Тихая пристань Арден Джон

Эльфик. Да, да.

Гнилль. Теперь два.

Эльфик (задыхаясь). Уфф! Два.

Гнилль. И один. И еще один. И еще один вот здесь. Тут и тут. И вон там один.

Эльфик. Тут один. И тут. И тут… Вы первая?

Гнилль. Нет, прыгайте вы первый.

Эльфик. А вы правда не хотите первой?..

Гнилль. Давайте, давайте. Прыгайте!

Эльфик. А разве не нужен камешек… или жестянка, чтобы гонять по клеточкам ногой?

Гнилль. А у вас что есть?

Эльфик (вынимает спичечный коробок). Вот.

Гнилль. Не годится.

Эльфик (вынимает футляр для очков). А это?

Гнилль. Нет.

Эльфик (вынимает золотой портсигар). Вот. Больше у меня ничего нет.

Гнилль. Это подойдет.

Эльфик. Но, дорогая леди, это чистое золото и…

Гнилль. Да, да. Очень красиво. Годится. Теперь прыгайте.

Эльфик (с трудом скачет на одной ноге). И раз. И два. И… (Становится на обе ноги.)

Гнилль. Нет, нет, нет! Оступаться нельзя. Все время на одной ножке. Отдыхать только вон в том классике.

Эльфик. Ах, боже мой. Да, да… Ух!.. Ух!.. Господи! (Падает.) Боюсь, что я не совсем…

Гнилль. Моя очередь! Правила строгие, имейте в виду. Отдых только вон в том крайнем классике. Ну, теперь я. (Скачет.) Раз!.. Два!.. Ах… Три! Домик. Здесь можно оступиться.

Эльфик. Нет, нельзя.

Гнилль. Нет, можно. На второй раз можно. На второй кон у нас есть домики. Ведь вы первый раз скакали?

Эльфик. Да, но и вы первый раз.

Гнилль. Да нет же! За игру-то ведь это второй кон. Ну, вот. (Скачет дальше.) Раз, два, три! Ах… Ух!.. Передышка. Да, да. И снова: раз, два, три! Здесь опять отдых. Ведь это уже второй кон. Ну-ка! Раз, два, три… (Случайно задевает ногой портсигар и выбивает его за пределы классиков, быстро подбирает и кладет в последний квадрат.) Все! Попала в масло! Я выиграла, выиграла, выиграла! Да, да! Я, я выиграла!

Эльфик. Вот и нет!

Гнилль. Нет, выиграла!

Эльфик. Но вы же рукой положили. Подняли и положили. А надо было ногой подбить.

Гнилль. Нет, нет! Ведь это второй кон, понимаете? Правила очень строгие.

Эльфик. Да-а? Ну, может быть. Правда, мне помнится как-то не совсем так, но…

Гнилль. Будем теперь чай пить? Да, чай.

Входит медсестра Джонс и вносит поднос с чаем.

Вот и чай. Я так и думала, что сейчас принесут. Большое спасибо, сестра. Вы очень любезны.

Медсестра Джонс усаживает ее обратно в инвалидное кресло и уходит.

Я выиграла, значит — я мама. Вот. Поэтому, любезный мистер Эльфик, спойте мне, пожалуйста, что-нибудь, пока я буду разливать чай. Да, да. Будьте так любезны. Ту, грустную песню лучше всего.

Эльфик. Ах, пожалуйста, только не ее! Мне, право, не хотелось бы…

Гнилль. Да, да. Ту, грустную. Ну, знаете, там начинается про отважного шкипера, который напрасно держит курс, а потом про китов. Вы ведь помните ее? Вот и спойте. Да. (Расставляет чашки и начинает разливать чай.)

Эльфик. Как вам будет угодно, дорогая леди. (Поет.)

  • Зря, капитан, средь бури грозной
  • по звездам ты держал штурвал:
  • кружится мир, кружатся звезды,
  • и ветер парус твой сорвал.
  • Хотел ты тщетно в даль всмотреться,
  • от соли слепнул, капитан,
  • волна тебе пробила сердце,
  • как гарпуны сердца китам!
  • Погибнет кит в кровавой пене,
  • а моряку лежать на дне,
  • где волны в бешеном кипенье
  • шумят в неведомой стране.
  • Свой путь моряк определяет,
  • на звезды должен он взглянуть,
  • а кит с дельфином твердо знают,
  • куда держать им надо путь.

(Сбивается.)

