Замуж с осложнениями Жукова Юлия
— А теперь не живут?
— Все перемешались, — пожимаю плечами. Обойдется без кровавых подробностей, мне пока жизнь дорога.
— Так… вы что, думаете, наши предки научились строить звездолеты задолго до ваших, а вы об этом ничего не знаете?
— Ну про них мало что известно, но ходит много всяких невероятных легенд. То есть я бы сказала, что если кто и мог такое отчудить, то это были они. Вы вон до сих пор в одиночку собрать звездолет из подручных средств можете.
— Вы преувеличиваете, — улыбается. — У нас просто высоко ценится способность к ручному труду.
— Вот-вот, — говорю. Что-то больно красиво выходит. Только вот язык у них уж больно на монгольский похож. Конечно, какой там язык был у тех индейцев, я не знаю, но…
— А чем вам так не понравилось имя Хранцицика? — Азамат параллельно переключается на лингвистику.
Я снова ржу, просто не могу остановиться.
— Очень, — говорю, — смешно звучит на моем языке.
Азамат качает головой.
— Это значит «дождевой цветок», он в дождь родился.
Ну да, я даже понимаю. Можно подумать, от этого легче.
— Признаться, до знакомства с вами не знал, — продолжает Азамат, рассматривая меня, — что на Земле есть другие языки, кроме всеобщего.
— Ха! — фыркаю. — Три тыщи не хочешь?
— Сколько?!
О-о, я вывела его из душевного равновесия! Как мне нравится, когда он так таращится!
— А как вы друг друга понимаете? — продолжает изумляться мой друг с моноэтнической планеты.
— Вот для того и всеобщий, — смеюсь. — Его не для космоса вводили, а для Земли.
— С ума сойти, — качает головой.
Ну вот, хотя бы я его развлекла немного, лицом просветлел. Что-то в нем есть неуловимо родное. Во внешности и даже в запахе. Как будто детские воспоминания какие-то просыпаются. Впрочем, в свете моих последних измышлений насчет индейцев в космосе в двенадцатом веке это уже как-то жутковато.
То место, куда мы в итоге приходим, оказывается капитанским мостиком. Он мало чем отличается от прочих, которые мне приходилось видеть: по кругу экраны-иллюминаторы, под ними сенсорные панели управления, по сути тоже экраны. Компьютер он и на Муданге компьютер. На мостике двое парней в тапочках и потрепанных свитерах, кивают нам с капитаном, не отрываясь от экрана.
— Лиза, боюсь, что нам придется отложить разговор, — кается капитан, приземляясь в оставшееся свободное выдвижное кресло. — Мне надо немного порулить.
— А пилоты на что? — моргаю озадаченно. Разговора-то мне не жалко…
— Они ребята молодые, не очень опытные, а мы сейчас полетим через облако, и я предпочитаю вести корабль сам.
Ребята дружно пропускают все это мимо ушей.
— Я думала, для лавирования в облаке есть специальный софт, — говорю с опаской. Как-то очень не хочется в таком деле полагаться на человеческие способности, пусть наш капитан хоть трижды гений космоса.
— Ну софт — это инструмент, — наставительно говорит Азамат. — Им еще надо уметь пользоваться. Он, конечно, облегчает работу, поскольку гарантирует, что ни с чем не столкнемся. Но если полагаться на одни только программы, то уж очень трясет.
Это да. И швыряет резко. А ты, что ли, лучше можешь?
— Тут нужно плавненько, — продолжает капитан, видимо оседлав любимого конька. — И с умом, не шарахаться от всего на свете. Тем более что мы сейчас с прицепом, пленный корабль тащим. Заодно ребята мои поучатся в таких условиях рулить.
О, да тут намечается мастер-класс старшего павиана. Ну что ж, хоть какое самоутверждение. Правда, по виду господ пилотов не скажешь, что они в курсе, что их сейчас будут чему-то учить.
— Вам, Лиза, наверное, не стоит здесь оставаться, — мягко говорит Азамат. — Это, знаете, напряженное дело…
Ну да, я понимаю, мужики хотят поиграться. Наверное, в наши эрпэгэшки они все-таки не режутся, им в реале хватает.
— Хорошо, — отвечаю. — Пойду проведаю пациента.
Пациент, конечно, уже очнулся, а Алтонгирел, конечно, меня не позвал. Сидят, разговаривают тихонечко, ячейка общества, блин.
