История средневековой Руси. Часть 1. Древнерусское государство в IX-XII веках Ляпин Д.

1. Сопоставьте информацию об авторах приведенных ниже текстов. Что представляют собой их труды по своему основному содержанию? Когда были написаны эти сочинения, и с каким временем могут быть связаны упоминаемые в них события? Опираясь на биографические данные, обсудите, кто из авторов может быть признан очевидцем повседневной жизни славян, кто писал о них на основании сочинений других авторов (то есть являлся компилятором), а кто был просто хорошо осведомленным современником?

2. Изучив тексты византийских авторов VI века н. э., рассмотрите описываемый регион на исторических картах соответствующей эпохи. На основании изученных текстов проведите картографирование расселения венетов, антов и склавинов при помощи контурных карт Восточной Европы.

3. Что можно сказать о традициях управления и организации власти у славян при сопоставлении свидетельств Иордана, Прокопия Кесарийского и Маврикия Стратега?

4. Каковы военные традиции славян, и могла ли армия славян VI в. н. э. являться постоянным профессиональным войском?

5. Что собой представляли славянские племенные союзы как политические образования?

6. Что известно о хозяйственных занятиях и повседневном быте славян этого времени?

7. Что сообщают византийские авторы о религиозных верованиях и погребальных обрядах славян?

8. Какими особенностями характеризуются византийско-славянские отношения в VI веке?

9. Сколько нападений славян на Византию упоминает Прокопий Кесарийский в приведенных ниже отрывках?

Дополнительные вопросы:

10. В чём состояли тактические особенности военного искусства славян?

Темырефератов, презентаций, докладов:

1. Готы: стретегия и тактика.

2. Византийские крепости и армия IV–VI вв.

3. Первые государства славян.

4. Славянские походы на Византию.

5. Славяне на Балтийском море.

6. Военное дело славян V–VIII вв.

7. Арабские авторы о славянах.

8. Вооружение славян V–VIII вв.

9. Скифские обычаи у славян IV–VIII вв.

10. Славяне на Дону в V–VIII веках.

Наиболее подробные и достоверные сведения о славянах ранее всего в наше распоряжение предоставляют византийские авторы VI века н. э. Бывшая Восточная Римская империя в это время систематически подвергалась их набегам. Время после «Великого переселения народов» стало временем «Великой славянской колонизации» Восточной Европы и потому эти письменные сведения представляют чрезвычайный интерес для исследователей занимающихся начальной историей славянства. К числу наиболее значимых авторов этого времени повествующих о славянах мы относим, прежде всего, Прокопия Кесарийского и Маврикия Стратега. Их «Война с готами» и «Стратегикон» содержат весьма ценные сведения об общественной и военной организации славян, их поселениях, повседневном быте культуре и верованиях догосударственного периода. Наряду с этими авторами нельзя не упомянуть и готского историка Иордана. Конечно его книга «О происхождении и деяниях гетов», называемая еще «Гетикой», была составлена в Готском королевстве в Италии, но традиции, в которых писал Иордан, были настолько близки к традициям византийских историков и сочинителей, что это произведение так же может быть причислено к кругу выше указанных текстов письменных исторических источников.

Готский историк Иордан отнесен нами к кругу византийских авторов условно. По разным данным по происхождению он мог быть сарматом, точнее аланом, или готом. Но, пожалуй, более правильно будет назвать его в контексте времени и личной судьбы италиком, то есть гражданином Италии, которая в VI в. н. э., то управлялась рексами (королями) готов, то оказывалась под контролем полководцев или наместников византийского императора, то попадала под прямое управление императора Византии Юстиниана I. По утверждению самого Иордана, его дед Пария служил нотарием у аланского вождя Кандака. Иордан мог родиться около 485 г. н. э. в Мезии (область на правом берегу Среднего Дуная), правителем которой был Кандак. Сам же Иордан между 505 и 536 гг. н. э. служил нотарием у племянника Кандака (сына его сестры), Гунтигиса-Базы, который в свою очередь состоял в это время на службе у императора Юстиниана. Будучи от рождения приверженцем арианской ереси Иордан позднее отрекся от этого учения и перешел в католичество. Маловероятно, что он был монахом, но после обращения к «истинной вере», судя по всему, был причислен к особой группе лиц, которые, оставаясь мирянами, соблюдали некоторые правила монашеской жизни. Из этой группы Иордан, видимо, был произведен в епископы города Кротона (современный город Реджо ди Калабрия на юге Аппенинского полуострова). Некоторые поздние списки его трудов называют Иордана еще и епископом Равенны, где он, видимо, некоторое время жил. В годы работы над своими главными произведениями «Сокращение хроник», «Происхождение и деяния римлян» («Романия»), «Происхождение и деяния гетов» («Гетика») Иордан, вероятно, находился в Константинополе и Равенне. В 547–554 гг. н. э. епископ кротонский числился в свите приближенных папы Вигилия, пребывавшего в столице Византийской империи на богословском диспуте о «трех главах». Сведений о жизни и деятельности Иордана после 554 г. н. э. нет, скорее всего, он умер около этой даты.

Иордан не получил регулярного школьного образования, отчасти поэтому он плохо писал; но вместе с тем он был начитанным, не лишенным достаточно широких познаний человеком. В его трудах есть то явные, то скрытые следы древних историков и географов: Тита Ливия, Тацита, Страбона, Мелы, Иосифа Флавия и Диона Кассия. Он пользовался географическими картами и читал Птолемея, но не был чужд и более «новой» литературе, обращаясь к Дексиппу, Аммиану Марцелину, Орозию, Иерониму, Сократу, готскому историку Аблавию и др. Иордану были знакомы «Энеида» и «Георгики» Вергилия, откуда он иногда брал цитаты, чаще же заимствовали некоторые обороты. Для последних страниц своих произведений он отчасти использовал новейший труд своего современника Марцеллина Комита. Наконец, Иордан использовал недошедшие до нас «Византийскую историю и деяния Аттилы» Приска и «Готскую историю» Кассиодора. Последнее произведение, по мнению ряда ученых (Фр. Джунт, В.В. Смирнов и др.), послужило главной основой для «Гетики» Иордана. Иордан выполнял своего рода политический и социальный заказ Византии, покорившей готов. Если Кассиодор возвышал державу готов, то Иордан на той же текстовой основе возвеличивал Византийскую империю, любовь к своему народу у него сочетается с преклонением перед империей Юстиниана; он мечтал о мирном их слиянии. Попутно «Гетика» раскрывает широчайшую картину эпохи «Великого переселения народов».

Текст «Происхождения и деяний гетов» содержит также рассказ о географии Центральной и Восточной Европы, в котором впервые относительно подробно рассказывается о расселении славян. Иордан единственный автор VI в. н. э., который сообщает о разделении славян на новые племенные объединения и связывает их происхождение с упоминаемыми прежде еще у Геродота и римских писателей I в. н. э. «венетами» (варианты написания: «венеды», «венты»). Наконец в орбиту его внимания попадают взаимоотношения славян с готами и гуннами, начиная уже с IV в. н. э.

§ 30. Скифия погранична с землей Германии вплоть до того места, где рождается река Истр и простирается Мурсианское озеро; она [Скифия] тянется до рек Тиры, Данастра и Вагосолы, а также великого того Данапра и до горы Тавра – не той, что в Азии, а собственной, то есть скифской, – по всей прилегающей к Мэотиде местности и за Мэотиду, через Босфорские проливы до Кавказских гор и реки Аракса; затем она [Скифия], загнувшись в левую сторону, за Каспийское море (а это последнее возникает на крайних границах Азии, от северо-восточного океана, в виде гриба, сначала тонкого, потом – широчайшей круглой формы), склоняется к области гуннов и отступает до албанов и серов.

Истр-Данубий – Иордан именует реку Дунай преимущественно Данубием, иногда – Истром, никогда ни один древний автор не доводил пределы Скифии до Шварцвальда, где Дунай берет свое начало. Правда, Иордан один раз определил Дунай как бы «снизу вверх», «против течения», сказав «от устьев до истока», а не наоборот. Однако нельзя допустить, что он вообще путал значение терминов «исток» и «устье». Говоря о «рождении» Истра, он, надо думать, имел в виду не его исток и не его впадение, а некоторую часть течения Дуная, откуда реку начинали называть Истром. Это место косвенно указано самим Иорданом. Он пишет, что в Скифии, – а она простиралась именно до того пункта, «где рождается Истр», – первым с запада живет племя гепидов и по его области протекает Тизия (Тисса). Получается, что в представлении Иордана Дунай именовался Истром, начиная примерно с территории, где в него слева впадала Тисса, а справа – Сава

Мурсианское озеро – озеро Балатон.

Тира, Данастр – древнее наименование реки Днестр. Иордан тут же, вслед за обозначением Тира, называет и Днестр, как бы имея в виду другую реку.

Вагосола – река Вагосола упоминается только у Иордана. Следуя порядку рек (Дунай, Днестр, Вагосола, Днепр), приходится отнести название «Вагосола» к Южному Бугу, в античности называвшемуся Гипанис; это название есть также у Иордана. Фр. Вестберг в статье допускает, что под Вагосолой можно подразумевать Вислу в том случае, если сблизить свидетельства Иордана в §§ 30 и 35, где, очерчивая область расселения склавенов, он рядом с Днестром ставит как северный предел реку Вислу. Однако Вагосола-Висла нарушает группу рек, впадающих в северо-западную часть Черного моря, которую имеет в виду Иордан. Вопрос об идентификации Вагосолы, таким образом, остается открытым.

Данапр – река Днепр, именовавшаяся в античной традиции Борисфеном.

Тавр – горный хребет на юго-востоке Крымского полуострова.

Меотида… Босфорские проливы – под Меотидой подразумевается Азовское море, а под проливами – Керченский пролив.

§ 31. Эта, повторяю, страна, а именно Скифия, вытягиваясь в длину и развертываясь в ширину, имеет с востока серов, живущих у самого ее начала на берегу Каспийского моря; с запада – германцев и реку Вистулу; с севера она охватывается океаном, с юга – Персией, Албанией, Иберией, Понтом и нижним течением Истра, который называется также Данубием от устья своего до истока.

Вистула, Вискла – река Висла.

Понт – Черное море, соответственно понтийское побережье у Иордана является черноморским.

§ 32. С той своей стороны, которой Скифия достигает Понтийского побережья, она охвачена небезызвестными городами; это Борисфенида, Ольвия, Каллиполида, Херсона, Феодосия, Кареон, Мирмикий, и Трапезунта, основать которые дозволили грекам непокоренные скифские племена, с тем, чтобы греки поддерживали с ними торговлю.

§ 33. Посередине Скифии есть место, которое разделяет Азию и Европу одну от другой; это – Рифейские горы, которые изливают широчайший Танаис, впадающий в Мэотиду. Окружность этого озера равна 144 тысячам шагов, причем оно нигде не опускается глубже чем на 8 локтей.

Рифейские горы… широчайший Танаис – Иордан отразил распространенные в его время сведения о Рифейских горах – Урале: во-первых, что Рифейский хребет разделяет Азию и Европу; во-вторых, что с него течет Танаис – Дон, который в свою очередь является восточным пределом Европы. Ниже, следуя данным ряда античных карт (Эратосфена, Агриппы, римских карт), Иордан повторяет сложившееся задолго до него мнение, что Рифейские горы составляли часть грандиозной системы Кавказа и что Кавказский хребет обходит непрерывной цепью большую часть «земного круга»: от Индийского моря к западу, давая начало Тигру и Евфрату, затем к северу в Скифию «вплоть до Рифейских гор», откуда направляется вдоль Понта до Истра и даже за Истр. Об общей системе горных хребтов, в которую включались, с точки зрения античных географов, как Рифейские, так и Кавказские горы, Иордан мог прочесть в географическом трактате Помпония Мелы и у Орозия.

144 тыс. шагов – составляли примерно 216 км. Наибольшая длина Азовского моря достигает 400 км, поэтому приводимая Иорданом цифра ошибочна.

§ 34. В Скифии первыми с запада живет племя гепидов, окруженное великими и славными реками; на севере и северо-западе [по его области] протекает Тизия; с юга же [эту область] отсекает сам великий Данубий, а с востока Флютавзий; стремительный и полный водоворотов, он, ярясь, катится в воды Истра. Между этими реками лежит Дакия, которую, наподобие короны, ограждают скалистые Альпы. У левого их склона, спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами.

Тизия – река Тисса.

Флютавзий – река Алюта (современное название Олт), левый приток Дуная.

Венеты, склавины и анты – см. приложение из комментариев Е.Ч. Скржинской.

§ 35. Склавены живут от города Новиетуна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра, и на севере – до Висклы; вместо городов у них болота и леса. Анты же – сильнейшие из обоих [племен] – распространяются от Данастра до Данапра, там, где Понтийское море образует излучину; эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов.

Новиетун – возможно здесь имеется в виду селение Новиодун в области племени бастарнов, в Нижней Мезии, на правом берегу Дуная, немного выше его дельты. Теперь это городок Исакча.

§ 116. После того как король готов Геберих отошел от дел человеческих, через некоторое время наследовал королевство Германарих, благороднейший из Амалов, который покорил много весьма воинственных северных племен и заставил их повиноваться своим законам. Немало древних писателей сравнивали его по достоинству с Александром Великим. Покорил же он племена: гольтескифов, тиудов, инаунксов, васинабронков, меренс, морденс, имнискаров, рогов, тадзанс, атаул, навего, бубегенов, колдов.

