Тихая пристань Арден Джон

Сцена первая

Входит Горлопэн, потом Киснет.

Горлопэн. Прошел. Он меня принял. Сказал, результат положительный. Он даже Эльфика принял. Хотя, видит бог, у меня нет особого желания встретиться с ним тридцать лет назад… Ура! Эй, слышите? Я сказал: ура! Да, а вот что вы мне говорили, гав-гав-гав, — это правда? Вам удалось? Спрятали?

Киснет. Что? Ах, — это, собака. Да, спрятал, не беспокойтесь, концов не найти.

Горлопэн. Когда, по-вашему, нам это дадут? Интересно, это будет укол, порошки или питье? Вот, ей-богу, не думал, что такое возможно… я, знаете, так и спросил Эхинокука…

Киснет. Спросили? О чем?

Горлопэн. Насчет Гектора. Я прямо сказал: нету, мол, собаки, потерялась. Что, дескать, будем делать? И как об стену горох.

Киснет. Еще бы.

Горлопэн. Что с вами?

Киснет. Ничего. Насморк у меня.

Горлопэн. Вот беда! Хотите носовой платок? Чистый.

Киснет. Подите вы с вашим носовым платком…

Горлопэн. Ну, ну, Киснет, спокойнее. Будьте мужчиной. Покажите себя достойным новой жизни. Нам предстоит нелегкое дело, но…

Входит Эльфик.

Эльфик. Прошел. Он меня принял, сказал, что результат положительный. Я принят! Урра! Горлопэн, слышите? Урра!

Горлопэн. Что вы так радуетесь? Проведали о чем-нибудь?

Эльфик. Проведал? Я? Да что вы! Просто я… просто я принят, я прошел, мое физическое состояние… (Поет.)

А вы тоже радуетесь, да, да, я вижу. Тут у всех одно на уме. Верно говорю?

Горлопэн. Нет, нет, что вы, это только кажется. Все-таки — здоровье, друг мой, сила, жизнь… (Поет.)

Входит миссис Летузель.

Летузель. Кто проболтался? Небось, Киснет?

Киснет. Отвяжитесь.

Эльфик. Приняты? Вас приняли? Вижу, по лицу вижу — приняли: глазенки сияют, щечки горят, ах, ах, я должен вас поцеловать… (В восторге целует ее.)

Горлопэн. Вы с нами в одной компании, миссис Летузель? Все знают, секрет раскрылся, все откуда-то узнали… мы все признаны годными для новой жизни…

Горлопэн и Эльфик (поют).

Кружатся в паре.

Летузель (свистящим шепотом). А еще поклялся хранить секрет.

Киснет. А вы не клялись, старая драная кошка? Откуда Эльфик знает?..

Летузель. Не от меня…

Киснет. Как бы не так. От вас!

Летузель. Ну и что? Беда в том, что дела завертелись слишком быстро. Доктор сказал что-то насчет воскресенья. А это значит…

Киснет. Это значит, что я вылетел из игры.

Летузель. Как это?

Киснет. Да. У меня насморк. Насморк! Хрипы в горле. Началось только сегодня утром. И он сказал, что результат не положительный. Но я в отличном состоянии. Водослив в исправности. Глаза, уши, легкие, кишечник — не придерешься! Это жестокость, черт знает что! Почему именно я? Вот вы, вы просто ожившая жестяная копилка на курьих ножках с забитой щелью для монет. (Горлопэну.) А вы сами — пропащий пес, только и умеете что выть в подворотне. (Эльфику.) А вы — протухший пирог, из вас уже гниль всякая лезет. После их лекарства у вас омолодится только известная часть организма, и тогда полиция быстренько упрячет вас подальше за оскорбление общественных приличий. Кому это нужно — опять становиться молодым? Куда вы себя денете? Нагородили себе планов — а ведь придется их выполнять! Как вы на это посмотрите?

Горлопэн. Мне лично такое положение очень даже подходит. И я хотел бы напомнить вам, Киснет, что вы не в казарме.

Эльфик. Ваши неприятности еще не причина, чтобы оскорблять других, мистер Киснет, вы, по-моему, очень грубы.

Летузель. Да, да, убирайтесь вон.

Киснет. Чего привязались? Сами отстаньте. (Отходит в дальний угол сцены и садится, надувшись, спиной к остальным.)

Медсестра Браун вводит миссис Гнилль и усаживает ее в инвалидное кресло.

Гнилль. Благодарю вас, сестра. Да, да, мне удобно, вполне.

Медсестра Браун уходит.

Я попросила сестру привести меня к вам, потому что мне хотелось узнать, что, собственно, происходит? Этот переполох в клинике, беготня, шум — все так неожиданно. Нет, мне это совсем не нравится! Распорядок нарушен. Мистер Эльфик, мне страшно, скажите, что случилось? Что происходит?

Эльфик. Не знаю, как вам лучше объяснить, дорогая миссис Гнилль…

Гнилль (вскакивая с кресла). Говорите! Говорите правду! Мистер Горлопэн, нас хотят убить?

Горлопэн. Убить? Что вы, господь с вами…

Гнилль. А я думаю, так оно и есть. Мы им надоели, они не хотят нас больше кормить. Миссис Летузель, он решил от нас избавиться, вы это знаете и скрываете от меня!

Летузель. Да нет же, нет…

Гнилль. А я говорю, да! Да! Мистер Киснет… вон поглядите на него… он знает. Видите, вон он сидит, ему все известно. Повернулся спиной и плачет.

Киснет (оборачиваясь). О чем вы, мамаша?

Летузель. Оставьте ее, она сама не знает, что говорит. У нее не все дома.

Киснет. Замолчите! Тише вы!

Горлопэн. Кроме вас, все молчат, Киснет.

Киснет. Я хочу сыграть с матушкой Гнилль в одну занятную игру. Она простит — не правда ли, любовь моя? — если я пару минут поиграю за мистера Эльфика.

Гнилль. Нет, нет, я не согласна, меня нельзя пугать, доктор Эхинокук говорит, что…

Киснет.

Гнилль. Почему я должна с вами играть? Вы мне не нравитесь, я не хочу с вами играть. Мистер Эльфик, скажите ему, что я не хочу… (Снова усаживается в кресло.)

Эльфик. Мистер Киснет, прошу вас, уважаемая леди не хочет…

Киснет. Хочет, хочет. Какую игру скажу, в такую и будет играть. Ведь верно же, старушенция? Золотце ты мое…

Горлопэн. Эй, Киснет, полегче!..

Летузель. Оставьте его. Пусть. Немножко. Посмотрим, до чего он договорится. (К публике.) Может, мне с этого что-нибудь перепадет. Я не сумела ее окрутить, но если он ее окрутит, а я окручу его… пожалуй, больше будет проку, чем от Эльфика, как вы думаете? Смотрите, смотрите, как обрабатывает…

Киснет. Вот поиграем, и я принесу тебе чаю, а? А к чаю дам все, что захочешь: булочки, пончики, печенье, пирожные — груды! горы! Объедение! Ну, давай, давай же, душа моя…

Гнилль. Уговор, уговор…

Киснет. Ну?

Гнилль. Кто соврет, тот…

Киснет. Тот?..

Гнилль. Нет, не хочу!

Киснет. Ну, давай же, давай. У тебя так хорошо получается! Ну?

Гнилль.

Киснет. Ну вот. Умница! Теперь мы поиграем, верно? Сейчас я тебя поцелую. (Целует ее.) Вот. За то, что ты хорошо подыгрываешь. Ну, начали. Допустим, я скажу тебе, что доктор в самом деле задумал нас убить…

Гнилль. О!

Киснет. Допустим. Как ты к этому отнесешься? Как? Только честно.

Гнилль. Я не хочу умирать с чужой помощью.

Киснет. А почему?

Гнилль. Не хочу.

Киснет. Но почему, Маргарет?

Гнилль.

Киснет. Нет, нет, еще не моя очередь. Я играю по другим правилам. Мой кон — второй, понимаешь?.. Да, так скажи мне вот что. Предположим, ты умрешь. Сегодня. Вот сейчас. Прямо тут. Только предположим. И родишься заново. Молодая. Здоровая. Некрасивая. Ты же только к старости стала красивой, я видел твою свадебную фотографию, знаю, какая ты была: кусок сырого теста, а промасленная бумага, в которую ты завернулась, — это твой бедняга Гнилль; прокипятили тебя как следует, обертка и полезла лоскутами. И вот, ты родишься заново…

Гнилль. Н-не знаю…

Киснет. Тогда я знаю! У тебя не хватит смелости. Господи, вот уж, действительно, нелегкая доля… Уговор, уговор! Говорить правду?

Гнилль. Да. Правду. Но так хочется снова стать маленькой, снова родиться, побыть ребенком…

Киснет. Зубы режутся, пеленки мокрые, десны зудят, куда-то ползешь, а руки-ноги не слушаются, коленки-локти не сгибаются, зубы режутся, десны зудят, булавки колются, и ты орешь-надрываешься, и в ванночку тебя суют чуть не в кипяток, и погремушка на пол падает…

Гнилль. Нет, нет!

Киснет. Нет? То-то! Самой не нравится. А кто-нибудь скажет — да?

Эльфик. Я говорю: да!

Киснет. Вы говорите: да? Ради нее? Но ведь она не хочет — значит, и вам нет смысла быть молодым. Для кого стараться?

Эльфик. Есть другие… Много…

Киснет. Это точно, только вам-то много ли их перепадало?

Эльфик. Не ваша забота, мистер Киснет.

Киснет. Знаете, как меня называли? Щеголь Джим! А вас иначе и не звали, как Крошка Уилли — Мокрые Штаны. Что, неправда? (Горлопэну.) Старина. Старина Горлопэн. Игры на свежем воздухе, спорт, бокс и крикет, бадминтон и прыжки в высоту, египетская гимнастика. Два близких существа в жизни, одно уже в могиле — вы не добились ее любви, вот и таскаетесь на стадион, мыкаете горе и орете на свою паршивую собаку. Что вас ждет, если вы вздумаете начать все сначала?

Горлопэн. Я надеюсь, что меня ждет здоровое человеческое существование.

Эльфик. Нет, простите меня, нет, мистер Горлопэн! Вас ожидает такое же одиночество, как и раньше. Меня тоже, поэтому я знаю. Ужасно, верно?

Киснет. Ужасно.

Горлопэн. Я вас не понимаю, сэр. Вы, видимо, в корне изменили свое мнение. Но зачем побуждать к этому нас?

Киснет. Идет игра, старик: «Уговор, уговор». Это увлекательнее, чем хоккейный сет.

Горлопэн. Сет — это в теннисе.

Киснет. В хоккее, дружище, в хоккее. Как скажу, так и будет: правила-то — мои.

Летузель. Киснет, сыграем?

Киснет. Уговор, трам-пам-пам, кто соврет, и так далее, продолжение известно. Начинайте вы.

Летузель. Нет, вы.

Гнилль. Эти двое — игроки высшего класса. Мистер Эльфик, мистер Горлопэн, присаживайтесь рядом, посмотрим их игру.

Эльфик и Горлопэн садятся.

Киснет. И тебе ни к чему омолаживаться, так же как ей, ему или этому. Ты всю жизнь рыла носом землю ради денег, но у тебя и завалящего гроша нет.

Летузель. Хо-хо! Это еще вопрос!

Киснет. Ты думаешь о тысяче фунтов матушки Гнилль? Много ли ты из них видела? Самый пустяк, потому что и денег-то этих нет. Это все — мечты, дым, болотные испарения. Их держит у себя доктор Эхинокук, а вам выдает мелочь на карманные расходы, на китайский чай, на краску для волос. Ну, хорошо, она отказала все тебе, накарябала подпись своей куриной лапой на целой кипе всяческих бумаг, — а много ли денег ты видела? Звонкой монетой? Ассигнациями?

Летузель. Тебе незнакомы азы финансового дела. Темный старик, разве тебе доступна поэзия, сказка подписанной и заверенной бумаги? Ты в жизни ничего не нюхал, кроме бумажной салфетки.

Киснет. У меня насморк, ничего не могу с ним поделать. Это мое всегдашнее проклятье. Любое дело у меня срывается из-за катара верхних дыхательных путей. Это на нервной почве, я тут ни при чем. И ничего смешного здесь нет, запомни! Но ты все-таки сказала правду: тебе не нужны деньги. Тебе нужно только представление о деньгах. В твоем возрасте и в этих стенах это услаждает тебе жизнь. А там, в мире, — всюду, от автобусной остановки до магазина и платной стоянки для машин, — нужна настоящая звонкая монета, иначе ты снова очутишься в «Тихой пристани» по прошествии очередных семидесяти лет. Куда девался мистер Летузель?

Летузель. А при чем тут это? Не отвлекайся.

Киснет. Мы играем. У нас уговор. Ты должна ответить. Ну, ладно. Сам скажу. Его никогда и не было. Всю жизнь ты просидела в старых девах на маленьком участке около железной дороги, а когда эти крысы провели национализацию, тебе ничего не оставалось, как отдаться в лапы Эхинокука.

Эльфик. Как всем нам.

Киснет. Бедняги. Бедные старички. Единственное ваше надежное достояние улетучилось за одну ночь, а если кто делал ставки посмелее…

Летузель. …те прогорали. Мне просто не везло, я тут ни при чем. И нечего смеяться надо мною!

Эльфик. По-моему, если она хочет называться миссис Летузель, это ее право. Раз ей так больше нравится. Просто форма вежливого обращения. Вам этого не понять, мистер Киснет.

Киснет. Ладно, чего там… По-моему, все ясно. Имеется ли среди нас хоть один человек, которому еще есть какой-то смысл желать омоложения?

Летузель. Уговор, уговор: а ты сам?

Киснет. Я думал, все знают: я отвергнут.

Летузель. А-а, ну конечно. И ты этому очень рад, гнусный могильщик. Настроил нас против нас же самих, так что нам поперек горла стало все пережитое. И доволен, да? Твоя взяла. Радуешься, словно опять мамину грудь теребишь. Ах, господи ты боже мой, наконец-то вы, мистер Киснет, получили власть!

Киснет. Уговор, уговор — признаю, это так.

Летузель. Вот и нет! Вовсе не так. Никакой у вас нет власти. Думаете — оттого что вы тявкаете и скалитесь и путаетесь у нас под ногами, значит, вы нас уговорили и мы все останемся в ваших годах, чтобы умереть за компанию с вами? Может, и умрем. Но не ради вас. Ну, хорошо, мы выслушали ваши речи, они подействовали. Да, мы унижены. Вы внушили нам страх. Перед вами жалкие черви. Дряхлые. Умирать не хотим. Да и жить дальше нет особенного желания. Вы только посмотрите на нас! Кому это нужно?

Киснет. Да вроде — никому, хотя не знаю, к чему вы гнете.

Летузель. Разумеется, никому. Даже самому доктору наплевать. Даже ему, как бы мы его ни называли — наш боженька, жрец, главный врачеватель, великий хранитель тайн…

(Поет.)

Вот оно, наше бессмертие, он его нам дарует, а мы его покорнейше возвращаем. Он — неоспоримый судья и опекун наших благ. Всего, что надежно, покойно, удобно. А кто-то говорил, что в прошлую субботу из-за него проиграли матч…

Горлопэн. Да… это правда…

Летузель. Будто на него понадеялись, а он пропустил мяч… Вернулся злой, ругался. Я знаю, сама слышала. Он всех подвел и извинялся, — говорю вам, я слышала!

Горлопэн. Совершенно верно. Я тоже слышал.

Летузель. Эхинокук — и извинялся! Униженно так просил прощения у капитана команды… Но все-таки, неразумные вы дети, мы все для него — дрянь, букашки. Он помыкает нами: «Извивайтесь, черви, извивайтесь!» — и думает, что нам ничего не осталось, как подчиняться!

Эльфик. Я не червь. Не червь! Меня зовут Генри Эльфик, я хожу на ногах.

Горлопэн. На двух ногах. И на каждой по пять пальцев. Вот две руки. И тут тоже десять пальцев. Ребра. Плечи. Спина. Спина… Может быть, моя спина и гнется, но она — моя!

Гнилль. Мистер Киснет!

Киснет. А как же Библия? Бог сказал, я помню, Бог оказал змию: «За то, что ты сделал это…»

Гнилль. Мистер Киснет!

Киснет. «…проклят ты перед всеми скотами и перед всеми зверями полевыми. Ты будешь ходить на чреве твоем и будешь есть прах…»

Гнилль. Мистер Киснет!

Киснет. «…во все дни жизни твоей. За то, что ты сделал это». Вот что вам на роду написано. А вы — «спина, спина»…

Гнилль. Мистер Киснет! Пожалуйста. Прошу вас. Что доктор хочет с нами сделать? Вы так и не сказали.

Киснет. «За то, что ты сделал это». А что сделал? Состарился, только я всего. А доктор… ах, доктор? Он собирается дать нам лекарство, моя милая, которое нас всех омолодит. Ничего особенного. Удовольствие маленькое, не стоит волноваться.

Гнилль. Но он мне ничего подобного не говорил.

Летузель. Разумеется, дорогая: он на работе, у них свои правила.

Гнилль. А по-моему, это нечестно. Совсем нечестно. Да.

Горлопэн. Не нужен мне его эликсир. У меня голова кругом пошла от всех ваших рассуждений. Но пусть моя спина и согнулась, все-таки она моя.

Киснет. Старина, вы — пациент доктора Эхинокука. Вы должны его слушаться.

Горлопэн. Тогда я попрошу, чтобы меня выписали из «Тихой пристани».

Эльфик. А куда вы денетесь?

Горлопэн. Найду другой дом для престарелых.

Летузель. И другого Эхинокука.

Горлопэн. Не обязательно.

Эльфик. Значит, вы готовы рискнуть?

Горлопэн. Не знаю… Кстати, можно отказаться принимать эликсир. Имеем право. Мы граждане свободной страны… Избиратели…

Летузель. Он работал над этим годы. Взвешивал нас, держал на диете, измерял температуру.

Эльфик. Унизительные процедуры с этим… с резиновой кишкой и прочим. Когда человек даже не болен.

Летузель. Так неужели он допустит, чтобы мы погубили дело всей его жизни?

Горлопэн. А что он может нам сделать?

Летузель. Выставить на улицу, и все.

Киснет (Горлопэну). Или хуже, гораздо хуже. Возьмет, например, и скажет вам, что у вас рак легкого. Вы же поверите?

Горлопэн. Ох, не знаю…

Киснет. Вполне может он это сказать. А правда ли, нет — как проверишь? Запугает до смерти. Что вот он хотел сделать с вашей собакой?

Горлопэн. Неужели?.. Вы думаете — вивисекция?

Киснет. Что же еще?

Горлопэн. Для человека, который так поступает с безответным животным, любого наказания мало!

Летузель. Вот и давайте накажем его, а?

Горлопэн. Да я… Да попади он мне в руки… Ох, я бы ему… Уж я б ему… я бы его!..

Гнилль. Я один раз говорю мистеру Гниллю: «Почему у нас нет ребеночка, мне так хочется маленького ребеночка — взять его на руки, обнять и никуда не пускать». Некоторые женщины считают, что ах, это такая морока, заботы, шум, в доме стыд и срам. Но я сказала: «Мне это не важно. Мистер Гнилль возьмет хорошую, толковую девушку в няни, а потом отдадим в школу-интернат. Много ли мне надо? Взять на руки, обнять и никуда не пускать». Так я и сказала мистеру Гниллю. И он очень старался. Да-да. Старался угодить мне, чтобы у меня был ребеночек, много раз старался, часто — и все без толку. Ничего у него не получалось. Нет. Не было у него этой отваги. А потом умер, и после не было ничего. А я очень ждала ребеночка. Купила всякие вещички, игрушки, платьица на все время, до школы-интерната — там, наверно, форму носят, так что заранее не угадаешь. Но все остальные вещи накупила и хранила все эти годы, они у меня и сейчас есть, держу в палате под замком в сундуке. Ах, как хочется ребеночка…

Киснет. Говорите, речь шла о воскресенье? Значит, в воскресенье что-то будет. Его снадобье еще не готово, иначе мы бы как-нибудь об этом услыхали. Но нужно точно узнать, когда оно будет готово. Мы должны знать раньше воскресенья. Надо следить за лабораторией.

Эльфик. Но как?

Летузель. Как? Сообразим как. Пошевели своей крупицей мозгов, глупыш, а не то захлопни рот, пока другие шевелят мозгами

На верхней площадке появляется доктор.

Доктор. Спать, спать, по кроваткам, ребята, вы засиделись на целых полчаса — прожигаете жизнь, вот что я вам скажу, надо знать меру, верно? Вот то-то, живо по палатам. Сестра!

Входит медсестра Браун.