Это смертное тело Джордж Элизабет

Глава 29

Изабелла пробыла в больнице Святого Фомы чуть ли не весь день, добывая информацию из поврежденных каналов мозга Юкио Мацумото. В этот процесс вмешивалась адвокат, и тогда Изабелла отделывалась обещаниями, которых не имела права давать. В результате к концу дня у нее были два фоторобота и несвязный сценарий того, что произошло на кладбище Абни-Парк. На мобильник Изабеллы пришло двенадцать голосовых сообщений.

Трижды звонили из офиса Хильера, и это было плохо. Из конторы Стивенсона Дикона поступило два звонка, и в этом тоже не было ничего хорошего. Изабелла пропустила эти пять сообщений плюс два от Доротеи Харриман и одно от бывшего супруга. Остались сообщения от Джона Стюарта, Томаса Линли и Барбары Хейверс. Сначала она выслушала Линли. Он звонил дважды. Один раз доложил о Британском музее, второе сообщение касалось Барбары Хейверс. Хотя Изабелла и обратила внимание, что звук интеллигентного баритона вызвал у нее приятные ощущения, к самим сообщениям она отнеслась не слишком внимательно. Изабелла чувствовала — и это не имело отношения к тому, что она услышала, — что ее внутренностям хочется выйти наружу, и хотя она отлично знала, как легко можно успокоить желудок и нервы, все же решила не применять испытанное средство.

Она вернулась на Виктория-стрит. По пути позвонила Доротее Харриман и приказала ей собрать команду в оперативном штабе. Харриман попыталась напомнить ей о Хильере — Изабелла знала, что так и будет, — однако получила следующий ответ: «Да-да, знаю. Он мне уже звонил. Но есть кое-что поважнее». Она отключила телефон, прежде чем Харриман сказала ей очевидное: важнее всего для помощника комиссара желания сэра Дэвида. Что ж, сейчас это не имело значения. Ее ждала встреча с командой, и это было для нее на первом месте.

Когда Изабелла приехала, все уже собрались.

— Так, — сказала она, войдя в комнату, — у нас есть фотороботы двух людей, бывших на кладбище. Их видел Юкио Мацумото. Доротея размножит их на ксероксе, так что у каждого будет по экземпляру.

Она пересказала им показания Мацумото о том, что делала Джемайма в тот день на кладбище, о двух мужчинах, которых он видел, и о том, где он их видел, о попытке Юкио помочь Джемайме, когда он нашел ее раненной в церковной пристройке.

— Очевидно, рана стала еще глубже, когда он вытащил орудие, — сказала Изабелла. — Она все равно бы умерла, но после того, как он выдернул крюк, все случилось быстрее. Мацумото при этом весь испачкался кровью.

— А как же его волосы в руке жертвы? — спросил Филипп Хейл.

— Он не помнит, чтобы она за него хваталась, но, возможно, это произошло.

— А что, если он лжет? — спросил Джон Стюарт.

— Я с ним говорила…

— К черту разговоры. — Стюарт швырнул на свой стол скомканный бумажный комок. — Почему он не позвонил в полицию? Не обратился за помощью?

— Он — параноидальный шизофреник, — сказала Изабелла. — Вряд ли мы можем ждать от него рационального поведения.

— Но можем ли мы ждать от него нормальных фотороботов?

Изабелла отметила беспокойство людей, собравшихся в комнате. Тон Стюарта, как и всегда, граничил с издевкой. Надо будет с ним разобраться.

В комнату вошла Харриман со стопкой размноженных фотороботов в руке. Доротея шепнула Изабелле, что от Хильера снова звонили. Должно быть, им стало известно, что исполняющая обязанности суперинтенданта Ардери уже приехала. Не могла бы она?..

Изабелла сказала, что она проводит собрание. Пусть Харриман передаст помощнику комиссара, что она придет, когда освободится.

Доротея готова была сказать, что это сумасшествие, однако удержалась и вышла из комнаты на своих невероятно высоких каблуках.

Изабелла раздала фотороботы. Она заранее предполагала, какова будет реакция детективов на то, что ей удалось узнать от Юкио Мацумото, поэтому пустилась в объяснения:

— У нас есть двое мужчин. Одного из них наша жертва встретила рядом с часовней, на лужайке. Похоже, она дожидалась его на каменной скамье. Они какое-то время разговаривали. Потом он ушел, и она осталась живой и невредимой. Мацумото говорит, что после беседы с этим человеком Джемайме кто-то позвонил. После этого она встала и пошла к часовне, и Юкио ее больше не видел. Когда с той стороны, из которой скрылась Джемайма, вышел другой человек, Юкио решил посмотреть, где она. Только тогда он заметил пристройку и обнаружил в ней тело. Что у нас с базовыми станциями мобильной связи, Джон? Если мы сможем определить, откуда был сделан последний звонок…

— Господи! Эти фотороботы…

— Погодите! — перебила его Изабелла.

