееся, как клейкая ириска.

Затем Спраут пронеслась мимо него и бросилась к женщине, обнимая ее так сильно, насколько были способны ее тонкие ручки.

– Мама.

Мужчина с крысиным лицом выскользнул из кабинки и подошел к Марку. У него были влажные темные глаза и усы – казалось, слегка подкрашенные. Марк моргнул, очень осторожно, словно его глаза были хрупкими и могли разбиться.

Мужчина пониже засунул ему в руку папку бумаг.

– Увидимся в суде, черный яппи, – сказал он и украдкой вышел.

Марк посмотрел на бумаги. Его разум где-то витал, но он заметил официальные печати и формулировки по поводу опеки над их дочерью, Спраут.

За ним начали стекаться другие клиенты, вставая из-за своих столов с тоненькими клетчатыми скатертями, будто все они были связаны одной веревкой; они тыкали большими черными фотоаппаратами Марку в лицо и яркими вспышками вытолкали его назад к двери.

Перед глазами у него расплывались огромные круги света; Марк, шатаясь, добрался до маленькой ванной комнаты, где его стошнило в унитаз, над которым висел постер Джими Хендрикса. К счастью, постер был заламинирован.

Кимберли Энн на ощупь скользнула в лимузин, наблюдая за входной дверью «Тыквы»; казалось, что под глазами у нее сплошные синяки. Сквозь щель в двери ей было видно, как искрами рассыпаются вспышки фотографов – как будто они работали сваркой.

– Бедный Марк, – прошептала она. Она отвернулась, а по щеке вместе со слезой потекла тушь. – Ему обязательно проходить через все это?

Другой пассажир на заднем сиденье посмотрел на нее бледными и бесстрастными, как у акулы, глазами.

– Обязательно, – сказал он, – если ты хочешь вернуть свою дочь.

Она посмотрела на свои переплетенные пальцы.

– Больше всего на свете, – едва слышно ответила она.

– Тогда вы должны быть готовы заплатить такую цену, миссис Гудинг.

– Мой совет вам, мистер Мэдоус, – сказал доктор Преториус, откидываясь назад и пощелкивая костяшками своих крупных, огрубевших рук, – залечь на дно.

Марк уставился на руки адвоката. Они настолько не сочетались с его остальной внешностью, что это казалось очень необычным. Не ожидаешь увидеть такие руки у адвоката, пусть и длинноволосого, особенно в сочетании с его темно-серым костюмом за тысячу долларов, из жилетки которого виднелась цепочка золотых карманных часов. Они тикали. То же самое и с обоями кремового цвета и ореховыми деревянными панелями – элегантный кабинет Преториуса на втором этаже мало соответствовал описанию таблоидов, которые называли его «язвой на сердце Джокертауна». И этот странный запах, будто к носу Марка приложили гнойные бинты.

Марк больше не мог молчать.

– Прошу прощения? – сказал он, быстро моргая. Позади него Спраут напевала что-то себе под нос, изучая коллекцию насекомых под стеклом, которая украшала стены кабинета.

– Вы меня слышали. Если вы хотите остаться со своей малышкой, лучший совет, который я могу вам дать в качестве адвоката, – это залечь на дно.

– Я не понимаю.

– «О боже, – процитировал Преториус, – вы из шестидесятых»[43]. Ничего не напоминает? Вы не смотрели этот фильм, который поставили по автобиографии У.П. Кин селлы? Нет, конечно, нет, вы скорее трижды переживете возрождение в 2001 году, таков ваш темп в кино. – Он вздохнул. – То есть вы говорите мне, что не знаете, что такое «залечь на дно»? Вы ведь слышали про Хьюи Ньютона[44], Патти Херст[45], все эти имена, прогремевшие в прошлом году.

Марк обеспокоенно посмотрел на свою дочь, которая прижалась носом к стеклу, разглядывая какого-то жука, похожего на двадцатисантиметровую веточку. Марк никогда не осознавал, насколько его раздражают насекомые.

– Блин, я понимаю, что это такое. Просто я не знаю… – Он поднял руки, которые в несколько резком освещении походили на экспонаты, сбежавшие из коллекции Преториуса, пытаясь подобрать слова, вытащить их из воздуха, хоть откуда-то. За исключением одной жизненной области, он никогда не умел удачно выражать свои мысли.

Преториус оживленно кивнул.

– Вы не понимаете, серьезно ли я говорю? Серьезно. Абсолютно серьезно.

Он вытянул руку вперед и положил ее на стол, на выпуск «Пост», который Марку дал Джуб.

– Вы хоть представляете, с кем имеете дело?

Грубый палец указывал на лицо Кимберли Энн, высовывавшееся на фотографии из-за плеча Спраут.