— Как самочувствие? — спрашиваю деловито.
— Как будто живой, — вяло отвечает Эцаган.
Проверяю пульсометр, нормально, восемьдесят в минуту.
— И правда живой, — говорю. — Мутит?
— Нет, — мотает головой. Видимо, сотрясения нету.
— Ну давай, излагай ход боевых действий, — требую, выдвигая из-под стола стул. Вылупились на меня оба, как будто я о подробностях их личной жизни спросила. Придется объяснять, ох уж эти варвары. — Мне нужно знать, что именно произошло, чтобы выяснить, какие у тебя еще могут быть повреждения кроме тех, которые я нашла.
— Какая теперь разница, — вздыхает, — какие там еще повреждения…
В кои-то веки Алтонгирел принимает мою сторону. Строго выговаривает Эцагану по-муданжски. Я почти ничего не разбираю, но это действует. Захватывающий рассказ о двух идиотах, перебивших пару десятков джингошей, выглядит достаточно убедительно. Ну а если он все-таки приврал, то я все равно никак не могу это проверить. Разве что Гонда допросить, но он заперт, а капитан занят.
— Учти, — говорю Эцагану угрожающе, — если ты от меня что-то скрыл, то можешь и не выздороветь.
Он улыбается, как приговоренный. Гос-споди, да когда ж до них дойдет?..
— Алтонгирел, следи, чтобы он лицо не трогал, — наставляю. — Если придется для этого руки привязать, то так и сделай, только не давай ему трогать лицо ни в коем случае, — грожу пальцем.
Оба серьезно кивают. Ладно, кажется, моя миссия здесь выполнена.
Из мемуаров Хотон-хон
Муданжские звездолеты оснащены многочисленными лапками не только для захвата чужих кораблей, хотя это тоже очень удобно: сгреб джингошскую черепаху под пузо и полетел дальше. Однако главная функция лапок — улавливать гравитацию далеких небесных тел. Муданжский корабль, плывущий в космосе, похож на паука, растопырившего ножки и ловящего малейшие колебания своей сети. Уловив притяжение звезды или близкой планеты, даже очень слабое, корабль усиливает его и подтягивается в ту сторону, из которой оно исходит, как на ниточке. Это позволяет муданжским кораблям практически мгновенно менять направление даже на большой скорости и исчезать из поля зрения противника в непредсказуемом направлении. При этом внутри самого корабля поддерживается постоянное комфортное гравитационное поле.
В остальном принципы перемещения муданжцев во Вселенной мало отличаются от земных. Как все мы выучили в детстве, ничто не может двигаться быстрее, чем свет, поэтому, чтобы преодолевать гигантские пространства между галактиками в сроки, сопоставимые не только с продолжительностью человеческой жизни, но и с необходимостью регулярных поставок товаров, например, из Андромеды в Стену Слоуна, используются пространственно-временные туннели. Они могут быть естественного происхождения — если хорошо изучены и признаны стабильными; могут быть созданы человеком при помощи мощного луча света, которым можно свернуть пространство в воронку подобно тому, когда быстро мешаешь ложечкой в чае. Когда пролетаешь такой туннель, пространство вокруг тебя сжимается, а время и вовсе может пойти назад, так что окажешься в месте назначения за день до вылета.
Конечно, это бывает только в специальных возвращающих туннелях или в случае неполадок; закон Земного союза запрещает использование туннелей для путешествий во времени (кроме случаев дальних путешествий), так что обычно туннели настроены на протяженность в два-три дня, чтобы уж с гарантией не выскочить в минус. Если же дорога и правда дальняя и туннелей надо пройти несколько, то полет растягивается на пару недель, а то и месяцев.
Плюс к тому от туннеля до туннеля тоже надо долететь, а они густо наставлены только в самых населенных районах Вселенной. На окраинах иногда такая «пересадка» может занять по нескольку десятков лет, поэтому все корабли оборудованы собственным полем времени. Если полет предстоит в самом деле очень долгий, то внутреннее время корабля замедляют, чтобы на борту казалось, что прошла всего пара дней. Снаружи, конечно, проходит больше, но искусственные туннели способны распознавать корабли со включенным полем времени, и когда такой корабль заходит в туннель, его выбрасывает не только вперед в пространстве, но и назад во времени, так что и в самом деле получается, что прошло всего два-три дня. Естественные туннели обычно такого делать не могут, да и вообще они менее надежны, чем рукотворные, зато за пользование ими не надо платить.