Это опять был Джон Стюарт — вместо того чтобы ответить на ее вопрос, он продолжал гнуть свою линию, — но по выражению лица Уинстона Нкаты было понятно, что и он хочет высказаться. Филипп Хейл беспокойно шевелился, а Линли стоял возле стендов со снимками и смотрел на что-то. Возможно, не хотел показывать выражение своего лица. Изабелла не сомневалась, что он встревожен. Фотороботы были почти бесполезны, но она не собиралась это обсуждать.

— Второй человек — брюнет. Все трое подозреваемых — брюнеты: Фрейзер Чаплин, Эббот Лангер и Паоло ди Фацио.

— У всех у них алиби, — вмешался Стюарт. — Чаплин был дома, это подтверждено миссис Макхаггис. Ди Фацио трудился на рынке за своим прилавком, подтверждено другими торговцами, его там видели триста человек. Лангер прогуливал собак в парке, подтверждено его учениками.

— Никто его там не видел, Джон, — возразила Изабелла. — Поэтому мы не можем доверять этим алиби. Один из этих парней всадил крюк в шею девушки, и мы должны поймать его. Ясно?

— Что до крюка… — заговорил Уинстон Нката.

— Погодите, Уинстон. — Изабелла продолжила высказывать свои соображения: — Не будем забывать то, что нам известно о звонках на мобильник жертвы. В день смерти она трижды позвонила Чаплину и один раз Лангеру. Приняла один звонок от Гордона Джосси, один от Чаплина и один от Джейсона Друтера — это ее коллега из табачной лавки, — все это в тот день и в то время, которое нас интересует. После ее смерти на мобильник поступали сообщения от ее брата, от Джейсона Друтера, от Паоло ди Фацио и от медиума Иоланды. Но ни Эббот Лангер, ни Фрейзер Чаплин не звонили, а они оба подходят под описание человека, которого видели уходящим с места преступления. Я хочу еще раз опросить соседей. Нужно показать фотороботы в каждом доме. Нужно еще раз посмотреть записи видеокамер и обратить внимание, не попадется ли в поле зрения мотороллер «веспа» цвета лайма с рекламой тоника «Дрэгонфлай». Надо обойти все дома — Филипп, это за вами. Уинстон, вы будете просматривать записи видеокамер. Джон, вы…

— Черт возьми, это же глупо! — воскликнул Джон Стюарт. — Эти дурацкие фотороботы абсолютно бесполезны. Вы только посмотрите на них! По-вашему, в них есть хоть одна отличительная черта? Черный парень похож на злодея из телевизионной драмы, а тот, что в бейсболке и очках, вполне может оказаться бабой. Неужели вы верите, что этот узкоглазый…

— Довольно, инспектор.

— Нет, не довольно. Мы бы его арестовали, если бы по вашей милости он не попал под машину, а он еще к тому же и убийцей не оказался. Вы с самого начала завели дело не туда. Вы…

— Утихомирься, Джон. — Это сказал не кто-нибудь, а Филипп Хейл, а Уинстон Нката его поддержал:

— Помолчи, приятель.

— Ну а вы-то хоть подумайте, что происходит, — ответил Стюарт. — Ходите на цыпочках и выслушиваете сумасшедшие идеи этой женщины, словно мы поклялись в верности этому ничтожеству!

— О господи, Джон… — выдохнул Хейл.

— Ты, свинья! — закричала женщина-констебль.

— Да ты не узнаешь убийцу, если он в тебя вставит! — ответил ей Стюарт.

Поднялся шум. Кроме Изабеллы, в комнате было пять молодых женщин — три констебля и две машинистки. Женщина-констебль взлетела со стула, словно ракета, а одна машинистка швырнула в Стюарта кофейную чашку. Джон набросился на нее. Филипп Хейл стал его удерживать. Стюарт замахнулся на Хейла. Нката перехватил его руку, и Стюарт развернулся к Уинстону.

— Ты, поганый ниг…

Нката ударил его в лицо. Удар был крепкий, быстрый и звонкий. Голова Стюарта запрокинулась назад.

— Когда я говорю «помолчи», то не шучу, — сказал ему Нката. — Сядь, заткни пасть, веди себя как положено и радуйся, что я не сломал тебе нос.

— Отличный удар, Уинни! — похвалил кто-то.

— Хватит, я всем говорю! — прикрикнула Изабелла.

