Дым. Поиск любви Веряскин Дмитрий

– Самая честная мотивация. У меня такой нет, но я последую твоему примеру.

– Спасибо, я пьяная, как дура, – наконец улыбнулась она.

– Ничего, я и трезвый не умен, так что мы поладим. Что пить будем?

– Коньяк, – ответила она.

– Юля, мне кажется, нужно идти в купе.

– Конечно, – согласилась она.

Я купил бутылку Remy Martin, плитку шоколада и несколько лимонов, которые любезно нарезала официант, сложив их на пластиковое блюдце.

– За что пьем? – спросил я, наполняя рюмки.

– Давай без тоста, – грустно ответила она.

– Давай, – согласился я.

Юля одним махом опустошила рюмку, продемонстрировав серьезность своего намерения напиться. Я выпил следом.

– Знаешь, Коля, – начала она говорить, пристально взглянув, – сегодня ты говорил, как Андрей: «Давай еще выпьем».

Ничего не говоря, я вновь наполнил рюмки, мне стоило только поставить бутылку, как она взяла рюмку и, не мешкая, выпила.

– Я сейчас заплачу, – сказала она.

– Ну и что в этом такого?

– Я не хочу плакать при тебе, – говорила она, глаза ее наполнились слезами.

– Я уйду, – сказал я, вставая.

– Нет, Коля, – она подскочила, нежно коснувшись моего плеча, я сел, она тоже, и в ту же секунду из ее глаз брызнули слезы, – Коль, – смотрела она на меня глазами, полными слез, – я поплачу и все пройдет.

Я молчал, не отводя от нее глаз, я не знал, кто этот Андрей, и почему она вообще сейчас проливает слезы, но глядя на нее, у меня возникало схожее с ней состояние, появился ком в горле, и в любую секунду из моих глаз могли пролиться слезы вслед за ней.

Я сел рядом с ней, она взглянула мне в глаза, я обнял ее, и в ту же секунду она разрыдалась по-настоящему, пряча лицо в моей груди. Я гладил ее голову, чувствовал запах русых волос, вздрагивающее тело, чувствовал не дающую ей покоя боль, крепко вцепившуюся в ее сердце. Чувствовал что-то непоправимое и нависшее над ней. Мое сердце обливалось кровью, я проклинал всех и вся, кто своими действиями ранит сердца людей, я проклинал себя, я ненавидел себя, то ничтожество, не способное что-то изменить, помочь ей.

Прошло около получаса, прежде чем она успокоилась.

– Ты знаешь, Андрей, ой, Коль, извини, – улыбнулась она, – Андрей это мой жених, его убили три года назад, давай выпьем еще.

Я сел на прежнее место, наполнил рюмки.

– А теперь выпьем за то, чтобы в твоей жизни и в жизни людей было меньше слез, а больше радости, – предложил я.

– Согласна, – ответила она.

Рюмки звякнули, мы выпили, морщась, Юля зажевала лимон.

– Давно я не пила и не плакала, ты извини меня.

– Тебе не за что извиняться, в том, что произошло, больше виноват я.

– Ты ни в чем не виноват, – возразила она.

– Ну как же, я встревожил твою память.

– Я никогда его не забываю и не забуду, – направив взгляд куда-то мимо меня, тихо говорила она.

– Юля, я, как и ты, познал, что такое потеря действительно хороших людей, они уходят сами или же покидают этот мир по чьей-то злой воле, но благодаря таким встречам мы учимся различать цвета, благодаря им мы учимся жить. Ты счастливая женщина, что на твоем пути встретился тот, кто вдохнул в твое сердце жизнь, которая будет жить вечно.

Она смотрела мне в глаза.

– Коля, ты не представляешь, какой он был человек!

Ей было семнадцать, когда они встретились впервые. В магазине совершенно случайно он подошел к ней и спросил ее имя, предложил вместе прогуляться, но Юля в категоричной форме отказалась. Не сдавшись, он дождался ее у входа, практически силой взял из ее рук пакет с продуктами, навязавшись сопровождать ее до дверей квартиры. Он был старше ее на четыре года, среднего роста, брюнет с зелеными, словно болота, глазами, затянувшие ее в тот же вечер. По дороге он не переставая говорил, Юля молчала, чувствуя, как мысли об идущем рядом Андрее заполняют ее сознание, вытесняя все то, что занимало прежде. Уже подходя к двери подъезда, Юля, наконец, сдалась и ответила улыбкой на одну из его шуток. Несколько минут они стояли, пристально смотря в глаза друг друга, наполняя сердца искренним чувством.

На следующий день они весело гуляли под лучами июльского солнца по улицам Казани. Через полгода они уже жили вместе в арендуемой квартире. Андрей был ее первый мужчина, первый во всех смыслах этого слова. Первый, кто коснулся ее сердца своим, первый, кто подарил радость ласк и безумного оргазма. Первый, чье семя проросло в ней, но злая судьба не позволила тому, безусловно, счастливому существу, зачатому в настоящей любви, увидеть свет.

Они были вместе четыре года, прежде чем случилось непоправимое, разрушившее счастье Юлии. Предполагалось большое торжество по случаю их свадьбы, оставались считанные дни до того, как она ослепительная в белоснежном платье, с кольцом на безымянном пальце, под вальс Мендельсона, счастливая, стояла бы рядом с тем, кого любила всем сердцем, сердцем, которое билось для него и того маленького существа, живущего в ней пять недель.

Он забрал ее из дома матери, у которой она гостила с утра. По дороге в недавно купленную квартиру, к планированию которой приложила руку Юля, он делился радостью успеха завода по переработке вторсырья, владельцем которого являлся он и его друг детства Ильшат. Въезжая во двор дома им преградила проезд темная ВАЗ 2199, из которой моментально выскочили двое мужчин с автоматами в руках. Юля даже не успела ничего понять, Андрей с силой втолкнул ее в меленькое пространство между пассажирским креслом и панелью, накрыв своим телом. Раздался шквал выстрелов. Все стихло. Юля чувствовала обволакивающую ее тело липкую, жаркую кровь. Из глаз текли слезы.

Около тридцати минут она просидела, укрытая телом Андрея, пока не подъехал наряд милиции и карета скорой помощи. Ее не ранило, Андрей умер мгновенно. Всю с ног до головы залитую кровью любимого, ее доставили в больницу, где держали под охраной милиции практически месяц, за который она потеряла частичку его, живущую внутри, и рассудок.

Людей, лишивших Андрея жизни на земле, не нашли, и сотрудники правоохранительных органов советовали Юле на время уехать из города. Она согласилась, считая, что смена обстановки, новые люди, как-то притупят ее боль. Так она и появилась в Ижевске, а чуть позже в офисе, где я трудился на благо потребителей города.

Весь день я просидел в ее слезах, прижатый к стене огромным, живым, с не заживающими ранами сердцем. По моему лицу текла сукровица из этих ран, не пачкая меня и не вызывая неприятных ощущений. Она попадала мне в рот, и я вкушал ее, будто тело Христа, но более благостное для меня.

Закончился коньяк, салфетки, закончились всхлипы и слезы Юли.

– Коль, я пойду умоюсь.

– Пойдем, я провожу тебя и покурю.

Она взяла с собой все ту же сумочку, и мы вышли из купе.

В тамбуре не продохнуть, дым настолько плотный, будто только что здесь курила дивизия солдат. Прикурил, сделал несколько затяжек и быстро вышел, гонимый в спину облаком дыма. Я постучал в дверь туалета.