Популярные планеты вроде Земли или Гарнета держат около себя по несколько очень коротких искусственных туннелей специально для гостей издалека, которым надо нагнать время. За это, конечно, дерут дикие деньги, но все же сие лучше, чем внезапно выпасть из жизни на шестьдесят лет. Разработано специальное законодательство по поводу того, кому и при каких обстоятельствах позволяется нарочно задерживаться в поле времени и таким образом переходить в будущее. Разработаны и методы расследования, кто остался в будущем и не прошел возвращающий туннель нарочно, а кто по рассеянности или внешним обстоятельствам.
Магеллановы облака практически не населены, хотя и располагаются очень близко к Млечному Пути. Увы, для жизни людей оказались пригодны только спиральные галактики, а Магеллановы облака больше похожи на дрожжевое тесто, чем на классический волчок. Так что, там только несколько зеленых планет-производителей с устойчивой атмосферой, но малой гравитацией, что позволяет растительности достигать гигантских размеров. Насколько я помню, там даже скот не разводят, только кабачки всякие.
Поэтому сквозь них проходит несколько магистральных пространственно-временных туннелей от края до края, чтобы не задерживаться в мертвой зоне. Проблема в том, что туннели эти вовсе не свободны от всякого мусора, который, собственно, и делает эту галактику облаком. Зато в туннеле гораздо труднее уворачиваться, потому что летишь не сам, а на поводу у гигантского водоворота. Центральный туннель, правда, по возможности очищен от всякого хлама, не знаю уж как, но мы-то летим по одному из боковых.
Так вот, это-то и удивительно. Заглядываю в иллюминатор в полной уверенности, что сейчас увижу Сфинктер — то есть вход в туннель, — а оказывается, мы уже внутри! И не трясет ни фига, и не швыряет. Ну ладно, допустим, это мне капитан обещал. Но чтобы я захода в туннель не заметила? У меня же всегда уши закладывает от этого, и мутит, и все на свете. Н-да, руки у нашего капитана и правда золотые, хоть и покореженные. Надеюсь, пилоты не упускают возможности у него поучиться, потому что есть чему!
Сижу у себя в каюте, вяжу, пялюсь в иллюминатор. И так уже часа четыре. Скучно, сил нет. И как люди жили без компьютера… Попросить, что ли, у капитана муданжские легенды полистать под видом того, что картинки посмотреть хочу. Если, конечно, там есть картинки. В любом случае капитан сейчас занят. За иллюминатором бесконечные, свитые в канат звезды летят на бешеной скорости, уже от них муторно. Кажется, я начинаю понимать, зачем закрывать иллюминатор фотографиями. А ну-ка, где тут слайд-шоу? Хоть посмотрю на этот их Муданг.
Ничего себе такой Муданг, хоть название и ужасное. Ландшафт в основном — горы и степи, но и лес попадается. Снимки все зимние, растительность не рассмотришь. Домов тоже почти не попало в кадр, так, один-два. Они сложной формы, закругленные такие, гладенькие. Не деревянные, а какие — понять не могу. Пара этажей, коническая крыша. Скоты бродят, вроде козы, но видно плохо, не поручусь. Пастораль, короче. Скучно.
Поскольку вязание голову не занимает, переключаюсь на бессмысленное, но мозгоемкое занятие: Эцагановой швейной машинкой, которую он у меня так и не отобрал, выстрачиваю на более-менее однотонной полоске ткани какие-то узорчики. Разноцветными нитками. Белые зигзаги, красные петельки, черные косички какие-то. Стадию окончательного охренения можно считать достигнутой.
К счастью, тут приходит Тирбиш звать меня к обеду. Интересно, он всех зовет или только меня как привилегированную? Иначе почему не объявлять по громкой связи?..
На обед нечто унылое. Вроде как жареное мясо, только оно почти сырое, а где не сырое, там не жуется. Скотина, из которой его вырезали, при жизни, видимо, возила воду в горы и померла от перенапряжения. Я честно притворяюсь, что пытаюсь это разжевать, потому что не хочу обижать Тирбиша: остальные-то едят и нахваливают, очевидно, так и должно быть. К сырятине даже не притрагиваюсь, там может водиться целый справочник по паразитологии.