Она заметила, что Линли, стоя возле стендов, наблюдает за ней. Он не шевельнулся, и она была ему за это благодарна. Только его вмешательства ей и не хватало. Довольно было уже того, что Хейлу и Нкате пришлось приструнить Стюарта, хотя это было ее задачей.

— Ступайте в мой кабинет, — приказала Изабелла Стюарту. — И ждите меня там. — Она молчала, пока Стюарт не вышел из комнаты, и только тогда спросила: — Что у нас есть еще?

Оказалось, что у Джемаймы Хастингс были золотая монета (в ее вещах не обнаруженная) и камень римского происхождения. Барбара Хейверс узнала орудие убийства и…

— Где сержант Хейверс? — спросила Изабелла, впервые сообразив, что неряшливой женщины нет в комнате. — Почему она не здесь?

Наступило молчание.

— Она уехала в Хэмпшир, шеф, — вымолвил наконец Нката.

Изабелла почувствовала, что лицо ее окаменело.

— В Хэмпшир, — повторила она, не зная, что ответить в сложившейся ситуации.

— Орудие убийства — крюк. Мы с Барб видели такие в Хэмпшире. Это инструмент кровельщика. Там мы говорили с двумя кровельщиками, и Барб подумала…

— Спасибо, — сказала Изабелла.

— Интересно то, что эти крюки изготавливают кузнецы, — продолжал Нката. — Роб Хастингс учился кузнечному делу, и поскольку…

— Я уже сказала, Уинстон, спасибо.

В комнате наступило молчание. В оперативный штаб доносились звонки из других помещений. Тишина сделалась для всех нежелательным напоминанием того, что собрание вышло из-под контроля. Когда заговорил Томас Линли, все поняли, что он выступил в защиту Барбары Хейверс.

— Она выявила еще одну связь, шеф: Ринго Хит, Закари Уайтинг и Гордон Джосси.

— А как вы об этом узнали?

— Я говорил с ней, когда она ехала в Хэмпшир.

— Она вам звонила?

— Это я ей звонил. Мне удалось перехватить ее, когда она остановилась у бензоколонки. Но главное — это…

— За расследование отвечаете не вы, инспектор Линли.

— Я понимаю.

— Но вы, должно быть, понимаете и то, что нарушили правила и поощрили сержанта Хейверс, вместо того чтобы заставить ее вернуться в Лондон. Так?

Линли молчал. Изабелла смотрела ему в глаза. В комнате снова стало очень тихо. «Господи, — подумала она. — Сначала Стюарт, а теперь и Линли. Хейверс укатила в Хэмпшир. Нката ввязался в рукоприкладство с другим офицером».

— Я это понимаю, — осторожно сказал Линли. — Но в деле выявилась еще одна связь, и, думаю, вы согласитесь, что ее нужно рассмотреть.

— Что за связь?

Линли рассказал ей о журнале, о фотографиях, сделанных в Портретной галерее. Он пояснил, что на этих фотографиях есть Фрейзер Чаплин, а на заднем плане — Джина Диккенс.

— Я счел за лучшее позволить ей поехать в Хэмпшир. По крайней мере, она может показать снимки Джосси, Ринго Хиту и Уайтингу. Надо будет показать их и Мацумото. Но, зная Барбару, я уверен, что ей удастся сделать больше этого.

— В самом деле? — сказала Изабелла. — Благодарю, инспектор. Я побеседую с ней позже. — Она посмотрела на остальных сотрудников и прочитала на их лицах неловкость, выраженную в той или иной степени. — У вас у всех есть задания на завтра. Поговорим во второй половине дня.

Изабелла вышла из комнаты. По пути в кабинет она услышала, что Линли зовет ее, но отмахнулась.

— Мне нужно поговорить со Стюартом, — сказала она, — а потом с Хильером. И это, можете мне поверить, все, с чем я сегодня могу разобраться.

Изабелла круто развернулась, прежде чем он успел ответить. Не успела она подойти к двери своего кабинета, как Доротея Харриман сказала ей, что помощник комиссара позвонил лично — она сделала ударение на слове «лично», подчеркивая срочность сообщения, — и предоставил суперинтенданту выбор: либо она к нему придет, либо он сам к ней пожалует.

— Я позволила себе смелость… — красноречиво заметила Доротея. — Потому что, со всем уважением, детектив-суперинтендант Ардери, вы же не захотите, чтобы помощник комиссара пришел…

— Скажите ему, что я иду.

Джон Стюарт может подождать, решила Изабелла. Чем-то закончится ее день? Скоро она узнает.

Главное — продержаться час или два. Изабелла сказала себе, что она на это способна. Ей не нужно подкреплять себя ради шестидесяти минут в Ярде. Да, ей хочется, но она в этом не нуждается. Хотение и нужда — разные вещи.