  • А человек пути не знает…
  • А кит с дельфином знают путь…
  • А кит с дельфином…

Неправда это! Не верю я. Я всегда говорил, миссис Гнилль, что любовь… я всегда верил, я и сейчас не могу не верить, вы должны признать, что я неизменно придерживался такого взгляда, пусть даже не зная настоящего опыта, ведь у меня — понимаете? — не было случая проверить… О, дорогая, дорогая миссис Гнилль, я никогда не убивал китов, я даже никогда не видел кита и не плавал на корабле, разве только на остров Уайт, к сестре… Но любовь… ведь, конечно же, любовь и есть та звезда, которая никогда не закатится, я твердо верю в это уже давно-давно… о, согласитесь, ведь это правда, ведь любовь и есть смысл и значение… о, скажите же, что она и есть цель и смысл… скажите это, скажите, молю вас!.. Что это? Миссис Гнилль, вы выпили весь чай?

Гнилль. Нет, нет. Разумеется, не весь. Еще осталось.

Эльфик. А почему бы, впрочем, и не весь? Разве это — не ваше право? Дорогая леди, разве вы не вправе… Может, в чайнике еще немного осталось? Ах, боже мой. Ну, ладно… Что-то и сандвичей она принесла мало и те были какие-то маленькие… Я, может, не заметив даже, съел один. Правда, я чувствую, что вполне сыт, словно напился чаю. Я же очень рассеянный.

Гнилль. Да, да.

Эльфик. Да?

Гнилль. Я обожаю томатные сандвичи. Рада, что и вы тоже.

Входят медсестры и миссис Летузель.

Летузель. Пора принимать ванну, дорогая. Верно, сестра? Половина шестого.

Гнилль. Нет, нет. Только двадцать пять минут шестого. Я всегда точно знаю время. Сегодня я что-то не хочу принимать ванну. Сегодня не хочу, не буду сегодня принимать ванну, не буду…

Летузель. Но, дорогая, это нужно, вы должны…

Гнилль. Нет, не нужно, нет, нет, я не буду принимать ванну…

Ее увозят, охваченную волнением.

Эльфик. Да, в ванну ее, в ванну! В кипящую серу и смолу. Воздать по заслугам. Жестокая! О, больно, здесь (ощупывает горло) засел крючок. Она дергает, подсекает! О, о! Жестокая!

Летузель. Ну, так что, я была права?

Эльфик. Я попросил бы вас, мадам, не обременять себя заботами о том, что не является… э-э-э… вашей заботой. Пожалуйста, предоставьте мне носить мое сугубо личное горе в своей собственной груди. (Выходит.)

Летузель (после ухода Эльфика садится, вынимает коробочку для сбора пожертвований и документы. Перебирает их, просматривает, ставит галочки карандашом). Прекрасно. На ближайший срок помехи устранены и можно заняться подведением текущего баланса. А?..

  • Она за век тысчонку накопила…

Появляется Киснет, на цыпочках заходит ей за спину и начинает петь. Она вскакивает и торопливо прячет бумаги и прочее.

Киснет (поет).

  • Однажды старушонка
  • здесь денежки копила.
  • Была у ней тысчонка,
  • но все ей мало было!

Летузель. Превосходно, мистер Киснет, но было бы куда лучше с вашей стороны, если бы…

Киснет (хохочет, держась за бока).

  • Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
  • Ну что за чепуха?
  • Была у ней тысчонка,
  • но все ей…

Летузель. Я ведь сказала: «браво, мистер Киснет». Вы меня уже ничем не удивите. Особенно умением подкрадываться в мягких туфлях к даме. Это в вашем стиле. Убирайтесь вон.

Киснет. Зачем так резко, миссис Летузель! Я ничего не слышал… Хе-хе-хе! Я видел, как вы спровадили милягу Эльфика изящным пинком в зад. Загребущие руки-то, а? (Берет ее руку и разглядывает.) Вон и пальцы какие крючковатые, прямо клешни… Давайте сыграем? Заключим уговор — говорить правду? Значит, прибрать к рукам тысчонку старой Гнилль оказалось не так просто? Здесь урвать, там цапнуть — это все проходит, а главный успех не дается?

  • Правда или ложь,
  • пока не умру.
  • Убей меня,
  • если ты мне соврешь!

Так как же, прав я? Ну, ладно. Теперь твоя очередь. Спрашивай ты.

Летузель. Не собираюсь. Детские глупости.

Киснет. Как угодно. Я только хотел по-честному.

Летузель. Постойте. Тогда я, пожалуй, тоже спрошу.