Жду, когда Тирбиш уйдет или займется чем-нибудь, чтобы я могла потихоньку выкинуть несъеденное, но он увлечен разговором с двумя мужиками по обе стороны от меня. Алтонгирела за столом нет. Интересно, кормят ли Гонда. Мало ли какие у Азамата методы наказания. Кстати, надо будет Эцагану питательной смеси проколоть, если есть, а то он и так тощенький.
Народ уже начинает понемногу разбредаться, когда входит Азамат. Это что, мы вышли из туннеля? И я опять ни сном ни духом? Ни черта себе!
Капитан выглядит уставшим, и, наверное, не только выглядит. Тяжело опускается за стол, прислоняется спиной к стене, принимается вяло жевать. Бедняга, тут и со свежими-то силами не откусишь.
Когда весь народ между мной и капитаном расползается, я придвигаюсь поближе.
— Здорово ты сквозь туннель прошел, — говорю с искренним восхищением. — Я даже не заметила, когда входили, когда выходили. До сих пор ни разу еще так гладко не летала.
Улыбается слегка. Видимо, слишком устал, чтобы спорить. Голову рукой подпер. Цвет лица какой-то нехороший.
— Может, тебе пойти отдохнуть? — говорю участливо.
— Боюсь, засну. Ночью-то из-за всей этой передряги с Эцаганом не пришлось. А сейчас если лягу, то встану уже завтра утром, — хмыкает.
— Ну и поспи, — говорю. — У тебя что, срочные дела какие-то?
— Да нет, но что ж я, в три часа дня спать лягу? Да и не засну все равно.
— Только что обещал отрубиться немедленно, — хихикаю. — Пойди хоть полежи, глаза вон закрываются!
— А вам компьютер не нужен? — спрашивает внезапно. Решил тему перевести, что ли?
— Ну я, конечно, с радостью им воспользуюсь, но не в ущерб твоему отдыху.
Смотрит на меня сонно, потом встает.
— Ладно, — говорит, — пойдемте.
Недоеденный обед он так и оставляет на столе, и я следую его примеру, пока никто не видит.
Глава 9
В каюте у Азамата, как всегда, почти темно. Он жестом указывает мне на бук, стоящий на столе, а сам садится к ночнику снова что-то ковырять-чинить, не вижу. Я уже привычным движением выдвигаю себе из-под стола растущее там кресло на складной ножке и уставляюсь в экран.
Брат пишет, что детей доставили в целости, он сам видел, как их выгружали. Пожаловался начальнику насчет меня, и тот устроил разнос где-то в высших кругах Земного союза. Увы, ни к чему хорошему это не привело: теперь они твердо уверены, что меня нет в живых, а если и есть, то, значит, предала какой-то великий земной секрет. У них там начальство сменилось три года назад, и если прежнее ко мне относилось бережно, то новое знать меня не знает и рисковать из-за меня не готово. Короче, судя по всему, в ближайшее время мне на Землю лучше не спешить, мороки не оберешься. Вот и брат советует найти какую-нибудь халтурку на Гарнете на полгодика, пока там все уляжется. А то еще заклеймят меня как муданжскую шпионку. Бред какой-то, честное слово. Зла не хватает!
Слышу, как Азамат зевает в другом углу, и злобность моя устремляется в другое русло: ну что вот он сидит, мучается, когда можно лечь и заснуть?! Как будто вся команда следит, бодрствует ли он весь день! То есть от Алтонгирела, конечно, можно и не такого ожидать, но у него сейчас другие проблемы.
— Может, тебе все-таки прилечь? — возобновляю уговоры. — Я уже закончила, не буду мешать.
— Да нет, Лиза, не уходите. Вам ведь скучно, наверное, в каюте сидеть. Мне компьютер сейчас не нужен, так что пользуйтесь, сколько хотите.
— Если он тебе не нужен, то, может, одолжишь на вечер? А ты бы пока поспал.
Оборачивается, смотрит на меня с сомнением. Что, думаешь, я в твои личные папки полезу? Так я и так могу, ты же не смотришь.
— Ну конечно, можно и так… — тянет, явно отпускать свой бук со мной не хочет. — Но мне могут звонить…
Да понятно уже все, не отдашь ты мне любимую игрушку. И я не вправе даже просить, и так уже на шею села по полной программе.