В приемной Джуди Макинтош сказала, что Изабелла может сразу войти. Помощник комиссара ожидает ее, но, может, она хочет чаю или кофе? Изабелла попросила чаю с молоком и сахаром. Подумала, что способность выпить его, взяв чашку твердыми руками, докажет Хильеру, что она удерживает ситуацию под контролем.

Помощник комиссара сидел за рабочим столом. Он кивнул Изабелле на стол для переговоров и сказал, что придется подождать Стивенсона Дикона. Сам тоже перешел к этому столу. В руке у него было несколько листочков бумаги с телефонными сообщениями, которые он положил перед собой на стол и сделал вид, что изучает. Прошло две минуты напряженного молчания. Дверь кабинета открылась, и вошла Джуди Макинтош с чаем для Изабеллы. Она принесла чашку, блюдце, молочник, сахарницу и ложку из нержавеющей стали. С этим ей труднее будет справиться, чем с пластиковой посудой. Такая чашка загремит на блюдце, когда она ее поднимет, и выдаст ее волнение. Очень умно, подумала Изабелла.

— Пейте, пожалуйста, — сказал ей Хильер.

Изабелла подумала, что, наверное, именно таким тоном Сократу предложили чашу с цикутой.

Изабелла подлила молока, а сахар класть не стала. Это потребует от нее ловкого обращения с ложкой, а Изабелла не была уверена, что с этим справится. Тем не менее она размешала молоко в чашке, и звук стали, стучащей о фарфор, показался ей оглушающим. Она не осмелилась поднести чашку к губам, положила ложку на блюдце и стала ждать.

Не прошло и пяти минут, как к ним присоединился Стивенсон Дикон, хотя Изабелле показалось, что времени прошло гораздо больше. Дикон кивнул ей, уселся на стул, положив перед собой бумажную папку, и пригладил свои жидкие, мышиного цвета волосы.

— Итак, — сказал он, устремив на нее взгляд, — мы стоим перед проблемой, суперинтендант Ардери.

Эта проблема состояла из двух частей, и глава пресс-бюро без дальнейших проволочек пролил на них свет. Первая часть относилась к неправомочным действиям, вторая — к результатам этих неправомочных действий. И то и другое наносило урон Скотленд-Ярду.

«Нанесение урона Скотленд-Ярду» не имело ничего общего с реальным уроном — это Изабелла быстро поняла. Полиция не потеряла власть над криминальным элементом. Урон Скотленд-Ярду означал урон имиджу Скотленд-Ярда, а всякий раз, когда имидж Скотленд-Ярда подвергался осквернению, в этом была повинна пресса.

В данном случае пресса сообщила то, что ей удалось узнать от Зейнаб Борн. Миссис Борн рассказала о сделке, предложенной суперинтендантом Изабеллой Ардери в больнице Святого Фомы. Ардери потребовала доступ в палату к Юкио Мацумото в обмен на признание лондонской полицией своей вины в погоне за японцем, в результате чего и произошел несчастный случай. Последний номер «Ивнинг стандард» вышел с этим рассказом, но, к несчастью, газета опубликовала лишь половину истории, а именно признание вины. «Скотленд-Ярд признает правонарушение» — вот как выразилась газета, и под этой фразой были напечатаны фотографии с места несчастного случая и с пресс-конференции, где адвокат сделала это заявление; там же была помещена фотография Хиро Мацумото с виолончелью, словно жертвой несчастного случая стал он, а не его брат.

Скотленд-Ярд признал свою вину в страшных увечьях, от которых Юкио Мацумото героически пытается оправиться, сказала миссис Борн. Она считает, что Ярд должен выплатить Мацумото денежную компенсацию. Все они должны благодарить Бога за то, что за бедным человеком не погнались вооруженные офицеры. Если бы полиция применила оружие, то, несомненно, сейчас Мацумото уже готовили бы к похоронам.

Изабелла подумала, что настоящая причина, почему она сидит сейчас вместе со Стивенсоном Диконом в кабинете помощника комиссара, — это денежная компенсация, о которой упомянула Зейнаб Борн. Она лихорадочно припомнила свой разговор с Зейнаб — он состоялся в коридоре у палаты Юкио Мацумото, и Борн тогда ни словом не обмолвилась о компенсации, о которой сказала прессе.

— Миссис Борн преувеличивает, сэр, — сказала Изабелла Хильеру. — Мы говорили с ней о том, что привело к несчастному случаю с мистером Мацумото, но этим наша беседа и ограничилась. Я скорее вскрыла бы себе перед телекамерами вены на руках, чем согласилась бы с такой оценкой ситуации.