  • Правда или ложь,
  • пока не умрешь.
  • Я тебя убью,
  • если ты мне соврешь!

Киснет. Уговор дороже денег.

Летузель. У вас с доктором бывают небольшие беседы раза два-три на неделе, верно?

Киснет. Что? Послушайте, мамаша…

Летузель.

  • Я тебя убью,
  • если ты мне соврешь!

Киснет. Гм. Ну, хорошо. Только не воображайте, что я…

Летузель. Да. Я отлично знаю, о чем ему там нашептываешь, можешь не сомневаться. Меня больше интересует, что он тебе говорит.

Киснет. Ничего он мне не говорит… А если б даже и говорил, то доверительно и совершенно секретно. Не буду же я злоупотреблять его доверием.

Летузель. Что слышно насчет дотации?

Киснет. Какой еще дотации?

Летузель. Он сам проговорился. В пятницу я пришла к нему с жалобой — вполне законной — и говорю: «Доктор Эхинокук, в настоящее время расходы на жизнь непомерно велики и ложатся слишком тяжелым бременем на нас, старых людей, переживших две мировые войны». А он говорит…

Киснет. «Цыц! Брысь! Робинсон, Смит, все убрать, вымести, вытереть. На сегодня хватит».

Летузель. А я ему…

Киснет. «Для людей, переживших две мировые войны, пенсия по старости вопиюще мала. Национальный фонд помощи не дает нам ни гроша…».

Летузель. В сорок седьмом году социалистическая партия без зазрения совести прикарманила все мои сбережения.

Киснет. «Взять тех из нас, доктор Эхинокук, кто пережил две мировые войны…».

Летузель. А он мне…

Киснет. «Цыц! Брысь! Нишкни! Сестра Браун, сестра Джонс, тазы, щетки, тряпки, притирания, полоскания…».

Оба, не выдержав, хохочут.

(Первым обрывает смех.) «Миссис Летузель, старая чертовка, что это вы плачетесь на расходы? Стол, кров и лечение в этой каталажке идут бесплатно. Все оплачивают доброхотные взносы наших глубокоуважаемых шефов и частично правительственные субсидии. С вас, черт бы вас побрал, спрашивают денег только на некоторые, так сказать, излишества, что со временем тоже…».

Летузель. Да?

Киснет. «…тоже будет не нужно благодаря…»

Летузель. «…благодаря дотации министерства здравоохранения».

Киснет. Я совсем не это имел в виду.

Летузель. Дело ваше, но он сказал именно эти слова. Он совершенно вышел из себя. Кричал, бранился. Но сказал именно так.

Киснет. Впервые слышу о министерской дотации.

Летузель. Я тоже, мистер Киснет. И доктор Эхинокук дал ясно понять, что мне и не полагалось этого слышать. Он покраснел и пошел прочь, топая и чертыхаясь. Сорвалось с языка, бывает. Но что это может значить?

Киснет. Тссс! Спокойно. Идет тяжелая кавалерия. «Умрем, ребята, полковник сказал. И ребята не подвели».

Входит Горлопэн, оглядывается на свою собаку, видит, что ее с ним нет, возвращается к двери, открывает ее, зовет: «Гектор! Гектор!» Собака (разумеется, воображаемая) вбегает и, видимо, прыгает на Киснета. Киснет и миссис Летузелъ в страхе отшатываются. Собака лает.

Горлопэн. Ну, ну, мальчик, тубо! К ноге, Гектор, слышишь? К ноге!

Летузель. Зачем нужно приводить сюда собаку, мистер Горлопэн?

Киснет. Эй ты, дьявол, тубо, тебе говорят!

Горлопэн. Тубо, мальчик, тубо, не приставай. А вы не бойтесь, Киснет, он тихий, как золотая рыбка. Конечно, если вы покажете, что испугались, он начнет хамить. Сидеть, Гектор, сидеть! Веди себя прилично. Не заставляй два раза повторять. Вот так. Видите? Он у меня воспитанный, команды знает. Это он просто дурачился. Чудесную мы с Гектором сейчас совершили прогулку: восемь миль туда, восемь с половиной обратно, — в гору, мимо новых кварталов, по шоссе, потом по железнодорожному полотну, мимо газового завода, на волю, на воздух. Хорошо! Я сочинил двустишие, славящее природу. Затем — налево кругом! — у путепровода повернули назад, восемь миль, да в полмили сделали крюк на кладбище, проведали миссис Горлопэн, букет цветов на могилу, несколько прочувственных слов, сочинил стихотворение в память усопшей, Гектор тоже подает поминальный голос — о, он ее помнит, верно, мальчик? И назад, к чаю, бодрые, усталые. Прекрасно.

Летузель. Вы обязаны следить, чтобы он сидел в конуре. Надо ведь и о людях подумать… Э-э, Гектор, хороший, хороший пес, ну, ну, Гектор… Вот вам! Да заберите его от меня, бога ради, заберите!

Горлопэн. Гектор! Я что сказал? Сидеть!

Летузель. Разве это мыслимо, мистер Горлопэн, такую большую собаку приводить в больницу? Удивляюсь, как доктор Эхинокук…

Горлопэн. Глупости, миссис Летузель. Лучший друг человека. Да он жил у меня в палате, когда я сюда приехал, пока какой-то выскочка не наябедничал. Поверите ли, миссис Летузель, я человек довольно общительный, но за всю жизнь у меня было только два настоящих друга: миссис Горлопэн и Гектор. И лучшим другом был Гектор. Ага, мальчик, ага, скоро ужинать, да? Сейчас… А вам, Киснет, не хватает некоторой физической нагрузки. Единственное, что вам нужно. Ходить иной раз в дальние прогулки, кататься на трехколесном велосипеде, упражняться с гантелями! Вот что: когда прибудет заказанное доктором оборудование для физкультурного зала, я запишу вас дважды в неделю на параллельные брусья и канат. Быстро нагуляете здоровый каркас, приятель. Какой-нибудь месяц — и полное омоложение!

Киснет. Параллельные брусья?! О чем вы говорите? Не намерен же он швырять деньги на параллельные брусья для людей нашего возраста! Да разве я смог бы…

Горлопэн. Сейчас, вероятно, нет, но потом сможете, вот увидите. Тренировка делает чудеса. А снаряды заказаны, это совершенно точно. Мне завхоз сказал. Он тоже был удивлен… Гм, да… О, это нам очень пойдет на пользу! Вы думаете, Киснет, что я протяну еще лет десять, не больше? Не спешите меня хоронить: здесь у меня свежий воздух! (Ударяет себя кулаком в грудь.) А у вас? У вас там что? Дым и сырость.

Голос из репродуктора: «Мистер Эльфик, мистер Эльфик, вас просят в кабинет старшей сестры. Мистер Эльфик, пожалуйста, зайдите в кабинет старшей сестры».

Ага! Видно, нашей барышне вкатят еще одну клизму. Ему не привыкать, ха-ха!

Голос из репродуктора: «Поправка. В кабинет к старшей сестре просят мистера Горлопэна, а не Эльфика. Мистер Горлопэн, пожалуйста, зайдите в кабинет старшей сестры».

Горлопэн. И не подумаю! Чего ради? Вредная процедура. Пусть тем, которые сами не могут. (Поет, сопровождая песню жестами, которые пугают Киснета и миссис Летузель.)

  • Я не сдаюсь! Я не согнусь!
  • Прямым до смерти продержусь.
  • Когда ж за мной придут они —
  • ударом с ног свалю, и пусть!
  • Раз! Левой! Правой! Нос в крови!
  • Два! В зубы! Бей! Ломай! Дави!
  • Убрать его!
  • В нокауте он!
  • Я победил —
  • он побежден!
  • А ты что скажешь, Гектор, а?
  • Кусай! Хватай! За горло рви!
  • Убрать его! Он весь в крови!
  • Он побежден!
  • Ему конец!
  • Ай, Гектор, Гектор!
  • Молодец!

Входит медсестра Браун.

(Пробует улизнуть через противоположную дверь.) Да, да, сестра, я сейчас, одну минуточку. (Пытается незаметно выставить собаку.) Уходи, уходи, мальчик, ты здесь не нужен. Гоните его, Киснет! Ну, давай, давай, убирайся!

Киснет и Летузель совместными усилиями выпроваживают собаку за дверь.

Да, да, сестра, я сейчас… в кабинет старшей сестры. Ну как же. Я как раз шел. (Уходит в сопровождении медсестры.)

Летузель. Непременно поговорю с доктором Эхинокуком. Эта паршивая собака… Просто смешно.

Киснет. Омоложение, он сказал? Эта старая развалина говорит об омоложении?

Летузель. Хулиганство и безобразие. Собака, вонь, сапожищи грязные…

Киснет. Какой прок в омоложении? Только в старости начинаешь понимать толком, что и как. Узнаешь жизнь, набираешься ума. Нет, дураков нету, я вовсе не жалею, что стар!

Летузель. Да ну? Вы это в самом деле, мистер Киснет?

Киснет. То есть?

Летузель. Ну, наживете вы ума — а распорядиться им не успеете. Какой тогда смысл? Взять хотя бы нас: пылимся в этой клинике, а что умеем? Только делать гадости — ничему другому не научились. Хитрим, строим козни, скряжничаем, хватаем. А что делать? Жизнь такая… А надо бы бросить дрязги, жить в дружбе.

Киснет. Да-да, конечно… Этот дурак Эхинокук впустую теряет время. Другое дело, если бы он работал над настоящим омоложением. Тогда бы — конечно… Нашел бы он такое средство, которое возвращает молодость, оставив при нас наш опыт, а? Вот было б открытие так открытие!

Летузель. Кто знает? Может, он над этим и работает.

Киснет. Постойте, постойте…

Летузель. Чего — постойте?

Киснет. Погодите… Чепуха, не может этого быть. Слишком невероятно… Но он говорил: физкультурный зал. Для чего-то понадобился физкультурный зал — правильно?

Летузель. Как будто.

Киснет. Погодите, погодите… Вы сказали: министерская дотация. С какой стати — дотация? Я что-то не вспомню, чтобы на этот счет был принят какой-то закон. Правильно?

Летузель. Правильно, ничего принято не было…

Киснет. Но допустим…

Летузель. Допустим что?

Киснет. Допустим, что вы — русалка, с роскошным серебряным хвостом, так? Тогда вам нужна вода, чтобы плавать!

Летузель. Ну?

Киснет. А допустим — допустим! — что вы не русалка, а молодая девушка! Тогда вам нужно какое-то приданое, чтобы начинать жизнь! А мне, если я — юноша, мне… параллельные брусья! Ах, господи боже мой! Я бы прыгал, как мартышка!

Летузель. Все-таки сомнительно.

Киснет. Да? Сомнительно? (Вынимает из кармана бумажку, которую подобрал в кабинете доктора.) Вот, взгляните. Цифры пропускайте. Читайте имена. Видите? «Оптимальный возраст», «Предварительно определенный уровень снижения», годы, месяцы! Он-таки этим занимается!

Летузель. Выходит, что так.

Киснет. Именно так!

Оба. Он собирается нас омолодить!

Шум за сценой. Они замирают, приложив палец к губам.

Киснет. Ничего, кто-то хлопнул дверью…

Летузель. Когда же это будет?

Киснет. Я сегодня утром к нему заходил. Там вышла неувязка. У нас есть время все обдумать.

Летузель. Д-да… Но кто дал право? Нет, вы скажите, кто ему дал право? И нам ни слова!

Киснет. Совершенно верно: по какому праву?.. Но если подумать, он, пожалуй, прав: пока не готовы все формулы, лучше держать дело в тайне. О чем надо поразмыслить, так это о министерской дотации, вот что.

Летузель. Мм, пожалуй. Можно думать, что эта дотация… Ах, но ведь ее явно будет недостаточно! Бюрократия, экономия государственных средств — и как раз когда я уже почти наложила лапу на ее жирные сбережения… Придумала! Я войду партнером с ней в дело.

Киснет. В какое дело?

Летузель. Так, одно маленькое агентство, мистер Киснет. У нее еще что-то останется от тысячи, и этот остаток мы умненько пустим в оборот по моей системе. Я всю жизнь ждала такого случая! Сколько абсолютно верных планов сгорело у меня на корню из-за нехватки капитала! В сорок пятом году все так выгодно складывалось для спекуляции транспортными акциями… и вот, надо же было так гнусно обернуться этим всеобщим выборам. О, неблагодарная Англия! Довольно терпеть. Открываю агентство.

Киснет. Что же это за агентство?

Летузель. Так. Агентство вообще. Никаких сотрудников, я одна. Да еще, конечно, партнер — соня, милейшая миссис Г. — вот уж когда я дам ей выспаться! Клиенты будут писать письма, я буду тоже вести дела исключительно через переписку. Письма поступают, дела подвигаются, ответы отсылаются, проценты растут. Доходы пускаются в оборот, приносят новые доходы! Жизнь, мистер Киснет, жизнь! Заживем, как никогда не живали. Я просто сгораю от нетерпения!

Киснет. Я лично открою торговое дело. Экспорт-импорт. Знаете, склад: ящики, канистры, овсянка. У меня будут работать… пятнадцать человек! Зеленые передники, фуражки с кожаным верхом. «Еще три грузовика на разгрузку! Пошевеливайтесь! А, Паркинсон, как детишки? Супруга? Прекрасно… Горлопэн! Чугунные балки перетаскайте к другой стене и сложите там до обеденного перерыва, а когда управитесь, таскайте наверх эти здоровые тюки».

Летузель. Вы возьмете его на работу?!

Киснет. Ого! Еще как. Увидите, молодой и предоставленный самому себе, он окажется беспомощен, как малое дитя. Его ведь сюда родные поместили. Дома с ним не было сладу. Они жили тут неподалеку, занимали половину дома, так он однажды ночью наломал им дров: шагнул прямо в окно второго этажа, высадил раму и рухнул с нею в сад! Но когда ему будет тридцать пять, а мне двадцать шесть, я заставлю это чудо природы поработать на меня, под ним пол ходуном пойдет! Гав-гав-гав! Цыц, дьявол, пошла вон! А как же Эльфик?

Летузель. А что Эльфик?

Киснет. Да ведь он женится на матушке Гнилль, это вполне возможно, и не видать вам партнерши как своих ушей. Капельку омолодить, и дело примет скверный оборот.

Летузель. Тогда, пожалуй, мне надо самой за ним поухаживать. А вы обхаживайте Горлопэна, пока он не забрал чего-нибудь в голову. Только, ради бога, не проболтайтесь!

Киснет. Помереть мне на этом месте! Мы с вами знаем — и молчок! Мы им всем дали фору! Мы с вами… рука об руку… Знаете что? Нам надо обручиться! Кто знает, как все обернется? Вдруг мы будем… как боги?

Летузель. Да ну вас, мистер Киснет. Это ни к чему, дело есть дело.

Киснет. Уверяю вас, я был совсем недурен… знаете, как меня звали? Красавчик Джимми! Вот погодите — сами увидите! (Поет.)

  • Хочу родиться я опять,
  • ребенком быть и подрастать…
  • Ведь молодым нужны отцы,
  • чтоб указали им пути…

Летузель (подхватывает).

  • А старикам нужны юнцы,
  • чтоб помогали им идти.

Танцуют и поют куплет с начала до конца.

Голос из репродуктора: «Мистер Киснет, мистер Киснет. Вас просят в кабинет старшей сестры. Мистер Киснет, пожалуйста, зайдите в кабинет старшей сестры».

Занавес

Действие второе

Сцена первая

Голос доктора: «Робинсон! Эй, мистер Робинсон! Мистер Смит!»

Входит доктор, за ним — санитар Робинсон, в руках у которого наполненная жидкостью колба. Навстречу из другой двери выходит санитар Смит с записями под мышкой. Сталкиваются.

Доктор. Записи с вами? А колба? Дайте-ка взглянуть… Так-так-так. Видите? Вы видите? Темно-синяя! Посмотрите: у самого дна отливает черным. Все правильно: синий цвет и черный осадок. Меня как озарило! О чем я думал раньше? Поверьте, это то, что нужно. Как удачно, что этот старый идиот тогда подвернулся и все испортил! Он и не подозревает, что благодаря ему его собственные шансы сразу возросли на добрую треть, да что на треть — вполовину, если не на все три четверти! Видите, как помог? Самый факт свертываемости и есть, наверное, недостающий ключ к разгадке. Что ж я тыкался, как слепой. Вот одно из открытий в истории науки, которые… (Листает тетрадь с записями.) Да, да… Ха-ха! Вот оно: шесть целых восемьсот шестьдесят девять тысячных, да семьдесят два, да четыре на три и на два, делим, проводим оси координат, изгибающий момент, изгибающий момент… живо…

Санитар Смит отыскивает величину в таблице и быстро подсчитывает на полях шариковым карандашом.

Молодчина, очень хорошо. Верно, верно… возводим в куб… Ну, вот и все! Так. Через двадцать четыре часа должна произойти еще одна смена цвета. Не сомневаюсь в этом. Тогда мы снова испытаем на нагрев, добавим аккотила и гераклитова раствора — половинные дозы, отметьте, — и если позеленеет, то все! Найден наконец верный путь. И как далеко он уводит!.. Не мне, конечно, говорить, но открываются совершенно новые перспективы развития. А значит… это значит, что я смогу немедленно запустить эликсир в массовое производство — и на мировой рынок! Робинсон, мне нужно, чтобы вы по возможности быстрее подготовили вчерне текст отчета. Надо информировать министерство. Меняется весь наш график. Коренной …о, наконец-то!.. коренной пересмотр отношения ко всему «Проекту Эхинокука»! Ей-богу, эти пятеро будут у меня молодыми к исходу этой недели! Они у меня запрыгают, как резвые козочки! Ну ладно, Робинсон, уносите. Поставьте опять в штатив. Не забудьте проследить за температурой. Еще двадцать четыре часа. Господи, не знаю, как я их переживу! Ступайте, ступайте, мой друг…

Санитар Робинсон выходит с колбой.

Дайте мне телефон… Я должен поговорить с Чарли Сандерсоном. Вы знаете его номер?

Санитар Смит выносит из ниши телефонный, аппарат на длинном шнуре, торопливо набирает номер и передает трубку доктору.

Хэлло!.. Чарли? Это Джек. Как жизнь, старик? Ну да, ха-ха-ха, нечего заливать, так я тебе и поверил, хи-хи-хи, смотри, Чарли, поосторожнее, раз-два, и очутишься у алтаря, не успеешь штаны застегнуть… Теперь о деле, Чарли: понимаешь, мне придется в субботу пропустить игру… Нет, нет, уверяю тебя, вовсе не из-за прошлого раза… что ты, я и не думал обижаться, старик. Я был не в форме, сам знаю, и ты совершенно правильно мне сказал, я бы тебе то же самое наговорил… Брось, старик, чего там, кто старое помянет… Понимаешь, тут у нас в клинике наклевывается важное дело… Да нет, ничего особенного — какая наша жизнь? Горшки, градусники. Но может получиться кое-что серьезное, и я просто не могу рисковать… Ты уж прости… А что, возьми, например, Джимми Рикетса. Разве ты не можешь поставить его во вторую линию, по новой системе, с этим твоим… как его… Гокинсом? А в полузащиту переставь… Не кричи, старик, я сам знаю, что капитан — ты и что времени осталось совсем мало. Я, может, и очень хороший игрок, но, честное слово, вполне заменимый. И потом, ведь это матч с педагогическим институтом, а разве они умеют играть? Вы и не заметите, что меня нет, старина… Ну, и отлично. Вот это по-дружески, чертов сын. Спасибо, старик… Что?.. Хо-хо, нет — правда! Смотри, поосторожней с нею, приятель. Спрячь ключи от спальни в надежное место… Хорошо, Чарли, будет сделано. Отправлю их тебе по почте: простой конверт, пометка — «медикаменты». Службу знаем. Ты у нас еще погуляешь в холостяках… Конечно, из фондов здравоохранения. За что мы платим налоги? Ну, пока, старик, счастливо! Желаю удачи в субботу. Вечером заскочу на кружку пива. Пока! (Кладет трубку.) Благодарю вас, мистер Смит. Можно убрать.

Санитар Смит выносит телефон.

Да, пока не забыл… Я продиктую вам письмо. Сегодня я слышал в коридорах клиники собачий лай. Так, пожалуй, оглянуться не успеешь, как старый сквалыжник Киснет снова примется изводить нас своими жалобами. Хватит, я хочу это пресечь заранее.

Санитар Смит, раскрыв тетрадь, приготовился писать под диктовку.

«Мистеру Горлопэну. Многоуважаемый мистер Горлопэн, до моего сведения дошло, что вы, в нарушение правил внутреннего распорядка, продолжаете держать в больничном помещении ваше домашнее животное. Буду рад, если вы в течение тридцати шести часов удалите собаку из клиники; в противном случае вынужден буду распорядиться, чтобы ее уничтожили. Ваш… и так далее, Дж. Эхинокук, Главврач». Подпись — и немедленно вручить ему… Будет больше порядка в клинике. Ну их, терпеть не могу собак… Собаки… А ведь собака может пригодиться. Стоп. Отставить. Перепишите так: «В течение тридцати шести часов передать собаку мне; в противном случае…» и так далее… И разыщите кого-нибудь, кто понимает в собаках, пусть скажет ей цену. По-моему, это простая дворняга, но я не хочу забирать ее у старика задаром… Все на сегодня. Прошу заняться этим не откладывая. Благодарю.

Выходят в разные стороны.

Сцена вторая

Осторожно озираясь, входит миссис Летузель, украдкой пробирается к противоположной двери, заглядывает в щелку, потом быстро отшатывается и прижимается спиной к косяку. Из двери медленно выходит Эльфик. Он ее не видит и не замечает перчатки, которую она снимает с руки и бросает ему под ноги.

Летузель. Кхм!

Эльфик оборачивается, видит ее, вежливо, но холодно кивает и идет дальше.

Ах, мистер Эльфик. Я уронила перчатку.

Эльфик. Прошу извинения, миссис Летузель, я задумался. Простите, ради бога. (Подает ей перчатку и проходит дальше.) Всего наилучшего…

Она издает досадливый возглас и ныряет в ту дверь, из которой он вышел. Он понуро садится. Летузель снова появляется в той двери, через которую входила раньше, выглядывает на сцену и смотрит, что делает Эльфик. Он встает и, не видя, идет прямо на нее. Она прячется за дверь, и когда он подходит, выскакивает и сталкивается с ним нос к носу.

Летузель (взвизгивает). Ой! Мистер Эльфик, смотрите-ка!.. Мир тесен. А я как раз иду… ммм… и никак не ожидала встретить здесь джентльмена, мистер Эльфик.

Эльфик. Ах, боже мой, мадам, от души прошу меня простить! Ради бога! Я сейчас же вернусь к себе.

Летузель (останавливает его). Мистер Эльфик.

Эльфик. Да, мадам?

Летузель. Поверьте, я вам очень сочувствую, мистер Эльфик. Говорю со всей искренностью. Я ведь знаю, зачем вы здесь.

Эльфик. Вот как?

Летузель. Да, да. Чтобы краешком глаза увидеть, чтобы в который раз взмолиться неумолимой и божественной, когда ее влекут по коридору. Только что проку? Она никогда не переменится! Заклинаю вас, мой добрый друг, выбросьте ее из головы.

Эльфик. Нет, о нет… это невозможно… Вы тоже хороши! Как не стыдно! Подсматриваете и злорадничаете. Я знаю, что они думают: бедняга Эльфик повредился в уме, бродит по ночам, вздыхает, пялит глаза, строит из себя сердцееда, а сам годится только… Но, смею вас уверить, когда я был молод, мною самым недвусмысленным образом восхищались. В те дни приличный вид или порядочное поведение не считалось зазорным. О, если бы вернуть молодость, хоть на один день, миссис Летузель, я бы всем показал, чего стоит теперешний век с его грубостью и хамством. Многие молодые женщины были бы потрясены. Я не сочиняю.

Летузель. Ну, а предположим — почему не предположить? — что вы молоды. И она молода. Все равно бы у вас ничего не получилось.

Эльфик. Ну нет. Я бы этого не допустил.

Летузель. Да? Вы бы вырвали ее из сердца, отшвырнули прочь, как гремучую змею, и сокрушали бы тела и сердца других женщин? Ну, распутник! Удержу на вас нет, опасный вы мужчина!

Эльфик. Нет, зачем же так. Я только хотел сказать, что смог бы тогда смело отдавать дань восхищения кому укажет сердце, и ни возраст, ни смешные в старости порывы меня бы уже не сдерживали.

Летузель. Помяните мое слово: она съест вас с потрохами.

Эльфик. Только потому, что я стар.

Летузель. Да нет! Если б вам завтра стало не больше восемнадцати, а ей… Неужели вы не понимаете, глупый человек, что вам больше восемнадцати не отпустят? А ей тогда будет уже за тридцать! Мистер Эльфик, вам нужен настоящий друг — любящий, бдительный, преданный! (К публике.) Я слишком разговорилась. (Эльфику.) Я не должна была вам говорить. (К публике.) Не надо было ему говорить. Бизнес есть бизнес. Бизнес это не страсти. Чувства и страсти для меня должны оставаться бизнесом. Я совсем потеряла голову. Как глупо! Однако поищем выгодные стороны. (Эльфику.) Ладно, ничего не поделаешь: я проговорилась. Придется досказать остальное. Идемте.

Уходят.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Веками тянется великая война между Дневным и Ночным народами. Нескончаемое противостояние давно бы з...
В книге представлены исследования и материалы, отражающие авторские размышления об актуальных пробле...
В учебном пособии рассматриваются культурно-антропологические основы развития эстетической культуры ...
Случай молодой девушки, которую врачи отнесли к больным шизофренией и которая излечилась, пройдя кур...
«Каин» – первая книга этической дилогии основателя судьбоанализа Леопольда Зонди. В ней раскрывается...
«Моисей» – вторая книга этической дилогии основателя судьбоанализа Леопольда Зонди. Автор исследует ...