Геберих – король готов, по периодизации Т. Моммзена правил с 318 по 350 г н. э.

Германарих – король готов, создатель обширной готской державы второй половины IV в. н. э., точные границы которой неизвестны; по периодизации Т. Моммзена правил с 351 по 376 г. н. э.

тиудов… васинаброков, меренс, морденс – есть мнение, что под этими названиями, желая подчеркнуть обширность державы Германариха, Иордан имел в виду весьма удаленные племена севера: «чудь», «весь», «меря», «мордва». Если это действительно так, то здесь мы имеем дело с одним из наиболее ранних упоминаний этнических названий этих финно-угорских племен.

§ 119. После поражения герулов Германарих двинул войско против венетов, которые, хотя и были достойны презрения из-за [слабости их] оружия, были, однако, могущественны благодаря своей многочисленности и пробовали сначала сопротивляться. Но ничего не стоит великое число негодных для войны, особенно в том случае, когда и бог попускает, и множество вооруженных подступает. Эти [венеты], как мы уже рассказывали в начале нашего изложения, – именно при перечислении племен, – происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов. Хотя теперь, по грехам нашим, они свирепствуют повсеместно, но тогда все они подчинились власти Германариха.

§ 130. … Германарих, престарелый и одряхлевший, страдал от раны и, не перенеся гуннских набегов, скончался на сто десятом году жизни. Смерть его дала гуннам возможность осилить тех готов, которые, как мы говорили, сидели на восточной стороне и называли остроготами…

§ 245. … по смерти короля их Германариха они (остроготы), отделенные от везеготов и подчиненные власти гуннов, остались в той же стране, причем Амал Винитарий удержал все знаки своего господствования. Подражая доблести деда своего Вультульфа, он, хотя и был ниже Германариха по счастью и удачам, с горечью переносил подчинение гуннам.

§ 246. Понемногу освобождаясь из-под их власти и пробуя проявить свою силу, он двинул войско в пределы антов и, когда вступил туда, в первом сражении был побежден, но в дальнейшем стал действовать решительнее и распял короля их Божа с сыновьями его и с семьюдесятью старейшинами для устрашения, чтобы трупы распятых удвоили страх покоренных…

…двинул войско в пределы антов… – в отечественной историографии есть мнение, что в данном отрывке Иордан имел в виду не славян-антов, а созвучных им по названию аланов; подробнее см. приложение из комментариев Е.Ч. Скржинской.

Прокопий Кесарийский – византийский придворный писатель-историк, центральная фигура ранневизантийской историографии, автор многочисленных сочинений в жанре исторической прозы. Родился около 500 г. н. э. в Палестине, в Кесари Севастийской, в знатной семье, умер около 560 г. н. э. Риторическое и, возможно, юридическое образование получил в Бейруте, одном из главных центров культуры византийского Востока. Императором Юстинианом в 527 г. Прокопий был назначен на должность секретаря и советника Флавия Велизария, одного из ведущих полководцев империи.

С 527 по 531 г. Прокопий находится вместе с Велизарием в восточных областях империи, принимая непосредственное участие в войне с Персией; в 532 г. он находится в Константинополе, являясь очевидцем грандиозного восстания Ника; в 533–536 гг. – в Северной Африке, где Велизарий завоевал королевство вандалов; в 536–540 гг. – в Италии, где Велизарий вел войну с готами; в 541 г. – опять в восточных провинциях, в которые в 540 г. вторглись персы, захватив столицу провинции Сирия Антиохию; в 542 г. – в Константинополе, где разразилась эпидемия чумы, в 542–546 гг. – снова в Италии.

Существенным для оценки исторической информации Прокопия является то, что описываемые им земли и события он видел сам: принцип личного присутствия автора был для него основой «истины» – главной цели исторического познания, по утверждению автора, противопоставлявшего в духе античной традиции «миф» и «историю». Именно личному знакомству автора с изображаемыми событиями обязаны мы пространным описаниям дальних земель, народов и их обычаев.

Прокопий не только был очевидцем ключевых событий истории Византии того периода, но и благодаря своему положению имел доступ к информации, в том числе и секретной, на самом высоком уровне. Более того, в силу своего положения, как секретарь Велизария Прокопий вел его переписку, составлял доклады Велизария Юстиниану и участвовал в переговорах с важнейшими государственными деятелями той эпохи – и это придает особую ценность его произведениям, поскольку, когда Прокопий приводит текст речи или письма Велизария, можно быть уверенным, что с высокой степенью вероятности этот текст аутентичен – поскольку сам Прокопий его записал, если не написал изначально.

Наиболее значительное произведение Прокопия Кесарийского это – многотомная «История войн», включающая в себя два тома «Войны с персами» (описание войн Византии с Сасанидским Ираном в 530–532 гг. и 540–549 гг.), два тома «Войны с вандалами» (рассказ о завоевании Византийской империей королевства вандалов в Северной Африке в 533–534 гг.) и три тома «Войны с готами» (о покорении королевства готов в Италии в 535–550 гг.). Уникальным явлением в ранневизантийской историографии стала его неофициальная «Тайная история», история-памфлет, полная резких нападок на императорскую чету.

Среди прочего Прокопий Кесарийский донес до нас и уникальные сведения о древних славянах – «склавинах» и «антах». Наиболее объемную и разнообразную информацию о них содержит «Война с готами». Использование архаичной (античной) этнонимии и образных стереотипов у Прокопия – дань литературным нормам исторического описания – не противоречит реальности свидетельства очевидца: этикетность словоупотребления при описании «этнического портрета» варвара лишь оттеняется характерными индивидуальными деталями, подмеченными историком-очевидцем. Так, традиционными при описании «варварского» мира в византийской историографии становится еврипидовская тема вероломства, коварства «скифов» и – одновременно – геродотовский мотив просты нравов, наивности, неиспорченности «цивилизацией». Это видимое противоречие снимается, если принять во внимание культивируемый Прокопием, как ученым литератором, принцип подражания («мимесиса») античным образцам прозы. Многочисленные параллели или скрытые цитаты из Геродота и Фукидида, его стилистическая ориентация на античные памятники не превращают в беллетристическую фикцию, например, описание эпидемии чумы в современной ему Византии, построенное на образах аналогично описания у Фукидида; идеализация мира «варваров», истоки которой уходят в «Скифский рассказ» Геродота, не менее актуальна и для византийца VI в. н. э.

В первом же упоминании у Прокопия склавины и анты объединены с гуннами, причем составляют с ними конное войско: само по себе это сообщение продолжает тему «этносоциального симбиоза» славян и кочевых народов – в данном случае под «гуннами» подразумеваются, видимо, протоболгары. В целом в этнографической характеристике склавинов и антов присутствуют известные стереотипы описаний варваров, но многие черты их быта соответствуют реалиям, известным по археологическим данным.

539 год. Римляне не в меньшей степени были недовольны, что в опустошенной стране им приходится так долго вести осаду, недоумевали, видя, что варвары, терпя такие бедствия, не сдаются им. Поэтому Велизарий больше всего старался захватить живым в плен кого-нибудь из знатнейших среди врагов, чтобы узнать, чего ради варвары так терпеливо переносят столь страшные мучения. Валериан обещал ему легко оказать эту услугу. В числе его воинов были люди славянского племени, которые привыкли прятаться даже за маленькими камнями или за первым встречным кустом и ловить неприятелей. Это они не раз проделывали у реки Истра, где их места жительства, как по отношению к римлянам, так и с другими варварами. Велизарий пришел в восторг от его слов и велел как можно скорее позаботиться об этом деле. Выбрав из своих славян одного, огромного и крепкого телом и очень энергичного, он поручил привести живым неприятельского воина, дав твердое ему обещание, что Велизарий наградит его за это большими деньгами. Этот воин сказал, что он легко это сделает там, где растет трава. Давно уже готы за недостатком продовольствия питались ею. И вот этот славянин, ранним утром пробравшись очень близко к стенам, прикрывшись хворостом и свернувшись в клубочек, спрятался в траве. С наступлением дня пришел туда гот и быстро стал собирать свежую траву, не ожидая себе никакой неприятности со стороны куч хвороста, но, часто оглядываясь на неприятельский лагерь, как бы оттуда кто-либо не двинулся против него. Бросившись на него сзади, славянин внезапно схватил его и, сильно сжав его обеими руками поперек тела, принес в лагерь и вручил Валериану.

546 год. Нарзес евнух император послал к начальнику эрулов с тем, чтобы он убедил их в возможно большем числе отправиться походом в Италию. Многие из эрулов выразили желание следовать за ним, в числе прочих и те, которыми командовал Филемут, и вместе с ним направились во Фракию. Перезимовав там, с наступлением весны они собирались отправиться к Велизарию. С ними был и Иоанн, которому дано было прозвище Фага (Обжора). На этом пути им было суждено совершенно неожиданно оказать римлянам великое благодеяние. Случилось, что незадолго перед тем большой отряд славян, перейдя реку Истр, стал грабить тамошние места и забрал в рабство большое количество римлян. Эрулы неожиданно напали на них и, сверх ожидания, победили их, хотя славяне намного превосходили их численностью. Они перебили их, а всех пленных отпустили, дав им возможность возвратиться домой. Захватив тут некоего человека, присвоившего себе имя Хильбудия, человека знатного, некогда бывшего у римлян претором, Нарзес легко уличил его в самозванстве. Как это все было, я сейчас расскажу.

Был некто Хильбудий, близкий к императорскому дому, в военном деле человек исключительно энергичный и настолько чуждый жажды стяжательства, что вместо величайших богатств он не приобрел никакого состояния. На четвертом году своей единодержавной власти император, назначив этого Хильбудия начальником Фракии, поставил его для охраны реки Истра, приказав ему следить за тем, чтобы жившие там варвары не переходили реку. Дело в том, что жившие по Истру варвары, гунны, анты и славяне, часто совершая такие переходы, наносили римлянам непоправимый вред. Хильбудий настолько был страшен варварам, что в течение трех лет, пока он был облечен званием военачальника, не только никто из варваров не осмеливался перейти Истр для войны с римлянами, но сами римляне, неоднократно переходя под начальством Хильбудия в земли по ту сторону реки, избивали и забирали в рабство живших там варваров. Спустя три года после своего прибытия Хильбудий по обычаю перешел реку с небольшим отрядом, славяне же выступили против него все поголовно. Битва была жестокая; пало много римлян, в том числе и их начальник Хильбудий. После этого река навсегда стала доступной для переходов варваров по их желанию и римская область совершенно открытой для их вторжения. Таким образом, оказалось, что все могущество Римской империи в этом деле совершенно не может равняться доблести одного человека.

Спустя некоторое время анты и славяне рассорились между собой и вступили в войну. Случилось так, что в этой войне анты были побеждены врагами. В этом столкновении один славянин взял в плен юношу, едва достигшего зрелости по имени Хильбудия, и отвел его к себе домой. С течением времени этот Хильбудий оказался очень расположенным к своему хозяину и в военном деле очень энергичным. Не раз подвергаясь опасностям из-за своего господина, он совершил много славных подвигов и смог добиться для себя великой славы.

Около этого времени анты сделали набег на Фракийскую область и многих из бывших там римлян ограбили и обратили в рабство. Гоня их перед собою, они вернулись с ними на родину. Одного из этих пленников судьба привела к человеколюбивому и мягкому хозяину. Сам же этот пленник был очень коварным и способным обмануть любого встречного. Так как при всем желании он не находил никаких средств вернуться в римскую землю, он придумал следующее. Придя к хозяину, он рассыпался в похвалах его милосердию, утверждая, что за это ему от бога будет много всяких благ, что сам он ни в коем случае не окажется неблагодарным своему добрейшему господину, и что если хозяин захочет послушать его добрых советов, которые он очень хорошо обдумал, то в скором времени он сделается обладателем большой суммы денег. У одного славянского племени на положении раба находится Хильбудий, бывший военачальник римлян, скрывающий от всех варваров, кто он такой. Если ему будет угодно выкупить Хильбудия и доставить его в землю римлян, то вполне естественно, что он получит великую славу и очень много денег от императора. Такими речами римлянин тотчас убедил своего хозяина и вместе с ним отправился к славянам.

У этих народов был заключен мирный договор, и они без страха общались друг с другом. И вот, предложив хозяину Хильбудия большую сумму, они купили этого человека и с ним быстро вернулись домой. Когда они вернулись к себе, на свое местожительство, купивший стал его спрашивать, правда ли, что он Хильбудий, римский военачальник? Он не отказался рассказать все, как было, и со всей откровенностью изложил по порядку всю свою жизнь, что он сам родом ант, что, сражаясь вместе со своими родичами со славянами, бывшими тогда их врагами, был кем-то из неприятелей взят в плен, теперь же, придя в родные земли, он в дальнейшем согласно закону будет уже свободным. Заплативший за него деньги остолбенел, лишившись даже речи от изумления, и впал в величайший гнев, потеряв столь великую надежду на выгоду. Но римлянин, желая его утешить и скрыть истину, чтобы не сделать своего возвращения домой более затруднительным, продолжал настаивать, что этот человек тот самый римский Хильбудий, но что он, находясь в среде варваров, боится открыть все, когда же окажется в римской земле, не только не будет скрывать правды, но, естественно, будет гордиться этим именем. Вначале все это делалось тайно от остальных варваров. Когда же этот слух, распространяясь в народе, стал достоянием всех, то по этому поводу собрались почти все анты, считая это дело общим и полагая, что для них всех будет большим благом то, что они – хозяева римского полководца Хильбудия.

Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим. И во всем остальном у обоих этих варварских племен вся жизнь и законы одинаковы. Они считают, что один только бог, творец молнии, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью, или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу; избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы. Они почитают реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания. Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они часто меняют места жительства. Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают; иные не носят ни рубашек (хитонов), ни плащей, а одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах, и в таком виде идут в сражение с врагами. У тех и других один и тот же язык, достаточно варварский. И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них очень белый или золотистый и не совсем черный, но все они темно-красные. Образ жизни у них, как у массагетов, грубый, без всяких удобств, вечно они покрыты грязью, но по существу они не плохие и совсем не злобные, но во всей чистоте сохраняют гуннские нравы. И некогда даже имя у славян и антов было одно и то же. В древности оба эти племени называли спорами («рассеянными»), думаю потому, что они жили, занимая страну «спораден», «рассеянно», отдельными поселками. Поэтому-то им и земли надо занимать много. Они живут, занимая большую часть берега Истра, по ту сторону реки. Считаю достаточным сказанное об этом народе.

Собравшись, как сказано выше, анты заставили этого человека признать, как они хотели, что он Хильбудий-римский военачальник. Они грозили, что накажут его, если он будет это отрицать. В то время, когда все это происходило, император Юстиниан, отправив некоторых лиц послами к этим варварам, предлагал им поселиться в древнем городе, по имени Туррис, расположенном у самого берега реки Истра. Этот город построил римский император Траян, но он уже издавна был покинут, так как местные варвары его постоянно грабили. Император Юстиниан соглашался одарить их этим городом и окружающей его областью, так как искони она принадлежала римлянам, обещает, что будет жить с ними, всячески стараясь сохранить мир, и даст им много денег с тем только, чтобы на будущее время они клятвенно обещали соблюдать с ним мир и всегда бы выступали против гуннов, когда те захотят сделать набег на римскую империю. Варвары все это выслушали, одобрили и обещали сделать все это, если он восстановит начальником римского вождя Хильбудия и даст ему жить вместе с ними, утверждая, как они и задумали, что этот человек и есть Хильбудий. Возымев надежды на столь высокое положение, уже и сам этот человек пожелал быть им и утверждал, что он Хильбудий, римский военачальник. Его, отправленного с этой целью в Византию, Нарзес захватил на своем пути. Встретившись с ним и найдя, что он обманщик (хотя он говорил на латинском языке и искусно притворялся, узнав уже наперед многое из того, чем можно было воспользоваться в качестве примет Хильбудия), он заключил его в тюрьму и принудил рассказать все дело.

547 год. Приблизительно в это время войско славян, перейдя реку Петр, произвело ужасающее, опустошение всей Иллирии; вплоть до Эпидамна, убивая и обращая в рабство всех попадавшихся навстречу, не разбирая, пола и возраста и грабя ценности. Даже многие укрепления, бывшие тут и в прежнее время казавшиеся сильными, так как их никто не защищал, славянам удалось взять; они разбрелись по всем окрестным местам, свободно производя опустошения. Начальники Иллирии с пятнадцатитысячным войском следовали за ними, но подойти к неприятелям близко они нигде не решались.

549 год. Около этого же времени войско славян, собравшись не больше чем в три тысячи человек, перешло через реку Истр, не встретив ни с чьей стороны противодействия, и затем без большого труда, перейдя реку Гевр, разделилось на две части. В одной части было тысяча восемьсот человек, вторая включала всех остальных. Начальник римского войска в Иллирии и Фракии вступили с этими войсками в открытое сражение, но хотя эти части и были разъединены, однако римляне были разбиты благодаря их внезапному нападению, одни из них были убиты, другие в беспорядке бежали. После того как начальники римлян были, таким образом, разбиты обоими отрядами варваров, хотя варвары по численности были намного слабее римлян, один из неприятельских отрядов вступил в сражение с Асбадом. Это был воин из отряда телохранителей императора Юстиниана, зачисленный в состав так называемых кандидатов; он командовал регулярной конницей, которая издавна пребывала во фракийской крепости Тзуруле, и состояла из многочисленных отличных всадников. И их без большого труда славяне обратили в бегство и во время этого позорного бегства очень многих убили, Асбада же взяли живым в плен, а потом убили, бросив в горящий костер, предварительно вырезав из кожи на спине этого человека ремни. После этого они стали безбоязненно грабить и все эти местности и во Фракии и в Иллирии, и много крепостей и тот и другой отряд славян взял осадой; прежде же славяне никогда не дерзали подходить к стенам или спускаться на равнину (для открытого боя), так как эти варвары никогда прежде даже не пробовали проходить по земле римлян. Даже через реку Истр, по-видимому, за все время они перешли только один раз, как я выше об этом рассказывал. Эти славяне, победители Асбада, опустошив подряд всю страну вплоть до моря, взяли также приступом и приморский город, по имени Топер, хотя в нем стоял военный гарнизон. Город этот был первым на фракийском побережье и от Византии отстоял на двенадцать дней пути. Взяли же они его следующим образом. Большая часть врагов спряталась перед укреплением в труднопроходимых местах, а немногие, появившись около ворот, которые обращены на восток, беспокоили римлян, бывших на стене. Римские воины, находившиеся в гарнизоне, вообразив, что врагов не больше, чем те, которых они видят, взявшись за оружие, тотчас же вышли против них все. Варвары стали отступать, делая вид, что испуганные их нападением, они обратились в бегство; римляне же, увлеченные преследованием; оказались далеко впереди укреплений. Тогда поднялись находившиеся в засаде и, оказавшись в тылу у преследующих, отрезали им возможность возвратиться назад в город. Да и те, которые делали вид, что отступают, повернувшись лицом к римлянам, поставили их между двух огней. Варвары всех их уничтожили и тогда бросились к стенам. Городские жители, лишенные поддержки воинов, были в полной беспомощности, но все же стали отражать, насколько они могли в данный момент, нападающих. Прежде всего, они лили на штурмующих кипящее масло и смолу и всем народом кидали в них камни; но они, правда, не очень долго отражали грозящую им опасность. Варвары, пустив в них тучу стрел, принудили их покинуть стены и, приставив к укреплениям лестницы, силой взяли город. До пятнадцати тысяч мужчин они тотчас же убили и ценности разграбили, детей же и женщин обратили в рабство. Вначале они не щадили ни возраста, ни пола, оба эти отряда с того самого момента, как ворвались в область римлян, убивали всех, не разбирая лет, так что вся земля Иллирии и Фракии была покрыта непогребенными телами. Они убивали попадавшихся им навстречу не мечами и не копьями или какими-нибудь обычными способами, но, вбив крепко в землю колья и сделав их возможно острыми, они с великой силой насаживали на них этих несчастных, делая так, что острие этого кола входило между ягодицами, а затем под давлением тела проникало во внутренности человека. Вот как они считали нужным обращаться с ними. Иногда эти варвары, вбив глубоко в землю четыре толстых кола, привязывали к ним руки и ноги пленных и затем непрерывно били их палками по голове, убивая их, таким образом, как собак или как змей или других каких-либо диких животных. Остальных же вместе с быками или мелким скотом, который они не могли гнать в отеческие пределы, они запирали в помещениях и сжигали без всякого сожаления. Так сначала славяне уничтожали всех встречающихся им жителей. Теперь же они и варвары из другого отряда, как бы упившись морем крови, стали некоторых из попадавшихся им брать в плен, и поэтому все уходили домой, уводя с собой бесчисленные десятки тысяч пленных.

550 год. Пока Герман собирал свое войско в Сардике, городе Иллирии, и приводил его в порядок, заготовляя усиленно все, что нужно было для войны, огромная толпа славян, какой никогда раньше не бывало, явилась на римскую территорию. Перейдя реку Истр, они подошли к городу Наису. Когда немногие из них, отделившись от войска, стали блуждать в одиночку по этим местам, некоторые из римлян захватили их и, связав, стали допытываться, чего ради это войско перешло через Истр и что они собирались сделать. Славяне твердо заявили, что явились сюда, чтобы осадить и взять Фессалонику и города вокруг нее. Когда об этом услыхал император, он пришел в большое беспокойство и тотчас приказал Герману отложить поход на Италию и защищать Фессалонику и другие города и отразить, насколько он сможет, нашествие славян. Из-за этого Герман задержался. Славяне же, узнав точно от пленных, что Герман находится в Сардине, почувствовали страх. Среди этих варваров Герман пользовался большой известностью по следующей причине. Когда Юстиниан, дядя Германа, вступил на престол, анты, ближайшие соседи славян, перейдя Истр, с большим войском вторглись в пределы римлян. Незадолго перед тем император назначил Германа начальником войск всей Фракии. Герман вступил в бой с войском неприятелей и, нанеся им сильное поражение, почти всех их перебил. За это дело Герман получил великую славу среди всех, а особенно среди этих варваров. Боясь его, как я сказал, и, полагая, что он ведет с собою весьма значительную силу, как посланный императором против Тотилы и готов, они тотчас прервали свой поход на Фессалонику и не дерзали больше спускаться на равнину, но, повернув назад и пройдя по горам через всю Иллирию, оказались в Далмации. Избавившись от этой заботы, Герман велел всему войску готовиться, чтобы через два дня начать поход на Италию…

Иоанн с императорским войском, прибыв в Далмацию, решил провести зиму в Салонах, чтобы с окончанием зимы двинуться прямо в Равенну. В это время славяне, которые перед тем оказались в пределах владений императора, как я только что рассказывал, и другие, немного позднее перешедшие через Истр и соединившиеся с прежними, получили полную возможность беспрепятственно вторгаться в пределы империи. Многие подозревали, что Тотила, подкупив этих варваров крупными денежными суммами, направил их на римлян с тем, чтобы императору было невозможно хорошо организовать войну против готов, будучи связанным борьбой с этими варварами. Я не могу сказать, явились ли эти славяне, делая угодное Тотиле, или пришли сами, никем не призванные. Разделившись на три части, эти варвары причинили всей Европе неслыханные бедствия, грабя эти местности не просто случайными набегами, но зимуя здесь, как бы в собственной земле, не боясь неприятеля. Позднее, император послал против них отборное войско, во главе которого, между прочим, стояли Константиан, Аратий, Назерес, Юстин, другой сын Германа и Иоанн, по прозвищу «Фага» («обжора-расточитель»). Главным начальником над ними он поставил Схоластика, одного из дворцовых евнухов. Это войско захватило часть варваров около Адрианополя, города, который лежит посреди Фракии, на расстоянии пяти дней пути от Византии. Дальше уже варвары двинуться не могли; ведь они имели с собой бесчисленную добычу из людей, всякого скота и ценностей. Оставаясь там, они решили вступить с врагами в открытый бой, но собирались сделать это так, чтобы те даже и не предчувствовали, что они этого хотят. Славяне стояли лагерем на горе, которая тут возвышалась, римляне – на равнине, немного поодаль. Так как уже прошло много времени, как они сидели так друг против друга, то римские воины стали выражать нетерпение и позволять себе недопустимые поступки, упрекая вождей, что вот они, как начальники римского войска, имеют для себя продовольствие в изобилии, и не обращают внимания на солдат, мучимых недостатком в предметах первой необходимости, и не хотят вступить с врагами в бой. Под их давлением военачальники начали сражение. Произошел сильный бой, и римляне были разбиты наголову. Здесь погибло много прекрасных воинов; военачальники, которым грозила близкая опасность попасть в руки врагов с остатками армии, с трудом спаслись бегством, кто куда мог. Варвары захватили знамя Константиана и, не обращая внимания на римское войско, двинулись дальше. Они получили возможность ограбить местность, так называемую Астику, с древнейших времен не подвергавшуюся разграблению, и поэтому им удалось получить отсюда большую добычу. Таким образом, опустошив большую область, варвары подошли к «Длинным стенам», которые отстоят от Византии немного больше одного дня пути. Немного позже римское войско, идя следом за этими варварами, захватило одну часть их и, неожиданно напав на них, обратило их в бегство. Из врагов они многих убили, спасли огромное количество римских пленников и, найдя в числе добычи знамя Константиана, вновь его вернули себе. Остальные варвары со всей другой добычей возвратились домой.

551 год. В это время огромная толпа славян нахлынула на Иллирию и произвела там неописуемые ужасы. Против них император Юстиниан послал войско, во главе которого наряду с другими стояли сыновья Германа. Так как это войско по численности было много слабее неприятелей, то предводители нигде не решались вступить с ними в открытое сражение, но, держась у них в тылу, наносили им значительные потери. Многих из них они убили, других взяли живыми в плен и отправили к императору. Тем не менее, эти варвары совершали ужасные опустошения. Во время этого грабительского вторжения, оставаясь в пределах империи долгое время, они заполнили все дороги грудами трупов; они взяли в плен и обратили в рабство бесчисленное количество людей и ограбили все, что возможно; так как никто не выступал против них, они со всей добычей ушли домой. Даже при переправе через Истр римляне не могли устроить против них засады или каким-либо другим способом нанести им удар, так как их приняли к себе гепиды, продавшись им за деньги, и переправили их, взяв за это крупную плату: плата была – золотой статер с головы. Поэтому император был очень огорчен и обеспокоен, не зная, каким образом он сможет в дальнейшем отражать их, когда они будут переходить Истр с тем, чтобы грабить Римскую империю, или когда они будут уходить отсюда с добычей. (Другое чтение: «внезапно».) Из-за этого он хотел заключить какой-либо договор с племенем гепидов.

Маврикий Стратег – византийский полководец и император. Родился около 539 г. н. э. в знатной семье из провинции Каппадокии.

Император Тиверий или Тиберий II (578–582), бывший полководец, усыновленный Юстином II, вступив на престол, продолжал войну с царем персидским Хозроем I, начатую его предшественником. В это время дикое и воинственное племя аваров пришло из черноморских степей в страны севернее Дуная, и у Византии на севере, кроме славянских племен и лангобардов, стало еще одним врагом больше. В союзе с лангобардами авары разгромили дружественное Византии царство гепидов, а потом подчинили себе и славян, вместе с которыми стали производить набеги на Византию. Императору Тиверию, занятому войной в Малой Азии, пришлось поневоле уступить им пограничную крепость Сирмиум (ныне Белград) и признать Дунай северной границей империи. Командующий войсками в Каппадокийской области полководец Маврикий одержал ряд блестящих побед над персами в Месопотамии, чем и заставил старого царя Хозроя принять выгодные условия мира, предложенные ему Тиверием. Но Хозрой вскоре умер, а сын и наследник его Гормузд или Гормиздат IV прервал мирные переговоры. Маврикий стал действовать еще решительнее и с немалым успехом. В 582 г. Тиверий незадолго до смерти, выдал замуж за Маврикия свою дочь и назначил его своим наследником. Маврикий поспешил в столицу, поручив командование полководцу Ираклию, своему сыну от первого брака. Ираклий успешно продолжал войну и в 591 г. одержал значительную победу над персами, но новому императору счастье не благоприятствовало. Уже в 583 г. авары при поддержке славян отняли у Маврикия несколько дунайских крепостей. В 586–587 гг. они дошли до Адрианополя, от набегов пострадал даже Пелопоннес. В такое тяжелое время, Маврикий, наряду с другими нововведениями, старался ограничить слишком большие притязания армии и уменьшить ее крупное жалованье. Это неблагоприятно отозвалось на ходе персидской войны, а в 588 г. в византийском лагере вспыхнуло восстание, хотя и подавленное с большим трудом, но все-таки породившее натянутые отношения между императором и армией.

Вскоре внутреннее положение персидского царства дало возможность Маврикию удачно окончить войну с персами. За свою жестокость Гормиздат IV был свергнут с престола и царем избран не сын его Хозрой II Парвиз, а полководец Бахрам Чубим. Хозрой II открыто стал домогаться престола, вступил в борьбу с Бахрамом и просил Маврикия поддержать его, на что Маврикий согласился, помог ему взойти на престол и в 591 г. заключил с ним выгодный мир, по которому получил несколько городов в Малой Азии и большую часть Персармении. После этого он обратил все свои силы против аваров, производивших опустошительные набеги и завладевших многими крепостями на Дунае. В 593 г. один из лучших полководцев, Приск, разбил славян, перешел Дунай и вторгся в нынешнюю Валахию. В 594 г. военные операции продолжались с таким же успехом. В 595 г., из-за неуместной ревности к славе Приска, император отозвал его и назначил главнокомандующим своего брата Петра. Петр оказался неспособным успешно продолжать борьбу и соединенные силы аваров, славян и болгар взяли верх. 22 октября 597 г. более 100 тысяч аваров и славян осадили главную крепость юга – Солунь (Фессалоники), но, благодаря героической обороне гарнизона, воодушевляемого мужественным архиепископом Евсевием и тому, что среди лагеря осаждавших появилась чума, авары через неделю сняли осаду и отступили. В 598 г. Приск снова был призван командовать армией и опять доставил успехи византийскому оружию. Но император Маврикий опять попытался, при содействии своего брата, провести свои реформы, что вновь вызвало в войске мятежное настроение. Приск был отозван, авары вытеснили византийскую армию и дошли до укреплений Анастасия. Чума в 600 г. заставила их заключить с Маврикием мир, по которому Дунай еще раз был признан северной границей империи. Но в 601 г. вновь разгорелась война: на этот раз византийцы победоносно дошли до реки Тисы, в 602 г. одержали победу над славянами в Валахии, и тут Маврикий захотел, чтобы войско по древнеримской традиции перезимовало в негостеприимной стране, чтобы весной скорее начать действия. Войско, среди которого ходили самые враждебные толки об императоре, было сильно раздражено этим приказанием, а, кроме того, тем, что, из-за излишней бережливости, император не дал выкупа аварам за несколько тысяч своих пленных и те были умерщвлены. Все это до такой степени ожесточило армию, что она открыто возмутилась и выбрала императором центуриона Фоку, который немедленно двинулся на Константинополь, где население также было возбуждено против Маврикия, в особенности же партия зеленых. Фока, не обнажая меча, вступил в столицу, 23 ноября был коронован и начал свое правление умерщвлением Маврикия и его семейства, причем 5 сыновей императора были убиты на его глазах. Трагическая кончина Маврикия дала повод Хозрою II, под видом мести за своего друга, взяться за оружие и начать войну, которая длилась 24 года, причем успех сначала очень долго не благоприятствовал византийцам. Фока же за неспособность и жестокость был свергнут с престола вышеупомянутым Ираклием, уцелевшим сыном Маврикия.

Подавляющее большинство историков считают, что в царствование императора Маврикия либо им самим, либо кем-то под его руководством, был написан труд, широко известный под названием «Стратегия и тактика» («Стратегикон»). Сочинение замечательно, по краткости, ясности изложения и полноте содержания. Взгляд автора на военное искусство – современный и его следует поставить наряду с выдающимися военными писателями. Кое-что взято им из сочинений древних авторов – Онозандра, Вегеция, Арриана и др., но с ними он нередко расходится во взглядах и его труд гораздо обширнее и самостоятельнее. Кроме основ военного искусства «Стратегикон» дает воинский устав византийской армии, а также ценные с исторической точки зрения описания быта и обычаев некоторых народов, в особенности же – славян.

Текст «Стратегикона» имеет несколько вариантов перевода. Ниже, для сравнения разницы, приведены отрывки из хрестоматийных переводов 1941 и 1991 годов, а также полный перевод отрывка о славянах и антах 1903 года.

1. Племена Славян и Антов ведут одинаковый образ жизни, у них одни нравы, любят свободу и не склонны ни к рабству, ни к повиновению, храбры, в особенности в своей земле, выносливы – легко переносят холод и жару, недостаток в одежде и в пище. К чужестранцам благосклонны, усердно заботятся о них и провожают их из одного места в другое, куда пожелают, здравыми и невредимыми, так что если бы чужестранцу был причинен вред в хижине того, кто должен был о нем заботиться, то на него нападает сосед, вполне уверенный в том, что, мстя за иностранца, совершает благочестивое дело. Взятые в плен у них не обращаются навсегда в рабство, как у других народов, но состоят в неволе только на определенный срок, а затем им предлагается на выбор: или, заплатив выкуп, вернуться на родину, или оставаться у них свободными в качестве друзей. (Перевод 1903 года).

1. Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. К прибывающим к ним иностранцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения, (при переходе их) из одного места в другое охраняют их в случае надобности, так что, если бы оказалось, что, по нерадению того, кто принимает у себя иноземца, последний потерпел (какой-либо) ущерб, принимавший его раньше начинает войну (против виновного), считая долгом чести отомстить за чужеземца. Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей? (Перевод 1941 года).

1. Племена склавов и антов одинаковы и по образу жизни, и по нравам; свободные, они никоим образом не склонны ни стать рабами, ни повиноваться, особенно в собственной земле. Они многочисленны и выносливы, легко переносят и зной, и стужу, и дождь, и наготу тела, и нехватку пищи. К прибывающим к ним иноземцам добры и дружелюбны, препровождают их поочередно с места на место, куда бы тем ни было нужно; так что если гостю по беспечности принявшего причинен вред, против него начинает вражду тот, кто привел гостя, почитая отмщение за него священным долгом. Пребывающих у них в плену они не держат в рабстве неопределенное время, как остальные племена, но определив для них точный срок, предоставляют на их усмотрение: либо они пожелают вернуться домой за некий выкуп, либо останутся там как свободные люди и друзья. (Перевод 1991 года).

2. У них многочисленные стада скота и много произведений земли, в особенности пшена и проса, которые складываются в кучи. Женщины их целомудренны и очень любят своих мужей, так что в случае смерти последних, они ищут себе утешения в собственной смерти и добровольно убивают сами себя, не будучи в силах переносить одиночества. (Перевод 1903 года).

2. У них большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, в особенности проса и пшеницы. Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считают смерть своего мужа своею смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь. (Перевод 1941 года).

2. У них множество разнообразного скота и злаков, сложенных в скирды, в особенности проса и полбы. Жены же их целомудренны сверх всякой человеческой природы, так что многие из них кончину своих мужей почитают собственной смертью и добровольно удушают себя, не считая жизнью существование во вдовстве. (Перевод 1991 года).

3. Селятся в лесах или около рек, болот и озер – вообще в местах труднодоступных. В своих жилищах устраивают много выходов на всякий случай. Все необходимое прячут в землю и, скрывая все лишнее, живут как воры. (Перевод 1903 года).

3. Они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер, устраивают в своих жилищах много выходов, вследствие случающихся с ними, что и естественно, опасностей. Необходимые для себя вещи они зарывают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют и ведут жизнь бродячую. (Перевод 1941 года).

3. Живут они среди лесов, рек, болот и труднопреодолимых озер, устраивая много с разных сторон выходов из своих жилищ из-за обычно настигающих их опасностей; все ценное из своих вещей они зарывают в тайнике, не держа открыто ничего лишнего. (Перевод 1991 года).

4. Сражаться с неприятелем любят в местах труднодоступных, теснинах и вообще в закрытых. Делают частые набеги и нечаянные нападения днем и ночью, употребляют много хитростей различного рода и вообще как бы дразнят неприятеля. Они особенно способны переправляться через реки. Потому что они дольше и лучше, чем остальные люди умеют держаться на воде и часто некоторые из них, испуганные нечаянным вторжением в их владения, ложатся на дно реки навзничь и дышат, держа во рту длинные, нарочно для этого просверленные внутри камыши, концы которых выходят на поверхность воды; и это могут выдерживать долгое время, так что совершенно нельзя догадаться об их присутствии. И не знающие этого при виде качающихся камышей, думают, что они растут в воде. А знающие если различать по положению камыша или по виду, что он не настоящий, то могут или им же проткнуть им рты или вырвать, чем и заставить вынырнуть из воды, так как без камыша они не могут долго оставаться в ней. (Перевод 1903 года).

4. Сражаться со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в теснинах, на обрывах; с выгодой для себя пользуются (засадами), внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью, изобретая много (разнообразных) способов. Опытны они также и в переправе через реки, превосходят в этом отношении всех людей. Мужественно выдерживают они пребывание в воде, так что часто некоторые из числа остающихся дома, будучи настигнуты внезапным нападением, погружаются в пучину вод. При этом они держат во рту специально изготовленные большие, выдолбленные внутри камыши, доходящие до поверхности воды, а сами, лежа навзничь на дне (реки), дышат с помощью их; и это они могут проделывать в течение многих часов, так что совершенно нельзя догадаться об их (присутствии). А если случится, что камыши бывают видимы снаружи, неопытные люди считают их за растущие в воде <…> (Перевод 1941 года).

4. Ведя разбойную жизнь, они любят совершать нападения на своих врагов в местах лесистых, узких и обрывистых. С выгодой для себя пользуются засадами, внезапными нападениями и хитростями, ночью и днем, выдумывая многочисленные уловки. Они опытнее всех других людей и в переправе через реки и мужественно выдерживают пребывание в воде, так что часто некоторые из них, оставшиеся дома и внезапно застигнутые опасностью, погружаются глубоко в воду, держа во рту изготовленные для этого длинные тростинки, целиком выдолбленные и достигающие поверхности воды; лежа навзничь на глубине, они дышат через них и выдерживают много часов, так что не возникает на их счет никакого подозрения. Но даже если тростники окажутся заметны снаружи, неопытные посчитают их растущими из-под воды. Поэтому опытные в этом деле, распознав тростинки по срезу и положению, либо пронзают им рты с их, тростинок помощью, либо, выдернув тростинки, поднимают их из воды, поскольку они оказываются не в состоянии оставаться дольше в воде. (Перевод 1991 года).

5. Каждый из них вооружен двумя дротиками, а также прочными, но труднопереносимыми с места на место щитами; кроме того, они употребляют деревянные луки и стрелы, напоенные очень сильно действующим ядом, если раненный ими не примет противоядия, или не обрежет сейчас же место кругом раны, чтобы яд не распространялся далее по всему телу, или не употребит других средств, известных опытным врачам. (Перевод 1903 года).

5. Каждый вооружен двумя небольшими копьями, некоторые имеют щиты, прочные, но трудно переносимые (с места на место). Они пользуются также деревянными луками и небольшими стрелами, намоченными особым для стрел ядом, сильно действующим, если раненый не примет раньше противоядия или (не воспользуется) другими вспомогательными средствами, известными опытным врачам, или тотчас же не обрежет кругом место ранения, чтобы яд не распространился по остальной части тела. (Перевод 1941 года).

5. Каждый мужчина вооружен двумя небольшими копьями, а некоторые из них и щитами, крепкими, но труднопереносимыми. Пользуются они также деревянными луками и небольшими стрелами, намазанными отравляющим веществом, которое оказывает действие, если пораженный им заранее не намазался соком тириака или другими средствами, известными врачебным наукам, либо если тотчас же не вырезал рану, чтобы отрава не распространилась на все тело. (Перевод 1991 года).

6. В начальники никого не выбирают и вечно в ссоре между собой. Строя не знают, не стараются сражаться вместе или выходить на ровную и открытую местность, а если случайно и отважатся идти в бой, то наступают вместе медленно, издавая крик и если неприятель отзовется на него, то живо повертывают назад, а если нет, то прямо обращаются в бегство, не стараясь вовсе дружно померяться с неприятелем. Впрочем, они стараются занимать леса, очень усиливающие их, так как прекрасно умеют сражаться в закрытых местах; нередко они бросают добычу, как бы от страха и уходят в леса, а затем, внезапно бросаясь оттуда, наносят большой урон тем, кто подойдет к добыче. Они стараются делать это различным образом, выставляя, например съестные припасы, на которые и ловится неприятель. (Перевод 1903 года).

6. Не имея над собою главы и враждуя друг с другом, они не признают военного строя, неспособны сражаться в правильной битве, показываться на открытых и ровных местах. Если и случится, что они отважились идти на бой, то они во время его с криком слегка продвигаются вперед все вместе, и если противники не выдержат их крика и дрогнут, то они сильно наступают; в противном случае обращаются в бегство, не спеша померяться с силами неприятелей в рукопашной схватке. Имея большую помощь в лесах, они направляются к ним, так как среди теснин умеют отлично сражаться. Часто несомую добычу они бросают как бы под влиянием замешательства и бегут в леса, а затем, когда наступающие бросаются на добычу, они без труда поднимаются и наносят неприятелю вред. Все это они мастера делать разнообразными способами, с целью заманить противника <…> (Перевод 1941 года).

6. Пребывая в состоянии анархии и взаимной вражды, они ни боевого порядка не знают, ни сражаться в правильном бою не стремятся, ни показываться в местах открытых и ровных не желают. Если же и придется им отважиться при случае на сражение, они с криком все вместе продвигаются вперед. И если неприятели поддаются их крику, стремительно нападают; если же нет, прекращают крики и, не стремясь испытать в рукопашной силу своих врагов, убегают в леса, имея большое преимущество, поскольку умеют сражаться подобающим образом в теснинах. Ведь нередко, неся добычу, они, при малейшей тревоге пренебрегая ею, убегают в леса, а когда нападающие сгрудятся вокруг добычи, они, набрасываясь, без труда наносят им вред. Они стремятся различными способами и преднамеренно проделывать это с целью заманивания своих врагов. (Перевод 1991 года).

7. Совершенно вероломны и нелегко соглашаются на мирные договоры, так что их покорить можно более страхом (силой), нежели подарками. Так как между ними царят различные мнения, то они или не соглашаются между собой, или же если которые и согласятся, то другие делают им наперекор, потому что они все различного мнения друг о друге и никто из них не хочет послушаться другого. В боях с ними выгодны: стрельба из луков, нечаянные нападения, засады, устраиваемые в разных местах, пешие строи, в особенности легковооруженная пехота и местность открытая, годная для маневрирования. Таким образом (для действия против них) надо войско составлять из конницы и пехоты, причем большая часть последней должна быть легко вооружена, запастись дротиками и стрелами, да не только одними стрелами, а вообще всякого рода метательным оружием. Также наготовить мостов, в особенности плавучих, для беспрепятственной переправы через реки, потому что в их владениях они по большей части не переходимы вброд; причем, по обычаю Скифов, одна часть войска должна наводить мосты, а другая сражаться. Также надо иметь с собой меха из воловьих или козьих шкур, для устройства из них паромов, чтобы воины могли ими воспользоваться при внезапных набегах, а также при переправах летом ввиду неприятеля. Все-таки вторгаться в их земли лучше зимой, когда они не могут хорошо укрыться за обнаженными от листьев деревьями, когда снег затрудняет их бег, дома их плохие, сами они почти голые, да, кроме того, и войску легче переходить через замерзшие реки. Большую часть обозов и лишнюю домашнюю утварь надо оставить в скрытном и укрепленном месте с малым прикрытием. В укрытых местах надо расставить скороходов. Некоторую часть конницы, под начальством опытного мужа, надо оставить на границе для наблюдения, чтобы перешедшее войско при внезапном нападении неприятеля не было разделено на части, а также для того, чтобы в случае распространения слуха, что неприятель собирается напасть в другом месте, этот начальник отряда, радея об интересах всего войска, не дал бы им времени сосредоточиться и увеличить опасность для армии. Этот отряд не должен становиться к Дунаю, чтобы неприятель, заметив его малочисленность, не пренебрег бы им, но, пока не придет время следовать за перешедшим войском, выжидать, держась от него и не слишком близко и не слишком далеко и отстоять от Дуная в одном переходе. Как только войско переправится, сейчас же надо утвердиться в неприятельской земле, переходы делать по местности ровной и открытой, выслав немедленно вперед отборный отряд под начальством опытного начальника, причем соблюдать тишину, чтобы лучше разведать, где неприятель. (Перевод 1903 года).

8. Насколько возможно стараться о том, чтобы войско без предварительной разведки не вступало в местность неудобную и летом труднопроходимую, особенности если пехота и конница (передовые) не успеют разогнать неприятеля и он сосредоточен. Если надо проложить путь через затруднительное для движения дефиле, то, как уже об этом сказано, следует или расширить и сравнять его, или оставить для прикрытия его достаточно сильный отряд вплоть до своего возвращения, чтобы неприятель внезапно не прорвался бы, или, заняв тихонько проход, не напал бы на наше войско, да вдобавок еще обремененное добычей. Но при расположении лагерем надо, насколько возможно, избегать местности затруднительной и не располагаться вблизи нее. Потому что при такой обстановке неприятелю легко сделать нечаянное нападение и захватить животных (обоз). Пехоту же надо ставить в порядке в лагере, укрепленном рвом, а кавалерию отдельно. Когда лошадей выгоняют на пастбища, то сторожевое охранение надо выставлять во все стороны на дальнее расстояние. Если лошадей нельзя выгонять на пастбища, то их надо днем и ночью держать внутри лагеря. (Перевод 1903 года).

9. При предстоящей битве не надо строить слишком широких боевых порядков, не стараться ударить на неприятеля только с фронта, но также на остальные части его боевого порядка. Если же неприятель занимает укрепленные пункты, охраняет свой тыл и нелегко позволит обойти себя или ударить себе во фланг или в тыл, то необходимо, чтобы в этом случае одни устроили засаду, а остальные ввиду неприятеля обратились бы в притворное бегство, чтобы он, соблазнившись надеждой на преследование, вышел из своих укреплений, а тогда и ударить на него, причем бывшие в засаде должны отрезать ему путь отступления. Так как у них много князей и они между собой не согласны, то выгодно некоторых из них привлечь на свою сторону, или посредством обещаний или богатыми подарками, в особенности тех, которые по соседству с нами и имеют сношения с другими, чтобы не соединились все вместе и не поступили под начальство одного. (Перевод 1903 года).

9. Если наступает момент сражения, нужно против них выстраивать не очень глубокий строй и не стараться вступать с ними в бой только в лоб, но также и другими способами. Если же они, как иногда бывает, занимают очень крепкую позицию и, охраняя свой тыл, не дают возможности вступить в рукопашный бой, равно и окружить себя, или ударить с фланга, или зайти к ним в тыл, то нужно, чтобы некоторые (из наших) были поставлены в засаду, а остальные притворно сделали вид на их глазах, что отступают; это надо сделать с той целью, чтобы они, охваченные надеждой на преследование, ушли со своей укрепленной позиции, и тогда нужно повернуться против них, а находящиеся в засаде тоже должны на них напасть. Если среди них много предводителей и нет между ними согласия, неглупо некоторых из них привлечь на свою сторону речами или подарками, особенно тех, которые находятся поблизости от наших границ, и нападать на других, чтобы прониклись (к нам) враждой или не стали бы под власть одного вождя. (Перевод 1941 года).

10. Также надо хорошенько следить за перебежчиками-изгнанниками (из славян), которые вызываются быть проводниками. Потому что есть и римляне, которые иногда забывают своих и делают добра больше неприятелю, чем своим. Если они оправдают доверие, то их следует щедро наградить, а если нет, то наказать. Съестные припасы, могущие найтись в стране, не надо зря уничтожать, а лучше их отправить в свою землю на животных или на судах. Так как реки их впадают в Дунай, то все это легко сплавить на судах. Пехоту необходимо иметь не только в дефиле и укрепленных пунктах, но и в местах затруднительных для перехода (рвы, канавы, реки) чтобы, при появлении неприятеля, можно было быстро навести мосты. Потому что легко перебросить через реку мост, если перед тем в ночное время потихоньку переправить на ту сторону небольшое число тяжеловооруженных (в подлиннике – вооруженных щитами) и легкой пехоты, чтобы они, продвинувшись вперед и наскоро построившись в боевой порядок, прикрыли бы постройку моста. В речных ущельях и в местах переправ крайне необходимо ставить надежные караулы. Потому что нечаянные нападения делаются (при переходе через реки) тогда, когда войско разделено и впереди идущие не могут помочь задним. Когда же предпринимаются нечаянные нападения против неприятеля, то их надо производить в порядке и так, чтобы одни нападали с фронта, а другие же – пехота или конница, скрытно пробравшись, ударяли бы в тыл, чтобы неприятель, если бы и захотел уклониться от боя и отступить, то попался бы в их руки. Необходимо даже и в летнее время беспрестанно причинять неприятелю вред, опустошая его нивы и задерживаться в стране, чтобы пленники из римлян воспрянули духом и отважились на бегство из плена. Потому что в это время леса одеты листвой и пленникам легче бежать. Все прочее относительно похода, выступления, опустошения страны и всего, что может случиться при этом, объяснено в той книге, где мы говорим о походах в военное время. Все-таки здесь изложим это вкратце, насколько возможно. (Перевод 1903 года).

11. Владения Славян и Антов расположены сейчас же по рекам и соприкасаются между собой, так что между ними нет резкой границы. Вследствие того, что они покрыты лесами, или болотами или местами, поросшими камышом, то вообще часто бывает, что предпринимающие экспедиции против них, тотчас же на границе их владений принуждены остановиться, потому что все пространство перед ними непроходимо и покрыто дремучими лесами, в которых легко издали услышать идущих походом, так что нападающие скоро принуждены бывают отступить. Так как юноши их очень искусно владеют оружием, и при удобном случае подкрадываются и внезапно нападают, то неприятель, предпринявший поход против них, не может особенно много вредить им. Вследствие этого и по труднодоступности страны, их надо разорять частыми набегами. (При наступлении) надо, прежде всего, построить банды или тагмы в таком порядке, чтобы они знали: которая пойдет впереди, которая за ней и т. д., в особенности при прохождении через дефиле: чтобы не перемешивались, а шли бы отдельно. Если река (Дунай) будет перейдена и вторжение можно сделать двумя отрядами, по двум направлениям, то войско надо разделить на две части, из которых одну вполне готовую (снабженную всем необходимым) без обозов взять гипостратегу и идти с ней вперед на 5, 10 или 20 миль прямо через незнакомую местность, чтобы, выйдя из необитаемой местности на равнину, найти и захватить добычу, а затем двигаться на соединение с другой частью войска, которая со стратегом. Стратег же с остальной частью должен вторгнуться с другого места и, собирая добычу, идти постепенно навстречу первому отряду, разоряя и грабя местность, лежащую между двумя отрядами, а под вечер сойтись вместе в заранее условленном пункте, где и стать лагерем. Делать, таким образом, вторжение безопаснее: неприятель, избегнув одного, может нечаянно встретиться с другим, да, кроме того, не может соединиться. Если для вторжений имеется только один годный путь, то и тогда надо разделить войско и одну из частей его наиболее готовую и сильную, без обозов, поручить гипостратегу, чтобы он наступал, находясь сам по обыкновению впереди со своей собственной бандой, имея при себе всех начальников тагм, и в первой неприятельской стране, куда придет, выделить одну или две банды, чтобы одна из них собирала добычу, а другая охраняла бы первую. Не следует с самого начала выделять много банд, кроме тех случаев, когда область окажется обширной. Если стратег считает, что его помощнику не стоит нападать на могущего встретиться неприятеля в этих областях, а быстро продвигаться вперед, то и он сам должен также двигаться вперед в другие области, пока подставившиеся силы неприятельские не будут достаточны. Как только гипостратег достигнет первых областей, то должен выделить и держать около себя до окончания набега 3 или 4 банды отборных воинов, чтобы составлять для своего отряда сильный резерв. Когда гипостратег сделает все это, то стратег должен следовать за ним, и собирать отряды, выделенные для сбора добычи, направляясь к гипостратегу, который также по пути должен делать то же самое; там, где они оба встретятся, в тот же день стать лагерем. По вышесказанной причине полосу для вторжения надо выбирать шириной не менее, как в 15 или 20 миль, чтобы и войска было достаточно для сбора добычи, и можно было бы в тот же день сойтись вместе и стать лагерем. В подобного рода набегах отряды, вступая в бой, не должны брать с собой пленников, а встретившихся неприятелей убивать, идти вперед, не мешкать, не задерживаться в одном месте, особенно передним, и пользоваться случаем. Это Мы написали как сумели, почерпнув из своего опыта и из сочинений древних (авторов). (Перевод 1903 года).

ВЕНЕТЫ. Этнический термин «венеты» («Venethae» или «Venethi») приводится трижды на страницах сочинения Иордана (§§ 34 и 119). В данном месте наименование «венеты» употреблено автором наиболее определенно, с указанием территории распространения этого племени. Иордан фиксирует область расселения «многолюдного племени, венетов», подчеркивая обширность занятых ими пространств, тянувшихся от истоков Вислы и Карпатских предгорий к востоку и к северу. Из предыдущего рассказа Иордана понятно, что землями к западу от Вислы он не интересуется, так как описывает Скифию, которую от Германии отделяет Висла: следовательно, западной границей венетов он считает именно эту реку. С юга территория венетов пересекалась Карпатами, на север же, на восток и на юго-восток она простиралась на далекие и неопределенные расстояния. И при вторичном упоминании о венетах (§ 119), в связи с походом на них короля остроготов Германариха, Иордан снова подчеркнул, что они многочисленны и в силу этого могущественны. В третий раз о венетах говорится (§ 119) для разъяснения, – уже, впрочем, содержащегося в § 34, – что они (во времени Иордана) известны под разными названиями, «главным же образом – склавенов и антов» или «венетов, антов и склавенов».

Давно замечено, что в письменных источниках название «венеты» встречается не раньше I в. н. э. (не считая упоминания у Геродота, связанного с Адриатическим морем: «рядом с энетами, теми, что у Адрии»). Эти ранние сведения весьма скудны и почти не характеризуют венетов; они дают лишь возможность заключить о многочисленности племени и, приблизительно, о местах их расселения. На путях, показанных в итинерарии, отражающем географические сведения о дорогах времени императора Августа (дошедшие до нас листы пергамена с картами дорожника принято называть Пейтингеровыми таблицами), название «венеты» встречается дважды; это не свидетельствует о каких-то двух отдельных венетских областях, но говорит, по-видимому, о большой протяженности сплошь заселенной ими территории, которую дороги пересекали, очевидно, в разных местах. Одна из них соединяла область венетов с областью бастарнов (в Карпатах), другая – с областью даков (по Пруту и нижнему Дунаю). Плиний Старший причислил венетов к сарматам, обитавшим в наиболее близкой к Германии части Сарматии, на Висле. Тацит колебался в суждении относительно венетов (а также и относительно певкинов и феннов): то ли причислять эти племена к германцам, то ли к сарматам? С одной стороны, он признал, что венеты (Venedi) заимствовали многое из нравов и образа жизни бастарнов (или, что то же по Тациту, певкинов), которые смешались путем браков с сарматами; с другой – он сообщает о таких чертах быта, которые убеждают его в германской принадлежности венетов: они «ставят дома», «употребляют щиты», «охотно передвигаются пешком, причем быстро». Тацит относил к германским все племена, которые не являлись конниками-кочевниками. Поэтому рассуждение о венетах он заключает тем, что особенности их жизни противопоставляет характерным особенностям жизни сарматов – в кибитках и в седле: «все (описанное про венетов) отлично от сарматов, живущих в повозке и на коне». Птолемей поставил венетов в ряд «величайших племен», к которым он отнес еще певкинов и бастарнов, язигов и роксоланов, амаксовиев и аланов-скифов. Их значительность он подчеркнул еще указанием на «племена меньшие», к каковым отнес гитонов, финнов и др. По Птолемею, местом расселения венетов было побережье Венедского залива в пределах Европейской Сарматии, которая ограничивалась заливом (Балтийским морем) с севера и рекой Вистулой с запада.

Примечательно, что такие писатели, как Прокопий, Агафий, Менандр, Феофилакт Симокатта, свидетельства которых в большинстве случаев достоверны, не упомянули имени венетов. Это подчеркивает точность сообщения Иордана в том смысле, что имя венетов уже не имеет общего значения: оно употребляется наряду с именами антов и склавенов, а то и вытесняется последними (что несомненно для южных областей распространения славянских племен). Если Иордан пытался в меру сил осветить прошлое, то перечисленные выше писатели, более всего занятые своей современностью, не интересовались далекими от их эпохи венетами. Мысль о том, как от единого племени отделились его части, оторвались территориально и получили собственные этнические названия, выражена позднее в «Повести временных лет»: «И от тех словен разидошася по земле и прозвашася имены своими, где седше, на котором месте».

М.В. Ломоносов, работая над вопросом «о величестве и поколениях славянского народа», отметил сообщение Иордана о венетах, склавенах и антах: «засвидетельствовал Иорнанд», оставив известие, что «от начала реки Вислы к северу по безмерному пространству обитают многолюдные Вендские народы, которых имена, хотя для разных поколений и мест суть отменны, однако обще славяне и анты называются».

В первые века нашей эры венеты были определившимся по своим культурным признакам славянским племенем или совокупностью племен. Следы их пребывания в пределах, указанных древними авторами, усматривают в памятниках той культуры, которую археологи условно называют пшеворской. История венетов, крайне скудно отраженная в письменных источниках, все более и более освещается археологическими исследованиями.

СКЛАВИНЫ. (Sclaveni, , ) – название, распространившееся на все славянские племена, но в VI в. – главным образом по объяснению Иордана – имевшее более частное значение. Склавены составляли тогда западную группу южной ветви славянских племен. Вместе со склавенами источники обычно называют антов, которые составляли восточную группу той же южной ветви славянских племен. Северную ветвь этих племен составляли венеты.

Пока еще не удалось решить вопрос о древности этнического имени «склавены» – «славяне». А.Д. Удальцов, присоединившийся к мнению (далеко не новому), что «суовены» (склавены?) Птолемея близки «сколотам» Геродота, неправ. Это мнение представляется малоудачной гипотезой и уж, конечно, не может быть категорическим.

Вполне отчетливо склавены выступают в источниках лишь с VI в., когда о них пишется и много, и достаточно выразительно, как о грозной силе, надвигающейся с севера на Византийскую империю. Есть и одиночное, не лишенное интереса и еще не истолкованное упоминание этнического имени «склав» («Sclavus»). В эпитафии, посвященной Мартину (он был сначала аббатом Думийского, Dumiensis, монастыря, находившегося близ впадения Соны в Рону, затем – епископом города Бракара в северо-западной Испании), говорится, что он приобщил к христианству представителей множества племен: «Ты привлек к союзу с Христом разные свирепые племена». Далее следует их перечисление: Alamannus, Saxo, Toringus, Pannonius, Rugus, Sclavus, Nara, Sarmata, Datus, Ostrogotus, Francus, Burgundio, Dacus, Alanus, Те duce nosse Deum gaudent; tua sugna Svevus admirans ducit…

Этот отрывок в русском переводе издан А.В. Мишулиным («Материалы к истории древних славян»), причем надо отметить: 1) что отрывок неправильно помещен в отделе античных писателей вслед за Плинием, Тацитом и Птолемеем; 2) что он неправильно отнесен к произведениям Альцима Эккдиция Авита; 3) что он неправильно считается содержащим наиболее древнее упоминание о славянах в форме имени «Склав». На самом же деле: 1) галльский поэт и вьеннский епископ Авит, заметный политический деятель среди бургундов и франков, жил примерно в 460–524 гг., т. е. не был античным писателем; 2) его труды изданы, но данная эпитафия, вовсе не входит в число произведений Авита; она лишь включена в состав собрания стихотворных надгробных и других надписей, добавленного в виде приложения к сочинениям Авита: 3) в приложении среди стихотворений, в числе надписей преимущественно из Вьенны, находится наряду с другими не только эпитафия Мартину, умершеу в 580 г., но и эпитафия самому Авиту, умершему раньше Мартина, около 524 г. Таким образом, упоминание о «Склаве» в тексте, приведенном в издании Мишулина, не принадлежит Авиту и не является древнейшим свидетельством о славянах, так как относится к тому времени, когда уже были написаны сочинения Иордана, Прокопия, Агафия и, вероятно, Менандра.

Интереснее в процитированном тексте другое – непосредственное соседство, в перечислении племен, «Склава» с «Нарой». Последнее имя трудно с чем-либо сопоставить, кроме как с Нориком, хотя естественно было бы ожидать формы Norensis, Noricanus или, по крайней мере, Nora. Хороший материал для освещения этого малопонятного слова, вставленного между склавом и сарматом, дает «Повесть временных лет». Рассказав во введении о Вавилонской башне и о смешении языков, летописец пояснил, что одним из 72 языков «бысть язык словенеск, от племени Афетова, нарцы еже суть словене». В разночтении по рукописи 6. Московской духовной академии (Троицкой 1-й летописи) встречается «нарицаемии норци» (ПСРЛ, I, 1, 1926, стб. 5, вариант 19). В комментарии к «Повести временных лет» Д.С. Лихачев пишет: «Нарци или норики – жители Норика… В VI в. здесь уже жили славяне. Поэтому очевидно, а может быть вследствие какого-либо предания, норики и были отождествлены на Руси со славянами. В перечислении 72 народов в русской „Толковой Палее“ против наименования некоторых народов даны разъяснения: „авер – иже суть обези“, „руми, иже зовутся греци“, также и „норици, иже суть словени“. По-видимому, „Повесть временных лет“ и „Толковая Палея“ в данном случае имели какой-то общий русский источник».

Таким образом, в эпитафии Мартину, составленной в год его смерти или несколько позднее, следовало бы читать «Sclavus – Nara», подразумевая под этими двумя словами представителя одного племени, а именно склава, склавена, который иначе мог быть назван «нарой» («нарцем», «норцем»). Так, Русская летопись и ее уже неотчетливые для нас источники способствуют пониманию раннесредневекового эпиграфического памятника, созданного где-то в Бургундии на берегах Роны, в местах вокруг Лугдуна и Вьенны – древних римских колоний в Галлии. При сопоставлении столь отдаленных друг от друга по времени и по месту возникновения исторических источников (эпитафии и летописи) несколько шире становится представление о тех материалах, которые легли в основу «Повести временных лет» и «Толковой Палеи», углубляется их литературная традиция. Едва ли эти русские памятники базировались только на «каком-то общем русском источнике» (как думает Д.С. Лихачев) и едва ли фиксировали – в «реабилитированном сказании Нестора» – «широкую эмиграцию нурско-неврских иллирийских племен на север и восток», если уже в VI в. склавов называли нарами-нарцами, причем столь далеко на запад от берегов Днепра.

Роль славянских племен в событиях на Балканском полуострове в VI в. была настолько значительна, массы их, нападавшие на империю, были так велики и сильны, что нельзя не предположить существования племенного союза склавенов на большом протяжении левого побережья Дуная и севернее его. Уже в VI в. Прокопий в категорической форме и вовсе не как о чем-то новом записал, что анты и склавены занимают большую часть земель по левому берегу Истра. По свидетельству Менандра, войска ромеев переправлялись через Истр, чтобы поджечь целые «деревни» и разорить «поля» склавенов. Интересно, что слово «деревни» ( ), которым Менандр называет поселения склавенов, многократно употреблял в середине V в. Приск при описании неких варварских – вряд ли гуннских – поселений. Как известно, он оставил в своих интереснейших записках драгоценное свидетельство; говоря о напитке, которым угощали византийских послов в «деревнях» за Истром, он употребляет слово «мед»: «По-местному этот напиток назывался медом». Приск ни разу не назвал этническим именем людей, живших в kwmai и приготовлявших , но славянское, или ставшее славянским, слово не может не наводить на мысль о склавенах. Позднее, в середине XI в., в давно уже славянской Болгарии готовили питье из меда, и печенеги упивались им до бесчувствия.

Особенно обильны сведения о склавенах у Прокопия, Менандра, Феофилакта Симокатты. Когда они пишут о склавенах, основной и почти единственной их темой являются разорительные набеги и походы склавенов на территорию Византийской империи, главным образом на Фракию, где их привлекала дорога к стенам Константинополя, и на Иллирик.

Многие из сообщений писателей VI в. о славянских племенах южной ветви касаются не только склавенов, но и антов. Современники (очевидцы или хорошо осведомленные люди) справедливо не примечали особой разницы между антами и склавенами. Прокопий описывает их вместе, как одно племя или совокупность подобных друг другу племен. В чрезвычайно подробном описании он неоднократно напоминает, что склавены и анты не отличаются друг от друга: у них один язык, они схожи по внешнему облику, в давние времена они имели одно общее имя, и тех и других в древности звали спорами, у них общее место расселения – большая часть левого побережья Истра. В итоге своего рассказа Прокопий определяет склавенов и антов, как единый «народ» ( ). Упоминание Прокопия о спорах не единственное. В списке племен, составленном, по-видимому, в VIII–IX вв. и включенном в сочинение так называемого Псевдо-Каллисфена, указаны споры – Sporoi, – причем без какого-либо разъяснения. В «Повести временных лет» под 898 г особо подчеркнуто, что славяне составляли единое племя и имели единый язык: «бе един язык словенеск», «словеньская речь бе», «а язык словенски един». В так называемом «Стратегиконе Маврикия» (правильнее – Псевдо-Маврикия), памятнике конца VI в., также дается описание жизни я нравов склавенов и антов вместе.

Таким образом, трудно установить, в чем современники могли видеть различие между племенами, носившими разные имена. Однако они называют эти племена рядом, как существующие каждое самостоятельно: через Истр, делая набеги на империю, переправлялись, по словам Прокопия, «и гунны, и анты, и склавены», а когда императору Юстиниану удалось привлечь на свою сторону антов, то он хотел обязать именно их воевать против гуннов. Кроме того, Прокопий отмечал случавшуюся иногда вражду между антами и склавенами.

В любом упоминании Прокопия о склавенах и антах указывается, что эти племена были многолюдны, сильны не только своей отвагой, но и многочисленностью. Известно выражение Прокопия об антах: «несметные, неизмеримые племена». Здесь автор, почти всегда хорошо осведомленный, не может назвать даже географических пределов распространения антов. Несомненно только одно: он не имел в виду левобережья Дона, как, впрочем, получается из его же контекста. Не менее многочисленны склавены. Об этом свидетельствуют многие указания того же писателя на размеры их войск и отдельных отрядов. Косвенное свидетельство о множестве склавенских племен и обширности территории, на которой они встречаются, дано в рассказе Прокопия о походе эрулов берегов Истра на северо-запад к океану: они миновали на своем пути последовательно одно за другим все племена склавенов.

Крупные отряды или племенные ответвления склавенов имели своих предводителей, имена которых были известны ромеям: Ардагаст, Пирагаст; среди антов встречаются имена с одинаковыми окончаниями, как, например: Келагаст.

Склавены нападали на Византию: переходили Дунай а) ниже впадения Дравы и затем переходили Саву около Сирмия (по сообщению Менандра, аварский каган строил мост около Сирмия, чтобы отражать склавенов), б) около Сингидуна, непосредственно на территории империи. Затем главным путем склавинов было: – вверх по долине р. Моравы до гор. Наиса (Ниш); вверх по ее правому притоку Нишаве; – через горы (западная часть Балкан) на юго-восток в Сердику (София); – по долине р. Марицы вниз через Филиппополь (Пловдив) и Адрианополь; – от Адрианополя – к Константинополю.

Итак, склавены, точнее – их предки, задолго до Иордана образовали основу южного славянства, а ко времени Иордана определились уже настолько, что он, исходя из современного ему положения, смог указать границы их расселеия. Эти сведения, сохранившиеся только у Иордана, представляют особый интерес для истории, археологии, языкознания и этнографии.

АНТЫ. Параллельно со склавенами Иордан определил и полосу расселения антов (§ 35). Насколько широко пространство, занятое склавенами, настолько, по Иордану, велика площадь расселения антов. Впрочем, возможно, автор, доводя склавенов до Днестра и не представляя себе, по-видимому, взаимопроникновения этих почти совпадающих друг с другом племен (об этом говорят общие описания Прокопия и «Стратегикона»), указал, что район расселения антов начинается там, где кончается район расселения склавенов, то есть с Днестра. На востоке он довел антов до Днепра, причем – что важно – он имел в виду только устья рек, так как назвал «луку моря», изгиб, дугу, излучину морского берега в северо-западной части Понта. Иордан отразил более восточное расселение антов по сравнению со склавенами, но и не показал их восточнее Днепра, так как это не соответствовало бы действительности. Он не сказал, распространялись ли анты только между лиманами Днестра и Днепра или поселения их шли глубже в материк, выше по течению этих (впоследствии чисто славянских) рек и в стороны от них. Необходимо очень внимательно отнестись к уникальному свидетельству Иордана о местах расселения антов, особенно к указанию восточной их границы, не заходившей на левобережье нижнего Днепра, и к весьма четко сформулированному определению территории в виде полосы в северо-западном изгибе Понта. Автор сделал это добавление (об излучине моря) с особой старательностью, для наибольшей точности. Правда, такой писатель, как Иордан, как бы смотрящий из стран средиземноморского юга, вероятно, ничего не знал о жизни в областях, лежащих более глубоко к северу от черноморского побережья.

В противоположность стремящемуся к точности Иордану, весьма расплывчато известное свидетельство Прокопия о безмерных, бесчисленных племенах антов на просторах Северного Причерноморья. Прокопий упоминает об антах в особом контексте: он описывает «окружность» Понта Евксинского, начиная от Халкедона в Вифинии на восток и кончая свой обзор Константинополем. Из рассматриваемых им областей наиболее неясной для него остается часть побережья между Таврикой и дельтой Истра. Он хорошо знает о расселении гуннских племен кутригуров и утигуров: первые занимали места к западу от Танаиса и Мэотиды, вторые – к востоку. Как пишет Прокопий, «выше их», то есть утигуров (названных за два слова до того), «к северу обосновались безмерные племена антов». Если буквально следовать тексту, получается, что анты распространялись к северу от территории, ограниченной с запада Мэотидой и Доном, так как именно эта территория была занята утигурами. Но продолжается ли здесь у Прокопия та же строгая последовательность в описании «окружности» Понта Евксинского, какая соблюдалась им до сих пор? По-видимому, нет; как раз на Мэотиде и Таврике она нарушается. Помимо вставок об устье Танаиса и Мэотиды, рассказа о событиях в жизни гуннских племен кутригуров и утигуров, троекратного возвращения к вопросу о готах-тетракситах, отвлекших автора от основной линии повествования (впрочем, кое в чем можно заподозрить и позднейшую интерполяцию), в эту часть сочинения Прокопия вкрались и (непонятные под пером такого автора) ошибки: с Херсоном, столь близким Византии, он объединил города Таманского полуострова Фанагурис и Кепы. Кроме того, начиная отсюда, сокращается подробное описание «окружности» Понта; создается представление о худшей осведомленности автора именно относительно этого северного и северо-западного отрезка побережья. Последние этапы намечены совсем кратко: «от города Херсона до устьев реки Истра, которую называют также Данубием, пути десять дней, и всей тамошней землею владеют варвары». И дальше: «отсюда же [от устьев Истра] вплоть до Византия все земли принадлежат императору ромеев. Такова окружность Евксинского Понта от Халкедона до Византия». Следовательно, Прокопий хуже, более суммарно показал северо-западную часть «окружности» и не нашел нужным остановиться на побережье к югу от дельты Дуная, потому что здесь лежали византийские владения, достаточно всем известные. Он сам констатирует приблизительность своих описаний, говоря, что вообще по берегам Понта «обитает огромное множество варваров, причем у ромеев с ними нет никакого общения, кроме случаев посольства»; в другом месте он указывает на невозможность точного исследования районов за Истром, т. е. севернее его, так как варвары сделали недоступной для ромеев эту часть побережья.

Из приведенного выше выясняется, что Прокопий сознавал свое бессилие с точностью описать северо-западное Причерноморье. Следовательно, его слова о «безмерных племенах антов» где-то к северу и где-то у Дона, вернее – за Доном (так как нижнее течение его имеет почти восточно-западное направление, и места к северу оказываются для человека, смотрящего со стороны Кавказа, именно за Доном, на его правобережье), имеют самое общее значение. И в таком смысле они, конечно, правильны. Славянские племена восточной группы общей южной ветви, т. е. анты, действительно населяли земли в северозападном направлении от Таманского полуострова или от северной части Кавказского побережья (откуда смотрел Прокопий) на труднодоступной для византийцев территории – у северо-западных берегов Понта. Таким образом, сообщение Прокопия о пребывании антов в Северном Причерноморье, зафиксированное одновременно с данными Иордана, может служить дополнением к последним, едва ли находясь с ними в противоречии. Несомненно, вполне обоснованным и даже проверенным на опыте является утверждение Прокопия о поразительной многочисленности антов. Постоянно объединяя в своем повествовании антов и склавенов, Прокопий изображает широчайший фронт их наступления на земли империи, на которые оба племени двигались крупными, иногда многотысячными отрядами. Едва ли можно допустить, что анты были резко ограничены Днестром и не обитали в более западных районах, если они неоднократно ходили в Италию, помогая ромеям в их войне с готами, или нападали, наряду со склавенами и гуннами, на Фракию и на Иллирик, разоряя области между Адриатическим и Черным морями.

В текстах византийских хроник IV в. встречаются выражения показывающие, что анты (как и склавены) занимали значительную территорию.

О многочисленности и силе племени антов говорит и то, что они имели многих предводителей – «архонтов», и то, что они снаряжали посольства (например, посольство Мезамира к аварам) и, тем более, принимали посольства от византийского императора (например, посольство к антам от Юстиниана в 546 г. с предложением занять заброшенный город Туррис, и за крупные суммы денег не пропускать гуннов к Дунаю.

Упоминания об этом могущественном племени замирают с концом VI или началом VII в. И, несмотря на то, что анты жили на Днепре, их имя не встречается ни в одном из письменных источников Киевской Руси. Феофилакт Симокатта сообщает, что примерно к концу правления императора Маврикия (582–602), во время войны Византии с аварами, каган послал своего военачальника Апсиха на антов с приказанием истребить все племя, потому что анты были в то время союзниками ромеев. Писатель не говорит, было ли приведено в исполнение приказание аварского кагана, и до самого конца своего труда ничего более не сообщает об антах. Красноречиво звучит в приведенной выше фразе глагол «уничтожать», «совершенно истреблять». За Феофилактом Симокаттой почти дословно повторил его сообщение Феофан под 20-м годом царствования Маврикия. Не было ли это концом если не всего племени, то его основной массы?

Для ответа нет никакого разъяснительного материала источников. Анты были слишком многочисленны, чтобы быть уничтоженными в результате одного вражеского нападения, хотя бы и значительного. Вероятно, была уничтожена верхушка племени, разорена основная территория расселения, перебито много людей. Имя и племенное значение антов исчезли, подобно тому, как были «уничтожены» в VI в. и задолго до него многие племена, растворившиеся в массе других племен. Таковы херуски, хавки, сикамбры, батавы, семноны, герулы, бастарны, руги, скиры, туркилинги, гепиды и др.

Части потерпевшего поражение и, по-видимому, утерявшего единство племени антов должны были слиться со склавенами, столь родственными им во всех отношениях. Имя склавенов продолжало жить в последующие века и, надо думать, распространилось на тех антов, которые не были уничтожены аварским войском Апсиха, но были рассеяны. Есть мнение, что в ПВЛ под антами подразумеваются некие «дулебы», угнетенные «обрами», то есть аварами. Но эта последняя версия имеет слишком слабую доказательную базу.

ВИНИТАРИЙ. Иордан подчеркнул, что остроготы и под властью гуннов имели вождем представителя рода Амалов. По Иордану, соответственно выписанной им (в § 79) родословной, которая, несомненно, не могла быть вымышленной ни Кассиодором, ни кемлибо другим, а взята из предания, король Винитарий был внуком брата Германариха, Вультульфа. Винитарий, по-видимому, был либо непосредственным, либо через отца своего Валараванса преемником Германариха и правил теми остроготами, которые остались на нижнем Днепре после гуннского нашествия. Винитарий не сопротивлялся гуннам; наоборот, сохраняя свои полномочия вождя, был им подчинен, но переносил подчинение «с горечью». Он не сразу осуществил давно задуманный план освобождения от ига гуннов; первым шагом его в этом направлении был поход на антов.

Другая часть остроготов, которая после набегов гуннов ушла на Днестр, затем на нижний Дунай, имела вождем Витимера (об этом сообщает Аммиан Марцеллин); в противоположность Винитарию, Витимер опирался на некоторую часть гуннов, даже имел наемников из их среды и воевал с аланами. Кроме того, Витимер был «rex creatus», но, вероятно, не был сыном Германариха. Относительно Винитария высказано сомнение Л. Шмидтом, который считает, что в готских родословных Кассиодором была произведена тенденциозная фальсификация, причем порожденная его «ученостью»; хотя Л. Шмидт и допускает, что генеалогия Вультульф-Валараванс-Винитарий и т. д. достовернее, чем генеалогия Германарих-Гунимунд-Торисмуд-Беримуд-Ветерих-Евтарих, тем не менее, он видит в Винитарий, о котором довольно много и ярко рассказано у Иордана, лишь легендарный образ и предполагает, что появление имени Винитария в генеалогическом ряду можно объяснить ошибкой, родившейся в процессе традиции: Винитарий-Wenetharius – прозвище Германариха, победителя венетов, готское имя «Vinithaharjis»; прозвище оторвалось от имени и стало рассматриваться как особое имя в родословной. Л. Шмидт даже отрицает домыслы Маркварта, подозревавшего серьезную историческую основу в легенде, и называет их «не делом сознательного историка»; он отвергает и довольно убедительные соображения Стракош-Грассманна, предполагавшего, что остроготы после смерти Германариха разделились (под воздействием удара со стороны гуннов) на три группы, из которых каждая следовала за своим вождем: Гунимундом, Винитарием, Витимером. Легендарность или историчность Винитария была бы не так уж существенна, если бы с его именем не сочетался весьма связный, последовательно развивающийся рассказ о борьбе остроготов с антами. Весь этот эпизод «Гетики», один из числа наиболее ярко переданных Иорданом, трудно считать лишь легендой, не имеющей никакой исторической основы, или вымыслом тенденциозно пишущего автора, как полагает Л. Шмидт. Имеет значение и указание на время правления Винитария, так как оно позволяет в какой-то мере восполнить пробел в скудной хронологии антов. Поход Винитария на антов никак нельзя относить к году смерти Германариха (как у Б.А. Рыбакова в статье «Анты и Киевская Русь»; у П.Н. Третьякова в книге «Восточнославянские племена»; у Б.Д. Грекова в работе «Киевская Русь»): ведь в тексте Иордана сказано, что Винитарий «понемногу» стал освобождаться от власти и контроля гуннов и не сразу, а, подготовив почву для самостоятельного военного похода без ведома гуннов, напал на антов. Поэтому дату столкновения Винитария с Божем, тем более дату казни Божа, приходится отодвинуть ближе к концу IV в. или, если Винитарий не был непосредственным преемником Германариха (между ними мог править король Валараванс), может быть, и на самое начало V в.

Интересно, что имя «Винитарий» оставалось в употреблении в раннем средневековье. В Сен-Галленском аббатстве, в северной Швейцарии, в VII в. был монах Винитарий, искусный писец. На хранящихся до сих пор в библиотеке монастыря рукописях есть имя Винитария, поставленное им самим; на грамоте от 28 июля 761 г.: «Ego Uuinitharius presbiter hanc tradicionem scripsi in ipso monasterio…» и на одном из кодексов: «…liber quem Uuinitharius peccator et inmerito ordinatus presbiter scripsit…».

ВОЙНА ВИНИТАРИЯ С АНТАМИ. Неясно, представлял ли себе Иордан отчетливо ту территорию, которую он назвал словами «Antorum fines». Прямо сближать эти слова Иордана с его указанием на места расселения антов между Днепром и Днестром по берегу Черного моря (§ 35) нельзя, так как места жительства племени могли измениться за время с конца IV или начала V столетия до середины VI в. Но, с другой стороны, места их расселения могли в какой-то мере и сохраниться. Необходимо обратить внимание на то, что и в описании событий, связанных с антами в период гуннского нашествия, и в сообщении о пределах расселения антов при Иордане упоминается Днепр.

Остроготы при Германарихе и до него, вероятно, обитали вдоль левого берега нижнего Днепра, и, возможно, здесь же, на нижнем Днепре, скорее всего на правом берегу, жили те анты, которых возглавлял Бож. Трудно сказать, какова была величина территории, занятой «ранними» антами (Иордана), так как археология еще не дала исчерпывающего освещения истории «излучины Понта» между Днестром и Днепром и, специально, обоих берегов нижнего Днепра. Не имеется пока в распоряжении историков и достаточно четких следов (археологических) пребывания готов в Причерноморье.

Анты – противники Винитария – были, судя и по словам, и по тону Иордана, многочисленны и сильны. Даже такой поклонник военной мощи остроготов (недавно переживших успехи державы Германариха), как Иордан, констатирует победы антов над Винитарием. Кроме того, точное указание Иорданом имени антского вождя, упоминание о его сыновьях и семидесяти приматах-старейшинах свидетельствуют о существовании не какого-то небольшого племени, а значительного племенного союза, распространившегося, по-видимому, на обширной территории. Допустимо предположить, что Прокопий, столь конкретно отразивший в своем труде как современные ему набеги антов и склавенов на земли Византийской империи, так и черты внутренней жизни и нравов этих племен, руководствуясь, вероятно, рассказами очевидцев, знал нечто и об их более ранней истории, когда анты и склавены носили общее имя «споров». Может быть, эти неотчетливые сведения о «спорах», включавших в себя антов, Прокопий в какой-то мере отразил при описании берегов Понта, когда обозначал ту неопределенно широкую территорию, которую занимали «безмерные племена антов».

Вопрос о «ранних» антах, которые, по сообщению Иордана, были в конце IV в. союзниками или подданными гуннов, осложняется особой точкой зрения, высказанной впервые в работе А. Ольрика. Автор заявил, что анты Божа были не анты-славяне, а кавказские аланы, которые сами называли себя антами и которые имеют в своей (осетинской) традиции воспоминания о борьбе с племенем «Gut». Вслед за Ольриком стали считать антов Божа аланами Л. Шмидт, который вообще весь эпизод войны Винитария с Божем склонен рассматривать как миф, и Г.В. Вернадский, который сводит «ант» к «ас» – осетин, алан и пытается объединить сообщения Аммиана Марцеллина о войне остроготов с аланами с данными Иордана о войне остроготов с антами. Однако позднее в обобщающей статье о древнейших славянах Г.В. Вернадский изменил толкование этнического имени «анты» и смягчил свое мнение об антах, как представителях аланского племени. Вернадский пишет, что название «анты» – аланского происхождения, потому что в осетинском языке слово «anda» значит «вне», слово «andag» значит «внешнее», а в санскрите «anta» значит «конец», «граница». «На этом основании, – утверждает Вернадский, – антов можно было бы рассматривать как "внешние" или пограничные племена аланов (предков осетин), которые в процессе переселения освободились от основной массы племени. Некоторые из этих "внешних" племен, осевшие в Восточной и Средней Европе, были чисто аланскими, другие были славянами, которые подпали под господство аланских родов, но со временем ославянили своих владык. Еще другие не были ни иранцами, ни славянами, но тоже находились под аланским владычеством, вроде "Andi" на Северном Кавказе».

Таким образом, если согласиться с разъяснением (пока единственным и, возможно, правильным) названия «анты», приводимым Вернадским в упомянутом его обзорном труде, то все же нет, как видно, необходимости отвергать принадлежность антов (Иордана, Прокопия и других писателей) к славянским племенам. Советские ученые-слависты (М.Н. Тихомиров, Б.А. Рыбаков, П.Н. Третьяков, Д.С. Лихачев и др.) не высказывались в пользу мнения об антах-аланах. Вопрос о племени антов в конце IV и в V вв. содержит еще неразрешенные трудности; сведения об этом периоде в жизни крупного в дальнейшем племени очень скудны. Тем более историки не могут пренебрегать рассказом Иордана, подробным и последовательным, исходящим из ценной для автора традиции прошлого его народа.

АНТСКИЙ ВОЖДЬ БОЖ (БОЗ, БООЗ, БУС). Бож (Boz, в некоторых рукописях Booz и Box) – вождь антов в конце IV в.; упоминается только Иорданом. Академик А.А. Шахматов (по его словам, «вслед за другими исследователями») находил вероятным сближение имени антского князя Боза (или Божа) с «Бусом», о котором говорится в «Слове о полку Игореве»: «Се бо Готьскыя красныя девы… поют время Бусово». Шахматов допускал, что в песне готских дев вспоминалась борьба Винитария, вождя готов, с Божем, вождем антов, описанная Иорданом. Такого же мнения придерживаются академики А.С. Орлов и П.Н. Третьяков. Акад. М.Н. Тихомиров сопоставляет имя Божа с племенным названием бужан, живших по Западному Бугу и имевших известный во времена Киевского государства город Бужск или Бозк. Иначе толкует имя Бож (по мнению упомянутых выше русских ученых, имя Бож – славянское) Г.В. Вернадский. Говоря о свидетельстве алМас’уди о так называемой «Valinana», он указывает, что Маркварт видит в «Valinana» антов, а вождя их Маджака, названного у ал-Мас’уди, отождествляет с Мезамиром, антским послом к аварам, о котором писал Менандр. По мнению же Вернадского, имя Маджак есть искаженное имя Бож, принадлежавшее вождю антов «в период алано-готской войны конца IV в.». При этом Вернадский напоминает о возможности взаимозамены звуков м и б в осетинском языке, ссылаясь на В.Ф. Миллера. Принимая во внимание убеждение Г. В. Вернадского, что анты Иордана были аланами, союзниками гуннов, понятно его стремление считать имя Бож аланским. У Л. Шмидта, который уверенно рассматривает весь рассказ Иордана о Винитарии, его борьбе с антами и с гуннами, как выдумку… Кассиодора, во всей книге – ни в тексте, ни в указателе – нет имени Божа. Обходит молчанием это имя и Э. А. Томпсон, исследователь истории Аттилы, хотя имя Бож связывается (по Иордану) с гуннами.

Ввиду необычайного разнобоя в толковании имени Бож (Бус из «Слова о полку Игореве»; предводитель племени бужан; Маджак – вождь Valinana) представляется закономерным предположить, что, быть может, слово «Бож» стоит в связи со славянским словом «вождь» (в старинной форме «вож») и потому было не именем собственным, а лишь непонятным в греко-латинском мире синонимом слова «dux». Однако и слово «вождь», «вож» могло быть именем собственным антского предводителя, подобно тому, как именами являлись Senator, Patricius или, в более позднее время, Marchesius, Comes, Comitissa, Vassallus, Prepositus и др.

1. Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря: Весенне-летний цикл. М., 2002.

2. Археология СССР. Восточные славяне в VI–XIII вв. / Под общей редакцией Б.А. Рыбакова. М., 1982.

3. Бычко А.К. Раннемифологические черты в духовной русской культуре древних славян //Исторические традиции философской культуры. Киев, 1984.

4. Белова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М., 2005.

5. Велецкая Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978.

6. Вернадский Г.В. Древняя Русь. М.-Тверь, 1997.

7. Вопросы истории славян: Сб. науч. тр. Памяти Анатолия Евсеевича Москаленко. Выпуск 14. Воронеж, 1999.

8. Время в славянской народной культуре // Русский язык и русская культура. Челябинск, 2003. С. 107.

9. Гаркаваи А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870.

10. Гильфердинг А.Ф. История балтийских славян. М., 2013. 11.Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.

12. Денисова И.В. Некоторые аспекты расселения славян на землях Византийской империи: Греция и Малая Азия // Власть и общество. Воронеж, 2007. С. 62–63.

13. Западные и южные славяне // Этнология / Под ред. Миськовой Е.В. и др. М., 2005. С. 308.

14. Земцов Г.Л. Липецкий край в III V веках. Тула, 2012.

15. Зиньковская И.В. К изучению начального события в истории славян Восточной Европы: Винитарий и анты // Вопросы истории славян. Воронеж, 2006. С. 28–38.

16. Клейн Л.С. Воскрешение Перуна: К реконструкции восточнославянского язычества. Спб., 2004.

17. Кобычев В.П. В поисках прародины славян. М., 1973.

18. Лаптева Л.П. История славяноведения в России в XIX веке. М., 2005. 19.Лаптева Л.П. Изучение балканских славян в трудах Русского Археологического Института в Константинополе // Вопросы истории славян. Воронеж, 1996. С. 41–52.

20. Леднев В.С. Венеты. Славяне. Русь: историко-этимологические палеографические проблемы. М., Рязань, 2004.

21. Литаврин Г.Г. Византия и славяне. СПб., 2001.

22. Ломоносов М.В. Древняя Российская история: от начала Российского народа до кончины великого князя Ярослава или до 1054. Л., 1966.

23. Материалы по славянской письменности и культуре: Для учителей русского языка и литературы в их работе по решению воспитательных и общеобразовательных задач. Вып. XVI. Липецк, 1997.

24. Медведев А.П. О начальном этапе этнической истории славян в Подонье // Исторические записки. Воронеж, 2002. С. 195–207.

25. Русанова И.П., Тимощук Б.А. Во времена Збручского идола // Вопросы истории. 1990. № 8. С. 153–157.

26. Пространство и время в представлении славян // Русский язык и русская культура. Челябинск, 2003. С. 103.

27. Пузанов В.В. Вождь-харизматик древних славян: Сакральный и этнический факторы // Ученые записки Казанского государственного университета. Казань, 2008. С. 7–13.

28. Русь и южные славяне: Сборник статей к 100-летию со дня рождения В.А. Мошина. СПб., 1998.

29. Рыбаков Б.А. Язычество Древних славян. М., 1988.

30. Способы исчисления времени: календарь // Русский язык и русская культура. Челябинск, 2003. С. 103.

31. Седова О.В. Красный цвет колористический архетип языческой религии древних славян // Славянская культура в истории и современном мире. Елец, 2011. С. 134–137.

32. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956.

33. Тихомиров М.Н. Древняя Русь. М., 1975.

34. Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. М., 1953.

35. Третьяков П.Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М.-Л., 1966.

36. Трубачев О.Н. В поисках единства. М., 2005.

37. Чуркина И.В. Первые государственные объединения словенцев // Вопросы истории. 2007. № 4. С. 126 141.

38. Уфимцева Н. Культура и ее отражение в языковом сознании славян // Вестник МУ. Сер. 9. Филология. 2009. № 5. С. 86–100.

39. Фомин В.В. Народ и власть в эпоху формирования государственности у восточных славян // Отечественная история. 2008. № 2. С. 170–189.

40. Формирование российской государственности: разнообразие взаимодействий "центр периферия". Екатеринбург, 2003.