Замуж с осложнениями Жукова Юлия

Ладно, будем делать исключительно осторожные, позитивные жесты. Беру его за руку, сжимаю легонько и говорю с проникновенной улыбкой и придыханием:

— Я тебе верю.

Эта зараза ржет. Блин, а я тут пафос развожу…

— Извините, со мной это бывает, — кается он с широченной улыбкой. — Просто я очень хочу, чтобы вы остались у нас.

Эх, капитан, говорил бы уж начистоту, «у меня». Интересно, скоро ли дозреешь до признания?

Правда, тут мне приходит в голову неприглядная мысль: с его-то самооценкой и отношением ко мне, может, и никогда. Вот черт. С другой стороны, ну признался бы он сейчас и что бы я стала делать? Предложила повстречаться полгодика, пока определюсь со своими чувствами? Нет, он, конечно, чудовищно милый и предупредительный, но все-таки мужик, который стесняется меня лишний раз потрогать, довольно неудобен в эксплуатации. Да и на вид он действительно страшен. Нет, лишать социальных привилегий за внешность — нонсенс и просто отвратительно. Но то, что я так думаю, вовсе не значит, что мне приятно на него смотреть. Я, знаете ли, не слишком принципиальная и фанатею по тем же актерам, что и все. Хотя, конечно, если вдруг захочу почувствовать себя хрустальной вазой…

А как он на меня смотрит! Боже, чтоб на меня Кирилл хоть раз так посмотрел. И вот ведь странно — обычно, когда ненужный ухажер настолько открыто проявляет заинтересованность, хочется держаться от него подальше, да и вообще как-то не по себе становится. А я только смущаюсь. Может, мне просто мужика надо… Два года уже вдовею, однако. Подумать только, какая верная оказалась.

Однако я и правда смущаюсь и опускаю глаза в поисках какого-нибудь отвлекающего маневра.

— Надеюсь, я не нарушила каких-нибудь норм поведения этим подарком?

Азамат тоже кидает взгляд на мое произведение.

— Нет. Хотя последний раз мне что-то самошитое дарила мать, и то еще до травмы, — произносит он задумчиво и вдруг одергивает себя: — Надеюсь, это не звучит как жалоба.

— Да нет, — пожимаю плечами. — У меня у самой тоже только от мамы самодельные вещи, — говорю задумчиво, и тут до меня начинает потихоньку доходить, какая это степень близости. Ох ты ж елы-палы! Надеюсь, капитан не очень быстро привыкает к хорошему обращению, а то как бы не возомнил чего-нибудь. Впрочем, чтобы успокоиться, мне хватило одного взгляда на то, как он осторожно тыльной стороной пальцев разглаживает складочку на моем подарке. Не возомнит. Я ему пару вагонов барахла успею сшить прежде, чем он начнет видеть за этим нечто большее.

Я с Азаматом все время как на канате: в одну сторону шагну — обижу, в другую — слишком обнадежу. А может, это просто мнительность и на самом деле он гораздо легче переносит мои шатания? Он ведь понимает, когда я слишком нарочито его подбадриваю.

Мое само— и Азаматокопание прерывает Тирбиш, зовущий к ужину.

Солнечное утро на фотографии в иллюминаторе настраивает на невероятно позитивный лад и совершенно не предвещает никаких ужасов. Можно было бы и догадаться, что как раз сегодня случится нечто из ряда на фиг выходящее. Оно, конечно, каждый день, что я здесь, случается: то придушили, то домой не пустили, то отравили, то работать пришлось неурочно, а вчера так вообще поступила на работу на пиратский корабль, да еще и выяснилось, что капитан в меня влюблен. Что-то у меня веселая жизнь становится. Прямо хоть утром не вставай.

Однако расположение духа у меня прекрасное, хотя я и вскочила в невероятную по своим меркам рань — восемь утра! Дома раньше десяти под страхом смерти ни за что не встаю. Зато я уже оделась и почистила зубы, когда в дверь застучали. Высовываю нос — там один из младших членов экипажа, тот, что с крашеными красными перьями в волосах.

— Общий сбор в холле, — говорит он мне и двигает дальше по коридору.