– Моя бывшая жена, – сказал Марк. – Раньше она называла себя «Солнышко».

– Теперь она зовет себя миссис Гудинг. Как я понимаю, она вышла замуж за старшего партнера брокерской фирмы. – Он посмотрел на Марка почти осуждающе. – И вы знаете, кого она наняла? Святого Джона Леттема.

Он произнес это имя, будто ругательство. Спраут подошла и просунула свою ладонь в руку отца. Он неуклюже вытянул другую руку, чтобы обнять ее.

– И что же такого особенного в этом Леттеме?

– Он лучший. И он настоящий ублюдок.

– Ну, типа, поэтому я и пришел к вам. Вы и сами вроде хороший адвокат. Если вы мне поможете, то зачем мне думать о побеге?

Рот Преториуса сжался так, что практически обнажились зубы.

– Лесть всегда в цене, даже когда она некстати.

Он наклонился вперед.

– Поймите, доктор: мы живем в восьмидесятых. Разве вы не ненавидите эту фразу? Я думал, ничто уже не будет отвратительнее тех лицемерных времен, когда «Синоптики»[46] еще не были толстыми пареньками, обижающимися на Брайанта Гамбла[47], ведущего утреннего шоу. Что ж, это не так, Преториус.

Он наклонил голову набок, будто крупная птица.

– Доктор Мэдоус, вы заявляете, что являетесь тузом?

Марк покраснел.

– Ну, я…

– Имя «Капитан Трипс» говорит вам о чем-то?

– Я… в смысле, да. – Марк уставился на свои руки. – Это же должно держаться в секрете.

– Капитан Трипс давно известен в Джокертауне и среди тузов Нью-Йорка. Разве он когда-нибудь надевал маску?

– Ну… нет.

– Вот именно. Так что мы имеем достаточно очевидного, но, по-видимому, мелкого туза, чья, гм, «тайная личность» – это человек, ведущий довольно противоречивый образ жизни в наши времена, когда выражение «забить все высовывающиеся гвозди» является основным постулатом общества. Святой Джон Леттем – это человек, который сделает все ради победы. Все. Понимаете, что в этой ситуации вы можете оказаться, как там говорят, уязвимы?

Марк закрыл лицо руками.

– Я просто не могу… В смысле, Солнышко не поступит так со мной. Мы с ней, мы как бы товарищи. Я познакомился с ней еще в Беркли. Протесты в Кентском университете[48], помните? – Его замешательство хлынуло потоком упреков, почти обвинений. Он думал, что Преториус рявкнет на него в ответ. Вместо этого адвокат кивнул своей головой с пышной серебристой шевелюрой. Его волосы были завязаны в такой идеальный хвост, что Марк почувствовал укол зависти.

– Я помню. Я все еще немного хромаю, и в этом, помимо прочего, виноват и штык гвардейца, попавший в мое бедро.

Преториус расслабился и взглянул на потолок.

– Радикал в 70-е. Должностное лицо в 89-м. Если бы вы только знали, насколько необычна эта история. По крайней мере, она не работает в Управлении по борьбе с наркотиками.

– И раз мы коснулись этой темы, у меня сложилось впечатление, что вы не противник рекреационных веществ.

– Это ничем не грозит, приятель.

– Нет. Это ваше личное дело, не могу не согласиться. В тридцатые евреям в Нюрнберге тоже ничего не грозило[49].

Он сощурил глаза и покачал головой.

– В сегодняшнем мире, доктор, вы самый настоящий напыщенный глупец, а мистер Св. Джон, мать его, Леттем раздавит вас прямо в зале суда. Поэтому я говорю вам: Беги, малыш, беги. Или будьте готовы к тому, что ваша жизнь перевернется с ног на голову.

Беспомощно жестикулируя, Марк начал вставать.

– Кое-что еще, – сказал Преториус.

Марк замер. Преториус взглянул на Спраут. Она была скромной со всеми, кроме своих близких, а адвокат казался ей пугающим – он, как-никак, напугал ее папу. Но она посмотрела на него серьезно и решительно.

– Вопрос, который необходимо задать, – чего хочешь ты, Спраут? – продолжил Преториус. – Ты хочешь жить с мамой или остаться с папой?

– Я… я поступлю, как она захочет, приятель, – сказал Марк. Эти слова дались ему тяжелее всего.

Она перевела взгляд с Преториуса на Марка, затем снова на Преториуса.

– Я скучаю по маме, – сказала она ясным детским голосом. Марк почувствовал, что его тело рушится вместе с разумом. – Но я хочу остаться с папой.

Преториус с серьезным видом кивнул.

– Тогда мы сделаем для этого все, что в наших силах. Но что у нас выйдет, – он посмотрел на Марка, – зависит от твоего отца.