Произнеся эти слова, Изабелла внутренне содрогнулась. Плохой визуальный образ, подумала она. Судя по выражению лица помощника комиссара, он был бы только рад, если бы она вскрыла себе вены на руках или на другой части тела.

— Мы с ней говорили наедине, — добавила Изабелла.

Она надеялась, что они домыслят все остальное и ей не придется самой это делать. Свидетелей разговора не было. Что бы там ни говорила Зейнаб Борн, Скотленд-Ярд запросто мог опровергнуть ее слова.

Хильер взглянул на Дикона. Дикон вскинул бровь и посмотрел на Изабеллу. Изабелла продолжила:

— Кроме того, нами руководили соображения общественной безопасности.

— Объясните, — сказал Хильер.

Он посмотрел на записи телефонных сообщений, веером разложенные на столе. Изабелла предположила, что эти сообщения пришли от Зейнаб Борн, от прессы и от вышестоящего должностного лица.

— Когда мистер Мацумото бросился бежать, в Ковент-Гардене находились сотни людей, — сказала Изабелла. — Это правда, что мы пустились в погоню, и миссис Борн права в том, что мы сделали это, зная, что японец — параноидальный шизофреник. Но с неменьшим основанием можно заявить, что побежали мы за ним именно по этой причине. Нам было известно, что психика его нестабильна и он причастен к убийству. Родной брат узнал его по фотороботу, опубликованному в газетах. У нас имелись и другие улики: волосы на теле жертвы — нам сказали, что они принадлежат восточному человеку, — к тому же, по показаниям свидетеля, человек с такой внешностью бежал с места преступления, и одежда его была в беспорядке…

Изабелла сделала паузу. Ей казалось, что все остальное и говорить излишне: какой выбор был у полиции? Оставалось только пуститься в погоню.

— При нем могло быть и оружие, откуда нам знать, — заключила Изабелла. — Он вполне мог совершить другое преступление.

Хильер снова переглянулся с Диконом. Они без слов общались друг с другом. Только тогда Изабелла поняла, что они, должно быть, уже решили что-то между собой и она пришла в эту комнату не для того, чтобы защищаться, а чтобы услышать их приговор.

— Пресса не глупа, Изабелла, — сказал наконец Хильер. — Журналисты способны предвидеть вашу линию защиты и использовать ее против вас, а потом и против Скотленд-Ярда.

— Сэр? — нахмурилась Изабелла.

Дикон подался вперед.

— Мы, моя дорогая, стараемся действовать не так, как это делают наши американские кузены: сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Это не наш стиль.

От его покровительственного тона у Изабеллы поднялись волосы на затылке.

— Я не понимаю, как…

— Тогда позвольте мне объяснить, — прервал ее Дикон. — Пустившись в погоню, вы не знали, что волосы с тела жертвы принадлежат восточному человеку, а уж тем более мистеру Мацумото. Вы понятия не имели, что именно этот человек бежал с места преступления.

— Однако выяснилось, что это…

— Да, выяснилось. Ко всеобщему облегчению. Но проблема в самой погоне и в вашем признании вины.

— Как я и сказала, свидетелей моего разговора не было…

— И вы хотите, чтобы я сказал это прессе? И что будет? Наше слово против слова миссис Борн? Вы полагаете, что это лучшая реакция?

— Сэр, — обратилась Изабелла к Хильеру. — В больнице у меня не было выбора. Юкио Мацумото пришел в сознание. Я получила согласие его брата и сестры на беседу с пострадавшим. И он заговорил. В нашем распоряжении два фоторобота, и если бы я не договорилась с адвокатом Хиро Мацумото, у нас и сейчас бы ничего не было.

— А, да, фотороботы, — заговорил Дикон и открыл свою папку.

Изабелла обратила внимание, что в кабинет Хильера он пришел подготовившись. Он уже получил ксерокопии фотороботов и теперь передал их Хильеру. Хильер взглянул на них. Он не торопился. Соединил кончики пальцев, словно бы обдумывая все то, чего добилась Изабелла, договариваясь с Зейнаб Борн. Он был не глупее Изабеллы и Дикона да и любого другого следователя. Свое заключение он сделал, но не высказывал. Ему и не нужно было. Вместо этого он посмотрел на Изабеллу голубыми бездушными глазами. Было ли в них сожаление? А если и было, то о чем он жалел?

— Даю вам два дня на то, чтобы завершить все дела, — сказал он. — После будем считать, что время вашей работы у нас подошло к концу.

Линли нашел дом без труда, несмотря на то что здание находилось к югу от реки, где единственный неверный поворот легко мог вывести его на дорогу в Брайтон вместо дороги на Кент или в Кембриджшир. Но в данном случае ему помогло то, что улица, которую он нашел в справочнике A-Z, находилась между тюрьмой «Уондзуорт» и одноименным кладбищем. «Вредно для здоровья, — сказала бы его жена. — Милый, это место годится только для самоубийц или для людей, страдающих депрессией».

