Смертельные послания Мэтьюз Джон

13

Джеймсон произвел вскрытие тела в 7.22. Лоуренс ассистировал ему и делал записи. Ардженти стоял в стороне и наблюдал за ними.

Труп Люси Бонина был обнаружен в начале шестого утра. Коллегам Джозефа потребовался почти час, чтобы поднять его с постели, и он провел на месте преступления уже полчаса вместе с другими полицейскими и сотрудниками прокуратуры, когда Финли, получивший от него сообщение, прибыл туда в сопровождении своего помощника. Эта ночь выдалась тяжелой и длинной для них обоих. Ардженти нашел на углу Мэдисон-стрит двух полицейских, и те доставили Джека Тейлора на Малберри-стрит. Матрос еще не пришел в себя после хлоралгидрата, и поэтому было решено, что он пройдет медицинское обследование и останется в «Томбс» на ночь, а уже утром они его допросят.

Джеймсон попросил Лоуренса отвезти его в «Лотос» – ему якобы нужно было выпить стаканчик на ночь. Когда они прибыли на место, он велел помощнику не ждать его и ехать домой, сказав, что возьмет потом уличный кеб. Но как только Лоуренс скрылся из вида, Финли направился к Лину, где Сули сделала ему легкий массаж, втирая ароматное масло в нывшие от боли ребра.

В какой-то момент он забылся в опиумном дурмане и уже не был уверен – одна Сули прижимается к нему, или это сразу несколько девушек, которые переплелись телами, словно извивающиеся змеи. Но внезапно масло, покрывавшее этот клубок тел, превратилось в кровь. Финли тряхнул головой, отгоняя это видение.

Стоя над телом Люси Бонина, Джеймсон все еще испытывал усталость и последствия действия опиума. Он прищурился, пытаясь сосредоточиться:

– Скальпель… щипцы.

Биделл передавал требуемые инструменты. Финли наклонился ниже.

– Шесть проникающих ранений желудка, два – селезенки… – бормотал он тихо. Затем попросил зонд и, повернув голову, посмотрел под другим углом. – …И три – печени, – заключил он. – Кишечник, который был почти полностью извлечен и лежал поверх левой груди жертвы, имеет следы пяти колотых ранений, нанесенных до извлечения.

Разрезав болеро девушки, Джеймсон не сразу определил, где начинается красная ткань и заканчивается корка загустевшей крови. Зона повреждений была столь обширна, что оставалось сделать небольшой разрез длиной всего несколько дюймов, чтобы получить беспрепятственный доступ в брюшную полость. Ему сразу бросилось в глаза отсутствие сердца и почек.

Хотя Ардженти прежде неоднократно присутствовал при вскрытии, никогда еще эта процедура не производила на него такого впечатления – возможно, потому, что ему впервые довелось увидеть воочию жуткие последствия нападения Потрошителя, с которыми до этого он был знаком только по фотографиям его предыдущих жертв.

А может быть, дело было в том, что зверски убитая девушка была молода и очень красива. Джозеф побеседовал с барменом и другими девушками, работавшими в «Плавучем театре», постаравшись узнать о ней как можно больше. Лючия Бонина, 23 года, иммигрантка из Италии, сценическое имя Люси Бонни. И бармен, и девушки категорически отрицали, что убитая могла подрабатывать проституцией: «Она всего лишь одна из наших танцовщиц». По всей видимости, они говорили так, либо чтобы не бросить тень на «Плавучий театр», либо чтобы защитить целомудрие покойной.

Впервые увидев ее, Ардженти сразу подумал о Марелле и Софии и отвел взгляд в сторону. Когда же Джеймсон начал кромсать сохранившиеся органы девушки, взвешивать и исследовать их, он извинился и сказал, что пойдет выпить кофе в столовой «Бельвю».

– Я скоро вернусь, – пообещал детектив напарнику.

Поднеся дымящуюся чашку с кофе ко рту, он закрыл глаза.

Dio la aiuta…[8]

Было очень важно произвести вскрытие до того, как они допросят Джека Тейлора. И, главное, было необходимо выяснить время наступления смерти: если Люси погибла после появления Тейлора в «О’Грэйдис», он не мог быть ее убийцей.

Ардженти как только мог оттягивал возвращение, но ему пришлось еще почти час наблюдать за тем, как Джеймсон извлекает из тела девушки органы, осматривает их и укладывает в колбы.

– На основании цвета крови и степени переваривания пищи мы можем заключить, что жертва ела в семь или восемь часов вечера, – сказал Финли, вытирая рукавом пот со лба. – Судя по всему, смерть наступила в период с девяти часов вечера до полуночи.