Ага, видимо, обо мне объявляют. Можно было бы и до после завтрака подождать, а то в животе урчит, ну да ладно, потерплю. Я теперь тоже в команде, надо соблюдать правила. Топаю в холл.

Первое, что я там обнаруживаю, — это тихо переругивающиеся Азамат и Алтонгирел. Лейтмотив моей жизни, блин! На всякий случай напрягаю уши — вдруг еще что-нибудь новое про себя узнаю.

Азамат сидит за буком и что-то ожесточенно печатает, огрызаясь через плечо:

— Я не собираюсь в этом участвовать!

— А тебя никто и не спрашивает, — самодовольно парирует духовник.

— Это противоестественно. — Капитан даже отрывается от экрана, чтобы выговорить свое возражение, которое на муданжском еще более непроизносимо. — У меня на корабле твоя идиотская традиция никогда не поддерживалась!

— Можно подумать, ты из-за традиции злишься, — усмехается Алтонгирел.

— Я злюсь, потому что ты опять портишь мне жизнь, и не скрываю этого.

— Я просто хочу тебе доказать, что она…

— Доказывай!

Азамат хлопает крышкой бука и порывается встать. Кроме этих двоих в холле еще только два человека, и они мне не очень знакомы, так что я кидаюсь капитану наперерез.

— Доброе утро! — говорю солнечно. — Надеюсь, ты меня не бросишь ему на съедение? — киваю на Алтонгирела, который мрачнеет с каждым моим словом.

Азамат усмехается и садится обратно.

— Доброе утро, Лиза. Если вы просите, то я останусь. — Он кидает многозначительный взгляд на духовника.

Тот демонстративно отходит в сторону.

— А… по какому поводу сбор? — спрашиваю осторожно. Что-то уже одолевают сомнения, что это насчет меня.

— Сейчас Алтонгирел объяснит, — мрачно говорит Азамат. — Я только хотел бы, чтобы вы понимали, что я категорически против его затеи, но ничего не могу сделать: это дела духовные и тут он главный.

Мне становится немного нехорошо. Надеюсь, Алтонгирел не собирается меня пытать, чтобы выведать истинные намерения… или что-нибудь в таком духе. Может, он обойдется каким-нибудь гаданием…

Народ довольно быстро стекается, и вот уже все в сборе, кроме Эцагана и Гонда, которые по-прежнему заперты. Рассаживаются все по диванам и креслам. Азамат снова открывает свой бук и возобновляет ожесточенную дробь по клавишам, всем своим видом показывая, что его тут нет. Я присаживаюсь на краешек кресла рядом и жду экзекуции.

Алтонгирел выходит на середину комнаты и откашливается.

— Вчера вечером, — начинает он по-муданжски, — вот эта девушка вступила в должность целителя на нашем корабле. Как все мы знаем, незамужняя женщина на борту — это дурная примета и к тому же источник постоянных неприятностей.

Я изо всех сил сохраняю бессмысленное выражение лица.

— Поэтому, — продолжает этот приятный человек, — полагаю, что нам совершенно необходимо вспомнить одну забытую традицию, возникшую еще в те времена, когда наши корабли умели только плавать, а не летать.

Вокруг начинают шептаться, я слышу смешки, а один юноша напротив демонстративно потирает руки. Кошусь на Азамата, но он с каменным лицом смотрит в экран. Что-то мне уже совсем нехорошо.

— Итак, Ли-иза, — с нажимом произносит Алтонгирел, обращаясь ко мне на всеобщем. — У нас существует такая традиция: в команде не должно быть незамужних женщин. Обычно их просто не берут в штат, но, поскольку дорогой капитан, — тут он выразительно смотрит на Азамата, который злобно сопит в ответ, — не смог устоять перед вашими чарами, мы вынуждены решить эту проблему по-другому. А именно, немедленно выдать вас замуж.

Меня хватает на то, чтобы открыть рот, но я так и не придумываю, какой звук из себя извлечь. Действительно, а что тут скажешь-то?

— Я, — невозмутимо продолжает Алтонгирел, — олицетворяю на этом корабле духовную власть и, таким образом, имею право засвидетельствовать брачный союз. Итак, сегодня, через несколько минут один из членов команды получит вас в жены!

С этими словами он обводит окружающих торжествующим взглядом. Пожалуй, я еще не видела духовника таким довольным. Удивительно, как это совпадает с тем, что мне еще никогда не было так страшно на этом корабле. То есть он сейчас ткнет пальцем в кого-то, и я этому кому-то стану подстилкой? Пожалуй, есть вещи поважнее денег, ты уж извини, Азамат…

— А если я не хочу замуж?.. — робко блею срывающимся голосом.

— Поздно, драгоценная, — со змеиной улыбкой сообщает Алтонгирел. — Вчера надо было думать, прежде чем контракт подписывать!

Я отчаянно гляжу на Азамата, который грохает кулаком по столику, кажется, оставляя вмятину.

— Если б я знал, что ты устроишь этот фарс, никогда бы даже не подумал ее взять! — рявкает он на Алтонгирела и снова утыкается в экран невидящим взглядом.

Духовник невозмутимо продолжает улыбаться.

— Ну что же, приступим… Во-первых, скажите, вас действительно зовут Лиза? — осведомляется он.

Интересно, что вызвало подозрения? На международном ID я записана как Лиза, да.

— Елизавета Гринберг, — бормочу. Лучше уж сейчас с этим разобраться, чем потом мне «муж» вломит за вранье.

— Как-как? — недослышивает Алтонгирел.

— Элизабет! — огрызаюсь. Может, на всеобщем лучше усвоится. — Элисавифа! Как хочешь, много вариантов!

Повисает какое-то странное молчание, народ переглядывается.

— Вот оно как. — Алтонгирел задумчиво поглаживает подбородок. — На «э», значит…

Снова кошусь на Азамата, тот смотрит на меня, как будто узнал обо мне что-то неожиданное.

— Ну ладно, — вздыхает Алтонгирел. — Тогда небольшие коррективы. Вы можете выбрать себе мужа сами.

Хотите сказать, что люди с именем на букву «э» привилегированные?.. Ладно, я не внакладе!

— Из всех?.. — уточняю на всякий случай. А то вдруг капитана нельзя. Потому что Азамат — это, конечно, самый очевидный мой выбор, кого ж еще? Но если его нельзя, то придется Тирбиша… бедный парень, он настолько меня младше… Но остальных я просто боюсь.

— Из всех присутствующих в этой комнате. Кроме меня, естественно, — раздельно произносит Алтонгирел.

— Это мне и в страшном сне не приснится, — бормочу, вызывая пару смешков среди парней поблизости.

— Подойдите ко мне, — велит Алтонгирел.

Я встаю и на нетвердых ногах пробираюсь в центр холла, едва не спотыкаясь о чужие коленки. Хоть бы одна сволочь убрала ноги из прохода. Наконец стою перед ненавистным духовником.

— Протяните правую руку ладонью вверх, — командует он.

Я послушно протягиваю. Он берет со столика рядом один из своих ларцов, открывает его и извлекает нечто наподобие круглой печати. Я не успеваю даже задуматься о возможном назначении этого предмета, когда он стремительно хватает мою руку и прижимает печать к моей ладони. Когда он наконец меня отпускает, вижу у себя на руке отчетливый круг с каким-то знаком внутри, и либо я снова ловлю глюки, либо он и правда светится. Я лихорадочно тру пальцем по краю круга, но он не размазывается. Почему-то именно это окончательно выносит мне мозг.

— Ты не предупредил, что будут татуировки! — ору не своим голосом.

— Это не татуировка, идиотка, это Круг Верности, — шипит он.

— Это ты идиот! — продолжаю надрываться я. — Мог бы объяснить заранее!

— Да как ты смеешь…

— Что мне с этим теперь делать?! — потрясаю заклейменной конечностью.

— Хлопнуть по ладони того мужчины, которого ты выберешь!

— А потом?

— Ничего, дура!

— Заткнись, урод! — Я, кажется, перешла на ультразвук.

— Как ты меня назвала?!

— Урод ты! Потому что понятия не имеешь, как обращаться с девушками!

На этом бессмысленном заявлении я разворачиваюсь к нему спиной и топаю обратно к Азамату, бережно прикрывая светящуюся руку другой. Вместо того чтобы расступаться, муданжцы, наоборот, заслоняют мне дорогу, подставляют руки, просто-таки тянут свои грабли навстречу. Я их почти не вижу, но старательно огибаю и очень боюсь, что кто-нибудь женится на мне силком. Вот я уже почти у цели — Азамат мрачно гипнотизирует экран, все еще непонятно зачем притворяясь, что его это не касается. Коршуны окружили меня со всех сторон и ловят мой взгляд. Тут я понимаю, что у меня еще есть шанс все запороть дурацкой ошибкой. Приходится окликнуть Алтонгирела.

— Левую или правую? — спрашиваю.

— Кого? — вытаращивается он.

— Руку! Левую или правую руку хлопать?!

— Правую! — орет он, как будто это самоочевидно.

— Уверен? — дразнюсь.

— Ах ты, сука! — как-то даже удивленно восклицает он.

Именно о такой свадьбе я всегда и мечтала, ага. Но делать нечего — подхожу еще ближе к Азамату, хватаю его правую руку — он, кажется, вздрагивает — и припечатываю изо всех сил, уж чтоб наверняка. Еще держу подольше, чтобы ни у кого сомнений не возникло. Он смотрит на меня, как смотрела мама, когда я в седьмом классе пришла домой с зелеными волосами.

— Ты что там делаешь? — слышу озадаченный голос Алтонгирела сзади.

Он, наверное, за моей спиной не видит. Я разворачиваюсь, не отпуская Азаматовой руки. На, любуйся. Духовник оказывается гораздо ближе, чем я ожидала, — видимо, подошел посмотреть.

— Ты… — икает он с таким видом, будто наступил на гусеницу. — Ты… Ты не можешь выбрать его.

Ну вот, так я и знала!

— Ты сказал, что я могу выбрать кого угодно в этой комнате, кроме тебя.

— Да! — охотно соглашается Алтонгирел. — Но не его же!

— Почему? — цежу, трясясь от гнева. Хорошо, что Азамат такой мощный, кому похилее я бы уже пару костей в кисти сломала.

— Но ведь он урод! — доходчиво объясняет духовник, нагибаясь к самому моему лицу.

Поскольку правая рука у меня занята, я даю ему пощечину левой. Он, видимо, совсем не ожидал такой реакции — хотя чего удивляться! — и даже не повернул голову по ходу удара, так что руку я отшибла на совесть, но зато от неожиданности духовник потерял равновесие и шлепнулся, приложившись головой об угол одного из столиков.

Азамат молча вскакивает и хватает меня за вторую руку — видимо, чтобы не пошла бить лежачего. Несколько ближайших ребят шарахаются в стороны, никто даже не помогает Алтонгирелу подняться. Он медленно встает, потирает за ухом. Хорошо хоть не по виску пришлось. Мне даже немножко стыдно, что я его так дискредитировала, хотя он качественно нарвался.

— Ты совсем звезданулась, что ли? — устало спрашивает духовник.

— Оскорбляя моего мужа, ты оскорбляешь меня, — раздельно произношу я и нервно облизываю губы.

Он качает ушибленной головой и ковыляет обратно к своему ларцу, из которого извлекает какие-то металлические предметы. Подзывает нас жестом.

Поскольку Азамат так меня и не отпустил, наше движение по рядам затруднено еще больше, да и в голове у меня в лучшем случае холодец из мозгов. Я спотыкаюсь, но благодаря новоявленному мужу удерживаюсь на ногах. Когда мы приближаемся, Алтонгирел молча навьючивает нам на шеи некие украшения. Они страшно тяжелые и состоят из цепи в палец толщиной и подвески в ладонь размером, изображающей двух птиц с острыми клювами и сплетенными шеями. Немного напоминают заставку из передачи о животных, которую мы с братом смотрели в детстве. Я еле держусь, чтобы не согнуться под тяжестью, а вот на Азамате эта хреновина смотрится неплохо. В правильном масштабе, так сказать.

— Обряд закончен, — уныло говорит Алтонгирел. — Вы связаны браком. Все могут идти.

Но никто не двигается: все сидят и следят завороженно, как Азамат выводит меня, все равно что старушку-инвалида, под руки из холла.

О господи, неужели мне сейчас придется с ним спать?! Может, удастся его уговорить повременить с брачной ночью… Нет, я не помру, конечно, но мне почему-то кажется, что это угробит любые надежды на нормальные отношения.

Он подводит меня к двери моей каюты, галантно ее открывает — и тут я понимаю, что он вовсе не собирается заходить. Он хочет предоставить мне возможность побыть одной и разобраться в себе. Это, конечно, прекрасно, но, во-первых, теперь, когда все кончилось и почти благополучно, я опять хочу есть, а во-вторых, могу себе представить, как мучительно трудно мне будет потом с ним заговорить! Ну уж нет, дорогой супруг, никуда ты от меня сейчас не убежишь.

Решительно тяну его за рукав в каюту и захлопываю дверь изнутри.

— Нам надо поговорить, — рявкаю хриплым и оттого более грозным голосом, чем собиралась.

Он кивает с таким видом, будто мы на похоронах его лучшего друга. Я плюхаюсь на кровать и хлопаю рядом с собой:

— Сядь.

Он послушно садится, матрац подо мной слегка поднимается. А дальше, собственно, надо говорить, но я не знаю что. Знаю только, что отпускать его так смерти подобно.

— Насколько я понимаю, — вдруг говорит капитан тоже довольно сипло, — браки, заключенные на муданжских кораблях, не признаются на Земле. Вы можете просто вернуться домой и…

Забыть все это, как страшный сон, ага. А ты тем временем повесишься, судя по землистому цвету лица и пустоте в глазах.

— Ну уж нет, — заявляю с не очень искренней бравадой. — Я столько вытерпела, чтобы получить эту работу! Черта с два я в ближайшее время вернусь на Землю.

Он выдыхает так долго, что мне кажется, будто он этого уже давно не делал. Я рассматриваю свою правую ладонь — от клейма и след простыл. Блямба на длинной цепи теперь лежит у меня на коленях, так что не так тяжело. Надо, надо сказать что-то дипломатичное.

— Я понимаю, что ты был против.

Он рассеянно кивает.

— Понимаю, что не мог его остановить, — продолжаю. На самом деле я этого совсем не понимаю, но надо, черт возьми, спасать свой брак! У меня ведь нет ни малейшего понятия, какие права и обязанности у муданжской жены. Не хватало только сейчас с мужем поссориться.

Он трет переносицу с болезненным видом.

— Зачем вы меня выбрали… Элизабет?

— А кого я еще могла выбрать?! — вскидываюсь. — И зови меня Лиза!

— Кого угодно, в том-то и дело!

Меня посещает нехорошая мысль. А что, если мне тогда под дверью послышалось? Или я все неправильно поняла? Что, если он совсем не хотел меня… в таком качестве?

Панике только дай волю — вот, уже по всему телу мурашки, и слезы к глазам подступают.

— А ты… — выдавливаю еле-еле, — не хотел на мне жениться?

— Если бы моего мнения кто-нибудь спросил, я бы ни за что не обрек вас на такую участь, — произносит он.

И меня отпускает. Теперь я плавлюсь в разливающемся по телу тепле. И тоже, наверное, очень долго выдыхаю.

Однако ему, пожалуй, надо пояснить мою логику. Боже мой, сколько теперь придется проговаривать очевидных вещей…

— Это лучше, чем выходить за незнакомого человека, от которого я не знаю, чего ждать.

— А что нужно знать о человеке, кроме того, что он красив и обеспечен?

— Ну… как… что он хороший человек, — говорю беспомощно.

Азамат впервые за весь разговор смотрит на меня.

— А как вы это оцениваете?

Хороший вопрос, блин. А можно минуту на размышление и звонок другу?

— Ну который не делает ничего плохого, — бормочу, прекрасно понимая, что определение через отрицание не подходит.

— Например?

— Например… Например, я почти уверена, что ты не будешь меня бить! — выпаливаю ту конкретику, которая больше всего не дает мне покоя.

— Почти уверены? — переспрашивает Азамат каким-то странным тоном. — Можно узнать, что я сделал, чтобы заставить вас сомневаться?

Пожимаю плечами.

— Ничего, но тебя я тоже не совсем хорошо знаю. Лучше, чем всех остальных, но не прекрасно.

— И вы что же, по умолчанию ожидаете, что вас будут бить?

Что-то это звучит, как будто я из неблагополучной семьи.

— Нет, но… то есть, знаешь, в обществе, в котором могут насильно выдать замуж, могут и побить.

Он снова трет переносицу.

— Простите. Это было ужасно и недопустимо. Алтонгирел… я просто не знаю, что я с ним сделаю, когда приземлимся.

— Зачем ему это было нужно?

— Он думал, что вы выберете кого-то другого и мне станет ясно, что я вам совершенно неинтересен.

— А-а-а… э-э-э…

Как бы это сформулировать вопрос? Хоть один?

— Он все надеется открыть мне глаза на суровую реальность. — Азамат усмехается.

— Я не очень понимаю… а почему его так волнует: интересен ты мне или нет?

— Боюсь, что я сам виноват. Это меня волнует, хотя, клянусь, я не просил его вмешиваться.

Он замолкает, и я терпеливо жду, когда капитан продолжит.

— Я… со мной случилась неприятная вещь… я, право, не знаю, как это сказать на всеобщем. Но… понимаете, Элизабет, вы мне нравитесь несколько больше, чем позволяют приличия.

Формулировка — супер. Надо запомнить.

— Ну так значит, ты доволен, что он нас поженил? — говорю и спохватываюсь, что это звучит как обвинение. И он, конечно, понимает именно так.

— Я бы никогда, никогда этого не пожелал! Как вы говорите, мне бы и в страшном сне не приснилось!

М-да, и он думает, что мне приятно это слушать? Ладно, я понимаю, что Азамат хочет сказать, и не буду скандалить.

— Все хорошо, — говорю, — все хорошо, я не в обиде. Было бы гораздо хуже, если бы ты отказался и мне пришлось бы выбирать кого-то другого.

Он глядит на меня неуверенно, и, как всегда, меня это провоцирует на громкие заявления.

— Вообще, я бы сказала, что все сложилось прекрасно. Ты капитан корабля, уважаемый и честный человек. Для меня это важные, престижные качества. Так что я удачно вышла замуж. Тебе я нравлюсь, ты тоже получил, что хотел. И вдобавок мы обломали Алтонгирела, что уж вовсе повод для праздника! — Даже улыбаюсь. Он тоже, слегка.

— Спасибо. Очень надеюсь, что этот брак не сильно испортит вам жизнь, Элизабет.

— Да называй же ты меня Лиза! — мгновенно взрываюсь я. Ну что за формальности? Давай еще обратно на «юную леди» переключись.

— Но почему? — Капитан делает несчастное лицо. — То есть конечно, если вы так хотите…

— Потому что это дико звучит, — теряюсь я. Он что, обиделся? Господи, как страшно жить! — Как будто мы друг друга не знаем или поссорились.

— О… — Он задумывается. — У вас настоящее имя не используется в быту?

— Лиза — это тоже настоящее имя. Это одно и то же имя!

— Ну как же одно и то же, то на «э» начинается, а это…

— Ой, да, кстати, а что такого особенного в том, что имя начинается на «э»?

Пожалуй, о такой заморочке я впервые слышу.

— Как же… Имена на… как это называется… на гласную — элитные. Как бы сказать. — Он смотрит в потолок, шевеля губами. Интересно, он очень разозлится, когда узнает, что я понимаю по-муданжски? Если узнает, конечно. — Люди с именами на гласную вроде как аристократы, что ли… Я даже не знаю, как объяснить. У вас не так?

— Ничего подобного, — мотаю головой. — У нас последние века вообще никаких аристократов нет, все равны и имена у кого угодно какие угодно. Их можно укорачивать или удлинять по собственному желанию. От этого они не становятся ложными.

— Вот как. — Он поднимает брови, впитывая информацию. — Вот это да. Ну что ж, если вам приятнее называться коротким именем, то все в порядке.

Действительно, все в порядке. Разговор про имена вернул нас в русло обычных бесед, и все вдруг стало как раньше, до кутерьмы с женитьбой. Правда, кое-что в пережитом кошмаре все еще остается для меня загадкой. Алтонгирелова душа — потемки, чего уж там…

— Слушай, я только не поняла… Алтонгирел ведь не собирался предоставлять мне выбора. А если бы он сам указал, кто станет моим мужем, то какой бы в этом был смысл?

Азамат вздыхает и поджимает губы. У него, похоже, Алтошины художества уже в печенках.

— Он просто хотел выдать вас за кого-нибудь, чтобы я о вас и думать забыл. А возможно, с самого начала знал про ваше имя, он очень хорошо умеет находить информацию, мог добраться до данных о вас. Или ожидал, что, когда вас припрут к стенке, я не выдержу и вступлюсь, и тогда он сделает этакую поблажку, чтобы со мной не ссориться… Я могу у него спросить, конечно, но, когда он увлекается интригами, от него толком ничего не добьешься. Тем более сегодня все сложилось совсем не так, как он планировал.

— Ну если он все это устроил только чтобы тебе помочь, то, можно сказать, у него получилось. Не забудь поздравить на досуге.

Азамат усмехается и смотрит на меня счастливыми, влюбленными глазами. Это сразу воскрешает в моей памяти предположения насчет брачной ночи. Надо уж сразу все до конца разъяснить, чтобы и тут не осталось межкультурных недомолвок…

— Азамат, что мы собираемся делать дальше?

— Мм… в каком масштабе? — улыбается он.

— Ну покрупнее, чем состаримся и умрем, но помельче, чем пойдем завтракать.

— Хм. У меня ближайшие планы — это долететь до Гарнета и произвести ревизию экипажа.

— Нет, а… на личном фронте? — Вижу полное непонимание. — Я хочу сказать, ведь есть вещи, которые положено или не положено делать женатым людям. И я сильно подозреваю, что они у нас разные…

— Лиза, делайте что хотите, я не вправе вас ограничивать, — отмахивается от меня в священном ужасе.

М-да, чувствую, тут предстоит большая педагогическая работа…

— Ладно, пока предлагаю отвести одну из кают мне под кабинет, чтобы я могла нормально разложить свои причиндалы и поддерживать стерильность. И лучше, чтобы это была соседняя с моей каюта, чтобы недалеко бежать, если что.

Он вдумчиво кивает, делая заметки в уме. Потом вдруг смотрит на меня с сомнением:

— Лиза, а вы уверены, что по-прежнему хотите работать? То есть у вас ведь нет такой необходимости, я способен вас содержать…

— Еще чего! — возмущаюсь я. Содержать он меня собрался! — Я замуж вышла, чтобы работу получить, а не наоборот! Даже не думай. Будешь платить, как в контракте, и точка.

Он несколько секунд переваривает мою реакцию с неуверенной улыбкой.

— Ну хорошо, — наконец произносит медленно. — Но вы позволите хотя бы иногда дарить вам подарки?

Теперь уже я поднимаю брови и пожимаю плечами.

— Ну конечно, если тебе хочется.

Капитан вздыхает с облегчением. Ой, чует мое сердце, что-то тут не так.

Глава 11

Мы с Азаматом еще некоторое время говорим ни о чем — у нас это вообще хорошо получается, — а потом у меня начинает совершенно неприлично урчать в голодном животе.

— Вы можете снять хом, — говорит Азамат, вставая.

Очевидно, он имеет в виду эту тяжеленную блямбу на цепочке. Да уж, я очень надеюсь, что ее не придется таскать на себе все время. Сдерживая неучтивую поспешность, снимаю с себя железяку и вешаю на спинку кровати. Она поблескивает серебристенько. Азамат, впрочем, остается в своей, так что я чувствую себя немного неловко.

— Она очень тяжелая, — говорю, извиняясь. — Зачем они такие огромные?

— Чтобы издалека было видно. Но их редко надевают. Вам, наверное, вообще не придется. Это только для больших официальных собраний.

— Да? Это хорошо, а то как-то глупо получилось бы, если бы их нужно было носить все время, а мне так тяжело…

Страницы: «« « ... 56789101112 » ... »»