— Ах да, — говорю, — извини, — улыбаюсь, — я об этом забыла. Но мне там действительно больше нечего делать, так что я пойду, наверное, повяжу…
Закрываю бук, поднимаюсь.
— А что вы вяжете? — внезапно спрашивает с большим интересом. Опять культурный мем, что ли?
— Свитер… маме на день рожденья… — зависаю, стоя у кровати по другую сторону от капитана.
— Так странно, — говорит он несколько вымученно, — я думал, земляне не делают одежду вручную.
Я фыркаю.
— Да это больше ради процесса, чем действительно одежду сделать. Если мне нужен свитер, я его, конечно, в магазине куплю. А вязать можно в подарок, чтобы человек видел, что ты о нем помнишь.
Азамат усердно кивает:
— Да, у нас тоже так. Самодельное только дарят, никогда не продают. Так и о человеке судят, сколько у него дареной одежды, настолько его и любят.
— Ого, — говорю. — Удобно. А легко ручную работу от покупной отличить? Я вот не всегда справляюсь.
— Ну ручная обычно со всякими узорами, знаете… — неопределенно машет рукой в области воротника. — Вроде как со смыслом. На покупной такого не бывает.
— А, так там всякие вышивки-тесемочки еще? — спрашиваю с энтузиазмом, воображая пестрые народные костюмы из старых краеведческих фильмов. Всегда хотела себе сшить что-нибудь этническое, но это же столько труда, да еще разобраться надо, что в какие века вышивали да в каком племени… В общем, не люблю я в истории копаться.
— Да, там много всего, они пестрые такие, — поддакивает Азамат с энтузиазмом.
— А у тебя есть что-нибудь для примера посмотреть? — спрашиваю его.
Взгляд его мгновенно потухает.
— Что вы, откуда у меня…
На секунду лишаюсь дара речи — то ли от возмущения, что такого замечательного капитана никто не любит, то ли от ощущения собственного идиотизма: можно было догадаться, что у него нету. Ладно, теперь надо опять как-то выкручиваться.
— Ну не знаю, — протягиваю, пока думаю, что сказать, — ты ведь уважаемый человек.
Хотя бы в профессиональном отношении, ага.
— Любовь и уважение — разные вещи, — пожимает плечами.
Я резко нахожу способ сменить тему, и никакие инстинкты не успевают меня сдержать:
— А как по-муданжски любовь? — спрашиваю с горящими глазами. Ну вот сейчас мне откроется великая истина!
— Зачем вам? — усмехается удивленно.
— Просто интересно, — пожимаю плечами, сама наивность. — Все обычно именно это слово на чужих языках хотят выучить.
— Странно, что в нем такого особенного? — поднимает бровь. — По-муданжски любовь будет хойх.
— О-о, — говорю, — здорово. Хойх. Я запомню.
А сама только что не ругаюсь. Как нам преподавали, хойх — это в лучшем случае дружба. То ли наш препод идиот и сказочку про отсутствующее слово сам придумал, то ли Азамат неправильно понимает, что такое «любовь» на всеобщем. А задавать каверзные вопросы я боюсь, еще пропалит, что я муданжский знаю.
— Ну что ж, — заканчиваю разговор, — я пойду, пожалуй…
А то уже устала стоять тут.
— Вы больше никакие муданжские слова не хотите выучить? — спрашивает как-то чересчур быстро.
Напрягаюсь: неужели засветилась?..
— Да нет, — говорю, — а что?..
— Ничего, — пожимает плечами. И вид у него потерянный.
Он пытается меня задержать, что ли?
— Там что, за дверью Алтонгирел с дубиной дежурит? — хихикаю я.
Смотрит на меня, как будто впервые видит, а потом как грохнет хохотать! Боже, как человеку мало надо для счастья. И ведь прямо покатывается, хотя я вроде ничего особенного не сказала. Чувствую, ему тут сильно не хватает поводов для радости.
Стою, улыбаюсь, вроде как мне тоже смешно. Наконец он, отдышавшись, вытирает левый глаз. Правый, похоже, не слезится вообще. Как же страшно жить в мире, где все травмы остаются с тобой навсегда.
— Простите, — лепечет сквозь остатки смеха. — Я просто не хотел, чтобы вы уходили.