Лоуренс сделал запись, и Джозеф понимающе кивнул. Это означало, что в распоряжении Джека Тейлора имелось почти два часа, и в течение этого времени он мог убить Люси Бонина, прежде чем отправиться в бар «О’Грэйдис», который от «Плавучего театра» Декстера отделяли какие-нибудь пятьсот ярдов.

– Ваше полное имя?

– Джек Фредерик Тейлор.

– Возраст и дата рождения?

– Тридцать девять. Девятнадцатое мая тысяча восемьсот пятьдесят третьего года.

– Место рождения?

– Саратов, Россия.

– И Джек Тейлор является вашим изначальным именем?

Пока Ардженти допрашивал матроса, Тед Бартон, один из его наиболее дельных коллег, вел протокол. Финли Джеймсон наблюдал за происходившим, сидя чуть поодаль. Тейлор ответил не сразу: этот вопрос был связан с его прошлым.

– Нет, – сказал он наконец. – Сначала меня звали Яков Телянин. Имя у меня изменилось после того, как моя семья переселилась в Англию.

Джозеф кивнул. Финли говорил ему, что в Англии происходило то же самое, что и в Соединенных Штатах: имена переселенцев переиначивались на английский лад – зачастую чиновниками иммиграционной службы, которые испытывали затруднения при произнесении иностранных имен.

– Вы женаты? – продолжил он допрос.

– Холост. В молодости был некоторое время женат. – Губы Джека искривились в горькой усмешке. – Но с тех пор минуло уже почти десять лет, – добавил он.

– В каком районе Лондона вы проживаете в настоящее время?

– Степни, восточный Лондон.

Ардженти бросил взгляд на Джеймсона, и тот произнес:

– В протоколе следует отметить, что Степни находится примерно в двух милях от района Уайтчепел.

Сдвинув брови, Джек переводил взгляд с одного следователя на другого. Он все еще не понимал, зачем ему задают эти вопросы. Ему сказали лишь, что его задержали в связи с жестокими убийствами двух девушек в Нью-Йорке: одно произошло, когда «Дельфин» стоял в нью-йоркских доках в ноябре прошлого года, второе – прошедшей ночью.

Джек Тейлор был среднего роста, примерно пять футов девять дюймов, и среднего телосложения; имел прямые, темно-каштановые волосы, чуть более светлые глаза и слегка искривленный нос – по всей вероятности, сломанный в прошлом. Ничем не примечательная внешность. Как говорил Джеймсон, такой человек мог легко раствориться в толпе. Ардженти обратил внимание на то, что Тейлор, прежде чем ответить, смотрит в сторону. Что это – стремление лучше вспомнить или попытка половчее солгать?

– А как долго вы живете в Степни? – задал он следующий вопрос.

Подозреваемый на секунду задумался:

– Пять или шесть лет.

Джозеф бросил на напарника еще более многозначительный взгляд. Во время одного из рейсов «Фриза» Тейлор числился «находящимся на берегу», и жил он всего в двух милях от убитой девушки.

Джек не мог сказать ничего вразумительного по поводу того, чем он занимался во время стоянки «Дельфина» в нью-йоркском доке в ноябре прошлого года.

– Я три раза возвращался на судно. А между тем побывал в нескольких заведениях, – рассказал он.

Однако матрос хорошо помнил, где был предыдущей ночью, перед тем как пришел в «О’Грэйдис».

– Я ходил навестить девушку по имени Джули в одном клубе в Бауэри – «Павлин», – признался он.

– Вам известна ее фамилия? – спросил Джозеф.

– Нет. Я… я виделся с ней последний раз, когда мы стояли в Нью-Йорке, но прошлым вечером ее там не было, – пожал Джек плечами и добавил: – И поэтому я провел время с другими девушками.

– Вам известны их имена?

– Нет, к сожалению… я их не расслышал. – Тейлор виновато улыбнулся, но, увидев выражение сомнения на лице Ардженти, поспешил добавить: – Но я точно там был. Зачем еще мне нужно было одеваться в самое лучшее? Я уверен, девушки меня вспомнят.

Следователь окинул взглядом его темно-серый жокейский пиджак, пребывавший после проведенной им бурной ночи в весьма плачевном состоянии. «Зачем еще? – подумал он. – Может быть, ты хотел выглядеть как джентльмен, чтобы попасть в «Плавучий театр» Тома Декстера».