Хелен бы не ошиблась, особенно в отношении строения, в котором Изабелла Ардери снимала меблированную квартиру. Сам дом был неплох, несмотря на полузасохшее дерево напротив него и на цементную площадку — она-то, должно быть, и погубила дерево, — но квартира Изабеллы находилась в цокольном этаже, окна были обращены на север, и помещение напоминало склеп. Не успев войти в дом, Линли невольно вспомнил шахтеров Уэльса.

На улице он увидел автомобиль Изабеллы, значит, она была дома. Но когда он постучал в дверь, Изабелла не ответила. Линли постучал еще раз, поколотил в дверь ногой. Громко позвал хозяйку квартиры по имени. Это тоже не помогло, поэтому он взялся за ручку и обнаружил, что дверь не заперта. Линли вошел.

Было темно, как в любом полуподвальном помещении. В грязное кухонное окно пробивался слабый свет, он проникал не только в кухню, но и в смежную с ней комнату. Это была гостиная. Дешевая мебель, похоже, появилась здесь после единственного торопливого посещения «ИКЕА». Небольшой диван, стул, кофейный столик, напольная лампа, ковер, призванный скрывать грехи обитателей жилища.

Ничего личного здесь не было, кроме фотографии в рамке, которую Линли снял с полки над электрическим камином. На фотографии Изабелла, стоя на коленях, обнимала за пояс двух мальчиков. Она была одета для работы, а мальчики были в школьной форме, на детских головах лихо сидели шапочки. Дети обнимали мать за плечи, и все трое улыбались. Первый день в школе? Судя по возрасту близнецов, весьма возможно.

Он вернул фотографию на полку и оглянулся по сторонам, не понимая, почему Изабелла выбрала себе такое жилище. Линли не мог себе представить, чтобы дети жили в такой квартире. Жилье в Лондоне дорого, однако наверняка можно было подобрать какое-нибудь место получше, где дети могли бы видеть в окно небо. И где им здесь спать? Линли пошел искать спальню.

Дверь в спальню была открыта. Комната располагалась по другую сторону коридора, окно выходило на крошечное, огороженное стенами пространство, — там, вероятно, мог быть сад. Окно было закрыто. Кажется, его не мыли со времени постройки дома. Но света, который просачивался сквозь стекло, хватало на то, чтобы разглядеть стул, комод и кровать. На этой кровати и развалилась Изабелла Ардери. Она глубоко дышала, как человек, который много дней не спал. Линли очень не хотелось ее будить, и он подумал было написать записку и оставить Изабеллу в покое. Но когда он подошел к окну, чтобы открыть его и дать бедной женщине глоток свежего воздуха, он заметил на полу блеснувшую бутылку и понял, что это не сон. Изабелла была пьяна.

— Господи! — пробормотал он. — Глупая женщина. — Он уселся на кровать и рывком поднял Изабеллу.

Она застонала. Веки задрожали, открылись и снова закрылись.

— Изабелла, — сказал он. — Изабелла.

— Как вы вошли? — Она прищурилась, глядя на него, и снова закрыла глаза. — Эй, вы, я офицер полиции. — Голова Изабеллы упала на плечо Линли. — Я позвоню… кому-нибудь… если вы не уйдете.

— Встаньте, — сказал ей Линли. — Изабелла, встаньте. Я должен с вами поговорить.

— Хватит болтать. — Она попыталась ударить его по щеке, но поскольку на него не смотрела, то промахнулась и шлепнула его по уху. — Все кончено. Он так сказал… — И снова впала в ступор.

Линли выдохнул. Он пытался вспомнить, когда в последний раз видел настолько пьяного человека, но не припомнил. Ей требовалось слабительное, или кофе, или еще что-то. Но сначала она должна была хоть немного прийти в себя, чтобы суметь глотать, и, похоже, для этого был только один способ.

Линли рывком поднял ее на ноги. Он знал, что не сумеет донести ее до ванной в манере киношного героя. Она была с него ростом, к тому же оказалась страшно тяжелой, да и места было недостаточно, чтобы развернуться с ней, даже если бы он смог перекинуть ее через плечо. Поэтому Линли вынужден был бесцеремонно стащить ее с кровати и так же бесцеремонно приволочь в ванную. Ванны там, правда, не было, одна только узкая душевая кабинка, но ему и этого было довольно. Он приволок ее туда полностью одетой и включил воду. Несмотря на ветхость дома, напор воды был отличный, и душ ударил Изабелле в лицо.