Уй ты мой лапочка! И не постеснялся признаться! Хотя может, очередное культурное различие… В общем, вместо того, чтобы зардеться, я решаю гнусно воспользоваться его слабостью.
— Давай так, — говорю. — Я останусь, но ты ляжешь спать.
Качает головой:
— Это что же, я при вас спать буду?
— А что такого? — пожимаю плечами. — Я же врач. При мне сотни людей спят. Некоторых я даже нарочно усыпляю.
— Но я так не могу, это невежливо, — начинает бормотать капитан. Ну правильно, а дополнять свою и без того шокирующую внешность кругами под глазами — это вежливо. Да и не юноша уже, надо бы и о здоровье подумать.
— У нас представления о вежливости отличаются, — говорю наставительно. — Да и вообще, мы с тобой уже ночку в обнимку проспали, чего теперь-то стесняться?
— Простите, — хмурится. Кажется, я его совсем растревожила.
— Это мне надо извиняться. А ты давай ложись и спи, а то уйду. И приду с большим шприцом снотворного, так что тебя двое суток никто не добудится.
— Ну хорошо, — ухмыляется, глядя в пол. — Угрозы у вас страшные, я, пожалуй, сдамся. Боюсь даже вообразить, как можно проспать больше пяти часов кряду.
Пяти? И это все, что ему надо? Хорошая тренировка, если это, конечно, не расстройство. Но предпочитаю пока не копать, потому что Азамат наконец-то начинает укладываться, а я демонстративно усаживаюсь за стол и открываю бук: дескать, вот она я, сижу как пришитая.
Судя по дыханию, он отрубается, едва перейдя в горизонталь. И вряд ли проснется, если я уйду. Но мне спешить некуда, можно и по-честному поиграть. Где тут мой вязальный форум?..
Ух ты, как я выпала из жизни — тут столько обновлений! И новых моделей кучу выложили, и процессы у всех продвинулись. Эх, мне бы мое сфоткать, да нечем, а то бы тоже похвасталась. Ладно, хоть соберу новенькое к себе — хорошо, что догадалась перед вылетом с Земли сделать виртуальный диск в Сети, чтобы все файло было в доступности с любого компьютера. А оттуда уже можно открыть, и полюбоваться, и прикинуть, насколько сложно это исполнить… Под горячую руку попадает и несколько мужских моделей, которые я обычно игнорирую, потому что брат ручную работу не ценит, а больше у меня сейчас мужиков в поле зрения нету. Во всяком случае, таких, чтобы им вязать. Но тут уж больно красивые, грех пройти мимо. Ссылки-то устареют, поди потом найди эти выкройки, если понадобятся.
Кстати, может, мне каких-нибудь швейных руководств почитать, раз уж я тут с машинкой… Я ведь шью-то так себе, это мама у меня все время, что не в огороде, проводит за машинкой. А я больше вяжу и вышиваю. Ну-ка, ну-ка, что тут насчет замера вытачек…
Тут меня наконец-то посещает идея, которая по-хорошему должна была посетить полчаса назад, а именно — сшить что-нибудь Азамату. Конечно, ткани у меня уж больно вырвиглаз, но он же сам говорил, что муданжские шмотки пестрые… конечно, пестрота тоже разная бывает. Но связать-то точно не успею. Ладно, в крайнем случае сошью потом, дома, и пришлю. Или если я на Гарнете застряну — чего, конечно, не хочется, но может не оказаться выхода — то смогу и сама подарить. На Гарнете-то Азамат уж не реже чем раз в полгода бывает. Главное сейчас — не упустить момент и обмерить его, пока спит! А то ведь не дастся. Шить без примерки, конечно, хреново, но лучше чем никак.
Прокрадываюсь к двери и пулей кидаюсь к себе. Я ведь брала у Эцагана мерную ленту! Ага, вот она, а вот чем и на чем записать, а то в чужой каюте рыться не хочется. Теперь быстро обратно, пока не проснулся. Захожу на цыпочках, закрываю дверь. Спит. У-ра!
Для надежности сначала трогаю его за плечо. Не просыпается. Впрочем, если вспомнить, как я его позавчера трясла и звала, а он не проснулся — так можно его ворочать, сколько душе угодно. Если капитану обычно хватает пяти часов сна, то и дрыхнет он крепко.