Ардженти взглянул на часы. Он начал допрос после ланча, предварительно произведя обыск в каюте матроса на «Дельфине» и связавшись по телеграфу с Лондоном, чтобы проверить некоторые детали. Найденные два письма и записи в журнале они с Финли передали графологу для сличения с письмами в редакции газет.

До открытия клуба «Павлин» оставалось пять часов. Результаты анализа почерка будут готовы только завтра утром. Пока делать было особо нечего. Джозеф повернулся к Бартону, а Джек Тейлор словно перестал вдруг существовать для него.

– Первый допрос завершен в 15.28. Подозреваемый остается под стражей в «Томбс» для проведения дальнейших допросов, – распорядился он.

Игнорируя умоляющий взгляд Джека, Ардженти поднялся и направился к двери. Вслед ему прозвучал жалобный голос матроса:

– Я же ничего не сделал…

На следующий день, после второго допроса, мэр Джордж Уоткинс, не тратя времени даром, созвал пресс-конференцию на Малберри-стрит. Полностью полагаясь на своего «вундеркинда», детектива Джозефа Ардженти, он так и рвался объявить о победе.

Последние двадцать четыре часа были чрезвычайно насыщены событиями. Ардженти и Бартон сделали фотографический снимок Тейлора, чтобы показать его девушкам в клубе «Павлин». Ни одна из тех, с кем они беседовали, не вспомнила, что этот человек был в клубе предыдущей ночью. В то же время одна девушка из «Плавучего театра» Тома Декстера, которой они показали ту же самую фотографию, «полагала», что, возможно, видела его.

Джеймсон вместе с сотрудником прокуратуры вторично обыскал каюту Тейлора и изъял несколько предметов одежды, еще одно письмо и два сделанных чернилами рисунка, которые, по его мнению, могли иметь значение. Во время второго допроса его, судя по всему, особенно интересовали изобразительные способности Джека, и он попросил матроса написать что-нибудь, чтобы получить образец его почерка. Вскоре после этого Уоткинс созвал пресс-конференцию.

Число собравшихся репортеров, муниципальных чиновников и сотрудников полиции было невелико, но мэр знал, что на следующий день газеты в Нью-Йорке, а затем и по всему миру выйдут под сенсационными заголовками. Все присутствующие сознавали важность этой пресс-конференции. Джордж и комиссар Лэтам сидели по одну сторону стола, Ардженти и Джеймсон – по другую. Маккласки расположился в первом ряду среди других полицейских и чиновников мэрии. Репортеры заняли места сразу за ними.

Джозеф начал зачитывать официальное сообщение, и в зале воцарилась тишина. Легкое оживление возникло, только когда полицейский сержант стал раздавать пресс-релизы. После того как он закончил, первым руку поднял репортер «Геральд трибьюн».

– Итак, вы точно установили, что преступление на борту «Плавучего театра» совершил Джек Тейлор? – спросил он.

– Нет, неточно, – ответил Ардженти. – Свидетельница говорит, что она не может быть абсолютно уверена.

– Но ведь никто не подтверждает его слова о том, что он находился в это время в клубе «Павлин»?

– Совершенно верно.

Репортер «Нью-Йорк таймс» оторвал взгляд от пресс-релиза.

– Вы же выяснили, что место и время согласуются с предыдущими нападениями, включая нападение на Камиллу Грин? – уточнил он.

– Со всеми, кроме одного. Но хотя подозреваемый «находился на берегу», когда погибла Кэтрин Эддоус, оказалось, что он живет всего в двух милях от места убийства.

За этим последовали вопросы о национальности, возрасте и происхождении Тейлора, а потом внимание репортеров переключилось на его почерк и письма.

– Что все-таки означает термин «проксимальная писчая способность»? – спросил репортер «Геральд трибьюн», прочитав указанный в пресс-релизе термин.

Джеймсон пояснил:

– Это означает, что, хотя мы не нашли прямого соответствия между почерком Тейлора и почерком писем, присланных в газеты, он все-таки мог написать их.

– Что привело вас к этому заключению?

– Некоторые его буквы и рисунки. Кроме того, мы провели тест.

В отчете по результатам графологической экспертизы говорилось, что, хотя естественный стиль Джека явно отличен от стиля писем Потрошителя, некоторые элементы букв имеют определенное сходство. Но Финли заинтриговали еще и рисунки Тейлора, изображавшие его товарищей по команде. Матрос хвастался тем, что это его умение приносит ему дополнительный доход в промежутках между рейсами. Он продавал свои рисунки в лондонском Грин-парке. Джеймсон похвалил его искусство, сказав, что у него «твердая рука». Он дал подозреваемому письмо и спросил, может ли он скопировать его как можно более точно.

Англичанин не захотел использовать для теста какое-нибудь из писем Потрошителя в газеты. Следователи старались сделать все, чтобы Тейлор не понял, каким темам будет посвящен допрос, и не смог к нему подготовиться. Джеймсон попросил его скопировать несколько строчек одного из любовных писем лорда Байрона к леди Каролине Лэмб. Копия Джека оказалась на удивление точной.

– Насколько я понимаю, вы также обнаружили пятна крови, – продолжал расспрашивать Финли журналист.

– Да, действительно, – сказал Джеймсон. – Мы обнаружили несколько старых пятен крови на рубашке Тейлора, которые ему не удалось отстирать до конца.

– Как Тейлор объяснил их происхождение? – спросил репортер «Нью-Йорк пост».

– По его словам, во время одного из предыдущих рейсов он случайно зацепился за крюк.

В зале послышались смешки. На лицах присутствующих появились улыбки. Некоторые качали головами.

– Когда вы собираетесь предъявить ему обвинения? Или вы уже сделали это? – последовали из зала новые вопросы.

Ардженти промолчал, и вместо него снова ответил Джеймсон:

– В самое ближайшее время. Мы ждем информацию из Лондона, которая позволит нам определить окончательное число обвинений, после чего мы предъявим их. Мы твердо убеждены в том, что нашли преступника.

От репортера «Нью-Йорк таймс» не ускользнула тень сомнения на лице Джозефа.

– Вы разделяете это мнение, детектив Арджен– ти? – повторил он один из первых вопросов. – Вы уверены, что наконец задержали Джека Потрошителя?

Причина колебаний Джозефа заключалась вовсе не в отсутствии окончательной информации из Лондона, а в реакции Тейлора на сообщение о том, что его подозревают в преступлениях, совершенных Потрошителем: это были страшный шок и неподдельное недоумение. Неужели Джек настолько хороший актер? Однако груз фактов, свидетельствовавших против него, был слишком тяжел, и кампания, развернутая Уоткинсом, набирала обороты. Ардженти не хотел оказаться под ее катком.

– Да, я думаю, преступник найден, – ответил он неохотно.

Маккласки бросил номер «Нью-Йорк таймс» на игорный стол рядом с Тирни. Заголовок на первой странице гласил: «Потрошитель арестован в Нью-Йорке». Ниже были приведены слова Джозефа Ардженти «Я уверен, что мы нашли преступника» и фотография Ардженти, Джеймсона и мэра Уоткинса, сделанная во время пресс-конференции на Малберри-стрит.

Майкл Тирни на секунду оторвался от карт, скользнув быстрым взглядом по газете. Он довольно часто просиживал за своим любимым «диким» покером в задней комнате принадлежавшего ему клуба на Лафайет-стрит. Играть в обычный покер, очко и фараон он предоставлял крестьянам в переднем салоне. Тирни не любил, когда его отвлекали от игры, но Маккласки сказал, что дело не терпит отлагательства.

– Ну, и что вы от меня хотите? – раздраженно спросил Майкл.

– Я предупреждал, что если вы не охладите его пыл, это обязательно случится.

У Маккласки раскраснелось лицо. Он выглядел откровенно взволнованным.

– Теперь продвижение Ардженти по службе – дело решенное, – добавил он. – Как я уже говорил, когда он начнет претендовать на мое место, я не смогу оказывать вам такую защиту, какой вы сейчас пользуетесь.

– Да. И вы еще говорили про «утонченность».

Тирни насмешливо улыбнулся. Из-за нервного тика канарейка на его шее слегка задергалась.

– Если бы вы захотели, чтобы я послал своих ребят выпустить ему кишки прямо там, на Малберри-стрит, это вполне можно было бы сделать, – заявил он.

– Я знаю, – вздохнул Маккласки, потирая ладонью лоб. – Но, видимо, мы не можем позволить себе роскошь ждать дольше, чтобы действовать утонченно, как мне того хотелось вначале.

– Наверное. Однако если вы хотите, чтобы я действовал жестко, мне потребуется дополнительная информация.

Маккласки рассказал Майклу о Тейлоре и о его не нашедшем подтверждения алиби с пребыванием в клубе «Павлин».

– Стало быть, если алиби этого парня подтвердится, дело будет сделано? – полувопросительно произнес Тирни, сбрасывая две карты и принимая у банкомета две новые.

– Да. Если только «Павлин» входит в сферу вашего влияния.

Майкл усмехнулся:

– Все эти клубы входят в сферу моего влияния. Вам повезло: я знаком с местной мадам, Верой Мэйнард, которая обслуживает это заведение и еще несколько близлежащих клубов со своей бригадой девушек. Я поговорю с ней.

Он взглянул на свои карты, после чего снова посмотрел на собеседника:

– А теперь, если вы не возражаете, я продолжу игру.

Маккласки коротко кивнул и вышел из комнаты.

Спустя час Тирни послал своих людей предупредить Веру Мэйнард о своем визите в «Павлин» этим вечером, и поэтому, когда он, в цилиндре и во фраке, вошел в здание клуба в сопровождении Брогана и двух других приспешников, она приветствовала его с самой сердечной улыбкой на лице:

– Майкл, мы так долго не виделись! Что привело тебя в эти края?

Вера велела официантке принесли лучший виски. Когда ее важный гость обрисовал ситуацию и показал «Нью-Йорк таймс», она понимающе кивнула. Эта крупная во всех отношениях женщина, одетая в экзотичное свободное платье, напоминавшее длинную блузу, со стянутыми в пучок рыжеватыми волосами, роскошными увесистыми сережками и в тиаре, выглядела, как всегда, безупречно, служа образцом для своих подчиненных.

– Итак, от меня или одной из моих девушек требуется небольшая история?

– Именно так. Небольшая история.

Тирни улыбнулся и отхлебнул из бокала. Вера еще раз пробежала глазами статью. Обычно Майкл прибегал к чьей-либо помощи, когда дело касалось его самого, а Джек Тейлор был простым матросом с торгового судна.

– Этот Тейлор имеет для тебя большое значение? – удивилась миссис Мэйнард.

– Нет. Просто нужно подставить ножку детективу Ардженти. У меня с ним небольшие счеты, а кроме того, один большой чин с Малберри-стрит не хочет, чтобы тот поднялся слишком высоко по службе.

Вера понимающе кивнула и еще раз взглянула на фотографию в газете.

– Я было подумала, что это расплата за ту стычку, которая произошла на прошлой неделе между франтом, сидящим рядом с Ардженти, и одним из твоих людей.

Майкл сощурил глаза:

– Что за стычка?

Мэйнард поняла, что он ничего не знает, и пожалела о своей болтливости.

– Да нет, ничего, – поспешно произнесла она, покачав головой.

– Раз уж ты заговорила, Вера, продолжай.

– Я уверена, это всего лишь слухи, за которыми ничего нет.

И она как можно небрежнее пожала плечами.

– Об этом мне судить, – возразил ее гость.

Он устремил взгляд на золотые ободки ее сережек, с которых свисали маленькие гроздья бриллиантов, и прикоснулся к одной серьге пальцами.

– Вот это сережки! – усмехнулся бандит. – Их мог бы использовать цирковой артист в качестве трапеции. Должно быть, дорогие… – Он потянул сережку на себя, внимательно рассматривая ее, и добавил: – А теперь расскажи мне, что это за слухи.

Морщась от боли, которую ей причиняла оттягивавшая мочку уха серьга, Вера сообщила ему то, что слышала от своих девушек: как Джеймсон с помощью трости с лезвием обратил Маккейба в бегство.

– Он сильно уколол его в плечо, и Маккейб убежал, поджав хвост, – усмехнулась она.

– А что за девушки рассказали тебе об этом?

Женщина не ответила, и Тирни потянул за сережку сильнее.

Миссис Мэйнард резко выдохнула от боли, но продолжала спокойно смотреть ему в глаза.

– Можешь оторвать мне ухо, если тебе так хочется, но ты от меня ничего не добьешься. Я обязана защищать моих девочек, – заявила она твердо.

На лице Тирни заиграла улыбка, и он ослабил натяжение.

– Я понимаю и восхищаюсь твоей верностью. У нас с тобой есть кое-что общее. Я испытываю те же чувства в отношении своих людей – за исключением тех случаев, когда они пытаются дурачить меня.

Он еще раз дернул за сережку и отпустил ее. Его лицо нахмурилось. «В конце концов, неважно, кто рассказал Вере», – подумал Майкл. Очевидно, этот слух исходил от девушек, живущих вместе с Элли Каллен, и распространился, словно лесной пожар. Ему брошен вызов, и люди уже начинают украдкой посмеиваться над ним. Исправить положение можно только одним способом. Он должен преподать хороший урок этому франту и Элли. Но сначала нужно позаботиться о Маккейбе.

14