Она завопила. Замахала руками. Закричала:

— Какого черта… — а потом, кажется, увидела его и впервые узнала. — Господи! — Она обхватила себя руками, словно ожидала увидеть себя обнаженной. Обнаружив, что она полностью одета и даже обута, простонала: — О не-е-е-ет!

— Наконец-то вы обратили на меня внимание, — сухо сказал ей Линли. — Оставайтесь там, пока не протрезвеете и не сможете говорить. Я пойду приготовлю кофе.

Он вернулся в кухню и начал искать. Нашел френч-пресс для заварки кофе, электрический чайник и все остальное, зачерпнул ложкой порядочное количество молотого кофе, положил его в пресс и налил в чайник воды, включил. К тому моменту, когда кофе был готов, а Линли поставил на стол чашки, молочник и сахарницу, аккуратными треугольниками нарезал хлеб и намазал их маслом, Изабелла появилась из ванной. Промокшую одежду она сменила на махровый халат и пришла босая, с мокрыми волосами, прилипшими к голове. Изабелла остановилась на пороге кухни и посмотрела на Линли.

— Мои туфли погибли, — пожаловалась она.

— Гм, — пробормотал Линли. — Думаю, что так оно и есть.

— И часы у меня не были защищены от воды.

— Это вы напрасно не предусмотрели, когда их покупали.

— Как вы вошли?

— Дверь была не заперта. Тоже промашка с вашей стороны. Вы протрезвели, Изабелла?

— Более или менее.

— Тогда кофе и тост.

Он подошел к ней и взял ее под локоть. Она оттолкнула его.

— Я и сама дойду, черт возьми!

— Стало быть, мы добились успеха.

Изабелла осторожно прошла к столу и села. Линли разлил кофе и подвинул Изабелле ее чашку вместе с тостом. Она с гримасой отвращения взглянула на еду и покачала головой.

— Отказ не принимается, — сказал Линли. — Смотрите на это как на лекарство.

— Меня вытошнит.

Изабелла произнесла это с той же осторожностью, с какой шла от двери до стола. Она отлично имитировала трезвость — что ж, за ее плечами была многолетняя практика.

— Выпейте кофе, — велел Линли.

Изабелла послушалась и сделала несколько глотков.

— Там была не полная бутылка, — заявила она по поводу того, что он нашел на полу ее спальни. — Я выпила остатки. Это не преступление. Я не собиралась выезжать на машине. Я вообще не хотела выходить из квартиры. Никому до этого нет дела, кроме меня. А мне это требовалось, Томас. Так что нечего устраивать из этого историю.

— Да, — сказал Томас. — Я понимаю вашу мысль. Возможно, вы правы.

Она пригляделась к нему. Лицо Линли было абсолютно бесстрастным.

— А что вы здесь делаете? — спросила она. — Кто, черт возьми, вас послал?

— Никто.

— Может, Хильеру захотелось узнать, как я перенесла свое поражение?

— Мы с сэром Дэвидом не настолько близки, — ответил Линли. — А что случилось?

Изабелла рассказала ему о встрече с помощником комиссара и главой пресс-бюро. По-видимому решив, что нет смысла напускать туману, она поведала ему и о своей сделке с Зейнаб Борн ради допуска ее к Юкио Мацумото, и о том, что фотороботы, полученные ею от Юкио, абсолютно бесполезны, хотя команде она в этом не призналась. Рассказала о плохо скрываемом пренебрежительном отношении к ней Стивенсона Дикона — «он называл меня „моя дорогая“, можете себе это представить?!» — и о том, что Хильер ее практически уволил.

— Два дня, — сказала она, — и потом мне крышка. — Ее глаза заблестели, но Изабелла справилась со своими эмоциями. — Что ж, Джон Стюарт будет в восторге. — Изабелла хохотнула. — Я оставила его в своем кабинете, Томас. Возможно, он до сих пор ждет там меня. Как думаете, может, он и ночевать останется? Господи, мне нужно еще выпить.

Изабелла огляделась, словно хотела подняться и взять еще одну бутылку водки.

«Интересно, где она держит свои запасы? — подумал Линли. — Надо будет все вылить в раковину. По крайней мере, я избавлю ее от желания забыться».

— Я все испортила, — призналась Изабелла. — Вы бы такого не сделали. Малькольм Уэбберли этого бы не сделал. — Она положила на стол руки и опустила на них голову. — Я совершенно никчемная и безнадежная, измотанная и…

— …и любящая себя пожалеть, — закончил за нее Линли.

Изабелла подняла голову, и он любезно добавил:

— Со всем уважением, шеф.

— Как это понимать — как реплику сиятельного лорда в горностаевой мантии или как высказывание судейской крысы?

Линли сделал вид, будто задумался.

— Горностай вызывает у меня кожную сыпь, так что, скорее, последнее.

— Я так и думала. Вы забываетесь. Если я хочу сказать, что я никчемная, безнадежная и измотанная, то я так и говорю.

Он долил ей в чашку кофе.

— Изабелла, пора взбодриться. Я не стану спорить ни с тем, что работа с Хильером — ночной кошмар, ни с тем, что Дикон продаст сутенеру собственную сестру, лишь бы в глазах общественности Скотленд-Ярд выглядел достойно. Но сейчас не о том речь. Нам нужно арестовать убийцу, чтобы прокуратура выдвинула против него обвинение. Пока вы не возьмете себя в руки, ни того ни другого не произойдет.

Изабелла схватила чашку с кофе, и Линли показалось, что она сейчас швырнет в него этой чашкой. Однако она стала пить, глядя на него. Похоже, Изабелла вспомнила, что он так и не ответил ей на вопрос — почему он находится у нее в квартире.

— Какого черта вы здесь делаете, Томас? Зачем вы пришли? Вы живете совсем в другом районе, так что вряд ли вы заглянули ко мне по пути. И вообще, как вы узнали, где я живу? Кто-нибудь вам сказал? Может, Джуди Макинтош подслушала? Это она вас послала? Я не удивлюсь, если она подслушивала возле дверей. В ней есть что-то такое…

— Умерьте хотя бы на пять минут свою паранойю, — прервал ее Линли. — Я с самого начала сказал, что хочу поговорить с вами, и прождал вас в оперативном штабе более часа. Ди Харриман сказала мне, что вы уехали домой. Понятно?

— О чем вы хотели со мной поговорить? — спросила Изабелла.

— О Фрейзере Чаплине.

— И что с ним?

— Я почти весь день раздумываю над этим. Я считаю, что преступник — Фрейзер.

Изабелла ждала объяснений от Линли. Она выпила еще кофе и решилась на тост. Желудок уже не испытывал отвращения при мысли о еде, поэтому Изабелла взяла один из треугольников, приготовленных для нее Линли, и откусила. Подумала, что этим, вероятно, и ограничиваются кулинарные таланты инспектора. Похоже, что так: Линли намазал слишком много масла.

Как и раньше в оперативном штабе, Линли заговорил о журнале, взятом у Деборы Сент-Джеймс. На одном из снимков был запечатлен Фрейзер Чаплин. Это могло означать несколько вещей, сказал Линли. Паоло ди Фацио с самого начала утверждал, что у Джемаймы связь с Фрейзером, несмотря на правила, установленные миссис Макхаггис. Эббот Лангер тоже подтвердил это предположение, а Иоланда — прибавил Линли — говорила о присутствии в жизни Джемаймы некоего темного мужчины.

— Что, мы теперь и медиума станем слушать? — взвилась Изабелла.

Линли попросил ее потерпеть. Им известно, что Джемайма не поддерживала интимной связи с ди Фацио, потому что она постоянно спрашивала Иоланду о новом возлюбленном. Ей хотелось знать, разделяет ли он ее чувства. О ди Фацио она вряд ли стала бы спрашивать, ведь с ним она свои отношения закончила. Так что не следует ли предположить, что Фрейзер Чаплин — хотя он это отрицает — и есть человек, которого они ищут?

— Как, черт побери, вы это вывели? — возмутилась Изабелла. — Даже если он и был любовником Джемаймы, то это не значит, что он ее убил.

Линли опять попросил ее подождать. Если она его выслушает…

О проклятье! Изабелла устала от этого. Она махнула рукой, чтобы он продолжал.

— Сделаем несколько предположений, — сказал Линли. — Прежде всего предположим, что незадолго до смерти Джемайма начала испытывать романтические чувства к Фрейзеру Чаплину.

— Отлично, — сказала Изабелла. — Предположим.

— Хорошо. Предположим, что золотая монета и камень с резьбой не были амулетами и Джемайма носила их не в качестве воспоминания об отце. Предположим, что эти предметы были взяты из найденного римского клада. Предположим, что они с Гордоном Джосси нашли этот клад на своем участке в Хэмпшире. И наконец, предположим, что они не сообщили властям о кладе, как того требует закон, потому что между Джемаймой и Джосси что-то произошло. Джемайма уехала в Лондон, но она знала о наличии клада и понимала, что он имеет большую ценность.

— Отношения отношениями, но зачем ей понадобилось от него прятаться? — спросила Изабелла.

— Этого мы еще не знаем, — признал Линли.

— Удивительно, — пробормотала Изабелла. — Мне не терпится сообщить об этом Хильеру. Но это всего лишь предположения, Томас. Разве можно арестовать кого-то, основываясь только на предположениях?