Ворочать его тяжело, конечно. Все-таки он очень большой, а главное, мускулистый, зар-раза. И почему-то у меня такое чувство, что я подстраиваю розыгрыш. Еле сдерживаюсь, чтобы не захихикать. Зато на разбойном энтузиазме горы свернуть можно — а я занимаюсь чем-то очень схожим.
Ну вот, всего обмерила на всякий случай. Ох и упарилась. Пойти умыться, что ли, а то совсем неприлично, волосы ко лбу прилипли. Надеюсь, у них нет никаких предрассудков по поводу посещения чужой ванной? А, все равно он спит.
Зеркала, как я и думала, нет. В остальном порядок, полотенца на вешалочках, никакой грязной одежды не валяется. Интересно, кстати, где у них стиральные машинки стоят? Если не в личных ванных, то, значит, где-то централизованно. Надо будет у Тирбиша спросить.
На краю ванны два флакона — шампунь и бальзам. Причем шампунь какой-то жуткий, я таким шапки стираю. А вот бальзам прямо золотой — мне один раз крем этой фирмы подарили, я его экономила так, что на два года хватило. Зато теперь понятно, как Азамат свою гриву расчесывает. С этим-то бальзамчиком корабельный канат гребешком расчесать можно.
Ладно, что-то увлеклась сованием носа в чужую жизнь. Азамат, конечно, сам виноват, — зачем ему было, чтобы я тут сидела? Какой кайф в том, что я просто сижу рядом и тыкаю в комп? Даже не разговариваю… Может, конечно, количество часов, которые мы с ним проводим вместе, отражается на его престиже… но тогда бы Алтонгирел так не зверствовал, наверное. Если он и правда хороший друг, как Азамат полагает.
Ну ладно, может, там какие-нибудь эзотерические соображения, недоступные простым смертным. Потому что трудно мне как-то поверить, что ему так нравится смотреть на мой затылок. А, пусть. Пойду обратно за комп, накопаю еще выкроек. Где-то я там видела страничку, где можно ввести обмеры, а оно само все посчитает…
В следующий раз отлипаю от компа, когда просыпается Азамат. И обнаруживаю, между прочим, что у меня затекла шея. Ого, а время-то восемь вечера! Однако давно я до Сети не дорывалась, так ведь и заночевать могла.
Азамат ворочается и потягивается с очень довольным видом, и тут замечает меня. Видимо, он успел забыть о нашем договоре.
— Я думал, вы уйдете, — говорит сиплым спросонок голосом.
— Почему же? Я ведь сказала, что останусь.
— Ну… не так долго, сейчас ведь уже вечер.
— А я тут зачиталась, — машу рукой в сторону бука, — не заметила, сколько времени прошло.
В полутьме мне кажется, что капитан улыбнулся шире, чем обычно.
— А говорили, вам там нечего делать.
— Делать-то нечего, бездельничать есть чего, — ухмыляюсь. — Мы можем еще успеть на ужин.
— Ах да, действительно, ужин! — Капитан приподнимается на локте, чтобы взглянуть на часы, стоящие под таким углом, что ниоткуда толком не видно. Мне, после того как я ворочала эту тушу, просто удивительно, как он легко двигается. — Ну пойдемте, пойдемте.
Когда являемся на ужин, все как-то нехорошо оборачиваются. То ли мы слишком близко друг к другу, то ли слишком довольные… Не знаю. Но хорошо, что Алтонгирела в кухне нет.
Кстати, надо проведать пациентов. Прямо после ужина отправляюсь сначала к Гонду — благо ему как раз понесли еду. Все-таки Азамат его голодом не морит. У него все по-прежнему, ничего не болит, и с наказанием своим он свыкся. После него иду к Эцагану. Уже у самой двери едва не сталкиваюсь с Алтонгирелом, который как раз выскочил в коридор и понесся в сторону кухни так быстро, что волосы развеваются.
Стучусь и захожу. Эцаган сидит на кровати с бодрым видом и подозрительно красными губами. Это, кстати, очень хорошо. Это значит, что они не поругались из-за Эцагановой выходки. А то еще не хватало, чтобы у Алтонгирела начались проблемы в личной жизни, он же мне тогда покоя вообще не даст.
— Хорошо выглядишь, — говорю. — Как жизнь?
— Терпимо, — ухмыляется.
— Алтонгирела есть отправил? — спрашиваю одобрительно, пока проверяю пульс. Пожалуй, кровообращение восстановлено, новую капельницу ставить не буду, только антибиотиков еще вколю.
— Вообще-то мне принести, хотя я надеюсь, что он тоже что-нибудь съест.
Я делаю страшные глаза.
— Ты чего, тебе рано есть! У тебя еще кишки не срослись.
— Но ведь хочется, — жалобно скулит Эцаган.
Какой он все-таки еще маленький!
— Я тебе сейчас сахара в кровь загоню, от голода не помрешь. А есть тебе нельзя.
— Ну хоть чуть-чуть…
Странно, после таких травм обычно аппетит долго не появляется. Уж никак не раньше, чем кишечник заживет. Посмотреть, что ли, на него.
— Давай-ка я гляну, — говорю, берясь за сканер.
Эцаган с интересом рассматривает свой заклеенный живот. Пластыря тоже не видел?
А вот тут уже кое-что, чего я не видела… чтобы ткани настолько восстановились за какие-то двенадцать часов?! Не может быть! Если только предположить, что у муданжцев регенерация идет быстрее, чем у нас… вон Азамат и спит мало. Хм…
— Если палец порежешь, насколько быстро заживает? — спрашиваю для проверки.
— Ну за пару часов, наверное, а что?
— Так, чтобы совсем следа не осталось?
— Без следа за день.
Задумываюсь, барабаню пальцами по одеялу. Ну ладно, видимо, и правда быстрее восстанавливаются. Теперь я об этом аккуратно помолчу, а потом мы с одной надежной подругой из центра генетических исследований получим нобелевку.
— Разрешаю попить бульона. И не надейся, я тут буду стоять и прослежу, чтобы ты больше ничего не съел.
— Ура! — Эцаган делает рукой какой-то жест, видимо означающий победу. Внезапно он хмурится. — Ой, а можно вас попросить, пока Алтонгирела нет, посмотреть, что у меня там на лбу?
— Ты хочешь сам посмотреть или чтобы я посмотрела? — криво ухмыляюсь.
— Ну… я просто хочу знать, как буду выглядеть, до того, как он увидит…
Взгляд его становится весьма тоскливым. Ох уж мне эти эстеты.
— Эцаган, я думаю, уж раз он до сих пор сидит у твоей постели как пришитый…
— Да, я знаю, что он меня не бросит! — выпаливает Эцаган раздраженно. Видимо, я сегодня не первая явилась с умными мыслями. Или Алтонгирел его сам задолбал уверениями. — Я просто хочу знать, что там.
Ладно, в конце концов, можно и показать. С такой-то регенерацией там уже должно быть нестрашно. Поливаю пластырь перекисью — этот, хирургический, от нее сразу теряет липкость. Собственно, все совсем здорово: на месте лазерного ранения еле заметная блестящая полоска, и больше ничего. Моя машинка да их регенерация — вот он, рецепт чуда.
Эцаган замечает мое обалделое выражение и кидается к зеркалу, которое, к счастью, просто по другую сторону кровати.
— Руками не трогай, — говорю.
Все-таки кожа нежная еще, не стоит. Вижу в зеркале счастливую физиономию пациента: вот она, вечная награда за труды. Впрочем, от денег я тоже не откажусь. Да ладно, едой и транспортировкой откупились.
И тут, конечно, для пущего драматического эффекта входит Алтонгирел с сервировочным столиком. Пока длится немая сцена, я успеваю откатить столик в сторону, чтобы не свалили, и выскочить из каюты в коридор. Общение пациента с семьей наблюдать не нанималась.
Стою, жду, пока наобщаются, чтобы проследить за кормлением. В конце коридора нарисовываются Азамат с Тирбишем. Заметив меня, ускоряют шаг.
— Что-то случилось? — спрашивает Азамат озабоченно.
— Да нет, просто жду, когда эти двое там внутри смогут воспринимать информацию.
Тирбиш осторожно заглядывает в щелку.
— Ух ты… у-у-ух ты…
— Что, уже секс? — спрашиваю настороженно. С этим пока все же лучше погодить.
— Не-эт, — хихикает, — но прикольно.
Азамат складывает руки на груди и вперяет в меня якобы укоряющий взгляд. Я усмехаюсь, но молчу, как партизан.
— О, — говорит Тирбиш. — Можем входить.
Читать бесплатно другие книги:
